Глава 18. Так что же случилось с Чехословакией?

Взгляд советских и нынешних «демократических» историков на развал Чехословакии в 1938–1939 гг. хорошо известен читателю, поэтому я не буду повторять их сентенции. Гораздо интереснее «марксистский» подход к ним Троцкого. 10 октября 1938 г. в статье «Свежий урок» Лев Давыдович писал: «Рая, однако, не наступило. Зато наступило нечто очень похожее на ад. Версальский мир душил Европу. Протекционизм душил хозяйство. Война за «демократию» открыла эру окончательного упадка демократии. Мир стал беднее и теснее. Одно государство за другим сворачивало на путь фашистской или милитаристской диктатуры. Международные отношения становились все более угрожающими. Вместо разоружения пришли такие программы милитаризма, которые накануне прошлой войны показались бы кошмаром. Первые схватки новых кровавых конфликтов разразились уже в разных частях света. Именно этот момент Коминтерн выбрал для того, чтобы отречься от последних остатков интернационализма и провозгласить задачей новой эпохи союз пролетариата с загнивающими империалистскими демократиями «против фашизма»…

Отказ Франции и Великобритании от защиты империалистских интересов чешской буржуазии привел не только к расчленению Чехословакии, но и к крушению ее политического режима. На этом опыте обнаружилось в химически чистом виде, что чехословацкая демократия была не выражением «народной воли», а лишь аппаратом приспособления чешского монополистического капитала к державам-покровительницам. Как только отпало военное покровительство, демократический механизм оказался не только не нужен, но и вреден, ибо угрожал лишними трениями с Гитлером. Верхушка чешской буржуазии немедленно же создала новый аппарат империалистического приспособления в виде военной диктатуры…

Во время критической сентябрьской недели раздавались, как передают, голоса даже на левом фланге социализма в том смысле, что в случае «единоборства» между Чехословакией и Германией пролетариат должен будет хотя бы и в союзе с Бенешем помочь Чехословакии спасти свою «национальную независимость». Этот гипотетический случай не наступил: герои чехословацкой независимости, как и следовало ожидать, капитулировали без боя. Нельзя, однако, в интересах будущего не отметить здесь грубейшую и опаснейшую ошибку несвоевременных теоретиков «национальной независимости».

Даже помимо своих международных связей Чехословакия представляет насквозь империалистское государство. Экономически в ней царит монополистский капитал. Политически чешская буржуазия господствует (скоро надо будет, может быть, сказать: господствовала) над несколькими угнетенными национальностями. Война даже со стороны изолированной Чехословакии велась бы, таким образом, не за национальную независимость, а за сохранение и, если возможно, расширение границ империалистской эксплуатации.

Войну между Чехословакией и Германией, даже если бы другие империалистские государства не вмешались сразу, недопустимо было бы рассматривать вне того переплета европейских и мировых империалистских отношений, из которых эта война могла вспыхнуть как эпизод. Месяцем или двумя позже чешско-немецкая война – если бы чешская буржуазия хотела и могла воевать – вызвала бы почти неминуемо вмешательство других государств. Было бы поэтому для марксиста грубейшей ошибкой определять свою позицию на основании сегодняшних конъюнктурных дипломатических и военных группировок, а не на основании общего характера социальных сил, стоящих за этой войной.

Сотни раз мы повторяли незаменимый и неоценимый тезис Клаузевица: война есть продолжение политики другими средствами. Чтобы определить в каждом конкретном случае исторический и социальный характер войны, надо руководствоваться не впечатлениями и гаданиями, а научным анализом той политики, которая предшествовала войне и обусловила ее. Эта политика, начиная с первого дня образования лоскутной Чехословакии, имела империалистский характер.

