Да, успех всегда создает новую реальность, но сначала – новые проблемы.

(Питер Фердинанд ДРУКЕР, американский ученый-экономист, отец современного менеджмента)

Что такое маркетинг? Все слышали, но не все понимают. Проблем нет – в поисках определения открываем разные книжки. И тут некстати выясняется, что, оказывается, известно более 2000 (двух тысяч!!!) определений маркетинга.

Узнав эту новость, хочется снять шляпу, поклониться, выговорить: «Всем всего доброго» – и скромно отвалить, поскольку разобраться во всем этом невозможно. Продолжать офигевать – это запросто, а вот разобраться…

Но ведь слово-то – важное, как же без него-то?

Чтобы окончательно не сойти с ума, кидаюсь к словарю, следуя своей привычке – узнать происхождение слова: авось поможет.

Выясняется, что ставшее уже вполне даже русским слово «маркетинг» происходит от чисто английского «market» – «рынок». Хорошо. Стало хоть чуть-чуть, но понятней.

Когда речь идет о рынке, главное его с базаром не перепутать. Разница в чем? На базаре, чтобы чувствовать себя комфортно, надо криком отстаивать свои права, а рынок, чтоб тебя на нем не загрызли, необходимо изучать.

Вот маркетинг этим и занимается. Это если вкратце. А не вкратце – будьте любезны 2000 определений.

Раньше-то оно все как было? Товара мало, народу много – дефицит был товара. А нынче чего? Нынче дефицит нас, потребителей. Некоторые исследователи прям так и рубят правду-матку: мы, пишут, живем в эпоху дефицита потребителей. До того мы, понимаешь, дожили, что товаров и услуг нам могут предоставить больше, чем мы в состоянии потребить. Вот ведь оно как жизнь-то складывается!

Можете себе представить: 80 % новых предложений на потребительском рынке терпит крах. Понятно, что при такой ситуации наши с вами – потребителей то есть – потребности надо изучать. Вот тебе, пожалуйста, – маркетинг.

Маркетинг – наука, родившаяся в ХХ веке. В 1902 году первая лекция на эту всегда животрепещущую тему была прочитана в некоторых университетах США.

Мы тут отстали от цивилизованного мира чуть меньше, чем на век. Собственно, это и понятно: ведь у нас не было никакого рынка, а был лишь социалистический базар, который прекрасно обходился без этого импортного маркетинга. Хотя, если бы, например, у Никиты Сергеевича Хрущева в ЦК КПСС трудились маркетологи, не возникла бы, скажем, вся эта бодяга с кукурузой…

Среди двух тысяч определений «маркетинга» большинство так или иначе связано со словом «философия». Это, кстати, тоже в немалой степени объясняет обилие определений: когда речь идет о философии, так вот все однозначно и не скажешь, не так ли?

А вообще видите, что получается? Маркетинг – это не просто изучение рынка, а философия, рассматривающая определенные отношения между людьми.

Весьма условно – все-таки 2000 определений! – и отчасти упрощенно принцип этой философии можно сформулировать так: узнай, что необходимо другому, утоли его желания, и твоя жизнь от этого улучшится.

Весь цивилизованный мир – это рынок, ничего лучше наука экономика не изобрела. Во всяком случае – пока. Поэтому так получается, что весь мир живет по философии маркетинга.

Помните, мы с вами выясняли, что цель бизнеса – это создание потребителя и через него – обогащение? Маркетинг как бы говорит: ты можешь любить или не любить другого человека – это твое личное дело. Но помни: он всегда может стать тем самым потребителем, с помощью которого ты разбогатеешь.

Утоли потребности другого не потому, что это нравственно, а потому, что это – выгодно, – вот что такое философия маркетинга. К ней относиться можно как угодно, но она понятна и разумна. Нравится нам это или нет, но последние сто лет мир именно по этой философии и живет.

Нам, воспитанным на Достоевском, в такой философии чудится что-то нехорошее. Не берусь судить. Но лично мне кажется, что само понятие «маркетинг» возвеличивает человека. В нас, потребителях, нуждаются. Причем, нуждаются вне зависимости от наполненности наших карманов. Если в вашем лично кармане есть хотя бы три копейки на покупку – это значит, что в вас лично заинтересован производитель чего-то, что стоит три копейки. Я, конечно, не знаю, но, по-моему, такая философия является по-настоящему гуманистической.

Каждый из нас, вне зависимости от степени наполнения его кошелька, необходим на рынке. Может быть, этот вывод хоть в какой-то мере поможет всем нам изменить свою психологию: мы не просители на этом рынке, мы – те, в ком нуждаются. Все богатые люди разбогатели только потому, что мы – люди не богатые – потребляем их товары и услуги.

Очень бы хотелось, чтобы и богатые об этом помнили. Но у них с памятью вообще тяжело… Богатым даже как-то неловко вспоминать, что они таковыми были не всегда. Ну да Бог с ними…

Конечно, маркетинг как явление возник гораздо раньше, нежели маркетинг как философия. Еще не было слова «market» (в смысле рынок, а не базар), а маркетинг уже был. Много веков бродил он неназванный: слова не существовало, а явление было. Один из крупнейших специалистов мира в области маркетинга Филип Котлер вообще считает: первым маркетологом в мировой истории был змей, который сумел уговорить Еву предложить Адаму запретный плод.

Шутки шутками, но задолго до того, как маркетинг начали изучать, он уже действовал.

Например?

