Глава 6

Тандемократ

Было понятно, что премьер, заметно превосходивший президента по политическому весу и авторитету у населения, просто не сможет ограничиться традиционной ролью крепкого хозяйственника, послушно исполняющего получаемые сверху указания.

С самого первого дня на посту президента Дмитрия Медведева, ожидаемо назначившего Владимира Путина премьер-министром, СМИ внимательно описывали распределение между ними властные полномочия.

«У президента свои полномочия, у премьера – свои, и их никто не предполагает менять», – заверял Дмитрий Медведев. «У нас нет необходимости ничего менять. Полномочий премьера достаточно, чтобы эффективно работать в сфере ответственности, которая ему отведена Конституцией», – соглашался Владимир Путин^{302}.

Вскоре выяснилось, что оба участника властного тандема действительно перераспределяют полномочия, «поделив» между собой стратегические направления. В СМИ замелькал термин «тандемократия», описывающий новое государственное устройство при президентстве Дмитрия Медведева.

Соответствующие поправки в полторы сотни «второстепенных» законов избавили Белый дом от текучки вроде организации медицинского обеспечения милиционеров или утверждения перечня народных промыслов, поддерживаемых на федеральном уровне, позволив правительству сосредоточиться на стратегических вопросах. Изменилась и подотчетность губернаторов – их ежегодные отчеты после указа Владимира Путина «Об оценке эффективности деятельности органов исполнительной власти субъектов РФ», появившегося в начале мая 2008 г., теперь направлялись не в президентскую администрацию, а в правительство, которое затем переправляло в Кремль сводный доклад для окончательной оценки^{303}.

Публичные роли в тандеме распределились: президент озвучивал политические идеи, премьер – экономические. Медведев взялся за борьбу с коррупцией и освобождение малого и среднего бизнеса из административного плена различных вредоносных чиновников и милиционеров. Путин – за снижение налогов для крупного бизнеса и раздачу денег обычным гражданам^{304}. Почти никто не сомневался, что главным в тандеме остается Владимир Путин, контролирующий каждый шаг Дмитрия Медведева. Одновременно демократически и либерально настроенная общественность ожидала (а то и требовала) от президента проведения «самостоятельной (то есть отличной от его предшественника) политики», видя в этом залог его «полноценности».

Так что деятельность и президента, и премьера постоянно сравнивалась. Поначалу сравнение это было явно не в пользу Дмитрия Медведева. Тем более что в нем искали – и находили – все новые попытки подражать Владимиру Путину. Попытки, как правило, не сильно удачные. Если походку и интонации экс-президента действующий президент перенял весьма достоверно, то публичные выступления в духе Владимира Путина Дмитрию Медведеву явно не удавались.

Путин жестко критикует «Мечел» – капитализация компании уменьшается вдвое, весь рынок в панике. Медведев в том же духе говорит об ОАО «Полюс Золото» – никакой реакции. Путин требует срочно внести какой-либо закон – тот, пусть и совершенно сырой, моментально появляется. То же самое делает Медведев (в начале ноября 2008 г. он распорядился в течение месяца доработать закон, защищающий сельхозпроизводителей от «хамских поборов» торговых сетей) – закон до конца года так и не появился.

Каждый прокол Дмитрия Медведева в роли начальника становится проколом в квадрате. 12 декабря 2008 г. в Государственном Кремлевском дворце на форуме, посвященном 15-летию Конституции, торжественную речь Медведева прервал лидер движения «Мы» Роман Доброхотов. Он встал с места и начал кричать: «Позор поправкам! У нас нет никакой свободы! У нас нет выбора!» Когда сотрудники ФСО выводили Доброхотова из зала, зажимая ему рот, Медведев сказал: «Не надо никуда его убирать, пусть остается». Охрана его не послушалась. Доброхотова доставили в ОВД «Китай-город», откуда вскоре отпустили без предъявления обвинений. Об инциденте рассказали многие газеты и ряд центральных телеканалов, а в Интернете это стало самой обсуждаемой темой выходных. Большинство комментариев сводилось к тому, что слабый из Медведева получается президент, если ему не подчиняется собственная охрана, а вот с Путиным такого бы не случилось^{305}.

