Глава 14. Германская проблема 1922–1938 гг

В 1919 г. Германия была разоружена и обобрана. О грабеже Германии и Австрии хорошо написал Ленин: «Война путем Версальского договора навязала такие условия, что передовые народы оказались на положении колониальной зависимости, нищеты, голода, разорения и бесправности, ибо они на многие поколения договором связаны и поставлены в такие условия, в которых ни один цивилизованный народ не жил. Это неслыханный, грабительский мир, который десятки миллионов людей, и в том числе самых цивилизованных, ставит в положение рабов».

И Ленин не преувеличивал – Германия попадала в самое настоящее рабство. Даже Черчилль признавал: «Экономические статьи договора были злобны и глупы до такой степени, что становились явно бессмысленными».

Мало того, Германия была оболгана правительствами и СМИ Антанты. До сих пор англосакские СМИ, расписывая ужасы германских концлагерей и ГУЛАГА, предпочитают помалкивать о концентрационных лагерях смерти, устроенных англичанами в начале ХХ века в ходе Англо-бурской войны и на севере России в 1918 г. Условия заключения там были на порядок хуже, чем в германских концлагерях 1933–1939 гг.

Приведу лишь один характерный пример британской пропаганды. В ходе войны лондонская газета «Таймс» опубликовала о якобы созданной в Германии «фабрике по переработке человеческих трупов, из которых немцы извлекают различные вещества для военных целей и даже пищевые продукты в виде суррогатов мяса».

Затем появилась еще более ужасная ложь о том, что немцы скармливают свиньям трупы солдат, убитых на Восточном фронте. Самое забавное, что это сообщение в 1917 г. стало поводом для объявления Китаем войны Германии.

Естественно, что после войны все эти факты не подтвердились. Мало того, два бойких британских журналиста признались, что это они выдумали байку о германских свиньях, питающихся трупами солдат.

Германия физически не могла выплатить огромные репарации западным державам. Это стало предлогом для оккупации Рура французской армией, начатой 11 января 1923 г. На территории Рура проживали 10 % населения Германии, производилось 40 % стали, 70 % чугуна и добывалось 88 % угля всей страны.

После оккупации Рура в Германии резко обостряется экономический кризис. Добыча каменного угля, производство чугуна и стали в течение года сокращаются почти наполовину по сравнению с предыдущим годом. Реальная заработная плата рабочих стала на 30–60 % ниже довоенной.

Инфляция достигла невиданных размеров. В июле 1923 г. золотая марка стоила 262 тыс. бумажных марок, а 5 ноября – уже 100 млрд!

Советский Союз стал единственным государством в мире, которое публично осудило оккупацию Рура французскими империалистами. 13 января ВЦИК принял обращение «К народам всего мира в связи с оккупацией Францией Рурской области». В обращении говорилось, что французский империализм совершил преступление в отношении немецкого народа, и указывалось, что «в эти решающие дни рабоче-крестьянская Россия снова подымет голос негодующего протеста против безумной политики империалистической Франции и ее союзниц. Снова и с особой энергией она протестует против подавления права германского народа на самоопределение».

20 января 1923 г. Президиум ВЦСПС постановил оказать материальную поддержку рурским рабочим в размере 100 тыс. руб. золотом. Всероссийский союз горняков перевел 10 тыс. руб. золотом. Горняки Урала отчислили заработок за воскресную работу, а рабочие Харьковского автомобильного и паровозостроительного завода – 20 % месячного заработка. ЦК Союза горняков послал 160 вагонов зерна. Кроме того, из СССР различными организациями было послано 1400 т ржи и отдельно два парохода с продовольствием. Всего населению Рурской области из России было доставлено свыше 8 тыс. т зерна. Надо ли говорить, что наше правительство отдавало последнее, вспомним голод в Поволжье в 1922 г.

22 января 1923 г. Компартия Германии публично призывает: «Разобьем Пуанкаре в Руре и Куно на Шпрее» (Пуанкаре и Куно – премьер-министры Франции и Германии).

Еще в 1919 г. в Мюнхене была создана «Национал-социалистическая германская рабочая партия». В 1920 г. ее вождем стал Адольф Гитлер.

