Лучший правитель тот, о ком народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которые требуют от народа их любить и возвышать. Еще хуже те правители, которых народ боится. Но хуже всех те правители, которых народ презирает.

(Лао Цзы)

Какая тема является основной в разговорах российских граждан, в том же Интернете, при обсуждении российско-китайских отношений? Китайская миграция. Обычно среднего российского обывателя завораживает сама численность населения нашего могучего азиатского соседа — 1,3 млрд. человек. При этом использующие общественные страхи ради рейтинга и роста подписки, средства массовой информации постоянно напоминают, что, во-первых, Китай просто трещит по швам от избытка населения, а во-вторых, спит и видит, как бы завладеть просторами Сибири и Дальнего Востока, которые столь богаты залежами различных полезных ископаемых и лесом.

Для того, чтобы несколько охладить страхи и непосредственно связанные с ними вспышки агрессии и китаефобии, следует отметить, что Китай всегда на протяжении его истории отличался чрезвычайной населенностью (в южной своей части), однако при этом собственно китайцы-хань никогда не селились на территориях современного российского Приморского и Хабаровского краев в частности и Дальнего Востока и Сибири вообще. Так же следует отметить, как это ни парадоксально может прозвучать, что они никогда не селились на этих территориях именно до начала их освоения Российской империей. К моменту прихода русских на Дальний Восток, по левой стороне Амура, насчитывалось едва ли несколько сотен маньчжурских фанз (дворов), при этом маньчжуры являются совершенно особой национальностью со сложным и интересным этногенезом.

«Русские землепроходцы, выйдя на Амур, услышали о том, что ниже по реке живут „дючеры“, от эвенков, которые часто служили для казаков проводниками».[1] Как считает А. А. Бурыкин, данные «дючеры», о которых эвенки рассказывали казакам, представляли собой просто-напросто маньчжурские караулы, располагавшиеся по берегам Амура, и также отмечает, что «языковое влияние маньчжур на языки Приамурья оценивается как довольно незначительное». Таким образом, сколько-нибудь широкого контакта подданных китайского государства с аборигенами, в частности с гиляками (нивхами), исконно проживающими в низовьях Амура, не существовало.

Есть любопытный нюанс. С XVII в. по начало XX в. Китаем управляла маньчжурская династия Цин (с 1616 г. по 1636 г. именовалась «поздняя Цзинь»), которая запрещала собственно китайцам (хань), да и вообще кому бы-то ни было, мигрировать на земли Маньчжурии и тем более запрещала самим маньчжурам каким-либо образом смешиваться с китайцами. Запрет на миграцию в Маньчжурию поселенцев из Китая просуществовал до 1878 года, и отказ от этого запрета оказался вызван именно страхом перед российской колонизационной политикой, тем более что сам маньчжурский народ вовсе не являлся столь многочисленным, чтобы успешно противостоять русскому напору, хотя его численности хватило, чтобы завоевать (подчеркиваю, завоевать) южные провинции, имеющие многомиллионное население, и в течение почти трехсот лет властвовать над ними.

Петр Бадмаев сообщал царю Александру III в своей докладной записке от 13 февраля 1893 года: «Мне достоверно известно, что ближайшие советники богдыхана решили постепенно увеличить население Уссурийского края, укрепить эти местности против вторжения русских в Пекин. Следовательно, заселение края происходило постепенно в продолжение 27 лет, незаметно для представителей нашей окраины, и раз уже мы заметили это, то не следует особенно тревожиться, потому что китайцы без посторонней помощи неспособны к наступательной войне; тысяча умных казаков в состоянии держать в страхе 100-миллионную китайскую армию, вооруженную вполне по-европейски. Примеры 20 с лишком веков указывают, что китайские войска, преследуя монголов, неоднократно погибали миллионами от бескормицы и утомительного перехода через Монголию. Следовательно, и с этой стороны мы также безопасны» (http://www.east.cyxa.net). Столь уничижительная оценка Бадмаевым боеспособности китайских войск может показаться необоснованной, однако, несмотря на определенную долю хвастливости, его уверения были не так уж и далеки от истины.

Разрешение на колонизацию Северной Маньчжурии китайцами было выдано, в частности, в связи со строительством КВЖД. Как писал полковник Болховитинов в своей записке «Китайская колонизация Северной Маньчжурии», составленной по заданию Комитета по заселению Дальнего Востока, «проведением КВЖД мы возродили Маньчжурию к новой жизни».[2] Из этого же источника следует, что цинскому правительству в конце XIX в. подавались десятки докладов китайских чиновников и военачальников «об агрессивных стремлениях России, об ее намерениях путем постепенного заселения не только своих границ, но и полосы отчуждения захватить оба берега Амура, Аргуни и Уссури, район КВЖД»,[3] и предлагались разные меры противодействия русской экспансии. Вот, например, цитата из доклада одного из руководящих чинов Мукденской провинции: «Русские особенно стремятся занять наши земли. Не будем говорить о прошлом, полном горечи и страданий, не будем тревожить незаживающие раны, посмотрим на теперешнее положение — русские офицеры всюду производят съемки, а русские подданные захватывают торговлю и богатства страны, поэтому мы должны приложить все усилия, чтобы не выдать нашу страну русским. Последние все равно, что заноза, проникнувшая в тело Китая, поэтому мы никогда не можем быть покойными, и, как ни больно будет, но нужно решиться выдавить эту занозу».[4]

Здесь крайне уместным было бы размышление о том, какое прошлое, «полное горечи и страданий», имели в виду китайские руководители, однако поговорим об этом позже.

К 1858 году, т. е. к моменту заключения Айгуньского договора, на левой стороне Амура проживало несколько тысяч маньчжур, которые отошли по данному договору к России, обязавшейся не притеснять их.

Следует определенно заявить, что уровень миграции китайских граждан на территорию России всегда зависел только от одного — от политики самой же России, а ее политика в отношении китайского присутствия, в общем и целом, была исключительно конъюнктурной и менялась от лояльной до нетерпимой в зависимости от заинтересованности в дешевой рабочей силе.

На начальном этапе освоения Дальнего Востока, а именно во второй половине XIX века, российские власти явным образом привлекали китайцев на здешние земли, вплоть до того, что тем разрешалось иметь землю во владении и они даже освобождались от налогов на 20 лет.

К 1910 году, в результате столыпинской политики переселения, численность русских на Дальнем Востоке стала преобладающей, а китайцы составили 10–12 % населения региона.

Основными причинами (с китайской стороны) иммиграции являлись следующие: во-первых, желание заработать, поскольку в России платили вполне приличные деньги, во всяком случае, намного больше, чем в Китае; во-вторых, часть китайцев привлекали возможности спекуляции, контрабанды и торговли; в третьих, некоторые китайцы занимались таежными промыслами (женьшень и пр.). Первоначально иммиграция шла из северокитайской провинции Шаньдун, отличавшейся уже тогда высокой плотностью населения, безработицей и низким уровнем жизни. Впоследствии в китайский рабочий поток включилась некоторая часть населения из Маньчжурии.

Иммиграция, в большинстве своем, носила сезонный характер. «Движение китайцев в русские пределы и обратно в Китай происходило ежегодно весной и осенью, напоминая приливы и отливы. Немногие китайцы оставались в крае надолго. Все они, какой бы деятельностью ни занимались, стремились, скопив от 200 до 300 рублей, возвратиться домой. Только очень небольшое их число, можно сказать единицы, оставалось навсегда в России, женившись на русских и приняв православие».[7]

Надо сказать, что китайцы практически не ассимилируются с местным населением при иммиграции и в любых странах пребывания стараются селиться вместе, составляя крепкие спаянные общины со своими внутренними порядками. Архиепископ Хабаровский и Приамурский Марк отмечал следующее:[8] «Особенно же важно то, что эмигранты-китайцы, в отличие от абсолютного большинства эмигрантов других национальностей, крайне редко порывают связи с родиной. Китайцы, живущие вне Китая, хуацяо, очень часто стремятся, достигнув определенного социального статуса и поправив свое благосостояние, вернуться на родную землю».