Впрочем, охрана в ситуациях, представляющих потенциальную опасность для первого лица, и не должна подчиняться охраняемому лицу. Разумеется, маргинальные, как правило, комментаторы блогосферы внимания на это принципиальное обстоятельство не обратили.

Свою избирательную кампанию Дмитрий Медведев провел под лозунгами типа «Свобода лучше несвободы», обещал бороться с засильем чиновников и разгулом коррупции, преодолевать правовой нигилизм и искоренять «телефонное право». То есть выглядел весьма либерально и, в отличие от предшественника, не нападал ни на внутренних, ни на внешних врагов. Чем, собственно, и вдохновил ряд экспертов и политиков на осторожные прогнозы насчет возможной оттепели.

Однако после инаугурации 7 мая ситуация изменилась. Моментом истины, похоже, стал августовский кризис на Кавказе, в ходе которого президент Медведев проявил себя вполне «по-путински», сначала вступив в войну с Грузией, а затем признав независимость Абхазии и Южной Осетии. После этого говорить о приверженности нового президента к либеральным ценностям (но не методам) западного образца было уже крайне затруднительно. И хотя выдвигать новые либеральные инициативы во внутренней политике Медведев продолжил, между его словами и реальными действиями властей стали обнаруживаться явные противоречия^{306}.

К концу первого (календарного) года президентства Дмитрия Медведева выяснилось, что не оправдались надежды ни тех, кто ожидал от нового лидера безусловного подтверждения прежнего курса, ни тех, кто надеялся на кардинальные изменения внутренней и внешней политики.

Ближе к концу 2008 г. обнаружилось, что новый президент вполне допускает и парламентские дискуссии. Точнее, думцы позволяют себе не соглашаться с законопроектами президента – в то время как указания Путина всегда воспринимались единороссами как руководство к действию (даже когда он еще не был лидером партии). Именно так вышло, скажем, с президентским пакетом документов о борьбе с коррупцией, в который депутаты внесли около 200 поправок, в том числе и весьма принципиальных.

Правда, часть своих предложений Медведеву все же удалось отстоять. Депутаты поначалу собирались отложить на год вступление в силу целого ряда ключевых антикоррупционных норм, но после консультаций с администрацией президента согласились ограничиться лишь одной отсрочкой: заполнять декларации о доходах на членов семьи чиновники должны были начать лишь с 2010 г., что давало достаточно времени для переписывания сомнительной собственности на более дальних родственников^{307}.

Так постепенно складывалась основная внутриполитическая концепция медведевского президентства. Журнал «Коммерсантъ Власть» назвал ее «либерализмом для своих». Наиболее ярко она проявилась на примере изменений в партийной системе. Президент Медведев продолжил курс, определенный еще при президенте Путине, но с некоторыми модификациями. К концу 2008 г. практически завершилось формирование малопартийной системы: из 15 зарегистрированных на начало 2008 г. партий к декабрю осталось лишь 6. В 2009 г. к ним присоединилось «Правое дело». Минюст успешно отбил все попытки новых организаций вклиниться в число избранных. Наибольшую активность в этом вопросе проявлял Михаил Касьянов, но зарегистрировать свою партию бывшему премьеру не удалось.

При этом оставшимся партиям были обещаны и потом реализованы заметные преференции^{308}. В частности, с подачи президента к парламентским выборам 2011 г. был принят закон, снижающий проходной барьер на выборах в ГД с 7 до 5% голосов избирателей. Постепенно Дмитрия Медведева приняли все значимые политические силы. Даже коммунисты нашли для Медведева пару добрых слов. В этом дружном хоре заметно выделился секретарь Президиума генсовета «Единой России» Вячеслав Володин, который особо подчеркнул, что «преемственность Путин – Медведев, Медведев – Путин – это очень важно для страны». Тем самым Вячеслав Володин первым из высокопоставленных официальных лиц откровенно заявил, что следующим президентом России планируется Владимир Путин^{309}.

