Глава 26. Конец прибалтийских лимитрофов

Как уже говорилось, секретный протокол разделил Прибалтику. Эстония и Латвия входили в сферу влияния СССР, а Литва – Германии. 20 сентября 1939 г. в МИДе Германии был составлен проект договора с Литвой, фактически превращавший ее в германский протекторат. Утром 25 сентября Гитлер подписал директиву № 4, согласно которой следовало «держать в Восточной Пруссии наготове силы, достаточные для того, чтобы быстро захватить Литву, даже в случае ее вооруженного сопротивления».

Судя по всему, советская разведка работала оперативно, и через несколько часов Молотов позвонил послу Шуленбургу и попросил его прибыть в Кремль к 20 ч. 25 сентября. Там Сталин, согласно докладу Шуленбурга, предложил: «из территорий к востоку от демаркационной линии все Люблинское воеводство и та часть Варшавского воеводства, которая доходит до Буга, должны быть добавлены к нашей порции. За это мы отказывается от претензий на Литву»[166]. Шуленбург пообещал немедленно доложить своему правительству.

27 сентября в Москву вновь прибыл Риббентроп, и в тот же день был подписан германо-советский договор о дружбе и границе между СССР и Германией, а также новый секретный протокол. В этих документах были учтены предложения Сталина – кусок Польши отошел к Германии, а Литва вошла в сферу интересов СССР. В секретном протоколе советское правительство обязалось не чинить препятствий этническим немцам, проживавшим в Прибалтике, если те пожелают уехать в рейх.

10 октября 1939 г. в Москве был подписан «Договор о передаче Литовской республике г. Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между СССР и Литвой». Согласно этому договору, в целях закрепления дружбы между СССР и Литвой Советский Союз передает Литве город Вильно и Виленскую область с установлением новой границы между СССР и Литвой.

27 октября литовские войска под командованием генерала Виткаускаса пересекли польско-литовскую границу и на следующий день вступили в Вильно. К этому времени в Виленской области проживали 457 тыс. человек, из которых менее 100 тыс. были этническими литовцами, а в самом Вильно их было менее 2 %.

Передача Вильно вызвала протест в Белоруссии, где этот город считали «исконно белорусским». Любопытно, что до конца сентября 1939 г. советские газеты печатали материалы об «историческом праве белорусов на Вильно». Смену ориентации нарком иностранных дел В.М. Молотов объяснил так: «Виленский край принадлежит Литве не по своему населению. Мы знаем, что большинство населения в этом регионе не литовцы. Но историческое прошлое и стремления литовского народа тесно связаны с городом Вильно, и правительство СССР сочло необходимым пойти навстречу этим моральным соображениям»[167].

Забегая вперед, скажу, что в ноябре 1940 г. из состава Белорусской ССР Литве были переданы три района – Гадутишковский, Паречский и Свентянский.

Стоит заметить, что после 1945 г. литовские советские власти начали притеснять белорусов. Литовская пропаганда утверждала, что «они не белорусы, а «потерянные литвины», что им нужно лишь сменить фамилии, добавив «ас», «ис» или «ус». После окончания Второй мировой войны в Вильно были закрыты белорусская гимназия, белорусский Музей имени И. Луцкевича, начала выходить газета «Червоны штандар» на польском языке. Белорусам-католикам вбивалось в головы, что они самые настоящие поляки. Менялась белорусская топонимика: Медники стали называться Мединкай, Свентяны – Швенченис и т. д.»[168].

Население Литвы в целом поддерживало заключение договора с СССР. Вот как описывал события, происходившие в Каунасе на следующий день после подписания советско-литовского договора, временный поверенный в делах СССР в Литве Ф.Ф. Молочков в своем письме от 14 октября 1939 г. на имя заведующего отделом прибалтийских стран наркомата иностранных дел СССР А.П. Васюкова:

«11 октября 1939 г.

С утра весь город украсился государственными флагами. На улицах царило исключительное возбуждение: люди целовались, поздравляли друг друга, обменивались мнениями и т. п. Бросалось в глаза, что главной причиной возбуждения среди уличной массы была передача Литве Вильно и Виленского края. В 11 часов дня работа учреждений, промышленных и торговых предприятий была прекращена. Рабочие и служащие были призваны демонстрировать перед Военным музеем и домом Президента… После речи Сметоны неожиданно для всех выступил журналист Палецкис. Он заявил, что действительным виновником торжеств является СССР, а не отдельные литовские учреждения и лица, которые ничего не сделали и сделать в отношении Вильно не могли, что напрасно имя СССР игнорируется. Затем потребовал отставки правительства, как он заявил, насилия и бесправия.