Необходимо признать, что китайцы внесли достаточно большой вклад в начальное освоение российского Дальнего Востока. На их долю пришлась самая тяжелая и неквалифицированная работа. На золотых приисках, в шахтах, в портах китайцы составляли 70–90 % рабочих. Достаточно много их трудилось в строительной сфере. Между тем наряду с рабочей силой на Дальний Восток двинулась и часть китайских торговцев и спекулянтов, коммерческие навыки которых позволили им на равных конкурировать с русскими предпринимателями. В 1910 г. в регионе работали 8,3 тыс. китайских и 12,3 тыс. русских предприятий.

Между тем наплыв дешевой китайской рабочей силы отпугивал русскую администрацию, и в начале XX века правительство стало ограничивать ее приток. Однако во время Первой мировой войны за счет завербованных китайцев пришлось восполнять недостаток рабочих рук по всей России. Подавляющее большинство этих китайцев остались в стране после Октябрьской революции, не имея средств выехать на родину. Переписью 1926 г. в России зарегистрировано 100 тыс. китайцев, из которых 70 тыс. проживали на Дальнем Востоке. В Москве в 1928 г. их насчитывалось 8 тыс.[9]

Поскольку китайские иммигранты после 1917 года оказались лишены каких-либо средств к существованию из-за развала российской промышленности, то они в огромном количестве вступали во времена гражданской войны в РККА. Так, М. А. Молодцыгин в статье «Социальный и национальный состав Красной Армии в годы гражданской войны» (http://www.malchish.org) сообщает: «Формирование воинских единиц из числа трудящихся-иностранцев осуществлялось путем добровольчества в течение всей гражданской войны… В апреле на Всероссийском съезде военнопленных была образована Центральная коллегия по формированию интернациональной революционной армии. Шел разбор поступавших заявлений, подбирались необходимые кадры. Так, 22 апреля уполномоченным по формированию революционных отрядов из китайцев, работавших на заводах и рудниках Донбасса, был назначен Шен-Чит-Хо…»

По этому поводу известный советский диверсант П. Судоплатов сообщал: «В дивизии, где я служил, вместе с нами сражались поляки, австрийцы, немцы, сербы и даже китайцы. Последние были очень дисциплинированны и дрались до последней капли крови».[10]

Поначалу советская власть относилась к китайцам довольно участливо, как к представителям нацменьшинств. Однако к 30-м годам политический курс поменялся, и «китайский вопрос» решили радикальным образом, в духе того времени. В 1937 г. всех китайцев выслали в Китай; корейцев частично в Корею, а частично в Казахстан и Среднюю Азию. Таким образом, все проблемы «незаконной иммиграции» оказались полностью решены вплоть до начала 90-х годов XX века, пока либеральное руководство России не озаботилось привлечением новой волны «гастарбайтеров».

В 1992 г. российские власти сломали «железный занавес», и поскольку в те времена дефицит товаров народного потребления в регионе Дальнего Востока и Сибири оказался чрезвычайно велик, то сразу же возникли два направления миграции — китайцы устремились в Россию, организовав здесь бойкую торговлю, а с нашей стороны в Китай хлынули потоки мелких торговцев-«челноков». Согласно данным администрации Амурской области, если через российско-китайскую границу в 1988 г. проследовало едва ли 6 тыс. китайских граждан, то в 1992 г. их число составило 287 тыс.

Публикации в средствах массовой информации обычно создают впечатление, что Россия практически китайцами оккупирована, а Дальний Восток ими уже чуть ли не аннексирован. Между тем данное мнение несколько преувеличено. Число китайцев, въезжающих в Россию, в последние годы (после 2000 года) стабилизировалось и составляет около 450–500 тыс. въезжающих, количество выезжающих примерно такое же, хотя положительный баланс все-таки в «пользу» России и составляет около 30 тыс. в год. Однако данные цифры отражают уровень официальной миграции и не учитывают нелегальную. Незаконные мигранты из Китая в Россию чаще всего приезжают транзитом через Казахстан и направляются на запад страны, на территории, более благополучные в экономическом смысле.

Поскольку автор проживает в Приморском крае, конкретно в г. Дальнегорске с населением около 40 тыс. человек, то у него есть возможность лично наблюдать некоторые демографические явления. В моем городе китайская миграция равна нулю, и даже в торговле никакого азиатского присутствия не наблюдаются. Некие движения в этом направлении вроде бы производились, но они оказались похоронены в зачаточном виде. Т. к. г. Дальнегорск полностью и исключительно индустриальный город (на его территории находится два довольно крупных производственных предприятия), а индустрия в России переживает нелегкие времена вследствие откровенно паразитической политики сегодняшнего истеблишмента, то и ситуация с рабочими местами в городе является весьма напряженной, а социальная обстановка обостренной. Широкое присутствие здесь каких-либо инородцев привело бы, в конце концов, к взрыву. Местные власти, кажется, это понимают.

В Приморском крае основными центрами сосредоточения китайцев являются Пограничный и Гродековский районы, примыкающие к Китаю, и торговые узлы края — г. Владивосток и г. Уссурийск. В Хабаровском крае таковыми центрами являются г. Хабаровск и Хабаровский сельский район, а также г. Бикин и район им. С. Лазо, в Амурской области — г. Благовещенск, Благовещенский сельский район, районы Свободненский и Шимановский. Интересы китайцев, в том же Приморском крае, вполне определенные — это торговля, в основном ширпотребом, и промысел в тайге. Т. е. все то, что их интересовало в конце XIX — начале XX веков, за исключением работы на рудниках.

В общем, цели и задачи нынешней китайской иммиграции полностью копируют ее цели и задачи прошлого. И по

характеру и по форме она, в принципе, та же самая. Так же современная иммиграция китайцев носит преимущественно нелегальный или полулегальный характер, как и в дореволюционный период, а главной целью мигрантов является быстрое обогащение на законном и незаконном импорте и экспорте, разного рода криминальная деятельность, сезонные работы. В настоящее время, как и в прошлом, среди китайцев-иммигрантов преобладают мужчины, большей частью в возрасте до 30 лет, а женщины составляют не более трети от их числа.

Преследует ли китайское правительство какие-либо политические цели, сказать сложно. Несомненно, что у него есть некоторые амбиции. Но у большинства стран мира какие-нибудь претензии к соседям всегда найдутся. Следует помнить только то, что когда какие-либо иностранные граждане законно или незаконно заселяют часть российской территории, то это лишь часть проблемы и она решается вполне определенными мерами, а именно выдворением незаконных мигрантов за пределы государства с выставлением определенных претензий стране-донору и сокращением сроков пребывания мигрантов законных. Что касается предоставления заезжим китайцам российского гражданства, то здесь, извините, ситуация характеризуется поговоркой «дураков и в церкви бьют», а «желтая опасность» здесь ни при чем.

Безусловно, демографическая ситуация на Дальнем Востоке остается из рук вон плохой. Население здесь к 2001 г. сократилось на 4,3 % (по сравнению с 1989 г.). В частности, в Читинской области на 8,9 %, в Еврейской автономной области на 7,9 %, в Амурской области на 4,9 %, в Хабаровском крае на 5,7 %, в Приморском крае на 3,7 % и в Иркутской области на 2,9 %.

