Если мы зададимся целью ранжировать причины скачка, который Япония в своем развитии совершила после реставрации Мэйдзи и в послевоенное время, то образование в иерархии причин займет очень высокое место. Известный советский исследователь японского бизнеса В. А. Власов убедительно доказал, что здесь следует говорить «о прямой и притом все более усиливающейся связи между образовательной (общей и профессиональной) подготовкой рабочих и производительностью труда» [49, с. 152]. Японцы давно убедились в том, что рабочие с высоким образованием не только лучше осваивают новую технику, но и эффективнее ее используют, а «повышение профессиональной подготовки, – подчеркивает В. А. Власов, – у них идет быстрее и плодотворнее».

Начиная с реставрации Мэйдзи, японцы усиленно развивали систему общего образования, обеспечивали неуклонное увеличение числа лиц, заканчивающих средние и высшие школы. Особенно сильно эта тенденция проявилась в послевоенные годы. Так, если в 1935 году среднее и высшее образование имели лишь 10% населения, то в 1950 г.- уже 17%, в 1960 г.- 29%, к концу 60-х годов – 40% (против 50% в США) и в 70-х годах около 50%. В середине 60-х годов в Японии был принят закон о занятости, в котором большое внимание уделяется подготовке кадров, что, естественно, связано с требованиями научно-технического прогресса к качеству рабочей силы.

Японский бизнес сегодня более всего нуждается в молодых рабочих, имеющих высокий уровень общеобразовательной подготовки.

Общее образование в Японии имеет свою весьма четкую структуру: начальная школа с шестилетним обучением, трехлетняя средняя школа первой ступени и трехлетняя средняя школа второй ступени. Таким образом, общее образование в стране представлено тремя школами, через которые, начиная с шестилетнего возраста, проходит теперь большинство японцев. Закончив школу в возрасте 18 лет, японская молодежь устремляется в университеты (четыре года обучения) или в колледжи (двухгодичное обучение). Часть школьников после окончания средней школы первой ступени (в возрасте 15 лет) на пять лет поступает в технические колледжи. Следует также отметить, что большая часть японских детей с трех и до шести лет воспитывается в детских садах.

В структурном плане система общего образования в Японии во многом напоминает американскую. Однако это относится в основном к формальному построению школы. По своему содержанию, а особенно по духу японская школа уникальна. Японцы настойчиво шли к созданию своей собственной системы образования. Правда, в ходе этого процесса были предприняты две попытки заимствования: после реставрации Мэйдзи японцы настроились было на копирование французских и прусских, а в послевоенные годы – американских образцов. Однако из этого мало что получилось. Социальная история японцев и японские социальные ценности мешали усвоению зарубежных стандартов. В результате постепенно сложилась подлинно японская школьная система. Окинем беглым взглядом ее историю.

Считается, что история современной японской школы начинается со второй половины XIX в. Но ее философская основа своими корнями уходит в глубь веков.

Японцы всегда отличались своей устремленностью к знаниям. Ведь любознательность – одна из черт японского национального характера. Эта черта наиболее ярко проявилась у самураев, которые в период, предшествовавший реставрации Мэйдзи, занимались не только военным делом, но и политикой. В связи с этим по всей Японии тогда распространились школы, предназначенные для обучения детей самураев. В этих школах обучали тому, что требовалось военному сословию. Там настойчиво внедрялись в сознание детей самурайский кодекс поведения и моральные ценности, а также религиозные догмы. Особенно настойчиво детей обучали основам боевого искусства. В эпоху феодализма в Японии функционировали также приходские школы («тэракоя»), в которых обучали чтению, письму и счету. Эти школы посещали дети горожан и крестьян, в них обучались и взрослые. Обучение в таких школах осуществлялось исключительно на добровольных началах.

После реставрации Мэйдзи, когда Япония стала усиленно развивать свою экономику, потребовалось большое количество формально обученных работников. В стране впервые за ее историю была создана единая система образования, включающая начальную, среднюю и высшую школы. В правительственном акте 1872 года указывалось: «Мы надеемся, что наступит такое время, когда неграмотных не будет ни в одном селе, ни в одном доме» [244, с. 147]. Всеобщее обязательное четырехлетнее обучение было провозглашено в Японии еще за три десятилетия до XX века. В 1907 году правительство ввело шестилетнее обязательное обучение. Уже в первые десятилетия XX века шестилетнее образование получали до 99% детей. Только через сорок лет после этого, т. е. в 1974 году, Япония перешла к обязательному девятилетнему обучению.

Немного статистики. Японский учебный год начинается 1 апреля, а заканчивается в марте. Он разделен на три семестра с 40-дневными каникулами в июле и августе и с зимними каникулами в конце декабря. Японские дети посещают школу 240 дней в году, включая занятия по субботам (в США учебный год длится 180 учебных дней). Классы в японских школах по установленной норме могут доходить до 45 человек. В 1970 году 56,7% японцев заканчивали среднюю школу первой и 34,1 % – среднюю школу второй ступени, 8,9% получали высшее образование. Неграмотных в это время насчитывалось 0,3%. В 1982 году 94,2% учащихся поступили в среднюю школу второй ступени и 37,4% – в университеты и колледжи [244, с. 151].

Как видим, цифровые показатели довольно внушительны. Однако главное – в другом. Японская школа культивирует национальный дух японцев, формирует у своих воспитанников соответствующие нормы морали, закладывает и развивает у них черты национального характера. В японской школе, особенно в начальной, всегда воспитывались уважение к родителям и старшим, вера в друзей. Такое воспитание оставляло на психике японца неизгладимый след. Бывший премьер-министр Японии Танака по этому поводу говорил: «Даже став взрослым, я до сих пор, думая о том, как жить, исхожу из тех основ, которые были заложены во мне еще в начальной школе» [295]. Не случайно, высказываясь по поводу реформы общеобразовательной школы, Танака призывал усилить нравственный аспект образования. Именно этот аспект и является той основной особенностью, которая отличает японскую общеобразовательную школу от западной.

В предвоенное время в японской школе господствовала система «сусин», которая нацеливала учителей на воспитание у школьников целой системы националистических ценностей – преданность императору, национальное превосходство, бескорыстное служение буржуазному государству. После капитуляции система «сусин» была упразднена, но в 1957 году она возродилась под названием «дотоку». Из прежней системы устранили лишь явные ультранационалистические мотивы, сохранив ее конфуцианскую основу. Применительно к общеобразовательной школе – это моральное воспитание, интенсивное обучение и беспрерывные экзамены. Названные идеи пронизывают всю общеобразовательную школу Японии.

Японская начальная школа шаг за шагом переносит добродетели семейного воспитания в школьную атмосферу. Однако действует и система обратных связей: самодисциплина, которую воспитывают в школе, внедряется в семейную почву. Тем самым семейная педагогика получает подкрепление. Происходит взаимодействие семейного и школьного воспитания учащихся. И там и тут школьники сталкиваются с культом авторитетов. Дома это – авторитет родителей, в школе – авторитет учителя. Оба авторитета непререкаемы. Учащихся начальной школы настойчиво приучают к тому, чтобы безгранично уважать эти авторитеты. В результате, например, авторитет учителя так глубоко внедряется в сознание ребенка, что остается у него навечно в виде идеального образа.

В школе воспитывается также и вежливое отношение к товарищам. Наиболее эффективно оно культивируется на тех ступенях школьной жизни, когда учащиеся вступают в подростковый или юношеский возраст.

Японские подростки и юноши обучаются в школе групповому поведению. Именно в школе у них формируются ростки группизма, которые потом перерастают в устойчивые стереотипы поведения. Для этого учащихся вовлекают в групповые беседы, где каждый обязан открываться перед другими и объясняться по поводу допущенных проступков.

Обычно конфликты, возникающие вследствие ребячьих шалостей, улаживаются между самими сверстниками. Учитель берет на себя решение только наиболее сложных вопросов. Нередко в дело включаются и родительские советы класса.

Нужно сказать, что групповое воспитание в японской школе – это альфа и омега работы с учащимися. В школе стараются подчинить групповому общению всю жизнь школьника – и сам процесс обучения, и все его свободное время. Так, учащиеся вовлекаются в разработку различных групповых проектов, в организацию и проведение совместных туристских походов, в клубную деятельность. Все это делается для того, чтобы научить учащихся уважать друг друга и быть преданными своей группе. В связи с этим в школах учащихся не делят (как, например, в США) на способных, малоспособных и неспособных.

Японские педагоги считают, что все школьники могут успешно осваивать предлагаемую в школах программу. И если кто-либо отстает, то ему советуют быть внимательнее в школе и больше времени проводить за книгами дома. Общепризнанно, что учащиеся старших классов в Японии на выполнение домашних заданий тратят не менее пяти часов. Японская школа функционирует под девизом: «Успеха добиваются упорным трудом», «Если ты отстаешь, упорнее работай над собой». В школе господствует принцип – «Работать на пределе своих возможностей». Требования этого принципа реализуются через единое учебно-методическое руководство, принятое впервые в 1958 г. и модернизированное в 1968 и 1978 годах [274, с. 168]. В этом руководстве определяются довольно напряженные цели обучения.

