Сфера и динамика общения определяются социальными позициями вступающих в общение, их положением в системе общественных отношений. Классики марксизма неоднократно указывали на важную роль общения в жизни общества: «Развитие индивида обусловлено развитием всех других индивидов, с которыми он находится в прямом или косвенном общении…» [8, с. 440].

В общении люди пользуются средствами, которые доступны им в их окружении – это устная или письменная речь, мимика, жесты и т. д. Японцы пользуются в общении средствами, в основе которых лежат общечеловеческие факторы, однако в оттенках существует много различий. И поскольку каждая культура имеет специфические средства, можно говорить о национально-психологических особенностях общения.

Восприятие человека человеком начинается с оценки лица. По лицу все люди давно узнают этническую принадлежность, пол, возраст, настроение, а иногда и характер. Японцам издревле удавалось по лицу определять намерения и даже судьбу человека. С этим связано и их стремление скрывать свое лицо, поэтому у японцев, как правило, спокойное, безмятежное выражение лица, независимо от внутренних экспрессии и эмоций. Но старшее поколение японцев умеет все же различать за внешней невозмутимостью истинные чувства человека и упрекает молодых людей в том, что они не могут ухватить здесь разделительную черту (татэмаэ-хоннэ) между внешним и внутренним лицом, которая служит направляющим ориентиром в общении.

Внешнее лицо – это маска, точнее, татэмаэ (букв. остов, каркас, основа). За маской скрывается хоннэ (затаенное, истинное). Внешнее лицо – для всех, внутреннее – для себя и для своих близких. Только здесь, среди своих, считают японцы, можно дать волю эмоциям, переживаниям. В кругу других, ёсо-но хито (людей со стороны), эмоции должны сдерживаться. Это считается добродетелью. Японцы в общении ведут себя очень сдержанно. Недопустимость публичного выражения эмоций воспитывается у них с детства. Всякое проявление чувств не поощряется. Скрытность японцев – не лицемерие, а норма поведения. Быть скрытным, т. е. носить на лице маску, в Японии то же, что быть благопристойным.

Стремление японцев к тому, чтобы в общении обнажать лишь внешнее лицо, т. е. маску, вылилось в увлечение искусством изготовления масок. Японцы обычно имеют много самых различных масок. У каждого японского ребенка есть по крайней мере одна любимая маска, с помощью которой он делает себя неузнаваемым. Давайте познакомимся с некоторыми наиболее популярными японскими масками. Это даст нам возможность лучше изучить лицо японца, проникнув в его хоннэ. Ведь в масках запечатлены то или иное состояние человека и некоторые его личностные качества.

Маски. Для японца маска – это не фиксированное раз и навсегда выражение лица. Для японца маска живет. Маски театра Но, например, очень показательны в этом плане. Зритель замечает в этих масках в зависимости от ситуации или позы актера многие оттенки душевного состояния персонажей.

Маска тэнгу изображает сказочного героя, обладающего сверхъестественной силой, способного парить в воздухе и прыгать по крутым скалам. Термин и сама маска т э н г у используется также для подчеркивания отрицательных черт характера, в частности излишней самоуверенности, надменности, хвастовства. Для этого маска имеет характерную экспрессию: сведенные брови, внешние концы которых подняты; выпученные глаза; приподнятый подбородок; растянутые сжатые губы; крупный мясистый нос. Маска окрашивается в красный цвет.

Маска отафуку представляет собой полную противоположность тэнгу: цвет бледно-пепельный, выражение умеренно-скрытное. В японской культуре отсутствие ярко выраженных чувств издавна символизирует счастье и удовлетворенность. У японцев эта маска, кроме того, ассоциируется с жизнерадостным характером. Нужно заметить, что маска отафуку отражает общее отношение японцев к эмоциональным переживаниям: радостно тебе или грустно, это касается только тебя самого.

Маска хання изображает лицо разгневанной женщины. Это лицо вызывает у людей отвращение, отсюда мораль: поскольку разгневанный всегда неприятен – не надо гневаться. Рога у маски (от выражения «отрастить рога» – разгневаться) означают, что разгневанная женщина похожа на дьявола. Японцы утверждают, что белый головной убор невесте надевают на свадьбе для того, чтобы потом у нее не отрастали рога. Отличительная особенность маски – большой рот, как считают, свидетельствующий о крайней истеричности. Мужская половина Японии опасается женщин с таким ртом.

Маска цура обозначает задумчивость, озабоченность, неуверенность. Внешние концы бровей опущены, уголки губ опущены, все лицо вытянуто. С давних пор в Японии считается, что человек с таким выражением лица является игрушкой в руках судьбы. Такие типы обычно предполагают одиночество, над ними довлеют раздумья, нередко они боятся «как бы чего не вышло». Японцы часто сравнивают таких людей с лягушкой.

Маска кобэсими имеет две характерные особенности – преувеличенно большие глаза и специфически сомкнутые губы. Издавна в Японии людей, изображенных с помощью этой маски, относили к страстным, темпераментным натурам, нередко прибегающим к резким суждениям. Считается, что глаза здесь свидетельствуют о пытливости характера, а сомкнутый рот с опущенными уголками губ указывает на то, что обладатель его постоянно в чем-то сомневается, что-то ищет, исследует и т. д. Подобным людям приписываются такие черты характера, как непостоянство и легкомыслие. Женщины с подобными чертами лица, по японским поверьям, имеют большой успех у мужчин, однако из-за ветрености часто остаются одинокими.

Маска дэйган изображает людей замкнутых, болезненных, постоянно неудовлетворенных. Эти черты передаются в маске в основном глазами. Слабое раскрытие глаз с одновременным поднятием бровей без обозначения морщин на лбу обычно говорит об усталости человека, об утомлении его различными житейскими делами. Слегка раскрытый рот тем не менее свидетельствует, что обладатель подобного лица все же не потерял интереса к внешнему миру. Если такого человека хорошенько вовлечь в деятельность, думают японцы, то усталость его может со временем пройти. Говорят, что маска д э й г а н свидетельствует о страданиях, пережитых в молодые годы. Женщины с таким типом лица целомудренны, знают свое место в семье, стараются быть полезными мужу.

Маски оотобидэ и сисигути отличает большой рот. С давних времен это считалось хорошим признаком для мужчины. Если человек имел такой рот, в который свободно входил кулак, его считали обладателем исключительно твердой воли и способности повелевать. Японцы наделяют людей с большим ртом различными положительными качествами, они считают, что такие люди великодушны, справедливы и правильно оценивают человеческие качества. Обычно большой рот говорит о незаурядном здоровье, физической полноценности. Для женщины же, считают японцы, большой рот нежелателен. Правда, обладательницы такого рта имеют завидную физическую выносливость, однако в семье эта выносливость часто оборачивается негативными сторонами. Люди с небольшим, даже маленьким ртом воспринимаются в Японии женственными, устремленными натурами, знающими, что им делать.

Связь эмоционального состояния людей с выражением лица использовал Уэмура Бунракукэн (1737-1810), поставивший спектакли театра кукол стиля дзёрури. В 1872 г. в г. Осака был открыт театр под вывеской: Дозволенный правительством кукольный театр Бунраку. В дальнейшем это длинное название упразднили и осталось просто Бунраку. В кукольном театре, который известен под этим названием всему миру, маски кукол передают и настроение и характер персонажей. В театре используются вполне определенные выражения лиц кукол.

Маска мицухирэ (героя) свидетельствует о мятежном складе натуры, о бунтарских наклонностях. Шрам на лбу героя служит устрашающим знаком для его соперников. Этот шрам свидетельствует о бурно прожитых годах, об отчаянном поведении. Если шрам находится сбоку – это признак некоторой слабости героя, означающий возможность отхода от твердой линии поведения. Сведенные брови и вздернутые вверх их внешние концы – показатель решительности и непоколебимости. Эти же черты подчеркиваются специфической конфигурацией губ.

Лицо героини (персонаж кохару) – обычное стилизованное лицо японской женщины: вытянутый овал, узкие вскинутые брови, маленький рот, напомаженные губы, отсутствующий взгляд. Такое лицо говорит о глубоких чувствах, определенной скрытности и кокетливости. Нередко подобные лица, по мнению японцев, характерны для обольстительниц. Подобный тип лица, считают они, может принадлежать и женщине с переменчивой судьбой.

Тярикуби (тяри – интересный, привлекательный) – второстепенный персонаж кукольного театра. У него круглое лицо добряка, широко открытый рот, круглый нос, высокий лоб. Как правило, этот персонаж нравится людям, они питают к нему теплые чувства.

Тярионнакуби – женский персонаж кукольного театра. Это также привлекательное создание, сама непосредственность – слегка вздернутые брови, пухлые щеки, маленькие нос и рот. По характеру – чувствительная, хрупкая, доверчивая и бесхитростная. Быстро откликается па просьбы других, сама не ждет за это вознаграждения.