Некоторые политики полагают, что компенсировать ситуацию возможно с помощью приезжих гастарбайтеров, которые за копейки будут трудиться целыми днями (китайское трудолюбие, кажется, вошло уже в поговорку) и заменят тем самым несговорчивых «русских Иванов» с их тягой к водке и прочим безобразиям. Между тем сегодняшняя китайская иммиграция не так проста, как в начале XX века.

По данным сайта «ПОЛИТ.РУ»[11] китайцы, приезжающие в Россию, как минимум, окончили среднюю школу (48 %), значительная часть имеет высшее (35 %) и среднее специальное (17 %) образование. 18 % китайских мигрантов — экономисты, 7 % — преподаватели и инженеры, 3 % — переводчики, 19 % — врачи, юристы, журналисты, библиотекари, менеджеры, специалисты по маркетингу и т. п., 10 % — строители и рабочие высокой квалификации. Крестьян оказалось лишь 3 %. 17 % не дали ответа о своей специальности, а 40 % прямо ответили, что не обладают никакой специальностью. Но самое главное то, что подавляющее большинство опрошенных — горожане (84 %).

Таким образом, большинство приезжающих в Россию китайцев вовсе не стремится осваивать пустующие сельскохозяйственные земли, потом и кровью добывая хлеб насущный (как же, ищите кого попроще), а более всего стремится нажиться за счет торговли и спекуляции на товарах ширпотреба, которые в России с чего-то вдруг решили прекратить выпускать. Что же мы получаем в реальности? Лишенная работы масса русских людей покидает Дальний Восток, вместо них приходят китайские мешочники, предлагающие дешевые ботинки, качеством нисколько не лучшим, чем те, которые выпускались на Биробиджанской обувной фабрике в советские времена.

Дешевизна китайской рабочей силы объясняется достаточно просто: поскольку подавляющее ее большинство является «вахтовиками», то и ее требования невысоки. Китайцы вполне удовлетворяются проживанием чуть ли не вдесятером в одной маленькой комнатке и не несут расходов на семью, т. к. большинство из них — холостая молодежь. Труд их мало учитываем, и налоговые отчисления от них стремятся к нулю. Таким образом, китайская миграция, просто напросто паразитирует на инфраструктуре, созданной русскими еще в советские времена.

В настоящее время наши азиатские друзья проникают в Россию по различным каналам. Самым распространенным является созданный российскими властями «облегченный» безвизовый вариант въезда под видом частных торговцев ширпотребом и продовольственными продуктами. Ввозить продукты из Китая является делом гораздо более выгодным, чем производить их на российской территории, хотя бы и в силу несравненно меньших издержек. Т. к. данный вариант въезда распространен практически повсеместно (от крупных городов до сельских поселков), то он приносит китайским гражданам никем не учитываемые и не облагаемые российскими налогами огромные доходы. Размеры сумм здесь весьма велики. Определенная часть этих денег тратится на приобретение СКВ и вывозится в Китай в виде наличности. Часть расходуется на покупку российских ценных бумаг и на скупку товаров длительного пользования, как-то: металлических бытовых и промышленных товаров и т. п. предметов, имеющих высокий спрос в Китае.

Очень любопытен источник китайской иммиграции. Если в конце XIX — начале XX века иммиграция шла в основном из провинции Шаньдун, а затем уже к ней подключилась Маньчжурия, то в настоящее время поставщиком человеческого ресурса в Россию является именно последняя. Так, подавляющее большинство (порядка 96 %) иммигрантов — жители северо-восточных китайских провинций Хэйлунцзян, Гирин, Внутренняя Монголия и Ляонин. Среди горожан, а их большинство в общем потоке, доминируют выходцы из провинции Хэйлунцзян. Из них больше половины — жители Харбина, есть приезжие из Хайлара и Айхоя. Таким образом, исходным ареалом миграции в Россию являются провинции исторической Маньчжурии, а юго-восточные, ханьские, регионы в этом движении не участвуют, между тем на сегодняшний момент они являются как наиболее развитыми, так и наиболее густозаселенными. Национальный состав бывших маньчжурских земель достаточно сильно отличается от состава юго-востока, даже несмотря на значительную миграцию сюда ханьцев после 1878 года, но об этом мы поговорим позже.

В ходе ознакомления с материалом автор уяснил одну весьма очевидную вещь. Китайская (здесь речь идет о государственной принадлежности, а не об этническом спектре) иммиграция инициирована, как в конце XIX века, так и в конце XX, самими российскими властями для решения российских же проблем. То, что решая одни проблемы, мы создаем новые, — ясно вполне. Однако, как бы там ни было, на практике присутствует вполне определенная политика ограничения оседания китайских подданных на территории России. Похоже, что местные и региональные власти отдают себе отчет в некоторых опасностях. Что касается вышестоящих властей и влиятельных группировок, то здесь ситуация предстает в более сложном виде. Мираж дешевизны и производительности китайской рабочей силы имеет весьма сильное действие. Кажется, некоторая часть российского правящего класса готова заселить Россию кем угодно, кто возьмет за свои услуги хотя бы на копейку меньше. И вряд ли многие задумываются о том, сколько придется заплатить потом.

Между тем самое интересное состоит в том, что Китай и собственно китайцы не проявляют особого энтузиазма по поводу отторжения, заселения и освоения Дальнего Востока и Сибири. «Но как же так? — спросите вы. — Разве Сибирь и Дальний Восток не являются богатейшими кладовыми минеральных ресурсов и не распаханной целиной, годной для ведения сельского хозяйства?»

Безусловно, любая территория, даже если это территория Сахары, представляет собой определенную ценность. В китайской (вернее хуннской) истории известен довольно любопытный казус белли.

«В то время, как Модэ вступил на престол, [дом] Дун-ху был в силе и цветущем состоянии. Получив известие, что Модэ убил отца и вступил на престол, Дун-ху отправил, к нему посланца сказать, что он желает получить тысячелийного коня, оставшегося после Туманя. Модэ потребовал совета у своих вельмож. Вельможи сказали ему: тысячелийный конь есть сокровище у хуннов. Не должно отдавать. К чему, сказал им Модэ, живучи с людьми в соседстве, жалеть одной лошади для них? И так отдали тысячелийного коня. По прошествии некоторого времени Дун-ху, полагая, что Модэ боится его, еще отправил посланца сказать, что он желает получить от Модэ одну из его Яньчжы. Модэ опять спросил совета у своих приближенных. Приближенные с негодованием сказали ему: Дун-ху есть бессовестный человек; требует Яньчжы. Объявить ему войну. Модэ сказал на это: к чему, живучи с людьми в соседстве, жалеть одной женщины для них? И так взял свою любимую Яньчжы и отправил к Дун-ху. Владетель в Дун-ху еще более возгордился. В хуннуских владениях от Дун-ху на запад есть полоса земли на col1¦0 ли необитаемая. На ней только по границе с обеих сторон были караульные посты. Дун-ху отправил посланца сказать Модэ, что лежащая за цепью обоюдных пограничных караулов полоса брошенной земли, принадлежащая хуннам, не удобна для них, а он желает иметь ее. Модэ спросил совета у своих чинов, и они сказали: это неудобная земля; можно отдать и не отдавать. Модэ в чрезвычайном гневе сказал: земля есть основание государства; как можно отдавать её? Всем, советовавшим отдать землю, отрубил головы. Модэ сел верхом на лошадь и отдал приказ — отрубить голову каждому, кто отстанет. После сего он пошел на восток и неожиданно напал на Дун-ху. Дун-ху прежде пренебрегал Модэ и потому не имел предосторожности. Модэ, прибыв с своими войсками, одержал совершенную победу, уничтожил Дом Дун-ху, овладел подданными его, скотом и имуществом».[12]