Пожалуйста. В 1829 году некий эмигрант приехал в Сан-Франциско. Что хочет эмигрант, приехавший в Сан-Франциско? Посетить исторические места? Не может быть. Он хочет разбогатеть. Для чего эмигрант и привез некоторый запас парусины, надеясь снабжать растущий флот парусами. Однако жизнь заставила его провести собственное маркетинговое исследование, и он довольно быстро сообразил, что паруса изготавливает масса народу, а вот брюки, которые эмигрант сшил из прочной парусины, шьет он один. К тому же быстро выяснилось, что брюки эти ужасно нравятся горнорабочим, которых в Сан-Франциско было немало. Звали эмигранта Леви Страус. Так были изобретены джинсы.

Через четыре года, в 1833 году, промышленник Гейл Борден оказался в другом месте Америки, в штате Техас. Походил он по штату, побродил и увидел, как трудно живут тут переселенцы, вынужденные перевозить огромные запасы провизии. Так были изобретены концентрированные продукты. Изобретение Бордена настолько прижилось, что за него автор даже получил премию и отправился из Америки в Лондон за наградой. Походил по Лондону, побродил и увидел тяжелую жизнь эмигрантских детей. Детям этим не хватало всего, в частности молока. Так была изобретена знаменитая нынче сгущенка.

Так вот получается, что маркетинг действовал, хотя его как бы и не было. Должны же были люди в конце концов догадаться, что маркетинг – очень важен как наука. Вот они и догадались. Изучали его, изучали полвека, а в 1952 году в маркетинге произошла революция. Не, не, не – тут все обошлось без крови и без жертв. Революция 1952-го, собственно говоря, сделала маркетинг таковым, каков он есть сейчас во всей красе. Совершила революцию фирма General Electric. Чего она сделала? Она поставила маркетинг – то есть изучение рынка – не в конец производственного цикла, а в начало.

Ощущаете ли вы революционность сделанного? Не до конца?

Объясняю. Раньше-то как рассуждали, до революции маркетинговой? Сначала сделаем товар, а потом ка-а-к начнем его продавать.

В свое время опрометчиво поступила другая знаменитая автомобильная компания «Форд»: она начала выпускать автомобили с ремнями безопасности. Хорошее, вроде, дело – безопасность пассажиров! А продажи машин стали резко падать: водители а ту пору еще не озаботились как следует своей безопасностью. Пришлось «Форду» отказаться от своей затеи до лучших времен. А если бы они до того, как начать ремни делать, провели маркетинговое исследование – конфуза бы удалось избежать.

Вот General Electric и говорит: дураки! Не «Форду» конкретно говорит, а вообще – всем, потому что – революционеры. Вы сначала выясните, нужен ваш товар или нет, а уж потом его производите. Сколько повторять вам: дефицит потребителя нонче, а не товара. Мудро, не так ли? И революционно одновременно. Редкий случай, когда мудрость и революционность совпадают.

Пока маркетинга не было, все эти Леви Страусы и Гейлы Бордены вынуждены были сами себе служить маркетологами. Ну а уж нынче маркетолог – это такая отдельно взятая профессия. Маркетолог — он чего делает? Он выясняет, что именно необходимо потребителю, чтобы производитель именно это и производил. Так работает рынок. Потребитель, гад такой, потребляет не то, что производится, а только то, что ему необходимо. Поэтому маркетолог не задает себе вопрос: «Чего мне лично охота?», у него иная проблема: «Что необходимо другим?»

Здорово, да? Представляете, если так будет поступать каждый из нас, вне зависимости от того, чем именно он занимается? Если каждый из нас вектор своего интереса повернет от реализации собственных желаний к утолению потребностей других людей – какая жизнь начнется! Вот такая философия…

Кто сказал, что я морализаторствую и нужу? Я ж мечтаю!

Нет, правда: как узнаешь, сколь преуспели в истории люди, которые замечали потребности других и научились их утолять, так сразу начинаешь мечтать: а может, действительно стоит брать с них пример? Может быть, маркетинг как философия придуман еще и для того, чтобы каждый из нас стал маркетологом своей жизни?

Рассказываю о том, как преуспели те, кто умел замечать, что необходимо другим людям.

В 1937 году в стране Америке два брата открыли придорожное кафе, примечательное разве тем, что было оно шикарным. Официантки подавали еду в фаянсовых тарелках, напитки – в стеклянных стаканах, а в толстом меню перечислялись многочисленные шикарные блюда. Сидеть бы братьям и радоваться на красоту рукотворную. Но в 1948 году они сообразили: времена меняются, все начинают спешить, и найдется масса людей, которые захотят поесть быстро и дешево. Братья выгнали официанток, сократили ассортимент, поменяли шикарную посуду на одноразовую – это, понятно, позволило значительно снизить цены. Потом они придумали технологию быстрого обслуживания, поставив целью сократить выполнение заказов до тридцати секунд.

Если кто еще не догадался, фамилия братьев была Макдональд. Они не просто изобрели знаменитый ресторан, который нынче есть практически в каждом мало-мальски крупном городе, они придумали фаст-фуд. Мы, толстячки, можем быть на них за это в обиде, диетологи и врачи могут их ненавидеть, но вот вам факт. В 2001 году американцы потратили на фаст-фуд 110 миллиардов долларов. Это больше, чем на книги, фильмы, журналы, видео и музыку вместе взятые.

Уильям Ригли-младший – король жевательной резинки – с чего начал свои королевские дела? С собственного маркетингового исследования. Впрочем, когда Ригли, продавая пекарский порошок, в качестве подарка вручал покупателям жвачку, – он ни о каком маркетинге и не думал. Однако парень, видать, был головастый и наблюдательный. Заметил, что покупатели подарок берут охотнее, чем основной товар. Тогда, наплевав на пекарский порошок, он решил жвачкой заняться всерьез. Решение это пришло к нему в 1920 году, а уже через 12 лет он рекламировал свой товар на 30 языках и ежегодно от продажи резинки получал – внимание! – 75 миллионов.

