2. Новый цвет

В начале второго тысячелетия, и в особенности начиная с XII века, синий в западноевропейской культуре перестает быть второстепенным и редко используемым цветом, каким он был в Древнем Риме и в эпоху раннего Средневековья. Отношение к нему меняется на прямо противоположное: синий становится модным, аристократическим цветом и даже, по мнению некоторых авторов, прекраснейшим из цветов. За несколько десятилетий его экономическая ценность многократно возросла, его все активнее используют в одежде, он занимает все большее место в художественном творчестве. Столь неожиданная и разительная перемена свидетельствует о том, что иерархия цветов, задействованных в социальных кодах, системах мышления и восприятия, была полностью реорганизована.

На рубеже XI—XII веков интерес к синим тонам проявляется прежде всего в изобразительных искусствах. Разумеется, художники использовали этот цвет и раньше. Мы уже говорили о том, как широко он был представлен в раннехристианской мозаике, да и на миниатюрах каролингской эпохи его можно встретить достаточно часто. Но до XII века синий, как правило, остается вспомогательным цветом либо остается на периферии; по своему символическому значению он сильно проигрывает трем "основным цветам" всех древних социумов — красному, белому и черному. А потом за какие-то несколько десятилетий все вдруг меняется: синий обретает новый статус в живописи и в иконографии, все чаще появляется на гербовых щитах и используется в парадной одежде. Возьмем в качестве примера облачение Пресвятой Девы: по его изменениям легко проследить особенности и предпосылки этого удивительного феномена.

Деву Марию не всегда изображали в голубом одеянии: только с XII века западноевропейские живописцы стали ассоциировать ее образ преимущественно с этим цветом, так что он даже превратился в один из ее неотъемлемых атрибутов, — отныне он будет фигурировать либо на ее мантии (самый распространенный вариант), либо на платье, либо (более редкий случай) вся ее одежда будет решена в сине-голубых тонах. Раньше Пресвятую Деву изображали в одеждах разных цветов, но чаще всего темных оттенков: в черном, сером, коричневом, фиолетовом. Цвет ее одеяний должен был ассоциироваться со скорбью, трауром: Дева Мария носит траур по сыну, умершему на кресте. Эта традиция возникла еще в раннехристианскую эпоху — при Империи римляне нередко надевали черные или темные одежды по случаю кончины родственников или друзей — и сохранилась в эпоху Каролингов и Оттонов. Однако в первой половине XII века темных тонов в этой палитре становится все меньше, и постепенно делается атрибутом скорбящей Богоматери единственный цвет: синий. Вдобавок он приобретает более светлый, привлекательный оттенок: из тусклого и угрюмого, каким он оставался долгие столетия, синий мало-помалу превращается в ясный и жизнерадостный. <...>

И уже в первые десятилетия XIII века кое-кто из сильных мира сего по примеру Царицы Небесной начнет облачаться в лазурные одежды: два или три поколения назад это было бы немыслимо. Первым королем Франции, который делал это регулярно, стал Людовик Святой.

Итак, новая традиция — изображать Деву Марию в синих одеждах — немало поспособствовала тому, что в обществе произошла переоценка этого цвета. Далее мы увидим, как эта переоценка сказалась на окраске тканей и расцветках одежды. А сейчас, чтобы больше не возвращаться к этой теме, напомним, как эволюционировал синий цвет у Богоматери, когда завершилась готическая эпоха, время его наивысшей славы.

Хотя даже в наши дни, еще относительно недавно, синий цвет считался атрибутом Богоматери, искусство готики не сумело окончательно закрепить его за ней. В эпоху барокко приходит новая мода: Пресвятую Деву облачают в золотое, ибо теперь считается, что это сияние божественного света. Эта мода достигнет своего апогея в XVIII веке и продержится вплоть до середины следующего столетия. Однако после принятия догмата о Непорочном зачатии, согласно которому Дева Мария в момент зачатия, по особой милости Господа, была очищена от первородного греха (догмат был окончательно принят папой Пием IX в 1854 году), иконографическим цветом Богоматери стал белый, символ чистоты и девственности. Отныне, впервые с раннехристианской эпохи, иконографический цвет Пресвятой Девы совпал с ее богослужебным цветом. Ведь еще с V века в отдельных епархиях, а начиная с понтификата Иннокентия III (1198—1216) — в большей части западнохристианского мира, праздники Богоматери ассоциировались с белым.