Получилось замешательство. Президент при последних словах ушел с балкона.

Затем колонны демонстрантов по Лайсвес-аллее стали расходиться по домам. Однако для того чтобы эти колонны не прошли мимо здания Полпредства (находится в конце этой улицы), полиция стала направлять поток людей в боковые улицы.

Все же у здания Полпредства с криками «ура» и лозунгами по адресу Советского Союза были демонстрации: большой колонной студенты, затем группа актеров драмы Гостеатра и две огромные демонстрации рабочих…

Вечером у здания Каунасской тюрьмы собралась толпа в 300 человек, главным образом рабочих и трудовой интеллигенции. Состоялся митинг с требованием амнистии, реформ и отставки правительства.

Вызванные наряды полиции и засада митинг разогнали, сильно избив и переарестовав многих участников…»[169].

Однако в договоре с Литвой был и секретный протокол, согласно которому СССР имел право содержать на территории Литвы «20 тыс. человек наземных и воздушных сил».

Еще раньше, чем с Литвой, Советский Союз заключил пакт о взаимопомощи с Эстонией и Латвией. И оба пакта имели секретные приложения. Так, согласно договору, подписанному 28 сентября 1939 г. в Москве, Эстония обеспечивала за Советским Союзом право иметь на островах Сааремаа, Хийумаа и в городе Палдиски базы военно-морского флота с ограниченным контингентом обслуживающего персонала.

Базы эти сдавались в аренду. Границы баз, их точная дислокация, численность войск и цена аренды предусматривались особым соглашением.

По этому пакту базы не нарушали суверенитета Эстонии, так как участки, отводимые под базы и аэродромы, оставались территорией Эстонской республики.

Как видим, термин «ограниченный контингент» был в моде еще тогда. 10 октября 1939 г. оный «контингент» был ограничен 25 тыс. человек.

5 октября 1939 г. в Москве был подписан пакт о взаимопомощи между СССР и Латвией. Согласно ему Латвия предоставляла СССР право на организацию военно-морских баз в городах Лиепая и Вентспилс и базы береговой артиллерии на побережье между Вентспилсом и Питрагсом для охраны Ирбенского пролива.

Все базы предоставлялись на условиях арендной платы.

СССР вводил в Латвию для охраны баз ограниченное количество советских войск, численность которых определялась особым соглашением.

С чисто военной стороны Советский Союз приобрел огромные стратегические преимущества, получив базы в Прибалтике. Следует заметить, что во многих случаях части РККА размещались в казармах, построенных русским Военным ведомством, а рядом находились могилы русских военных, служивших в этих гарнизонах в течение двух столетий. Линкоры и эсминцы становились у тех же причалов, которые они были вынуждены покинуть двадцать с лишним лет назад из-за германского наступления.

Важным моментом являются указания Сталина осенью 1939 г. не только не форсировать процесс «советизации» лимитрофов, а, наоборот, осаживать местных коммунистов.

Так, итальянский посол в Эстонии В. Чикконарди сообщал в Рим 11 ноября 1939 г.: «В настоящий момент Советский Союз не заинтересован в ускорении хода событий в Прибалтике… Когда во время прибытия русских войск в Эстонию представители местных коммунистов направились в советское полпредство, чтобы передать послание Сталину, то полпредство само попросило эстонскую полицию вмешаться и арестовать их. Утверждается, что московское правительство сообщило эстонскому правительству о своем намерении не только не одобрять ни одного движения местных коммунистов, но и оставить за эстонским правительством полную свободу противодействия этому и даже подавления с использованием в случае необходимости крайних мер»[170].

Нарком иностранных дел Молотов для предотвращения выступлений прибалтийских коммунистов направил 23 октября 1939 г. полпреду СССР в Эстонии К.Н. Никитину телеграмму, в которой писал: «Нашей политики в Эстонии в связи с советско-эстонским Пактом взаимопомощи Вы не поняли. Из Ваших последних шифровок видно, что Вас ветром понесло по линии настроений «советизации» Эстонии, что в корне противоречит нашей политике. Вы обязаны наконец понять, что всякое поощрение этих настроений насчет «советизации» Эстонии или даже простое непротивление этим настроениям на руку нашим врагам и антисоветским провокаторам. Вы таким неправильным поведением сбиваете с толку и эстонцев вроде Пийпа [171], который думает, видимо, что ему теперь необходимо говорить просоветские речи 7 Ноября. Вы должны заботиться только о том, чтобы наши люди, и в том числе наши военные в Эстонии, в точности и добросовестно выполняли Пакт взаимопомощи и принцип невмешательства в дела Эстонии и обеспечить такое же отношение к пакту со стороны Эстонии. Во всем остальном, в частности 7 Ноября, Вы не должны выходить за обычные рамки работы полпредства. Главное, о чем Вы должны помнить, – это не допускать никакого вмешательства в дела Эстонии»[172].