Вы, может быть, будете удивлены, но маркетинг – это то, чем в жизни занимаемся мы все. Ведь каждый из нас хочет понять, что от него надо окружающим. Вопрос в том, что он потом делает с этими знаниями. Он хочет окружающих обмануть? Или он жаждет удовлетворить их желания пусть даже из эгоистических целей, понимая, что в этом случае его собственная жизнь изменится к лучшему?

Зачем мы изучаем людей? Чтобы их использовать? Или чтобы понять их потребности, научиться их удовлетворять и тем самым стать для окружающих необходимым человеком?

Маркетинг – это философия цивилизованного мира, который мы изо всех сил нынче строим. Помоги другому, и тебе самому станет лучше – вот его принцип. Кто против? То-то же. Что мешает так жить? Или ничто не мешает? А чего ж тогда…

У японской фирмы Sony есть лозунг, который считается одним из главных принципов бизнеса: «Прежде чем начать выпускать товар, надо узнать людей». Маркетинговое правило, без сомнения. Только хочется спросить мудрых японцев: а существует ли в мире что-нибудь такое, что можно начать, не узнав предварительно людей? А? Ну вот…

А вы говорите: 2000 значений слова…

Хотя, конечно, с маркетингом этим нам еще разбираться и разбираться – все-таки совсем новое слово.

А есть еще одно – новое: менеджер.

Попробуем разобраться с ним?

Людьми легче управлять, воздействуя на их пороки, чем взывая к их добродетелям.

(Наполеон I Бонапарт, французский император)

Нельзя сказать, чтобы это был девиз менеджеров, но что-то такое, явно имеющее отношение к современным менеджерам, все-таки есть в словах Бонапарта.

Впрочем, в нашей стране менеджер – это вовсе даже не обязательно тот, кто управляет. У нас любого человека с неясными функциями называют этим красивым иностранным словом.

Кому, например, сегодня охота быть продавцом? Продавец – он на базаре. В эпоху рынка словосочетание «менеджер по продажам» звучит куда солиднее. Не так давно я попал в небольшой городок и своими глазами на магазине с удивительным названием «Мини-супермаркет» видел написанную от руки табличку: «Мини-супермаркету требуется менеджер».

Оно, конечно: если для собственного величия хочется называться менеджером – проблем нет. Если вместо таблички «продавец» повесить «менеджер по продажам» – это вовсе никак не отразится ни на чем. Вообще.

Однако ежели в экономике не будет настоящих менеджеров – тогда рынок точно превратится в базар. Потому что рыночной экономики без настоящих менеджеров не бывает. Спекуляция бывает, воровство, государственный диктат – это сколько угодно. А вот рыночной экономики – увы…

Что ж это за профессия такая, красиво звучащая?

Слово это происходит от английского «manage», что переводится просто и понятно: «управлять». То есть получается, что менеджер – это управленец? Предположим. А управленец кто такой есть? Тот, кто умеет хорошо управлять. О`кей – как говорят не здесь. Теперь остается выяснить, что значит – хорошо управлять?

Мир уже давно нашел ответы на эти вопросы. И не то, чтобы мы должны прямо-таки верить миру всегда, но прислушаться все-таки стоит. Даже если захотим спорить, все-таки хотелось бы понимать, с чем именно.

Мы как-то очень быстро забыли, что почти целый век моя Родина жила за железным занавесом, вход сквозь который был закрыт не только людям, но и идеям, казавшимся ненужными нашим руководителям. Поэтому, когда занавес рухнул и нам всем тут разрешили зарабатывать, мы были убеждены, что бизнес – это и есть умение зарабатывать. И всё. И в этом удивительном, открывшемся нам развлечении – зарабатывании денег – как-то недосуг моим согражданам было задуматься о том, что бизнес – это еще и наука, которая так и называется «теория бизнеса».

Сегодня положение меняется. Причем, к лучшему. Сегодня уже появилось немало вузов, которые учат бизнесу как науке. Но все-таки быстро преодолеть отставание примерно в один век, согласитесь, довольно затруднительно.

Жил да был такой человек Питер Фердинанд Друкер. (Мы о нем уже не раз вспоминали.) Причем, совсем недавно жил да был: умер в 2005 году, не дожив нескольких дней до своего 96-летия. Дорогой читатель-друг, говорит ли Вам о чем-нибудь звучное сие имя? Если говорит, значит, Вы всерьез интересуетесь теорией бизнеса, а если нет – ничего страшного. Дело в том, что Питер Друкер – человек, родившийся в Австрии, но большую часть жизни проживший в Америке, – классик науки управления, а наука сия у нас приживается с большим трудом. Кстати, многие утверждают, что никто не оказал такого влияния на развитие бизнеса в ХХ веке, как этот ученый, превративший менеджмент из непопулярной дисциплины в серьезную науку. Неслучайно Друкера называют «отцом современного менеджмента».

Менеджмент, считал Друкер, – это наука о человеке. Не больше, не меньше. Если менеджер знает законы экономики, но не знает законы существования людей – он неминуемо проиграет.

Менеджер – это не тот, кто продает или покупает. Не тот, кто считает деньги. И даже не тот, кто просто обслуживает клиентов. Менеджер – это человек, который отвечает за то, чтобы дело его фирмы делалось хорошо (уж извините за тавтологию).