В настоящее время (2007 г.) китайское государство официально не имеет никаких территориальных претензий к Российской Федерации. Наша пресса твердит об «исторических обидах», нанесенных Китаю Россией, и о заявленных еще Мао Цзэдуном территориальных претензиях к СССР в размере чуть ли не 1,5 млн. кв. км. Так, в «Атласе мира», опубликованном издательством «Диту Чубаныпо» в феврале 1972 г., говорится, что царская Россия «вынудила Китай подписать ряд неравноправных договоров и отторгла 1,5 млн кв. км китайской территории». Безусловно Российская империя никогда не отличалась кротким и миролюбивым характером, но и Китай времен маньчжурской династии Цин также не принадлежал к числу государств-пацифистов. Его экспансия в Тибет и тот же Синьцзян совершенно не имела благотворительного характера. Однако «исторические обиды» не есть только лишь прерогатива Китая. Наше родное российское общество до сих пор, весьма серьезно переживает потерю Аляски. Другое дело, готова ли Россия применить все средства для ее возвращения, т. е. готова ли она пойти на широкомасштабный военный конфликт с США из-за Аляски, и, главное, будут ли усилия такого рода окупаемы во всех смыслах? То же относится и к Китаю — готов ли он начать широкомасштабные боевые действия для компенсации «обид»? Мы не можем точно знать, какие мысли крутятся в головах у высшего китайского начальства, но похоже на то, что на жизнь оно смотрит гораздо более трезво, нежели Великий Кормчий Мао.

В 2004 году, в ходе визита в Китай Президента РФ В. В. Путина, был подписан ряд документов по окончательному урегулированию границы между двумя странами. В бумажной прессе и в Интернете был высказан по этому поводу целый ряд суждений, от резко негативного (отдали полтора острова по течению Амура размером 337 кв. км, завтра отдадим все) до вполне лояльного. Здесь можно долго спорить и ссылаться на прецеденты, однако «прецеденты» свидетельствуют, что остров Даманский, за который пролили кровь наши бойцы, все-таки тихой сапой был передан Китаю еще Советской властью. Тем не менее общее впечатление от подписанного договора по урегулированию границы, лично у меня осталось скорее нехорошее, особенно на фоне повсеместной сдачи российскими властями внешнеполитических позиций в последние двадцать лет. Впрочем, есть и такое мнение, что в данном случае обе стороны спешили поставить точку в территориальном вопросе, чтобы заняться насущными проблемами с развязанными руками.

Что же касается шквала негодующих публикаций в российской патриотической прессе по поводу территориальных уступок Китаю со стороны России, то будет совсем не лишним делом познакомить читателя и с негодующими публикациями с китайской (возможно) стороны. Так, на некоторых сайтах[13] в Интернете размещен весьма примечательный и объемный труд «Настоящая история китайца Цзян Цзэминя», посвященный разоблачению бывшего Председателя КНР как бы со стороны «истинно ханьского патриота». Несколько непонятно, правда, зачем сей примечательный опус перевели на русский язык и разместили на русскоязычных сайтах? Здесь чувствуются какие-то темные политические интриги. Тем не менее чьей бы провокацией это электронное чтиво ни являлось, следовало бы привести некоторые выдержки из него, в частности из главы 14 «Негодяй, который предал свой народ» (характерный для китайской публицистики стиль): «Владивосток, Хабаровск, Нерчинск, Сахалинская область, внешняя часть гор Синань, о. Сахалин, 64 деревни к востоку от реки Хэйлунцзян (Амур. — К. П.) — эти названия никогда не сотрутся из памяти китайцев. Обширные и плодородные земли на северо-востоке Китая, унаследованные от предков, теперь простираются немым укором, вызывающим боль и наносящим оскорбление практически каждому гражданину Китая.

9 и 10 декабря 1999 года — два дня позора, который китайцы не скоро забудут. В течение тех двух дней президент России Борис Ельцин и глава Китая Цзян Цзэминь подписали в Пекине Протокол по восточному и западному участкам российско-китайской границы между правительствами Китайской Народной Республики и Российской Федерации. Земли, оговоренные в протоколе, которые, возможно, могли быть возвращены Китаю, как случилось с Гонконгом и Макао, были отданы Цзяном России. Шаг, предпринятый за спиной китайцев Цзяном ради достижения своих собственных целей, уничтожил перспективы дальнейшего развития».

И далее.

«Протокол, подписанный Цзяном, уступал более миллиона квадратных километров драгоценной земли — область, равная суммарной площади трех северо-восточных провинций Китая или десяти Тайваней. Цзян также согласился отдать России выход на реку Тюмень, отрезав северо-восток Китая от Японского моря.

Из-за этой сделки были потеряны некоторые территории Северного Китая, среди которых — провинция Вайсин, занимающая территорию в 600 тысяч кв. км к югу от внешних гор Синань и реки Хэйлунцзян; район Удун, занимающий более 400 тысяч кв. км к востоку от реки Уссури; Тувинский район в 170 тысяч квадратных километров и остров Сахалин с территорией в 76,4 тысяч кв. км»

И т. д. И, наконец, о главном, можно сказать, наболевшем:

«Немногие люди понимают, почему Цзян подписал столь предательское соглашение, как это. Фактически ответ содержится во второй главе этой книги. Если бы личность Цзяна, как спецагента на Дальнем Востоке, агента, завербованного КГБ, что так и было, когда-либо обнаружилась, то и он, и КПК вероятно бы потеряли власть за одну ночь. И фактически это та самая причина, по которой КПК не стремилась считать Цзяна ответственным за грубую ошибку, даже после того, как обнаружились его закулисные сделки».

Мда… Не могу сказать точно, кто является заказчиком столь впечатляющего текста, опять же, повторюсь, с чего-то вдруг переведенного на русский язык, но одно могу сказать со всей определенностью: кому-то очень не нравится урегулирование отношений между РФ и КНР, и кто-то очень хочет этому помешать. И вряд ли это отголосок внутрифракционной борьбы в КПК, судя по последним словам, эту КПК разоблачающим. Вероятнее всего, это голос китайских «диссидентов». Данная категория россиянам хорошо знакома.

В российской прессе достаточно часто повторяются постулаты о «колоссальной разнице демографических потенциалов» между Китаем, с одной стороны, и Сибирью с дальневосточными регионами, с другой. Следуя этим незамысловатым электротехническим аналогиям можно предположить, что под действием данной разницы потенциалов на российские земли устремится бурный поток китайских переселенцев. Между тем, если продолжать аналогии с электротехникой, то стоит заметить, что сила тока прямо зависит от сопротивления «проводника». Если представить себе некоторый «клапан», с помощью которого регулируется движение китайцев на нашу территорию, то следует и задаться вопросом — а в чьих руках находится данный «клапан»? Без всякого сомнения, в российских. Именно с этой позиции необходимо подходить к рассмотрению вопросов иммиграции китайцев в Россию.

Наши граждане иногда воспринимают данную иммиграцию в мифологическом плане. В Интернете, на форумах, можно зачастую встретить высказывания, подобные следующему: «Приедет во Владивосток миллион китайцев на грузовиках, и Владивосток станет китайским городом», при этом вполне определенно подразумевается, что дело здесь стоит только за желанием миллиона китайцев приехать в столицу Приморского края. Но почему бы тогда двумстам миллионам ханьцев не отправиться в США и не сделать эти самые США провинцией Срединного государства? В любом отношении подобное мероприятие более перспективно, чем поездка во Владивосток.