Так, согласно руководству, второклассник должен «с восхищением слушать чтение детского рассказа и сказки; понимать развитие событий при слушании короткого рассказа; передавать содержание услышанного своими словами, вычленяя главную мысль; уметь выступать перед всем классом; при пересказе соблюдать последовательность изложения; понимать вопросы по содержанию прослушанного и отвечать на них» [274, с. 168]. Подобного рода конкретные цели и задачи обучения расписаны буквально по всем дисциплинам и темам занятий. Вот, например, как это сделано для уроков по новейшей истории Японии в средней школе первой ступени: «Учитель должен раскрыть перед учащимися характер внешних связей Японии, особенности развития экономики и внутренних социальных процессов, существенные стороны национальной культуры. При этом необходимо акцентировать внимание учащихся на том, что, начиная с первых дней преобразования Мэйдзи, Япония, развиваясь в сложнейших условиях международных отношений, настойчиво укрепляла свой политический авторитет, поднимала уровень производства, совершенствовала социальную и культурную жизнь страны. Учащиеся должны понять, что именно такой путь развития обеспечил Японии достижение статуса современного индустриального государства. Учащиеся должны быть подведены к выводам о том, что многие достижения в этом плане стали возможными благодаря тому, что Япония сумела быстро опередить по всем этим направлениям другие развитые страны» [274, с. 168].

Такие же разработки целей и задач обучения положены в основу программ в старших классах средней школы второй ступени по изучению работ китайских и японских классиков, линейной алгебры, неорганической химии, механики, электроники, статистики, вычислительной математики и т. д. Не менее полно описаны цели и задачи профессионального обучения. Японские учащиеся получают в школе вполне сносные политехнические знания, различного рода практические навыки. Следует подчеркнуть, что японские фирмы охотнее всего нанимают молодежь, хорошо подготовленную в общеобразовательном отношении. В связи с этим школа, занимаясь общей подготовкой учащихся, развивает у них трудовые наклонности общего плана и высокий уровень прилежания. Самое лучшее, считают японские педагоги, если ребенок в школе научится неподдельному усердию. Тогда ему и на производстве будет легче.

Во всяком случае, успехи японских школьников в овладении основами наук отменные. Об этом свидетельствуют межкультурные обследования. Так, в 1964 году на тестовых испытаниях тринадцатилетних подростков из 12 стран японские школьники заняли второе место по математике. В 1970 году десятилетние японские школьники заняли первое место по географии, химии и биологии, а четырнадцатилетние – первое место по физике и химии и второе по биологии. Все они показали весьма высокие знания и умение в области прикладных аспектов обучения [271, с. 159]. Приведенные факты свидетельствуют о достаточно высоком уровне естественнонаучного направления в образовании японцев. Предпринимаются также усилия и по эстетическому воспитанию. Так, японских школьников учат играть на 2-3 музыкальных инструментах, дают начальные навыки изобразительного искусства.

Известно, что в Японии действуют как государственные, так и частные школы. Расходы на образование в частных школах значительно превышают расходы на образование в государственных. Так, посещение двумя детьми государственной средней школы второй ступени обходится семье в 13,7% ее месячного бюджета, а частной – в 29,6% [111, с. 212]. Тем не менее родители во многих случаях, не считаясь с расходами, отдают своих детей в частные школы. Помимо всего прочего частные школы более престижны, а престиж в Японии расценивается весьма высоко. Нередко вопрос о том, поступит или не поступит выпускник в высшее учебное заведение, зависит от того, какую школу он закончил. Поступление в университет для многих японцев – одна из главных жизненных целей. Тяга к университетскому образованию в Японии год от года увеличивается. В современных условиях, как справедливо отмечает советский ученый И. А. Латышев, «помыслы, направленные на предоставление детям максимально высокого образования, образуют в большинстве семей страны ту духовную ось, вокруг которой вращается практически вся их будничная жизнь» [111, с. 210]. С этими помыслами связаны и основные бюджетные проблемы многих японских семей. Однако, чтобы поступить в университет, японскому школьнику надо пройти через рогатки «экзаменационного ада».

Японский школьник сдает жесткие вступительные экзамены в среднюю школу второй ступени, в колледж, в университет. Экзамены постоянно преследуют его и в ходе обучения. Поэтому учебный процесс в японских школах ориентирован не на творческое овладение знаниями, а на запоминание, т. е. на приобретение такой информации (например, даты битв, химические формулы и т. д.), которая может понадобиться па экзаменах. Обучение в представлении многих японцев выглядит лишь как подготовка к экзаменам. Это обусловливает и массовое посещение различных частных курсов. В Японии процветают «домашние» курсы («дзюку»), обеспечивающие подготовку учащихся к экзаменам, на квартирах преподавателей. По данным печати, «дзюку» посещают 5% учащихся первых классов начальной школы, 20% учеников старших классов начальных школ, 40% учеников средних школ первой ступени. В Токио же на таких курсах занимаются в некоторых школах до 80% учащихся [111, с. 213]. С конца 60-х годов в крупных городах Японии функционируют посреднические бюро и даже центры, которые в соответствии с поступающими заявками рекомендуют нужных репетиторов. Все это, конечно, далеко не всегда решает проблемы успешного прохождения учениками «экзаменационного ада». Срывы на экзаменах ведут к нервно-психическим расстройствам детей, к материальному ущербу для родителей. Нередки случаи, когда «провалившиеся» на экзаменах школьники кончают жизнь самоубийством.

Успехи и неуспехи детей, естественно, переживаются всеми членами семей, но особенно остро – матерями. Ведь мать-домохозяйка в Японии, как говорят, – это очаг семьи. В недалеком прошлом на нее ложились в основном хозяйственные заботы. Теперь к ним прибавились заботы об устройстве детей в престижные школы, наблюдение за их продвижением по тернистым тропам учения. «Педагогические» заботы современной японской женщины обрели настолько серьезную значимость, что в обиход вошел термин «кёику-но мама» («мамаша, одержимая образованием»). «Мамаши» настолько входят в свою роль, что даже начинают забывать про домашние очаги. Нередко вместо ребенка, который по болезни не может посещать школу, на уроках сидит его «мамаша». Она скрупулезно записывает все, что сообщает детям учитель.

Некоторые исследователи считают, что непомерно сильная опека японских детей со стороны «кёику-но мама» ведет к некоторым изменениям в ролевой дифференциации японского общества. Так, старший сын в японской семье в прошлом достаточно быстро обретал власть и авторитет, подобающие человеку, которому после смерти отца предстояло стать главой семьи. В современных же условиях, когда сын не выходит из-под опеки матери почти до окончания университета, положение дел существенно изменилось. Известный японский журналист X. Мацуока по этому поводу пишет: «Создается впечатление, что японские юноши в наши дни остаются под опекой матерей до 30 лет» [111, с. 220]. По мнению журналиста, такая социальная практика японских женщин ведет к воспитанию сначала безынициативных подростков, а затем и просто духовно неполноценных людей.

В целом же японская система общего образования выполняет социальный заказ правящих классов Японии. Она успешно справляется с двумя главными задачами, которые стоят перед ней. Это, во-первых, подготовка молодежи для овладения сложными профессиями современного производства и, во-вторых, воспитание у молодых людей навыков безоговорочного подчинения авторитету. Профессор Токийского университета Т. Хэмми заметил, что японские школы «не заботятся о том, чтобы учащийся умел вести полемику. Для них важно, чтобы он всегда отвечал: „Я вас понял"» [256, с. 75].

Может создаться впечатление, что японские школьники тяготятся школой и делают все возможное, чтобы улизнуть из-под ее влияния. Однако это не так. Есть немало фактов, которые говорят о том, что японские школьники сильнее, чем школьники стран Запада, привязаны к своей школе, они с рвением штурмуют основы наук и с охотой идут в школу после каникул. В школе у них есть верный старший друг «сэнсэй» (учитель), который печется о них, пестует их и постоянно заботится о поднятии их чувства собственного достоинства. А если принять во внимание тот факт, что чувство собственного достоинства имеет в Японии очень высокую цену, то становится понятным, почему японских детей пе особенно страшит перспектива «экзаменационного ада».

Система высшего образования Японии ведет свое начало со времен реставрации Мэйдзи. До этого периода в некоторых крупных городах функционировали спонтанно возникавшие высшие школы, где дети японской аристократии и военных изучали сочинения китайских классиков, право и боевое искусство. Имелись также высшие медицинские школы. Большинство таких школ, получив статус колледжей, вошли потом в состав университетов.

Первый на Японских островах государственный университет был создан в 1877 году в Токио. В него на правах колледжей включили гуманитарную и медицинскую школы. В формировании университета принял участие приглашенный из США советник по высшему образованию Д. Мюррей. Видимо, но этой причине японская система высшего образования с самого начала несла на себе известный налет американизма. К концу XIX века, как известно, в американскую педагогическую науку и школьную деятельность активно внедрялись идеи прагматизма. Эти идеи переносились и в Японию.

В Токийском университете по примеру США были созданы четыре факультета: естественнонаучный, юридический, литературный и медицинский. Каждый факультет делился на секции. Так, естественнонаучный факультет включал химическую, физико-математическую, биологическую, инженерную и геолого-минералогическую секции. Литературный факультет состоял из двух секций: секции истории, философии и политики и секции китайских и японских литературных памятников. Медицинский факультет также имел две секции: лечебную и фармакологическую. Юридический факультет располагал секцией юриспруденции. Обучение в университете длилось восемь лет (четыре года в подготовительной школе и четыре года на факультете). В 1882 году в Токийском университете обучалось 1862 студента. Университет располагал 116 педагогами.

