Выйдя из школы тринадцати лет и окончив, таким образом, курс наук, я, говоря по правде, не вынес оттуда ничего такого, что представляет сейчас для меня хоть какую-то цену.

(Мишель МОНТЕНЬ, французский философ)

Что, собственно, значит это слово «образование»? Напряглись и поняли (а кто читал первый «Многоcлов» – вспомнили): образование – значит возникновение. Партии или, например, ураганного ветра. Язва еще, увы, может образоваться, не дай Бог. А может образоваться, скажем, дружба или даже – с кем не бывает?! – любовь.

А может образоваться человек. Возникнуть. Про такое образование, в результате которого возникает, появляется и – простите за тавтологию – образуется новый человек, – говорить интересно. Про такое образование, когда ребенка заставляют зубрить тексты, а потом долго спорят, как бы получше оценить результаты зубрежки, – говорить скучно.

То, что образование – дело важное, признают все и во все времена. Самые умные люди мира убедительно доказывали, что без него буквально кранты. Вот, например, Теодор Рузвельт – человек безусловно умный. Так вот он, по-моему, очень доходчиво объяснил, как важно правильное обучение: «Человек, никогда не посещавший школы, способен стянуть что-либо из товарного вагона. Получив же университетское образование, он может украсть целую железную дорогу».

Впрочем, шутки – в сторону. В деле образования – возникновения – человека решающую роль играют семья и школа. Про семью поговорим в свой черед, сейчас – про школу.

Привычно начнем с происхождения. Знакомое каждому (в основном – до боли) слово «школа» происходит от греческого «schole». Читается практически так же, а смысл имеет ну совсем иной. Это самое греческое «schole» означало «свободное время, досуг, праздность». Нормально – да? Синоним школы – досуг. Ха-ха-ха – три раза! Вот ведь как парадоксально изменился смысл слова со времен Древней Греции!

С происхождением слова «педагогика» все куда логичней. «Педагогика» в переводе все с того же греческого означает «детовождение». Это правильно, мудро, понятно. Приходит, значит, педагог и ведет детей туда, где, как ему кажется, и находится светлое будущее.

На Руси не сразу догадались, что к светлому будущему детей лучше вести не поодиночке, а скопом. Но уже в конце Х века Владимир Красно Солнышко открыл первую на Руси государственную школу, в которую «водили» аж 300 детей. Надо сказать, что идея государственной школы прижилась не сразу и не вдруг. В источниках того времени говорится: «Послал он (Владимир. – А. М.) собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное. Матери же детей этих плакали о них; ибо не утвердились они еще в вере и плакали о них, как о мертвых».

Вообще картина вырисовывается жутковатая: мало того, что надо принимать неясную до поры веру, так еще и детей отнимают, дабы их этой самой вере учить. Так что приходится признать, что учение на Руси начиналось не только не просто, а даже довольно-таки трагически.

Издревле воспитание было довольно жестоким делом. В XVI веке на Руси распространялись «Воспитательные стихи». Одно из них прям так однозначно и называлось «Похвала розге»:

Розга разум во главу детям погоняет.
Учит молитве и злых убо всех стрезает.
Розга родителям послушны дети творит,
Розга божественного писания учит…
…Благослови, Боже, оные леса,
Я же розга родят на долгие времяна!

Не хочется, конечно, признавать, что в фундаменте российского образования лежит розга. Обидно это как-то.

Поэтому лучше будем считать, что в фундаменте нашего образования лежат воистину мудрые слова Владимира Мономаха. Как-то все-таки солидней и, главное, приятней, нежели розги. Если открыть знаменитое «Поучение» Владимира Мономаха, написанное аж в 1117 году, то без особого затруднения можно найти там слова о том, каким должен быть человек: «Есть и пить без шума великого; при старых молчать; премудрых слушать; старшим покоряться, с равными и младшими любовь иметь; без лукавства беседуя, а побольше разуметь; не свирепствовать словом; не хулить в беседе; не смеяться много; стыдиться старших; с нелепыми женщинами не беседовать; глаза держать книзу, а душу ввысь; избегать суеты; не уклоняться учить увлекающихся властью; ни во что не ставить всеобщий почет. Если кто из вас может другим принести пользу, от Бога на воздаяние пусть надеется и вечных благ насладится».

Господи, как же просто! Я бы эти слова в каждой школе повесил и при всей моей нелюбви к зубрежке заставлял бы учеников их выучить. И повторять регулярно. Представляете, если бы наши дети сознательно шли к тому образу человека, о котором писал Мономах, какая бы у нас уже была расчудесная жизнь!

Итак, фундамент у нашего образования замечательный. С самим образованием – сложней…

Вот, к примеру, существует такая наука – физика. И практика есть такая – физика. И в химии точно такая же бодяга: вот вам, пожалуйста, наука, а вот, изволите ли видеть, – практика. Так и повелось: наука диктует практике, чего надо делать. Вот буквально: если науку физику не знать, то никакой практики в физике осуществить невозможно. Правильно? Просто до такой степени правильно, что даже скучно.