В экономике Германии в 1924–1928 гг. наступила временная стабилизация. Но в 1929 г. начался экономический кризис. Произошло резкое падение производства. Общий объем промышленного производства в 1932 г. по сравнению с 1929 г. сократился на 40 %. Количество безработных, по официальным данным, увеличилось с 2 млн человек в 1928 г. до 5,5 млн в 1932 г. 44,7 % промышленных рабочих Германии не имели работы. Кроме того, многие рабочие имели укороченный рабочий день. Общий доход рабочих и служащих сократился с 44,5 млрд марок в 1929 г. до 25,7 млрд марок в 1932 г.

10 сентября 1926 г. Германия вступила в Лигу Наций. В значительной степени это было связано с обсуждением в Лиге проблемы разоружения. Для этого в Лигу пригласили представителей государств, в ней не состоявших, как то: Германию, СССР и США. На заседании комиссии по разоружению германский представитель граф Бернсторф заявил: «Принимая во внимание, что германский народ ныне полностью разоружен и что состояние его военных сил не гарантирует ему национальной безопасности, предусмотренной статьей 8 устава Лиги Наций, ясно, что все остальные государства, подписавшие Версальский договор, должны приступить к разоружению». Если же общее разоружение неосуществимо, заключал Бернсторф, то равенство Германии с другими державами должно быть достигнуто на иной основе: она должна получить право вооружаться наравне со всеми.

Французский проект, представленный комиссии, содержал требование создания «в интересах мира» интернациональной армии. Французские правящие круги хотели, чтобы подобная армия могла быть использована против Германии и СССР. Английский проект содержал план сокращения авиации и подводного флота.

Развернувшаяся дискуссия между представителем Англии лордом Сесилем и делегатом Франции Полем Бонкуром коснулась вопросов разоружения и гарантий безопасности, а также так называемого «военного потенциала». Французский делегат требовал учета не только вооружений, но и всех экономических ресурсов, которые могут быть использованы каждой страной во время войны. Лорд Сесиль возражал, настаивая лишь на ограничении вооружений, а не всех хозяйственных ресурсов страны. В результате дискуссии Поль Бонкур предложил передать все проекты в редакционную комиссию с тем, чтобы она нашла «такую формулу, с которой все могли бы согласиться».

Первые три сессии подготовительной комиссии положительных результатов не дали. Вопрос о конвенции по разоружению должен был разрешиться на 8-й сессии Лиги Наций в сентябре 1927 г. За неделю до открытия сессии подал в отставку английский представитель в Лиге, известный сторонник разоружения лорд Сесиль.

В письме к премьеру Болдуину лорд Сесиль мотивировал свою отставку тем, что инструкции, которые он получил, «трудно сочетаются с возможностью действительного успеха работы комиссии». «Мы будем иметь на берегах Женевского озера 9-ю, 10-ю, 12-ю сессии. Будем совещаться в течение ряда лет, пока война, к несчастью, не прервет этой работы», – заявлял он.

Проект Международной конвенции по разоружению был разработан подготовительной комиссией и обсуждался лишь в первом чтении. Он состоял из нескольких разделов со множеством статей, параграфов, пунктов и примечаний. Отдельные статьи его были представлены в двух и даже трех вариантах. В проекте не было никаких конкретных цифр. Каждому государству предоставлялось право определить свой уровень вооружений в зависимости от безопасности страны, от ее международных обязательств и географического положения. Все это давало возможность свести вопрос о разоружении к бесконечным спорам и фактическому саботажу разоружения.

Советская делегация, прибывшая в Женеву 30 ноября 1927 г., внесла демагогический проект. В нем предлагалось распустить весь личный состав сухопутных, морских и воздушных вооруженных сил, уничтожить боеприпасы и прочие средства вооружения, прекратить сборы для обучения военному делу, отменить законы об обязательной военной службе, закрыть военные заводы, прекратить отпуск средств на военные цели и т. п.

В ответ представитель Франции Поль Бонкур не без иронии выразил благодарность советской делегации за ее «ценные предложения». «Советская делегация своим появлением в Женеве дает образец неоценимого сотрудничества, ибо в ее лице мы имеем строгого судью, который не даст нам почить на лаврах». Но сессия не может согласиться с критикой советской делегации, которая еще не разобралась во всей запутанности и сложности проблемы. Советский проект слишком прост: флот пустить ко дну, аэропланы взорвать, солдат распустить по домам… Лига Наций отказывается от столь упрощенного подхода к вопросу.

В конце концов западные дипломаты разработали пакт Бриана-Келлога, где был сформирован принцип отказа от войны как орудия национальной политики.