Увеличивалось в стране и число колледжей. К 1880 году в стране функционировали два государственных, 32 муниципальных и 40 частных колледжей.

В 1895 году начал работу университет в Киото. В 1907 году объявил о начале своей деятельности университет в Сэндае, а в 1910 году – университет в Фукуока. В 1918 году произвел первый набор студентов государственный университет на о. Хоккайдо (в г. Саппоро). Всего в первой четверти XX в. в Японии действовали пять университетов. Для подготовки абитуриентов на базе средних школ были созданы подготовительные высшие школы со сроком обучения в 3-4 года. К 1918 году в Японии насчитывалось только восемь таких школ. Попасть в них, естественно, могли лишь представители зажиточных слоев населения. Но экономика настойчиво требовала все новых и более крупных контингентов специалистов высшей квалификации, что неумолимо расширяло и сеть университетов, и сеть подготовительных высших школ.

В 1918 году издается положение о высшем образовании в стране. Определяются цели и задачи университетской подготовки: «изучать теорию и прикладные аспекты науки, вести научные исследования, а также развивать личность студентов и воспитывать у них дух патриотизма» [227, с. 104]. В университетах вводится восемь факультетов: юридический, медицинский, инженерный, литературный, естественнонаучный, сельскохозяйственный, экономический, торговый. Впервые создаются научно-исследовательские секции, а также курсы по подготовке специалистов с учеными степенями сроком в три года (по медицинскому профилю – четыре года). В пяти государственных университетах в то время обучалось 9040 студентов.

Реорганизация университетской подготовки вызвала рост специализированных колледжей. В 1918 году в Японии функционировали уже 96 колледжей, в которых обучались 49 348 студентов. К 1930 году насчитывалось 162 колледжа с 90 043 студентами. В 1945 году, т. е. к моменту поражения Японии во второй мировой войне, в стране работали 48 университетов (98 825 студентов) и 309 колледжей (212 950 студентов), 79 педагогических институтов (15 394 студента) [227, с. 106].

В 1949 году высшим учебным заведениям Японии было вменено в обязанность придерживаться единообразных систем подготовки специалистов. По принятому в то время закону многие специальные школы переводились в разряд университетов или колледжей. Наряду с этим в стране появились десятки частных университетов, колледжей и младших колледжей, а также ряд высших женских учебных заведений. Общее число университетов и колледжей (государственных и частных) перевалило за несколько сотен. Во всех этих заведениях осуществлялся правительственный надзор за содержанием и методами обучения. Японское правительство в стремлении вывести страну в разряд лидирующих держав мира делало крупную ставку на высшее образование. К этому шагу его побуждала и экономическая ситуация.

Научно-технический прогресс резко усилил потребности в персонале высшей квалификации, что вызывало острую нужду в расширении сети вузов, в первую очередь, конечно, университетов. Но поскольку организация университетов была сопряжена со значительными трудностями, правительство вначале пошло по пути форсированного увеличения числа колледжей. В полном соответствии с американскими образцами в стране стали возникать многочисленные двухгодичные, так называемые младшие колледжи. Поскольку такие колледжи не укладывались в схему образования, которая была утверждена законом 1947 года и которая предусматривала четырехгодичный курс в высших учебных заведениях, их отнесли к разряду временно действующих. Только в 1964 году в закон была внесена поправка, которая, так сказать, легализовала существование двухгодичных младших колледжей.

Подобного рода учебные заведения, как отмечалось выше, функционировали и в довоенной Японии. Многие из них предназначались для подготовки девушек к ведению домашнего хозяйства. После войны, особенно в 50-60-е годы, доля девушек, готовивших себя к домоводству, постепенно сокращалась и к 70-му году составила лишь около 40% всех обучавшихся. Вместе с тем увеличилось количество студенток, занимавшихся педагогикой, социальными науками и искусством. Студенты-юноши осваивали в основном технические, сельскохозяйственные и естественные 1 дисциплины. Ряд колледжей готовил специалистов в области машиностроения, электротехники, металлургии, химии, судостроения и т. д. Выпускники таких колледжей нанимались фирмами в основном на должности техников. Отряд выпускников был малочисленным (в 60-е годы 5- 10 тыс. человек), кроме того, он не решал проблему фундаментальной подготовки квалифицированных рабочих [160, с. 59].

Поэтому в 1962 году были учреждены училища с пятилетним сроком обучения, получившие статус технических колледжей. В них стали поступать выпускники средних школ первой ступени. Программа училищ составлена так, что в течение 3 лет студенты обучаются по курсу средней школы второй ступени, а 2 года осваивают техническую специальность.

К 1973 году в Японии насчитывалось 63 промышленных и морских технических колледжа, в которых обучалось 48 288 студентов [203, с. 5]. В момент создания технические колледжи приобрели большую популярность, и молодежь в них потянулась довольно охотно. Однако уже в начале 70-х годов интерес к ним резко снизился, и теперь они считаются в Японии «тупиковыми» учебными заведениями. Конкурс для поступления в них, по японским представлениям, символический, где-то чуть более 2 человек на одно место. Причина заключается в том, что технические колледжи оказались не в состоянии обеспечить для своих студентов необходимое для поступления в университет освоение программы средней школы второй ступени.

В 1973 году в Японии функционировало 405 университетов, в которых обучалось 1 597 282 человека, а во всех 968 вузах страны – около двух миллионов человек (из них в 500 младших колледжах – 309 824, в 63 технических колледжах – 48 288). В том же году 570 000 молодых людей, е. одна треть достигших 18-летнего возраста юношей и девушек, поступили в университеты и колледжи. Кроме того, сотни тысяч молодых людей, не выдержав экзаменов, начали заниматься на подготовительных курсах, надеясь на следующий год стать студентами [203]. Число студентов, а следовательно, и вузов в последующие годы продолжало расти. В 1982 году в 446 университетах обучалось около 1 900 000, в 520 младших колледжах – 380 000 и в 62 технических колледжах – 46 200 студентов [244, с. 155].

Само наличие более чем двухмиллионной армии студентов говорит о том, что студентами являются не только представители имущих классов. Классовая дифференциация, конечно, несколько уменьшилась, но о ее существенном подрыве говорить не приходится. Если раньше дифференциация эта в рассматриваемой области проявлялась главным образом в различиях уровней полученного образования, то теперь своеобразным водоразделом служит престижность того или иного учебного заведения.

При приеме выпускников на работу руководство фирм принимает во внимание не столько наличие диплома о высшем образовании как такового, сколько «весомость» учебного заведения, выдавшего этот диплом. Из сотен японских университетов по-настоящему престижным является лишь какой-нибудь десяток. Поступить в них не так-то просто. Абитуриент, рассчитывающий стать студентом, скажем, Токийского университета, должен обладать весьма высокой общеобразовательной подготовкой. Получить такую подготовку в государственной средней школе почти не представляется возможным. Нужно затратить громадные деньги на репетиторов или на обучение в частной школе. Но такое могут себе позволить не очень многие.

Обучение в университете само по себе также требует значительных расходов. Плата за учебу взимается как в частных, так и в государственных университетах. В частных она в три раза выше. Но поскольку жесточайший конкурс крайне лимитирует доступ в государственные университеты, большей части молодежи (четырем из пяти студентов) приходится пользоваться услугами частных университетов, которых в 1975 году насчитывалось 296 (из общего числа 405) [203, с. 7]. Абитуриенты частных вузов, как правило, делают вступительные взносы, а став студентами, оплачивают лекции, пользование учебным оборудованием и т. д. Самые крупные взносы установлены в медицинских заведениях, где первый учебный год обходится студенту в 7,1 млн. иен. Такая сумма более чем в два раза превышает годовой доход рядового японского рабочего (111, с. 216). Отсюда – экономия, материальные жертвы, долги и т. п.

Следует обратить внимание читателя на тот факт, что представление о высшем учебном заведении в Японии несколько отличается от нашего. Там к вузам относятся университеты, колледжи с четырехлетним, медицинские колледжи с шестилетним, младшие колледжи с двухлетним и специализированные училища, т. е. технические колледжи, с пятилетним обучением. Но, как мы видели, подлинно высшим сами японцы считают только университетское образование.

К 1986 году, если верить прогнозам, в Японии 40% выпускников средних школ будут поступать в высшие учебные заведения, в основном, конечно, в университеты. Тогда количество обучающихся там студентов превысит 2 миллиона человек. Чтобы поднять престиж колледжей, в некоторых из них вводится аспирантура, что, по мнению японских социологов, окажет позитивное влияние на репутацию учебных заведений и поможет хотя бы сохранить устоявшуюся численность студентов.

Проведенный обзор становления и развития высшего образования в Японии показывает, что в его системе господствует принцип примата общеобразовательной подготовки студентов. Этот принцип будет определять его характер и в обозримом будущем.

Общее образование обладает в Японии самой высокой ценностью из всех видов образования. Получая образование, считают японцы, человек готовит себя не к какой-то конкретной узкой сфере деятельности, а к жизни. И поскольку жизнь сегодня особенно динамична и изменчива, японцы убеждены, что, только обладая широким кругозором, человек может успешно ориентироваться во всех ее нюансах.