Эмоциональное состояние, а также некоторые характе-ролошческие черты людей в театре Кабуки обозначаются специфическими выразительными линиями на лице актера. Эти линии имеют вполне определенное значение. В наиболее известном гриме, называемом кумадори, используют три основных цвета, которыми наносятся линии: красный, синий и черный. Красный цвет обозначает страсть, справедливость и доблесть; синий – зло, страх, сверхъестественные начала; черный, а иногда и алый – божественность, а также колдовство. Иногда к этим цветам добавляют лиловый, коричневый, золотой. Соответствующие линии наносятся также на руки и ноги актера, правда, сейчас для этой цели чаще надевают раскрашенные носки и перчатки.

Грим Кабуки подчеркивает характер героев. Так, сила воли выражается вертикальными мазками: резко вздернутые вверх брови, направленный вверх разрез глаз, поднятые уголки губ. Лицо отрицательного персонажа разрисовано синими линиями, имеющими ответвления, направленные вниз. Белые цвета передают смятение, болезнь, униженность и т. д.

Искусство выражения эмоциональных переживаний людей с помощью масок и грима было использовано мастерами японской живописи у к и ё – э. В работах этих мастеров нашли отражение экспрессии японского лица, свидетельствующие о вполне определенных переживаниях.

Укиё-э – это гравюра на дереве, специфическое па-правление японского изобразительного искусства, возникшее в середине XVII в. Основателем направления считается Хисикава Моронобу. В конце XVIII в. мастерами укиё-э был создан жанр своеобразного портрета актеров и куртизанок. В этом жанре особенно преуспел Тосюсай Сяраку, который, по-видимому, находился под влиянием китайской системы лицегадания, физиогномики: его работы несут на себе печать классических шаблонов выражения чувств. Так, на лице злодея выделяются изогнутые брови, скошенные глаза, опущенные концы губ, приподнятый подбородок. Злодейский характер персонажа передается и в экспрессии рук, поднятых в угрожающем жесте. Совсем иными экспрессиямп характеризуются женские персонажи. Здесь превалируют мягкие линии и элегантные жесты. Лица женщин стилизованы под общий тип японок: вытянутое округлой формы лицо, узкий лоб, грустные глаза, маленький рот, прямой нос. В искусстве стилизованного женского портрета признанным мастером считается Кэйсай Эйсай (1790-1848). Большую известность в этом жанре получил также Китагава Утамаро. Изображаемых персонажей он наделял вполне определенными чертами характера. Так, женщин, отличающихся непостоянством, мастер изображал с густыми волосами, крупными зрачками, миниатюрным носом, разведенными бантиком губами.

Экспрессии японских масок и кукольных персонажей театра Бунраку, выразительные линии грима театра Кабуки и лицевые штампы гравюр у к и ё – э свидетельству ют о том, что японцы весьма восприимчивы к выражению человеческого лица. В общении они внимательно наблюдают за реакциями собеседника и тщательно контролируют свои. Впрочем, из универсальных реакций, отражающих удивление, страх, отвращение, ярость, печаль и радость, многие значительно отличаются от подобных реакций в других культурах.

Улыбка и смех. Мы привыкли, что улыбка появляется на лице, когда человек переживает что-то приятное, смех сопровождает внезапную радость или какие-либо другие положительные переживания. У японцев здесь есть исключения.

Известный исследователь японской действительности Лафкадио Хёрн (1850-1904) в своем трактате «Японская улыбка» рассказывает о том, как молодая служанка, нанятая в семью иностранца, побывав с разрешения хозяйки у себя дома на похоронах мужа, поведала своей госпоже об этом событии. Госпожа с недоумением спросила, почему она улыбается. Служанка ничего не могла ответить. Иностранка не поняла, подчеркивает Хёрн, что улыбка – это знак вежливости и деликатности у японцев, которых с детства учат не расстраивать своими личными переживаниями других людей.

Во время второй мировой войны, когда в семьи японцев приходили извещения о гибели близких, родственники встречали эти новости с улыбкой. Нет сомнения, что они переживали глубокое горе. В этом проявляется японская деликатность. Теперь молодые японцы иногда считают все это устаревшей традицией, но, когда им самим перевалит за 35, эта традиция и для них дает себя знать.

У Рюносукэ Акутагава есть короткий рассказ «Носовой платок». Суть его сводится к следующему.

К профессору, читавшему лекции в Токийском университете, пришла мать одного из учеников. Из ее рассказа профессор узнал, что его любимый ученик умер. Профессор был поражен не столько новостью, сколько поведением рассказчицы: на лице матери была улыбка. Профессор случайно уронил на пол веер. Когда он нагнулся за ним, то увидел, как руки матери нервно теребили на коленях носовой платок. Профессор понял все. Бедная женщина улыбалась, но сердце ее сжимало неутешное горе. Мать смеялась лицом, но плакала сердцем. В этом вся Япония.

Японцы любят радоваться, смеяться, улыбаться. Они считают, что боги, которым поклоняются люди, тоже улыбаются и даже смеются. Легенды говорят, что именно на звуки смеха богиня солнца Аматэрасу вышла из своей пещеры, где она пребывала в дурном настроении. Если бы богиня не услышала смеха, она осталась бы в пещере и тогда не было бы ни солнца, ни Японии.

Для японца существует не только радостный, счастливый смех, который всегда был убедительной силой. Благодаря развитому чувству собственного достоинства японцы особенно остерегаются стать посмешищем. Об этом знает каждый японский ребенок: «Если ты поступишь дурно, люди осмеют тебя».

Улыбка или смех в Японии могут означать разное – это и признак дружеского расположения, и выражение сдержанности, скрытности, и открытое выражение эмоций, и признак неловкости, вызванной затруднительным положением. Улыбка японца может означать «я понимаю» или «я не понимаю». Неудивительно поэтому, что одной из самых обычных улыбок японцев является «загадочная» улыбка. Такие улыбки запечатлены и на лицах будд, покоящихся в храмах, и на лицах каменных фигур д з и д з о, служащих украшением на больших дорогах.

У японцев можно различить несколько типов улыбок: улыбка, за которой скрывается печаль (женщина встречает мужа, который вернулся с похорон); надменная, неопределенная улыбка (усвоенная даже шестилетней девочкой); «социальная улыбка», которая служит подобно кимоно, надеваемому для подходящего момента, и которая изображается с целью соблюдения благопристойности; профессиональная улыбка (например, доктор улыбается пациенту); довольная улыбка человека в возрасте; улыбка бизнесмена на банкете.

Конечно, за каждой улыбкой или смехом что-то кроется. Есть просто улыбка эгао (букв, улыбающееся лицо; лицо, озаренное улыбкой), счастливая улыбка. Есть также шумный, буйный смех оварай (покатываться со смеху, хохотать) и такаварай (букв, «высокий смех», громкий смех, взрыв смеха) – возбужденный смех, смех в приподнятом настроении. Японцы различают виды смеха по звукам, соответствующим пяти гласным японской слоговой азбуки:

(а) – ва-ха-ха: оварай, только для мужчин;

(и) – и-хи-хи: хихиканье или смешок злобного ликования;

(у) – у-ху-ху: синобиварай (подавленный смех, смех исподтишка), скрытый смех как мужчин, так и женщин;

(э) – э-хе-хе: тэрэварай, или осэдзиварай, деланный (искусственный) смех, вызванный замешательством, или льстивый смех;

(о) – о-хо-хо: такаварай – смех женщины, который может быть искренним или просто благопристойным.

Бывают моменты, когда японцы не прочь забыть о правилах, моменты, когда они находятся в состоянии бурэй-ко (непринужденно, боа формальностей). Тогда они «снимают» маски и бурно радуются. Со своими друзьями японцы дают волю чувствам.

Жесты. Известный исследователь общения японцев Мититаро Тада в своей книге «Японская культура жестов» отмечает, что жесты и телодвижения японцев почти незаметны. «Когда я еду в электричке и наблюдаю за жестикуляцией беседующих, – отмечает он,- я убеждаюсь, что бросающихся в глаза жестов у японцев нет. Однако на днях, когда я совершал свой обычный путь, мое внимание привлекли две сидящие напротив женщины. Они, разговаривая, делали различные телодвижения, размахивали руками. Я наблюдал за ними и удивлялся: "Неужели японцы стали другими?". Однако, прислушавшись, я понял, что собеседницы говорили не на японском языке. Я убедился: японцы ничуть не изменились! Жесты японцев все еще едва уловимы» [381]. В Японии считается похвальным умеренность и сдержанность в движениях. Поспешность воспринимается неодобрительно. Осанка, поза, манера жестикуляции у японцев имеют свой национальный колорит.

Как известно, в процессе общения собеседники часто кивают головами. У одних народов это является знаком согласия, у других – знаком несогласия. У японцев вертикальное быстрое движение головой означает не «я согласен с вами!», а скорее «я внимательно слушаю вас». По этому поводу в адрес японцев сыплются жалобы со стороны незадачливых иностранцев: «Как же так, все время мой партнер кивал утвердительно головой, а как дошло до завершения беседы, сказал что-то вроде „нет"» [21].

