Глава 5

Нет привычки на Руси проповедовать Пи-Си

«Если бы в XIV веке, когда появилась фамилия Толстой, существовало понятие политической корректности, то этот номер у россиян не прошел бы, и семья, чей основоположник изволил быть преизрядного весу, получила бы иное прозвание: «Лев Полновесный, "Анна Каренина", роман в 8 частях».

Татьяна Толстая, «Политическая корректность»

— Давай поговорим о политкорректности (political correctness, или PC, или Пи-Си). Тема эта безбрежная, Татьяна Толстая в своём блестящем памфлете еще более 10 лет назад её по полочкам разложила. Сфокусируемся на лексической эволюции одного только понятия. Объясни мне, какая вообще разница между негром, ниггером, черным и афроамериканцем? В период последней предвыборной кампании в США как-то увидел по Euronews интервью пожилого техасского ковбоя, который на вопрос, почему он не будет голосовать за Барака Обаму, не задумываясь, ответил: «I don’t like niggers!» В контексте современной Америки его слова можно считать радикальным политическим вызовом и чуть ли не гражданским поступком…

— Ну да. Очевидно, в радиусе многих миль от него не было ни одного представителя цветного населения. Вряд ли бы он так выразился на улицах большого американского города. А что касается этимологии, то niger — это чёрный на латыни, negro — на испанском, black — понятно, на английском языке. Вполне приемлемо даже на уровне очень политкорректного Голливуда (который не выпустит ни одного боевика, где оба партнера-полицейских были бы одной расы), когда в разговоре представители афроамериканской расы могут вполне называть друг друга ниггерами. Что абсолютно недопустимо со стороны другой этнической группы. Какой-то период в английском было приемлемо слово black…

— После окончания сегрегации?

— Да. Это была аналогия латинскому и испанскому понятиям, фактический перевод определения этой группы людей. Но политкорректность подразумевает отход от формального признака.

— Формальный признак здесь — цвет кожи.

— И суть политкорректности — в добавлении эвфемизма.

— В данном случае — историко-географического.

— Да. В случае с чернокожими американцами, в понятии Аfro-Americans отражено их происхождение и нынешняя страна проживания. Аналогична замена слова проститутка (prostitute)насексуальный работник (sex worker). Сегодня на Западе при обсуждении социальных тем слово prostitute уже неупотребимо. На любой конференции переводчиков даже специально предупреждают: только sex worker! То есть из слова ушла оценочность и осталась сфера деятельности и сама деятельность.

— Даже прозвание индейцы в современной Америке считается неполиткорректным: его заменили на Native Americans — коренные американцы…

— В русском языке проводится большее различие между жителями Индии и коренными жителями Америки: индИйцы и индЕйцы. В английском этой разницы нет: и те, и другие — Indians. Это первое. А второе: в общем ключе политкорректности нужно было найти определение для этих людей, не имеющее ничего общего с их мифическим индийским происхождением, а с другой стороны, привязывающее их к Америке и характеризующее их отношение к ней: исконные, коренные, то есть native.

— А когда возникла политкорректность в ее сегодняшнем понимании?

— Если не считать отдельных всплесков времен суфражисток, как массовое явление — с 1960-х годов, в период, во-первых, сексуальной революции, во-вторых, десегрегации негров, в-третьих, на волне антивоенного движения против вьетнамской кампании. Ну и, кроме того, на всё это наслаивается культурное движение хиппи.

— Каким образом?

— Была в ту пору основополагающая книга — «The Greening of America»(«Пробуждение Америки») Чарльза Рейка. В ней рассматривалось три типа американского сознания. Первым обладали люди, которые построили Америку: пионеры, разбойники, золотодобытчики, — они новые земли разведали, всё, что было раньше, похерили и установили свои порядки. Второй тип сознания — корпоративная Америка: расцвет больших компаний, корпоративной культуры, протестантской этики, люди, встроенные в иерархическую лестницу, без особых творческих амбиций, но делающие своё дело, винтики системы. И третий тип, возникший в конце 1950-х и получивший расцвет в 1960-е, — это движение битников, музыка, наркотики, психоделика и т. д. Каждый тип сознания, в гораздо большей мере, чем конкретное поколение, неизбежно несет свой язык — чтобы отделить себя от старшего поколения и прежнего типа сознания. И этот новый язык в ситуации 1960-70-х годов наложился на смену политической культуры в Америке. Конфликт поколений происходит всегда, но в то время ему сопутствовало несколько конфликтов сразу: расовый, военный и т. д. Любое столкновение двух культур вызывает языковые изменения, а множественное наслоение конфликтов привело к смене языковой парадигмы. А вскоре за этим, через какой-то десяток лет, последовала еще и компьютерная революция.