Общее образование, утверждают японские исследователи, способствует развертыванию творческих способностей, так необходимых мозговым трестам фирм. «Чтобы Япония сохранила высокие темпы роста, – указывала в 1966 году группа японских экспертов, – в стране должна быть создана система технического образования, предусматривающая воспитание творческих способностей взамен воспитания способностей воспринимать или копировать технические достижения других стран» [159, с.21]. Если взглянуть на программы специализированных колледжей и университетов, то можно увидеть, что половину учебного времени студенты тратят на усвоение общеобразовательных курсов. В технических колледжах из пяти лет обучения три года уходят на общеобразовательную подготовку. В университетах первые два года студенты штурмуют основы различных отраслей науки, овладевая знаниями по довольно широкому кругу общенаучных проблем. Такая ориентация учащихся – не прихоть университетов.

Как указывал японский социолог Ацуми Коя, промышленные компании предпочитают «нанимать выпускников вузов скорее с общим, всесторонним, чем со специализированным, образованием. Конечно, для компании важно, что может делать работник, но может быть еще важнее его способность к дальнейшему обучению, способность приспосабливаться к потребностям компании» [160, с. 63]. Обычно японские компании, как справедливо отмечает А. И. Соколов, не нанимают выпускников вузов с четко установленными обязанностями. От выпускников требуется не «моментальная пригодность», а «пригодность, на которую не повлияют будущие изменения в характере работы». На такие требования со стороны компании указали 80-90% выпускников Токийского университета и университета Васэда против примерно 50% выпускников Гарвардского и Мюнхенского университетов в США и ФРГ [160, с.63].

Среди японских специалистов по подготовке технических кадров уже давно укоренилось мнение о том, что выпускник технического вуза не должен быть лишь «узким технарем», он обязан обладать глубокими познаниями в области естественных и гуманитарных наук. Чтобы техническое образование было на современном уровне, говорил на московском симпозиуме по высшему образованию японский профессор Минору Танака, студент обязан изучать не только новые отрасли науки, но и классические основы знаний. Минору Танака предложил специальную программу, куда входят история науки и техники, отдельные направления естествознания, философия, логика, теория культуры и антропология, политическая экономия, социология науки и техники, паука о труде (психология, медицина, эргономика). Студент, по мнению Минору Танака, должен обладать информацией по всем этим отраслям. Для углубленного изучения, считает он, студент технического вуза должен избрать 1-2 направления [118].

Современный японский университет первой категории обычно состоит из десяти факультетов (общеобразовательный, юридический, инженерный, естественнонаучный, сельскохозяйственный, литературный, экономический, педагогический, фармакологический, медицинский). Сама структура университета способствует выдвижению общего образования на передовые позиции. Общеобразовательная часть обучения доминирует на всех факультетах. Реформа образования в Японии, нацеленная на дальнейшее совершенствование всех звеньев системы, затронула и высшее образование, но не изменила взглядов на роль общего развития студентов. Предпринимаемые в сфере высшего образования меры по углублению специализации не ущемляют общеобразовательной подготовки обучающихся. Тем не менее нередко создается впечатление, что специализация будто бы хоронит укоренившийся принцип примата общего образования. При этом обычно ссылаются на пример Токийского педагогического университета, переведенного в 1969 году к горе Цукуба, что в 60 км к северо-западу от Токио. Однако ссылки эти несостоятельны.

Опыт функционирования этого университета показывает, что реформа касается главным образом вопросов организации и управления процессом подготовки студентов в целом. В университете упразднена обычная система факультетов и кафедр. Взамен введены учебные секции («гакугун») и научно-исследовательские секции («гакукэй»). Студенты распределяются по учебным секциям, связанным с определенными направлениями науки и техники. В секциях ведется обучение как по прикладным, так и по фундаментальным отраслям знаний. Специализация здесь выступает более выпукло, но примат общего образования остается незыблемым.

При анализе данной проблемы следует иметь в виду, что всегда и везде развитие общеобразовательной и высшей школы рассматривалось с двух противоположных точек зрения. Сторонники одной из них отдают пальму первенства общему, а второй – специальному образованию. История педагогики дает нам в этом плане немало интересного и поучительного. Нередко между сторонниками названных точек зрения вспыхивала самая настоящая борьба. В России, например, такая борьба обострилась в XIX в. В то время соперничали сторонники так называемого «формального» и «материального» образования [101, с. 238]. Первые считали, что подлинное образование – это развитие памяти, внимания, мышления, речи, воспитание эрудиции и т. д. Только всесторонняя подготовка человека, утверждали они, способна приготовить его для будущего. Вторые же выдвигали на первый план практицизм, специализацию. Известный русский педагог того времени К. Д. Ушинский подверг убедительной критике оба эти направления, показав их односторонность. Развитие педагогики и школы (общеобразовательной и высшей) постоянно сопровождается акцентированием то одной, то другой точек зрения. Как показывает история, победу в конце концов одерживают сторонники общего образования.

Япония не является исключением. Обычно и здесь сторонники примата общего образования добиваются превосходства. Лучшие, наиболее престижные японские университеты отличаются от обычных, рядовых именно тем, что дают своим выпускникам обширную общеобразовательную подготовку. Этим особенно славятся старейшие Токийский и Киотоский университеты. Именно выпускники этих университетов образуют интеллектуальную элиту японской экономики.

Анализ развития и современного состояния японской высшей школы показывает, что высшее образование в Японии является одним из основных рычагов государственной политики. В эпоху научно-технического прогресса высшее образование служит мощнейшим стимулом трудовой активности всех слоев населения страны. Подготовка специалистов высшей квалификации при этом ведется па основе ряда принципов, среди которых на первом месте – принцип примата общего образования. Этот принцип дает японским промышленникам возможность обеспечивать себя такими кадрами, которые способны уверенно решать текущие задачи производства, быстро адаптироваться к новой технологии и вести активный поиск методов повышения экономической эффективности. Какие бы реформы в области высшего образования ни предпринимались, общеобразовательная подготовка студентов в Японии останется господствующей на всех направлениях и на всех уровнях обучения.

Профессионально-техническое обучение как отрасль образования имеет отношение к подготовке рабочих профессий. Оно обычно отпочковывается от общеобразовательной школы, когда экономика начинает испытывать нужду в обученных кадрах. В Японии такая нужда дала себя знать в начале 90-х годов прошлого века. Именно в этот период в стране начала складываться система школ профессиональной подготовки.

На первых порах в них зачисляли выпускников начальных школ. Учащиеся обучались по двум программам – общеобразовательной и ремесленной. Первая включала такие дисциплины, как арифметика, геометрия, физика, химия и черчение, а вторая предусматривала практическое обучение на предприятиях. Профессиональные школы были созданы и в сельской местности, где учащиеся изучали азы агрономических знаний. Помимо основных школ по всей стране были учреждены так называемые дополнительные школы, в которых обучались в свободное от работы время. Во всех случаях программы профессионально-технического обучения были насыщены этической тематикой. Считалось, что обученный рабочий должен быть прежде всего патриотом своего государства, отрасли производства, отдельного предприятия. Правительство с самого начала поставило под контроль всю профессионально-техническую подготовку в стране.

В 1899 году по вопросам профессионально-технического обучения было принято специальное постановление, согласно которому учреждались пять типов школ: технические, сельскохозяйственные, торговые, торгово-флотские и дополнительные (без отрыва от производства). В этих школах устанавливался четырехлетний срок обучения. Условием поступления в профессионально-технические школы объявлялось получение неполного среднего образования. В 1900 году в Японии функционировало 116 таких школ, к 1935 году их число достигло 961, а к 1945 году – 1743. К моменту капитуляции Японии во второй мировой войне в профессионально-технических школах обучалось около 850 000 человек [227, с. 87].

Несмотря на столь широкую их сеть, в послевоенные годы, когда японская экономика начала демонстрировать беспрецедентно высокие темпы роста, в стране все же обозначился дефицит обученного персонала. Принятая в конце 1948 года правительством программа «обучения на производстве», построенная на американский манер, оказалась недостаточной. В 1958 году был принят закон о профессиональной подготовке рабочих. Правительственные организации создали «Японскую ассоциацию профессионально-технического обучения» («Нихон сангё кунрэн кисе»), которая стала осуществлять методическое руководство обучением рабочих в специальных центрах, а также консультирование фирм по вопросам соответствующей подготовки персонала.

Японская молодежь знакомится с основами различных профессий еще в общеобразовательной школе. Так, программа средней школы четко делится на общеобразовательную и профессиональную. По подсчетам, которые удалось сделать на основе различных источников, примерно половина средних школ имеет только общеобразовательную направленность, одна четверть располагает общеобразовательными и профессиональными программами, другая четверть – только профессиональными. Общеобразовательная программа содержит академический и общий курсы, которые предусматривают довольно обширную общую подготовку учащихся. Профессионально направленные программы включают обычно курсы по сельскому хозяйству, промышленному производству, торговле, рыболовству и домоводству. Каждая школа, кроме того, в зависимости от местных условий специализируется на субкурсах, таких, как электротехника, связь, ЭВМ и т. д. [197].

Следует сказать, что занятия по всем профессиональным курсам ведут педагоги, специально подготовленные для этой деятельности и прошедшие производственную практику. Таких педагогов готовят на профессионально-технических отделениях в педагогических институтах, где обычно создаются возможности для получения студентами глубоких научно-прикладных знаний и довольно устойчивых профессиональных навыков. Благодаря этим педагогам-профессионалам учащиеся овладевают таким уровнем знаний и практических навыков, что становятся способными сразу же после школы включаться в производственную деятельность. Выпускники 12-летки проходят па производстве 4-6-недельный курс адаптации (см. ниже), и в течение определенного времени обучаются непосредственно на рабочем месте.

