Глава 4

СОВРЕМЕННАЯ ГРЕЦИЯ

Нет такой страны, в которой предания о вампирах были бы так живучи и сохраняли бы свою власть над людьми, как в современной Греции. В укреплении и сохранении этого и сходных верований сыграло роль совокупное воздействие многих различных факторов. Далеко не самое последнее место среди них занимают народные суеверия, идущие с древних времен, легенды и обычаи, которые даже во времена язычества более или менее тайно принимались и применялись и которые с приходом христианства хоть и были загнаны в самые уединенные уголки, где царствовало невежество, все-таки сохранились и помогали формировать и видоизменять религию греческого крестьянина, пока однажды Великий раскол не дал этим сорнякам и плевелам древних времен шанс зазеленеть и расцвести.

Нельзя отрицать, что современная вера греков в вампиров во многом является результатом славянского влияния. Действительно, само слово vrykolakas имеет славянскую этимологию и идентично слову, которое можно найти во всех славянских языках. Да, греческие ученые предпринимали попытки отрицать иностранное происхождение этого слова, но, видимо, достойный похвалы патриотизм увел их в сторону, и даже такие убедительные аргументы, как те, что выдвинул Кораес, следует отвергнуть. Этот автор умело выбрал местное слово «ворволакас» и постарался отождествить его с предполагаемой античной формой «мормолуе», связав его со словом «мормо», которое означает «домовой, бука, пугало, страшилище». Но выдающийся авторитет в этой области господин Дж. К. Лоусон сообщает нам, что грекам славянское слово, которое мы позаимствовали в форме «вампир», почти — если не полностью — неизвестно. «В тех районах Македонии, где греческое население живет в постоянном контакте со славянскими народами, действительно форма „вампирас“ (гр.) или „вомпирас“ (гр.) была принята и используется в качестве синонима слову vrykolakas в его обычном греческом значении. Но в самой Греции и на греческих островах слово „вампир“, насколько мне известно, не существует, а слово vrykolakas обычно означает воскресший труп».

Относительно македонского слова господин Абботт в своей книге «Македонский фольклор» пишет о вампирах следующее: «Слово, которым называют в Македонии это ужасное чудовище, вообще-то говоря, то же самое, каким его называют в некоторых районах собственно Греции. Но его форма несколько видоизменяется в зависимости от местности. Так, в Меленике (северо-восток) его называют vrykolakas или vampyras; а в Катафиги (юго-запад) оно выглядит как vroukolakas или vompiras, причем последнее слово также используется для обозначения оскорбления, избиения. Происхождение этого слова по-разному трактовалось филологами. Некоторые считают, что оно произошло от древнегреческого слова „мормоликейон“, „домовой“. Такой точки зрения придерживаются некоторые современные греческие ученые, последователем которых является Хан. Другие, вроде Бернхарда Шмидта, более правдоподобно приписывают ему славянское происхождение».

Не следует забывать о том, что во всех славянских языках, кроме одного, слово vrykolakas употребляется в качестве эквивалента английского слова «оборотень». Кажется несомненным, что греки первоначально заимствовали это слово в таком смысле, после чего к нему легко пришло значение «вампир», так как среди славянских народов бытует поверье, что человек, который при жизни был оборотнем, после смерти станет вампиром.

Действительно, Бернхард Шмидт, проведя грань между оборотнем и вампиром, без колебаний утверждает, что «современный греческий vrykolakas соответствует лишь последнему». Это, однако, явно неверно, и есть огромное количество доказательств того, что в наши дни в Греции слово vrykolakas в отдельных местностях иногда несет свое исходное значение. Гануш отмечает, что один грек из Митилены (Митилини) сказал ему прямо, что есть два вида vrykolakas: один — уже мертвые люди, другой — те люди, которые еще живы, но подвержены загадочным трансам или сомнамбулизму и которых видели ночью за пределами дома, особенно в полнолуние. К тому же в своей книге «Славяне в Турции» киприот Роберт так описывает vrykolakas в Фессалии и Эпире: «Это живые люди, охваченные чем-то вроде сомнамбулизма, которые, испытывая жажду крови, выходят ночью из своих пастушьих хижин и рыскают по окрестностям, кусая и раня всех, кого встретят, как людей, так и животных».

Любопытно, что Шмидт, который знал об этих двух отрывках, по-видимому, не принимает во внимание их значимость, так как очень легко отвергает их, отделываясь недостаточным подстрочным примечанием.

Однако, даже если бы этих доказательств было недостаточно, господин Лоусон сообщает нам, что «на границе Этолии и Акарнании (на западе Средней Греции. — Ред.) в окрестностях Агриниона я сам убедился в том, что слово vrykolakas иногда применялось в отношении живых людей в значении „оборотень“, хотя там, как и везде, обычно оно обозначает оживший труп». Во многих частях Греции существует поверье, что некоторые дети чрезвычайно подвержены форме ликантропии (помешательство, при котором больной считает себя волком или другим животным. — Пер.), и, видимо, это относится к районам, на которые указывает господин Лоусон. Говоря о своих собственных наблюдениях, он пишет, что, если в семье один или более детей умирают без какой-либо видимой причины, мать часто начинает считать самого младшего и слабого ребенка из оставшихся детей — особенно если он безумный или калека — наиболее вероятной причиной смерти его братьев или сестер, и несчастного подозреваемого немедленно объявляют vrykolakas. С целью удержать его от смертоносной привычки пить кровь люди жестоко обращаются с беспомощным ребенком, утверждая, что «он vrykolakas и сожрал своего брата».

Если бы предания о мертвецах, выходящих в некоторых случаях из своих могил, чтобы мучить и даже убивать живых людей, греки изначально взяли у славян, то из этого следует, что они наверняка должны были бы позаимствовать и слово, которым славяне обозначали этих злобных существ. Но раз на самом деле греки не перенимали славянского названия вампира, то ясно, что, вероятно, у них уже было в обиходе какое-то слово для выражения этого понятия, и поэтому среди них уже было распространено суеверие, которое было развито и, возможно, акцентировано благодаря славянскому влиянию. (Греки и славяне — народы одного индоевропейского происхождения, поэтому у них немало общего в дохристианских верованиях и, очевидно, суевериях. — Ред.) Действительно, существовало не одно название, а большое количество исконно греческих слов, как, например, «тумпаниайос», которые были хорошо известны Леоне Алаччи; и многие другие, которые и по сей день распространены на греческих островах, хотя практически исчезли и вышли из употребления на материке. Именно этого нам и следовало ожидать, потому что именно на материке обычно распространялось славянское влияние благодаря постоянной иммиграции, тогда как острова Крит, Кипр, Хиос и другие были в стороне от этих инноваций. Но хотя с течением времени островные греки и сохранили свои местные обороты речи, в ходе развития их отношений с материком они, вероятно, познакомились с новым славянским словом, которое постепенно вошло в язык, и, не забывая своих названий, они добавили общее слово в свой индивидуальный словарь. Это хорошо подытожил господин Лоусон, который пишет: «Поэтому эти островные обозначения vrykolakas можно считать пережитками дославянских названий, и, хотя в настоящее время они являются просто диалектизмами, разумно предположить, что одно или некоторые из них когда-то занимали какое-то место в языке людей, живших как на материке, так и на островах. В Х в. слово vrykolakas, безусловно, означало „оборотень“, а вампир обозначался как „тумпаниайос“ или другим греческим словом. В наши дни vrykolakas почти всегда означает „вампир“, а слово „тумпаниайос“ почти исчезло».

Учение православной церкви также оказало сильное влияние на современные предания о вампирах в Греции. Уже было показано, что неподверженность разложению тела любого человека, связанного с проклятием — будь то проклятие родительское или церковное, — стало догмой, и преступник, умерший, будучи отлученным от церкви, был обречен оставаться после смерти целым, пока его тело не получит свободу путем официального и равноценного отпущения грехов и, следовательно, отмены приговора «отлучен от церкви». Это состояние «неотпущенности грехов» после смерти точно выражало слово «тумпаниайос», и Христофор Ангелос в своем труде пишет, что это слово используется в этом значении древнегреческим историком Кассианом. «Неотпущенность грехов» понималась на самом деле двояко. Это выражение означало, что человек не получил прощение за свои грехи, а также то, что его мертвое тело не подверглось разложению.

Очень подробные рассказы о вампирах в Греции и о различных способах, которыми пользовались греки, дабы обезопасить себя от них и избавиться от этой дьявольской напасти, можно найти у многих прекрасных авторов XVII в. В наши дни вампиры по-прежнему рыскают по деревням, и рассказы об их деяниях можно часто услышать от крестьян. Но, как можно предположить, в наше время случаи вампиризма гораздо более редки, чем двести или даже пятьдесят лет назад. И довольно нечасто может случиться так, что посторонний человек становится свидетелем традиционных обрядов, посредством которых какая-то местность избавляется от вампира, включая кремацию тела. Это не значит, что такая практика прекратилась или устарела, но такие действия представляют собой нарушение закона, и поэтому они обязательно должны вестись в условиях строжайшей секретности. И все же, как мы увидим, случаи вампиризма происходят даже сейчас. Господин Лоусон, когда в 1910 г. писал свою книгу, утверждал: «Даже сейчас редко проходит год, чтобы какая-нибудь греческая деревушка не избавлялась бы традиционным способом от vrykolakas — кремацией».

В чрезвычайно интересной и хорошо написанной книге «Путешествия по Криту», опубликованной в 1837 г., Роберт Пэшли, который был членом совета кембриджского Тринити-колледжа, есть следующее объяснение преданий о вампирах, основанное на его личном исследовании вопроса. Вампира, или katakhanas, как его называют на Крите, именуют vurvulakas или vrykolakas на островах архипелага, где бытует поверье, что, если человек совершил серьезное преступление или умер без отпущения грехов священником или епископом, земля не примет его после смерти, и поэтому он рыщет вокруг по ночам, проводя в могиле только дневные часы. Многие верят в то, что даже в дневное время лишь один раз в неделю, в субботу, ему позволено занять свою могилу. Когда обнаруживается, что в окрестностях бродит vurvulakas, люди идут в субботу на кладбище и вскрывают могилу, где они находят его тело в том виде, в каком оно было похоронено, абсолютно целое. Пришедший вместе с ними священник проводит определенные части обряда, которые должны быть особенно эффективными для того, чтобы положить конец непрекращающимся блужданиям вампира, и иногда этого достаточно, чтобы вернуть в эту местность мир и спокойствие. Но бывают случаи, когда священник недостаточно силен в изгнании бесов, чтобы так легко прекратить ночные похождения и злодеяния бессмертного существа, которое, подобно шекспировскому призраку, обречено бродить по ночам в качестве наказания за гнусные преступления, совершенные при жизни. И тогда, если такая обычная религиозная церемония, к которой прибегли в первую очередь, оказывается безуспешной, жители этой местности идут в субботу к могиле, вынимают из нее тело и предают его огню — действия, согласиться на которые грека может заставить лишь крайняя необходимость по причине их религиозного ужаса перед сожжением тела, которое священник окропил священным маслом, когда проводил последний религиозный обряд над умирающим человеком.

Даже суровые жители острова Идра (у восточного берега полуострова Пелопоннес. — Ред.), чья моряцкая жизнь и общение с другими странами могли ограничивать распространение среди них таких знаний, обычно верят в этих vurvulaki. Как в Сфакии (самое труднодоступное место на острове Крит. — Пер.), так и на острове Идра.

Подтверждают, что слышали,
И верят в историю о вампире,
И суеверный ужас охватывает всех.

«Многие жители острова Идра уверяли меня в том, что на острове раньше было много вампиров, а своим нынешним освобождением от них они обязаны исключительно усилиям их епископа, который отправил их всех на остров Санторин (Тира), и на этом пустынном острове их теперь очень много, и они бродят вокруг и сбрасывают камни с берега в море, „что может услышать всякий, кто проплывает мимо ночью“».

«Сфакийцы тоже верят, что набеги, которые учиняли эти ночные бродяги, в былые времена происходили гораздо чаще, чем в наши дни; а то, что они становятся сравнительно редкими, является исключительно следствием большего рвения и умения обладателей духовного сана».

Даже в наше время остров Санторин, самый южный остров из Киклад (группа островов в Эгейском море. — Пер.), известен своими вампирами, и когда я посещал его в 1906–1907 гг., то самолично слышал не одну ужасную легенду о событиях, связанных с вампирами, которые, как говорят, происходили здесь не так уж давно. Автор «Туристического справочника по Греции Мюррея» пишет о Санторине: «Антисептические свойства почвы и частые находки неразложившихся тел дали толчок многим диким суевериям, распространившимся среди крестьян, живущих на острове. Считают, что остров является излюбленным местом vrykolakos, вампиров, которые, согласно поверью, когда-то популярному в Греции, обладают способностью воскрешать мертвых из могил, посылая их питаться живыми людьми». Как мы говорим «ездить в Тулу со своим самоваром», так и в Греции в настоящее время говорят «посылать вампиров на Санторин». А профессор Н. П. Политес из Афинского университета в своей работе, опубликованной в 1904 г., пишет, что жители этого острова пользуются такой непререкаемой репутацией специалистов, умеющих обращаться с вампирами и уничтожать их, что можно привести два случая, произошедшие совершенно недавно. Один имел место на острове Миконос, а другой — в Сфакии на Крите. Оба они закончились тем, что тело местного вампира было отправлено на остров Санторин и там сожжено. Как мы увидим чуть позже во всех подробностях, отец Франсуа Ришар, священник-иезуит, который жил на этом острове, в своей работе «Рассказ об удивительных событиях, которые произошли на острове Санторин после воцарения на нем отцов-иезуитов», опубликованной в Париже в 1657 г., подробно рассказал о вампирах, которые его населяли.