Речь, в данном случае, идет о том, что наш обыватель уже не видит в российском государстве какую-то реальную силу, способную противостоять кому бы то ни было, даже и китайской народной самодеятельности. Здесь нашим властям следовало бы немного задуматься, но я не могу сказать, насколько они к этому приучены. Другое дело, что основным источником паникерства является пресса, сознание большинства представителей которой явно не отличается от сознания той же обывательской среды. Так, журналист А. Храмчихин в статье «Дракон явил свое чело. Станет ли Россия одной из провинций Китая?» (GlobalRus.ru) заявляет: «Миллиард (китайцев. — К. П.) продолжает существовать в условиях абсолютной нищеты. Терять этим, людям абсолютно нечего, приобретут же они всю Сибирь». Интересно, как же А. Храмчихин и другие представляют себе данное нашествие миллиарда наших желтолицых соседей на Сибирь? Скорее всего, следующим образом — мелкими группами, по 2–3 млн. человек, абсолютно нищие китайцы, вооруженные мотыгами (а чем еще могут вооружиться люди в условиях крайней бедности?), собираются у российской границы, затем общей массой, затаптывая ногами редкие российские воинские контингенты, прорываются на просторы Сибири и здесь поселяются. Что самое удивительное, Монгольская Народная республика, будучи государством с чрезвычайно низкой плотностью населения и с очень малой абсолютной его численностью, находясь в прямом соседстве с КНР, не обладая сколько-нибудь значительными вооруженными силами, вроде бы не опасается перспективы быть заселенной китайцами-хань.

«Колоссальная разность демографических потенциалов» присутствует не только между российским Дальним Востоком и Китаем, но и между Китаем и, к примеру, Австралией. В наше время океанские просторы уже не являются препятствием для экспансии и последующего за ней управления. Между тем в Австралии большая часть земель — это пустыни. Зададимся вопросом. Нужны ли китайцам австралийские пустыни? Ведь, оценивая степень угрозы для той или иной территории, следует оценить привлекательность этой территории для агрессора. Соответственно, чем выше привлекательность, тем серьезнее могут быть угрозы. Антарктиду, к примеру, пока еще не разделили между заинтересованными государствами, поскольку еще нет этих заинтересованных государств, несмотря на то, что в потенциале, Антарктида может явиться крупнейшим источником питьевой воды.

Итак. Для того, чтобы определить степень угрозы для Сибири и российского Дальнего Востока от кого бы то ни было, хотя бы и от Китая или США, стоит, прежде всего, определить ресурсную значимость данных территорий, причем не в потенциальном плане (дескать, пройдет каких-ни-будь двести-триста лет, и разработка полезных ископаемых в Якутии станет приносить баснословные прибыли), а в текущем, т. е. исходя из краткосрочных экономических перспектив. Предположим, на территории X обнаружили громаднейшие запасы нефти с себестоимостью добычи барреля в 4 доллара. Является ли данное обстоятельство фактором, увеличивающим текущую политическую напряженность относительно территории X? Безусловно. А вот открытие на Луне колоссальных залежей титана не окажет в настоящее время какого-нибудь влияния на мировые дела. Лет через двести-триста — вполне возможно, но сегодня — нет.

Таким образом, прежде чем утверждать, что Китай собирается решить свои демографические проблемы за счет Сибири и российского Дальнего Востока, следует дать ответ на вопрос, какое количество китайцев способны прокормить вышеуказанные территории? Также следует дать ответ об уровне издержек при промышленном их освоении.

В Приморском крае, например, на текущее время (2007) численность населения составляет 2 млн. человек. Урожайность зерновых в благоприятном 2004 году составила 13,6 центнера с гектара (сравнимо с российским Нечерноземьем); при этом практически весь урожай пошел в животноводство, на откорм скота, который тоже, как известно необходимо чем-то питать.

По среднедушевому валовому продукту Приморский край почти вдвое (53 %) отстает от среднероссийского. Промышленность края дает менее четверти ВП (23,1 % в 2004 г.), на треть меньше среднероссийской доли (31,2 %). К 1991 году в крае было сформировано три типа отраслей промышленности: сырьевые отрасли (ведущие — рыбная, лесная, добыча руд цветных металлов и угля); машиностроение (в основном предприятия ВПК), обрабатывающая промышленность, обслуживающая собственные потребности региона.

Перспективу среди продовольственных отраслей имеет, пожалуй, только рыболовство и рыбопереработка, однако Китаю совершенно нет необходимости прибегать в этом случае к каким-то экстраординарным мероприятиям, если он и так контролирует переработку. Китай к настоящему времени стал одним из лидеров среди экспортеров переработанной рыбы и даже влияет на формирование цены на европейском рынке. Добавленная стоимость, которую получает Китай от экспорта в Европу филе минтая, не занимаясь ловлей, достигает 100–150 %. Из 3,5 млн. тонн рыбы, выловленных в России официально в 2006 году, примерно половина ушла за рубеж. Россия, вылавливая 35 % мировой добычи трески, 32 % минтая, 20 % сельди, 12 %, лососевых, 7 % скумбрии, практически не присутствует на мировом рынке конечных рыбопродуктов.

В дальневосточные порты сегодня приходит только 200–300 тыс. т. рыбы в год против 1600 тыс., поступавших в девяностые годы. Что касается Китая, то он строит современные рыбоперерабатывающие фабрики десятками на своей территории. Тогда как в России таких фабрик единицы. В Приморском крае это рыбокомбинат ТУРНИФ, Находкинская БАМР и Преображенская БТФ. Данная картина, скорее всего, вовсе не вызвана каким-то недомыслием местного приморского руководства (хотя и это возможно), а вызвана включением России и Приморского края, как части России, в мировой рынок. При господстве мирового рынка Китаю нет необходимости кого-то покорять, ему просто следует строить перерабатывающие заводы, на которых издержки являются существенно более низкими, и принимать рыбное сырье, выловленное российскими рыбаками. При этом расходы на содержание тралового и рефрижераторного флота российская сторона берет на себя. Впрочем, ремонтироваться флот предпочитает, как я понимаю, в корейском Пусане, где работы производятся несколько более качественно и, что самое существенное, дешевле, чем на приморских судоремонтных предприятиях. Россию все ругают за ее специфические методы хозяйствования, однако, даже если российское государство и российские корпорации станут трудиться по тем же организационным лекалам, что и западные, то вряд ли утвердившаяся схема рыбодобычи и рыбопереработки существенно изменится.

Китай находится в несравнимо более лучших условиях хозяйствования, и мировое промышленное производство того же ширпотреба давно уже переехало в Поднебесную.

По сообщению РИА «Новости» (http://www.allmedia.ru), министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в интервью «Первому каналу» заявил: «США — крупнейший абсолютный инвестор в российскую экономику. Безусловно, это, в общем объеме американских заграничных инвестиций, малая доля, а в сравнении с американскими инвестициями в Китай это мизерные суммы…» Впрочем, все это не представляет собой никакой тайны. США и Европейский Союз активно деиндустриализируются и переводят свои промышленные капиталы в страны с низким уровнем издержек. В принципе, западные буржуины могут делать все, что им заблагорассудится. Но на кой дьявол необходимо деиндустриализироваться России, вряд ли сможет ответить и сам дьявол. Однако несомненно одно: Сибирь и Дальний Восток безусловно проигрывают Китаю как региону промышленного производства. Судьба их в качестве поставщиков сырья так же не выглядит особо перспективной на текущий момент.