Вместе с тем в стране постоянно расширяется сеть профессионально-технических училищ со сроком обучения от 1 до 3 лет. В официальных отчетах такие училища фигурируют в рубрике «прочие учебные заведения». Таковых в 1973 году в Японии насчитывалось более 8000. В них обучалось 1 245 000 человек (432 000 юношей и 813 000 девушек). Помимо училищ сюда же включены префекту-ральные курсы кройки и шитья, аранжировки цветов, чайной церемонии и т. д., а также частные «надомные» курсы самого разнообразного профиля [203]. Частные курсы могут получить признание со стороны губернатора префектуры. Тогда они начинают частично финансироваться из государственных фондов. Власти особенно охотно поощряют все полезное и нужное для экономики.

Основным поставщиком квалифицированной рабочей силы для японской промышленности, несомненно, являются государственные профессионально-технические школы и такие же учебные центры крупных фирм. В данной книге нет нужды акцентировать внимание читателя на деталях, но необходимо подчеркнуть тот факт, что все эти учебные заведения объединяет педагогический принцип «безупречности обучения», который справедливо подметил советский экономист В. Б. Рамзес [145, с. 255]. Этот принцип заключается в том, что в процессе профессионально-технического обучения, лучше сказать, на любом его этапе в Японии ориентируются на достижение максимально высокого уровня оценочных баллов, на совершенство в овладении любым отдельным навыком. Это – стиль японской системы обучения специалистов, будь то аранжировка цветов, изготовление сабель, борьба каратэ, обработка деталей, сборка аппаратуры и механизмов и т. д.

Подготовленные на основе требований принципа «безупречности» специалисты удивляют своим мастерством всех, кто с ними сталкивается впервые. Пораженный симфонией сборки сложнейших микросхем, над которыми порхают умелые руки молодых девушек, сторонний наблюдатель часто не может понять, почему же такое, в принципе монотонное, утомительное занятие никак не отражается на работницах. Их лица спокойны, так и ждешь, что на них вот-вот вспыхнет улыбка, глаза светятся задором и ни одной морщинки на лбу. Девушки отлично знают, что работать надо раскованно, весело. Только при таких условиях работа будет идти как бы сама собою, не потребует лишних напряжений ума, воли, эмоций. Именно такому стилю трудовой деятельности и обучают в специализированных профессиональных школах.

Там, где в Японии усваивают тончайшие профессиональные навыки, сам процесс обучения больше походит на сеансы релаксации: учащихся приучают к тому, чтобы они не напрягались, не суетились и не боялись совершить ошибки. Инструкторы практического обучения, сами будучи первоклассными умельцами, дают своим ученикам уяснить довольно простую истину: чем сильнее человек старается избежать ошибок, тем чаще он их допускает. Ведь боязнь совершить ошибку порождает напряженность, сковывает мышцы, что неизменно выливается в целую гамму отрицательных эмоций. В итоге – преждевременная усталость, неловкость и в конечном счете раздражение. Чтобы избежать подобных нежелательных последствий, в процессе обучения добиваются безупречной отработки всех элементов трудовых действий. Именно такого рода методика испокон веков культивировалась в японских частных школах-студиях, где обучали каллиграфии, живописи, боевому искусству. Многое из того, чем владели методисты прошлого, перенеслось в систему профессионально-технического обучения.

Японцы любят обучаться долго и обстоятельно. Они не терпят верхоглядства в овладении предметом обучения. Прежде чем овладевать каким-нибудь конкретным практическим навыком, обучаемые готовят прочный общеобразовательный фундамент. Любая программа обучения, например, технических специалистов в Японии состоит из трех частей – общеобразовательной, общетехнической и специальной. По данным Н. Н. Оттенберга, на общеобразовательную часть отводится до 30% учебного времени, на общетехническую – 15%, на специальную – 55 % [128]. Типичным в этом отношении является содержание обучения наладчика металлорежущих станков. Общеобразовательный курс включает социологию, японский язык, английский язык, математику, физику, химию, физическое воспитание; общетехнический курс – введение в специальность, механику, электротехнику, черчение, металловедение, материаловедение, сопротивление материалов, детали машин; курс по профилю – особенности специальности (ее место в производстве), овладение системой навыков наладчика (осваивается вся совокупность трудовых операций), практика на рабочем месте.

Данный принцип построения программ характерен для любой специальности. В зависимости от срока подготовки изменяется лишь время, отводимое на отработку отдельных тем. Соотношение же частей программы остается неизменным. Таким образом, и в обучении специалистов рабочих профессий опять-таки преобладает общеобразовательная подготовка.

Вместе с общетехнической на нее расходуется половина бюджета времени.

На японские предприятия приходит молодой обученный персонал, имеющий прочную общую подготовку и необходимые специальные навыки. Тем не менее новичков с места в карьер не ставят на рабочие места. Втягивание в производственный процесс происходит постепенно. Как только вновь нанятый работник переступает порог предприятия, он немедленно включается в систему производственного обучения [277].

Система производственного обучения в Японии достаточно подробно описана в работах В. А. Власова, В. Б. Рамзеса, Е. А. Старовойтова, А. Н. Курицына, А. И. Соколова. В связи с этим нам нет надобности подробно останавливаться на данной проблеме. С целью обеспечения цельности изложения мы обратимся лишь к некоторым ее психолого-педагогическим аспектам.

Известно, что сама идея производственного обучения в Японии исходит из господствующей среди японцев концепции «образования в течение всей жизни», под которой понимается непрерывный процесс самообразования и организованного обучения в ходе практической деятельности. Указанная концепция опирается па глубинные культурные традиции японской нации, сложившиеся под влиянием буддийских догматов и конфуцианских наставлений. Как было показано в предыдущих главах (см. гл. II), названные традиции довольно основательно закрепились в поведенческих штампах японцев, они дают себя знать во всех случаях, когда японец ставит перед собой задачу овладения какими-либо знаниями или навыками. Так, у мастера каллиграфии, лучника кюдо, бойца каратэ, аранжировщика цветов и т. д. никогда не возникает мысль о том, что, обучившись своему искусству, он может хотя бы на время остановиться, дать себе отдых. Любой перерыв означает деградацию мастерства, утерю отшлифованного искусства. Едва только вступив на стезю овладения искусством или профессией, японец уже знает, что это «овладение» будет длиться у него всю жизнь. Поэтому он относится к ритуалам учебного процесса, как к необходимой рутине жизни.

При знакомстве с образом жизни японцев, с их обычаем длительного и упорного обучения чему-либо невольно возникает вопрос: «А не надоедает ли им такая учеба?». Ответ будет очень прост: «Нет, не надоедает!». Японцы, по-видимому, тяготились бы непрерывной учебой, если бы ставили здесь временные рамки «от и до». Но таких рамок в сознании японцев не возникает. Будучи с детства пропитаны буддийской идеей растворимости «я» в окружающем мире, они спокойно десятками лет штурмуют азы науки, искусства и даже ремесла. Причем делают это всегда на основе требований принципа «безупречности».

Производственное обучение воспринимается выпускниками средних школ второй ступени и даже высших учебных заведений не как какое-то бремя, а как весьма полезная необходимость. Такое отношение, по-видимому, связано с тем, что японцы при перемене деятельности нуждаются в социальной адаптации, в «подгонке» к новым условиям. Такая подгонка «выпускника учебного заведения, нанимающегося на предприятие, к уникальному внутрифирменному мирку, – справедливо отмечает В. Б. Рамзес,- происходит именно с помощью производственного обучения…» [145, с. 254].

Схема производственного обучения на японских предприятиях, с одной стороны, довольно проста, а с другой – сложна. Сложность объясняется тем, что каждая фирма создает свою собственную систему производственного обучения, отвечающую местным потребностям и интересам. Тем не менее можно выделить нечто общее, что свойственно большинству фирм, и даже найти наиболее типичную схему. Таковой является система обучения на автомобильной фирме «Тоёта» [200].

Известно, что массовый наем новых рабочих на крупные фирмы в Японии приурочивается к выпуску учащихся из средних школ второй ступени и колледжей. Конечно, фирмы никогда не закрывают своих контор по найму и берут тех, кто им нужен, в любое время. Но так нанимаются одиночки.

Всех нанятых, как правило, собирают вместе ж приучают к атмосфере фирмы. Новичков обычно поселяют в специальных гостиницах, где они «притираются» друг к другу, усваивают коллективные нормы поведения. Работник, не развивший в себе чувства коллективизма, считается в Японии неэффективным. Поэтому в период адаптации прежде всего обращается внимание на подбор рабочих групп. Методика адаптации разработана японской ассоциацией профессионально-технического обучения. На многих крупных компаниях действуют специальные подразделения, ответственные за реализацию данной методики. В своем практическом воплощении она представляет собой начальную фазу культивирования у рядовых работников вполне определенных слагаемых «корпоративного духа» фирмы (см. гл. V). Только по завершении адаптационного курса, длящегося обычно 10-12 дней, вновь принятых начинают знакомить с технической стороной их будущей деятельности, т. е. с рабочим местом, его оснащением, системой производственных операций.

Ознакомительная техническая ориентация новичков также длится в среднем 10-42 дней, однако она может варьировать по времени в зависимости от сложности осваиваемых операций. Все это, конечно, относится в основном к сфере овладения оборудованием со стандартными операциями. Тех, кто готовится работать в качестве ремонтников, крановщиков, операторов систем и т. д., посылают на 1-2-годичные курсы или в специальные учебные центры.