Самым первым и во многих отношениях самым значительным из авторов XVII в., которые писали о греческих обычаях и преданиях, является знаменитый ученый Леоне Алаччи, на которого мы ссылались уже не раз. В своем трактате De quorundam Graecorum Opinationibus Алаччи приводит очень много греческих преданий и, в частности, большое внимание уделяет преданиям о вампирах. Так как на его авторитет уже несколько раз давались ссылки в предыдущих главах, то, чтобы проиллюстрировать черты vrykolakas, вместо переписывания его текста целиком, из него можно взять несколько отрывков, даже рискуя повторить некоторые незначительные моменты. Обсуждая различные суеверия, которые он склонен какое-то время допускать, Алаччи переходит к «burculacas, которых одни называют bulcolaccas, а другие buthrolacas; и нельзя представить себе напасти более ужасной и вредоносной для человека, чем они. Это название они получили от слов „мерзкая грязь“, потому что греческое слово „боурка“ означает „дурная черная грязь“, не какая-нибудь грязь, а мерзкий навоз, липкий и сочащийся нечистотами и источающий самый отвратительный смрад. „Лаккос“ по-гречески — это сточная канава или клоака, в которой собираются и сильно воняют такого рода нечистоты. Вампир представляет собой тело человека, который вел самую дурную и грешную жизнь, и очень часто это тело того, кто был отлучен епископом от церкви. Такие тела, в отличие от других мертвецов, после погребения не разлагаются и не превращаются в прах. На вид у них очень крепкая кожа, они так распухают и увеличиваются в объеме, что суставы и сухожилия едва могут согнуться, но кожа натянута, как на барабане: если по ней стукнуть, слышен звук. Поэтому vrykolakas получили название „тумпаниакос“, что означает „похожий на барабан“. В такое тело, столь ужасное в своем уродстве, входит дьявол и, обладая им, приносит страшные несчастья бедным, несчастным смертным. Очень часто, живя в таком теле, он выходит из могилы и, бродя ночами по деревням и другим местам, где живут люди, направляется к любому понравившемуся ему дому и, постучав в дверь, громко зовет по имени хриплым зычным голосом одного из обитателей дома. Если этот человек ответит, он пропал: он обязательно умрет на следующий день. Но если человек не отзовется, он в безопасности. Поэтому ни один житель на острове Хиос не откликается с первого раза ночью, если его кто-то позовет. Ведь если человека зовут во второй раз, то это уже не vrykolakas, а кто-то другой. Говорят, что это чудовище наносит такой вред людям, что иногда оно появляется средь бела дня, даже в полдень, и не только в доме, но и в поле, на большой дороге, на виноградниках, обнесенных изгородями, и с угрозой подступает к прохожим или любому человеку, который оказывается в том месте. И так ужасен сам его вид, что он убивает людей без единого слова, даже не прикасаясь к ним. Если увидевшие его люди набираются смелости заговорить, чудовище исчезает из поля зрения. Но все равно тот, кто обратился к вампиру, умирает. Так что, если среди людей начинается необычная смертность, когда они умирают без какой бы то ни было болезни, ее объясняющей, городские жители, подозревая причину этого, идут на кладбище и вскрывают могилы тех, то был недавно погребен. Вскоре люди находят тело, целое и невредимое, какого-нибудь человека, умершего незадолго до этого или уже давно. Тело это достают из могилы и под чтение молитв, которые читают священники, бросают в пылающий костер. Очень часто до окончания благочестивых молитв и литаний тело распадается на части, и останки сжигают дотла. Некоторые полагают, что это дьявол, посредством чар приобретший вид умершего человека, убивает тех людей, которых он хочет уничтожить. Эта вера не нова и имеет в Греции давние корни. Как в былые, так и нынешние времена благочестивые, религиозные люди, которые привыкли выслушивать исповеди своей паствы и выступать в роли духовных пастырей, постоянно пытаются избавить от нее людей».

Чуть позже Алаччи добавляет: «Когда греки видят тела, которые после смерти обнаруживают целыми и невредимыми в могилах, они убеждены в том, что таковы останки тех, кто был отлучен от церкви, а после отпущения грехов они рассыплются в прах».

Через пару страниц он пишет о «той необоснованной и глупой точке зрения, которая так широко распространена среди греков, на тела тех, кто был отлучен от церкви. Они думают, что такие тела не превращаются в прах, и если обнаруживается такое тело, не тронутое тленом, то считают, что оно наверняка принадлежит человеку, умершему без отпущения грехов. Тогда они извлекают его из могилы и с молитвами начинают процедуру официального отпущения грехов, точно следуя канону. А когда ритуал совершен, то, по их утверждению, тело внезапно рассыпается в прах. Я могу лишь сказать, что я сам никогда не видел в Греции ничего подобного. Тем не менее должен признаться, что я часто слышал из уст митрополита с острова Имроз (ныне переименован турками в остров Гёкчеада — находится близ западного берега Галлипольского полуострова. — Ред.) Афанасия, весьма набожного и сдержанного человека, который посчитал бы ниже своего достоинства лгать или преувеличивать правду, следующий рассказ. Когда он находился в колледже, расположенном за пределами города вблизи церкви Святого Георгия в Тасосе (на острове Тасос), жители городка стали горячо просить его, чтобы он провел необходимый ритуал отпущения грехов над телами умерших людей, которые оказались целыми и невредимыми. Уступив их просьбам, он сделал все, что от него хотели. И вот перед тем, как он закончил произносить слова, отпускающие грехи, все трупы рассыпались в прах. Этот же прелат рассказал мне о некоем Константине Рецепионе, который был обращен в христианство, будучи до этого мусульманином, но который был затем отлучен от церкви за то, что вел грешную и нечестивую жизнь, совершая гнусные преступления. Однако он был похоронен в греческой церкви Святого Петра и Павла в Неаполе, и в течение многих лет его тело оставалось нетленным. Но когда наконец митрополит Афанасий и двое других митрополитов, Афанасий Кипрский и Хрисанф Леондарионский, прочли над телом Константина Рецепиона и другими телами, погребенными в церкви, текст отпущения грехов, его тело моментально превратилось в прах. Но еще более удивительной является следующая история, которая произошла в то время, когда патриархом был Рафаэль; он-то и подтвердил ее правдивость. Некий епископ в Турции отлучил от церкви одного человека, а затем был так введен в заблуждение Сатаной, что отступился от веры (приняв мусульманство). Когда отлученный человек умер, хоть он и был добрым христианином, его тело осталось целым и невредимым. Как только патриарха уведомили об этом, он послал за бывшим епископом, который предал его проклятию, и попросил его дать умершему отпущение грехов. Сначала тот резко отказался, сказав, что он не желает проводить подобный ритуал, что турки не имеют никакого отношения к грекам и христианству, так что пусть христиане и отпускают грехи христианину. Однако после долгих усиленных уговоров этот расстрига уступил и прочел над телом человека, отлученного от церкви, слова, отпускающие грехи. То, что произошло потом, подтверждают слова очевидца. По завершении ритуала отпущения грехов темный и ужасно распухший труп сдулся, а затем останки рассыпались в прах. Турок (бывший епископ) застыл от удивления и страха. Без промедления он отправился к главе управы этого района и изложил ему все, как было, заявляя во всеуслышание, что христианская религия — истинная религия, святая религия, от которой он, жалкий грешник, отступился, но к которой теперь вернулся, отрекаясь от закона пророка. Турки немедленно предупредили его, чтобы он хорошо все обдумал, дабы не попасть в руки к палачу. Но бывший епископ был тверд в своем намерении умереть христианином. Рассказывать дальше почти нечего. Ему вынесли приговор за упрямство и несговорчивость. Когда раскаявшегося бывшего епископа вели к месту казни, он громко провозглашал истинность христианской веры. Его тут же предали изощренным пыткам, и он умер».

В своем трактате «Жизнь и обычаи греков в настоящее время» Христофор Ангелис рассказывает несколько историй о тех, кто был предан анафеме. Не забыть бы и пример, который он взял у историка Кассиана. «Кассиан древнегреческий историк, и в своей летописи он пишет, что в некоем месте однажды проводился церковный собор, на который съехались сто епископов; все они утвердили одно православное постановление. Но один из них выступил против. И тогда его за неуступчивость отлучили от церкви, и он умер, будучи преданным анафеме. Его тело оставалось скованным этим проклятием, как цепями, на протяжении ста лет. А через сто лет снова состоялся церковный собор ста епископов в том же месте. И когда эти епископы сказали друг другу, что отлученный от церкви епископ, безусловно, грешил против церкви, и церковь привела его к ранней смерти своим проклятием. Но сейчас мы собрались все вместе и, безусловно, отпустим ему все его грехи, потому что людям свойственно ошибаться. Они отпустили ему грехи, и сразу же после этого тело, сохранявшееся на протяжении ста лет, превратилось в прах».

Чрезвычайно удивительная история, в которой мусульмане убедились в истинности христианства благодаря силе церковного проклятия и отлучения от церкви, рассказана Эмануэлем Малаксом. Некоему султану, который вел поиски подтверждений истинности христианства, православные священники сообщили, что одним из доказательств силы церкви является тот факт, что тела людей, отлученных от церкви, остаются нетленными до тех пор, пока над ними не будут произнесены слова отпущения грехов. Властитель пожелал своими глазами увидеть это. Он приказал им разыскать человека, который был похоронен без отпущения грехов и которому можно отпустить их должным образом. Обратились к патриарху, который учинил следствие, и до его сведения было доведено, что вдова одного священника была отлучена от церкви одним из его предшественников, патриархом Геннадием. (Без сомнения, это Геннадий II, важная фигура в истории Византии. Он был первым патриархом Константинополя при турках, и к нему благосклонно относился Мехмед II Фатих (Завоеватель). Геннадий был патриархом с 1454 по 1456 г., когда он оставил свой пост. Он умер в монастыре Святого Иоанна Крестителя в Сере, Македония, в 1468 г.)

Оказалось, что эту женщину патриарх осудил за распутство, в ответ на что она публично заявила, что ему не удалось соблазнить ее, и поэтому он в отместку выдвинул против нее это обвинение. На эту клевету Геннадий ответил, прочитав однажды в воскресенье в присутствии народа и священнослужителей молитву, в которой попросил о том, чтобы, если ее слова правдивы, ей были бы прощены все ее грехи и она могла бы постичь блаженство, а ее тело было бы подвержено тлену, как обычные тела; но если ее слова окажутся злостной клеветой, то с Божьей помощью он осуществляет свою патриаршую власть и отлучает ее от православной церкви и обрекает на страдания без церковного прощения, и ее тело будет оставаться целым и невредимым. Через сорок дней после того, как эта женщина умерла от дизентерии, ее тело было похоронено, а позже обнаружилось, что оно нетленно.

По желанию султана тело этой женщины было вынуто из могилы. Труп был целым, без следов разложения, хотя кожа была темной, как на мумии, и туго натянутой, как на барабане. После исследования его положили в новый гроб, который был обвязан веревками и герметично запечатан императорской печатью. В таком состоянии тело хранилось некоторое время до тех пор, пока патриарх не был готов дать отпущение грехов. Это произошло в чрезвычайно торжественной обстановке. Внутри гроба был слышен хруст костей, когда труп распадался на части, но гроб не открывали в течение нескольких дней. Когда гроб вынесли на всеобщее обозрение, печати и веревки на нем были нетронуты, но тем не менее, когда подняли крышку, стало видно, что тело рассыпалось и разложилось, получив наконец прощение и покой. На султана это чудо произвело такое впечатление, что он громко воскликнул: «Да, действительно, христианская религия — истинная религия, вне всяких сомнений!»

Леоне Алаччи не подвергает сомнению факт неразложения тела, он даже ссылается на некоторые авторитеты, которые поддерживают его в этом мнении. Среди прочих он цитирует Крусия, который в своем произведении Turco-Graecia рассказывает о том, как тело одного грека было найдено турками в таком состоянии, а так как человек был мертвым уже два года, то они сожгли его труп. Алаччи даже утверждает, что, когда он ходил в школу на острове Хиос, он сам своими собственными глазами видел похожее. По какой-то причине была вскрыта могила в церкви Святого Антония, и «поверх костей другого человека было обнаружено лежащее тело, которое было совершенно целым. Оно было необычно большого роста; на нем не было никакой одежды, потому что она истлела от сырости и времени; кожа на теле была плотно натянутой, твердой и темной; его члены были не плоскими, а раздутыми, будто наполненными до краев жиром. Лицо было покрыто жесткими темными волосами, но голова была наполовину лысой; на теле тоже было мало волос, конечности были гладкими. Туловище было таким раздутым, что руки торчали в стороны; кисти рук были разжаты, веки опущены, а рот с острыми сверкающими зубами широко раскрыт». Автор не пишет, каким образом избавились от этого трупа.

Рассказ отца Франсуа Ришара, священника-иезуита с острова Санторин (Тира), содержащийся в его Relation de l’Isle de Santerini (Париж, 1657), имеет большую ценность, потому что честность и вера Ф. Ришара находятся вне всяких подозрений, а так как эта книга является чрезвычайно редкой, я перевел пятнадцатую главу этого важного произведения. Она носит заглавие: «Des faux resuscitez, que les Grecs appellant vroucolacas».

Поистине справедливы слова святого Павла, который говорит об «уловках» дьявола, не просто потому, что дьявол очень искушен в хитрости, а потому, что он всегда пытается применить ложь и всяческие ухищрения («Чтобы не сделал нам ущерба Сатана; ибо нам не безызвестны его умыслы» (Кор., 2, 11). Во Франции все знают, что в своем коварстве злой дух действует посредством колдунов и ведьм на протяжении всей их грешной жизни. Но в этой стране всем известно то необычное воздействие, которое он оказывает, используя мертвые тела, которыми он полностью и безраздельно овладевает. Это действительно поразительное чудо. Он дает энергию этим мертвым телам, он сохраняет их в течение долгого времени от разложения, его видят в облике этих умерших людей. Иногда он бродит по улицам городов, а в других случаях — по полям и сельской местности. Он проникает в дома и вселяет в их жителей неописуемый ужас, после которого они лишаются способности говорить. Некоторые даже лишались жизни. Немало людей подверглись его нападениям, еще больше — получили серьезные повреждения и были напуганы. Ужасный страх сковывает сердца всех людей. Тогда не стоит удивляться тому, что, когда один из этих монстров, который кажется поднявшимся из могилы, хотя на самом деле это и не так, появляется в каком-нибудь месте, все люди, живущие в его окрестностях, в сумерках собираются в одном доме или чьем-то жилище, чтобы провести ночь в большей безопасности и с верой в своих товарищей.

Когда я впервые услышал об этом, я решил, что эти сообщения касаются призраков, которые считаются во Франции душами умерших, приходящих, чтобы попросить о религиозной помощи и поскорее избавиться от страданий чистилища. Но по размышлении я задал себе вопрос: возможно ли, чтобы эти призраки были святыми душами? Ведь несомненно то, что многие из тех призраков, которых видели люди и которые обладают сильными и крепкими телами, — это те, кто вел греховную и преступную жизнь. Можно привести довод, что чистилище не для тех, кто в него не верит, а души, вышедшие из него, никогда не совершают таких возмутительных поступков, как эти призраки, не совершают таких ужасных нападений на людей, не причиняют такого ущерба имуществу, не убивают и не творят всевозможный произвол и насилие.

Таким образом, мы должны сделать вывод, что это не святые души, а злые духи, которые оживляют эти тела и благодаря своей силе способны сохранять их целостность точно так же, как дьявол по имени Балтазо оживил мертвое тело преступника, повешенного на равнине Арлон. Это произошло благодаря чарам и по приказу колдуна, а полный рассказ об этом можно найти в истории женщины из Лана, которая была одержима дьяволом. Женщину звали Николь Обри, и в 1566 г. из нее изгнали дьявола в Ланском соборе. В то время вышло несколько брошюр, содержащих подробное описание этого дела. Данная ссылка, вероятно, имеет отношение к «Истории ланского дьявола» (1566). Есть более исчерпывающий труд, автором которого является Йехан Булез, под названием «Отчет об удивительной победе тела Божия над духом Вельзевула в Лане в 1566 г.» (Париж, 1575 г.)

Следующие факты полностью убеждают меня в том, что эти случаи являются примерами одержимости дьяволом особого рода. Когда греков начинают осаждать эти монстры, их священники обращаются к епископу за официальным разрешением собраться в субботу, так как они полагают, что ни в какой другой день они не найдут в могиле тело, которое служит убежищем и маскировкой дьяволу. Тогда они читают определенные молитвы, после которых эксгумируют тело человека, которого подозревают в том, что он стал vrykolakas. И когда они находят его целым, не тронутым тленом и наполненным свежей кровью, они знают наверняка, что оно служило орудием дьявола. Поэтому с помощью многочисленных священных заговоров они изгоняют злого духа из тела и не прекращают читать молитвы и проводить обряды до окончательного изгнания дьявола. А когда это происходит, тело начинает быстро разлагаться, терять свой цвет и округлость форм и в конце концов превращается в отвратительную смердящую массу разложившейся плоти. Лишь несколько лет назад в этом самом городе произошел поразительный случай подобного рода с девушкой по имени Калиста, которая была дочерью греческого священника. Так как было обнаружено, что тело этой девушки цело и невредимо, то церемонию изгнания из него беса проводил греческий православный священник, и в присутствии всех служителей мертвое тело начало уменьшаться в размерах, разлагаться и испускать такой зловонный и тошнотворный смрад, что никто не мог оставаться в церкви. Так что они немедленно захоронили останки, после чего девушка больше ни разу не появлялась.