— Вернемся к афроамериканцам. Ты помнишь, что в Советском Союзе негров любили, как нигде в мире. Африку кормили и вооружали, Анджелу Дэвис защищали, Лёня с людоедом Бокассой целовался. Но мы упорно называли негров неграми. И, значит, вели себя неполиткорректно, как последние невежи. Я вот еще о чем подумал. Ни negro Барак, ни black Обама никогда не стали бы президентами США. А афроамериканец Барак Обама — смог. Еще одно доказательство магии слова: переименование понятия повлекло за собой перемену его участи. Смена языковой парадигмы, о которой ты говорил, вызвало сколь логичные, столь в то же время неожиданные последствия, которые еще лет десять назад никто не рискнул бы предсказать. Воистину, как вы лодку назовете… Однако вот что меня озадачивает. В 2004 году я ездил в Афганистан на выборы президента. Страна, как ты знаешь, многонациональная. Главные этносы (по мере убывания численности) — пуштуны, таджики, узбеки, хазарейцы и т. д. Кандидатов было человек 18. И что интересно, процент голосов, отданных за каждого, оказался равен численной доле этнической группы, которую он представлял. Кроме пуштуна Карзая: за него проголосовало 55 процентов, хотя эта народность составляет треть населения (впрочем, тут американцы могли «дорисовать» нужную цифру, поскольку он их ставленник, а большинство избирателей — неграмотные). Чернокожих в США, по официальным данным, всего 12 процентов. Тем не менее, Обама победил белого Маккейна с большим отрывом. Неужели политкорректность полностью вытеснила из сознания американцев те самые племенные инстинкты, о которых ты рассказывал? Ведь в современной политике она стала настоящей дубиной. Вспомни, как Берлускони, забыв, какой долгий путь прошла Америка от хижины дяди Тома до барака — виноват, Барака Обамы, — назвал нового президента США загорелым и потом долго извинялся, что «он не то имел в виду» и «его не так поняли». А стоило министру иностранных дел Польши Сикорскому сказать, что у нового президента США польские корни, поскольку кенийский дедушка Обамы съел польского миссионера, — так его вообще подвергли обструкции…

— Афроамериканцы — это не языковая группа, у них нет своего отдельного языка. Это просто американцы с тёмным цветом кожи. А Барак Обама — мулат, строго говоря. Его мать — абсолютно белая женщина…

— Бабушка тоже, царствие ей небесное…

— «Казус Обамы» в какой-то степени можно соотнести с российским историческим опытом, в котором особого отношения к этническому происхождению на самом деле не было. Начиная с Бориса Годунова — татарина, с Ивана Грозного, в жилах которого текла кровь закадычных врагов — Дмитрия Донского и хана Мамая…

— …и продолжая Николаем II, который был русским на 1/128 часть, то ли грузином, то ли осетином Сталиным, евреями-полукровками Лениным и Андроповым.

— Понятие «русский» в первую очередь ассоциировалось с языком, нежели с этнической принадлежностью. Хочешь моё определение «русского»? Человек любого этнического происхождения, мыслящий по-русски и относящий себя к русской нации, является русским. Так что победа чернокожего кандидата в стране, где языковая идентичность тоже доминирует не только над национальной, но и даже расовой, вполне естественна, хотя многим и кажется экстравагантной.

— Говоря о политкорректности в языковой сфере, ты и сам строго политкорректен, рассуждаешь безоценочно и упорно игнорируешь мои попытки обострить проблему. Но ведь она, политкорректность, — это modus vivendi не только в вербальной области, но и в отношениях внутри социума. Я имею в виду политику по отношению к иммигрантам на Западе. Скажем, Европа, некогда отъевшая харизму, а ныне ее утратившая: пик пассионарности прошёл, — распространяет собственные материальные блага и гражданские права на так называемых людей вторжения. Которые благосклонно их принимают, не сильно, впрочем, утруждаясь на предмет обязанностей. Старый Свет часто делает перед «третьим миром» странные реверансы, о которых его не просят. Например, Папа Римский Бенедикт XVI, к удивлению многих католиков, принес извинения исламу за крестовые походы. Но в то же время вряд ли кто в здравом уме может ожидать от Всемирной исламской организации покаяния за захват Константинополя и превращение Софийского собора в мечеть. С удовольствием пользуясь велфэром и прочим соцпакетом, иммигранты в большинстве не интегрируются в западное общество, а наоборот, часто навязывают ему собственные установки. Вспомни скандал во Франции с ношением хиджаба в школах и вузах. Да и сам ты говорил, что на окраинах Парижа есть районы, где не говорят по-французски. Тем временем истинные французы испытывают неловкость за своё коренное происхождение.