23 июня 1928 г. правительство США разослало текст договора об отказе от войны всем участникам Локарнских соглашений и британским доминионам. Вскоре он был принят всеми государствами, приглашенными стать участниками пакта: Германией (12 июля), Францией (14 июля), Италией (15 июля), Польшей (17 июля), Бельгией (18 июля), Великобританией (18 июля), Японией (20 июля), Чехословакией (20 июля).

Церемония подписания пакта Келлога была проведена 27 августа 1928 г. в Париже с участием представителей Англии, Бельгии, Германии, Италии, Польши, Франции, Чехословакии и Японии. В первой статье пакта договаривающиеся стороны заявляли, что они «исключают обращение к войне для урегулирования международных споров и отказываются от таковой в своих взаимных отношениях». Вторая статья гласила, что при урегулировании или разрешении всех могущих возникнуть между сторонами споров или конфликтов должны всегда применяться только мирные средства. Наконец, третья статья устанавливала, что пакт открыт для присоединения всех других государств: сообщения о таком присоединении будут приниматься правительством США.

6 сентября 1928 г. пакт был подписан СССР.

26 сентября 1928 г. Лига Наций приняла Генеральный акт по арбитражу для мирного урегулирования конфликтов. Этот договор предусматривал судебную и арбитражную процедуры рассмотрения и урегулирования конфликтов между участниками пакта Келлога.

В 1922–1938 гг. главной внешнеполитической целью советского правительства было поддержание мира. Это не лозунг, а горькая необходимость. Советский Союз действительно был окружен врагами, стремившимися к захвату наших земель. По всему периметру русской границы были желающие поживиться. Среди них – Финляндия, прибалтийские лимитрофы, Польша, Румыния, Турция, претендовавшая на Крым и Кавказ, басмачи на юге, Япония на востоке.

До 1934 г. наркомат иностранных дел лавировал между западными державами и Германией, но с 1934 г. стал выступать за союз с Францией.

Германское правительство вело аналогичную политику с 1922 г. по 1933 г. Что же касается нацистов, то они предпочитали разыгрывать антисоветскую карту. Однако у них периодически прорывалась «хула на оба ваших дома». Так, 12 декабря 1931 г. Гитлер в «Deutshe Allgemeine Zеitung» написал: «Французский милитаризм вместе с русским большевизмом представляет в настоящее время одну из величайших опасностей для спокойного развития человечества».

16 июня 1932 г. в городе Лозанне (Швейцария) открылась международная конференция по вопросу выплаты Германией репарационных платежей. Немцы требовали полного прекращения всех выплат. В конце концов был принят компромиссный вариант. Лозаннская конференция закончилась подписанием 9 июля 1932 г. соглашения о выкупе Германией за три миллиарда золотых марок своих репарационных обязательств с погашением выкупных облигаций в течение 15 лет. Лозаннский договор, или, как его называли, «Заключительный пакт», был подписан Германией, Францией, Англией, Бельгией, Италией, Японией, Польшей и британскими доминионами.

На выборах в рейхстаг 6 ноября 1932 г. национал-социалисты получили 11,8 млн голосов, социал-демократы – 8,1 млн, коммунисты – 5,8 млн голосов.

30 января 1933 г. президент Германии Гинденбург назначает Гитлера рейхсканцлером, а через два дня распускает рейхстаг и назначает новые выборы.

5 марта состоялись новые выборы, на которых национал-социалисты получили 43,9 % голосов, а в блоке с национальной народной партией и «Стальным шлемом» – абсолютное большинство: 51,9 %. Социал-демократы вместе с коммунистами набрали 30,6 % голосов. Таким образом, формально Гитлер пришел к власти вполне демократичным путем.

Нравится нам этот или нет, но с приходом Гитлера к власти начался резкий рост экономики Германии. Безработица была полностью ликвидирована. С 1936 по 1939 г. объем общего промышленного производства вырос на 27 %, за 1939 г. Германия произвела 24 млн т чугуна (что составило 22 % общемирового производства), 22,3 млн т стали (24 %), 333 млн т каменного угля (17 %), а по производству искусственного каучука и металлообрабатывающих станков заняла устойчивое первое место. Экспорт черных металлов Германией превысил подобный американский показатель в четыре раза!

Нацисты обеспечили рост заработной платы рабочих и служащих при стабильности цен. Для небогатых граждан был запущен в производство автомобиль ДКВ, позже известный как «фольксваген-жук». Продавать эти машины планировалось в кредит, каждый желающий получал бы в свое полное владение «жука» и еженедельно в течение неполных четырех лет платил бы за него 5 марок в неделю. При ежемесячной средней зарплате в 400 марок платить из них 20 марок за автомобиль совсем не обременительно!