Почему осенью 1939 г. Сталин ограничился вводом в лимитрофы небольших контингентов по 20–25 тыс. человек, а в июне следующего года «оккупировал» Прибалтику?

25 октября 1939 г. Сталин заявил Димитрову: «Мы думаем, что в пактах о взаимопомощи (Эстония, Латвия и Литва) нашли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать – строго соблюдать их внутренний режим и самостоятельность. Мы не будем добиваться их советизации. Придет время, когда они сами это сделают!»[173]

Что это – хитрость и коварство кремлевского диктатора? Нет! За 8 месяцев ситуация в Европе кардинально изменилась. Немцы в апреле 1940 г. молниеносно захватывают Данию и большую часть Норвегии. А 10 мая вермахт начинает генеральное наступление на западе. Уже через 5 дней капитулирует голландская армия. Еще через 5 дней немцы прижимают к берегу у Дюнкерка британскую армию и часть войск Франции и Бельгии. 26 мая англичане начинают эвакуацию, а фактически бегство из Дюнкерка, бросив всю артиллерию, танки, автомобили и т. д. 28 мая капитулирует бельгийская армия.

Если в 1940 г. был бы жив Герберт Уэльс, он наверняка бы написал книгу «Два месяца, которые потрясли весь мир». С октября 1939 г. до 10 апреля 1940 г. большинство нейтральных стран, руководство Германии, да и многие политические деятели Англии и Франции надеялись, что война так и ограничится Польской кампанией, а в 1940 г. будет заключен компромиссный мир. Действия Сталина в Прибалтике в октябре 1939 г. – апреле 1940 г. показывают, что и он рассчитывал на мирное урегулирование в Европе в течение нескольких ближайших недель.

Здесь и далее стоит отметить, что все обличители Сталина исходят из презумпции его гениальности: мол, все западные политики – наивные люди, они-де могли ошибаться, а злодей Сталин все знал, все предвидел и посему виноват всегда и во всем.

Кроме того, Сталина серьезно удивило и напугало сопротивление Финляндии в 1939–1940 гг. А вдруг и прибалты начнут так сражаться с Красной Армией?

В июне 1940 г. советское правительство предъявило правительствам стран-лимитрофов данные о многочисленных случаях нападений на советских солдат и других существенных нарушениях прибалтами договоров с СССР. Не вижу смысла вступать в полемику с националистическими авторами по поводу того, были ли справедливыми те или иные конкретные обвинения. Важно лишь то, что в целом советское правительство было право.

В начале 1940 г. в странах-лимитрофах произошла резкая поляризация политических сил. С одной стороны, были коммунисты и большая часть рабочих, а с другой – представители буржуазии, зажиточные крестьяне и довольно многочисленная прослойка рабочих и крестьян, обманутых националистической пропагандой. Дело в том, что основной упор пресса и деятели правых партий делали не на обличение национальных революционеров, а на защиту «свободы и независимости» от русских завоевателей.

У людей, одержимых величием малой нации, постоянно отказывает чувство реальности, адекватности отображения ситуации в мире. Те же поляки с удовольствием вспоминали, как они били немцев и русских в 1919–1920 гг., и были уверены, что то же повторится в 1939 г. Прибалтийские националисты сами себя уверили, что это они победили Россию в 1919 г., а теперь вот и финские друзья накостыляли Красной Армии.

Военные и политики прибалтийских стран решили создать военный союз с привлечением в него Финляндии. Объяснять, против кого был направлен этот союз, думаю, нет нужды.

К началу 1939 г. военная мощь прибалтийских государств оценивалась следующим образом:

Таблица 2.

Интересен текст телеграммы наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова полпредам СССР в Литве, Латвии, Эстонии и Финляндии. В ней говорилось: «После подписания Эстонией, Латвией и Литвой пактов взаимопомощи с СССР Балтийская Антанта, члены которой, Латвия и Эстония, были еще раньше связаны военным союзом против СССР, не только не ликвидировалась, но усилила враждебную СССР и заключенным с ним пактам деятельность, включив в военный союз и Литву, а также стала подготавливать включение в него Финляндии. До пактов Балтийская Антанта не собиралась почти год. После подписания пактов она имела две конференции лишь на отрезке трех месяцев (декабрь 1939 г., март 1940 г.). На этих проводившихся фактически за спиной СССР конференциях секретно намечались способы борьбы против растущего влияния СССР в Прибалтике и против пактов взаимопомощи в частности…

Вообще, начиная с декабря 1939 г. Антанта развила исключительную, никогда в прошлом не наблюдавшуюся активность, причем во всех возможных направлениях – военном, политическом, экономическом, культурном, печати, туризме и пр. Все эти мероприятия, как в крупных, так и второстепенных областях, носили и носят на деле антисоветский характер.