Тандемократия в России прижилась. И оба руководителя постепенно приспособились к работе в таких условиях. В отличие от первых 100 дней президентства Медведева, когда премьер позволял себе вторгаться в компетенцию президента, в дальнейшем участники властного тандема соблюдали статусные условности почти неукоснительно.

Распределение полномочий между ними не нарушало их конституционного статуса: Медведев чаще занимался стратегическими вопросами, Путин – тактическими проблемами. То есть пока президент, скажем, объявляет в своем послании парламенту о новых политических реформах и призывает Запад создать новую архитектуру европейской безопасности, премьер лично изучает обстановку в российских регионах, спасает от краха банковскую систему и принимает решения о господдержке отдельных отраслей отечественной промышленности.

При этом оба лидера свыклись со своим новым статусом: у них уже не вызывало дискомфорта то обстоятельство, что именно Дмитрий Медведев, по крайней мере публично, давал указания своему бывшему начальнику Владимиру Путину, а тот затем отчитывался об их исполнении. И даже в общении с подчиненными премьер уже не позволял себе прежних вольностей, свойственных скорее главе государства. Во всяком случае, после знаменитой июльской фразы о необходимости «послать доктора» к заболевшему главе «Мечела», которая обрушила российский фондовый рынок, Путин ничего столь же судьбоносного больше не произносил^{310}.

Да и кадровую политику Медведев проводил все решительнее. Отставок стало еще больше, причем не только среди губернаторов, но и в силовых структурах. Ушли, казалось, неприкасаемые.

Так, начальник ГУВД Москвы Владимир Пронин, давний соратник мэра Юрия Лужкова, благополучно переживший «Норд-Ост», взрывы в столичном метро и другие громкие теракты в Москве, был отправлен в отставку на следующий день после того, как глава одного из районных ОВД столицы расстрелял в супермаркете девять человек.

При этом становилось все заметнее, что в главе государства, по сути, уживаются два очень разных политика.

С одной стороны, по его инициативе были приняты законы об усилении борьбы с коррупцией, снижении административного давления на бизнес и смягчении ряда норм партийного и избирательного законодательства, что позволило многим комментаторам заговорить о либерализации внутриполитического курса. С другой стороны, поправки в Конституцию, увеличивающие срок полномочий главы государства, и позиция Медведева в конфликте с Грузией мало сочетались с образом «настоящего западника», зато вполне соответствовали путинским принципам суверенной демократии. Да и знаковое, по крайней мере для мировой общественности, дело ЮКОСа пошло на второй круг именно под занавес первого года медведевского президентства.

Впрочем, эта двойственность, прямо вытекающая из особенностей тандемократии, как раз и позволяет лучше понять действия президента. Ведь если оценивать их не с нуля, а отталкиваясь от свершений предшественника, то нельзя не заметить, что «либерализм» Медведева с частичным раскручиванием гаек стал возможен лишь потому, что Путин ранее закрутил эти гайки почти до упора. При этом Медведев в своих реформах никогда не покушался на основы властной вертикали, для укрепления которой Путиным и вводились когда-то новые ужесточающие нормы^{311}.

Например, пообещал смягчить законодательство о некоммерческих организациях – но никак не отреагировал на сложившуюся в Минюсте практику отказывать оппозиционным объединениям в регистрации под весьма сомнительными предлогами.

Что же касается тех редких случаев, когда Медведев был готов продемонстрировать полную самостоятельность, то тут его энтузиазм компенсировался неисполнительностью системы.

Президент предлагал «гуманизировать правосудие», но мордовские судьи раз за разом отказывали в условно-досрочном освобождении бывшему юристу ЮКОСа Светлане Бахминой. Да и знаменитый призыв Медведева «не кошмарить бизнес», по признанию сотрудников его администрации, бесследно растворился в недрах правоохранительной системы и в силовых структурах. И это тоже можно было считать характерной чертой тандемократии: судя по всему, многие чиновники полагали, что исполнять указания сверху необходимо лишь в тех случаях, когда они исходят одновременно от обоих представителей правящего тандема^{312}.