Специально строились пассажирские лайнеры для круизов рабочих.

Увы, это не пропаганда. Не зря же немцы, жившие в Польше, Чехословакии, Австрии и других странах, так мечтали присоединиться к Германии.

Советская и западная пропаганда представляла приход нацистов к власти в Германии каким-то кошмаром. Террор гестапо, непрерывные массовые аресты и т. п. Да, действительно, для каких-то политических и национальных групп населения наступили плохие времена.

Но вот любопытный взгляд со стороны. Готовя материалы для одной из моих книг, я подробно ознакомился с жизнью аристократической части русской эмиграции. До августа 1939 г. никто из них не имел никаких проблем, пересекая германскую границу и проживая там. Ни в одном из писем или мемуаров я не нашел жалоб на ухудшение жизни в Германии после 1933 г. Как ездили и жили в Германии в 1920–1932 гг. наши русские великие и прочие князья, графини, актрисы и т. д., так все и осталось в 1933–1939 гг.

Один из западных журналистов сострил: «С 1933 по 1939 г. никто из политиков не говорил о мире больше, чем Гитлер». Действительно, тема мира и стабильности в Европе стала ведущей в речах германских политиков.

Уже 1 февраля 1933 г. новое германское правительство определяло цели внешней политики Германии в двух пунктах: 1) «утверждение права на жизнь» и 2) «восстановление свободы». Оба этих пункта сводились к общему требованию «равноправия» Германии, в особенности в вопросе о вооружении. Германское правительство, гласила декларация, считает своим долгом добиваться отмены дискриминации в отношении Германии и «равноправия» как «инструмента мира».

В интервью, данном корреспонденту газеты «Daily Mail» 7 февраля 1933 г., Гитлер заявлял, что «Версальский договор является несчастьем не только для Германии, но и для других народов». Он надеется, что пересмотра его будут требовать не только немцы, но и весь мир. Главное же, в чем он видит опасность, – это коммунизм.

Советская пропаганда не осталась в долгу, и с начала 1933 г. до августа 1939 г. Гитлер объявляется главным «поджигателем войны».

6 февраля 1933 г. правительство СССР предложило ввести в международную практику определение «агрессор». Предложение это являлось попыткой установить те конкретные случаи и предлоги, которые могут быть использованы нападающей стороной как оправдание агрессии. Советский проект конвенции об определении агрессии содержал перечисление таких действий, которые все государства рассматривали бы как акт агрессии. Статья вторая конвенции давала определение «нападающей стороны в международном конфликте». Нападающей стороной или агрессором предлагалось считать государство, которое совершает одно из следующих действий:

«1. Объявление войны другому государству.

2. Вторжение своих вооруженных сил, хотя бы без объявления войны, на территорию другого государства.

3. Нападение своими сухопутными, морскими или воздушными силами, хотя бы без объявления войны, на территорию, на суда или на воздушные суда другого государства.

4. Морскую блокаду берегов или портов другого государства.

5. Поддержку, оказанную вооруженным бандам, которые, будучи образованы на его территории, вторгнутся на территорию другого государства, или отказ, несмотря на требование государства, подвергшегося вторжению, принять на своей собственной территории все зависящие от него меры для лишения названных банд всякой помощи или покровительства»[84].

Предложение, явно неплохое и вполне пригодное для нашего смутного времени начала XXI века. Увы, это предложение было провалено, равно как и все планы по разоружению или хотя бы по ограничению сухопутных сил в Европе.

Середина 30-х гг. ХХ века ознаменовалась заключением множества пактов и мирных договоров, иной раз довольно странных.

Так, 2 сентября 1933 г. в Риме был подписан советско-итальянский пакт о дружбе, ненападении и нейтралитете. Замечу, что этот договор не был чисто декларативным. С конца 1920-х гг. в числе потребителей советской нефти Италия занимала то первое, то второе место, уступая Германии и Англии. Так, в 1927–1928 гг. СССР поставил в Италию 494 тыс. т нефтепродуктов. В свою очередь, Италия поставляла Советскому Союзу военные и гражданские самолеты, торпеды неаполитанского и фиумского заводов, 100-мм зенитные артустановки фирмы «Минизини», приборы управления артогнем и т. д. На итальянских верфях были построены для Черноморского флота лидер «Ташкент», для морских сил НКВД – сторожевые корабли «Дзержинский» и «Киров». Возьмем, к примеру, легенду советского флота – крейсер «Киров». Конструкцию корабля и башни главного калибра сделали по итальянскому проекту. Главная силовая установка – котлы и турбины – поставлены фирмой «Ансальдо»; источники электроэнергии – турбогенераторы – фирмой «Франко-Този»; дизель-генератор – опять «Ансальдо».