А для этого, например, ему необходимо найти точную мотивацию для тех людей, с которыми он работает. Нам ведь нередко кажется, что люди должны работать хорошо просто потому, что они должны работать хорошо. Опыт жизни любого человека, имеющего хоть какой-то опыт, доказывает, что это не так. Почему же один коллектив работает хорошо, а другой плохо? Почему один и тот же человек в одном месте – царь и Бог, а в другом – лентяй?

Потому что когда люди работают не мотивированно, они работают плохо, а когда мотивированно – хорошо. Все-таки человек – это не робот. И если он не понимает, зачем он делает свою работу, он не может ее делать хорошо.

Что же является мотивацией, скажем, для специалиста высокого класса? Страх? Не может быть. Люди, которые трудятся из боязни быть уволенными или просто из страха перед начальством, не могут творить. Страх уничтожает любое творчество. А без творчества никакая работа специалиста высокого класса не будет сделана хорошо.

Тогда – деньги? Известный американский психолог и профессор менеджмента Фредерик Херцберг считает, что достойный уровень зарплаты – не более чем фактор гигиены. При всем естественном желании русского человека поспорить с американцем – здесь не согласиться нельзя. Деньги нужны, кто спорит? И гигиена необходима. Но она не может быть основной мотивацией жизни, согласитесь.

И страх, и деньги могут вынудить людей более-менее честно выполнять свою работу. Но они не могут заставить человека работать не на себя, а на общее дело.

В ходе многочисленных исследований, проведенных в странах, которые мы называем экономически развитыми, выяснилось: специалист высокого класса непременно должен видеть задачу, требующую решения, и быть уверенным, что задача эта чрезвычайно важна. Если такой задачи нет – он начинает работать плохо. Для серьезных специалистов важность задачи может являться главной мотивировкой.

Однажды (было это в начале прошлого века) словацкому сапожнику Томашу Бате пришла в голову мысль о том, что каждый житель Чехословакии должен иметь собственную обувь. Томаш Батя считал, что крестьяне ходят босиком не потому, что они бедны, а просто потому, что не хватает в их стране обуви. Батя собирал вокруг себя людей под идею: жители нашей родины заслужили иметь собственную обувь. Неслучайно девизом его фирмы стали слова: «Клиент – наш главный мастер». За сто лет фирма «Bata» прошла через невероятные передряги. Когда после Первой мировой войны деньги обесценились и многие предприятия разорились, Батя начал реализовывать свой товар за половину цены. Благодаря этой менеджерской идее фирма сохранилась. После Второй мировой войны (уже после гибели основателя), когда Чехословакия неожиданно стала социалистической и все предприятия были национализированы, офис фирмы переехал за границу. И сегодня фирма «Bata» – одна из крупнейших в мире компаний по торговле и производству обуви, чей оборот в 2006 году составил 3,1 миллиарда долларов! Вот как долго может работать правильная, менеджерская идея.

Умение создавать идеи – качество, важнейшее для менеджера. Идея может вытянуть любое дело. Отсутствие идеи рано или поздно приведет к тому, что дело рухнет, даже если поначалу в него вложены большие средства.

В начале ХХ века многие ученые на полном серьезе решали проблему… утилизации навоза. Им казалось, что уже к середине века появится такое количество лошадей, что города могут попросту увязнуть в навозе – с этим же надо будет что-то делать! А автомобиль? Что автомобиль? Экзотическое развлечение.

Именно в это время Вильям Дюран, не понимаемый многими, начал объединять автомобильные производства в одну корпорацию. Он увлекал людей убежденностью в том, что автомобиль – это транспорт будущего. Так был создан General Motors. (О котором мы только что рассказывали в связи с революцией в маркетинге.)

Потом Дюран понял, что в корпорацию надо включить и предприятия, производящие запасные детали и комплектующие. Созданная Дюраном система на тридцать с лишним лет обеспечила General Motors преимущество на американском рынке.

Правда, сам великий менеджер ХХ века Вильям Дюран повздорил со своими компаньонами, его выгнали из компании, отняли пенсию, и он умер практически в нищете. Это говорит только о том, что менеджер – это творец, а, как мы знаем из мировой истории, судьба творцов бывает печальна.

Благими намерениями горы не сдвинуть, это делают бульдозеры. Менеджер – не тот, кто рассуждает про то, как сдвинуть гору, но тот, кто всегда может отыскать бульдозер для решения этой задачи. Менеджер, в сущности, отвечает за всё. В это «всё» входит и организация работы. Дать своим коллегам хорошую идею – это много, это очень много. Но это еще не всё. Надо еще суметь правильно организовать их труд.

Скажем, именно менеджер должен следить за тем, чтобы у каждого служащего был один начальник. Это очень важно. Ведь еще в Древнем Риме говорили: раб, у которого два хозяина, – свободный человек. При этом хорошо бы, чтобы менеджер помнил такую незамысловатую (теоретически), но весьма трудноисполнимую (практически) истину: людьми не следует управлять, людей надо направлять, используя их лучшие качества. Только направляемый, а не управляемый человек может приносить новые идеи.

Когда мы говорим о человеке «управленец», понимаем ли мы, что речь идет не только об управлении движением капитала и продукции, но и людьми? Это основное: людьми. Причем, не только теми, с кем работает менеджер, но и потребителями. Ведь главный вопрос, который должен волновать менеджера: «Кто потребитель той продукции, которую выпускает его фирма?» Мы ведь уже помним, что иначе разбогатеть не получится.

Вопросы: «Как заработать много денег?» или «Как понравиться начальству?» – конечно, важные. Но ответы на них дело не двигают. А менеджер обязан продвигать свое дело, иначе его работа теряет смысл, и даже если на каком-то отрезке он заработает денег и сумеет понравиться начальству, – и деньги, и расположение начальства испарятся, как только станет ясно, что дело стоит на месте.