Чтобы подозвать кого-нибудь к себе, японец вытягивает руку вперед ладонью вниз и слегка согнутыми пальцами делает движение «ко мне». Таксист также реагирует на этот жест. Если же рука поднимается до уровня плеча, то это становится жестом «до свидания». Стоит кому-либо в толпе сделать перед собой жест, похожий на приостановленный рубящий удар, как люди расступаются и дают этому человеку дорогу. При этом даже машины, скрипя тормозами, замедляют свой бег или же останавливаются. Пальцы у японцев также сигнализируют определенные значения.

Кулак с торчащим вверх мизинцем означает «женщина» или «возлюбленная». Кулак с отогнутым большим пальцем означает «мужчина» или «возлюбленный». Если при этом мизинец и большой палец прикасаются друг к другу, то это означает любовную сцену. Когда же соприкасаются кончики большого и указательного пальцев, а остальные остаются вытянутыми, то это в Японии означает «деньги». А если при этом указательный палец изгибают, да еще пошевеливают им, вам следует покрепче держать свой кошелек, это предупреждение, что поблизости появился грабитель.

Если кто-либо усиленно всей пятерней почесывает голову, это значит, как и у некоторых других народов, что человек попал в затруднительное положение. Потирание брови копчиком среднего пальца, смоченного языком, воспринимается в Японии как обозначение обмана или плутовства. Такой жест со стороны иностранца может поставить японца в неудобное положение. При виде этого жеста японец начинает менять тактику разговора и прекращает обсуждение проблемы. Иностранец недоумевает: «Почему бы это вдруг?»

Или другой повод для недоумения. Открываются двери лифта, иностранец оказывается перед стеной японских бизнесменов в безукоризненных темных костюмах. Все смотрят куда-то мимо вновь входящего. А он не знает, нажимать ли ему самому кнопку или это сделает кто-нибудь из стоящих. Вошедший теряется перед этими отсутствующими взглядами. А они в Японии всюду: в переполненных поездах, в парках, на деловых совещаниях. С точки зрения японца, необычной является «фамильярность», которая создается через участливое обращение к незнакомому.

Рукопожатие в Японии не принято. Хотя бизнесмены, дипломаты, студенты, прожившие ряд лет на Западе, и привыкли к рукопожатию, японцы считают этот жест инородным. Он немыслим, по их мнению, для женщины. И если японцы замечают обменивающихся рукопожатием женщин, у них возникают негативные чувства. Чем объяснить, что в такой стране, как Япония, принимающей многие атрибуты Запада, рукопожатие не прививается? Нам думается, что, во-первых, японцы избегают пристального, прямого взгляда, который неизбежен при рукопожатии, а во-вторых, им не импонирует манера прикасаться друг к другу. Так или иначе, рукопожатие в Японии не включается в процесс общения.

Поза. Японские дети, пишет социолог Мититаро Тада [381], постоянно слышат наставления взрослых: «А ну, выпрями спину!» Между тем взрослые сами обычно находятся в сгорбленной, сутуловатой позе. Эта особенность японцев бросается в глаза.

Европеец, принимая наступательную позу, выставляет вперед подбородок, японец же поджимает подбородок, отчего его поза становится смиренной – тэйсисэй. Зачем это делается? Чтобы слиться со всеми, стать как все, не выделяться из общей массы. Если японец будет поступать иначе, он окажется как бы вне группы. Весь жизненный путь нации привел его к тому, чтобы он принимал смиренную позу. В Японии смиренная поза стала культурной и социальной ценностью. Эта поза регламентирует поведение японца в повседневной жизни. Понимать значение той или иной смиренной позы – значит правильно воспринимать японца.

Японец принимает смиренную позу при ходьбе, стоя, сидя. В Японии не принято вставать, когда входят другие люди, даже старшие. В сознании японца сидение – это смирение, поэтому он и не встает. Если приходит старший или почтенный посетитель, японец, не вставая, склоняется в его сторону и отвешивает вежливые поклоны. Поведение японца остается таким же, когда он сидит на стуле. Само смирение в сидячем положении проявляется в наклоне поясницы. Отсюда выражение – «Коси га хикуй» (букв, низкая поясница). Человека, который постоянно держит смиренную позу, японцы оценивают словами: «Анохито ва коси га хикуй» («Это скромный человек»).

Как видно, смиренная поза у японцев не обязательно носит оттенок раболепия. Склоненная поза делает человека более учтивым. Люди, «выпрямившие поясницу», считаются в Японии высокомерными. Выпрямление спины вызывает напряженность, японцы же стремятся к расслаблению мышц.

Принять позу расслабления – всегда приятно для японца. Когда его проводят в гостиную, заставленную европейской мебелью, и говорят: «Отдыхайте, будьте как дома!» – он чувствует себя стесненно. Какое там расслабление, когда мебель блестит от полировки или покрыта различными покрывалами. Японцу больше подходит го-ронэ – «полулежа». Отсюда появилось новое слово тэ-рэнэ – «прилечь у телевизора».

Служащий, уставший за неделю на службе, в воскресенье дает себе волю – разваливается на татами, опершись на локоть, и смотрит телевизор.

Повседневная обычная поза японца, в которой он чувствует себя раскованно, – это сидячая поза. Интерьер национального японскою дома устроен таким образом, что все его примечательности – токонома, икебана, тигайдана оборудованы на уровне обзора сидящего на татами человека. Уровень обзора сидящего является одним из стандартов японской культуры.

Сесть на татами по-японски – это встать на колени или опуститься на скрещенные ступни ног. Только длительная тренировка сидения с детства дает возможность удерживать данную позу более получаса. Когда японцы чувствуют неудобства или когда заноют их поги, они принимают более вольные позы. По японским нормам японке никогда не разрешается сидеть со скрещенными перед собой ногами, будь она даже в брюках.

Когда человек пересекает границу другого государства, вступает в атмосферу иной культуры, ему не всегда легко осуществить контакт с местными жителями. Не так сложно, например, найти куда-нибудь дорогу, выбрать что-нибудь себе поесть и т. д. Это можно сделать с помощью многочисленных справочников и путеводителей. Не так уж трудно бывает установить с кем-либо и первое знакомство. Затруднения появляются позднее, когда прибывший вступает в активное взаимодействие с людьми, начинает свои деловые контакты.

Взаимоотношения в Японии обставлены многочисленными условностями и традиционными предписаниями. Данное замечание в особенности относится к непосредственным контактам. При непосредственном контакте неизбежны взаимные взгляды. Психологические исследования показывают, что манера смотреть в глаза в процессе общения в различных культурах различна. Выявлены «глазеющие» культуры, где общающиеся прямо смотрят на собеседника (Франция, Италия, Ближний Восток, Южная Америка), «менее глазеющие» культуры (США, Скандинавия, Восточная Европа) и «застенчивые» (Япония, Китай, Юго-Восточная Азия).

На первый взгляд можно отнести японцев к типу «глазеющих». Это связано с тем, что они нередко напускают на себя сердитый вид, принимают позу устрашения. Подобная манера поведения была нормой у самураев. Известно, что самурай, выйдя из дома, внимательно всматривался в проходящих людей, как бы отыскивая среди них врагов. Старое японское изречение гласило: «Когда самурай выходит на улицу, он должен встретить семерых врагов». От этого его лицо делалось напряженным, а взгляд «устрашающим». Безусловно, эта манера не могла не оставить следов в психологии японцев. Мититаро Тада рассматривает, например, «устрашающий» взгляд японцев в качестве маски, за которой скрывается застенчивость.

Опустить лицо, потупить взор, отвести взгляд в сторону, рассуждает Мититаро Тада, исторически оказалось более приемлемым для простого народа, а «прямо уставившиеся глаза» как манера поведения больше подходили сюзеренам, т. е. довольно малочисленному пласту населения. Отведение взгляда в сторону представляет собой одну из существенных сторон контактного общения в Японии. Японцы очень удивляются, если, сморкаясь в платок, иностранец обращается в их сторону, да еще раскрывает широко глаза. Японцы делают это, отворачиваясь, застенчиво бормоча извинения. Партнер по беседе, глазеющий на собеседника, воспринимается в Японии как лицо, не обладающее тактом.

Когда японцы беседуют между собой, они ищут какой-то нейтральный объект, на который бросают взгляды. Это может быть книга, безделушка, иной предмет. В японском доме икебана используется для этих целей.

Как известно, икебана, помещенная в токонома, сразу же бросается в глаза посетителю. По обычаю вошедший всегда начинает с традиционных восклицаний по поводу икебана. Рассматривая ее, гость в то же время улавливает настроение хозяев. Он воспринимает его по тону голоса, жестам, позе, походке и т. д. Наличие такого рода амортизаторов в межличностных контактах – непременный атрибут общения в японской культуре.

Для того чтобы смягчить напряжение от взгляда человека, которого японец видит впервые, наиболее желательным для японца будет сесть с ним за стол и пообедать. За столом партнеры, перебирая амортизаторы общения (меню, приборы, блюда), привыкают к взглядам друг друга и нередко делаются мисиригоси (хорошими знакомыми). У японок в этом отношении дела обстоят сложнее.

