У кого есть цель в жизни и хорошая жена – у того есть всё.

(Георг Вильгельм Фридрих ГЕГЕЛЬ, немецкий философ)

Как про семью начнешь думать да книжки разные читать, так сразу к неутешительному выводу приходишь: может, браки, конечно, и совершаются на небесах, но разрушаются они, безусловно, на Земле.

Впрочем, это смотря какие браки мы в виду имеем. Если нынешние – то еще туда-сюда. А начиналось все совсем даже не комильфо. Ну, это ежели с самого начала смотреть, с первобытного буквально строя.

Не знаю, как там было с любовью в первобытном этом самом строе, но с семьей, с семейными, так сказать, ценностями – была явная напряженка: расцветала такая свобода половых отношений – никакой современной Голландии и не снилась! Кто мать ребенка, было, конечно, известно, а вот кто отец – ни один житель первобытного строя догадаться не мог, да и не хотел.

Увы, приходится признать, что семья начиналась с эдакого первобытного разврата. Правда, прежде чем кидать первобытный камень в первобытных предков, отметим, что это они с нашей точки зрения развратничали. А со своей – жили вполне нормально. Что, кстати, еще раз доказывает: нравственность – понятие относительное.

Постепенно их нравственность начала приближаться к нашей. Но постепенно. Для начала запретили любовь (в низменно-похотливом смысле этого великого слова) между родителями и детьми. То есть мама с сыном или папа с дочкой – ни-ни. Правда, поначалу брату с сестрой разрешалось делать все, даже самое неприличное, но потом и это отменилось: браки внутри одного рода стали невозможны, что явило собой огромный шаг от первобытной безнравственной нравственности к нынешней, которую мы считаем очень-очень нравственной.

После эпохи безумного разврата началось время «групповухи»: группа женщин одного рода и мужиков другого образовывали, с позволения сказать, семью. Так вот нагло и грубо все вместе и жили.

Потом, очень-очень постепенно, на протяжении веков число людей в группах сокращалось, сокращалось, пока не достигло одного мужика из одного племени и одной женщины – из другого.

Это, что называется, «история семьи в кратком изложении». Краткое изложение всегда немного поверхностно и вульгарно. Но в целом, если верить ученым, все именно так и было.

Как только их стало двое, началась, естественно, любовь (уже в нашем, современном, понимании этого слова, а не – в противном безнравственно-первобытном), результатом которой и стала семья. То есть так получается, что пока расцветали разврат и групповуха – семьи не было, а как любовь появилась, вместе с ней и семья возникла: мужчина и женщина стали объединяться для того, чтобы вести совместное хозяйство.

Вот это вот самое «вести совместное хозяйство» до сих пор является признаком семьи. Если, не приведи Господи, вы будете когда разводиться, то судья прям так и спросит: «Совместное хозяйство вели? Ах, вели… Значит, была семья и все нажитое – пополам». А если совместное хозяйство не вели – значит, брак был фиктивным. Ай-ай-яй.

Казалось бы, семья – простое дело: влюбились, женились, начали вести совместное хозяйство, родили детей… Уинстон Черчилль и заявил – иронично, но мудро (он нередко так делал): «С чего начинается семья? С того, что молодой человек влюбляется в девушку, – другой способ пока еще не изобретен».

Но эта простота многих раздражала, и тогда всякие мыслители начинали придумывать разные теории, как бы так семью получше использовать.

Вот, например, Платон. Гений, безо всякого сомнения. А чего удумал? Он считал, что образцовое государство – это подобие военного лагеря, в котором все жены должны быть общими, и все дети должны быть общими, и никакой отец чтобы не знал, где его ребенок, а ребенок – где его отец. То есть как в первобытном строе практически.