А что такое движение дела? Это увеличение количества потребителей. Деятельность менеджера должна приводить к тому, чтобы потребителей становилось все больше. Вот, собственно, и все. Это, по сути, единственный критерий его работы.

Но для этого своего потребителя надо знать. Ведь как известно, покупатель никогда не покупает вещь, он покупает удовлетворение своего желания. Значит, если хочешь быть хорошим менеджером, знай желание своих покупателей.

Менеджер – это человек, который стремится не просто управлять производством, но управлять жизнью.

Если вам не лень, можете вернуться на букву назад – потому что все, что было написано про слово «лидер», в общем, имеет отношение и к слову «менеджер». Менеджер должен любые обстоятельства использовать с пользой для своего дела. Поэтому он и ощущает себя хозяином жизни, а не ее подчиненным.

Когда понимаешь это, уже не удивляешься, что менеджер – это профессия, перевернувшая мир.

Когда нам кажется, что менеджер – это тот, кого богатый дяденька нанимает, чтобы вершить свои дела, – это правда лишь отчасти. Если богатый дяденька сам не обладает менеджерскими умениями, он быстро разорится. Любой серьезный бизнесмен не может не быть менеджером.

Можно сказать, что список «Форбса» – это список людей, обладающих талантом менеджера. Кстати, есть в этом завидном перечне и те, кто не имеет собственного дела. Например, некто Стив Балмер. Когда сосед по общежитию уговорил Стива уйти из бизнес-школы и прийти к нему на работу с окладом 50 тысяч в год, Стив согласился неохотно, но товарищ уж больно сильно уговаривал. К тому же, Стив обладал тем, что очень трудно объяснить, но без чего не может состояться ни один менеджер, – чутьем на удачу. Сегодня состояние Балмера оценивается в 15 миллиардов долларов… Да, не забыть бы: соседа по общежитию, который позвал его на работу, звали Билл Гейтс. Стив Балмер – генеральный директор Microsoft.

Удивительно, но в своей книге «О профессиональном менеджменте» Питер Друкер в качестве примера замечательного менеджера приводит… священника. Зовут его Билл Хайбелз. Этот самый Билл в неведомом нам городе Южный Баррингтон (неподалеку от Чикаго) создал церковь, которая за 15 лет стала самой большой в стране по количеству прихожан. Начал Билл с того, что ходил по домам и задавал прихожанам один вопрос: «Почему вы не ходите в храм?» После чего он создал церковь, которая отвечала потребностям прихожан: например, служба в ней проводилась не по воскресеньям, когда многие хотят побыть со своими детьми, а в среду вечером. Когда прихожане сказали, что хотели бы слушать проповеди в машине, – Хайбелз стал записывать свои слова на пленку, чтобы каждый желающий мог взять ее с собой. Когда Биллу стали жаловаться, что в проповедях часто говорится о том, что необходимо изменить свою жизнь, но не объясняется, как именно это сделать, – он стал заканчивать каждый разговор с прихожанами конкретными рекомендациями.

Получается, что менеджером может стать человек любой профессии? Скажу больше: каждый из нас, если хочет, скажем, организовать жизнь в семье, – хоть в какой-то мере должен быть менеджером. Потому что менеджер – это человек, который ставит тактические и стратегические задачи, а потом, повторим, находит бульдозер, если нужно сдвинуть горы. Кто скажет, что все эти умения не нужны в семье? Например, я убежден: многие браки распадаются потому, что в семье нет менеджера.

Если бы я мог, я бы ввел «основы менеджмента» как обязательный предмет в старших классах школы. Потому что умение организовывать производство, людей и потребителей – пригодится любому человеку. Правда, сразу возникает вопрос: а кто же будет учить?

То, что нет ответа, – полбеды. Беда в том, что и вопроса такого нет.

Или я излишне пессимистичен?

Хорошо. А на вопрос: «Есть ли у менеджеров понятие о морали?» – у вас есть оптимистичный ответ?

Подумайте сами.

А я пока предлагаю об этой самой морали поговорить.

Тот, кто еще греховен, нуждается в морали.

(Пико делла Мирандола, итальянский мыслитель эпохи Возрождения)

А кто, собственно говоря, не греховен? – хочется спросить уважаемого мыслителя. То-то же… Помните, как Христос просил кинуть в Него камень того, кто без греха? Такового не нашлось. Не может найтись. И не найдется.

И понятно почему. Ах, вам не понятно почему? Отлично. Сейчас объясню. Но не сам, а с помощью одного философа – между прочим, великого. Философ этот сказал: «Любовь к себе и все ее ответвления столь же необходимы человеку, как кровь, текущая в его жилах; те, кто желает лишить его страстей, ибо они опасны, похожи на того, кто стремится выпустить из человека всю кровь из опасения, что его может хватить удар». Кто будет спорить с самим Вольтером? Дураков нет, сама Екатерина Великая не спорила!

Вот оно ведь чего получается: любовь к себе естественна. Ну а коли так, то и страсти наши – то есть желание утолить эту самую любовь к себе – естественны также. Короче говоря, получается такой буквально всемирный кошмар: миллиарды любящих себя людей, и каждый со своими страстями! Ну и как прикажете усмирять весь этот зоопарк страстей?

Невозможное дело, если б не было морали.

Мораль – это ведь, в сущности, законы поведения, которые мы блюдем сами. Верующему человеку блюсти свою нравственность очень помогает вера, то есть ощущение того, что он живет в присутствии Господа Бога.

Вообще, казалось бы, есть десять заповедей. Соблюдай их – и вся мораль. Какие проблемы? Ну хорошо: ты веришь в другого Бога. Пожалуйста. Как ни парадоксально, моральные постулаты различных религий вовсе друг другу не противоречат.