Японская женщина, привыкшая к специфическому японскому этикету, еще труднее переносит взгляды. Даже когда японка приглашена по делу к официальному лицу, она старается прийти с кем-то вдвоем. В данном случае японка руководствуется часто не чувством настороженности, а потребностью разделить на двоих «нагрузку чужого взгляда».

Традиционно в Японии добродетельным поведением женщины считается, когда она молчит и отводит глаза. Пристальный взгляд женщины на незнакомца рассматривается как призыв к интимности. Японку всегда устрашали этим жупелом непристойности, но, как и все другие женщины мира, она не могла оставаться вечно безмолвной. Как можно было найти из этого круга выход? Японка начала общаться через символику икебана. Икебана стала первым посредником в общении вступающих в контакт.

Общение в Японии подчиняется многочисленным правилам этикета.

Японский этикет. При обращении японцев друг к другу обычно применяется слово «сан», что значит «господин». Употребительно также и слово «сэнсэй» (дословно «ранее родившийся»). Обычно это слово выступает в значении «учитель». Оба слова ставятся после фамилии (например, Сато-сан), «сэнсэй» употребляется и самостоятельно.

В Японии все приветствия сопровождаются поклонами. Поклон (одзиги) является наглядным отражением социальных отношений. Вот несколько неписаных правил, дающих понять, кто, кому и как отвешивает поклон.

(1) Старший является вышестоящим для младшего. Японский язык кодифицирует такие различия даже в семье: братьев и сестер (или даже сыновей и дочерей) называют не по личным именам, а по «возрастным» (например, нисан – старший брат). (2) Мужчина – вышестоящее лицо по отношению к женщине, отец – в сравнении с матерью. Женщина может быть и более влиятельна в семье, но социально она стоит ниже. (3) Учитель – всегда вышестоящее лицо, независимо от его возраста или иных обстоятельств. И если однажды случится так, что ученик станет премьер-министром и вдруг встретит своего бывшего учителя, он будет кланяться ему так же низко. (4) Гость воспринимается хозяином как вышестоящее лицо; это правило соблюдает и персонал гостиницы. (5) Продавец низко кланяется покупателю, торговец – клиенту, взявший взаймы – заимодавцу. Чем больше получаемые благодеяния, тем ниже поклоны. (6) В школах, клубах или организациях, где ранги зафиксированы, человек низшего ранга ниже кланяется коллеге, имеющему более высокий ранг.

Существует три вида поклонов: сайкэйрэй, ординарный (церемониальный) поклон и легкий поклон. Слово сайкэйрэй означает высшую форму приветствия – поклон, который совершается медленно, глубоко и выражает полное почтение. Так кланяются перед алтарем в синтоистском храме, в буддийском монастыре, перед национальным флагом. Раньше поклон сайкэйрэй отвешивался и императору, после войны японцы приветствуют императора так же, как и других людей. При ординарном поклоне корпус наклоняется на 20-30 градусов и в таком положении сохраняется около двух-трех секунд. Если приветствуют, сидя на полу, то руки кладут на пол ладонями вниз на расстоянии 10-20 сантиметров, голову склоняют так, чтобы она находилась над полом на высоте 10-15 сантиметров. В случае легкого поклона делается небольшой наклон корпуса и головы, продолжающийся лишь одну секунду. Руки при этом держат по бокам или на коленях.

Раньше при встрече со старшим, если младший ехал на велосипеде, полагалось сойти с него и поклониться, если шел в пальто – снять пальто, а уже потом приветствовать. Теперь все это считается излишним. Единственно, что требуемся, – это при встрече со старшим остановиться и поклониться первым. Если одна рука занята, то вторую все равно нужно опустить ладонью вниз до колен. На улицах поклоны отвешивают менее глубокие, чем в помещениях, в этом есть резон: соблюдение всех формальностей поклона может быть помехой для других прохожих. Теперь даже сами японцы посмеиваются над теми, кто усердствует в ритуале поклона. Однако нередко можно наблюдать, как один из отвешивающих поклон, подняв голову, увидел, что другой еще находится в согнутом положении, и спешит снова поклониться. Затем то же самое повторяет другой и т. д. Никто не хочет показаться невежливым.

Японцы кланяются друг другу по нескольку раз в день. Если встречаются со старшим, например, в учреждении, то в первый раз отвешивают ординарный поклон. При последующих встречах в течение того же дня полагается делать легкий поклон. При уходе родителей и при их возвращении принято, чтобы домашние провожали их до двери и встречали. У японцев издавна вошло в привычку при уходе говорить: «Я иду», а по возвращении: «Я вернулся».

Ритуал поклона, хотя он и самим японцам кажется довольно громоздким, продолжает существовать. С него, собственно, и начинается общение людей.

До начала XX в. большинство японских женщин сидело все время дома. Лишь иногда они посещали родственников или друзей, где любили беседовать за чашкой чая. Теперь эти ограничения сняты. Женщины ходят в гости, принимают знакомых дома. Женщин в Японии учат процедуре встречи гостей, их развлечения, угощения и т. д.

В ответ на приглашение войти в дом обязательно отвечают: «Благодарю вас, с удовольствием». Раньше воспитанные гости снимали пальто перед входом в дом. Сейчас можно снимать пальто и в помещении. Если приходит гость, то хозяйка сама провожает его внутрь дома, при этом она открывает и закрывает раздвижные двери, становясь на колени.

В японском доме самым почетным местом считается место у токонома. Место у входа – менее почетное, и сначала гость должен занять именно его, если ему не предложили сразу другого. Если это место занято, то можно садиться и па другие места, за исключением места у токонома, которое занимают только по приглашению хозяев. Раньше у японцев было принято угощать гостя обедом, когда бы он ни пришел. После войны в обычай вошло предлагать только чай.

Если гость пришел первый раз, то он находится в доме не более получаса. При удобном случае он должен сказать: «Я долго беспокою вас, извините, пожалуйста». Если хозяева продолжают удерживать, то гость обязан сказать: «Спасибо, но, пожалуйста, позвольте мне откланяться». Прощаясь, гость кланяется и идет к выходу. Сняв домашние туфли, он поворачивает их носками внутрь комнат. У выхода гость снова кланяется, благодарит за гостеприимство, берет пальто и уходит. Есть японцы, которые, несмотря на настойчивые просьбы хозяев, не станут надевать пальто, пока не выйдут за ворота.

Старинный обычай наделять подарками каждого гостя отмирает. Японцы понимают, что человек, зная, что ему придется взять подарок, может и не зайти. Единственное, что сглаживает эту неловкость, – это подарок гостя. Согласно обычаю подарок не разворачивают в присутствии вручившего. Однако в наше время все больше японцев начинают придерживаться западных обычаев, когда считается естественным интересоваться подарком при его вручении.

Любой подарок в Японии заворачивают в белую бумагу и перевязывают бумажным шнуром. В официальных случаях используется специальная бумага. На свертке обязательно делается надпись. Содержание и само оформление надписи зависит от того, по какому случаю преподносится подарок. Если это связано с радостным событием, то желают счастья, если с печальным, пишут го-рэйдзэн (духу усопшего) и т. д. Различаются такие надписи, как о-рэй (благодарность), о-мимай (выражение соболезнования), о-сэмбэцу (прощальный подарок).

Вручатель пишет свое имя внизу свертка посередине, имя того, кому делается подарок, пишется вверху слева. Получая подарок, люди благодарят и отвешивают поклоны.

В Японии утвердились и неукоснительно соблюдаются сложные процедуры поведения за столом. Особенностью японской трапезы является особо учтивое поведение. Главный принцип здесь: делать так, чтобы было приятно соседу. Японцы стараются прежде всего налить рюмку рядом сидящему, подвинуть к нему различные блюда, словом, сделать так, чтобы соседу было удобно. «Делая как можно больше приятного человеку, – говорит Мититаро Тада, – мы, японцы, сами получаем от этого большое удовольствие».

При входе в национальный японский ресторан гостей с поклонами встречает хозяйка заведения и выражает радость по поводу такого события. Хозяйка принимает обувь гостей, предлагает им шлепанцы и провожает до отведенного кабинета. Гости оставляют шлепанцы у двери кабинета и в носках ступают на татами. Там они усаживаются по-японски за низкие столики и, соблюдая ритуал, отдают себя в распоряжение прислуги. Гостям приносят горячие полотенца, чтобы они вытерли лицо и руки, и начинают сразу же, но без какой-либо спешки обслуживать. По окончании трапезы вновь приносят горячие полотенца п подают счет, который включает все услуги. Чаевые в Японии не приняты. Провожать гостей бросаются со всех ног. Им помогают надеть обувь и верхнюю одежду, подают вещи, причем делают это с неподдельным дружелюбием.

Японский этикет со своими многочисленными правилами сегодня воспринимается японцами как довольно обременительная процедура, поэтому он всячески упрощается. Постепенно уходят из сферы общения сложнейшие приемы поклонов, приветствий и ответов на приветствия. Неизменным в японском этикете остается следование правилу: делать приятное другому. Довольно щепетильным моментом в японском этикете является касание собеседника при общении.