В Балтийской Антанте за последние месяцы усилились секретно от СССР согласованные меры военного характера в Эстонии, Латвии и Литве»[175].

Замечу, что это не пропагандистское заявление, а совершенно секретная информация для советских дипломатов.

В сложившейся ситуации небольшие советские гарнизоны в странах-лимитрофах не только были не в состоянии отразить внешнюю агрессию, но и могли быть блокированы или уничтожены армиями лимитрофов и военизированными молодежными отрядами.

15-16 июня 1940 г. советское правительство предъявило ультиматум правительствам прибалтийских стран. В частности, ультиматум требовал создать такие правительства, которые способны были бы не только честно выполнять договор о взаимопомощи, но и активно бороться за его осуществление.

В Прибалтику были введены новые советские дивизии. Толпы людей повсеместно приветствовали Красную Армию.

Можно ли назвать такую встречу «оккупацией»? Разве так варшавяне и парижане встречали немцев? Ну ладно, там шла война, а Дания была оккупирована без единого выстрела, но вышли ли на улицы Копенгагена толпы людей, чтобы приветствовать части вермахта?

17-20 июня прежние правительства Прибалтики были распущены, а взамен образованы «народные правительства» во главе с Ю. Палецкисом (Литва), А. Кирхенштейном (Латвия) и И. Варесом-Барбарусом (Эстония). Замечу, что ни один из них не был коммунистом, и вообще в этих правительствах коммунистов практически не было.

Вслед за этим последовал роспуск ультраправых партий и вооруженных молодежных организаций.

С 1989 г. в отечественных СМИ появилось множество фантастических по глупости и лживости сенсаций, связанных с заключением пактов с государствами-лимитрофами. Вот, к примеру, М.И. Семиряга писал: «С целью принудить правительство Эстонии принять требование о заключении пакта о взаимопомощи советское руководство прибегло к военной провокации и потопило 27 сентября 1939 г. в Нарвском заливе собственное торговое судно «Металлист». Советская сторона утверждала, что судно было обстреляно «неизвестной» подводной лодкой, которая базировалась в Эстонии, и было потоплено с провокационной целью советским миноносцем путем тарана. Об этом рассказали оказавшиеся в немецком плену в 1941–1943 гг. советские моряки. Один из членов экипажа подводной лодки Щ-303 сообщил, что его лодка в сентябре 1939 г. получила боевое задание потопить «Металлиста». Но две выпущенные торпеды не повредили судно. Позже оно было потоплено тараном миноносца»[176].

Что же случилось на Балтике в сентябре 1939 г.? Действительно, 28 сентября 1939 г. газета «Известия» опубликовала сообщение: «27 сентября около 6 часов вечера неизвестной подводной лодкой в районе Нарвского залива был торпедирован и потоплен советский пароход «Металлист» водоизмещением до 4000 т». Там же говорилось, что атакованный через несколько часов подводной лодкой транспорт «Пионер» выбросился на камни в районе банки Вигрунд.

Дело в том, что с началом войны Германии и Польши пять больших польских подводных лодок вышли в Балтийское море. Три из них – «Рысь», «Бык» и «Сеп» – 16–17 сентября интернированы в Швеции, а подводная лодка «Орел» («Ожел») 15 сентября прибыла в Таллин, где тоже была интернирована. Вопреки всем морским законам, с интернированного судна не был снят боезапас, а также оставлены топливо и экипаж. В ночь с 17 на 18 сентября «Орел» покинул Таллин и ушел в неизвестном направлении. Позже поляки будут утверждать, что в начале октября «Орел» пытался, но неудачно торпедировать германский пароход.

Что же касается «Металлиста», то тут возникли две версии. По одной из них, он стал жертвой паники, охватившей экипажи наших судов после появления на Балтике пяти польских подводных лодок, и экипаж со страху покинул судно. Подобное случилось и с «Пионером», со страху севшим на мель. По второй версии, «Металлист» мог быть действительно атакован (безрезультатно или с легкими повреждениями) польской подводной лодкой («Орлом» или «Волком»).