Иногда случается так, что усилия греческих священников, направленные на изгнание беса, не увенчиваются успехом, и это следует отнести либо к их недостаточной вере, либо к тому, что им приходится иметь дело с очень сильным и упорным демоном, который не хочет быть изгнанным из тела, которым он овладел. И тогда они сжигают тела дотла, как это обычно делают во Франции с теми, кто признан виновным в колдовстве и осужден законом за это ужасное преступление. Незадолго до моего приезда на остров Стампалия (остров Астипалея, Додеканес. — Ред.) по этой причине были сожжены пять тел. Трое из них были останками женатых мужчин, четвертый — греческий монах, а пятой была юная девушка. Точно такие же случаи известны и на острове Иос (Киклады. — Ред.), где одна женщина, которая мне исповедовалась, сказала, что спустя пятьдесят дней после похорон своего мужа она увидела его тело, целое и невредимое, место его захоронения уже было изменено. Над телом были проведены обычные ритуалы, чтобы уложить в могилу потревоженный дух. Но когда она и ее родственники поняли, что он снова начал беспокоить и мучить людей и даже убил четырех или пять человек, его тело эксгумировали во второй раз и публично сожгли дотла. Всего лишь за два года до этого по этой же причине были кремированы два других тела на острове Сифнос (Киклады. — Ред.). И редко проходит год, чтобы люди с ужасом не говорили об этих кажущихся воскрешениях из мертвых.

Случай, который широко обсуждался на острове Санторин и вызвал величайшее удивление, состоял в том, что один из этих vrykolakas проявил необычайное расположение к своей жене, которая была еще живой. Человек по имени Александр при жизни был сапожником и жил в небольшой деревушке под названием Пиргос. После своей смерти он явился к своей жене, будто он был живым. Он даже взял обыкновение приходить и работать в своем доме, занимаясь починкой башмаков своих детей. Он ходил за водой на источник, и его очень часто видели в окрестных оврагах и лощинах, где он имел обыкновение рубить дрова для своей семьи. Но по прошествии некоторого времени жители деревни стали испытывать сильный страх, и они вынули тело Александра из могилы и кремировали его. И власть демона рассеялась и развеялась вместе с дымом. Эти факты показывают нам, что история, рассказанная Флегоном, вольноотпущенным императора Адриана, правдива во всех деталях. Этот автор повествует, что девушка по имени Филинниона из Фессалии была похоронена, а через несколько месяцев явилась некоему македонцу Махатесу и сожительствовала с ним какое-то время до тех пор, пока их не обнаружили. Дьявол покинул ее тело, которому он дал способность двигаться, и ее похоронили во второй раз, как будто она умерла лишь пару дней назад.

Один человек, чрезвычайно достойный доверия, на слово которого можно положиться, уверял меня, что на острове Аморгос (Киклады) эти мертвецы, которые, как считается, вернулись к жизни, иногда оказываются такими наглыми, что бродят вокруг не только в ночное время, но даже и при свете дня, и в полях или сельской местности их можно увидеть иногда группами до пяти-шести человек. Там они, по-видимому, кормятся зелеными бобами. Когда я услышал это, я признался, что от всей души могу пожелать, чтобы некоторые наши замечательные атеисты во Франции, которые, чтобы выглядеть очень храбрыми ребятами, хвастаются, что ни во что не верят, дали себе труд посетить этот край, чтобы поверить не своим ушам, а своим глазам и увидеть ясно как день, как сильно они обманываются, когда пытаются убедить себя в том, что если человек умирает, то все для него заканчивается. И еще одним доказательством правдивости того, о чем я говорю, является следующая история.

Ее мне рассказал настоятель знаменитого монастыря, расположенного на Аморгосе. Некий торговец по имени Патино с острова Патмос (Додеканес) уехал в Анатолию (Малую Азию), чтобы купить какие-то товары. Но, к несчастью для него, вместо того чтобы получить хорошую прибыль, как он надеялся, торговец умер вдали от дома. Как только его жена узнала дурные вести, она отправила судно, чтобы оно привезло тело мужа на родину, где оно могло бы покоиться с миром в могиле после обычных ритуалов, которые сопровождают христианские похороны. Тело положили в большой гроб и отнесли на борт судна. Случилось так, что один из матросов уселся на гроб и почувствовал, что тело в нем шевелится. Он немедленно рассказал о случившемся своим товарищам, и они решили, что нужно открыть гроб и посмотреть на труп. К их удивлению, они обнаружили тело в целости и сохранности, будто Патино был по-прежнему живым. Нетрудно себе представить, какой приступ ужаса охватил их и как горько они пожалели о том, что вообще согласились на это поручение. Тем не менее, раз они были обязаны выполнить свой долг и доставить гроб вдове, они заставили себя крепко заколотить его снова. Но когда они прибыли в порт и доставили свой груз, они ни единым словом не обмолвились о том, что произошло. Женщина немедленно распорядилась, чтобы ее мужа похоронили в церкви со всеми торжественными церемониями. Но через короткое время умерший проявил себя как вампир. Ночью он входил в различные дома, вопил, завывал и раздавал удары направо и налево, так что через несколько дней более пятнадцати человек — некоторые просто от страха, другие в результате его насильственных действий — приняли смерть, и вся округа впала в панику. Окрестные священники и монахи делали все, что было в их силах, чтобы положить конец такому ужасному положению дел, но напрасно. Их молитвы и ритуалы изгнания бесов были бесполезны, и тогда они решили, что это тело следует отвезти назад туда, откуда оно было доставлено. На самом деле это не было сделано, потому что моряки, которым было приказано сделать это, выгрузили труп на первом же пустынном островке и вместо того, чтобы выкопать могилу, сожгли его на большом костре. Когда тело превратилось в пепел, паника и нападения прекратились. Было очевидно, что сила демона развеялась, так как мертвец больше не появлялся.

Этот настоятель пытался убедить меня, что эта одержимость дьяволом была неким доказательством истинности православной веры, потому что, как он говорил, никто никогда не слышал о том, чтобы какой-нибудь турок или католик после своей смерти стал vrykolakas. На это я ответил: «Мы должны скорее сделать обратный вывод. Безусловно, эта одержимость дьяволом является гораздо более поразительным доказательством плохого положения греков и скорее свидетельством проклятия, нежели спасения». И хотя он сказал, что ни один турок и ни один католик никогда еще не становился vrykolakas после смерти, это далеко не так, так как история арабов показывает обратное. Следует лишь прочесть двадцать третью главу этой истории, чтобы узнать, как часто вампиры появляются в бескрайних арабских пустынях. Мы должны хорошенько запомнить, что на самом деле произошло на самом острове Санторин, где некий человек невысокого духовного звания стал мусульманином и взял себе имя Мамути. Из-за своего ужасного образа жизни и тяжких преступлений, по просьбе людей, этот отступник и негодяй был повешен на крыле ветряной мельницы. После этого, несмотря на то что он стал мусульманином, Мамути постоянно изводил живых людей после своей смерти, и эти его похождения продолжались до тех пор, пока его тело не кремировали. Верно, что на людской памяти ни один уроженец Франции, который умер, будучи адептом святой католической церкви, не стал vrykolakas; и ни один француз не оказался после смерти одержимым дьяволом точно так же, как это распространено среди греков. За что мы смиренно благодарим Господа Бога. Некоторые люди относят эту благодать на счет действия святых масел, которыми натирают тело, другие — на счет качеств святой воды, а третьи — на счет святости наших кладбищ. Но как бы то ни было, я оставляю судить об этом тем, кто разбирается в подобных вопросах.

И все же я добавлю, что один из жителей этого острова, грек по национальности, который опасался, что после своей смерти может являться в таком жутком образе людям, пожелал быть похороненным в нашей церкви, будучи полностью убежденным в том, что присутствие Тела Господня и святость этого места защитят его тело от любого воздействия со стороны дьявола. Поэтому в 1652 г., когда он серьезно заболел, он сделал дополнение к своему завещанию, состоявшее в том, чтобы его похоронили в нашей церкви. Но Всемогущему Богу было угодно вернуть ему здоровье после того, как он исповедался отцу Франсуа Россьеру и обратился с молитвами к святому Иосифу, следуя совету святого отца. Я молю Бога, чтобы этот человек, когда придет его час, умер в состоянии благодати, чтобы он действительно был защищен от любых ловушек и нападений со стороны дьявола.

Страх вернуться к жизни после смерти этому доброму и достойному человеку внушил тот факт, что один из его родственников по имени Ианнетис Анаплиотис после своей смерти вернулся к жизни и стал часто появляться на улицах, вселяя во всех людей панику. Этот Ианнетис считался самым известным и богатым ростовщиком на всем острове Санторин, и, по счастью, приблизительно за год до его смерти Всевышний тронул его сердце благодатью и внушил желание исповедаться одному из наших отцов, который дал ему наилучший совет, как спасти свою душу. Ианнетис вернул деньги в тех случаях, когда это было возможно, и раздал много денег в качестве милостыни. К тому же за некоторое время до своей болезни он поручил своему духовнику сообщить всем, что если какой-либо человек считает, что он, Ианнетис, взял с него слишком большой процент или несправедливо захватил его имущество, то его искренне просят уведомить Ианнетиса об этом обстоятельстве, поскольку тот желает все исправить. Более того, Ианнетис оставил специальное поручение своей вдове, состоящее в том, что если после его смерти к ней придет какой-нибудь человек со справедливыми требованиями, то она должна удовлетворить их. И все же как счастлив человек, который не перекладывает на плечи другого человека бремя обеспечения своей собственной безопасности! После смерти мужа вдова немалую сумму раздала там, где ей того хотелось, а не для того, чтобы выполнить обязательства, которые возложил на нее ее муж. И случилось так, что к ней обратились какие-то бедные люди, которые заявили, что ростовщик обошелся с ними жестоко и ограбил их, но вдова (единственный раз!) отказалась удовлетворить справедливое требование. В ту же самую ночь Ианнетис, который на тот момент был уже мертв более шести недель, по Божьему соизволению, начал появляться на улицах города и особенно досаждать всей своей родне, сконцентрировав особое внимание на доме своей жены. Так как при жизни это был человек с положением, сначала его родственники избегали открыто оглашать его имя. Очень рано утром до петухов он имел обыкновение будить греческих священников, говоря им, что им уже пора идти в церковь служить заутреню. Он также внезапно срывал одеяла с крепко спящих людей и сильно тряс кровати, на которых они лежали. Ианнетис донимал людей этого района сотней других способов. Например, он отворачивал краны винных бочек, которые хранились в его собственных и чужих погребах, и доброе вино выливалось на землю. Родственники выдержали целый месяц таких его похождений, прежде чем отважились предать все огласке. В одном случае бедная женщина, которая днем собирала травы, была так напугана его устрашающим видом, когда Ианнетис накинулся на нее, что потеряла дар речи на три дня. А у другой женщины, постель которой он тряс с бешеной силой, начались преждевременные роды, и от страха случился выкидыш. После этого им пришлось предать дело огласке и попросить вдову принять меры к тому, чтобы прекратить эти безобразия.

Глава этого острова, который был зятем или шурином усопшего, пришел ко мне посоветоваться, какие меры лучше всего предпринять, на мой взгляд, чтобы обеспечить мертвому покой. Я сказал ему, что покойный никогда не обретет спокойствия, пока его вдова не удовлетворит претензии тех людей, которые считают, что ее муж в прошлом поступил с ними несправедливо. Однако эта пилюля была слишком горька для доброй женщины, и она прибегла к другим средствам, которые она почерпнула у тех, кто не мог себе их позволить. Греческие священники, к которым она обратилась, предположили, что тут дело просто в том, что умерший стал обычным vrykolakas, и в следующую субботу они неофициально пошли к могиле и эксгумировали из нее тело, чтобы изгнать из него беса. Тем не менее они заметили, что тело не похоже на тела других вампиров. Несмотря на все их усилия изгнать из него дьявола, мертвец продолжал досаждать и изводить людей с такой же ужасной настойчивостью, как и раньше, и дело приняло такой оборот, что в конце концов вдова была вынуждена последовать моему совету и удовлетворить иски тех, кто просил возместить им ущерб. Когда она сделала это, то, чтобы подстраховаться, она распорядилась снова эксгумировать тело своего мужа и провести над ним церемонию изгнания беса. В этом случае мне было любопытно исследовать его, и с этой целью я вместе с братом Шарлем Луже отправился в церковь, где проходила церемония экзорцизма. Труп был распростерт на полу церкви и покрыт холстом дурного качества. Греческий священник охотно поднял покров, чтобы я мог увидеть тело целиком. Но по несчастливой случайности, когда он снова накрывал тело этим старым саваном, то опрокинул деревянную дароносицу, в которой они хранили евхаристию для паствы, и ее они поставили на тело этого умершего человека, не проявив никаких знаков уважения к нему, и не зажгли свечей. Я был ужасно огорчен этим и попросил их собрать священные частицы и почтительно поставить дароносицу с ее священным содержимым на полагающееся для нее место. После чего я тщательно исследовал тело, которое было по-прежнему завернуто в саван, как в тот момент, когда его клали в могилу. Голова была вся черная и высохшая, глаза и нос провалились, так что кажется вероятным, что голова в могиле подверглась разложению. Несомненно, на нее сырость подействовала больше, чем на руки, которые были целыми и сморщенными и имели цвет пергамента.

Внутренности также подверглись тлению. Проведя тщательный осмотр, я заметил священнику, который проводил церемонию, что не вижу ничего необычного в состоянии тела, и, безусловно, оно не напоминает тело vrykolakas. Он почти не пытался отрицать это, но другой священник, который стоял рядом, ответил, что если сердце осталось целым и невредимым, то этого достаточно, чтобы в тело вселился дьявол. Я бы хотел, чтобы они показали мне, что это так, что сердце этого мертвеца не тронуто тленом, как они утверждали, но они не позволили мне проводить дальнейший осмотр. И мы ушли, пока они продолжали изгонять из тела дьявола до самого вечера, а затем, разрубив тело на куски большим топором, похоронили останки в новой могиле.