Касание демонстрирует эмоциональную взаимоприемлемость. Среди японцев, пишет Мититаро Тада, считается важным «взаимное касание». В повседневной жизни, подчеркивает он, можно наблюдать, как мужчина подходит к товарищу, хлопает его по плечу и говорит: «Сегодня вечером выпьем по маленькой» – или как девушки, покатываясь со смеху от чего-то смешного, задевают своих подружек. Говоря в целом, заключает Мититаро Тада, для японцев «касание» не является табу: касаясь друг друга на улице плечом, они не испытывают недоумения или замешательства; японцы совсем не считают это «неэтичным». С японской точки зрения, кажется смешным и странным то, что европейцы с большой нервозностью относятся к прикосновению. Диаметрально противоположную точку зрения высказывает Дип Барланд [187], специально изучавший этот вопрос.

Д. Барлапд провел социально-психологическое исследование, собирая информацию о частоте касания общающихся в Японии, о том, кого касаются при общении японцы, а кого стараются не касаться, как относятся к прикосновению мужчины и как женщины и т. д. Все эти данные были проанализированы в сравнении с такими же данными об американцах. К исследованию привлекались 240 студентов обоего пола, американцев и японцев, обучающихся в США.

На основании обследования Дин Барланд утверждает, что японцы живут в значительной изоляции друг от друга. Так, из 120 испытуемых японцев, отмечает оп, несколько десятков человек смогли вспомнить случаи, когда сами касались кого-либо в общении или когда собеседник касался бы их самих. Были и такие, кто вообще не смог назвать ни одного случая такого прикосновения.

Эти выводы кажутся нам слишком категоричными. По нашим наблюдениям, хотя японцы не проявляют стремления касаться собеседника, это правило строго применяется лишь по отношению к иностранцам, а между собой японцы часто ведут себя так же, как и люди на Западе, конечно, проявляя свойственную им сдержанность, особенно по отношению к старшим.

Доверительность в общении.

Люди, общаясь друг с другом, так или иначе раскрываются перед собеседником. Замечено, что представители одних культур делают это свободно даже при первых встречах с незнакомыми людьми, в других культурах собеседники демонстрируют скрытность. Для японцев характерно последнее. Эта особенность соответствует общей тенденции общения в японской культуре: японцы не открывают душу перед первым встречным. Общение с хорошим знакомым устраивает их больше. Отсюда определенная специфичность в выборе тематики бесед.

Социально-психологические исследования показывают, что каждая культура имеет специфическую тематику беседы. Эта тематика группируется под несколькими рубриками: а) общественное мнение (политические, религиозные, социальные проблемы); в) житейские интересы (продукты и характер питания, телевидение, музыка, книги); в) работа (мотивы, трудности, профессиональные способности, обучение мастерству); г) финансовые заботы (доходы, затраты на жизнь, сбережения); д) личностные факторы (восприятие себя как личности, отношение к другим, оценка человеческих достоинств и недостатков); е) физические данные (восприятие внешности, мнение о здоровье и физических возможностях, секс). В зависимости от собеседника, будь это мать, отец, друг или подруга, незнакомец или лицо, вызывающее недоверие, люди по-разному раскрывают себя в общении, в различных культурах по-разному подходят к указанным темам обмена информацией [187].

У японцев выявлена следующая иерархия тематического общения: житейские интересы, работа, проблемы политики, финансовые заботы, личностные факторы, вопросы физического состояния и секса. Можно сказать, что японцы в процессе общения предпочитают вести речь прежде всего о вкусах, телевизионных передачах, книгах, работе и политике. Формирование доверительности у них идет именно в этой последовательности. Поэтому перескакивание через общие вопросы и попытка сразу начать разговор о вопросах личностного порядка вызывает негативную реакцию.

Доверительность в общении начинает формироваться с того момента, когда люди чувствуют тягу друг к другу. Выраженность этой тенденции у различных народов различна. Для того чтобы у японца сложилось мнение о том, что «этому человеку доверять можно», необходимо множество встреч, бесед, совместное пребывание где-либо. Другими словами, межличностная дистанция при общении в японской культуре длиннее, чем на Западе.

Поскольку доверительность складывается в совместном переживании событий межличностного плана, то незнакомцу в Японии приходится проделывать сложный путь передвижения по тематике бесед, пока станет возможным обсуждать с японцем личные проблемы. Однако, переходя к личностной тематике, незнакомец еще не может считать свою задачу решенной. Его подстерегают новые подводные камни – это языковые барьеры.

В устном общении японцы часто испытывают робость, неловкость и смущение, когда беседуют с иностранцами. Последние поэтому находят японцев уклончивыми, пассивными и не обладающими даром слова. Так ли это?

Если обратить внимание на то, как японцы слушают собеседника, как обдумывают ответы на вопросы, как ведут полемику, то можно заметить, что они просто не считают достоинством наступательную манеру общения: говорить без умолку для японца – не добродетель. Сдержанность вообще является нормой их поведения. Детей они с ранних лет приучают не говорить слишком много, не перебивать говорящего. Детей учат не разговаривать во время еды, не вступать в общение с незнакомыми людьми, если в этом нет особой необходимости. К тому же японцы озабочены своей репутацией, сохранением лица и потому избегают всего, что может поставить их в неловкое положение.

В результате опроса, проведенного в Японии в 1976 г., было установлено, что 76% опрошенных считают, что молчаливый человек имеет больше шансов добиться успеха в делах, чем красноречивый. Свыше 65% опрошенных женщин высказалось в пользу молчаливого кандидата для замужества.

Многие японцы, которые считают себя красноречивыми, предпочли бы быть молчаливыми. И все же возникает вопрос: «Можно ли японцев назвать молчальниками?» По-видимому, нет!

Молчание – золото? Нужно признать, что японцы менее разговорчивы, чем, например, американцы. Однако они не молчальники. Психологи подсчитали, что более чем четыре часа в день японцы вовлечены в разговоры друг с другом. Как видно, для японца «молчание – не золото».

Тем не менее японцы не стремятся к разговорам, предпочитая обходиться без частых высказываний. Исследования свидетельствуют о том, что большая часть японцев испытывает определенное чувство страха перед устным выступлением. По сравнению с американцами, например, японцы более пассивны во всех видах речевого общения. Основные характеристики речевого общения японцев будут следующими:

1. В большинстве социальных ситуаций японец не управляет ходом беседы и не пытается ее поддерживать. В разговоре он не стремится господствовать или убеждать. Японец обычно делает короткие замечания и не произносит длинных тирад. Есть все основания сказать, что типично для японца чувство ответственности за свои слова.

2. Японец не склонен сам начинать разговор, он предоставляет делать это другим. Говорит он с осторожностью, не позволяет себе свободных высказываний, однако в компании с друзьями и хорошо знакомыми японец разговаривает охотно.

3. Типичному японцу не свойственна беглость речи, в разговоре он часто делает паузы. Японец сознает это как недостаток для публичных выступлений.

4. Японцы проявляют очень большую избирательность в отношении собеседника, для них важна группа, к которой тот принадлежит. В связи с такой особенностью японцы воздерживаются от разговора с малознакомыми людьми и поэтому на различных конференциях и встречах часто остаются без компаньонов. Японцы нередко совершенно равнодушны к тому, прислушиваются к их мнению или нет.

5. Японцы ценят доброжелательный тон общения. Они далеко не всегда станут возражать своему собеседнику, даже если он высказывает противоположную точку зрения. Речь японца не конкретна.

Расплывчатость речи.

В японском языке многие слова заключают в себе сложнейшие социальные оттенки. Подтекст, который присущ всякому высказыванию, в японском языке обладает исключительно большим весом, иногда весь смысл сказанного можно почувствовать только за словом. В целом примерно одна десятая существа дела лежит на поверхности и может быть подвержена словарному анализу, остальное – в подтексте, в самом построении беседы, в развитии обсуждения и т. д., что создает ощущение расплывчатости речи.

Сам строй японского языка, пишет С. В. Неверов, дает в этом отношении большие возможности, позволяя изменять, например, смысл сказанного одним заключительным словом. Это ведет к изобилию некатегорических форм высказывания и в конечном счете к неконкретности. «В нас заложена привычка опасаться четких форм выражения», – говорит японский лингвист Э. Ивабути [121, с. 59].

В речевом общении японец при обращении выражает свою социальную позицию: подчиненное положение или, наоборот, превосходство по отношению к собеседнику. Это делается с помощью специальных префиксов, суффиксов, определенных слов. Одна группа существительных, местоимений, глаголов употребляется только по отношению к нижестоящему, другая – к вышестоящему, третья – только по отношению к равным. Раньше местоимение Я имел право употреблять только император.

Не далее как полвека назад в японском языке употребляли шестнадцать слов для обозначения «вы» и «ты». На сегодняшний депь сохраняется до десятка форм личного местоимения второго лица единственного числа при обращении к детям, ученикам, слугам. Имеются девять слов для обозначения понятия «отец», одиннадцать – «жена», семь – «сын», девять – «дочь», семь – «муж». Правила употребления всех этих и ряда других слов коренятся в социальном окружении и связаны с устоями.