Куда более декларативными были многочисленные пакты о ненападении, заключенные СССР: 21 января 1932 г. – с Финляндией, 5 февраля 1932 г. – с Латвией, 4 мая 1932 г. – с Эстонией, 25 июля 1932 г. – с Польшей, 29 ноября 1932 г. – с Францией.

14 октября 1933 г. Германия вошла в Лигу Наций. 15 ноября 1933 г., пригласив к себе польского посла Липского, Гитлер предложил заключить польско-германское соглашение об «исправлении» Версальского договора в части, касающейся границ с Германией.

После этого свидания было опубликовано сообщение о том, что обе страны приступают к непосредственным переговорам по всем германо-польским проблемам «для консолидации мира в Европе» и что они отказываются «от применения силы в своих взаимных отношениях».

С таким же предложением обратился Гитлер в эти дни и к Чехословакии. Однако президент Бенеш отказался от сепаратных переговоров без согласия своей союзницы – Франции. Напротив, Пилсудсий и польский министр иностранных дел полковник Бек быстро восприняли идею германской дипломатии.

Результатом явилось соглашение между Германией и Польшей от 26 января 1934 г., заключенное на 10-летний срок. Генеральные штабы обоих государств разрабатывали планы совместной войны против СССР.

Ряд германских газет пытались объяснить это ухудшение советско-германских отношений тем, что Советский Союз якобы изменил свою ориентацию и стал сторонником Франции и защитником Версальского договора.

В ответ Сталин, выступая на XVII съезде партии, заявил: «Не нам, испытавшим позор Брестского мира, воспевать Версальский договор. Мы не согласны только с тем, чтобы из-за этого договора мир был ввергнут в пучину новой войны. То же самое надо сказать о мнимой переориентации СССР. У нас не было ориентации на Германию, так же как у нас нет ориентации на Польшу и Францию. Мы ориентировались в прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР. И если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами, не заинтересованными в нарушении мира, мы идем на это дело без колебаний»[85].

После прихода Гитлера к власти Германия стала быстро освобождаться от пут Версальского договора. 19 февраля 1934 г. германский министр авиации Геринг заявил корреспонденту британской газеты «Daily Mail», что Германия должна иметь свой «оборонительный воздушный флот» в размере от 30 до 40 % общей воздушной силы своих четырех соседей – Франции, Бельгии, Чехословакии и Польши.

29 марта 1934 г. был опубликован военный бюджет Германии на 1934–1935 гг. Это был последний обнародованный немцами бюджет. Он предусматривал увеличение расходов на военно-воздушный флот, запрещенный Версальским договором, с 78 млн марок до 210 млн марок; расходы на рейхсвер возрастали с 344,9 млн марок до 574,5 млн.

Британское правительство в дипломатическом порядке обратило внимание германского правительства на допускаемое им нарушение Версальского договора. Ответ немцев носил явно издевательский характер. Он гласил, что Версальский договор ограничивает германское вооружение, а не германские расходы на вооружение.

17 апреля 1934 г. французское правительство направило Великобритании ноту, в которой заявило о необходимости вновь поставить вопрос о безопасности Франции, которую оно не отделяет от безопасности других европейских держав. В ноте говорилось: «Фактически германское правительство, не ожидая результатов переговоров, пожелало поставить нас перед своим решением продолжать перевооружение во всех видах и в том объеме, который оно определяет по собственному усмотрению, пренебрегая постановлениями Версальского договора».

Министр иностранных дел Франции Барту заявил: «Если мы сделаем этот роковой шаг, нам предъявят в скором времени новые, более обширные требования. В один прекрасный день мы должны будем наконец остановиться. Лучше сделать это сейчас, пока козыри еще в наших руках».

Участники Восточного регионального пакта должны были по идее Барту оказывать друг другу всякую помощь, в том числе и военную, в случае нападения какого-либо агрессора на одного из них. Обязательства взаимной помощи и гарантии границ европейских государств должны были дать и те государства, которые не принадлежали к восточноевропейским странам, – Англия, Франция, Италия и Бельгия. Таким образом, Барту стремился создать единый союз европейских стран против Германии.