— Иммигранты намного лучше, чем западные люди, владеют магией языка. Они инстинктивно, на глубинном уровне улавливают магию европейского слова. Они овладевают мантрами, связанными с гражданскими правами, социальной безопасностью и прочим, и очень умело этим оперируют и манипулируют.

— Мне политика такой политкорректности в Европе видится добровольно-самоубийственной. Не удивлюсь, если еще при нашей с тобой жизни там всё переменится фундаментально и напрочь. Всё ведь к тому идёт.

— Меня это убеждает ещё раз в том, что магия слова управляет гораздо большими процессами, чем нам кажется.

— Я одного не пойму. Если в Америке политкорректность родилась из чувства вины перед потомками черных невольников, то в европейских странах — несмотря на колонизаторское прошлое многих из них, хотя и не всех, — массового рабства-то не было. Кто принудил Европу делать «ку» перед иммигрантами?

— В период расцвета работорговли США ещё не существовали. А затеяли этот бизнес как раз ныне политкорректные англичане, французы, испанцы и голландцы. Так что «историческое чувство вины», возможно, распространяется и на них. Но колонизаторское прошлое — лишь один из факторов. Кроме того, есть факторы взаимоотношений с Восточной Европой, с коммунистической системой.

— Не вижу прямой связи.

— А связь такая. Здесь работает та же самая первобытная система табу и заклинаний во благо своего племени. Некогда были созданы понятия: свободный мир, западные ценности, демократия — в оппозиции к той части мира, где этого как бы не было. Как только возникает понятие — появляется многообразие его интерпретаций. То есть существует словарное значение понятия и масса коннотаций, как им пользоваться применительно к разным ситуациям. Но вдруг мир полностью поменялся. Вызовы времени оказались иными. А словарь остался тот же. И заклинания о свободном мире начали во многом работать против тех, кто их использовал: страшного монстра, с которым боролись, уже нет, но камлания против него сохранились — в неизменности, в укорененности стереотипов. И в этом суть всех противоречий современной европейской политики. В частности, в отношениях с Россией.

— В отношении России с Западом — стереотипов не меньше.

— В какой-то степени — да. Но, как мне кажется, с той стороны их все-таки больше. В России даже в советское время было больше информации о Западе, чем у них о нас, и устремленности туда. Проще говоря, мы читали больше их книг и видели больше их фильмов. Помнишь, как в нашей юности говорили: да, Запад загнивает, но каков запах! То есть, общее восприятие ситуации живет в словах, которые в средствах массовой информации фигурируют как клише. И если проанализировать прессу, то клише в отношении стран, народов, политических течений практически не меняются.

— Ты не считаешь, что в возобновившемся противостоянии России и Запада обе стороны с неподдельным удовольствием впали в прежние стереотипы, просто с нескрываемым кайфом? Взять грузино-югоосетинский конфликт, где Россия вопреки фактам сразу была объявлена агрессором, и только потом стали разбираться. Но акценты уже были расставлены: первое слово дороже второго. Стереотипы тем и хороши, что они привычны и удобны, как старая разношенная обувь.

— Очень трудно жить без врага. Значительно труднее, чем без друга. Без друга худо-бедно проживешь. А без врага — где точка отсчёта? Где баррикады? Как вообще существовать, когда ты можешь свободно, дыша полной грудью, идти в любую сторону, на запад и восток, и днем, и ночью, никого не боясь? И многие заклинательные действия базируются на вот этом психологическом основании: без врага труднее, чем без друга. А когда они находят подтверждение — реальные ли, притянутые за уши или воображаемые, — то это воспринимается на ура, с благодарностью: наконец-то мое заклинание сбылось! Кстати, было психологическое исследование, которое пришло к выводу: двое быстрее и ближе сходятся, когда ругают кого-то третьего.

Конец — это чьё-то начало

Рассказывает Вадим Борейко:

Однажды в казахстанской газете «Время», где я работаю, на первой полосе поставили аршинную шапку «Баста!» (в пер. с итал. basta! — кончай!) и снимок во всю страницу: речь шла о забастовке рабочих вагоноремонтного завода. Приходи ко мне озадаченный ответственный секретарь Куаныш Малдыбаев: «Слушай, но «баста!» в переводе с казахского, с ударением на последнем слове, означает «начинай!» «Никакого внутреннего противоречия не вижу, — отвечаю ему. — Кончай работу — начинай забастовку. Да и Высоцкого вспомни: «Ведь конец — это чьё-то начало».

Лекция по филологии в институте. Профессор:

— Во многих языках двойное отрицание означает утверждение. Но нигде двойное утверждение не может означать отрицание. Скептический голос с задних рядов:

— Ну да, конечно…