Можно возразить, что, помимо отделения судетских немцев, венгров, поляков, может быть, и словаков, Гитлер не остановится перед закабалением самих чехов и что в этом случае их борьба за национальную независимость будет иметь все права на поддержку пролетариата. Такая постановка вопроса не что иное, как социал-патриотический софизм. Какими конкретными путями пойдет дальнейшее развитие империалистских антагонизмов, мы не знаем. Полный разгром Чехословакии, конечно, вполне возможен. Но возможно и то, что, прежде чем этот разгром успеет совершиться, вспыхнет европейская война, в которой Чехословакия окажется на стороне победителей и примет участие в новом расчленении Германии. Неужели же роль революционной партии есть роль сиделки при «пострадавших» гангстерах империализма?…

Империалистская война, с какого бы угла она ни началась, будет вестись не из-за «национальной независимости», а ради передела мира в интересах отдельных клик финансового капитала. Это не исключает того, что попутно империалистская война может улучшить или ухудшить положение той или другой «нации»; точнее сказать, одной нации за счет другой…

Муссолини и его ближайшие сотрудники являются, надо думать, атеистами, то есть не верят ни в Бога ни в черта. Великобританский король и его министры погрязают в средневековых предрассудках и верят даже в чертову бабушку. Это не значит, однако, что война между Италией и Англией будет войной науки против религии. Атеист Муссолини будет изо всех сил разжигать религиозные страсти мусульман. Благочестивый протестант Чемберлен будет, с своей стороны, искать помощи папы и т. д. Республика в календаре человеческого прогресса стоит выше монархии. Значит ли это, что война республиканской Франции, скажем, против монархической Голландии из-за колоний была бы войной республики против монархии? Мы уже не говорим о том, что в случае национальной войны тунисского бея против Франции прогресс был бы на стороне варварского монарха, а не республики. Гигиена занимает важное место в человеческой культуре. Однако, когда дело идет об убийстве, вопрос о том, вымыл ли убийца предварительно руки, не имеет решающего значения. Подменять реальные цели враждебных империалистских лагерей политическими или моральными абстракциями значит не бороться за демократию, а помочь хищникам маскировать захваты, грабежи и насилия. В этом и состоит сейчас главная функция Второго и Третьего Интернационалов.

Подавив советские массы и порвав с политикой международной революции, кремлевская клика стала игрушкой империализма. Во всем основном дипломатия Сталина за последние пять лет была только отражением и дополнением дипломатии Гитлера. В 1933 г. Сталин изо всех сил навязывался Гитлеру в союзники. Но протянутая рука оказалась отвергнута, так как Гитлер в поисках дружбы Англии выступал как спаситель Германии и Европы от большевизма. Тогда Сталин поставил своей задачей доказать капиталистической Европе, что Гитлер ей не нужен, что большевизм не заключает в себе никакой опасности, что правительство Кремля есть домашнее животное, которое умеет стоять на задних лапах. Так, отталкиваясь от Гитлера, вернее, оттолкнутый им, Сталин стал постепенно лакеем и наемным убийцей на службе стран сытого империализма».

Ну что ж, если отбросить патологическую ненависть Льва Давыдовича к Сталину и вообще к советской стране, то нельзя не отметить, что в «Свежем уроке» содержатся дельные мысли. Вспомним предсказание Троцкого, что Чехословакия может оказаться в стане победителей и участвовать в разделе Германии. Так и случилось в 1945 г. Миллионы немцев были депортированы из Судет, а тысячи или скорее десятки тысяч мирных жителей убиты чешскими «партизанами последнего дня»[105].

Англия и Франция запутались в своих политических планах. Им всегда было плевать на титульную нацию лимитрофов, созданных Версальским договором, то есть на поляков, чехов, литовцев и т. д. Германия и Россия поднялись с колен, и теперь западные правительства просто не знали, что делать. Красная Армия при нейтралитете, то есть даже без помощи Запада, осенью 1938 г. могла покончить с польской и германской армиями. Но такой вариант событий меньше всего устраивал Лондон и Париж.

Версальская система не могла не рухнуть, и теперь развитие событий в Восточной Европе могло пойти по двум сценариям: или Германия и Россия наведут там свой порядок, то есть вернут свои позиции 1914 г., или эти обе великие державы начнут войну между собой. Понятно, что Лондон и Париж жаждали именно второго варианта. Их дипломаты и разведчики делали все, чтобы вновь столкнуть лбами Германию и Россию.