Например, практически каждая религия утверждает, что в мире надо сеять добро и что все люди – братья. В индусских Священных писаниях написано: «Незлобивость есть высшая религия». Им вторят буддийские Священные писания: «Будем жить счастливо, без ненависти к ненавидящим нас; среди ненавидящих нас будем пребывать свободными от ненависти». А разве не об этом же говорит христианство: «Один у нас Учитель – Христос, все вы – братья». (Подробнее о том, как много общего в разных религиях, мы поговорим, даст Бог, в «Многослове-3» в главе «Религия».)

Ну какие, право слово, проблемы с моралью? Живи, как тебе заповедано Богом, – и все дела. Так нет же! Не получается. Уважение вызывает у нас тот, кто искренно хотя бы стремится жить по заповедям, а уж если кто живет – тот просто уникум… Как известно, первое, что сделал Адам в раю, – совершил аморальный поступок: ослушался Создателя. С тех пор так и повелось.

Владимир Иванович Даль утверждал, что мораль – это «правило для воли, совести человека». Хорошо. А совесть – понятие абсолютное или относительное? Не торопитесь с ответом! Потому как совесть – это понятие, соотносимое с тем временем, в котором человек живет.

Понятно? Не до конца? Привожу доходчивые примеры.

Представьте себе, что ваш сосед решил жениться на двух своих дочерях. Причем, официально. Оставим сейчас в покое уголовно-процессуальный кодекс, но, подозреваю, вы вряд ли бы хорошо думали о моральном облике соседа. Между тем, я уже рассказывал, что знаменитый египетский фараон Рамсес II был официально женат на двух своих дочерях, и в аморалке его никто не обвинял. И совесть его была ну совершенно спокойна! Но Рамсес-то этот Бог знает когда жил! Так давно, что даже годы его жизни точно не известны, так и написано: примерно 1200–1300-е годы до нашей эры. В общем, очень давно. В те годы, понятно, своя мораль была. И значит, совесть людей тревожила совсем не по тем поводам, по которым тревожит, скажем, нас сегодня.

Можно взять и куда более близкие времена. Будущая знаменитая женщина-посол Советского Союза Александра Коллонтай не пошла на похороны своего бывшего мужа Владимира Коллонтай. Хотя у них были хорошие отношения и Александра всю жизнь носила фамилию мужа. В чем причина такого не слишком морального, с моей точки зрения, поведения Александры Михайловны? Она была в ту пору слишком занята революционной борьбой, и товарищи, надо сказать, эту ее нравственную позицию поддерживали и вполне одобряли.

Подавляющее большинство людей строят свое понимание морали, ориентируясь не на Божьи заповеди, а на законы своего времени.

Печально, но факт: на протяжении всей мировой истории законодателями моды в морали были политики, а не священники. Впрочем, что люди выбирают в качестве учителей морали политиков, а не пророков тоже характеризует состояние человеческой морали на протяжении веков, не так ли?

Довольно давно я брал интервью у политика и философа, мудрейшего, надо сказать, человека Александра Николаевича Яковлева. Я на всю жизнь запомнил то, что рассказал мне Александр Николаевич о своей маме. Она была, как принято писать, «простая русская женщина» (хотя лично я простых женщин не встречал никогда). Так вот она любой поступок оценивала с одной-единственной точки зрения: хорошо – не хорошо. Например, когда ей сказали: «Крестить сына не надо, могут быть неприятности». Она ответила: «Не крестить – не хорошо». Когда маленький Саша ленился, она говорила: «Работать хорошо, не работать – не хорошо». У нее была своя мораль, которую она постаралась передать детям.

Так вот все просто. Но нам, жителям XXI века, не до этой простоты. Мы здорово научились оправдывать свои аморальные поступки!

Великий Дмитрий Сергеевич Лихачев заметил, что мораль – единственная власть, сила которой не только не лишает человека свободы, но и гарантирует ее. Замечательные, мудрые слова! Думаю, что с ними согласились бы и Ленин, и Сталин, и Робеспьер, и Гитлер. Ведь каждый из этих тиранов считал себя вполне моральным, а что людей пришлось поубивать немерено – так это время жесткое виновато. История человечества приучила нас к тому, что моральные законы диктует общество. И вот, что оно диктует, – то и правильно.

Время – автор морали. Например, Робеспьер утверждал: «Террор есть не что иное, как быстрая, строгая и непреклонная справедливость; тем самым он является проявлением добродетели». Нормально? Террор = справедливости. Террор = добродетели. Очень, к слову сказать, живучий принцип, на нем потом ни одна революция, с позволения сказать, созидалась: что нужно для сегодняшнего дела, то и справедливо, и морально. Возражения есть? На виселицу тех, кто возражает. А чтобы лучше запомнили новую революционную мораль, несколько десятков человек (сотен, тысяч, миллионов) – надо уничтожить заодно. Оставшиеся будут жить да поживать в царстве морали и справедливости. Возражения есть? Нет, конечно, возражений. Вот и чудненько.

Однако не только во время революций, но всегда поиски ответа на вопрос «Что есть хорошо и что есть плохо?» мы сами радостно перекладываем на плечи государства. Нам почему-то кажется, что за нашей моралью государство проследит лучше, чем мы сами.

Нам удобно жить, когда мораль превращается в закон. С самим собой, с Богом – это ж еще надо разбираться. И сам себе не прикажешь, да и Бог не прикажет, а что до Суда, Его, Божьего – так он еще когда будет?