Действительно, этот усопший в будущем уже не досаждал никому, но я полагаю, что возмещение ущерба, которое было произведено вдовой, оказалось гораздо более эффективным, чем молитвы и церемония изгнания дьявола греческих священников, которые не знали, что и думать обо всем этом или как это объяснить. Преподобная настоятельница доминиканского женского монастыря была так же обеспокоена и пожаловалась одному из наших отцов на ужасный переполох, который вызвал этот усопший в ее монастыре. Этот отец сказал ей, что, если vrykolakas явится ей, она должна плюнуть ему в лицо и послушать, что он ей скажет. Так она и поступила. В ту же самую ночь призрак внезапно явился к ней, когда она уже начала засыпать, и, схватив ее четки, висевшие в головах ее кровати, стал катать их по полу комнаты. Проснувшись от такого шума, она собралась с духом и смело поступила так, как ей советовал святой отец, и крикнула призраку: «Так ты явился, мерзкий негодяй, чтобы мучить нас!» И, сказав это с презрением, она плюнула ему в лицо. На что последовал немедленный ответ: «Ага, так вот что посоветовал тебе ваш богослов!» Эта истинно верующая женщина собрала все свое мужество и, чтобы помочь самой себе и святым душам, начала призывать Матерь Божию и святых и громко читать молитвы. Пока все это происходило, призрак уселся на небольшой сундучок и начал издавать звучные стоны и жалобно вздыхать. Он причитал и стонал до тех пор, пока она не закончила читать свои молитвы. Затем он вдруг схватил туфли настоятельницы и швырнул их в емкость для питьевой воды. На следующий день она рассказала обо всем происшедшем своему духовнику, который велел ей усердно молиться за эту бедную душу, потому что она была, по крайней мере, на пути к спасению. Более того, святой отец сообщил ей, что в тот же вечер он вознес Господу молитву за упокой этой души и отдал то немногое, что он получил за период священного рождественского поста. А когда наступила ночь и он лег отдыхать, он почувствовал, как две ледяных руки внезапно легли ему на подложечную ямку и разбудили его. Святой отец бесстрашно схватил одну руку и стал читать молитву, изгоняющую бесов. Но наверное, по той или иной причине его старания не были приняты Небесами. Единственная мысль, которая пришла ему в голову: этот дух пришел поблагодарить его за то немногое, что он сделал для его освобождения. Подавая святым душам, становишься их должником. Ведь ты получаешь при этом столько же, сколько теряешь, если отказываешь им в подаянии или другой благотворительности. Лично я считаю, что раз эта несчастная душа не была похожа на те души, о которых мы говорили выше, на настоящего vrykolakas в его материальном обличье, то есть теле, то она и сильно отличалась от них по своим духовным достоинствам.

Я прекрасно знаю, что эти истории о ложных воскрешениях из мертвых привлекут внимание многих читателей и возбудят их любопытство настолько, что они захотят узнать больше, чем я рассказал. Поэтому я добавлю, что на греческих кладбищах можно найти тела и другого рода, которые по истечении пятнадцати — шестнадцати лет — а иногда даже двадцати и тридцати лет — обнаруживают раздувшимися, как воздушные шары, а когда их бросают на землю или катят, они издают звук, подобно пустому барабану, почему их обычно так и называют. Поистине, я не могу на этих страницах начинать дискуссию о том, как или почему это происходит. Я лишь отмечу широко распространенную веру греков в то, что если тело обнаружено распухшим и раздутым, то это верный признак того, что его владелец был похоронен отлученным от церкви. На самом деле когда греческие священники и епископы отлучают человека от церкви, они всегда добавляют определенную формулу предания анафеме, что означает «после смерти твоей тело твое да останется целым и нетленным». Что касается этого момента, то простые люди, которые видят эти тела, не подвергшиеся тлену, боятся отлучения от церкви, которое объявляет простой приходской священник точно так же, как митрополит или патриарх провозглашает анафему. Однако можно догадаться, что здесь, вероятно, работает какое-то колдовство или чары, как случается, когда человек необычно долго не может мочиться, как уже было отмечено. Тем не менее греки придерживаются совершенно другого мнения. В отношении этих тел в одной древней рукописи, которая раньше принадлежала церкви Святой Софии в Фессалонике (Салоники), я нашел следующий текст: «У всякого, кто ослушается родительского приказа или будет ими проклят, после его смерти будут нетленны только части тела спереди. Тот, кто предан анафеме, имеет желтый цвет лица и сморщенную кожу на пальцах. Тот, кто с виду синевато-багровый и мертвенно-бледный, был отлучен от церкви по Закону Божьему. Тот, кто черен лицом, был отлучен от церкви епископом».

Так как православная церковь настаивает на силе отлучения от церкви, которое приводит к ужасным последствиям (нетленность тела и вампиризм), то не будет дерзостью процитировать здесь главу 14 из книги Пола Рико «Современное состояние греческих и армянских церквей. Год от Рождества Христова 1678». Ее заглавие гласит: «О том, как греки обращаются со своими усопшими, и их мнение о чистилище или срединном положении душ».

«Во время болезни или траура по умершим греки проводят церемонии, которые мы не только считаем суевериями, но и относим к древним языческим обрядам. Если у человека болит голова, священник обертывает ее покровом от священного потира и дает больному лекарство в виде святой воды с базиликом, душицей или какой-нибудь другой пахучей травой, осененной прикосновением к святому распятию или изображению Богоматери. Это как духовное, так и практическое действенное лекарство на благо души и для здоровья тела. Но если недомогание усиливается, то прикладывают святое масло или елей, смешанный со святой водой, освященной причастием; читают подходящие случаю молитвы и те главы и стихи из Нового Завета, в которых идет речь о воскрешении мертвых. Среди них [греков], как и среди приверженцев Римско-католической церкви, бытует обычай давать по выздоровлении обеты и приносить на алтарь отлитые из серебра или золота ноги, руки, глаза или какой-то другой орган, пораженный болезнью, в память и благодарность за милость Всемогущего Господа. Но когда человек умирает, стенания поднимаются просто дикие. После того как покойнику закрыли глаза, облекли тело в самые лучшие одежды и положили на пол с одной свечой в изголовье, а другой в ногах, начинается горестное действо: жена, дети и остальные домочадцы и друзья рвут на себе волосы, одежду, бьют себя в грудь и царапают лицо ногтями. Они так глубоко вздыхают и издают такие горестные крики, что могут вызвать порицание апостола, который дал им разумный совет „не горевать так, как горюют люди без надежды“. Тело, облаченное в погребальные одежды, с распятием на груди в сопровождении священников и дьяконов несут на место захоронения, куря ладан и вознося молитвы к Богу о том, чтобы Он принял душу покойного в рай. Жена следует за своим усопшим мужем и с такой страстью отдает ему последний долг, будто собирается силой своих воплей заставить свою душу сопровождать тело мужа в его могилу. А если в супруге нет столько страсти для изображения горя по причине кроткого и спокойного нрава, то существуют женщины, превосходные трагедийные актрисы, которых нанимают сопровождать тело умершего и действовать от имени его родственников. И тогда можно увидеть позы и жесты обезумевших и смятенных от горя людей. Тело помещают в церкви, а по окончании отпевания друзья, которые сопровождают его, сначала целуют крест у него на груди, а затем покойника — в губы и лоб, после чего каждый в церкви съедает кусочек хлеба и выпивает стакан вина, желая покоя отлетевшей душе и утешения страдающим родственникам. После этого все расходятся по домам, и так заканчивается церемония похорон.

По истечении восьми дней после похорон друзья усопшего наносят визиты соболезнования его ближайшим родственникам и идут с ними в церковь, чтобы вместе с ними вознести молитвы за упокой его души. В этом случае мужчины опять едят и пьют в церкви, а женщины возобновляют свои варварские стенания, перемежая их воплями и плачем и другими свидетельствами отчаяния и горя. Но те, кто может заплатить другим за то, чтобы они сыграли эту роль, не принуждает себя к такому неистовству, а посылает других причитать и горевать над могилой на протяжении восьми дней. На третий день они читают молитвы за отлетевшую душу. Точно так же по истечении девяти дней, шести месяцев, а также в конце года читают молитвы и проводят богослужения за упокой души, после чего присутствующих угощают вареной пшеницей, рисом, вином и сушеными фруктами, и это называется та перна — традиционный обряд, почитаемый греками с далекой древности, который они торжественно проводят в пятницу до начала Великого Рождественского поста, Страстную пятницу и пятницу перед праздником Святой Троицы. Это особые дни для поминовения людей, умерших как насильственной, так и естественной смертью.

Что касается того мнения, которого придерживается греческая церковь в отношении состояния душ, покинувших земную юдоль, то здесь есть некоторые расхождения, так как это вопрос, по которому нет ясной формулировки церковного собора. Анатолийская конфессия (православие. — Ред.), которую принимают и одобряют греческие священнослужители, ясно и определенно поддерживает то учение, что души, освободившиеся от телесных оков, отправляются либо на небеса, либо в ад. Первое носит названия рай, лоно Авраамово, Царствие Небесное, где святые, в честь которых люди ежедневно поют хвалебные и прославляющие гимны, вступаются за тех, кто находится на Земле.

Те, кто отправляется в ад, который еще называют преисподней, геенной огненной и тому подобными словами, делятся на две категории. К первой относятся те, кто умирает в состоянии Божественного гнева, на них немедленно надеваются цепи и оковы, которые не снимаются и не ослабляются никогда. Ко второй — те, которые попадают в ад без этих уз, оков и мук, вечно причиняющих страдания проклятым. Но хотя они [греки] покидают земную жизнь с раскаянием и вступают в новую жизнь благодаря исповеди и отпущению грехов священником, хотя милость Господня не окончательно с ними, а их благочестие не перешло в действие, их решимость, желание начать совершать богоугодные поступки принимаются, достигают зрелости при виде Господа не посредством каких-то дел, совершаемых в мире ином, как говорится в Книге псалмов, „Кто будет хвалить тебя в могиле или будут ли мертвые благодарить тебя в аду?“, а благодаря церковным пожертвованиям, благотворительным делам, милостыне и церковным молитвам, вознесенным за умерших живыми на земле. Вот каковы эти молитвы: „Tu autem Domine repone animam ejus in loco lucenti, in loco quietis consolationis, ex quo longe est omnis moestitia, dolor & suspirium, condonans ei omne peccatum“ („Господи, помести его душу в обитель света, покоя и утешения, где нет печали, горя и вздохов“). Но они [греки] не отличают лимб (у католиков пограничная область ада, в которой пребывают души праведников, умерших до пришествия Христа, и души умерших некрещеными детей. — Пер.) от ада, и это место не является чистилищем, пламя которого очищает, а муки терзают душу и минимально искупают грехи, согласно заключению второго церковного Константинопольского собора, который осудил мнение Оригена (греческий христианский теолог, философ, ученый, один из восточных Отцов Церкви, основатель библейской филологии, автор термина „богочеловек“. — Пер.): ведь душа тогда не способна ни своими страданиями, ни раскаянием получить самой себе прощение.

Но все, что должно быть сделано, должно быть сделано душой, соединенной с телом в этой жизни. Потом, когда за душой захлопнулись врата, и не осталось пути к раскаянию, лишь молитвы святых на земле, их милостивые дела и бескровные приношения при заступничестве блаженных мучеников и торжествующей церкви открывают двери рая истосковавшимся и надеющимся душам. Но этого не происходит до Судного дня, и, по утверждению греческой церкви, ни вердикт четырех патриархов, ни постановления Всемирного церковного собора, ни все собравшиеся епископы мира не способны своей властью, буллами или индульгенциями определить время освобождения даже одной души из адского плена. Лишь милостивый Всевышний, который снисходит до того, чтобы молитвы церкви тронули его, может подписать это освобождение в то время, когда он сочтет нужным. И пока блаженные не получат блаженство на небесах после Суда Божьего, точно так же и проклятые не почувствуют в полной мере мучения вечного огня. Таким образом, доктрина греческой церкви состоит в следующем.

Во-первых, хранилище томящихся душ по своему местонахождению не отличается от самого ада. Во-вторых, они не несут никакого другого наказания, кроме чувства потери Бога и рая, и не подвергаются очищению адским огнем. И в-третьих, никакие индульгенции и прощения, полученные от патриархов или всемирного епископа (папы римского), не могут ни на мгновение освободить пленные души. Кроме того, только молитвами и добрыми делами активных прихожан церкви эти души находят избавление и благо. Такова истинная позиция греческой церкви в этом вопросе, против которой и против ее доктрины власти понтифика сильнее всего возражают католики».

Еще более известный путешественник, чем Рико, знаменитый французский ботаник Жозеф Питтон де Турнфор в 1700 г. посетил Восток, проезжая через Грецию, и в своем отчете об этом путешествии («Рассказы о путешествии по городам и портам Средиземноморья»), вышедшем в Париже в 1717 г. и ставшем классическим, оставил нам чрезвычайно интересный рассказ о кремации тела вампира, на котором он, самый внимательный из наблюдателей, присутствовал лично. Рассказав о различных греческих погребальных обрядах, особенно о мнемосуна, или «поминках», еда на которых называется коллуба — вареное зерно, напоминающее сладкую кашу на молоке с корицей, Турнфор продолжает:

«Мы стали свидетелями совершенно необычной и очень трагической сцены на острове Миконос, что было связано с одним из этих мертвецов, которые, согласно их поверьям, возвращаются после того, как их похоронят. Человек, историю которого мы собираемся рассказать, был крестьянином на острове Миконос (Киклады). По характеру он был грубым и сварливым, и эту подробность следует отметить, потому что она часто присутствует в подобных случаях. Этот человек был убит в каком-то безлюдном сельском уголке, и никто не знал, как или кто сделал это. Через два дня после того, как он был похоронен в небольшой городской часовне или молельне, стали говорить о том, что его видели по ночам, торопливо идущим огромными шагами, что он входит в дома и переворачивает там всю мебель, гасит свечи и светильники, внезапно крепко хватает людей сзади и устраивает тысячу других злобных и жульнических выходок. Сначала люди посмеивались над этими рассказами, но, когда на эти выходки стали жаловаться степенные и уважаемые люди, дело приняло по-настоящему серьезный оборот. Греческие священники публично признали факт этих похождений, и, наверное, у них были свои причины для этого. Были должным образом отслужены мессы, но, несмотря на все это, призрак-крестьянин продолжал свое дело, и было похоже, что он не собирается исправиться, что бы они ни делали. Самые видные жители этого района, священнослужители и монахи несколько раз собирались вместе, чтобы все обсудить, и, согласно какому-то древнему обряду, суть которого мне неизвестна, решили, что нужно подождать, когда истекут девять дней после похорон.

На следующий, то есть на десятый день в часовне, где лежало тело, была проведена торжественная служба с целью изгнания из него беса, который, как они считали, овладел покойным. После богослужения тело было эксгумировано, и вскоре все было готово для того, чтобы, по обычаю, вырвать из него сердце. Городской мездрильщик, старый и неловкий малый, начал вспарывать живот, вместо того чтобы вскрыть грудную клетку. Он долго шарил среди внутренностей и не мог найти то, что искал. Наконец кто-то сказал ему, что он должен рассечь диафрагму. Так что сердце было в конце концов извлечено из тела под одобрение всех собравшихся. Но труп теперь издавал такую мерзкую вонь, что пришлось сжечь большое количество ладана. Горячий дым смешался с дурными газами, которые источало это гниющее тело, но лишь усилил зловоние, казалось проникавшее в мозг тех, кто пришел посмотреть на это отталкивающее зрелище. Их подогретое воображение пошатнулось, и от ужаса в их головах вспыхнули дичайшие фантазии. Некоторые даже начали громко кричать, что это мертвое тело изрыгает этот густой дым, и, по правде говоря, среди этого безумия мы не осмелились утверждать, что этот густой дым исходит из кадила. В самой часовне и на площади перед ней не было слышно ничего, кроме криков „Vrykolakas!“, потому что так называют тех, кто возвращается таким дурным образом. Гомон и шум распространились по всем окрестным улицам, и это слово выкрикивали так громко, что оно, казалось, раскалывает сами своды часовни. Многие очевидцы утверждали, что кровь этого несчастного была ярко-красного цвета, а мездрильщик клялся, что тело было еще теплым, как при жизни. После этого все стали обвинять мертвеца в том, что он не умер по-настоящему и позволил дьяволу оживить свое тело, потому что они на самом деле так представляют себе vrykolakas. Как я уже сказал, это слово звучало со всех сторон. Немалое количество людей ходили в толпе и утверждали, что они ясно видели, будто тело было еще мягким, а все его члены гибкими и не окоченевшими, когда его несли через поля в церковь, чтобы захоронить, так что он явно был зловредным vrykolakas. Слышно было только это слово, повторяемое снова и снова.