Богатейшая синонимика разговорного языка позволяет японцам по-особому строить беседу, дает возможность тактично касаться деликатных тем.

Когда разговор ведется «вокруг да около», люди западной культуры обычно стремятся поскорее уяснить дело и поставить точки над «i». Японцев же раздражает такая прямолинейная манера, она кажется им угловатой. В Японии довести дело до полного разрешения в ходе беседы – значит сделать так, чтобы наиболее острые углы были сглажены, закруглены. «Кадо-га торэру» (обходить, сглаживать острые углы), – говорят японцы. Они предпочитают вести обсуждение так, чтобы оно продвигалось вокруг сути дела до тех пор, пока не будут представлены все точки зрения. В этом случае суть постепенно и выявляется, поскольку каждый уже как бы определяет самое главное путем «окружения» его в процессе дискуссии, путем многократных подходов к нему по концентрическому кругу. Говорят, что японцы обучаются такой тактике ведения беседы во время игры в «го». В этом есть доля правды.

Расплывчатость японской речи особенно сильно проявляется в манере говорить «нет».

Как сказать «нет»? В Японии редко прибегают к категорическому отрицанию.

Японцы считают, что безусловное «нет» уместно в кругу родственников или в крайнем случае в общении с близкими друзьями. При взаимодействии с «другими», чьи чувства и настроения неизвестны, японцы избегают резкого «нет». Русскому «нет» в японском языке примерно соответствует слово ийэ, которое несет в себе заряд формальности и категоричности. Хотя не существует каких-либо правил, ограничивающих употребление ийэ, японцы стараются обходить это слово. Вместо ийэ в Японии применяется дюжина различных оборотов речи.

Хотя многие японцы сегодня считают, что лучше было бы в разговоре не уходить в сторону и, когда нужно, говорить «нет», общепринятые нормы довлеют над ними. Японцы часто пользуются выражениями, которые легко можно истолковать и как «да» и как «нет». В одних случаях они прибегают к подобного рода выражениям, если не знают, как вести себя в конкретной ситуации, в других случаях пользуются ими, чтобы избежать невежливости.

Японцы считают, что если даже собеседник чувствует, что ему отказывают, с ним не соглашаются и т. д., но делают это мягко, не оскорбляя его чувства собственного достоинства, он легче примет отказ. В связи с этим японцы вводят в речь «мягкие» обороты-отрицания, которые не отталкивают собеседника, создают у него надежду на продолжение контакта. Такая манера общения служит внешним проявлением одной из основных черт японского национального характера – вежливости.

Молчание тоже может быть знаком «нет». В толковом словаре японского языка подчеркивается, что молчание – это не вакуум общения, а состояние, когда собеседник вынужден воздерживаться от внешнего выражения своих мыслей и переживаний. Молчание нередко используется как знак отрицания в ответ на просьбу незнакомцев или малознакомых людей.

Когда собеседник хочет сказать «нет» в ответ на какую-нибудь просьбу или вопрос, он использует такой вид отрицания, как контрвопрос. После контрвопроса настаивать, добиваться своего, с точки зрения японцев, просто нетактично.

Иногда, чтобы избежать категоричного ийэ, японцы переводят разговор на другую тему. Этим японец дает понять, что его реакция на вопрос отрицательна и он ожидает, что собеседник проявит такт, прекратив дальнейшие расспросы. Когда японец видит, что его партнер не улавливает намеков, он может потерять интерес к беседе.

Если японцы хотят ответить отрицательно, но не имеют веских аргументов, они ссылаются на плохое самочувствие, ранее данные обещания, занятость и т. д. Бывает, что спрашивающий верит в подобные объяснения, однако чаще воспринимает их как отрицание, как эквивалент ийэ.

Вместо ответа на вопрос собеседник может подвергнуть критике саму постановку вопроса, как бы подчеркивая, что вряд ли стоит вообще отвечать. Этот прием в основном используется собеседником, стоящим на более высокой социальной позиции, чем спрашивающий. Собеседник низкого ранга такого рода критических замечаний обычно не высказывает.

Когда спрашиваемый оказывается в неловком положении, он может извиниться перед собеседником за то, что ему не хотелось бы отвечать на заданный вопрос. Это случается, например, когда вопрос касается, скажем, личности близкого или влиятельного лица. Когда японец чувствует, что не сможет выполнить какую-либо просьбу, он может сказать, что приложит к этому все усилия, говорит, что сделает все возможное, но если его старания не приведут к результату, то заранее просит извинить ею. Это есть самый настоящий отказ. Словосочетание «да, но…» также означает отказ в Японии, хотя и выглядит в виде формального согласия: «Я сделаю это, однако меня что-то берет сомнение – смогу ли я». Такой прием отрицания обычно используется, когда к японцу обращаются с просьбой «с места в карьер», т. е. не дав обдумать ситуацию.

На прямо поставленный вопрос нередко отвечают: «Кангаэтэ окимас» («Надо подумать»). Это подчас означает отказ. Данный прием наиболее употребителен в общении на деловые темы, хотя к нему часто прибегают и в обычном каждодневном взаимодействии. Конечно, судить о смысле такой фразы можно только с учетом ряда сопутствующих факторов: выражения лица, тона, ситуации в целом. Надо сказать, что люди различных возрастных групп по-разному оценивают фразу «Надо подумать». Пожилые рассматривают ее как отрицание. Японская молодежь склонна воспринимать фразу «Надо подумать» в ее прямом смысле.

Указанные выше особенности отрицания во многом связаны с приверженностью японцев к вежливости. Вежливость, справедливо подметил Н. Т. Федоренко, чрезвычайно характерна для всех японцев. «С прислугой в ресторанах, кафе, – пишет он, – обращаются вежливо. Стандартное обращение к официантке: „Тётто, нэ-сап" – „Сестрица, на минуточку!" При рассказе собеседника считается невежливым сохранять молчание. В таких случаях неоднократно повторяют излюбленное стандартное выражение: „Со дэс ка?" – „Вот как?"» [170, с. 373]. Особая вежливость и такт нашли свое отражение в специфике речевого общения.

Вежливая речь.

Известный японский профессор Римпэй Маруяма пишет, что «вежливые обороты речи и специальные выражения учтивости или самоуничижения можно найти почти во всех языках мира, однако японский язык в этом отношении находится на первом месте». Крупный лингвист, знаток японского языка англичанин Чем-берлен в свое время говорил, что «нет в мире другого такого языка, который содержал бы в себе такое огромное количество правил и оборотов – вежливой речи, как японский» (цит. по [170, с. 373]).

Современный японский язык содержит в себе сложнейшую систему построения вежливой речи, которую нельзя считать лишь фразами изысканной учтивости. Умение быстро и правильно пользоваться такой речью составляет едва ли не самую трудную сторону овладения японским языком. Иностранцы, замечает Н. Т. Федорепко, хорошо владеющие японским языком, обычно употребляют самые примитивные формы вежливой речи, так как полностью овладеть этой системой «возвеличивания собеседника и уничижения себя» удается только после длительной практики, пребывания в языковой среде, постоянного общения с японцами. Понимая это, японцы прощают многие ошибки и упущения, допускаемые иностранцами, но они очень требовательны и строги, когда собеседник-японец нарушает «кодекс учтивости».

О значении, которое сами японцы придают этому кодексу, можно судить по замечанию того же Маруяма, что «по одному только умению употреблять вежливые обороты речи японец легко определяет культурный уровень собеседника». Здесь следует отметить, что условности, составляющие вежливую речь, постепенно упрощаются, однако они все еще остаются весьма весомым слоем японского языка.

Вежливая речь, по мнению Н. Т. Федоренко, имеет три основных аспекта. Во-первых, разговор со старшим по службе или по возрасту, занимающим более высокое социальное положение, и т. п. Во-вторых, разговор с равным и, в-третьих, обращение к нижестоящим. В диалоге у японцев нет ни одной фразы, которая не несла бы на себе следов одного из указанных аспектов. «Мысль о том, чтобы себя в речи унизить, а собеседника возвысить, не покидает мозг говорящего японца».

Вежливая речь образуется путем подбора специальных слов и выражений и особыми морфологическими образованиями, специально предназначенными для этой цели. Существуют глаголы, употребляемые только применительно к действиям первого лпца. Есть также глаголы, относящиеся исключительно ко второму лицу. Нарушить это правило или отступить от пего – значит попасть в смешное положение. Например, глагол «приходить» имеет для первого лица варианты: куру, маиру, сандзё-суру; для второго лица: оидэнинару, о-миэнинару, корарэру, ирассяру.

Чтобы сказать, например, «мне дают», «я даю» или «я беру», надо учитывать конкретную систему отношений с собеседником. Японцы до сих пор строго соблюдают сложившиеся веками нормы вежливой речи, без которой трудно представить себе диалог па любую тему. Особенно характерны формы и степени выражения благодарности.