Чтобы заручиться поддержкой Англии, Барту посетил Лондон. Французская журналистка Женевьева Табуи, сопровождавшая министра во время поездки, пишет о приеме Барту в Лондоне: «Однако в Лондоне нас ожидал холодный душ – французский посол в Лондоне поспешил предупредить Барту о том, что последний не в фаворе у англичан».

Британское министерство иностранных дел послало своим послам в Берлине и в Варшаве директиву следующего содержания: «Великобритания полностью одобряет новый пакт, и ее дипломатам даны инструкции уведомить об этом соответственно по месту своего поста».

Окрыленный Барту решил лично объехать столицы Польши, Румынии, Югославии и Чехословакии, чтобы договориться о новом пакте с правительствами этих стран. Особенно беспокоила Барту позиция Польши. Поэтому 21 апреля 1934 г. он и выехал в первую очередь в Варшаву. Сопровождавшая Барту в его поезде Женевьева Табуи рассказывает, что Барту решил принять приглашение маршала Пилсудского в ответ на имевший место год назад визит министра иностранных дел Польши полковника Бека, чтобы выяснить, «как Варшава примет решение вступить в союз со своим злейшим врагом – Россией».

«Дела между Польшей и Францией обстояли не слишком хорошо, – пишет Табуи. – Полковник Бек ратовал за польско-германскую дружбу на всем протяжении времени со дня подписания 26 января германо-польского договора.

– Я боюсь, что господа в Варшаве любят немцев больше, чем русских, – сказал мне Барту почти сразу же, как только наш поезд вышел с Северного вокзала. – Я буду резок с маршалом Пилсудским по вопросу о Восточном Локарно. Все-таки я обеспокоен их отношением к нему. Что вы думаете, мадам Табуи?

– Я также обеспокоена, господин министр, – сказала я»[86].

Журналистка рассказала Барту о настроениях польской дипломатии, рассчитывавшей на дружбу с Германией после подписания германо-польского пакта. «Отныне Польша не нуждается во Франции, – сказал в Берлине в беседе с Табуи польский посол в Германии граф Липский. – Она также сожалеет о том, что в свое время согласилась принять французскую помощь ввиду цены, которую будет вынуждена платить за нее».

Липский заявил, что о «Восточном Локарно сейчас не может быть и речи». «Это было бы признанием слабости по отношению к Москве, – сказал он. – Германская экспансия пойдет в другом направлении, и мы в безопасности. Теперь, когда мы уверены в планах Германии, судьбы Австрии и Богемии не касаются Польши»[87].

По поводу этих надежд Польши спастись от гитлеровской агрессии, направив ее на СССР, французская журналистка заметила Липскому: «Как мало вы знаете Германию!»

Выслушав рассказ Табуи, Барту тревожно покачал головой. Тревога его не была лишена оснований. Встреча Барту с маршалом Пилсудским 21 апреля положительных результатов не дала. Пилсудский был расположен поддерживать добрые отношения с Германией в соответствии с недавно подписанным договором. Расставаясь с Пилсудским, Барту был явно встревожен. «Я не мог его переубедить», – с огорчением говорил он.

26 апреля 1934 г. Барту прибыл в Прагу. Здесь вместе с министром иностранных дел Бенешем и с престарелым президентом Чехословакии Масариком он обсудил международные проблемы, в которых были заинтересованы обе стороны. По вопросу о разоружении стороны сошлись на признании невозможности поддерживать политику, которая под прикрытием равноправия привела бы к усилению вооружения Германии.

29 мая 1934 г. на открытии новой сессии генеральной комиссии конференции по разоружению состоялась встреча Барту с главой советской делегации Литвиновым. При этом был подвергнут обсуждению вопрос о заключении восточноевропейского пакта взаимной помощи. Такой пакт должен был объединить СССР, Германию, Польшу, прибалтийские страны и Чехословакию.

Все перечисленные государства должны были в случае войны оказывать друг другу военную помощь. Французское правительство принимало на себя обязательство гарантировать этот пакт. Со своей стороны правительство СССР обязывалось взять на себя гарантии выполнения Локарнского пакта, из которого должны быть устранены всякие антисоветские тенденции.

Советское правительство охотно приняло предложение Барту. Еще до этого, 28 марта 1934 г., оно предложило Германии в целях улучшения взаимоотношений между Германией и СССР подписать протокол, которым оба правительства обязались бы воздерживаться от каких бы то ни было действий, могущих нанести прямой или косвенный ущерб независимости или неприкосновенности пограничных с ними прибалтийских стран.