Я уверен, что, если бы мы сами не присутствовали при этом, эти люди стали бы утверждать, что и запаха разложения не было, до такой степени были напуганы и удивлены эти люди, одержимые идеей того, что мертвец может вернуться к жизни. Что до нас, мы предусмотрительно заняли позицию поблизости от тела, чтобы точно видеть все, что происходит, и нас выворачивало от тошноты, которую вызвала вонь от разлагающегося трупа. Когда нас спросили, что мы думаем об этом умершем человеке, мы ответили, что, по нашему мнению, он, безусловно, мертв, но, так как мы хотели успокоить или, по крайней мере, не возбуждать их больное воображение, мы попытались убедить их в том, что во всем происшедшем нет ничего необычного, и нет ничего удивительного в том, что мездрильщик почувствовал небольшое тепло, пока шарил руками среди разлагающихся внутренностей, что зловонные газы обычно исходят от мертвого тела точно так же, как от старой навозной кучи, когда ее пошевелишь или сдвинешь. Что же касается ярко-красного цвета крови, которой испачкались руки мездрильщика, то это были всего лишь дурно пахнущие сгустки грязи и запекшейся крови.

Но, несмотря на все наши аргументы и объяснения, они чуть позже сожгли сердце этого человека на берегу моря. Однако, невзирая на кремацию, он стал даже еще более агрессивным и принялся совершать еще больше отвратительных поступков и вызывать еще большую сумятицу, чем раньше. Со всех сторон поступали сообщения о том, что каждую ночь он жестоко избивает людей, ломает двери и даже крыши домов, стучит и вламывается в окна, разрывает камзолы и платья в клочья, опустошает кувшины и бутыли. Это был самый ненасытный дьявол! Думаю, он не пощадил никого, за исключением консула, в доме которого мы остановились. Тем не менее я никогда не видел ничего более прискорбного и плачевного, чем состояние этого острова. Все его жители обезумели от страха, и самых разумных и лучших из них этот человек терроризировал так же, как и остальных. Это была эпидемия расстройства умственной деятельности, такая же опасная, как мания или психоз. Целые семьи покидали свои дома и с самых далеких окраин города приносили небольшие складные кровати и соломенные тюфяки на общественную площадь, чтобы провести ночь на открытом месте. Каждую минуту кто-то жаловался на какую-нибудь новую напасть или неприятность. Когда спустилась ночь, слышны были только крики и стоны. Более состоятельные люди уехали из городка (тоже Миконос) в сельскую местность.

В такой критический момент среди сумятицы и смертельной тревоги мы решили сохранять спокойствие, не делая никаких комментариев и не высказывая никаких мнений. Несомненно, за любое критическое замечание нас сочли бы не только пустыми и невежественными глупцами, но и, более того, безбожниками и атеистами. Абсолютно не в нашей власти было противостоять силе древнего и широко распространенного предания. Те, кто были проницательными и подозревали, что у нас есть серьезные сомнения в отношении истинного объяснения всего происшедшего, приходили к нам с явным намерением выговорить нам за наше неверие. И они поставили перед собой задачу доказать, что vrykolakas существуют, призывая в свидетели разных авторитетных людей, слова которых из книги „Щит веры“, написанной иезуитом-миссионером отцом Ришаром, они приводили в качестве цитат. „Он был латинянином, римлянином из Рима, — настойчиво утверждали они, — и поэтому вы должны обязательно верить ему“. Мы не пытались отрицать логику их аргументов, и поэтому они каждое утро приходили к нам с какой-нибудь байкой, подробным рассказом о каком-нибудь новом нападении, которое совершил этот ночной гуляка, беде или неприятности. Они даже обвиняли его в самых ужасных и отвратительных преступлениях.

Разумные люди в глубине души считали, что в один из основных моментов церемонии была совершена ошибка. По их мнению, службу нельзя было проводить до тех пор, пока сердце не было извлечено из тела этого гнусного негодяя. Они были совершенно уверены в том, что, если бы была принята эта мера предосторожности, дьявола можно было бы неминуемо поймать, и он не смог бы снова войти в мертвое тело. А вместо этого священнослужители начали богослужение, и дьявол, по их представлению, нашел прекрасную возможность скрыться. Когда же литургия закончилась, ничто не могло помешать ему вернуться.

Единственным результатом всех этих дискуссий было то, что эти люди оказались в точно таком же затруднительном положении, что и вначале. Днем и ночью заседал местный совет и непрерывно совещался. На протяжении трех дней и трех ночей по улицам проходили торжественные процессии. Все священники придерживались самого строгого поста и постоянно ходили от дома к дому с кропилами в руках, брызгая святой водой на двери. Они даже налили ее в рот презренному vrykolakas.

Со своей стороны, мы постоянно внушали членам городского совета, что в таких обстоятельствах их долг богобоязненных христиан состоит в том, чтобы установить специальное ночное наблюдение, чтобы увидеть, что происходит на улицах. И благодаря этой мере предосторожности они наконец поймали нескольких нищих и других бродяг, которые, без всякого сомнения, были ответственны за немалую долю беспорядков и суматохи. Это не значит, что они были их источником или что это их, главным образом, следовало винить за них. И все же они сыграли свою небольшую роль в нагнетании паники. Очевидно, эти негодяи были слишком рано освобождены из тюрьмы, так как через два дня после своего выхода на свободу, чтобы возместить себе несладкое пребывание в тюрьме, они снова начали опустошать винные емкости у тех, кто был настолько глуп, что оставлял на всю ночь свой дом пустым и без охраны. Тем не менее жители положились на свои молитвы и религиозные обряды.

Однажды, когда они читали молитвы после того, как пронзили множеством обнаженных мечей могилу мертвеца, которого они эксгумировали по три-четыре раза на дню, чтобы просто удовлетворить праздное любопытство, один албанец, который в то время оказался на Миконосе, взял на себя смелость совершенно авторитетным тоном сказать, что в подобном случае крайне смехотворно пользоваться христианскими мечами. „Разве вы не видите, несчастные слепцы, что рукояти этих мечей, сделанные в виде креста, не дают демонам покинуть тело? Почему вы не воспользуетесь кривыми турецкими саблями?“ Совет этого знающего человека не возымел никакого действия. Vrykolakas был жесток, и все жители находились в оцепенении от ужаса. Они не знали, какого святого призывать, когда вдруг им будто был подан сигнал, и они начали громко заявлять по всему городу, что эта ситуация невыносима, что остался единственный способ — полностью сжечь vrykolakas, а после этого пусть дьявол овладеет его телом, если сможет, что лучше прибегнуть к этим чрезвычайным мерам, чем остров полностью станет безлюдным. Ведь, действительно, некоторые знатные семьи начали паковать свои вещи с намерением переехать на соседние острова Сирос или Тинос. Поэтому члены городского управления распорядились доставить vrykolakas на мыс Святого Георгия этого острова, где был приготовлен огромный костер с дегтем и смолой, чтобы сухие дрова не прогорели слишком быстро. Останки были брошены в пламя, которое пожрало их за несколько минут. Это произошло 1 января 1701 г. Мы видели зарево костра, когда отплывали, и его можно справедливо назвать праздничным, потому что после этого прекратились жалобы на vrykolakas. Люди со смехом говорили друг другу, что дьявола на этот раз наконец поймали, и даже появились уличные песни и баллады, высмеивающие и передразнивающие его.

На всем архипелаге нет такого православного грека, который бы не верил твердо в то, что дьявол способен вдохнуть энергию и оживить мертвое тело. Жители острова Санторин испытывают особый страх такого рода перед оборотнями. После того как страхи жителей Миконоса были рассеяны, они выразили полное понимание того, какие могли бы быть последствия, если бы об этом деле стало известно турецким властям или епископу Тиноса. Действительно, ни один священник не соглашался поехать на мыс Святого Георгия, когда происходило сожжение тела. Священнослужители боялись, что епископ может оштрафовать их на кругленькую сумму за то, что тело оказалось извлеченным из земли и сожженным без его особого распоряжения. Что касается турок, то нет сомнений в том, что если бы это дошло до их ушей, то в следующий раз, когда они оказались бы на острове, они заставили бы всю общину дорого заплатить за кровь этого бедняги, который вызвал ужас и отвращение всей округи».

Этот рассказ имеет очень большую ценность, и, хотя следует пожалеть о скептической нотке, которая слышна на всем его протяжении, мы тем не менее благодарны за такой яркий и авторитетный отчет. Можно испытать немалое потрясение, представив себе эту ужасную сцену варварского обращения с мертвым телом, но следует постоянно помнить о том, что людям пришлось справляться с самым зловредным и страшным врагом, и, чтобы уничтожить его, им пришлось прибегнуть к грубым и ужасным методам.

Чуть раньше мы выделили причину, по которой греки так болезненно уклоняются от сжигания трупа, если только это не самый крайний случай. Для православного верующего это почти святотатство — предать огню «тело, на которое священник пролил святой елей, когда проводил соборование умирающего».

Обычай сжигать тела умерших относится к очень древним временам. Древние жители страны Ханаан (древнее название Палестины и Финикии. — Пер.) практиковали его до появления обычая предавать тела умерших земле, который пришел сюда вместе с семитскими племенами около 2500 лет до н. э. (из пустынь и полупустынь Аравии, откуда кочевники-семиты несколькими волнами (ок. 2500 до н. э. — ок. 1200 до н. э.) семитизировали, например, Палестину и Сирию, а также Месопотамию. — Ред.). Среди еврейского народа нет и следа обряда кремации. Исключение составляют чрезвычайные обстоятельства — война или эпидемия. Хорошо известно, какими торжественными церемониями такой развитый народ, как египтяне, окружал бальзамирование своих мертвых. Иранцы считали любую попытку кремации преступлением, караемым смертной казнью, и существовали особые правила очищения огня, который был осквернен таким образом. Даже среди греков и римлян такая практика была отнюдь не повсеместной, как часто полагают, и, безусловно, она не заменила собой те древние обряды римлян, о которых нам рассказывает Цицерон. Важно, что род Корнелиев, который был одним из самых благородных и образованных в Риме, не позволял сжигать своих умерших родичей. Единственным исключением был, по-видимому, Сулла, что вызвало множество комментариев и замечаний.

Древние христиане не сжигали своих умерших, но во время их преследований язычники, чтобы уничтожить веру в воскрешение тела, часто предавали тела мучеников огню, веря в то, что они могут сделать это невозможным. Этот вопрос был хорошо подытожен Минуцием Феликсом в его диалоге Octauius, который Ренан не без оснований назвал «жемчужиной апологетической литературы», и эти слова прославленного римского адвоката так же справедливы для нас теперь, как и в III в. Опровергая утверждение, что кремация делает воскрешение тела невозможным, Минуций пишет: «И мы ни в малейшей степени не боимся, как вы понимаете, никакого вреда от способа погребения, но мы придерживаемся старого и лучшего обычая».

27 июля 1892 г. архиепископ Фрайбургский, помимо других, задал прихожанам Римско-католической церкви вопрос: законно ли содействовать кремации тел по чьему-либо распоряжению или совету или принимать участие в нем, будучи врачом, официальным лицом или рабочим крематория? Ответ был таков: официально участие по доброй воле не разрешено. С другой стороны, физическая помощь при осуществлении этой процедуры при определенных условиях может быть дозволена: если кремация не является актом масонской секты, если в ней нет ничего, что само по себе, прямо или намеренно, выражало бы отрицание католического учения и восхваление секты, если явствует, что официальные лица и другие люди не были назначены или приглашены принять участие в этом обряде, дабы оскорбить и нанести вред католической вере. Очевидно, что вышеперечисленные ограничения очень великодушны и люди, участвующие в этой процедуре, не считаются вероотступниками, но их всегда могут предостеречь от того, чтобы активно участвовать в кремации.

Можно определенно утверждать, что в практике кремации нет ничего, что прямо бросало бы вызов церковному вероучению. Она может быть разрешена в отдельных исключительных случаях, и такие случаи нередки, и многие священники обращались к епископу за такой санкцией в отдельных случаях. Мне самому пришлось представлять на рассмотрение случай, когда кремация казалась целесообразной. И все-таки законодательство, которое запрещает кремацию, стоит на прочном основании, так как в большинстве случаев в наше время кремация, вне всякого сомнения, связана с обстоятельствами, которые делают ее публичным проповедованием материализма и атеизма. Европейские франкмасоны впервые получили официальное признание этого обряда от различных правительств, а церковь с самого начала была против практики, которой пользовались главным образом известные враги христианской веры. Наверное, следует добавить, что в Англии протесты против кремации не так хорошо понимаются большинством. По поводу опасений жителей острова Миконоса, что турецкие власти узнают о сожжении вампира, Турнфор замечает, что причиной этого было не какое бы то ни было отвращение мусульман к сожжению мертвого тела — они не испытывали никаких религиозных сомнений на этот счет. Жители острова единственно боялись того, что их угнетатели воспользуются этой возможностью как предлогом для вымогательства дани. Действительно, есть зарегистрированные случаи того, что турки, обнаружив тело, похожее на vrykolakas, сжигали его, согласно обычаю. Некоторые современные авторитеты утверждают, что скорее турки сами могут стать vrykolakas, нежели христиане. Православная церковь считает, что те люди, которые умерли некрещеными или вероотступниками, особенно подвержены возможности вернуться после смерти в качестве вампиров. Мусульмане, разумеется, некрещеные. Широко распространена вера в то, что крещение не даст детям стать оборотнями и, следовательно, вампирами. Что же касается вероотступника, то он ipso facto (в силу самого факта) отлучен от церкви, даже если не был официально предан анафеме.