Кстати, по британской версии, подводная лодка «Волк» прибыла в Англию в конце сентября, а «Орел» – 14 октября. Но по каким-то соображениям об их прибытии объявили аж 8 декабря 1939 г.

В любом случае «Металлист» не был потоплен в сентябре 1939 г. Летом 1940 г. он неоднократно приходил с грузами на Таллинский рейд. 26 июля 1941 г. (!) «Металлист» был потоплен в военно-морской базе Ханко огнем финской береговой батареи. А подводная лодка Щ-303 с начала октября 1939 г. по июль 1941 г. находилась на капремонте в Ленинграде на заводе № 194. Соответственно в конце сентября на лодке сдавали боекомплект и проводили обычные мероприятия, предшествующие уходу на завод. Да и кто рискнул бы отправить на «провокацию» неисправную лодку?

Итак, мы имеем статью в газете «Известия», редакция которой получила неверную информацию или спутала версии. А спустя 63 года издательство «Высшая школа» выпускает книгу Семиряги, полную клеветнических измышлений.

В июле 1940 г. в трех прибалтийских республиках прошли выборы в парламент (сейм). В Литве в выборах приняли участие 1 386 569 человек, то есть 95,51 % всех имевших избирательное право. За кандидатов «Союза трудового народа» Литвы голосовало 1 375 349 избирателей, то есть 99,19 % участвовавших в голосовании[177]. В выборах во II Государственную думу Эстонии приняли участие 591 030 избирателей, или 84,1 % от их общего числа. За кандидатов «Союза трудового народа» Эстонии проголосовало 548 631 человек, то есть 92,8 % от числа голосовавших[178]. В Латвии в выборах участвовали 1 246 214 избирателей, то есть 94,8 %. За кандидатов «Блока трудового народа» голосовали 1 155 807 человек, или 97,8 % от общего числа проголосовавших[179].

В выборах участвовала и национальная оппозиция – либеральные партии, требовавшие сохранения и защиты частной собственности.

Естественно, в ходе выборов случались и подтасовки, в которых были повинны обе стороны. Так, в списках либералов обнаружилось немало «диктаторских функционеров», которые скрывали этот факт. С другой стороны, неожиданно был принят закон, по которому отказывалось в регистрации организациям, не успевшим опубликовать избирательные платформы. В итоге число оппозиционных кандидатов сократилось до минимума: в Эстонии, скажем, остался всего один. Хотя, судя по настроению населения, вполне можно было обойтись и без этого.

Тем не менее выборы состоялись, и, как говорилось выше, явка была массовой. На выборах присутствовали иностранные корреспонденты. В частности, американская корреспондентка Стронг писала, что люди «просто не понимали, что такое выборы» – большинство людей голосовало впервые. Так, она приводит замечательный диалог с литовской избирательницей:

– Вы за советскую Литву или за так называемую независимую Литву?

– Что я знаю о такого рода вещах? Но Сталин, отец наш, говорит очень хорошие вещи.

– Кто вы по национальности – русская или литовка?

– Я католичка[180].

Выборы превратились в большой праздник – с пением и концертами.

Наиболее радикальные противники просоветской ориентации пытались вести на участках «агитацию против участия в голосовании и против отдельных кандидатов, а также антисемитскую агитацию… Демонстративно рвались и разбрасывались на пол избирательные карточки…»

Массового характера такие действия, однако, не имели. На первые выборы после диктатуры пришло подавляющее большинство населения.

Спору нет, выборы были не особенно демократическими. Но прибалтийские националисты и русские «либералы», упоминая о них, передергивают карты и говорят о массовых репрессиях, высылках в Сибирь и т. п. Да, такие явления были в Прибалтике, но через несколько месяцев после выборов.

Риторический вопрос: насколько демократичными были выборы в Российской Федерации в 2007 г. и 2008 г. по сравнению с выборами и июле 1940 г.? Самый умеренный ответ тут, что в обоих случаях это «выборы без выбора». Голосуй за правительственную партию или за «конструктивную оппозицию»! («Чуть-чуть левее, ваше сиятельство»). У нас забыли, что термин «оппозиция» произошел от слова «противоположный». Есть ли сейчас в России партия, платформа которой противоположна на 180° политике «Единой России»: в отношении собственности, по национальному вопросу, по отношению к США и НАТО? Так было и в Прибалтике в 1940 г. – или за коммунистов, или за «конструктивную оппозицию».

Уже на первом заседании народного сейма Латвии, которое состоялось 21 июля 1940 г., была провозглашена советская власть, принята Декларация о вхождении Латвии в состав СССР, декларировано образование Латвийской ССР, а в Москву направлена просьба о принятии Латвийской ССР в состав Советского Союза.