Кампанелла – тоже явно был не дурак. А вот ведь до чего дошел человек… Деторождение, считал на полном серьезе великий утопист, – не личное дело каждого, а общественное. Поэтому, настаивал Кампанелла, врачи должны заниматься тем, чтобы подбирать конкретные пары. Обязательно при этом красивые статные женщины пусть соединяются с такими же красавцами, чтобы дети рождались как на подбор. А которые не красивые, тем – куда? Есть ответ у Кампанеллы. Полные дамы должны зачинать детей с худыми мужиками, худые – с полными. Для уравновешивания. А если кто в кого влюбится, не приведи Господи? Стихи там писать, подарки дарить, ухаживать всяко – это, пожалуйста. Но интим не предлагать без разрешения врача. Вот такая любовь предполагалась не где-нибудь, а в Городе солнца! Правда, как мы уже говорили, Кампанелла произведение свое в тюрьме сочинял, да еще и после допросов… Так что и не такое могло в голову прийти.

Бывало, что эти теоретические идеи настойчиво предлагали внедрить, что называется, в жизнь. Например, знаменитая революционерка, а впоследствии дипломат Александра Коллонтай (та самая, кстати, что не пошла хоронить собственного мужа, о чем я рассказывал) с большевистской прямотой заявляла, что не надо выделять брачную пару в обособленную ячейку, не отвечает это интересам коммунизма, как-то всем вместе надо, сообща. А то что ж получается? Вся остальная жизнь, значит, сообща да под общим началом, а потом – все по своим семьям да по своим клетушкам? Нехорошо…

Но это, конечно, случай исключительный. В общем, как-то все устаканилось: муж, жена, дети… Практически по «Домострою». В «Домострое» как написано? Жена нужна для того, чтобы создать своему мужу прекрасную жизнь. Всё. Вопросы есть? Вопросов нет.

Проблемы возникали чисто организационные. Например, как жениться да как развестись.

Не всем удавалось просто так взять, да и завести себе жену, которая начнет мужу прекрасную жизнь создавать. Вот, скажем, когда у Ивана Грозного умерли две жены, он повелел привести с разных концов России – внимание! – две тысячи невест. Несколько месяцев знакомился, рассматривал. Отбор происходил по олимпийской системе с выбываниями: сначала остались 24 претендентки, затем – 12, и наконец выбрал невесту для себя, а заодно – и для сына Ивана. Правда, невеста царя, Марфа Собакина, оказалась барышней нездоровой, и только решили пожениться, как она начала потихоньку умирать. Чтобы Собакину могли похоронить по-царски, Иван обвенчался с ней за две недели до смерти. Благородно поступил, хоть и Грозный.

Быстро развестись тоже не всегда получалось. Вот, скажем, герой Италии Джузеппе Гарибальди женился на некой Раймонде, а после венчания на его жену некстати напал приступ правды, и она призналась, что любит другого. Представляете? Практически прямо в церкви и, главное, не ДО венчания, а ПОСЛЕ, когда обет-то уже был дан. 20 лет —!!! – просил Гарибальди развода у католической церкви. Просил, просил, пока не упросил…

Но в целом все шло хорошо. Постепенно большая часть человечества привыкла к тому виду семьи, который сейчас из последних сил выживает. Правда, многоженство осталось у мусульман, но Восток, как известно, дело настолько тонкое: не все вдруг разглядишь да и поймешь. Поэтому я буду говорить про европейский тип семьи, нам привычный.

Государство постепенно привыкло к тому, что его граждане живут семьями. И граждане тоже привыкли, что надо жить семьей. Более того, подавляющее большинство людей убеждены: состояться в жизни и вообще быть счастливым можно только, если создашь семью.

Однако если мы возьмем, скажем, гениев как наиболее ярких представителей человечества, то выяснится, что среди них не так уж много было тех, у кого счастливо сложилась семейная жизнь.

Брак Сальвадора Дали и Галы – пример счастливой семьи двух людей, умевших точно рассчитать свое «сумасшествие». Оноре де Бальзак пятнадцать лет переписывался со своей будущей супругой Эвелиной – супругой князя Ганского. Когда же князь, ко всеобщему удовольствию влюбленных, скончался – Оноре и Эвелина поженились и были счастливы. Великий Рубенс был женат дважды, и оба раза удачно. С первой супругой прожил 16 лет, а после ее смерти женился еще раз и жил с новой женой до самой своей смерти. Счастлив был в браке великий композитор Роберт Шуман, что, впрочем, не помешало ему сойти с ума: он даже попытался покончить с собой, бросившись в Рейн, но его спасли. Однако жена безропотно помогала больному мужу и воспитывала их семерых (!!!) детей.