В отношении того, что священнослужители не присутствовали на сожжении тела вампира на мысе Святого Георгия, и того, что они беспокоились, как бы об этом не узнал епископ на острове Тинос, можно привести очень уместный отрывок из книги Уильяма Мартина Лика, который в своих «Путешествиях по Северной Греции» (опубликованы в 1835 г.) пишет о вере в вампиров на Эпире:

«Сейчас было бы непросто встретиться с примером самого варварского суеверия, веры в vrykolakas. Так как это название иллирийское (Иллирия — северо-западная часть Балканского полуострова. — Пер.), то это, по-видимому, оправдывает греков и не делает их его изобретателями. Это слово, вероятно, было привнесено в эту страну варварскими славянскими народами. Описание Турнфора принято правильным. Считается, что дьявол входит в vrykolakas, который, восстав из могилы, мучает сначала своих ближайших родственников, а затем других людей, доводя их до смерти или потери здоровья. Средство избавления состоит в том, чтобы вынуть из могилы тело, и, если после церемонии изгнания беса священником злой дух продолжает досаждать живым, следует разрубить тело на мелкие куски, а если и этого недостаточно, то сжечь его. Архиепископ города Лариса недавно сообщил мне, что, будучи митрополитом города Гревена, он однажды получил извещение о том, что священником были эксгумированы два тела и брошены в реку Альяк под тем предлогом, что они vrykolakas. Явившись к епископу, священник признал этот факт и в свое оправдание заявил, что люди видели, как из могилы, в которой были захоронены эти два тела, в окружении пламени появилось большое животное. Епископ начал с того, что обязал священника заплатить 250 пиастров (его святейшество не добавил, что он роздал эти деньги бедным). Затем он послал прислужника за ножницами, чтобы отрезать священнику бороду, но удовлетворился тем, что напугал его. Затем он приказал оповестить всю епархию о том, что любое преступление подобного рода будет наказано вдвое большим штрафом и безусловной потерей социального статуса и тем самым утихомирил всех вампиров в своей провинции».

Этот отрывок, безусловно, интересный и важный, но мы должны быть осторожными при исправлении в нем одной существенной детали. Пока вера в vrykolakas в современной Греции не идет на убыль, а по-прежнему широко распространена. Любопытно, что Лик допустил серьезную ошибку, предположив, что эти предания отжили свое. Едва ли найдется путешественник, который не стал бы опровергать его в этом утверждении. Пэшли и Тоузер, не говоря уж о других, подчеркивают, что это суеверие и по сей день процветает, и, если ввиду природной осторожности греческого крестьянина оно не проявляется явно, оно тем не менее не становится слабее, хотя и более отодвинуто в тень, чем раньше. Из своего собственного опыта скажу, что я сталкивался с ним в современной Греции, и оно чрезвычайно живуче и на материке и, особенно, на островах. Выдающийся ученый господин Лоусон дает обширные доказательства греческим преданиям и обычаям. Более того, в предисловии к своей книге «Современный греческий фольклор» он прозорливо говорит о том, как трудно добыть детальную информацию об этих явлениях. Он справедливо замечает, что «крестьянин, который искренне верит в предрассудки и тщательно соблюдает обычаи, о которых он мог бы рассказать, сразу же замолкает, увидев записную книжку».

Придерживаясь любого мнения о vrykolakas в современной Греции, вы постоянно сталкиваетесь с тем огромным значением, которое придается разложению тела. Греческие поминки по усопшим, эти «дары мертвым», которые играют такую заметную роль в жизни греческого народа, уже были описаны. И когда мы вспоминаем о главном последствии такого разложения, с первого взгляда может показаться, что отношение к усопшим у греков включает два противоречащих друг другу мотива, а именно: желание обеспечить определенное существование путем удовлетворения телесных потребностей умерших и сильное желание того, чтобы тело уничтожилось. Невозможно, чтобы два таких диаметрально противоположных и взаимно исключающих представления сосуществовали, и достаточно одного вывода: распад тела подразумевает не его уничтожение, а воссоединение тела и души.

Если по завершении разложения тела оно соединяется с душой, родственники умершего могут считать себя свободными от обязанности обеспечивать ему пищу и дары.

Теперь мы можем поинтересоваться, когда обычно считается разложение тела достигнутым, и в народе считается, что таким сроком являются сорок дней. Погребальная песня, которую поют на острове Закинф (Ионические острова), недвусмысленно сообщает нам об этом: «А через сорок дней члены умершего распадаются, их блестящие волосы отрываются, их темные ясные глаза вываливаются, а голова расстается с туловищем».

Более того, сороковой день после кончины кого-либо на всей территории Греции является тем днем, когда родственники усопшего устраивают поминки, на которые зовут друзей и соседей. На Крите, если умершего подозревают в том, что он стал vrykolakas, люди в таком случае еще больше заинтересованы решить с ним вопрос до истечения сорока дней, так как, если не произойдет естественное разложение тела, он непременно станет вампиром.

Но здесь вмешался авторитет церкви и сильно изменил народное поверье. Время, необходимое для разложения тела, согласно церковным канонам, составляет три года, и, следовательно, хотя идея о сорока днях по-прежнему широко распространена, церковь внушила свое правило верующим, и, следуя ему, приношения пищи на могилу умершего продолжаются не менее трех лет, а по окончании этого срока происходит эксгумация. Я привожу следующий отрывок из произведения господина Лоусона, так как он не только очень четко иллюстрирует различные рассматриваемые моменты, но и приводит свои собственные наблюдения. «В настоящее время, напротив, люди продолжают приносить на могилу умершего еду до третьей годовщины со дня его смерти, когда происходит эксгумация. Тогда, если люди своими собственными глазами видят и убеждаются в том, что распад произошел полностью, что тела нет, а есть лишь кости, им уже и в голову не приходит приносить для умершего пищу. Но в редких случаях, когда разложение тела не закончилось, родственники не освобождаются от своих обязательств по отношению к усопшему. Я был свидетелем поразительного случая такого рода в Леонидионе на восточном побережье Лаконии. Когда я приехал, две могилы были только что вскрыты, и люди были чрезвычайно взволнованы, потому что в обоих случаях имело место лишь частичное разложение: в одном случае оно было столь мало, что можно было различить черты лица; люди боялись, что один или оба мертвеца превратились в vrykolakas. Когда я увидел останки, они были перенесены в часовню, прилегающую к кладбищу. Люди обсуждали, что с ними делать. Разложение тел должно произойти как в интересах самих мертвецов, так и всей общины. Требовались чрезвычайные меры. Лучшее, что было предложено, — я передаю лишь то, что действительно слышал, — после молитв (их испробовали, но безрезультатно) — это сжечь останки. Самые смелые жители деревни предложили этот план. Но это было бы нарушением закона и порядка, и местные власти не позволили бы этого. Священник предложил перезахоронение, но тут стали возражать родственники. У них уже было достаточно и беспокойства, и расходов: они поставили неугасимый светильник у могилы и праздновали все поминки. Они не соглашались на перезахоронение тела и не хотели выполнять все эти обязанности по отношению к умершему в течение неопределенного времени, не зная, когда тело усопшего должным образом „освободится“, а их заботы ему больше не будут нужны. Они хотели найти какой-нибудь способ разрушить труп и побыстрее.

И им это удалось. А я некоторое время был зрителем этой сцены. На полу часовни стояли две большие корзины с останками, а рядом с ними сидели люди и орудовали ножами. Среди них были женщины, которые стояли на коленях у корыта и мыли кости, которые им передавали, мылом и содой. Эта работа продолжалась в течение двух дней. По истечении этого срока кости уже были белыми и чистыми. Все остальное исчезло (возможно, было тайком сожжено), но эта тайна хранилась крепко. Поэтому было объявлено, что разложение тела закончилось.

Та позиция, которую заняли родственники умершего в этом случае, дает ясно понять, что все заботы о мертвом обязательны до разложения тела, но не дольше. Пока плоть остается в этом мире, для нее следует поставлять пищу; когда она исчезла и остались лишь кости, усопший перестает быть зависимым от своих живущих родственников, которые перестают беспокоиться о его благополучии».

Можно отметить, что со скелетом и человеческими костями греки обращаются так, что нам это показалось бы жестоким и неуважительным. В случае канонизированных святых действительно кости будут храниться, как священная реликвия, но в обычных условиях, как только тело подверглось распаду, кости просто выбрасывают в канаву или яму неподалеку от кладбища, за его священными пределами. Эти хранилища останков, которые можно увидеть в Греции повсюду, церковь, безусловно, называет кладбищами, коимптериа, в противоположность некротафеион, месту предварительного погребения. Но с этими кладбищами обращаются неуважительно. Церковное кладбище требует к себе набожного и благоговейного отношения, а обычная сточная канава, в которую выбрасывают кости, вызывает пренебрежение и неуважение. Когда мы вспоминаем чрезвычайную заботу, которой окружают греки своих мертвых, их сложную погребальную литургию, панихиды и погребальные песни, следует понимать, что это отношение, кажущееся черствостью, не является просто бездумным легкомыслием или беспричинным неуважением. Существует весьма здравое объяснение: когда тело полностью распалось и снова воссоединилось с душой, снова обретя индивидуальность и активность, его отбеленные кости, скелет без плоти бесполезен и даже менее чем бесполезен, это то, что выполнило свое предназначение, и теперь это можно списать со счетов.

И хотя, как мы уже видели, христианство никогда не относилось благосклонно к кремации, а церковь бескомпромиссно осуждала ее из-за ее внутренней связи с языческими обрядами, стоит заметить, что православие, предпочитая, безусловно, предание тела земле, не придерживалось таких же строгих правил, как католическая церковь, и при определенных условиях видело возможность послабления. Милость, которую люди очень хотели обеспечить своим усопшим, — это разложение тела, и, если погребение в земле могло в каком-то случае не привести к желаемому результату, то эта цель неизбежно и, можно сказать, немедленно достигалась путем кремации. Если в случае погребения родственники могли испытывать какие-то сомнения и пребывать в неизвестности, то, если тело сжигалось, они сами могли своими глазами увидеть, что его действительно пожрало пламя. У славян имелся способ избавиться от вампира, который состоял в том, чтобы одним ударом вогнать осиновый или боярышниковый кол ему в сердце. Грекам же было известно более надежное средство. Сохранилось предание о древнем способе сжигания мертвых в Древней Элладе, хотя в жизни этим способом не пользуются. Когда более поздние потомки эллинов столкнулись с ужасной опасностью, они вспомнили о древнем обряде, который обеспечивал немедленный и полный распад тела и обрубал всякую связь между живыми и умершим человеком, который после кремации больше не смог бы вернуться и досаждать им. И по-видимому, в таких чрезвычайных случаях такое средство не встречало никакого серьезного отпора со стороны церкви. Люди доказывали, что раз христианский обряд оказался в определенной степени неэффективным, раз вампир вернулся из могилы, то, безусловно, позволительно прибегнуть к другим, более радикальным мерам, даже если они несут в себе нечто языческое. В случае эпидемии чумы разрешалось сжигать тела, чтобы мор не распространялся. Точно так же, разумеется, позволялось сжигать тело чудовища, которое было распространителем инфекции вампиризма. Этот довод признавался молча. Действительно, священники в отдаленных деревнях и пустынных сельских местностях так же, как и население, безусловно, стремились избавиться от vrykolakas, и почти любые средства считались законными и одобряемыми. Когда вести о таких случаях достигали ушей епископа, люди получали довольно суровое порицание, особенно в более поздние времена. Но в силах епископа было разрешить выкопать из земли тело вампира и сжечь. Как и в наши дни, если чрезвычайные обстоятельства требуют этого, епископ может разрешить кремацию тела. Греки считали, что тем умершим, которые возвратились в мир живых и страдают оттого, что их тело не разлагается, следует помочь, и верным способом достижения распада тела, который обеспечивает умершим покой, является, безусловно, кремация. Это была мера, к которой прибегнуть было нелегко, однако это был акт милосердия как по отношению к живым, так и мертвым.

Мало найдется путешественников по Греции, начиная с XVII в., когда их вояжи впервые стали подробно записываться, и до наших дней, которые не рассказывали бы о вампирах, или vrykolakas. Важные свидетельства отца Франсуа Ришара и Турнфора уже были записаны. Пол Лукас, «Путешествия по Средиземноморью» которого были опубликованы в Гааге в 1705 г., так пишет о своих наблюдениях на острове Корфу (Керкира): «Несколько вполне здравомыслящих людей рассказывают о необычном факте, который часто случается в этих местах, а также на острове Санторин. По их словам, умершие люди возвращаются и появляются средь бела дня. Они даже входят в разные дома и ужасно пугают тех, кому они попадаются на глаза. Вследствие этого всякий раз, когда является один из таких призраков, власти сразу же отправляются на кладбище, чтобы эксгумировать труп. Его разрубают на крошечные кусочки и в конце концов сжигают по официальному приговору правителей и судей. После того как все это сделано, эти мертвецы или полумертвецы больше никогда не возвращаются. Господин Анджело Эдме, губернатор острова, уверял меня, что он сам оглашал приговор в случае такого рода, а более пятидесяти ответственных и полностью заслуживающих доверия человек единогласно засвидетельствовали эти факты».

Здесь будет к месту процитировать весьма интересный отрывок из «Путешествия по Далмации» аббата Джованни Батисты Альберто Фортиса. Эта часть книги адресована члену благородного венецианского семейства Моризини. Аббат пишет:

«О суеверии морлаков (в прошлом обособленная группа горного населения Далмации (совр. Хорватия). Потомки древнего романизированного иллирийского населения. Ныне говорят на сербско-хорватском языке, хотя еще в XVI и частично в XVIII в. у них сохранялось романское наречие. В Средние века итальянизированное население городов Далмации называло морлаками все сельское население этой страны. — Ред.). Морлаки, принадлежат ли они к Римско-католической или греческой церкви, имеют очень своеобразные представления о религии, а невежество их учителей каждый день усиливает это чудовищное зло. Они твердо убеждены в реальности ведьм, фей, колдовства, ночных призраков и волшебства, будто они видели тому тысячу примеров. Они также ни в малейшей степени не сомневаются в существовании вампиров и приписывают им, как в Трансильвании, тягу сосать кровь младенцев. Поэтому когда умирает человек, подозреваемый в том, что он стал вампиром, или vukodlak, как они его называют, ему разрезают бедра и втыкают в тело булавки, полагая, что после этого он не сможет ходить. Даже есть примеры, когда морлаки, вообразив, что после своей смерти они могут испытывать жажду детской крови, умоляют своих наследников, а иногда и обязывают их обращаться со своим телом как с телом вампира, когда они умрут.

Самый храбрый гайдук, дрожа от страха, пустится наутек при виде призрака, привидения, фантома или тому подобных гоблинов, которых разгоряченное воображение легковерных и предубежденных людей всегда им нарисует. И они не испытывают стыда, когда их высмеивают за этот страх, а отвечают почти словами Пиндара: „Страх, который порожден духами, заставляет даже сынов Божьих бежать без оглядки“. Женщины, как можно вполне естественно предположить, в сотню раз более боязливы и склонны видеть несуществующее, чем мужчины; а некоторые из них, часто слыша в свой адрес слово „ведьма“, и на самом деле верят, что они ведьмы. Старым ведьмам известно много колдовских наговоров, самым распространенным из которых является наговор на то, чтобы соседские коровы перестали доиться, а их молоко перешло в корову колдуньи. Но они могут творить и более любопытные вещи, чем это. Я знаю одного молодого человека, сердце которого, пока он крепко спал, вынули у него из груди две ведьмы, чтобы пожарить и съесть. Бедняга не ощутил этой потери, пока не проснулся, и тогда стал жаловаться на то, что на месте сердца в его груди пустота. Нищенствующий монах, который лежал там же, но не спал, видел всю эту анатомическую процедуру, которую проделывали ведьмы, но не мог помешать им, потому что они его заколдовали. Однако колдовство утратило свою силу, когда молодой человек без сердца проснулся, и оба они захотели наказать ведьм. Но те, натершись какой-то мазью, улетели. Монах подошел к очагу, взял сердце, к тому времени уже пожаренное, и предложил молодому человеку съесть его. Как только парень сделал это, он совершенно вылечился, что разумно было предположить. Добрый монах рассказал эту историю и будет еще часто ее рассказывать, клянясь в ее правдивости. А люди не осмеливаются подозревать, что это вино заставило рассказчика видеть то или иное, а две женщины, одна из которых не была старухой, бежали от него совершенно по другой причине, а не потому, что были ведьмами. Колдуний называют Gestize, а для противодействия им есть другие, которых называют Babornize, такие же искусные в снятии чар. Сомневаться в существовании этих двух противоборствующих сил было бы хуже, чем безбожие».