А вот с государством – нет проблем. Ведь не только мы всегда у государства под рукой, но и оно у нас – тоже. И приказывает оно всегда с удовольствием. Вот скажет государство: «Так-то и так-то – хорошо, сяк-то и сяк-то – плохо». А мы привычно ответим: есть! И так станем жить, как оно скажет.

Куда девается вода, когда превращается в лед? Исчезает. Куда девается день, когда он превращается в ночь? Исчезает? Куда девается мораль, когда она превращается в закон? Исчезает. Закон – это всеобщее правило, и ему плевать на то, морально оно или нет.

Молодые уже не помнят, а люди моего поколения вряд ли забудут, что был у нас в стране документ, который назывался «Моральный кодекс строителя коммунизма». Принят он был не где-нибудь, а на съезде партии – высшем органе нашей страны. (Для любителей статистики сообщу, что случилось сие событие в 1961 году на XXII съезде.)

Христианам, как известно, для ответа на вопрос «Что такое хорошо и что такое плохо?» хватило 10 заповедей. Коммунисты подошли к делу «серьезней»: заповедей было аж 12. Какое же главное моральное правило жизни, по мнению коммунистов? Заповедь № 1 гласит: «Преданность делу коммунизма, любовь к социалистической Родине, к странам социализма». Вот ведь как дело повернулось: предан делу коммунизма – моральный человек, не предан – сволочь и гад. Если любовь – то к социалистической Родине. Если свобода – то народов. Что до личной любви и личной свободы – так это к делу построения коммунизма никакого отношения не имеет.

«Моральный кодекс строителя коммунизма» – это был такой закон, в котором провозглашалось, в сущности, следующее: все, что нужно обществу, – то и морально. Другими словами: не напрягайся, человек, – общество за тебя решит, что хорошо, что плохо. Твое дело – выполнять, и будешь ты соответствовать моральному кодексу строителя будущей счастливой жизни.

Впрочем, желание, чтобы государство выработало некие нравственные правила поведения, гложет не только нашу, еще во многом атеистическую страну. В США в 1958 году впервые был принят Кодекс этики правительственной службы, в котором, в частности, человеку вменяется в обязанности «поддерживать конституцию, законы и постановления Соединенных Штатов и всех органов власти и никогда не поддерживать тех, кто уклоняется от их исполнения». С коррупцией, само собой, велено бороться. Работать хорошо, ну и так далее. То есть все то, что человек – казалось бы – должен делать естественно, что должно быть для него нормально, становится законом. Следить за нормальным поведением человека теперь будет государство.

В 1990 году был подписан указ президента США «Принципы этики поведения должностных лиц и служащих госаппарата». В нем тоже много правильных слов про моральное и нравственное поведение, – то есть про естественное и нормальное. Нельзя использовать работу для личной выгоды, надо быть лояльным конституции, взяток не брать, про случаи коррупции докладывать и так далее.

Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев тоже подписал указ, который говорит государственным служащим всякие морально-нравственные «ни-ни». Называется указ «О Кодексе чести государственных служащих Республики Казахстан». Первый пункт звучит так: «В своей деятельности государственные служащие должны быть привержены политике Президента Республики Казахстан и последовательно проводить ее в жизнь…»

Кто бы спорил? Если тебе государство платит деньги – ему и служи. Простые, казалось бы, очевидные правила нормального поведения нормального человека закрепляются законодательно! Это что значит? Значит, государство признает: если оно не будет следить за моралью человека – человек черт-те что начнет творить! Вывод, конечно, печальный, но, с другой стороны, оспорить его невозможно.

На самом деле, все документы, в которых государство берет на себя обязанность следить за моралью человека, – свидетельства того, что в вопросах морали мы, человечество, находимся в глубокой… дыре. Чтобы не совершать аморальных поступков, нам обязательно нужен соглядатай с хлыстом, который и будет нас от этих самых поступков отгонять. И самое печальное в том, что в деле этом, моральном, мы государству верим больше, чем себе.

И тут я вспомнил о брачном договоре, который становится все более популярным у нас в стране. И опять же – я не то, чтобы против него. Между прочим, первые брачные договоры заключались еще в Древней Греции и не менее Древнем Риме, так что – глупо выступать против чего-то, что существует на протяжении стольких веков. Просто я, по привычке, хочу понять суть этого самого договора. А она в чем, суть эта?

Вот мы – двое влюбленных – решаем пожениться. И я, мужчина, говорю женщине: «Вообще-то я знаю, что, если мы с тобой, не дай Бог, разведемся, – квартиру и все, что мы там еще приобретем, – я должен буду оставить тебе. Просто потому, что я – мужчина. Но черт его знает, что со мной приключится. Поэтому давай на всякий случай подключим к нашим отношениям государство – пусть оно будет гарантом моего морального поведения». После чего влюбленные целуются страстно и идут к нотариусу, чтобы государство гарантировало им их собственное нравственное поведение. И опять же – кто скажет, что наши влюбленные ведут себя неверно? Все правильно, логично и с прицелом на будущее.

Вот ведь какая получается история с этой самой моралью. Человеку недостаточно принимать какие-то моральные обязательства перед самим собой или перед своими близкими. Человеку недостаточно принимать какие-то моральные обязательства перед Богом – ведь с Богом верующий человек все равно, в сущности, остается один на один, как бы без свидетелей. А если нет свидетелей, то можно и обмануть…

А государство – это институт. Серьезный институт с печатями, чиновниками и бумагами. Пусть и выступает гарантом моей морали.

Государство и радо. Будьте любезны – моральный кодекс строителя коммунизма. Или еще кодекс какой. Выучить наизусть! И живите… Ты, может, сам и не догадываешься, что воровать не надо, – так тебе кодекс подскажет. Ты, может, не в курсе, что раз государство взяло тебя на службу – надо ему служить. Так вот тебе, пожалуйста, закон.