Правительство Германии отклонило советское предложение. Отказалось оно и от присоединения к общему Восточному пакту. В объяснении оно хладнокровно заявило, что, «поскольку германское правительство не преследует никаких агрессивных целей, оно и не нуждается в оборонительных пактах».

Польский министр иностранных дел Бек на предложение присоединиться к Восточному пакту дал уклончивый ответ, явно внушенный из Берлина. Он заявил, что Польша согласится участвовать в Восточном пакте лишь в том случае, если в нем примет участие Германия. Кроме того, Польша отказывается принять на себя какие бы то ни было обязательства в отношении Литвы. Наконец она не может гарантировать и границ Чехословакии до тех пор, пока Венгрия не будет участником общего пакта.

15 сентября 1934 г. по инициативе французской дипломатии правительства тридцати государств – членов Лиги Наций обратились к советскому правительству с телеграммой, в которой указывалось, что «задача поддержания и организации мира, являющаяся основной целью Лиги Наций, требует сотрудничества всех государств. Ввиду этого нижеподписавшиеся приглашают Союз ССР вступить в Лигу Наций и принести свое ценное сотрудничество».

Советское правительство приняло обращенное к нему приглашение тридцати государств. Сообщая об этом председателю 15-й Ассамблеи, наркомат иностранных дел СССР писал в своем ответе на приглашение: «Советское правительство, которое поставило главной задачей своей внешней политики организацию и укрепление мира, никогда не оставалось глухим к предложениям международного сотрудничества в интересах мира. Оно расценивает приглашение как действительное желание мира со стороны Лиги Наций и признание необходимости сотрудничества с Союзом ССР»[88].

18 сентября 1934 г. общее собрание Лиги Наций постановило принять СССР в Лигу и включить его представителя в Совет Лиги в качестве постоянного члена. Только три государства – Голландия, Португалия и Швейцария – голосовали против этого решения.

Германская разведка устроила несколько неудачных покушений на Барту. Тем не менее его убийство было лишь вопросом времени. 9 октября 1934 г. Барту ехал на автомобиле по марсельской улице вместе с югославским королем Александром. Внезапно к автомобилю подскочил террорист и в упор расстрелял министра и короля. Сам он был зарублен саблей офицером конвоя. Французская фемида два года вела расследование, но так и не нашла организаторов двойного убийства.

Новым министром иностранных дел Франции стал Пьер Лаваль. Он родился в семье трактирщика в Оверни, окончил Парижский университет, стал адвокатом. Лаваль был участником многочисленных крупных афер и к 1934 г. стал миллионером, хозяином нескольких провинциальных газет, собственником доходнейшего поместья «Ла Корьбер» в Нормандии, обладателем увесистого пакета акций минеральных вод Виши, обитателем аристократической виллы «Санд» в одном из наиболее изысканных районов Парижа.

Лаваль, как и его коллеги из французского кабинета министров, вел непоследовательную политику, состоявшую из угроз и уступок Берлину и Риму. В конце 1934 г. французское правительство внесло в палату депутатов законопроект об увеличении срока военной службы до двух лет. 1935 г. стал первым годом пятилетнего периода так называемых «annees creuses», то есть «оскудевших призывов», связанных с резким снижением уровня рождаемости в 1915–1919 гг. [89]. Французский законопроект от 11 марта 1935 г. снижал призывной возраст с 21 года до 20 лет, а также предусматривал задержание в армии контингентов, подлежащих призыву, начиная с апреля 1935 г. до 1939 г. включительно.

Германская печать подняла шум по поводу законопроекта французского правительства. 13 марта 1935 г. последовало полуофициальное заявление правительства Германии, что отныне оно считает себя свободным от обязательств, запрещавших ему создание военной авиации. Спустя три дня, 16 марта, с большой помпой был опубликован декрет о введении в Германии всеобщей воинской повинности. В тот же день Гитлер обратился с воззванием к германскому народу: введение всеобщей воинской повинности он обосновал требованиями национальной безопасности Германии в ответ на решение французского правительства об увеличении срока военной службы. Впрочем, приличия ради Гитлер торжественно обязывался «перед германским народом и всем миром» не превращать национальное перевооружение Германии в «орудие военной агрессии», а использовать его исключительно как «орудие обороны и сохранения мира».