Обычное слово «спасибо» или «благодарю» приобретает самые различные оттенки в зависимости от социального и служебного положения собеседника, а также от характера услуги или внимания, за которые выражается благодарность. Наиболее распространенным выражением благодарности, употребляемым с собеседником, занимающим более низкое положение в обществе, а также в семейной обстановке в устах родителей по отношению к детям, является «аригато!». Общепринятый стандарт или норма в публичных выступлениях и в общении с малознакомыми людьми, а также в устах детей по отношению к родителям – «аригато годзаймас!». Менее распространенная форма, но столь же вежливая, в последние годы- «аригато дзондзимас!»

Наиболее часто употребляемые речевые варианты выражения благодарности следующие [170, с. 374]:

1) Канся итасимас!

2) Канся ни таэнай сидай до годзаймас!

3) 0-рэй о-мосимас!

4) Гокуросама!

5) Осорэиримас!

6) 0-сэва сама-ни наримасита!

7) Итадакимас!

8) Готисо сама дэсита!

Каждая из этих форм имеет конкретную значимость, определенную обусловленность и предполагает соответствующую ситуацию. Например, осорэиримас применяется в знак благодарности за комплимент или похвалу, а также в случае приглашения к столу для трапезы или предложения занять место (только в отношении вышестоящих или старших лиц). Форма гокуросама применяется для выражения благодарности за оказанную услугу безотносительно к положению собеседника. Для выражения благодарности за подарок, а также за всякую самую малую услугу или за приглашение в гости применяется форма о-рэй о-мосимас. Форма о-сэва сама-ни наримасита используется для выражения благодарности, например, в значении «спасибо за внимание и обслуживание». Выражение итадакимас преимущественно употребляется в тех случаях, когда принимается предложение угощения. Для выражения благодарности в значении «спасибо за угощение» применяется форма готи-со сама дэсита.

Правильное употребление всех многообразных форм и степеней вежливости рассматривается японцами как само собой разумеющееся и усваивается с самых ранних пор, практически с первых шагов ребенка. И всякое отступление, а тем более нарушение в применении соответствующих форм и степеней осуждается как нарушение общепринятых норм, непременных правил общения.

Вежливая речь, бытующая до сих пор в Японии, нередко ставит иностранцев в чрезвычайно трудное, а порой и смешное положение. Незнание этих условностей часто заставляет отделываться молчанием, когда элементарная вежливость требует немедленно реагировать на высказывания собеседника. Однако известно, что для японца приятнее слышать от собеседника ничего не значащие восклицания, чем неуместные замечания или, еще хуже, неуместные вопросы.

Пословицы. Пословицы представляют собой зеркало нации, в пословицах отражена психология этнической общности людей. Пословицы говорят о мировоззрении народа, его национальном характере, чувствах и чаяниях. Японские пословицы углубляют наши представления об этой стране.

Приведем несколько десятков пословиц, имеющих хождение в различных слоях японского общества:

1. Где люди горюют, горюй и ты.

2. Радуйся и ты, если радуются другие.

3. В дом, где смеются, приходит счастье.

4. Не бойся немного согнуться, прямее выпрямишься.

5. Пришла беда – полагайся на себя.

6. Друзья по несчастью друг друга жалеют.

7. И Конфуцию не всегда везло.

8. Нет света без тени.

9. И добро и зло – в твоем сердце.

10. Злу не победить добра.

11. Бог живет в честном сердце.

12. Выносливость лошади познается в пути, нрав человека – с течением времени.

13. Где права сила, там бессильно право.

14. Таланты не наследуют.

15. И мудрец из тысячи раз один раз да ошибается.

16. Слугу, как и сокола, надо кормить.

17. Любит чай замутить.

18. Кто родился под грохот канонады, тот не боится орудийных залпов.

19. Женщина захочет – сквозь скалу пройдет.

20. Бессердечные дети отчий дом хают.

21. Какая душа в три года, такая она и в сто.

22. Об обычаях не спорят.

23. Кто чувствует стыд, тот чувствует и долг.

24. Кротость часто силу ломает.

25. С тем, кто молчит, держи ухо востро.

26. Кто плавать может, тот и утонуть может.

27. За излишней скромностью скрывается гордость.

28. Прямой человек, что прямой бамбук, встречается редко.

29. Свою лысину три года не замечают.

30. Из пороков самый большой – распутство, из добродетелей самая высокая – сыновний долг.

31. Сострадание – начало человеколюбия.

32. Гнев твой – враг твой.

33. Лошадь узнают в езде, человека – в общении.

34. И камень может проговориться.

35. Металл проверяется на огне, человек – на вине.

36. У кого веселый нрав, тот и сквозь железо пройдет.

37. Кто любит людей, тот долго живет.

38. За деньги ручайся, за человека – никогда.

39. Рождают тело, но не характер.

40. Кто пьет, тот не знает о вреде вина; кто не пьет, тот не знает о его пользе.

41. Где нет чувства долга и людского глаза, там все возможно.

42. У человека внешность обманчива.

43. Тигр бережет свою шкуру, человек – имя.

44. Прощай другим, но не прощай себе.

45. Чрезмерное послушание – еще не преданность.

46. Искренность – драгоценное качество человека.

47. Верный вассал двум сюзеренам не служит.

48. Если уж укрываться, так под большим деревом.

49. Писатель писателя не признает.

50. Хочешь узнать себя – спроси других.

51. Не будешь гнуться, не выпрямишься.

52. Нужен был – тигром сделали, нужда прошла – в мышь превратили.

53. Эгоист всегда недоволен.

54. Ущипни себя и узнаешь – больно ли другому.

55. Тщеславию, как и сыпи, любой подвержен.

56. Со старым человеком обращайся, как с отцом.

57. Хочешь узнать человека – узнай его друзей.

58. Задумал муравей Фудзияму сдвинуть.

59. Пляши, когда все пляшут.

60. В дружбе тоже знай границу.

61. Фальшивый друг опаснее открытого врага.

62. С деньгами и в аду не пропадешь.

63. Кто беден, тот и глуп.

64. Нечестно нажитое впрок не идет.

65. Деньги льнут к деньгам.

66. Колос зреет – голову клонит; человек богатеет – голову задирает.

67. Распутство лишает и денег и сил.

68. И Будда терпит лишь до трех раз.

69. Воля и сквозь скалу пройдет.

70. Кто терпелив, тот бедности не поддается.

71. Раннее вставание трем добродетелям равно.

72. Вспылил – дело погубил.

73. Ветви, что дают прохладу, не рубят.

74. Что оценивать шкуру неубитого барсука!

75. Отдать вору на хранение ключи.

76. Дурака никаким лекарством не вылечишь.

77. Кто в сорок лет глуп, тот умным не станет.

78. Близ умного дети, и не учась, читают.

79. Нет врага опаснее дурака.

80. Мудрому человеку не вода, а близкий зеркалом служит.

81. На подарок не жалуются.

82. Читать проповедь Будде.

83. И в пении, и в танцах надо знать меру.

84. Ищет сладкого, а пирожок лежит на полке.

85. Коня за оленя принимает.

86. Кто слишком умен, у того друзей не бывает.

87. Когда насилие входит во двор – справедливость уходит.

88. Малые рыбки теснятся там, где большие.

89. Счастье приходит в веселые ворота.

90. Довод – сильнее насилия.

91. Стены слушают, бутылки говорят.

92. Купец купцу – враг.

93. Как только беда миновала – принарядись.

94. Пыль, нагромождаясь, образует горы.

95. В потёмках и собачий помёт не пачкает.

96. Красавица – это меч, подрубающий жизнь.

97. Чтобы понять родительскую любовь, надо вырастить собственных детей.

98. Владелец золотой горы тоже жаден.

99. Всё, что цветёт, неизбежно увянет.

100. Ну и досталось ему счастье – с малую раковину!

Шаблоны мироощущений.

В данном разделе мы представляем читателю подборку высказываний классиков японской литературы по различным аспектам взаимоотношений. Делается это для того, чтобы проиллюстрировать особенности восприятия японцами таких кардинальных шаблонов общения, как «мы» и «они». Ведь для каждого народа «мы» является универсальной формой отражения национального самосознания. Под понятием «мы» обычно осознается вся этническая общность и каждый отдельный ее представитель. «Они» ассоциируется у людей с другой общностью, не относящейся к «мы». Такова закономерность национально-психологического отражения. Эта закономерность присуща всем этническим общностям. Однако ее степень, плотность, сила и т. д. у разных народов проявляются по-разному. У японцев она достигает максимума. Дистанция между «мы» и «они» в сознании японцев значительно больше, чем скажем, у американцев, французов и даже у немцев.

Географическое положение, особенности социального развития и, наконец, уникальные нормы социальной регуляции поведения проложили у японцев ощутимый раздел между «мы» и «они». Однако эго не пропасть. Японцы, группируясь вокруг своего «мы», не могут не видеть многих аспектов сходства с «они». Ведь «мы» и «они» – это люди, которые радуются, печалятся, негодуют и т. д. в основном по общим причинам. И это общее, что лежит в основе жизнедеятельности людей, дает нам возможность общаться с японцами, а японцам – с нами. Нначе и быть не может. Конечно, тут есть своя специфика, которою нужно прочувствовать. Лучше всего читатель, удаленный от Японии, это может сделать через литературные памятники.