Техническая ориентация обычно начинается с изучения соответствующих инструкций [163]. Как правило, такие инструкции представляют подробнейшее описание агрегата (механизмов, блоков и т. д.), системы управления и особенностей функционирования. Обучаемый должен научиться самостоятельно готовить агрегат к работе, устранять помехи, менять отдельные блоки и детали. Такое обучение осуществляется инструкторами, имеющими инженерно-техническую подготовку.

Отработка практических навыков у новичков осуществляется сначала на макетах, которые представляют собой точную копию действующих агрегатов. Широко используются технические средства обучения (статическая проекция, кинофильмы, звукозапись). Каждому обучающемуся, как правило, выдают подготовленные на фирме пособия. Методика усвоения навыков базируется на японском стиле приобретения опыта: а) сначала до автоматизма отрабатываются отдельные действия, на которые разбивается вся производственная операция; б) затем усвоенные действия сливаются в единый процесс управления агрегатом; в) наконец, осуществляется шлифовка навыков управления и доведение их до автоматизма; г) после этого обучаемые переходят на реальные механизмы и под руководством наставников начинают выполнять облегченные задания; д) как только обучаемые достигнут намеченных уровней умения совершать индивидуальные операции, их объединяют для комплексного обучения. Это уже качественно новая фаза обучения.

Комплексное обучение преследует две цели. Это, во-первых, отработка групповых операций рабочего комплекса станков и агрегатов. Во-вторых, сплочение рабочих групп, точнее, осуществление мероприятий по обеспечению совместимости в малых группах и тренировка совместимости. Если судить по тому вниманию, которое на японских предприятиях уделяется коллективному этапу тренировки, то можно без труда заметить, что этот этап рассматривается как самый главный. Японские менеджеры считают организованные коллективные действия рабочих групп главным условием обеспечения высокой степени обученности персонала.

Рабочие, допущенные к самостоятельному труду, с самого начала уясняют себе тот факт, что их успех на рабочем месте во многом будет зависеть от того, как они станут в дальнейшем продвигаться в области совершенствования своих технических знаний и навыков. Концепция «образование в течение всей жизни» вдохновляет их на овладение все новыми и новыми высотами мастерства. На японских предприятиях этим целям служат целенаправленные курсы лекций, конференции, различного рода встречи по обмену опытом. Рабочему при этом постоянно внушают мысль о недопустимости ограничиваться в работе только заботами сегодняшнею дня, о необходимости заглядывать в будущее. Применяются такие методы преподавания, которые, как подчеркивает В. Б. Рамзес, помогают перебросить мостик из настоящего в будущее. Эти методы направлены на разностороннюю тренировку творческих способностей работника, они воспитывают у него устремленность в будущее, самостоятельность, желание ставить и решать все новые и новые проблемы.

Частным примером здесь могут служить методы анализа конкретных технических ситуаций и «мозгового штурма», развивающие, как известно, творческие способности обучаемых. Подобного рода методы рассчитаны на их интенсивную самостоятельную работу, так как участие в обучении, которое проводится этими методами, требует солидной предварительной подготовки. В результате концепция «образование в течение всей жизни» получает реальное воплощение в самообразовании «па дому». Однако как бы изобретательно ни изощрялись организаторы технической подготовки рабочих без отрыва от производства, в Японии понимают, что одной ею проблемы профессионально-технического образования сегодня не решить. Поэтому тех, кто проработал на фирме несколько лет и доказал свою лояльность, посылают на специальные курсы или даже в технические колледжи.

Каждая крупная фирма располагает рядом технических школ и высших училищ, приравниваемых к колледжам. Система «пожизненного найма» работников обеспечивает фирмам стопроцентный возврат работников, посланных па обучение. Эти «возвращенцы» обретают более высокий социальный статус, становятся профессиональной и, если угодно, политической опорой администрации в области управления персоналом. Проработав затем еще 5-6 лет на конкретном рабочем месте и будучи уже опытным специалистом, обученный работник может претендовать на повышение. Он предстает перед экзаменационной комиссией, которая проверяет его технические способности. И только после успешного прохождения тестов работник попадает в соответствующие списки.

Таков путь продвижения всех работников крупных фирм. На мелких фирмах, где число работающих невелико, просто не имеется возможности держать обучающиеся резервы. Продвижение там регулируется главным образом выслугой лет.

Кандидаты на выдвижение, обычно уже опытные работники с 10-летним стажем лояльной службы на фирме, проходят подготовку на право руководить рабочей группой, т. е. занимать должности бригадиров. Они включаются в систему обучения, которое предусматривает как повышение их профессионального мастерства, так и совершенствование навыков работы с людьми. С этой ступени начинается как бы двустороннее обучение, увязывание профессиональной и должностной подготовки. По терминологии, принятой на фирме «Тоёта», данный этап подготовки классифицируется как «среднетехническое образование». Повышение профессионального мастерства обычно осуществляется па специальных сборах, а обучение навыкам управления – на лекциях и семинарах.

Назначенный бригадиром сразу же проходит курс ориентации по новой должности и включается в практическую работу как лидер малой рабочей группы (см. гл. V, раздел 3). Одновременно с накоплением опыта руководства бригадир совершенствуется в теории: прослушивает лекции по педагогике («Как обучать?») и по психологии управления («Как управлять людьми?»). Через 5-7 лет положительно оцениваемого и признанного лояльным бригадира могут выдвинуть на должность мастера.

Как только бригадир становится мастером, он снова проходит процедуру совершенствования: курсы ориентации, педагогики и психологии. Переподготовка, однако, осуществляется на более высоком уровне, чем раньше. В частности, в курсах по психологии превалируют вопросы человеческих взаимоотношений и мотивации трудовой активности персонала. Кроме того, организуются специальные занятия по совершенствованию технологического аспекта управления («Как совершенствовать трудовые процессы?»).

Одновременно с профессиональной управленческой направленностью интенсивно осуществляется так называемая административная подготовка мастеров, связанная с выполнением формальных обязанностей. Этот вид подготовки затрагивает вопросы планирования, учета и контроля с позиций экономики, финансовой политики, локальных интересов фирмы и т. д. Поскольку работа мастера на японском предприятии рассматривается как сложный вид деятельности, охватывающий технологические, управленческие и административные аспекты, его опыт оценивается довольно высоко. Недаром в Японии мастером становятся лить в зрелые годы (выпускник средней школы второй ступени – не ранее как по достижении 32 лет, а выпускник средней школы первой ступени – лишь в 40 лет). Практически все мастера на японских предприятиях проходят специальные курсы. При этом говорят о «специальном образовании мастеров». Подготовленные и опытные мастера могут стать директорами предприятий. Правда, в современных условиях для этого необходимо еще иметь диплом, свидетельствующий о получении высшего образования. В связи с этим те, кто не сумел завершить в свое время университетского курса, стараются сделать это без отрыва от производства.

Итак, мы рассмотрели общую схему производственного обучения на современном японском предприятии. В принципе эта схема включает вполне определенные этапы: 1) адаптация новичков к условиям фирмы (культивирование «корпоративного духа» фирмы); 2) техническая ориентация и профессиональное обучение; 3) совершенствование мастерства на рабочем месте; 4) обучение на курсах или в технических колледжах; 5) экзамен на выдвижение; 6) ориентация по новой должности; 7) совершенствование мастерства на новой должности. В сущности, по меткому замечанию В. Б. Рамзеса,- это индустрия профессионально-технического образования. Она дает японскому бизнесу возможность эффективно вести промышленное производство, быстро вводить и осваивать новое оборудование, надежно привязывать к фирме хорошо обученный персонал.

Стержнем профессионально-технического обучения в Японии является так называемое социальное воспитание, направленное на формирование у обучаемых соответствующих взглядов, отношений, установок. В сущности, производственное обучение на японской фирме является разновидностью управления персоналом. А в условиях капиталистического способа производства управление выступает в функции контроля над трудом, над рабочим классом. Будучи продуктом научно-технического прогресса, производственное обучение служит, в свою очередь, одним из способов так называемой «рационализации» производства, представляющей собой форму эксплуатации трудящихся. К обучению этому вполне могу г быть отнесены слова В. И. Ленина о том, что «прогресс науки и техники означает в капиталистическом обществе прогресс в искусстве выжимать пот» [19, с. 19].

Система образования в Японии организуется и развивается на вполне определенных теоретических и методологических основах. Мы имеем в виду философию образования, а также господствующие в системе образования педагогические концепции. Исходя из целей и задач данной книги, следует хотя бы кратко рассмотреть их сущность. Прежде всего – о философии образования.

Мы употребляем здесь термин «философия образования» как калькированный перевод с английского – philosophy of education. Японцы широко пользуются этим термином с 40-х годов. В нашей педагогической литературе обычно используется аналог – «философия воспитания». Но это не совсем точно, так как philosophy of education охватывает проблемы и воспитания, и обучения. Сами японцы часто отождествляют это понятие с понятием «педагогическая мысль», хотя при анализе теоретического фундамента своей образовательной системы они склонны видеть в них известные различия.

В японской философии образования слились воедино исконно японские, классические восточные и западные мировоззренческие, этические и поведенческие установки. В качестве ее национально-психологического аспекта выступает конструкция синто-бусидо, причем синто образует духовный, а бусидо – поведенческий элемент.