Факт есть факт. Русские заселили Приморский край в количестве 2 млн. человек. Предположим, китайцы-хань за счет своей тяги к уплотненному проживанию и меньшей потребности в пище смогут разместить на территории Приморья 5 млн. человек, при этом изгнав всех русских. Приморье среди всех сибирских и дальневосточных регионов выглядит как зона с более-менее приемлемым климатом, в отличие от той же Якутии. Каким образом могут решиться демографические проблемы Китая при заселении ими Сибири, совершенно непонятно, особенно если учесть, что его население в 2004 году составляло 1300 млн.

Какую же аргументацию в обоснование китайской экспансии мы имеем от нашей свободной во всех отношениях прессы? Так, вышеупомянутый А. Храмчихин в своей статье делает довольно любопытный (скорее экзотический) краткосрочный прогноз:

«Можно предположить, что „часом X“ в отношениях между Россией, Китаем и США станет 2008 г., когда в России и США пройдут очередные президентские выборы, а в Китае — Олимпийские игры. Для Китая Олимпийские игры в Пекине станут поводом для того, чтобы открыто заявить о себе как о второй сверхдержаве. Китай обеспечит высочайший уровень организации Игр и, скорее всего, добьется победы своей команды над командами США и России по количеству олимпийских медалей (в т. ч. золотых). Игры будут носить откровенно политический характер (по примеру Олимпиады в Берлине 1936 г.).

В случае успешного для Китая проведения Игр (что практически гарантировано), Пекин, по-видимому, предъявит Тайбэю ультиматум с требованием объединения по принципу „одна страна — две системы“. Если ультиматум будет принят (скорее всего, так и случится), объединенный Китай действительно станет второй сверхдержавой, способной на равных бороться с США как в экономической, так и в военной сфере. Тогда следующий ультиматум получит уже Россия — с требованием создания тесного военно-политического союза под руководством Китая против США и возвращения „спорных“ территорий. Таким образом, Россия, в которой у власти будет новый президент (еще только вступающий в должность) окажется перед сложнейшим историческим выбором».

И т. д. и т. п.

Следуя логике (если в данном случае можно о ней говорить) уважаемого А. Храмчихина, России, для того, чтобы не потерять Сибирь и Дальний Восток, необходимо выставить на Олимпийских играх 2008 года команду спортсменов, способную переиграть китайцев. Что здесь можно сказать? Легкость в журналистских мыслях присутствует необыкновенная. При рассмотрении вероятности того или иного события политической жизни в ход идут разнообразнейшие «доводы». Такие, например, как «родство диктаторских режимов» (несмотря на то, что во время 2-й мировой войны вполне диктаторский режим Сталина дружил с вполне демократическим режимом Рузвельта), и прочие занимательные «мотивы», побуждающие государства, по мнению журналистов, к тем или иным действиям.

Здесь следовало бы, уважаемый читатель, разобраться с подоплекой появления «антикитайских» статей в российских СМИ. Должен сразу отметить, что определенный «алармизм» в прессе имеет право на жизнь, поскольку он не дает возможности обществу откровенно благодушествовать, не замечая разного рода угроз и опасностей. Однако, чем может быть вызван данный «алармизм» к жизни, знать также необходимо. Итак, всякий сигнал тревоги в прессе может быть инициирован, во-первых, как самим органом массовой информации (вроде крика часового на посту «Тревога!»), во-вторых, российской властью, которая, после проведенной аналитической и разведывательной работы, желает предупредить общество об угрозах, в-третьих, здесь может присутствовать работа иностранного государства, которое бы хотело добиться от российского общества и его властных структур определенного изменения политики.

Безусловно, определенная тревога по поводу китайской иммиграции в Россию весьма обоснована. И дело большей частью вовсе не в том, что не хватает собственных рабочих рук, скорее не хватает рабочих мест. Скажем прямо, в настоящий момент численность русского народа сокращается, потому следовало бы принимать меры к ее увеличению, а не к импорту дешевой рабочей силы. Если некоторые общественные деятели (хотя бы тот же Е. Гайдар) допускают привлечение китайцев в Россию, то стоило бы заметить, что приезжим азиатским гастарбайтерам вовсе не требуется политическое прикрытие какого-нибудь местного «союза за демократию» и своих «Гайдаров»; если потребуется, они с собой и привезут.

Китайская иммиграция — это только одна сторона проблемы. К нам едут и таджики, и молдаване, и грузины, и кто только не едет, однако из всей пестрой мигрантской массы только за китайцами стоит мощное организованное государство. И это действительно является проблемой. Но я повторюсь, эта проблема может быть решена российскими властями в одностороннем порядке за счет предотвращения оседания китайцев в России. Есть другая «сторона медали». Как я уже написал выше, США вложили в Китай колоссальные средства, и нет ответа на тот вопрос, готовы ли они применить против Китая вооруженную силу в случае угрозы их дивидендам от этих вложений? Не может ли быть такого, что инструментом воздействия на нашего южного соседа американцы попробуют, или пытаются, сделать Россию?

Читатель может спросить, а какова же личная точка зрения автора на вопросы взаимодействия России и Китая? Безусловно, решения в этой области принимать не мне, но поскольку последствия этих решений предстоит исправлять, в том числе и за мой счет, то я хотел бы выразиться следующим образом. На мой личный взгляд, нам в Российской Федерации нет надобности в каких-то китайских мигрантах. Никаких китайцев здесь быть не должно, но вовсе не потому, что это именно китайцы. Я бы сказал так, что это мое утверждение имеет силу и в отношении таджиков, молдаван, казахов, папуасов и вплоть до североамериканских \УА5Р включительно. Речь вовсе не идет о каких-то расовых предубеждениях или цивилизационных различиях. Почему? Да потому, что если те же китайцы в России не нужны русским, то кто может утверждать, что они нужны татарам, башкирам, бурятам и другим российским национальностям? Здесь я просто призываю читателя подумать. Прошу простить меня за некоторый цинизм, но миграция в Россию должна быть ограничена по аналогии с теми Же соображениями, которые заставляют любое правительство ограничивать доступ иностранных товаров на внутренний рынок. Хотите получить полный доступ к российскому рынку, в том числе и трудовому? Присоединяйтесь к Российской Федерации.

Что же нам необходимо? Нам необходимо, прежде всего, переломить демографическую ситуацию в отношении русского народа, а если говорить шире, то и всего российского. Какими путями? Отвечаю, хотя бы и самыми радикальными, вроде запрещения абортов до рождения трех детей, да хоть бы и запрещения абортов вообще. Хватит ли нам средств? Да средств нам хватит, и хватит с избытком. Что же касается разговоров о каком-то ограничении прав граждан, то просто следует объяснить этим гражданам, что пенсию для них никто, кроме их детей, зарабатывать не будет. Такие вещи понять тяжело, но возможно.

Обычно присутствие мигрантов, в том числе и китайских, в России объясняется как торговыми потребностями страны, так и нехваткой рабочей силы. Если с первым объяснением еще хоть как-то можно согласиться (китайцы везут дешевые товары широкого потребления), то второе вызывает недоумение. Насколько мне известно, проблема безработицы в России далеко не изжита. Между тем что весьма любопытно, некоторые российские исследователи призывают к заселению Дальнего Востока китайцами, причем данные исследователи явно находятся под эгидой западных организаций. Так, например, Владимир Портяков на сайте Московского центра Карнеги рассуждает следующим образом: «…путь к решению демографических проблем региона (Дальнего Востока. — К. П.) лежит в принципиальной смене модели его освоения, в допущении относительно широкой интернационализации этого процесса. Возможно, это звучит парадоксально, но для того, чтобы стать полноценно развивающейся российской территорией, Дальнему Востоку надо стать менее русским по национальному составу».