Не поколебала основы тандемократии и упомянутая уже выше статья Дмитрия Медведева «Россия, вперед!», хотя многие усмотрели в ней противоречия между президентом и премьером. Отклонений от привычной «вертикальной» логики и риторики в статье действительно хватало.

Во-первых, обращал на себя внимание неформальный стиль изложения. Сам Дмитрий Медведев пояснил, что статья, в отличие от более консервативного по жанру послания, – «это эмоциональные вещи, которые, на мой взгляд, должны зацепить». Владимир Путин, как известно, тоже любит «зацепить», добавив в свою речь эмоций и человечинки, однако в результате у него получается «мочить в сортире» и «жевать сопли». А у Медведева – «умственная и душевная лень» и «ничего не предпринимающие „предприниматели“».

Во-вторых, нельзя было не заметить непривычно жесткую оценку Медведевым ситуации в стране, а фактически – итогов «путинского десятилетия», о которых до сих пор власть отчитывалась в весьма возвышенных тонах. «Унизительная сырьевая зависимость», «игнорирующая потребности человека» экономика, «полусоветская социальная сфера», «низкое качество общественной дискуссии», «далекое от идеала» качество демократических институтов – это что, оценка благодарным преемником блестящих свершений своего предшественника? И даже когда президент пишет: «Мы делали далеко не все необходимое в предшествующие годы. И далеко не все сделали правильно» – понятно, что главная персональная составляющая в этом «мы» отнюдь не Дмитрий Медведев.

В-третьих, некоторые отдельные мазки нарисованной президентом картины светлого будущего были вполне достойны кисти оппозиционных художников. К примеру, «парламентские партии, периодически сменяющие друг друга у власти». Или пассаж о том, что «партии и их коалиции (а это явный намек на парламентское большинство. – Ред.) будут формировать федеральные и региональные органы исполнительной власти (а не наоборот)»^{313}.

2009 г. был знаменателен тем, что участники тандема впервые заговорили о выборах-2012. 11 сентября премьер, отвечая на вопрос членов международного дискуссионного клуба «Валдай» о том, будет ли он конкурировать с нынешним главой государства на президентских выборах 2012 г., ответил: «Мы договоримся. Мы понимаем друг друга. Мы люди одной крови. Сядем, договоримся в зависимости от конкретной ситуации. Решим между собой»^{314} (почти через год это – и в политическом, и в медицинском смысле – подтвердил и Дмитрий Медведев в интервью французскому журналу Paris Match. – Ред.).

Через четыре дня с теми же политологами беседовал уже Дмитрий Медведев. На вопрос о его готовности пойти на второй срок президент ответил также уклончиво: «Я для себя ничего не загадываю, ничего не исключаю». Но идею «решить между собой» поддержал – правда, оговорившись: «Это не значит, что мы что-то предрешаем, но, как ответственные люди, мы должны друг с другом договариваться по каким-то вопросам»^{315}. О том, должны ли к этим переговорам на каком-то этапе подключиться еще и российские избиратели, ни президент, ни премьер не упомянули.

Назвав 2009 г. «периодом развитой тандемократии», журнал «Коммерсантъ Власть» отметил, что процесс разграничения полномочий между президентом и премьером в том году завершился. Причем определяющую роль в этом сыграла именно борьба с глобальным экономическим кризисом. Владимир Путин, погрузившись в ежедневную антикризисную рутину, окончательно вжился в образ крепкого хозяйственника. А Дмитрий Медведев, как и велит Конституция, сосредоточился на вопросах стратегии, внешней политики и руководстве силовиками.