Из того, что нам известно, мы для примера отобрали произведения средневековых писателей. Именно в то время оформилась подлинно японская литературная традиция, запечатлевшая особенности японского национального характера. Первой, по праву, следует назвать художницу эпохи Хэйан [22], автора «Записок у изголовья» Сэй Сёна-гон. Предполагают, что она вела дневник, в котором фиксировала свои наблюдения над поведением окружающих. В связи с этим ее книга приняла форму энциклопедии японского быта. Сэй Сснагон обладала даром обобщения и запечатления, что дало ей возможность заглянуть во внутреннюю сферу общения своих соотечественников.

«Записки у изголовья» написаны в жанре «дзуйхицу» («вслед за кистью»). Принцип жанра -писать без плана, вне рамок фабулы, идти туда, куда поведет кисть; тематически – это заметки художника о внутренних переживаниях людей. Вот некоторые из них [97]:

Что наводит уныние?

Собака, которая воет среди белого дня.

Погонщик, у которого издох бык.

Комната для родов, где умер ребенок.

Жаровня или очаг без огня.

Ученый высшего звания, у которого рождаются только дочери.

Что редко встречается?

Тесть, который хвалит зятя.

Невестка, которую любит свекровь.

Слуга, который не чернит своих господ.

Человек без малейшего недостатка.

Что выглядит на картине хуже, чем в жизни?

Гвоздики. Аир. Цветы вишен.

Мужчины и женщины, красоту которых восхваляют в романах.

Что выглядит на картине лучше, чем в жизни?

Сосны. Осенние луга. Горное селение. Тропа в горах.

Что утратило цену?

Большая лодка, брошенная па берегу во время отлива.

Высокое дерево, вывороченное с корнями и поваленное бурей.

Ничтожный человек, распекающий своего слугу.

Женщина, которая сняла парик и причесывает короткие жидкие пряди своих волос.

Старик, голый череп которого не прикрыт шапкой.

Когда сжимается сердце?

Когда глядишь на состязание всадников.

Когда родители выглядят хуже обычного.

Когда маленький ребенок не берет грудь.

Кто умиляет?

Детское личико, нарисованное на дыне.

Ручной воробышек, который бежит вприпрыжку за тобой, когда ты пищишь на мышиный лад: тю-тю-тю!

Ползающий ребенок двух-трех лет.

Девочка, подстриженная на манер монахини.

Мальчик лет восьми-девяти, читающий книгу. Его тонкий детский голосок проникает прямо в сердце.

Цыплята, бегущие впереди тебя на длинных ножках.

Что ночью кажется лучше, чем днем?

Блестящий глянец темно-пурпурных шелков.

Хлопок, собранный на поле.

Волосы дамы, красивыми волнами падающие на высокий лоб.

Звуки семиструнной гитары.

Люди уродливой наружности.

Голос кукушки.

Шум водопада.

Автор «Записок от скуки» Кэнко Хоси (1283-1350) сосредоточивается в своих повествованиях на элементах природы и общества в системе общения, показывает, каким образом социальное и природное переплетаются в поведении людей. Кэнко Хоси отражает религиозные мировоззренческие особенности японцев, показывает натуру различных классов японцев, их большую близость ко всему земному, чем к небесному. Из уст автора «Записок» мы воспринимаем живую непосредственность мироощущения японцев. Здесь достаточно сослаться лишь на некоторые места «Записок» [97, с. 705-716]:

Стремление всенепременно подбирать предметы воедино есть занятие невежд. Гораздо лучше, если они разрозненны.

Мы не задумываемся над тем, что такое миг, но если миг за мигом проходит, не останавливаясь, вдруг наступает и срок, когда кончается жизнь. Поэтому праведный муж не должен скорбеть о грядущих в далеком будущем днях и лунах. Жалеть следует лишь о том, что текущий миг пролетает впустую.

Ежедневно мы теряем – и не можем не терять – много времени на еду, удобства, сон, разговоры и ходьбу. А в те немногие минуты, что остаются свободными, мы теряем время, делая бесполезные вещи, говоря о чем-то бесполезном и размышляя о бесполезных предметах; это – самая большая глупость, ибо так уходят дни, текут месяцы и проходит вся жизнь.

Если человек, которому перевалило за сорок, иногда развратничает украдкой, ничего с ним не поделаешь. Но болтать обо всем, ради потехи разглагольствовать о делах, что бывают между мужчиной и женщиной, ему не подобает. Это отвратительно.

Говорят ведь, что тяга ко всему редкостному, стремление противоречить есть несомненный признак людей ограниченных.

Искусства, в которых мастерство пе достигнуто и к пятидесяти годам, следует оставить.

Много есть в мире непонятного. Непонятны, например, причины, по которым находят интерес в том, чтобы по любому поводу первым делом выставлять сакэ [23] и принуждать напиваться им.

Хотя сакэ и называют главным из ста лекарств, все недуги проистекают от него.

Ведь проповедовал же Будда, что «тот, кто, взяв вино, поит другого человека, в течение пятисот перерождений родится безруким существом».

Но, несмотря на то что мы считаем вино таким противным, бывают случаи, когда и самим нам трудно от пего отказаться.

Человек – душа вселенной. Вселенная не имеет пределов. Отчего же должны быть отличны от нее свойства человека? Когда ты великодушен и не ограничен пределами, твоим чувствам не мешают ни радость, ни печаль, и люди тебе не причиняют вреда.

Когда мне было восемь лет, я спросил отца:

– А что такое Будда?

– Буддами становятся люди, – ответил отец.

– А как они делаются буддами?

– Становятся благодаря учению Будды, – ответил отец. И снова я спрашиваю:

– А того Будду, который обучал будд, кто обучал?

– Он тоже стал Буддой благодаря учению прежнего Будды, – опять ответил отец.

Я снова спросил:

– А вот самый первый Будда, который начал всех обучать,- как он стал Буддой?

И тогда отец рассмеялся:

– Ну, этот либо с неба свалился, либо из земли выскочил. Потом отец потешался, рассказывая об этом всем:

– До того привяжется, что и ответить не можешь.

Известной витиеватостью мысли характеризуется вся японская поэзия. Такая характеристика в наибольшей степени относится к поэзии феодальной эпохи. Между тем именно эта поэзия впервые наиболее глубоко отразила многие затененные уголки японского национального характера. Дело, вероятнее всего, в том, что в те далекие времена душевное содержание и поведение японца во многом были идентичными. Поэты того времени, наблюдая за жизненными перипетиями людей, могли довольно адекватно изображать их внутренние переживания, что стало трудно делать в эпоху капитализма, когда люди столкнулись с необходимостью хитрить и изворачиваться. Вот как в прошлом поэзия отражала мироощущения японцев [98].

Минамото Санэтомо (1192-1219)

Песня о сердце в глубине сердца

Где боги живут?

Где обитают будды?

Ищите их

Только в глубине сердца

Любого из смертных людей.

Песня о «пути» жизни

Этот мир земной -

Отраженное в зеркале

Марево теней.

Есть, но то скажешь, что есть.

Нет, но не скажешь, что нет.

Думы о людях, впавших в нищету

Так создан наш мир.

Ты есть, и достаток еcть

Какой ни на есть.

А нет ничего – значит, нет,

Cвой век протянешь – ни с чем.

Размышляя о своей греховности:

Только искры одни

Переполнили бездну неба…

Пламенеющий ад -

Нет для грешных другой дороги,

Как это вымолвить страшно!

Оно-но Комати (годы жизни неизвестны)

Печальна жизнь. Удел печальный дан

Нам, смертным всем. Иной не знаем доли

И что останется?

Лишь голубой туман,

Что от огня над пеплом встанет в поле.

Фудзивара Окикадзэ (X век)

Кого избрать в друзья на этом свете?

Быть может, верную сосну в Такасаго?

Но это ведь не друг

Моих времен далеких -

Таких друзей, увы, давно уж пет…

Мацуо Басё (1644-1694)

Поник головой до земли,-

Словно весь мир, опрокинутый вверх дном,-

Придавленный снегом бамбук.

«Осень уж пришла!» –
Шепнул мне на ухо ветер,
Подкравшись к подушке моей.

Тоненький язычок огня – Застыло масло в светильнике.
Проснешься… Какая грусть!
И осенью хочется жить Этой бабочке: пьет торопливо С хризантемы росу.
Запад, Восток –
Всюду одна и та же беда,
Ветер равно холодит.

Мы не будем далее воспроизводить шедевры японской классики. Читатель сам может обратиться к полюбившимся ему источникам. Здесь нам хотелось бы еще раз подчеркнуть мысль, на которую мы уже наталкивали читателя перед началом цитирования: а) «мы» и «они» имеют много общего; б) «мы» и «они» сохраняют различия. Со временем в общении с другими народами эти различия размываются, нивелируются и, хотя они полностью не исчезают, их антагонистический характер притупляется. Отсюда вытекает один главный вывод: «Надо общаться»