Теперь вопрос: существует ли такая наука под названием «педагогика»? Вот это самое «детовождение» – оно как наука имеет место? И эта самая педагогическая наука руководит ли педагогической практикой? Или в деле образования наука – сама по себе, отдельно живет в хороших книжках, а практика – сама по себе, и руководят этой практикой вовсе даже не труды великих педагогов прошлого, а министерство образования? Мало ли что там Мономах говорил? Это одно. А вот то, что скажут на совещании в министерстве, – вот это и есть руководство к действию. Так что ли? Или не так?

Одним из величайших авторитетов в педагогической науке является безусловно Иоганн Генрих Песталоцци. Между прочим, еще Александр I так проникся его идеями, что наградил Иоганна Генриха орденом Владимира и пожаловал аж пять тысяч рублей на издание первого многотомного собрания его сочинений. Надеялся, видать, император, что ум Песталоцци поможет образованию в России. Вот и я тоже хочу на это надеяться.

Так вот Песталоцци считал: важнейшая цель воспитания – развитие природных способностей человека. Вот что, например, писал великий Иоганн Генрих: «Вниманию детей не следует предлагать ничего отдаленного, ничего незнакомого, ничего такого, что не находилось бы в постоянном и длительном соприкосновении с их бытием и деятельностью. Наоборот, в первую очередь до их сознания нужно доводить близкое, современное, ежедневно и ежечасно на них влияющее; нужно также заставлять их осознать собственные задатки и способности, поскольку это стимулирует их развитие. Необходимо безусловно добиваться природосообразности развития душевных сил детей».

Много ли учителей (не только в нашей стране) знают эти слова? Вот вопрос. Причем, не главный. Главный: много ли педагогов используют их как руководство к действию? Песталоцци в педагогике – он так же, как… ну, не знаю… Ньютон в физике или Менделеев в химии. Может ли современный ученый работать, не используя открытия Ньютона или Менделеева? А педагог, не используя открытий Песталоцци, получается, что вроде как запросто?

И снова возникает очередной вопрос: существует ли такая наука «педагогика», которая ведет педагогическую практику, или учителя все как-то больше без нее обходятся?

Что вы говорите? Ах, вы говорите, что физика и химия – точные науки, а педагогика – нет. Что в физике и химии есть определенные законы, а в педагогике, вроде как нет? Почему, собственно? Разве слова Песталоцци не современны? И сколько у него еще таких, абсолютно сегодняшних мыслей?

А то, что система образования должна не просто учить, а вот именно образовывать людей, – это разве не закон?

В чем вообще смысл учебы? Разве в том, чтобы вбить в голову ученику как можно больше всякого рода информации? Или все-таки смысл учебы в том, чтобы научить человека учиться? То есть показать ему, если угодно, убедить его в том, что получение знаний – дело замечательное и чудесное.

Если человек выходит из школы, ненавидя сам процесс образования, значит, школа образовала кого-то не того.

Педагогическая наука – как и любая иная – в течение веков совершала открытия. Эти открытия были направлены именно на то, чтобы процесс обучения был бы ученику интересен. Эти открытия могли бы помочь учителям сделать так, чтобы ребенок научился учиться. Эти открытия вообще-то делались не для того, чтобы их печатать в книжках, а для того, чтобы учитель использовал их в своей повседневной практике. Эти открытия, наконец, необходимы современному педагогу просто потому, что это – открытия.

Если система образования не прививает детям любовь к самому процессу получения знаний, если она направлена на то, чтобы ребенок получал хорошие отметки (не знания, замечу, а отметки), то она образует совсем не тех людей, которым нам бы хотелось доверить строительство будущего своей страны.

В ходе социологического опроса Левада-Центра нашим гражданам был задан вопрос: «Удовлетворены ли вы системой образования в России?» 25 % сказали: «Да», 22 % – «Ни да, ни нет» и 48 % (почти половина!) крикнули: «Нет!»

Когда каждый второй житель страны не удовлетворен тем, какое образование получают его дети, – это означает, что каждый второй житель этой страны в будущее смотрит с тревогой.

Мы живем в мире, где правит формат. Все очень жестко отформатировано. Мы привыкли к тому, что есть глянцевые журналы, а есть умные. Есть такие радиостанции, есть сякие. Знаю по себе, что, если человек делает сразу несколько дел, – обществу недосуг разбираться в них, оно требует, чтобы четко сказали: кто ты по профессии таков?

Не знаю, как во всем мире (подозреваю, что по-разному), однако в нашей школе существует два неизменных формата: учитель и ученик. Ученик – это такой формат. Умный ли – глупый, интересующийся математикой или обожающий литературу, активный или пассивный – это все никого не волнует. Такой вот неизменный, неделимый формат: ученик. И учитель – тоже формат прочный, как кирпич. Учитель тоже не бывает умным или глупым, интересным или нет. То есть в реальности, конечно, педагоги и ученики – разные, но это ровно никак ни на чем не отражается. И умный ученик должен точно так же относиться к глупому учителю, как глупый ученик – к умному учителю.