Правительства Франции и Англии заявили протест против открытого нарушения Германией условий Версальского договора. Гитлер отклонил эти протесты.

Усиление германской военной мощи заставило правительства Англии и Франции искать союза с СССР. 28 марта 1935 г. министр иностранных дел Англии Антоний Иден прибыл в Москву в сопровождении советского посла в Лондоне. Он имел длительную беседу со Сталиным, Молотовым и наркомом иностранных дел. В сообщении ТАСС от 1 апреля 1935 г. были изложены итоги этой встречи. Обе стороны сошлись на признании, что «в нынешнем международном положении более чем когда-либо необходимо продолжать усилия в направлении создания системы коллективной безопасности в Европе, как это предусмотрено англо-французским коммюнике от 3 февраля 1935 г. и в согласии с принципами Лиги Наций».

Из Москвы Иден отправился в Варшаву. Очевидно, английская дипломатия не желала придать своим переговорам в Москве только двусторонний характер. Она опасалась вызвать раздражение не только в Берлине, но и в Париже. В Варшаве английский дипломат пробыл с 1 по 3 апреля. Он был принят президентом Мосьцицким, маршалом Пилсудским и министром иностранных дел полковником Беком. Иден попытался выяснить отношение руководителей польской внешней политики к проекту Восточного пакта. Но старый маршал Пилсудский не пожелал распространяться на эту тему. Он ворчливо посоветовал англичанам «заниматься лучше своими колониями, а не европейскими делами». Так по крайней мере злорадно сообщала германская печать.

Полковник Бек оказался более словоохотливым, чем маршал Пилсудский. С холодной любезностью и не без высокомерия он разъяснил Идену, что польское правительство намерено проводить самостоятельную внешнюю политику. Договорами о ненападении с СССР, с одной стороны, и с Германией – с другой оно надеется обеспечить спокойствие и на восточной, и на западной своей границе. Восточный пакт неприемлем для Польши. Он ставит ее перед неизвестностью. Ведь никто не может предсказать, улучшит ли он или испортит те хорошие отношения, которые установились у Польши с ее соседями.

Было очевидно, что польское правительство остается на почве берлинского соглашения Гитлера – Липского от 26 января 1934 г.

Попытался договориться с Россией и Лаваль. По его мнению, заключение франко-советского пакта должно было повысить международный удельный вес Франции и побудить Германию договариваться с ней на более выгодных для французской дипломатии условиях. А к соглашению с Германией Лаваль стремился упорно и последовательно. Дипломат де Бринон непрерывно сновал между Парижем и Берлином. В кругах, близких к французскому министру иностранных дел, уже во второй половине апреля 1935 г. проговаривались, что Лаваль заручился согласием Гитлера на «тур вальса с СССР».

2 мая 1935 г. был заключен франко-советский договор о союзе и взаимопомощи.

Статья 1 этого договора подчеркивала, что действие пакта о взаимопомощи между СССР и Францией распространяется лишь на те случаи, когда одна из договаривающихся сторон явится «предметом угроз или опасности нападения со стороны какого-нибудь европейского государства». Формулировкой этой статьи французская дипломатия стремилась предупредить возможность вовлечения Франции в вооруженные конфликты, которые могли бы возникнуть, например, между Советским Союзом и Японией на Дальнем Востоке.

Франко-советский договор и приложенный к нему протокол подписания устанавливали важный международный прецедент: отныне отсутствие рекомендаций Совета Лиги по вопросу о действиях против агрессора не должно будет служить препятствием для выполнения сторонами обязательств взаимной помощи.

Параграф 4 протокола гласил, что «переговоры, результатом которых явилось подписание настоящего договора, были начаты первоначально в целях дополнения соглашения о безопасности, охватывающего страны северо-востока Европы, а именно СССР, Германию, Чехословакию, Польшу и соседние с СССР балтийские государства». Поэтому наряду с данным договором «должен был быть заключен договор о помощи между СССР, Францией и Германией, в котором каждое из этих трех государств должно было обязаться к оказанию поддержки тому из них, которое явилось бы предметом нападения со стороны одного из этих трех государств»[90].

Прошу прощения у читателя за длинные и нудные цитаты. Но без них авторские выводы могут показаться советской агиткой. Договор показал, что французские правящие круги не хотят поставить заслон «германской агрессии», о которой они так много разглагольствовали, а, в свою очередь, советские дипломаты пошли на подписание договора, руководствуясь французской пословицей: «За неимением лучшего спят с женой».