Однако случаев, когда семья не помогала, а мешала гениям, увы, куда больше. Поэтому некоторые предпочитали вообще не жениться. Великий поэт Гораций, скажем, узами брака себя никогда не связывал, вдохновение находил у женщин, которые красиво назывались «гетеры», а ежели по-нашему и попросту – проститутки. Знаменитый «Свадебный марш», по сути, гимн семейной жизни написал, как известно, Феликс Мендельсон. Менее известно, что это был человек весьма ветряный, любимец и любитель женщин. Петрарка всю жизнь любил чужую жену, что мешало гению ею обладать, но не помешало гению ее обессмертить. Лев Николаевич наш Толстой, как известно, вообще из семьи ушел, написав незадолго до этого в своем дневнике: «Любовь к семье есть чувство себялюбивое и потому может быть причиной, а не оправданием несправедливых, недобрых поступков». Чарлз Диккенс – певец домашнего уюта – развелся со своей женой после двадцатилетнего брака, – это ж как надо было мужика довести, чтобы в чопорной Англии развестись после двадцати лет! Правда, и сам гений был не прост – в транс, скажем, нередко впадал: кто ж это вынесет?

Абсолютно убежден, что подобные истории можно было бы рассказать и не про гениев вовсе, а про людей неизвестных: про гениев просто интересней, согласитесь. В общем, жили себе люди да поживали, совместное хозяйство наживали как умели, безо всяких теорий. Кому-то везло больше, кому-то не везло. Никаких теорий семейного счастья не выстраивали.

Собственно, как только теории появились, очень скоро институт семьи, как водится, начал разрушаться. Теоретизировать по поводу семьи начали лишь во второй половине XIX века, а некий Льюис Генри Морган даже создал науку о семье. И тут же практически возникло такое неведомое доселе словосочетание «права женщин». Одна из первых работ о семье швейцарца Иоганна Бахофена так и называлась «Материнское право» – о распределении обязанностей в семье и прочих важных теоретических выводах, которые в результате, как мне кажется, в немалой степени и привели к тому положению института семьи, которое мы нынче и наблюдаем.

И тут, конечно, надо сказать вот о чем. Женщины всегда имели меньше прав, чем мужчины. Это так. Женщин называли «слабым» полом, вкладывая в это определение не некоторую нежность, а очевидную недоразвитость. Почему так происходило, я не знаю.

Может быть, Библия «виновата»?

В Библии, как известно, есть два описания того, как Господь сотворил людей. В главе 1 написано: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его: мужчину и женщину, сотворил их». В главе 2 рассказывается история немного другая. Сначала «создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою». А потом: «и навел Господь Бог на человека крепкий сон; и когда он уснул, взял одно из ребер его, и закрыл то место плотью. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей: она будет называться женою, ибо взята от мужа».

Заметим: человек – это мужчина, а женщина – то, что создано из его ребра. Неслучайно в некоторых языках (русский, слава Богу, сия напасть миновала) и «мужчина» и «человек» обозначается одним словом. Женщина – ведь не человек, который «душа живая», а какая-то просто резьба по кости.

Представим себе, что вторая история из Великой Книги до нас не дошла… Многочисленные переписчики посеяли или еще чего случилось, но потерялась история про мужчину, ставшего «душою живою», и женщину, сотворенную из ребра. Осталась только та, где мужчина и женщина созданы по образу и подобию Божию.

Сложилось бы в этом случае к женщинам иное отношение? Думаю, да. А то и вправду: можно ли всерьез относиться к женщинам, которых сделали даже не из мозга нашего, а из ребра, в сущности – из кости?