Школа – это не место, где живут живые люди. В школе живут форматы. Два формата: ведущий и ведомый. Если школа – хорошая, она это форматирование преодолевает. При желании. Но этому ничто не способствует.

Крепостное право, отмененное у нас в стране аж в 18 61 году, в школе, по сути, осталось. Ученик – самое бесправное существо в нашей стране. Если ты нравишься учителю – у тебя хорошие оценки, если не нравишься – плохие. Школа не помогает ощутить радость получения знаний, главный урок, который дает сегодняшняя школа, – урок подобострастия. Ученик очень хорошо (даже слишком хорошо) понимает: хочешь получать пятерки – добейся расположения учителя. Не любит тебя учитель, так будь ты хоть семи пядей во лбу – не видать тебе хороших оценок. Наша школа если и образовывает какого-то человека, то вот именно – конъюнктурщика. И это, на мой взгляд, самая главная проблема современной системы школьного образования.

А что, нет хороших школ и хороших учителей? Есть. Даже, думаю, существуют такие педагоги, кто делает серьезные педагогические открытия, которые с успехом применяются в их школах и, может быть, даже в школах, где работают их друзья и знакомые.

Я про систему говорю. Про общую такую систему весьма, увы, среднего образования. Хочется даже пофантазировать, что в этой самой системе можно поменять. Пофантазировать ведь не вредно, правда?

Почему бы, например, не сделать так, чтобы в младших классах – родители, а в средних – сами ученики выставляли своим учителям оценки? (Кстати, эта практика есть в некоторых западных странах.) И от этой оценки должен зависеть заработок педагога. Кто сказал: учителями-отличниками будут те, кто больше разрешает своим ученикам? Не соглашусь категорически! Что ж мы своих детей держим за ленивых идиотов? Современная молодежь, доложу я вам, весьма и весьма прагматична, и учителями-отличниками (то есть людьми с высокой зарплатой) будут те педагоги, которые дают нужные знания и делают это интересно.

Или, например, так решительно взять бы, да и отменить (желательно немедленно) оценку по поведению. Что за бред, ей-Богу! Представьте себе, что ваш начальник оценивает не то, как вы работаете, а то, как вы себя ведете. У вас не возникнет желания либо дать начальнику в лоб, либо уволиться (что, в сущности, одно и то же)?

А кроме того, дети должны шалить. Они так устроены. На стене Софийского собора в Новгороде выявлена надпись, сделанная, судя по всему, ребенком еще в XII веке: «Якиме стоя усне, а рта и о камень не ростепе» – так неведомый юный житель XII (!!!) века издевался над уснувшим во время службы прихожанином. Двойку этому ребенку XII века за поведение поставить? А я так скажу: либо прихожанин сильно устал, либо служба, уж извините, скучно велась. Если ученик крутится-вертится на уроке, виноват чаще всего учитель: не заинтересовал. Ребенок хорошо себя ведет не когда боится двойки, а когда ему интересно.

Теоретически ребенок должен получить в школе некие знания, а потом идти с ними в институт, продолжать образование. На практике – все не так. Тот же Левада-Центр задал нашим гражданам еще один вопрос: «Что сейчас более всего необходимо для поступления в вуз?» «Знания!» – робко прошептали 17 %. «Деньги!» – заорали аж 67 %!

Вообще-то получение знаний всегда стоило денег – в этом нет ничего особенного. Еще в XII веке Смоленский князь Роман Ростиславович решил «к учению младых людей понуждать», для чего «учителей греков и латинистов своею казною содержал». Чем дело кончилось? На незамысловатый вопрос отвечает современник князя: «Так он на оное (учение. – А. М.) имение свое истосчил, что на погребение его принуждены были смоляне сребро и куны (это деньги такие, о чем мы в главе «Деньги» говорили. – А. М.) давать по изволению каждого». Представляете, как потратился князь, чтобы «младым людям» знания дать?

Только, боюсь, мои современники имеют в виду не те деньги, которые, скажем, надо потратить на подготовку к поступлению в вуз, а элементарные взятки, которые, по их мнению, более широко и, главное, надежно, нежели знания, открывают двери в институт.

Для чего надо образовывать людей? Не для того ж, ей-Богу, чтобы они железные дороги воровали?

Система образования создает людей, которые будут строить будущее. Каких людей сегодня создадим, такое будущее у нас завтра и образуется.

Понимаю, что в этой главе я, может быть, излишне много говорил именно о нашей, российской, системе образования. Но уж больно вопрос больной. Нам бы понять: образование – это фундамент абсолютно всего того, что мы строим.

Именно поэтому про образование люди всегда, во все времена говорили как про самое главное, самое важное.

Такая уж это тема – вечная и актуальная одновременно.

А теперь – перейдем к новой букве и поговорим про явление абсолютно новое: паблик рилейшнз, или сокращенно – PR. Еще недавно и слова-то такого не знали, а теперь – пожалуйста – есть о чем поспорить.

Приступим?

См. главу «Гражданское общество».