И далее: «В международном плане можно отметить повышенное внимание к Дальнему Востоку международного сообщества — явно более заметное, чем к большинству других регионов России. Вероятно, не всегда оно имеет сугубо познавательный или альтруистический характер, но в целом такое внимание способствует улучшению информированности потенциальных инвесторов и торговых партнеров о регионе, формирует относительно благоприятную среду для включения Дальнего Востока в мирохозяйственные связи в АТР и особенно в Северо-Восточной Азии».

Действительно, если Дальний Восток станет «менее русским» по национальному составу, то это создаст благоприятную среду для его включения в Азиатско-Тихоокеанский регион. Возможно, в глазах Московского центра Карнеги это наилучший выход, но какое отношение имеют все эти мародерские устремления к интересам русского народа?

Предположим, мы согласимся с тем, что Дальний Восток требует заселения, что демографическая ситуация здесь скверная и даже если правительство РФ озаботится политикой увеличения рождаемости, то ждать плодов этой политики придется достаточно долго. Но, во-первых, зачем же тогда создавать для сегодняшних жителей ДВ региона, уже живущих на этой земле, скверные экономические условия, побуждая их тем самым к миграции на запад России? Во-вторых, если разного рода деятели и обслуживающие их «аналитики» говорят о необходимости наполнения ДВ людьми, то зачем обращаться к Китаю? В нашем «ближнем зарубежье» осталась после развала СССР огромная армия русских людей, отрезанная сейчас от России. Следует забрать их из всех этих новообразованных государств СНГ и направить этот поток на восток. Советская власть как-то же справлялась с освоением ДВ региона, устанавливая льготы и надбавки к зарплате для поселенцев. Прошло уже изрядное количество времени после ее падения, пора бы и новой власти научиться делать хоть что-то.

Каков будет миграционный ресурс русских людей в странах СНГ?

На сайте «Русский архипелаг» (http://www.archipelag.ru) можно обнаружить исследование «Политика иммиграции и натурализации в России: состояние дел и направление развития, 2005 г.» под редакцией С. Н. Градировского в котором в качестве резюме, в частности, говорится следующее:

«Сегодня, пока в государствах СНГ проживает многочисленная русская и русскоязычная диаспора, а социокультурная дистанция между россиянами и коренным населением бывших советских республик достаточно невелика, Россия может использовать миграционный потенциал ближнего зарубежья. При грамотной иммиграционной политике в течение ближайших 10–15 лет в страну может переселиться от 7 до 9 млн. человек, владеющих русским языком и легко адаптирующихся к российской социокультурной среде. Это в значительной степени компенсирует демографические потери Российской Федерации в ближайшее десятилетие».

Таким образом, даже при отсутствии хоть сколько-нибудь внятной политики в области демографии со стороны правительства РФ, нет ни малейшей необходимости в каких-либо хуацяо. Что же касается перспектив, то при сохранении сегодняшних демографических тенденций нас вполне может ожидать незавидное будущее. Здесь мы продолжим цитировать доклад.

«Однако через 10–15 лет миграционный поток в Россию из государств СНГ и Балтии иссякнет. Население Средней Азия, выпав из орбиты культурного влияния России, станет для нас таким же чужим, как и население других мусульманских стран дальнего зарубежья. Да и миграционный потенциал среднеазиатского региона не сможет компенсировать отрицательный естественный прирост населения России более чем на треть. Поиск источников восполнения наших демографических потерь неизбежно поставит вопрос о возможности массовой иммиграции населения из государств дальнего зарубежья, первым кандидатом среди которых будет полуторамиллиардный Китай.

Тогда-то и необходимо будет принять важнейшее геополитическое решение: либо Россия отказывается (точнее — пытается отказаться) от проведения активной иммиграционной политики, направленной на привлечение в страну необходимого количества иммигрантов (от 700 тыс. до 1,2 млн. в год), либо широко открывает двери для всех желающих к нам приехать, пытаясь восстановить численность своего населения и его трудовой потенциал».

Авторы доклада считают, что в первом случае Россию ждет неминуемая деградация, сначала в экономике и социальной сфере, поскольку некому будет населять необъятные просторы Родины, зарабатывать на пенсии старикам и выполнять государственные повинности. В результате Российская Федерация, как слабое во всех отношениях государство, ужмется до размеров Московского царства времен начала правления Ивана Грозного, растеряв пустынные окраины и полностью выпав из мирового исторического процесса.

Во втором же случае, т. е. при масштабной иммиграции иностранцев, имеющих совершенно отличные от российских стереотипы поведения и ментальность, Россия рискует оказаться местом обитания людей, не заинтересованных в сохранении ее политической и культурно-исторической идентичности, и перестать быть единым и независимым государством.

Вот и думайте, уважаемые граждане, что нам более всего необходимо в нашей стране: кучка захребетников-дегенератов, обладающих миллиардными состояниями или же здоровый, растущий народ?

Что же касается «китайской военной угрозы», то здесь автор должен заявить следующее. Определенная опасность с Данной стороны может присутствовать. В этом сомнения нет. Но какова степень этой опасности? На мой взгляд Китай для России не является врагом и уж куда менее опасен для нас, чем США и Европейский союз, которые, судя по всему, давно уже задались целью сжить русский народ со свету. Но это мой личный взгляд.

Еще раз хочу напомнить, что я проживаю в Приморском крае, регионе, который непосредственно граничит с Китаем, а точнее, с исторической Маньчжурией. Естественно, я заглядываю на местные интернет-форумы. Как-то я наткнулся на тему, в которой шла оживленная дискуссия по «китайскому вопросу». Скажу прямо, в отношении китайцев многие граждане высказывались весьма негативно, но не вследствие каких-то расовых предрассудков, а просто они откровенно не желают их присутствия в Приморье. Жизнь не балует, и лишняя проблема нам здесь ни к чему. В частности, на одном из форумов были заданы следующие вопросы:

«Уважаемые форумчане и гости форума. Ответьте, пожалуйста на некоторые вопросы. Экстремистские мнения не порицаются, просьба только избегать жаргонных слов. 1. Как Вы относитесь к Китаю и китайцам? Питаете ли Вы к китайцам этническую неприязнь? 2. Представляет ли Китай угрозу для России, и если представляет, то какого типа, на ваш взгляд, эта угроза? 3. Возможна ли военная агрессия Китая против России в ближайшие 10–15 лет? То же, но в более отдаленной перспективе? 4. Каковы Ваши знания об истории Китая, о его сегодняшнем состоянии (коротко, можно односложно — знания отсутствуют, смутные, знаю хорошо, специалист по Китаю)».

Посетители форума отвечали следующим образом:

pv35: 1. Почти никак. Уважаю за работоспособность, не люблю за перенаселенность и, как следствие, интерес к чужим территориям. 2. На данный момент это медленная экспансия путем попытки любыми путями закрепить часть населения на Дальневосточных территориях России. 3. Нет. В отдаленном будущем, если Россия ослабнет, а Китай такими же темпами будет наращивать экономическую и военную мощь, то, скорее всего, это неизбежно. 4. Смутные.

Zulus: 1. Плохо. Этнической неприязни не испытываю. 2. Да. Их много, а мы одни. 3. Возможно, но мы им покажем… 4. Вообще не знаю и знать не хочу.