Более чем полвека спустя добродетельный аббат Пэшли рассказывает следующую историю в своих «Путешествиях по Криту» (1837):

«Однажды в деревню Каликрати в районе Сфакии (Хора-Сфакион) стал являться katakhanas, и люди не знали, кто он такой и откуда. Этот katakhanas убивал и детей, и взрослых людей; он истребил население не только этой деревни, но и многих других деревень. Его похоронили в церкви Святого Георгия в Каликрати, а так как в то время он был человеком с положением, то над его могилой соорудили арку. Один пастух, крестный отец усопшего, пас овец и коз неподалеку от этой церкви и, когда его застал ливень, зашел в склеп, чтобы укрыться от дождя. Потом он решил поспать и провести там ночь и улегся на камень, обхватив его крест-накрест руками, как подушку. Люди могут сказать, что именно по этой причине katakhanas не смог выйти из могилы. Ночью, когда katakhanas снова захотел выйти, чтобы убивать людей, он сказал пастуху: „Крестный, вставай, у меня есть дело, и мне надо выйти наружу“. Пастух ему не ответил ни в первый раз, ни во второй, ни в третий, ведь он знал, что этот человек стал katakhanas и именно он причинил в округе столько зла. По этой причине он сказал ему, когда тот в четвертый раз обратился к нему: „Я не уйду отсюда, потому что я боюсь, что ты можешь сделать мне что-нибудь плохое. Но если уж я должен встать, поклянись мне своим саваном, что ты не причинишь мне зла, и тогда я встану и уйду“. Но тот не произнес то, что ему было предложено, а сказал совсем другое. Тем не менее, когда пастух не позволил ему выйти из могилы, katakhanas дал клятву, как того хотел пастух. И тогда мужчина встал, убрал руки с камня, а katakhanas вышел из могилы, поздоровался с ним и сказал: „Крестный, не уходи, а сиди здесь. У меня есть дело, и я должен уйти, но через час вернусь и кое-что тебе скажу“. И пастух остался его ждать.

А katakhanas прошел около десяти миль до того места, где жили молодожены, и убил их. Когда он возвратился, его крестный увидел, что он несет в руках печень, и они мокры от крови. И пока katakhanas ее нес, он, как мясник, надувал ее, чтобы увеличить размеры. И показал своему крестному, что печень уже приготовлена, как будто лежала на огне. После этого он сказал: „Давай-ка присядем, крестный, и поедим“. Пастух сделал вид, что ест печень, но глотал лишь сухари, а куски печени ронял себе за пазуху. Когда настал час расставания, katakhanas сказал пастуху: „Крестный, никому не говори о том, что ты видел, потому что, если ты сделаешь это, двадцать моих ногтей нацелятся на тебя и твоих детей“. Однако пастух не терял времени и сообщил обо всем священникам и другим людям, и они пришли к могиле и там нашли katakhanas в таком виде, в котором тот был похоронен. И все люди поняли, что это он совершал все злые дела. Они собрали много хвороста, бросили на него тело и сожгли его. Его крестный не присутствовал при этом, но, когда katakhanas уже наполовину сгорел, пастух вышел вперед, чтобы насладиться зрелищем. И katakhanas пульнул в него одной-единственной каплей крови, которая упала пастуху на ступню, и та скукожилась, как будто ее пожарили на огне. По этой причине люди просеяли пепел и нашли уцелевший ноготь от мизинца katakhanas и сожгли его тоже.

Я слышал, — продолжает автор, — что другой katakhanas погубил много народу в Анополисе (населенный пункт на острове Крит в 15 километрах от Ираклиона. — Ред.).»

Пэшли далее замечает: «У Платона мы также находим следы главного виновника подобных преступлений, из которых возникло это современное суеверие. Он пишет о неких неясных призраках, грешных душах, которые не смогли полностью освободиться от своей телесной оболочки, державшей их в плену, и обитали в могилах. Однако Платон не приписывает этим призракам склонность сосать кровь, характерную для современных вампиров».

Невозможно закончить эту тему, не вспомнив о трудах Дамаскина (Иоанн Дамаскин — церковный писатель VII в. — Ред.), среди которых была книга «о душах, которые являются после смерти». Написанное им, по признанию патриарха Фотия, «обладает значительными литературными достоинствами и, без сомнения, стало бы огромным добавлением к демонологии древних».

Через несколько страниц Пэшли рассказывает следующую историю: «Хозяйка гостиницы, в которой я жил в Анополисе, однажды проезжала по горной местности вместе с одной из своих дочерей, и, когда они проехали около трех миль от деревни Мури, они услышали пение, но различить слова было невозможно. Злой дух — она предположила, что это он был невидимым объектом, встревожившим ее, — начал бросать камни, которые падали перед ними и позади них. И хотя она его не видела, она сразу же начала читать вслух какой-то священный текст, который никогда не подводит в качестве оружия против любого демона. Когда женщина обнаружила, что злой дух продолжает петь и бросать в них камни, она поняла, что это, должно быть, katakhanas. Поэтому она перекрестилась и воззвала к Пресвятой Богородице: „Сначала было слово, и слово было с Богом, и слово было Бог“. Эту фразу она произнесла дважды, но все было напрасно: katakhanas продолжал катить вниз камни, как и раньше. Затем она прочитала текст из греческого требника, но и это не произвело большее действие. Katakhanas продолжал преследовать и терроризировать ее. Наконец, подъезжая к деревне, она увидела двух женщин, призвала себе на помощь все свое мужество и смелее обратилась к преследователю, после чего он прекратил донимать ее».

Здесь мы видим менее злобного вампира, который предается забавам полтергейста. Также следует заметить, что он появляется средь бела дня, это deamonium meridianum, «полдневный дьявол». Господин Джеймс Теодор Бент в докладе, прочитанном в Антропологическом институте 24 ноября 1885 г. «Об обычаях на греческих островах», упоминал вампиров и некоторые традиции (предания), связанные с вампиризмом.

«В этой деревне [под названием Наксос] у них сохранилась древняя традиция оставлять „обол для Харона“ (деньги за переправу). Название „наулон“, „деньги за переправу“, они дают небольшому восковому кресту с надписью „Иисус Христос побеждает“, который они кладут на сомкнутые губы умершего. Так христианство приспособило под себя языческий ритуал. Во времена Византии, много времени спустя после введения христианства, в могилах на черепах находили монеты этой империи.

На островах сохранились различные обычаи, связанные с погребением, которые уносят нас далеко в прошлое. На острове Серифос (Киклады) каждого землевладельца хоронят на его собственном поле в могиле, устроенной в виде склепа. Я ни разу не видел такого обычая ни на каком другом острове, за исключением Корсики. Он напомнил об одном из дней, когда один афинянин оставил в своем завещании распоряжение похоронить себя в своей собственной земле.

В одной деревушке на острове Карпатос (Додеканес, Южные Спорады) мертвецов хоронят в могилах рядом с церквями, которые принадлежат различным семьям. В них тело покойника лежит без земли и разлагается, так что в жаркую погоду чувствуется тошнотворный запах. На цемент, покрывающий могилу сверху, местные жители ставят тарелки. Я спросил, для чего это делают, но не получил ответа. Очевидно, это пережиток давней традиции устраивать поминки по умершему на его могиле. Любопытным совпадением было то, что в некоторых древних могилах, которые я вскрыл неподалеку от этой самой деревни, я нашел тарелки с костями рыбы и следами другой пищи на них, которая там лежала более двух тысяч лет.

Много обрядов, имеющих отношение к похоронам, имеют древнее происхождение. Например, коллуба, то есть вареные зерна пшеницы со сладким изюмом, медом, кунжутом, базиликом и т. д. — еда, которую готовят для усопших. Иногда эту еду называют „макариа“, „благословенными лепешками“, из благозвучия, несомненно. Эти „коллуба“ кладут на могилы в положенные дни после смерти, сопровождая это горестными стенаниями, и это сильно напоминает поминки по усопшим в стародавние времена, которые также устраивали по определенным дням. А идея ставить тарелку с вареной пшеницей является пережитком того, что воплощено в истории Деметры и ее дочери и выражается христианским языком как „посеян гниющим, а воскрешен неизменным“.

И по сей день на греческих островах широко распространен страх перед вампирами и вера в то, что грешный человек не может обрести покой после смерти. Местные жители говорят, что если плоть не разлагается на костях по истечении года, когда покойника переносят из могилы в склеп, то его дух бродит вокруг и „кормится сам“, то есть сосет кровь своих родственников и тем самым получает силы для своих похождений в облике привидения. Это напоминает одну из историй Гомера о том, что тени в Аиде (Гадесе) верили в то, что, наполнив себя кровью, они могут вернуться к жизни, и поэтому они жадно упивались кровью убитой овцы».

Сэр Реннел Род в своем чрезвычайно интересном исследовании «Обычаи и верования в современной Греции» подробно останавливается на вампирах, и не будет дерзостью процитировать то, что он так великолепно описал.

«Есть еще один таинственный древний злой дух, Gillo, происхождение которого связано с островом Лесбос; на него часто ссылаются средневековые авторы. В настоящее время более распространен страх перед Strigla („стригла — ис“), который у римлян назывался „стрикс“. В современной Италии strega, как и греческая strigla, — это женщина-ведьма, дыхание которой — смертельный яд, а сама она обладает способностью изменять свой облик, летать по ночам в виде вороны и сосать человеческую кровь. Однако она отличается от вампира, которого считают ожившим мертвецом, тогда как strigla — это живой человек, превратившийся в птицу. Такой взгляд на strix просматривается в законе Карла Великого для провинции Саксония, который обещает смертную казнь любому, „кто по дьявольскому наущению верит, подобно язычникам, что какой-либо мужчина или женщина является strix и питается людьми; поэтому такого следует сжечь или раздать его плоть на съедение“. Таким было варварское противоядие, как раньше в России и Польше, от вампиров, где кровь тела, из которого выходил вампир, съедалась в виде блюда».

В наше время strix редко появляется в мужском обличье («стриглос»), и это слово употребляется в качестве эпитета, выражающего ненависть или презрение к старикам и старухам с нехорошей репутацией. В этом случае оно почти является эквивалентом нашей ведьмы.

Настоящий вампир — это vrykolakas, о котором и по сей день ходят разные истории, хотя полковник Лики более пятидесяти лет назад высказался в том смысле, что будет непросто найти в Греции кого-нибудь, кто по-прежнему верит в такой варварский предрассудок. Албанцы называют его wurwolakas, и у этого слова есть несколько вариантов в различных уголках Греции. Само слово, несомненно, славянского происхождения и встречается в Чехии, Далмации, Черногории, Сербии и Болгарии. У поляков оно выглядит как vilkolak и означает больше «оборотень», нежели «вампир». Само же суеверие уходит в глубину веков, а название было лишь привнесено славянскими переселенцами, потому что мы обнаруживаем вампиров на островах Крит и Родос, куда славяне не проникли, и там они носят название katakhanas, что означает «тот, кто истребляет». На острове Тинос (Киклады) это anakathoumenos, «тот, кто хватает», а на Кипре — sarkomenos — название, которое подразумевает либо то, что мертвое тело, из которого выходит вампир, сохранило плоть, либо оно «объелось плотью».

Нельзя не заметить, что слова Лики о том, что предания о вампирах постепенно исчезают, категорически опровергаются властями. Сэр Реннел Род прослеживает историю вампиров в классических источниках: «Илиаде», «Одиссее» и особенно у Павсания. Из произведений последнего он приводит широко известный пример «демона» из Темесы и историю о том, «как страна Орхомен страдала от призрака, сидевшего на камне, а когда люди пошли к оракулу, тот ответил, что жители Орхомена должны найти и захоронить останки Атеона, сделать медное изображение призрака и прикрепить его к камню». «В конце концов мормо, эмпуса и ламия в древних народных суевериях приобрели репутацию кровососущих вампиров».

Сэр Род подводит итог:

«Можно отметить, что vrykolakas в более поздних преданиях не всегда является сосущим кровь вампиром. Это название иногда распространяется на обычных призраков умерших людей, которые возвращаются на землю, и в этом смысле, по крайней мере, это суеверие не вышло из употребления, как, видимо, считает полковник Лики. В воспоминаниях Николаса Драгумиса есть интересный рассказ о воздействии этого суеверия на население острова Наксос (Киклады), где в начале 1830-х гг. эпидемия холеры унесла огромное количество жертв. Пошел слух о том, что мертвецов с Наксоса в потустороннем мире было так много, что они победили Хароса (повелителя мертвых) и пошли назад на землю, чтобы получить свое. Страх перед этими vrykolakas, как их называют, был так велик, что жители на закате дня спешили по домам, запирали на засовы двери и окна и подпирали их грудой мебели. Но часто это было напрасно, потому что призраки проходили через замочные скважины и пугали живых много дней, полных тревог».

В предыдущей главе я уже писал о страхе перед вампирами, который охватил Данциг во время ужасной эпидемии холеры в 1855 г. Многие люди, ослабевшие и больные от страха, хотя и не заразились болезнью, заявили, что на них нападали злобные вампиры и что мертвецы вернулись, чтобы взять их с собой. И довольно большое количество людей немедленно скончались от своей собственной паники и страхов без каких-либо признаков болезни.

«Vrykolakas, — продолжает сэр Реннел Род, — обычно ненасытен». Vrykolakas, который возвращается как простой призрак, как бы страшно он ни выглядел, разумеется, не является настоящим вампиром. В отчете о случаях вампиризма на острове Наксос, представленном Николасом Драгумисом, особое внимание уделяется отвратительному и ужасному виду этих призраков. Они кажутся худыми и страшно истощенными, изнемогающими от голода. Самое необходимое для них — это пища, и зачастую они крадут яйца, даже домашнюю птицу и скот. Эта тяга к еде является связующим звеном, которое не может быть чисто случайным и проникло окольными путями вместе с ассирийским вампиром, который жадно ест, чтобы заглушить приступы голода. Когда эти монстры выбирают себе жертву, они обычно начинают со своих ближайших родственников. Если дома находятся мужчины, то они будут первыми, на кого будет совершено нападение, наверное, потому, что они более сильные и энергичные, и обычно они умирают от таких нападений. Если мужчины находятся в поле, вампиры похищают женщин. И вот что любопытно: объекты их вожделения остаются в живых и даже рожают детей своим омерзительным любовникам.

В Греции по-прежнему можно услышать, что остров Идра был «в незапамятные времена» населен вампирами, но рьяный примас (в католической и англиканской церквях почетный титул главнейших епископов. — Пер.) своими молитвами и ритуалами изгнания нечистой силы прогнал их на остров Тирасия в группе островов Санторин, и здесь они бродят взад и вперед всю ночь напролет, так как не могут пересечь соленое море, чтобы найти себе жертву. Тот, кто достаточно смел, чтобы отважиться приблизиться к берегу этого острова, может услышать их пронзительные вопли и крики, которые всегда возвещают надвигающийся шторм или даже какие-нибудь еще более страшные природные катаклизмы.