И все равно окончательно разобраться в том, почему мужчины всегда были первичны, а женщины – вторичны, почему у мужчин всегда было больше прав, чем у женщин, – невозможно. Может, христианство и укрепило такое положение вещей, но возникло оно все-таки задолго до появления Спасителя. С какого, извините, перепугу – не ясно.

Мужчина – охотник, а женщина – хранительница очага? А кто и когда сказал, что первое – важнее и сложнее? Древние греки вот тоже… Богинь, вроде, любили, а женщинам в театре не разрешали играть. То, что избирательное право не дали, это еще как-то можно вынести, однако запретить женщинам играть — это ж какое жестокосердие! А еще – колыбель культуры называется…

Кстати, с избирательным правом – тоже не понятно: почему запрещали? Напомню то, о чем я писал, когда мы говорили о демократии. (Все-таки буква «Д» от «С» сильно отстоит, может, позабыли?) Впервые женщины получили избирательное право на выборах в Новой Зеландии аж в 1893 году. Женщины голосуют в России с 1917 года, в США – с 1920-го, во Франции и Италии – с 1945-го, а в Швейцарии – с 1971-го.

Нехорошо так с женщинами поступать? Нехорошо. Уже хотя бы потому, что своим рождением на свет мы все обязаны женщинам, как-то надо было бы с ними поприличней обходиться на протяжении мировой истории…

Однако вот в чем парадокс нехороший имеется. Пока женщина ощущала себя сделанной из ребра и мужики такой взгляд не оспаривали – с семьями все было хорошо. Нет, отдельные проблемы возникали, разумеется, но институт семьи сохранялся.

А вот как только женщины заорали о своих правах, как только эмансипация возникла – тут-то над институтом семьи возникла перспектива закрытия.

Каждый уважающий себя демократ считал своим долгом хоть немного, да повоевать за равноправие женщин. А чего? Благородно и не хлопотно.

«Нежели женщина всегда должны быть страдалицей и рабой, имеющей свою долю власти только тогда, когда рассудок мужчины помрачается страстью?» – гневно спрашивал Добролюбов. Как известно, умер наш критик-демократ в 25 лет и жениться не успел. Но теоретизировал ловко!

Первой феминисткой была Абигейл Смит Адамс – супруга второго президента Соединенных Штатов Джона Адамса. Думаю, не поделили они там чего-то со вторым президентом, и жена, не найдя иных аргументов, прямо так мужу и заявила: «Мы не станем подчиняться законам, в принятии которых мы не участвовали». Не знаю, правда ли слова эти были кинуты во время семейной ссоры, но они стали девизом феминистского движения.

И – понеслась! Женщины стали бороться за свои права. Вопрос же семейного благополучия резко отошел в тень.

Первый документ, всерьез заявивший, что все, блин, равны и нечего делить человечество на мужчин и женщин, назывался красиво и даже лирически – «Декларация чувств». Была сия декларация подписана 19 июля 1848 года делегатами Первого конгресса по правам женщин, который проходил, разумеется, в Америке. Подписали «чувственную декларацию» 68 женщин и 32 примкнувших к ним мужчины.

Там резко и нелицеприятно было написано: мол, то, что мужчины и женщины рождаются равными, – это очевидно. Женщины тоже имеют право стремиться к свободе и счастью… И мы, делегаты, требуем, чтобы женщинам немедленно были обеспечены все права и привилегии, которые принадлежат им как гражданам Соединенных Штатов.

Хочу быть правильно понятым. Я не против феминизма, то есть он мне, если честно, не нравится, но я не против. Нравится женщинам бороться за свои права – ради Бога.

Но каких-то вещей я не понимаю. Например, категорически не могу уяснить, почему всем миром надо бороться против насилия в семье. (Если, разумеется, речь идет не о детях, которые, как известно, родителей не выбирают.) Ты замуж выходила по доброй воле? По доброй. Муж оказался драчливым гадом? Бывает. Но кто виноват? Почему государство и всякие общественные организации должны исправлять твою личную ошибку? Если муж бьет – вызови полицию-милицию, но делать лозунг «Против насилия в семье» – лозунгом движения? Не понимаю…

Вывод какой из всего вышесказанного следует? В целом, конечно, надо признать: права женщин в течение веков зажимали, относились к ним не как к Божьим Творениям, а вот именно – как к резьбе по кости.