В тот же день, 21 июля, принимаются Декларации о вступлении Литвы в СССР, о провозглашении в республике советской власти.

21 июля открывается I сессия Государственной думы в Таллине, на которой провозглашается Эстонская Советская Социалистическая Республика, а на следующий день принимается Декларация о вступлении Эстонии в СССР.

3-5 августа 1940 г. на VII сессии Верховного Совета СССР принимается решение о вхождении Латвии, Литвы и Эстонии в состав Советского Союза.

Советское правительство не только не изменило навязанные РСФСР в 1919–1920 гг. границы, но и увеличило территорию Литвы. Так, СССР добился у Германии уступки Литве Вилькавишского уезда и части Мариампольского, Сеймского и Алитского уездов с населением 184 108 человек (на декабрь 1939 г.). За это в соответствии с секретным протоколом, подписанным 10 января 1941 г., СССР согласился уплатить 7500 тыс. долларов, что соответствовало 31 500 тыс. германских марок.

А еще раньше, в ноябре 1940 г., из состава Белорусской ССР Литве были переданы Свентяны, Солечники и курорт Друскеники. Эта территория с населением 65 тыс. человек составляла 2600 кв. км.

Летом 1940 г. по согласованию с германским правительством было проведено выселение свыше 60 тыс. этнических немцев из Эстонии, Латвии и Литвы. При этом СССР выплатил большую компенсацию за недвижимость, принадлежавшую переселенцам. Любопытно, что с 1990 г. в Прибалтике раздаются требования о выплате Россией компенсации всем выселенным из Прибалтики в 1940–1941 гг. и ведется широкая кампания по возвращению частной собственности прежним владельцам. Но почему-то все это не касается выселенных в 1940 г. немцев. Интересно, кто сейчас владеет бывшей германской собственностью? С исторической точки зрения эта недвижимость должна принадлежать потомкам выселенных граждан. Но с другой стороны, поскольку СССР платил компенсацию за нее, недвижимость должна принадлежать правопреемнику СССР – Российской Федерации.

С конца июня 1940 г. в Прибалтике новое правительство приступило к разоружению населения и военизированных организаций. К 15 июля 1940 г. только в Латвии и Литве у них было изъято 36 214 винтовок и карабинов, 21 250 пистолетов и револьверов, 433 легких и 17 танковых пулеметов и даже один танк.

Присоединение прибалтийских республик к СССР потребовало изменения структуры военных округов. 13 августа 1940 г. в Риге было сформировано управление Прибалтийского военного округа. Через 4 дня округ переименовали в Прибалтийский Особый ВО. В него вошли территории Эстонии, Латвии и Литвы.

17 августа 1940 г. нарком обороны С.К. Тимошенко издал приказ о сохранении существующих в Эстонии, Латвии и Литве армий. При этом национальные армии преобразовывались в корпуса из двух стрелковых дивизий. Всего в каждом корпусе имелись 15 142 человека. Корпусам присваивались наименования: Эстонскому корпусу – 22-й стрелковый корпус, Латвийскому корпусу – 24-й стрелковый корпус, Литовскому корпусу – 29-й стрелковый корпус.

В состав Латвийского и Литовского корпусов сверх указанных выше частей приказывалось иметь по одному кавалерийскому полку по 1175 человек каждый.

На формирование корпусов приказывалось обратить все войсковые части и учреждения, входившие в состав Эстонской, Латвийской и Литовской армий со всем вооружением, транспортом и военным имуществом. Излишнее военное имущество после преобразования армии надлежало сдать в армейские склады.

Преобразованные корпуса включались в состав Красной Армии и подчинялись: 22-й стрелковый корпус Эстонской ССР, 24-й стрелковый корпус Латвийский ССР и 29-й стрелковый корпус Литовской ССР – командующему войсками Прибалтийского военного округа.

В 22-м, 24-м и 29-м стрелковых корпусах приказывалось сохранить существующую форму одежды, предложив снять погоны и ввести знаки различия начальствующего состава Красной Армии.

Возможно, с политической точки зрения решение оставить в неприкосновенности армии стран-лимитрофов, лишь основательно «почистив» их высший командный состав, было правильным, но в военном отношении это себя не оправдало.

Нелишне напомнить, какие события происходили в июне-августе 1940 г. в Западной Европе. 14 июня немцы взяли Париж. 17 июня новое правительство Франции во главе с маршалом Петеном предлагает Германии заключить перемирие. 22 июня в Компьенском лесу на том же месте и в том же вагоне, что и в 1918 г., было подписано перемирие, согласно которому северные и центральные районы Франции, включая все Атлантическое побережье, были оккупированы немцами.