В предыдущих главах (см. гл. II) мы уже рассмотрели сущность и некоторые особенности роли и синто, и бусидо в жизни японцев. Здесь целесообразно выделить функции этих регуляторов поведения в отношении образования.

Синто, как говорилось выше, учит японцев поклонению предкам и природе, но вместе с тем воспитывает у них национальный дух, национальную исключительность. Будучи с колыбели пропитанным идеями синто, японец на все иностранное смотрит с позиций этой системы верований и старается переработать его па «местный» лад. Так случилось и с педагогическими концепциями, которые волною нахлынули в Японию в конце XIX века. Они либо вылились в японский вариант, либо были отвергнуты.

Что касается бусидо, ориентирующего японца на воспитание у себя волевых черт характера и специфических норм поведения (см. гл. II), то самурайские доблести – верность, чувство долга, вежливость, мужество и скромность – культивируются с первых классов начальной школы. Взятые изолированно, без учета тех условий, в которых они были вскормлены, подняты на щит, доблести эти выглядят вполне ординарно: в любой иной культуре тоже воспитывают подобные качества. Однако в Японии они неизбежно пробуждают у школьников националистические настроения. При этом ни воспитанники, ни воспитатели порою и не подозревают, что речь идет о культивировании той самой морали, которую внедрило в Японии самурайское сословие.

Японских школьников восхищают подвиги самураев. Они проникаются неподдельным чувством сопереживания с литературными героями феодального эпоса, отдавшими жизнь ради сохранения самурайской чести, и к их родителям, вдохновившим своих детей на подвиги. Так, когда учащимся красочно рассказывают о поведении одного из таких героев – Насу, написавшего в минуту смертельной опасности письмо матери, и об ответе матери сыну, восторженная реакция класса воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Вот эти письма:

Насу: «Если я паду в предстоящей битве, значит, я умру раньше своей родительницы и буду скорбеть об этом даже под могильной землей! Мое сердце в печали!».

Мать: «С древности и до сего дня те, кто рождается в домах воинов, заботятся о чести и не заботятся о жизни, думают об оставленной жене и детях, скорбят о разлуке с отцом и матерью, но все же не колеблются пожертвовать своей драгоценной жизнью, так как помышляют о своем роде и считают позором, если над ним будут насмехаться. Если ты сохранишь невредимым тело, которое ты получил от меня, – этим проявишь свою сыновнюю любовь; если исполнишь свой долг и прославишь свое имя на все времена, – проявишь эту любовь еще больше!» [100, с. 214].

Следует заметить, что прямая пропаганда в школе самурайских доблестей не одобряется. Однако демонстрируемые на уроках этики кино и телепередачи непременно несут в себе заряд самурайства. Да иначе и быть не может. Ведь сюжеты, которые разыгрывают перед учащимися марионетки или даже представители животного мира, буквально пронизаны традиционным национальным духом. Дух этот всемерно стараются сохранить в различных нормах социальной регуляции – правовых, этических, обрядовых. Бусидо в данном случае выступает как костяк поведенческой ориентации.

Не менее важную роль бусидо сыграло и в утверждении японского стиля обучения. Об этом можно судить и по некоторым разделам книги «Хагакурэ». Приведем здесь мысли о тренировке (см. Приложение № 4).

«Тренировке человека нет конца. Бывает так, что вы вдруг начинаете чувствовать себя достигшим полного совершенства и перестаете заниматься тем, чем занимались до сих пор. Между тем, кто хочет быть совершенным, тот всегда должен помнить, что он еще очень далек от этого. Только не довольствующиеся уже достигнутым и постоянно стремящиеся к достижениям будут почитаться потомством за лучших людей». На базе подобного рода идей и оформилась концепция «образования в течение всей жизни».

Буддизм и конфуцианство представляют мировоззренческий аспект японской философии образования. Из буддизма японские педагоги перенесли в учебные заведения идеи о самодисциплине, настойчивости, целеустремленности, ограничении желаний. Конфуцианство послужило основой разработки в 50-х годах системы этического воспитания «дотоку», а в 1962 году – «программы формирования человека» (хитодзукури). Хотя программа официально преследует две цели (повышение уровня научно-технической образованности населения и эффективности этического воспитания учащихся), именно вторая цель является главной. Этическая часть программы своим содержанием сильно напоминает «Императорский рескрипт об образовании» 1890 года. Идеи Конфуция об уважении родителей и старших, о долге, вежливости и почтительности и т. д. нашли в наши дни официальное закрепление в правительственных документах. Известные положения конфуцианства об интенсивном обучении и беспрерывной цепи экзаменов воплотились в предметные педагогические методики.

Четыре столпа японской философии образования (сицто, бусидо, буддизм, конфуцианство) явились тем оселком, на котором преподавательские круги и правительственные органы испытывали различные педагогические концепции, наводнившие страну в конце XIX века.

После реставрации Мэйдзи на арене просвещения в Японии обозначились две группы педагогов. Одна группа решительно протестовала против чрезмерного допуска западных идей. Во главе ее стоял Н. Мотода (1818-1891). Другая группа, во главе с А. Мори (1847-1889), выступала за их неограниченное восприятие. Сам Мори предлагал отказаться от многих привычных японцам норм поведения и даже ратовал за то, чтобы заменить японский язык английским [204]. Столь диаметральная противоположность не могла долго сохраняться. Постепенно указанные точки зрения начали сближаться на основе взаимных компромиссов, а ярые экстремисты оказались не у дел. Судьба А. Мори была поистине трагичной. Даже на посту министра народного просвешения он не смог добиться реализации своей программы, подвергся остракизму своих же сторонников и был убит ими. Известность в то время получили два новых вождя просвещения – Юкити Фукудзава и Кэйу Накамура.

Ю. Фукудзава считал, что Япония сама обрекла себя на неравенство, отстав от других стран в области научных знаний. Поэтому он ратовал за скорейшее и массовое овладение науками. «Наука, – говорил Фукудзава, – не заключается в том, чтобы запоминать трудные иероглифы, разбираться в малопонятных старинных книгах, наслаждаться старинной поэзией, сочинять китайские стихи, т. е. заниматься бесполезной для жизни литературой» [100, с. 262]. Это – старая наука, говорил Фукудзава. Такая наука не может вывести страну на уровень других стран. Нужно, утверждал он, распространять новую науку. Что же имел в виду этот японский просветитель?

«Прежде всего – это умение писать, умение составлять деловые письма, вести счет, обращаться с весами, а в дальнейшем – и многое другое». Вот это «многое другое»: география, естествознание, экономика, этика. Фукудзава агитировал за европейскую науку. «В каждой области знаний, – подчеркивал он, – в каждой науке брать практически нужное; изучая какую-нибудь вещь, какое-нибудь дело, исследуя законы этих вещей и дел, обращать их на нужды сегодняшнего дня» [100, с. 264]. Это была, по сути дела, программа общеобразовательной школы, точнее – содержание обучения и воспитания.

Кэйу Накамура в отличие от Фукудзавы делал упор на религиозные этические доктрины. Будучи последователем Конфуция, он всячески рекламировал конфуцианство. Новое просвещение представлялось ему сплавом морали и науки, способным улучшить человеческую природу. «Они, – утверждал Накамура, – все равно, что два колеса у колесницы, два крыла у птицы. Взаимно помогая друг другу, они ведут жизнь человеческую к благу» [100, с. 270]. В основном это было этическое направление в просвещении. Оно исходило из доктрин конфуцианства, но было сильно разбавлено идеями английского философа Смайлса, работы которого «Самопомощь» и «Характер» были выпущены в 1876 году в японском переводе.

Н. И. Конрад подметил у Фукудзавы и Накамуры два весьма существенных принципа. Это принцип «независимости и самоуважения» (докурицу – дзисон), выдвинутый Фукудзавой, и принцип «самопомощи и самосовершенствования» (дзидзё-дзисю), сформулированный Накамурой [100, с. 270]. Оба принципа также внесли определенный вклад и в концепцию «образования в течение всей жизни», и в «программу формирования человека». Ими же в свое время проверялись вторгавшиеся в Японию западные педагогические идеи, например, идеи И. Ф. Гербарта, Г. Песталоцци, Дж. Дьюи.

Поскольку все трое оказали заметное влияние на развитие японской системы образования, остановимся вкратце на основных положениях названных классиков педагогики.

В первые годы после реставрации Мэйдзи было особенно заметно влияние на японскую педагогику и школу идей немецкого философа и психолога И. Ф. Гербарта (1776- 1841). В Токийском университете в то время работал профессор Е. Гаускнехт, который пропагандировал доктрину Гербарта в своих лекциях. Она, в самом общем виде, сводилась к разделению педагогического процесса на три части – управление детьми, обучение и нравственное воспитание. В Японии были горячо восприняты гербартовские ступени обучения:

1. Ясность – изучаемый объект выделяется из окружающих предметов и подвергается изучению (рассказ, показ предмета).

2. Ассоциация – объект изучения сопоставляется с другими уже знакомыми предметами (сравнение).

3. Система – усвоение понятий, установление связи между понятиями, формулирование законов (обобщение, выводы).

4. Метод – применение полученных знаний на практике (решение задач, выполнение различных работ).