Итак, на протяжении веков одеяние Богоматери многократно меняло цвет. Наглядным свидетельством тому может служить деревянная статуя из липы, созданная на рубеже первого и второго тысячелетий и до сих пор хранящаяся в Льежском музее. Эта романская Дева Мария, как часто случалось в то время, была изображена в черном одеянии. Затем, в XIII столетии, согласно канонам готической иконографии и теологии, статую перекрасили в небесно-синий. Однако в конце XVII века ей, подобно многим другим произведениям искусства, придали "барочный" облик: покрыли позолотой. Этот цвет она сохраняла два столетия, до 1880 года, когда в соответствии с догматом о Непорочном зачатии ее перекрасили в белый. Эти четыре слоя краски различного цвета, которыми за тысячу лет успела покрыться небольшая деревянная скульптура, превращают ее в уникальный документ истории искусства и истории символики. <...>

Если успеху синего цвета в изобразительных искусствах содействовала Пресвятая Дева, то в столь специфической области, как геральдика, роль "рекламного агента" сыграл король Франции.

С конца XII века, или, возможно, даже раньше, гербом французского короля стал "лазурный щит, усыпанный золотыми лилиями", то есть светло-синее поле, на котором через равные промежутки размещены стилизованные желтые цветы. В ту эпоху король Франции был единственным европейским государем, на чьем гербе присутствовал синий цвет. Этот цвет, вначале династический, лишь впоследствии ставший геральдическим, вероятно, был избран несколькими десятилетиями ранее в честь Девы Марии, покровительницы французского королевства и династии Капетингов. Несомненно, ключевую роль в этом выборе сыграли Сугерий и святой Бернар Клервоский{6}; и наверняка именно по их совету лилия, символ Богоматери, в царствование Людовика VI, затем Людовика VII (1130— 1140) стала эмблемой династии Капетингов, а в начале царствования Филиппа Августа (около 1180 года) превратилась в полноценную геральдическую фигуру.

Позднее, в XIII веке, авторитет французского короля возрос настолько, что многие знатные люди и семейства, сначала во Франции, а затем и по всему западнохристианскому миру, также ввели в свои гербы лазурный цвет. В это же время геральдическая лазурь, как королей, так и феодалов, выходит за пределы собственно геральдики: помимо щитов и знамен, она используется при коронациях, посвящениях в епископский сан и других церемониях и празднествах, таких, как торжественные въезды короля или принца и рыцарские турниры, украшая парадные одежды. А это, в свою очередь, способствует распространению моды на синие тона в XIII—XIV веках.

К тому же прогресс в технике окраски тканей, достигнутый в начале XIII века, отныне позволяет получать светлые и яркие оттенки синего, вместо тусклых, иссиня-серых или блеклых, какими приходилось довольствоваться в прошлые века. И если раньше этот цвет использовался для рабочей одежды ремесленников и в особенности крестьян, то теперь в синие одежды облачаются аристократы и представители привилегированных слоев общества. В 1230—1250 годах даже короли, как, например, Людовик Святой{7} и Генрих III, начинают одеваться в синее: государи предыдущего столетия вряд ли выбрали бы для себя такой цвет. Королям сразу же начинают подражать их придворные; более того, короля Артура, главного из легендарных королей Средневековья, с XIII века также часто изображают в синих одеждах, и его гербом становится лазурный щит с тремя золотыми коронами, то есть цвета его герба такие же, как у короля Франции.

Не все государи Европы торопятся усвоить эту новую моду — она не сразу приживется в германских государствах и в Италии, где императорский пурпур какое-то время еще сопротивляется экспансии королевского синего цвета. Однако это сопротивление продлится недолго: на исходе Средневековья даже в Германии и в Италии синий становится цветом королей, князей, феодалов и прочих представителей привилегированных сословий — а красный остается лишь символом императорской и папской власти. <...>

Иконографический цвет Девы Марии, эмблематический цвет короля Франции и короля Артура, символический цвет королевской власти и просто модный цвет, синий все чаще ассоциируется в литературных текстах с такими понятиями, как радость, любовь, верность, покой и утешение. К концу Средневековья для некоторых авторов он становится самым прекрасным и благородным из цветов. В этом своем новом качестве он постепенно вытесняет красный. Уже во второй половине XIII века анонимный автор романа "Сон де Нансэ", созданного в Лотарингии или в Брабанте и восхваляющего рыцарские добродетели, замечает: "Синий цвет утешает сердце, ибо он император среди всех цветов". А вот что сказал несколько десятилетий спустя великий поэт и композитор Гийом де Машо (1300—1370): "Кто знает толк в цветах и умеет распознать их смысл, превыше всех ценит нежную лазурь".