16 июля издается Директива германского верховного командования о подготовке десанта в Англию (операция «Морской лев»). 13 августа началась первая фаза воздушной «битвы за Англию».

Германскому правительству переход Прибалтики к СССР явно не нравился, но формально оно выразило согласие и поддержало советскую сторону. 24 июля 1940 г. Бенито Муссолини принял советского полпреда Н.В. Горелкина и заявил, «что он вполне понимает советское правительство, когда оно потребовало возвращения того, что СССР должно принадлежать по праву.

Затем он заявил, что столь же благожелательное отношение Италии существует и в вопросе о Прибалтике, повторив, что к Советскому Союзу возвращается то, что ему принадлежало раньше, и что Итальянское правительство считает это вполне справедливым»[181].

Английское правительство скорее положительно, чем отрицательно реагировало на присоединение Прибалтики к СССР. На заседании правительства 17 июня 1940 г. лорд Галифакс заявил: «Не может быть сомнений, что за действиями России скрывается стремление усилить ее позиции против Германии, чьи военные успехи ей совершенно не нравятся». Мало того, Уинстон Черчилль, ставший премьером 10 мая 1940 г., послал в Москву к Сталину известного лейбористского политика Стаффорда Криппса. Последний 1 июля 1940 г. в 17 ч. 00 мин. передал Молотову личное послание Черчилля и ровно через полтора часа был принят Сталиным. Естественно, Криппс не позволил себе даже сделать «кискин нос» по вопросу о лимитрофах.

Резко позволил себе возразить лишь исполняющий обязанности государственного секретаря США С. Уэллес. 23 июля он заявил: «В эти последние дни подошел к концу тот извилистый процесс, в ходе которого политическая независимость и территориальное единство трех небольших прибалтийских республик – Эстонии, Латвии и Литвы – были преднамеренно ликвидированы одним из наиболее могущественных соседей… Политика нашего правительства всем известна. Народ Соединенных Штатов против разбойничьих действий независимо от того, осуществляются ли они с помощью силы или в виде угрозы силой»[182].

12 августа Соединенные Штаты направили Советскому Союзу меморандум, в котором прибалтийские республики назывались «оккупированными» странами, лишенными свободы распоряжаться своим имуществом. Вскоре в Каунасе, Риге и Таллине были закрыты миссии США. А в США были задержаны несколько судов, принадлежавших прибалтийским республикам.

Спору нет, присоединение Прибалтики к СССР произошло с некоторым нарушением международного права. Но ведь и создание этих государств в 1919–1920 гг. произошло с куда более грубыми нарушениями того же международного права. Нелишне вспомнить, что еще до советско-финляндской войны о международном праве забыли напрочь западные державы. Так, Англия уже в сентябре 1939 г. начала подготовку к вторжению в нейтральную Норвегию. В 1939–1942 гг. Англия и США осуществили вооруженные вторжения в десятки нейтральных государств и полунезависимых территорий, среди которых Иран (1941 г.), Ирак (1941 г.), многочисленные французские колонии (1940–1942 гг.) и т. п. Об этих операциях подавляющее большинство российских демократов-образованцев даже слыхом не слыхивали.

На последней сессии Ассамблеи Лиги Наций Уинстон Черчилль заявил, что «мы имеем право, более того, на нас лежит обязанность отклониться в известной мере от некоторых из условностей тех самых законов, которые мы стремимся вновь восстановить и упрочить. Малые нации не должны связывать нам руки, когда мы сражаемся за их права и свободу». В переводе со словоблудия на русский язык это означает, что Британская империя имеет право делать, что хочет, во имя светлых идеалов.

Нельзя не упомянуть об одном из главных козырей националистов и их пятой колонны в Москве – репрессиях и высылках в конце 1940 г. – первой половине 1941 г. Обратимся не к пропагандистскому, а к совершенно секретному документу: «Докладной записке наркомата Госбезопасности СССР № 2288/М в ЦК ВКП(б), СНК СССР и НКВД СССР об итогах операции по изъятию антисоветского, уголовного и социально опасного элемента в Литве, Латвии и Эстонии» от 17 июня 1941 г.

«Подведены окончательные итоги операции по аресту и выселению антисоветского, уголовного и социально опасного элемента из Литовской, Латвийской и Эстонской ССР.

По Литве: арестовано 5664 человека, выселено 10 187 человек, всего репрессированы 15 851 человек.

По Латвии: арестовано 5625 человек, выселено 9546 человек, всего репрессированы 15 171 человек.

По Эстонии: арестовано 3178 человек, выселено 5978 человек, всего репрессированы 9156 человек.