Заботу о своем моральном облике мы поручаем государству. Когда сегодня мать пытается отнять ребенка у отца, а отец – у матери, заступником выступает государство. Вообще, когда невозможно самим решить семейные проблемы, остается идти к государству – куда ж еще? Когда все моральные законы во взаимоотношении людей нарушены – люди идут туда, где есть печати, адвокаты и суды. Когда моральные проблемы запущены до такой степени, что превращаются в административные, а то и в уголовные правонарушения, – кто должен во всем этом разбираться, а?

Как же это так получилось, что государство стало для всех нас, жителей Земли, – последним бастионом морали? Повторю еще раз, от удивления, наверное: не мы сами, не наши друзья и даже не Церковь – государство? Но разве оно само по себе морально? Можем ли мы сказать, что государственные служащие, политики – есть эталон морали? А? Не надо улыбаться, я подчеркиваю: это вопрос, а не ответ.

Вот ведь был такой политик Чарльз Колсон… Он, в принципе, и сейчас, если не ошибаюсь, жив, только уже не политик, а, скорей, христианский проповедник. Колсон этот, являясь советником бывшего президента Ричарда Никсона, разумеется, оказался вовлеченным в Уотергейт. Помните еще, что это такое? Ну, это когда выяснилось, что Никсон подглядывал и подслушивал за своими политическими оппонентами. Колсон ему в этом – не совсем, прямо скажем, моральном поступке – помогал, за что и загремел на семь месяцев в тюрьму. Где вдруг переосмыслил все свои взгляды и стал до такой степени моральным, что начал в своих книгах заниматься проповедованием христианской морали. Колсон решил соединить мораль и политику. Теоретически. Ну, поскольку на практике не вышло, так хоть теоретически…

Случай хоть и реальный, но, честно скажем, редчайший. Мы все – и политики, и те, на кого их, политиков, деятельность рассчитана, очень хорошо понимаем: мораль – одно, политика – другое.

Никколо Макиавелли даже настаивал на том, что в политике не только допустимо, но часто и необходимо преступать законы морали во имя великих целей. Надо сказать, что все политики всех времен – чудесные ученики Макиавелли. А мы – не то чтобы ученики этих политиков, мы их как бы подчиненные. Во всем. И в делах морали тоже.

Когда мы говорим, что время – автор морали, мы прекрасно понимаем, что время это реализуется в деяниях государства.

В 1998 году по американскому телевидению в прямом эфире было показано, как человек, узнав о том, что он болен СПИДом, кончает жизнь самоубийством: он выстрелил себе в голову. Эту ужасную сцену снимали с вертолетов. Рейтинг передачи был сумасшедший!

Это все что значит? Люди, узнав, что человек хочет застрелиться, сели в вертолеты, взяли камеры и сделали из самоубийства – шоу. И у шоу действительно был огромный рейтинг. И люди ругали государство, которое это допустило. Как у нас в стране ругают те телепрограммы, которые представляются людям безнравственными.

Казалось бы, как все просто: кажется тебя передача не моральной – не смотри! Так нет же, опять-таки надо, чтобы государство решило за зрителя, что морально, а что нет. Привычка у нас уже такая, которая, как известно, вторая натура.

В начале 90-х в тех же Штатах семнадцатилетнего Деметрика Джеймса Уолкера приговорили к пожизненному заключению за то, что убил шестнадцатилетнего юношу, которого практически не знал. Джеймсу очень хотелось иметь кроссовки фирмы Nike, а 125 долларов на них у него не было. После этого случая пресса начала активно писать о падении нравов в США…

И не сказать, конечно, что пресса была так уж не права. Но тут вот какое дело… Мне кажется, что во всех странах мира люди с огромной радостью (чтобы не сказать с восторгом) изобличают всеобщее падение нравов и с ужасной неохотой рассуждают о собственной морали.

Когда я писал эту главу, в «Новостях» передали сообщение о том, что в центре Москвы одна машина подрезала другую. Из «обиженного» автомобиля вышли обиженные люди и из травматического оружия расстреляли обидчика. После чего уехали. Объявлен план «перехват», который, как водится, никого не перехватил. Расстрелянный водитель доставлен в больницу.

На вопрос «Зачем быть моральным?» в обществе, где человека могут убить за кроссовки или за ошибку на дороге, – каждый находит ответ сам. Всякий общий, всеобщий ответ будет риторикой.

Однако в любом случае, мне кажется, неплохо бы помнить: за собственную мораль, а в конечном счете, за состояние собственной души – отвечаешь только ты. Перед самим собой, перед Богом, перед близкими – лично ты. Ни на время, ни на государство, ни на нравы списать ничего не получится. Хотя и хочется это сделать. Хотя все вокруг трендят, что так делать не только правильно, не только естественно, но вообще нет иного выхода, как с волками выть по-волчьи.

Отвечать на вопрос «Что такое хорошо и что такое плохо?» – человеку надо самому. Это личный выбор. И пенять не на кого. Ни на этом свете, ни на Том…

Как ни парадоксально это, быть может, для кого-то прозвучит, но та самая естественная любовь к себе, о которой мы говорили в начале главы, подразумевает и то, что человек соблюдает законы морали. Тот, кто их не соблюдает – мучается. Или перестает быть человеком.

Впрочем, если ты соблюдаешь мораль, не будет тебе за это никаких наград. Ведь быть моральным надо не для того, чтобы тебя за это наградили, а просто потому, что ты – человек.

Кстати, о наградах. С них-то и начинается следующая буква.