Главное для историка — суметь объяснить эту внезапную моду на синее и доискаться до причин, обусловивших коренные изменения в иерархии цветов. Быть может, все дело в техническом прогрессе, в новом способе изготовления красок, который позволил западноевропейским красильщикам сделать то, что их предшественникам не удавалось сделать в течение столетий — придать сукну красивый, насыщенный, глубокий, стойкий и яркий синий цвет? А появление новых оттенков синего в тканях и одежде постепенно привело к тому, что этот цвет внедрился и в другие области жизни: с помощью новых технических приемов искусные мастера научились закреплять его на других носителях? Или все было наоборот: в обществе изменилось отношение к синему цвету, он стал востребованным, и это вызвало технический прорыв в красильном деле, а затем и в прочих ремеслах? Другими словами, что было раньше: спрос или предложение? С чего все началось — с химии и технологии? Или же с идеологии и символики? Последний вариант представляется мне более вероятным.

Однако на все эти вопросы нельзя ответить однозначно, ибо во многих областях жизни химию трудно отделить от символики. Но совершенно очевидно, что мода на синий цвет в XII—XIV веках — это отнюдь не малозначительная подробность тогдашнего быта, она отражает глубокие изменения в обществе, в его мышлении и восприятии. И удивительная судьба синего — не частный случай, а показатель того, что люди стали иначе смотреть на цвета и по-иному соотносить их друг с другом. На смену прежнему цветовому порядку, восходящему, быть может, еще к доисторическим временам, приходит новый.

Его главная особенность — упразднение старой триады "белый—красный—черный", о которой мы говорили в начале этой книги и которая безраздельно властвовала в культурах Древнего мира (восточной, библейской и греко-римской), а затем — в Европе эпохи раннего Средневековья. Эта трехполюсная хроматическая система (существовавшая, по свидетельствам лингвистов и этнологов, также во многих цивилизациях Африки и Азии) была основана на антагонизме белого и двух других цветов, воспринимаемых как его противоположности, что давало возможность свести все цвета к трем основным: так, желтый считался разновидностью белого, а зеленый, синий и фиолетовый приравнивались к черному. У многих древних народов общество делилось на три класса, которым давали названия цветов; на заре истории Рима его обитатели делились на albati, russati, virides — белых, красных и темных (об этом пишет Ж. Дюмезиль в книге "Индоевропейские ритуалы в Риме").

Влияние этой древнейшей хроматической системы прослеживается в средневековой литературе (особенно в героических сказаниях, но также и в рыцарских романах), топонимике и антропонимике, в сказках, баснях и фольклоре. Например, история Красной Шапочки, самая ранняя версия которой появилась, по-видимому, на рубеже первого и второго тысячелетий, вертится вокруг трех цветов: маленькая девочка в красном несет горшочек белого масла бабушке (она же — волк), одетой в черное. Такое же движение от цвета к цвету присутствует и в "Белоснежке", но там цвета распределены иначе: колдунья в черном приносит белолицей девушке красное (то есть отравленное) яблоко. Еще один вариант распределения цветов — в басне о вороне и лисице, возможно, самой древней из басен: черная птица роняет белый сыр, которым завладевает рыжая лисица. Можно привести множество примеров такого использования цветовой триады в сюжетах, восходящих к незапамятным временам, а также обнаружить символическое обыгрывание этой схемы в различных областях жизни.

Итак, в период между концом XI и серединой XIII веков западноевропейская культура отходит от древней трехполюсной системы. Новому социальному порядку нужен новый цветовой порядок. Двух хроматических осей и трех основных цветов уже недостаточно. Теперь западноевропейскому обществу требуются шесть основных цветов (белый, красный, черный, синий, зеленый, желтый), а также самые сложные их сочетания, чтобы создавать эмблемы, репрезентативные коды и символические системы — именно в этих трех сферах проявляется главная, классификаторская функция цвета. Среди новых сочетаний особое значение приобретает ось "красное—синее": она позволяет красному, как некогда белому, обзавестись антагонистом — в данном случае эту роль играет синий. К двум известным с глубокой древности цветовым парам (белое—черное и белое—красное) добавляется третья: красное—синее. В XIII веке красный и синий начнут противопоставлять друг другу (чего прежде никогда не бывало), и это противопоставление просуществует до наших дней.

Примечания:

6

Сугерий (1081—1151) — настоятель аббатства Сен-Дени, влиятельный советник Людовика VI, а затем и Людовика VII. Бернар Клервоский (1091—1153) — основатель и глава цистерцианского аббатства Клерво в Шампани, самый влиятельный церковный деятель XII в. (Прим. перев.)

7

См. Жак Ле Гофф. Людовик IX Святой / Перев. с франц. В. Матузовой. — М.: Ладомир, 2001.