И. Ф. Гербарт считал, что эти ступени должны лежать в основе структуры любого урока, курса, учебной дисциплины. Эта мысль так покорила японских педагогов, что они на время оставили ориентировку на американцев, так как те в XIX веке не могли предложить что-либо более существенное. Надо сказать, что и до сих пор следы гербартовских воззрений продолжают встречаться в методиках учителей средних школ. Многие частные руководства по обучению до сего времени тоже следуют концепции гербар-товских ступеней.

В 1882-1883 годах в Японии получили известность идеи швейцарского педагога Генриха Песталоцци (1746- 1827). После опубликования японским педагогом С. Идзава книги «Педагогика», где популяризовались методы Песта-лоции, в Японии началось движение за внедрение их в систему школьного образования. Движение получило еще больший размах после выхода в 1897 году книги «Песталоцци», написанной японским педагогом Масатаро Сава-янаги. Г. Песталоцци постепенно затмил своим авторитетом всех других западных педагогов, в том числе и Гер-барта. Особенно сильно это стало заметным после русско-японской войны, когда развитие японского капитализма резко ускорилось и общеобразовательная школа начала испытывать потребность в обновленных методиках.

Известно, что Песталоцци разработал идею начального образования, согласно которой дети в школе должны усваивать основы научных знаний, мораль и приемы труда. При этом преподавание должно все время усложняться, побуждая детей развивать свои способности и вырабатывать такие черты характера, как настойчивость, самостоятельность, терпение. Большая заслуга Песталоцци состоит в развитии принципов преподавания, особенно принципа наглядности в обучении. Посредством наглядности, учил Песталоцци, легче связать образное и логическое мышление, что обеспечивает развитие ребенка. Кроме общих дидактических положений Песталоцци разработал эффективные приемы обучения родному языку, арифметике, теометрии, географии.

Книги Песталоцци, переведенные на японский язык, становились у японских педагогов настольными. Даже когда в первое десятилетие XX века в Японию завезли идеи других, получивших большую известность в Европе педагогов, авторитет Песталоцци оставался незыблемым. В это время японцы познакомились с педагогическими сочинениями Е. Паркхерст,Г. Кершенштейнера, Е. Меймапа, У. Лая и др. Идеи этих авторов находили в Японии своих сторонников и последователей. Некоторые средние школы и университеты устраивали по этим идеям диспуты и конференции. Тем не менее Песталоцци оставался ближе и понятнее большинству японских педагогов.

Популярность Песталоцци не уменьшилась и в наши дни. В 50-60-х годах в Японии вышло несколько работ, где его идеи рассматриваются через призму задач современной японской школы. В 1959 году Киити Ивасаки выпустил книгу «Песталоцци о человеке». Японские аедаго-гические ассоциации способствовали публикации ряда переводов из сочинений Песталоцци. Популярность Песталоцци в Японии можно сравнить разве только с популярностью американского философа и педагога Джона Дьюи (1859-1952).

Известно, что Дж. Дьюи в конце XIX века выступил с рядом работ по педагогической философии, в которых он резко обрушился на формализм и догматизм школьного обучения. Написанная Дж. Дыои в 1899 году книга «Школа и общество» быстро разлетелась по многим странам. Она попала и в Японию. Наибольшую известность Дж. Дьюи принесла, конечно, опубликованная в 1916 году книга «Демократия и образование». Японские педагоги зачитывались ею. Однако многое в доктрине Дж. Дыои японцам было непонятно. Поэтому они пригласили его в Японию. Он прибыл туда в 1919 году.

Дж. Дыои прочитал в Токийском университете восемь лекций, которые были записаны и размножены. Педагогическая общественность смогла тогда получить полное представление о сущности его доктрины. Основные положения ее сводились к следующему:

1. Образование должно строиться вокруг учащегося, он – центр учебно-воспитательного процесса. Учащийся сам определяет процедуру обучения.

2. Учитель отодвигается на второй план, он призван лишь давать ученику советы.

3. Процесс обучения должен быть направлен на решение проблемных задач, зазубривание порицается.

4. Образование – это сама жизнь. Человек должен учиться на всем ее протяжении.

5. В процессе обучения должно быть обеспечено сотрудничество со сверстниками. Соперничество между учащимися допускается как исключение.

6. Человек развивается в социальной среде, поэтому «образование и демократия» неотделимы друг от друга.

Японцы стали было усваивать доктрину Дж. Дьюи, но быстро убедились, что она во многом не укладывается в их концепцию образования и даже противоречит устоявшимся социальным ценностям. Так, привыкнув к неоспоримой роли авторитета учителя, многие даже ярые сторонники Дж. Дьюи не могли принять идею о том, что учитель должен оставаться на втором плане, а ученик руководить им. Кроме того, Дж. Дьюи, как мы видели, резко выступал против зазубривания, т. е. против того самого сложившегося на Востоке стиля обучения, в рамках которого зазубриванию всегда отводилась ведущая роль. Сам Дьюи объяснял на лекциях, что его положения в основном относятся к европейской цивилизации. Так или иначе, многое в его доктрине вызывало резкую критику. Вместе с тем ряд положений совпадал с основными идеями японской философии образования. Это идеи: а) о непрерывном образовании; б) о недопущении соперничества между отдельными учащимися; в) о необходимости социального воспитания. Именно эти идеи и получили наиболее полное освещение в японской печати.

В 1945-1946 годах, в период доминирования в Японии американских взглядов на систему образования, доктрина Дж. Дьюи оказалась на авансцене. В учебных заведениях стали распространять методы обучения, которые обеспечивали полную инициативу учащихся (например, «метод проектов», заключающийся в том, что учащийся сам выбирает себе какой-либо проект, а учитель помогает ему реализовать его). Соответствующую направленность обрела и подготовка учителей и администрации учебных заведений. В 1955 году в Японии была создана педагогическая ассоциация имени Дж. Дьюи. Выпускалось много специальных статей, брошюр, монографий. Тем не менее к концу 50-х годов слава Дж. Дьюи померкла. Причина вполне понятна: его доктрина в целом все-таки слишком далека от чисто японских представлений о содержании образования. Сказалась, как признают сами японцы, и аргументированная критика доктрины советскими педагогами.

Японцы начали присматриваться к советской педагогике и школе еще с 20-х годов. Им импонировали идеи Н. К. Крупской о воспитательной работе в школе, о политехническом образовании. Однако в период разгула японской военщины передовые педагоги Японии вынуждены были хранить молчание о советском опыте. Кроме того, засилье в японских учебных заведениях западных доктрин не оставляло места для популяризации советских идей. В послевоенные годы многие японские педагоги стали все настойчивее высказывать мысль о том, что по вопросам образования у них больше общего с русскими, чем с американцами. Толчок к подлинно научному пониманию теории и практики образования в нашей стране дала опубликованная в 50-х годах книга Токумицу Ягава «Философия образования в СССР».

В 50-60-х годах вышли работы и других авторов на эту тему. Вскоре были организованы поездки советских педагогов в Японию, а японских – в Советский Союз. Наши педагоги к своему удивлению заметили, что японская и советская школы имеют много общего: классно-урочная система, обязательное посещение занятий, экзамены по прослушанным курсам, наполнение классов (40-45 учеников в классе), унификация классных групп (отсутствие дифференциации по способностям, как, например, в США), перенесение центра тяжести в учебном процессе на педагога, централизованное управление школой и т. д. Для наших педагогов довольно неожиданным явилось то обстоятельство, что в японских школах нашли отражение идеи А. В. Луначарского о гармоничном образовании личности, включающем в себя, как известно, вопросы интеллектуального и физического развития, морального воспитания, эстетического и художественного совершенствования.

В условиях капиталистической действительности и специфической социокультуры все эти идеи о работе с детьми, конечно, профильтрованы через японскую философию образования, но, так или иначе, влияние их на школу ощущается повсеместно. Тяга японских педагогов к советской теории образования выразилась и в активной оппозиции японской педагогической общественности доктринам США. Предпринятая в 70-х годах попытка правящих кругов Японии реформировать общее образование на американский манер встретила единодушный отпор всех прогрессивных сил.

Известно, что под предлогом повышения эффективности учебного процесса предлагалось вести обучение в начальной школе в зависимости от проявляемых детьми склонностей. Практически это означало бы, что примерно в 12-летнем возрасте дети должны были бы сделать выбор, определяющий их будущее. Прогрессивная общественность отмечала при этом, что в условиях подобного обучения часть учащихся заранее лишалась возможности поступления в университеты [84, с. 386]. Для многих японских педагогов, как они это сами не раз подчеркивали, наглядным примером является советская школа, которая открывает дорогу в университет для каждого учащегося.

Факты неумолимо свидетельствуют о том, что советская педагогика и школа не только привлекли к себе внимание японской педагогической общественности, но и оказали влияние на развитие японской системы образования. Мы не утверждаем, конечно, что модель советской общеобразовательной школы скопирована японцами в деталях. Это далеко не так. Из нашей теории и опыта обучения и воспитания школьников воспринято лишь то, что не противоречит устоявшейся традиции То же самое проделано и с другими моделями – французской, западногерманской, английской, американской.

Подводя итог изложенному, можно сказать, что современная система образования в Японии в методологическом отношении зиждется па укоренившихся в стране религиозно-этических доктринах, а в теоретическом – на довольно известных в мировой педагогике концепциях. Первые определяют общую стратегию народного образования в стране, а вторые дают ему тактическое оснащение. Это оснащение является довольно действенным. В принципе оно обеспечивает успешное функционирование всех звеньев подготовки квалифицированных кадров.