Один житель острова Крит сообщил сэру Реннелу Роду, что те люди, при крещении которых какая-то часть ритуала осталась незавершенной, безусловно, станут вампирами. А на острове Кефалиния говорят, что брак с koumbaros приводит к такому же результату. Рассказав подробно историю о katakhanas, взятую у Пэшли, которая была изложена выше, сэр Реннел Род добавляет: «Случай, описанный Пэшли, произошел очень давно, но на Крите мне лично рассказали случай, произошедший с человеком, хорошо знакомым моему информатору и обладавшим даром предсказывать, когда человек умрет. Время от времени этот человек таинственным образом заболевал и неизменно объяснял это тем, что мертвецы, чью судьбу он предсказал, возвращаются в качестве katakhanas, чтобы разными способами мучить его, хотя и в облике скорее обычных привидений, нежели вампиров. Объясняя все таким образом, он казался абсолютно искренним.

В своем труде, посвященном исследованию фольклора острова Китнос (Киклады), Генри Откер рассказывает, что островитяне считают, что многие болезни, особенно туберкулез, являются результатом нападений вампиров.

Если верить Генри Откеру, люди, живущие на острове Китнос, верят в то, что умерший является настоящим святым, если его тело быстро обращается в прах, а злые духи, обитающие на острове, представляют собой не что иное, как души тех грешников, тела которых остаются мумифицированными. „И все-таки некоторые говорят, что в наши дни привидений нет совсем, потому что они хвастаются, что нашли отличный способ не допустить появления никакого привидения“. И в самом деле, что такое привидение, если не дьявол, который овладевает мертвым телом, проникая в него через рот. Прекрасно, тогда, чтобы не допустить такого общественного бедствия, остается сделать лишь одно — поместить в рот умершего, как только тот испустил свой последний вздох, небольшой крест из воска. Дьявол никогда не осмелится пройти через крест. Так что не будет больше призраков, которые могут появиться перед людьми. И все же, несмотря на эту панацею, призраков по-прежнему можно увидеть на острове Китнос, возможно, не так много, как в старые добрые времена, но они еще есть. Например, Андилаверис, о котором на острове все знали… он доставлял людям больше всего беспокойства. Не принимая в расчет высокое уважение, которым заслуженно пользовались его домашние и родственники, он безжалостно изводил всю деревню. По ночам он выходил из могилы и бродил по улицам Мессарии. Иногда он даже входил в какой-нибудь дом, садился за стол и начинал есть, как голодный великан, и пить, как рыба, а потом, насытившись вином и угощением, он развлекался тем, что бил тарелки и стаканы, стучал кастрюлями и сковородками и при этом ужасно выл, будто взбесившийся оборотень.

Вся деревня пребывала в состоянии дикой паники. Как только наступали сумерки, люди сидели в своих домах за запертыми дверями, и никто не осмеливался высунуть нос на улицу. Женщины, мужья которых были в отъезде, уходили ночевать в дома своих родителей. Дотоле никто и не слыхал о таком злобном духе, как этот Андилаверис. Он имел обыкновение смеяться над всеми и бросал вызов самим святым на небесах. Бывали дни, когда ему взбредало в голову забраться на крышу церкви и с такой высоты поливать мочой проходящих внизу людей, как сам Маннекен-Пис (известная достопримечательность Брюсселя — фигурка-фонтан. — Ред.). Вскоре стало ясно, что необходимо принимать решительные меры, к которым обычно прибегают, чтобы уничтожить призраков-вампиров, разгуливающих по улицам ночью. Андилаверис не довольствовался тем, чтобы тихо лежать в своей могиле. Прекрасно, вскоре он узнает, что с ним собираются сделать. Выбрали пятницу, так как это единственный день недели, когда все эти призраки broukolakes остаются в могилах. Сельский священник, церковный сторож и много других людей пошли на кладбище и вскрыли могилу Андилавериса. Они вынули тело, пребывавшее в глубоком сне, подобно объевшейся змее, положили его в старый мешок, специально взятый с собой для этой цели, и положили этот жуткий груз на спину крепкому мулу. Небольшая процессия направилась в приморскую деревушку Брайокастро. Все поднялись на борт большого парусного судна, которое их ожидало, и повезли свой груз на крошечный островок Даскалейон. Там священник похоронил тело в труднодоступном пустынном месте, но это было нелегко. Андилаверис, который, несомненно, догадывался, что с ним происходит, очнулся от своего еженедельного сна и окатил священника потоками грязи и нечистот. Но в конце концов все возвратились домой, удовлетворенные знанием того, что они освободили свой городок от посещений этого мерзкого призрака, ведь vrykolakas не может переплыть море. Написано, что лишь „дух Божий мог передвигаться над водой“.

В обширной коллекции фольклора, собранной профессором Политесом, встречается немалое количество историй о вампирах в Греции наших дней. Как выше было замечено, по очевидным причинам старый обычай сжигать тела умерших в силу сложившихся обстоятельств был забыт, и хотя и неохотно, но люди стали прибегать к другим средствам. Следует всегда помнить о том, что эксгумация после истечения трехлетнего срока после похорон является установленным ритуалом греческой церкви. Например, на острове Скирос (Северные Спорады) в настоящее время, если тело обнаруживают неразложившимся, его переносят по очереди в сорок церквей, а затем снова помещают в могилу. В некоторых районах Крита, на Китносе и некоторых других островах существует обычай привозить тело к могиле, расположенной на каком-нибудь совершенно пустынном и необитаемом островке. Но эти меры, очевидно, не привлекают людей. В 1890 г. в афинской прессе появилась заметка с сообщением о том, что на острове Андрос (Киклады) было сожжено тело вампира, и, если можно доверять молве, это далеко не последний пример такого происшествия. Греческий ученый, который написал ряд монографий о Кикладах, высказывает свое мнение: „Неграмотный крестьянин на Андросе и по сей день верит, что мертвое тело может воскреснуть и причинить ему вред. И разве эта вера во vrykolakas не распространена по всей Греции?“ На Китносе имена нескольких человек, включая женщину, которые стали vrykolakas, и по сей день вспоминают с ужасом. Есть подозрения, что от их тел избавились традиционным способом. Когда господин Лоусон в 1900 г. посетил остров Скирос, ему рассказали о сравнительно недавних случаях вампиризма. И мне самому, когда я был на этом острове несколькими годами раньше, рассказывали не об одном вампире, похождения которого были пресечены совсем недавно — если они и в самом деле прекратились, в чем многие сомневались. Конечно, я не могу сказать, были ли эти примеры разными историями или одними и теми же.

Господин Джеймс Теодор Бент, который посетил остров Андрос в 1884 г., рассказывает, что всего лишь за несколько месяцев до его приезда на этот остров священником была вскрыта могила предполагаемого vrykolakas. Тело было эксгумировано, разрублено на мелкие кусочки и кремировано. В январе 1895 г. в Мандудионе, остров Эвбея, предположили, что одна женщина стала вампиром и причиной многих смертей в этом краю. Крестьяне решили выкопать тело из могилы и сжечь его, и есть причины полагать, что это было осуществлено. В тех краях я сам слышал устные предания о вампирах в деревне, до которой можно добраться на муле по тропинке, проходящей через великолепный лесной ландшафт. Господин Лоусон пишет: „В 1899 г., когда я был на острове Санторин, мне рассказали, что два или три года назад жители о. Тирасия сожгли vrykolakas, а когда я посетил этот остров, никто не отрицал, что такой случай имел место, но ответственность за него была возложена на жителей Санторина“. Профессор Политес описал подобный случай сожжения вампира в Гурцумизе неподалеку от города Патры. То, что подобные кремации происходят в греческих деревнях и в наши дни, пусть и в условиях секретности, которые год от года соблюдаются все строже, нечего даже и сомневаться.

Господин Лоусон перевел следующий отрывок из истории, произошедшей близ Сфакии на Крите, который был записан игуменом тамошнего монастыря и опубликован в 1888 г.

„Существует поверье, что большинство мертвецов, проживших дурную жизнь или отлученных от церкви каким-нибудь священником (или, что еще хуже, семью священниками), становятся vrykolakas, то есть после того, как душа отделяется от тела, в него входит злой дух, занимает место души и принимает облик умершего человека, превращая его во vrykolakes или человека-демона.

В таком обличье злой дух делает тело местом своего обитания и сохраняет его от разложения. Он перемещается быстро, как молния, куда захочет и по ночам наводит на людей сильный страх и панику. Все дело в том, что он не остается один, а делает каждого, кто умер по его вине, таким же, как и он сам, так что через короткое время у него появляется большая и опасная свита последователей. Обычно vrykolakes усаживается на спящего человека и своим огромным весом вызывает у него мучительное чувство тяжести. Существует большая опасность, что жертва в таком случае может скончаться и также превратиться во vrykolakas, если рядом не окажется никого, кто почувствует страдания человека, ставшего жертвой vrykolakas, и выстрелит из ружья, заставив тем самым кровожадное чудовище скрыться. Ведь, по счастью, оно боится звука выстрела и удаляется, не достигнув своей цели. Немало таких сцен мы видели своими собственными глазами.

Со временем это чудовище становится все более дерзким и кровожадным и способно полностью опустошить целые деревни. По этой причине местные жители стараются как можно скорее уничтожить первого появившегося vrykolakas, прежде чем наступит второй 40-дневный срок его существования, потому что к этому времени он становится безжалостным и непобедимым носителем смерти. С этой целью жители деревни зовут священников, которые утверждают, что знают, как уничтожить это чудовище, для обсуждения вопроса. Эти самозванцы после богослужения идут к могиле, и, если чудовища в ней не находят — ведь оно бродит по окрестностям и донимает людей, — они повелительным тоном призывают его вернуться в свое жилище. Как только чудовище оказывается на месте, оно лишается свободы посредством какой-нибудь молитвы, а затем распадается на куски. После его гибели всех тех, кто превратился из-за него во vrykolakas, где бы они ни находились, постигает та же участь.

Этот глупый предрассудок распространен на всем Крите, а особенно в горных и уединенных уголках острова“.

Хорошо, конечно, говорить о „глупом предрассудке“, и, без сомнения, многие приведенные здесь детали являются преувеличением и в устном пересказе, и в представлении сельских жителей, но, несмотря на все это, предания о вампирах имеют под собой более чем реальную почву. Хорошо написал господин Лоусон: „Образованный“ грек, который презирает предания и традиции простого народа, будет разглагольствовать о них не менее скучно и с ошибками ради того, чтобы его фантазии были записаны». И я не сомневаюсь в том, что этот игумен с Крита казался себе современным, ученым и знающим предмет, утоляя свое тщеславие.

Вампир — это злобное существо, и, хотя следующая поэма озаглавлена Vrykolakas, в ней речь идет не о настоящем вампире. Тем не менее ее можно привести здесь, так как она считается одной из самых лучших новогреческих баллад. Она существует в нескольких версиях, одну из которых выбрал Пасов и использовал в своей поэме Carmina Popularia:

У матери были девять храбрых сыновей и одна любимая дочь,
Одна-единственная дочь, которой дорожили и которую баловали.
Двенадцать долгих лет она не знала солнечного света,
Умывалась с наступлением ночи и расчесывала кудри до зари,
И пока звезды были на небе, она заплетала их в изящные косы.
А когда прибыло посольство из далекой страны,
Чтобы отвезти ее, невесту, в чужие края,
Восемь ее братьев были против этого, но Константин одобрил это.
«Нет, отправляй ее туда, мать моя, — сказал он, — в эту чужую страну,
В далекую страну, куда я могу поехать,
И тогда у меня будет удобный дом, где я смогу остановиться».
«Ты рассудителен, сын мой, — сказала она, — но твой совет нехорош.
Что, если нападет на меня болезнь, или приблизится черная смерть,
Или моим жребием станет радость или печаль, кто тогда привезет ее ко мне?»
Он поклялся ей Всевышним и святыми великомучениками,
Что если черная смерть придет к ней, или на нее нападет болезнь,
Или ее жребием станет радость или печаль, он поедет за ней и привезет ее.
И она отправила свою Арету в чужую страну.
Но когда настало время, которое принесло смертельную болезнь,
Которая охватила их всех, и девять братьев умерли,
Тогда мать осталась одна, как камышина на равнине.
У их могил она била себя в грудь и стенала.
Но когда она пришла к могиле Константина, она подняла могильный камень
И сказала: «Поднимайся, мой Константин, мне нужна моя милая дочь.
Разве ты не клялся Всевышним и святыми великомучениками в том,
Что, когда радость или печаль мне выпадут по жребию, ты поедешь и привезешь ее?»
И вот из могилы, в которой он лежал, ее мольбы подняли его.
Он поехал на грозовой туче, и звезды украшали его уздечку.
Его свитой была сияющая луна; и так он поехал за сестрой.
Перед ним вставали горы и исчезали позади,
Пока он не увидел ее там, где она расчесывала свои косы при луне.
И тогда он позвал ее издалека:
«Поедем со мной, поедем, моя Арета! Наша мать зовет тебя».
«Увы, — ответила она, — дорогой брат, в такой час!
Скажи, к радости ли ты зовешь меня? Надеть ли мне украшения?
Или, если повод мрачный, скажи мне. Я не буду менять платье».
«Поедем со мной, поедем, моя Арета! Не мешкай, не надо менять платье».
И когда они проезжали по дороге, свершая свой путь,
Птицы начинали громко петь, и вот что было в их песне:
«Как странно! Дух мертвеца сопровождает очаровательную девушку».
«Послушай, Константин, — сказала она, — что поют птицы:
„Дух мертвеца сопровождает очаровательную девушку“».
«Не слушай их, этих глупых птиц, не слушай их, сестра моя».
Так продолжался их путь, а птицы снова запели:
«О невиданное, достойное жалости зрелище! О, как грустно видеть,
когда духи мертвецов идут рядом с живыми людьми!»
«Не слушай их, бедных птах, — сказал он, — не слушай их, сестра».
«Увы, я страшусь тебя, брат мой! Твоя одежда пахнет ладаном!»
«Это ничего, — ответил он, — вчера вечером мы молились у алтаря,
И священник, проходя мимо, обдал меня клубами ладана».
И снова, когда они проходили мимо, запели другие птицы:
«Всемогущий Боже! Твоя рука творит чудеса,
Она посылает дух мертвеца, чтобы он сопровождал эту красивую девушку».
Она услышала их голоса, и ее сердце упало.
«О, послушай, послушай, Константин, что поют птицы!
Скажи, где твои золотистые волосы и красивые усы?»
«Изнурительная болезнь напала на меня и привела меня к могиле,
Именно тогда я потерял свои золотистые волосы и усы».
Они прибыли домой. И что же? Дверь заперта на засов.
Окна заколочены и затянуты паутиной.
«Открой! — вскричал он. — Милая мама! Смотри, я привел твою дочь!»
«Если ты Харон, не подходи; у меня нет других детей.
Моя несчастная Арета! Она живет далеко в чужой стране».
«Открой, мама! Не мешкай, это говорит Константин!
Разве я не клялся Всевышним и святыми великомучениками в том,
Что, когда тебе выпадет горе или радость, я привезу ее?»
Она встала; и когда она подошла к двери, душа матери отлетела.