Chemist: 1. К китайцам отношусь, как и к другим народностям, нормально. Бывают конечно «экземпляры», но как говорится: «В любой семье не без урода». 2. Существует угроза экономического характера, выражающаяся в бесконтрольном вывозе нашего сырья, но мы же сами им и вывозим. Правда, в последнее время наводят порядок на ДВ таможне. 3. А зачем им это надо? Если США на своей территории не может их победить в торговых войнах… Зачем реальные копья ломать?! 4. С историей туго, а вот сегодняшние реалии по своей специальности знаю хорошо.

Я думаю, что это достаточно показательные ответы.

Итак. Во-первых. Вопросы взаимоотношений России и Китая весьма сложны, их, конечно же, вряд ли можно объяснить какой-то пресловутой «разностью демографических потенциалов». Впрочем, некоторые вещи стоит рассмотреть, хотя бы для того, чтобы оценить степень «желтой опасности». Во-вторых. Великорусский народ, в массе своей, действительно мало знает о Китае, о его истории и его народе, посему, наряду с освещением весьма специальных вопросов, я хотел бы предоставить читателю и более общие сведения, просто для ознакомления. Известно же, что информация убирает страхи, порожденные, в том числе, и элементарным незнанием.

В сознании российского гражданина Китай представляет из себя монолитную державу, населенную исключительно китайцами и говорящими исключительно на китайском языке. Однако это впечатление несколько обманчиво. Начнем с китайского языка.

Китайский язык тяжел в освоении для индоевропейца, причем не в силу присутствия в нем сложных для произношения звуков (их как раз гораздо меньше, чем в индоевропейских языках, и освоение их не представляет трудности), а в силу наличия в нем тональной системы. В диалекте «путунхуа», к примеру, насчитывается четыре тона: первый — высокий, ровный; второй — восходящий от среднего к высокому; третий — резко понижающийся, затем восходящий до среднего; четвертый — падающий от высокого к низкому. В зависимости от тона произношения слова китайского языка могут иметь совершенно различный смысл. Так слово ma, соответственно в 1-м, 2-м, 3-м и 4-м тонах, будет иметь следующий ряд значений — «мать», «конопля», «лошадь», «ругать». Слово shu — «книга», «спелый», «считать», «дерево». Shi — «труп», «камень», «свинья», «нести». Тональными языками являются и некоторые другие языки Юго-Восточной Азии — вьетнамский, бирманский, тайский.

Единого китайского языка, как такового, не существует. Присутствует семь наиболее значимых диалектов, которые в принципе можно считать отдельными лингвистическими комплексами: «путунхуа» (он же «мандарин»), кантонский, шанхайский, хакка, амойский, фучжоуский и веньчжоуский; но, кроме того, существует необозримое количество местных диалектов, которые часто отличаются друг от друга так же, как немецкий от английского или русский от польского. В силу фонетических и некоторых лексических отличий жители Северного Китая не в силах понять, о чем говорят на юге страны, и наоборот. Официальным и общепризнанным является «путунхуа», который позиционируется как язык образовательной системы и средств массовой информации, он же, в настоящее время, активно продвигается китайским руководством на роль общегосударственного, «всеобщего» языка. При этом интересно то, что письменность (иероглифы) является общей для всех диалектов. Таким образом, даже говорящие на различных диалектах и не понимающие друг друга китайцы могут вполне сносно объясняться друг с другом при помощи письма.

Слог в китайском языке имеет определенную структуру. Он состоит из двух основных элементов. Первым элементом является согласный звук в начале слога, который принято называть «инициаль», вторым элементом является гласная часть в конце слога, которую называют «финаль». Инициаль всегда выражена только одним согласным звуком, который, тем не менее, может быть сложным, вроде — z, ch (в латинской транскрипции). Финаль может быть как простым гласным, состоящим из одного звука, так и дифтонгом или трифтонгом. Кроме того, допустимо отсутствие начального согласного в слоге, наподобие yi, ai, yu… Характерной особенностью китайского языка являются так называемые назалированные финали, которые содержат конечный носовой элемент: liang, mian… В данном случае согласный n все-таки отсутствует, а существует характерный «носовой» звук в конце слога. Следует так же отметить, что некоторые инициали не могут сочетаться с определенными финалями. Недопустимы, например, следующие варианты: pe, hing, king, be, me…

В китайском языке возможны всего 414 слогов, если не различать тонов. Структура китайской речи естественным образом определила и структуру китайской письменности. Всякий иероглиф отображает на письме слог с определенным тональным ударением. Иероглифы записываются набором стандартных черт, число которых может быть от 1 до 28, и эти черты повторяются в различных комбинациях. Несколько простых иероглифов могут быть объединены в один сложный, кроме того, иероглифы имеют и смысловую нагрузку, поскольку могут обозначать фонетически различающиеся, но сходные по смыслу морфемы.

Современный вид китайская письменность приобрела уже в I в., а попытки внедрить алфавитное письмо предпринимались в Китае, начиная с XVII века (впрочем, еще монголы пытались сделать это). В КНР в 1958 году (время правления Мао Цзедуна) был принят стандартный транскрипционный алфавит на латинской основе, содержащий 26 букв и значки для обозначения тона. Между тем этот алфавит так и играет вспомогательную роль.

Всего китайская письменность насчитывает громадное количество иероглифов (около 80 тыс.), однако грамотным на элементарном уровне может считаться человек, освоивший около 2000 знаков. 3000 иероглифов достаточно для чтения газет и неспециализированных журналов.

Китайский язык (точнее сказать — китайские языки) принадлежат к сино-тибетской языковой семье, которая занимает второе место в мире по числу говорящих после индоевропейской семьи. Сино-тибетские языки распространены, кроме КНР, на северо-востоке Индии, в Мьянме, Непале и Бутане, в Бангладеш, Лаосе и Таиланде. Ко всему прочему, десятки миллионов китайцев, не ассимилированных и сохраняющих свой язык, проживают практически во всех странах Юго-Восточной Азии и составляют значительные по численности общины во многих странах мира — в Канаде, США и др.

Если сказать честно, Китай не может похвастаться лингвистическим единством. Фактор, который соединяет китайцев в единую нацию, — это культура. Однако китайская культура гораздо более многослойна и многообразна, в отличие от той же великорусской, которая в древности зиждилась на мощной системе языческих верований, а затем перешла и стоит сегодня на фундаменте христианства.

Примечания:

1

А. А. Бурыкин. Заметки об этнониме «чжурчжэни» и наименовании «чжурчжэньский язык».

2

РГИА. Ф. 394. Оп. 1. Д. 7. Л. 301

3

РГИА. Ф. 394. Оп. 1. Д. 7. Л. 297

4

Сорокина Т. Н. Китайская иммиграция на Дальний Восток России в конце XIX — начала XX вв.; http://www.hronos.km.ru

5

Сорокина Т. Н. Китайская иммиграция на Дальний Восток России в конце XIX — начала XX вв.; http://www.hronos.km.ru

6

Там же.

7

Сорокина Т. Н. Китайская иммиграция на Дальний Восток России в конце XIX — начала XX вв.; http://www.hronos.km.ru

8

Круглый стол по проблемам иммиграции в рамках XIV Международных Рождественских образовательных чтений. 2 февраля 2007 г.: http://pstgu.ru

9

См.: Ларин А. Ретроспектива: китайцы в России // Миграция, № 1, 1997 г.

10

Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы; http://lib.ru

11

Ст. «Китайское „вторжение“ в Сибирь и на Дальний Восток: мифы и реальность».

12

Я. Я. Бичурин (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М-Л. АН СССР, Институт этнографии им. Миклухо-Маклая, 1950.

13

См.: «Великая Эпоха», http://www.epochtimes.ru; «ЦентрАзия», http://www.centrasia.ru и др.