Но… Если говорить совсем уж попросту: чем у женщин больше гражданских прав, тем слабее институт семьи.

Неприятный вывод. Но напрашивающийся, увы.

Феминистское движение, конечно, не убило семью, но, скажем так, сильно ее ранило. Так вышло. Ученые ломают голову: мол, естественный это процесс или противоестественный? Не важно. Процесс пошел. Тут некоторые говорят, что в будущем семьи вообще не будет, отжила она себя, бедная, как факт.

Может, оно и так. А может, и не так. Можно по этому поводу много умничать, но ответ один, банальный, и именно поэтому абсолютно верный: время покажет.

Во всяком случае, мы, в смысле Россия, пока держимся. Нашу российскую семью так просто, что называется, – голыми руками – не возьмешь.

Кстати говоря, может, это от того происходит, что феминистское движение у нас в стране какое-то недоразвитое. Во всяком случае, широкой народной поддержкой оно явно не пользуется.

К тому же, семьи наши уж больно серьезную закалку прошли. Приведу только одну цифру. В советские времена работнику платили в виде зарплаты 10–20 % от действительно заработанного. Представляете, какая бедность?! И это все – в эпоху дефицита, когда не было буквально ничего. Семью, которая прошла испытание праздниками, когда в магазинах нет ничего, а на столе есть все, – победить очень затруднительно.

Нам вообще много не надо. Скромные мы. Результат общероссийского мониторинга показал: 46 % опрошенных хотят жить не хуже, чем большинство семей в их городе. То есть главный критерий российской семьи – не некий неясный мировой уровень, а очень ясный, понятный, конкретный уровень соседа. Только 3 % россиян желают жить лучше, чем средняя семья в Западной Европе и США.

В замечательной книге «Социология семьи» я нашел статистические данные, которые меня как сторонника традиционной семьи порадовали и даже успокоили. На вопрос: «Кто должен заниматься домашним хозяйством?» и мужчины, и женщины были единодушны: мужикам этим заниматься не надо. Почти 32 % женщин считают, что главой семьи должен быть мужчина, большинство же милых женщин затруднились ответить, значит, они по этому поводу размышляют, что уже неплохо.

Но самое приятное, что, расставляя жизненные приоритеты, практически половина женщин – 49,3 % на первое место поставили семью. Значит, будут стараться, чтобы она сохранилась.

Любые книги по семейным проблемам прочитай – поймешь, что будущее семьи не вызывает особого оптимизма. Это правда. Однако правда и то, что, как только случается какой-нибудь кризис – например, всемирный экономический – количество разводов резко уменьшается, люди возвращаются в семью, как боевой корабль на базу. База – это все-таки семья.

Во всяком случае, пока по улицам в обнимку ходят люди и в метро на эскалаторе целуются пары – мне кажется, все не так трагично, как представляется социологам. По данным ВЦИОМ, за последнее время количество гражданских браков увеличилось с 3 до 7 %, значит, выросло количество людей, которые хотят жить вместе, просто не желая ставить об этом в известность государство.

Как-то вот совсем не хочется верить в то, что мы придем туда, откуда пришли, – к первобытному разврату. Не совсем же все-таки мы – человечество – идиоты, а?

Отлично же сказал американский психолог Карл Витакер: «Состоять в браке поистине ужасно. Ужаснее этого может быть только одно – в браке не состоять».

Думаю, не надо проводить никаких социологических исследований, чтобы понять: излюбленное семейное занятие – это просмотр телевидения.

А телевидение – тут как тут. Так и просит, чтобы о нем поговорили.

Отлично! Разве можно хоть в чем-нибудь отказать телевидению!