Всего по всем трем республикам: арестовано 14 467 человек, выселено 25 711 человек, всего репрессированы 40 178 человек.

В том числе по трем республикам:

а) активных членов контрреволюционных националистических организаций арестовано – 5420 человек, выселено членов их семей – 11 038 человек;

б) бывших охранников, жандармов, полицейских, тюремщиков арестовано – 1603 человека, выселено членов их семей – 3240 человек;

в) бывших крупных помещиков, фабрикантов и чиновников бывшего госаппарата Литвы, Латвии и Эстонии арестовано – 3236 человек, выселено членов их семей – 7124 человека;

г) бывших офицеров польской, латвийской, литовской, эстонской и белой армий, не служивших в территориальных корпусах и на которых имелись компрометирующие материалы, арестовано – 643 человека, выселено членов их семей – 1649 человек;

д) членов семей участников контрреволюционных организаций, осужденных к ВМН, арестовано – 27 человек, выселено – 465 человек;

е) лиц, прибывших из Германии в порядке репатриации, а также немцев, записавшихся на репатриацию и по различным причинам не уехавших в Германию, в отношении которых имеется компрометирующий материал, арестовано – 56 человек, выселено – 105 человек;

ж) беженцев из бывшей Польши, отказавшихся принять советское гражданство, арестовано – 337 человек, выселено – 1330 человек:

з) уголовного элемента арестовано – 2162 человека;

и) проституток, зарегистрированных в бывших полицейских органах Литвы, Латвии и Эстонии, ныне продолжающих заниматься проституцией, выселено – 760 человек;

к) бывших офицеров литовской, латвийской и эстонской армий, служивших в территориальных корпусах Красной Армии, на которых имелся компрометирующий материал, арестовано – 933 человека, в том числе: по Литве – 285 человек, по Латвии – 424 человека, по Эстонии – 224 человека…»[183].

Сегодня события 14 июня трактуются в Прибалтике как национальная трагедия. При этом местные политики норовят многократно завысить количество репрессированных, а когда им указывают на документальные данные, пускают в ход демагогию. Как, например, посол Эстонии в РФ Тийт Матсулевич в интервью газете «Известия» говорил: «Наверное, вообще неэтично ссылаться на количественные показатели. 14 июня 1941 г. из нашей страны вывезли более 10 тыс. человек, а тысячу, к примеру, или сто следует считать, что ли, более пристойной цифрой? Эти десять тысяч составляли фактически элиту населения страны, насчитывавшей в ту пору немногим более миллиона жителей»[184].

Таким образом, к эстонской национальной элите господин посол причислил не только «охранников, жандармов, полицейских, тюремщиков», но и уголовников с проститутками (см. пункты «з» и «и» докладной записки НКГБ СССР). Стоит ли удивляться, что 11 июля 2001 г. – всего лишь через месяц после интервью – сам Матсулевич был с позором снят с должности за растрату государственных средств.

Зато бывший офицер СС И. Кажоциньш в своих воспоминаниях, опубликованных в эмигрантском журнале «Даугавас ванагу менешракстс» № 3 за 1982 г., утверждает, что 15 июня 1941 г. хорошо вооруженные группы действовавшей на заводе ВЭФ подпольной организации должны были на нескольких грузовиках выехать из Риги на «экскурсию» в Видземе, в Мадонский уезд, где существовала большая подпольная организация айзсаргов. Объединившись с ними, диверсанты планировали захватить Мадонскую радиостанцию и призвать жителей Латвии к свержению Советской власти. Однако в ночь с 13 на 14 июня большая часть организаторов «туристической поездки» стала жертвами депортации. В результате захват радиостанции не состоялся[185].

Согласно обзору, составленному полицией безопасности и СД Латвии в декабре 1942 г., 14 июня было арестовано и выслано около 5000 лиц, связанных с германской агентурой[186].

Последующие события показали, что «чистка» Прибалтики от профашистских элементов не была доведена до конца.

В заключение стоит добавить, что уже в 1990-х гг. эстонский историк Магнус Ильмъярва, работая в российских архивах, обнаружил документы, неопровержимо свидетельствовавшие о том, что все три прибалтийских диктатора – Сметона, Ульманис и Пятс – с середины 1920-х гг. были платными агентами Москвы. Так, тот же Пятс получал 18 тыс. крон (4 тыс. долларов) в год, что в два раза больше его президентского жалованья.

В «незалежной» Прибалтике разоблачения Ильмъярва поначалу вызвали возмущение, но после обнародования документов его оставили в покое, а публикации на эту тему попросту запретили.