Именно президент в 2009 г. перезагружал отношения с США, отвоевывал у пиратов сухогруз Arctic Sea и устраивал кадровую чистку в Федеральной службе исполнения наказаний. Премьер же тем временем успокаивал жителей Пикалева, изучал ценники в супермаркетах и выбивал у французов деньги на спасение АвтоВАЗа. А если кто-то вдруг спрашивал его о чем-то не совсем премьерском, Путин, как правило, не забывал подчеркнуть, что полностью согласен с мнением, которое по этому вопросу уже выразил «президент Дмитрий Анатольевич»^{316}.

Необходимость доказывать, что он является «настоящим» президентом, все меньше давила на Дмитрия Медведева. Отвечая на вопрос корреспондента CNN, является ли он «на самом деле боссом» Владимира Путина, Дмитрий Медведев заявил: «Те, кто рассуждает так, должны сказать, что, мол, действующий президент страны нам все докажет только в одном случае, если он уволит правительство. Я не собираюсь этого делать, потому что мне комфортно работать и с правительством, и с Путиным». «Если доказательством полномочий президента является его желание тасовать правительство, как это делали некоторые мои коллеги в 90-е годы, когда правительство менялось каждые полгода, если это признак полновластности и демократии, то это не мой выбор», – добавил он^{317}.

Примечательно, что в 2009 г. совместное присутствие двух лидеров в публичном пространстве неуклонно сокращалось. Возможно, это делалось для того, чтобы не создавать поводов пусть даже случайно посягнуть на чужую компетенцию.

Дмитрий Медведев в текущую деятельность кабинета подчеркнуто не вмешивался, совещания с министрами проводил не чаще пары раз в месяц и не по каким-то определенным дням, а по конкретным проблемам. Заседания правительства президент Медведев посещал (но не проводил) дважды – и оба раза в конце года, чтобы только поблагодарить его членов за хорошую работу.

А публичные мероприятия с участием обоих членов тандема были призваны подчеркнуть их фактическое равенство, не зависящее от формальных различий в конституционном статусе. Прежний формат большинства встреч президента и премьера, выстраивавшихся по принципу «начальник дает указания подчиненному», решению этой задачи никак не способствовал. Поэтому особой популярностью в телеэфире начали пользоваться сюжеты о неформальном общении – будь то ужин с бывшим президентом Франции Жаком Шираком или прогулка по сочинской набережной, – в ходе которого Медведев и Путин, невзирая на регалии, выступали в роли закадычных друзей. В 2010 г. первой публичной встречей Медведева и Путина стало катание на лыжах в Красной Поляне^{318}.

Путин и Медведев не раз и публично, и, что называется off records, отвечали на вопросы о взаимоотношениях. Президент всегда оставался сдержанно уважительным, подчеркивал успешность давней совместной работы. Можно было даже почувствовать подтекст вроде: «в его победах всегда был и мой взнос». Премьер официальные политесы вел похуже. Разговорившись, он скорее давал понять: президент – просто его воспитанник, иногда чуток пошаливающий, но толковый, иногда более толковый и решительный, чем ожидал сам учитель^{319}.

Одна из знаковых даже не оговорок, скорее, оценок прозвучала из уст Владимира Путина в начале июня 2010 г. в интервью агентству France Presse и телеканалу France-2 накануне визита во Францию. О своих отношениях с Дмитрием Медведевым он сказал так: «Я так же, как прежде, не считаю зазорным снять трубку и сказать ему: „Слушай, давай согласуем, давай посоветуемся“… Так же и он. Бывают случаи, когда он просто звонит и говорит: „Знаете, надо переговорить. Давайте подумаем. Вот такая проблема, хотел бы услышать ваше мнение“».

Выходило, что премьер предельно доступно описал иерархию тандема: Путин доминирует над Медведевым и обращается к нему по-простому на «ты», а тот, в свою очередь, согласен со своим положением и использует в общении с премьером уважительное «вы»^{320}.

2010 г. стал годом президентских разносов. 15 января Дмитрий Медведев назвал безобразием то, что правительство затянуло финансирование госконтрактов, 16 марта и 5 апреля ругал его членов за срыв сроков исполнения президентских поручений. 8 июня – за затягивание подготовки федеральных целевых программ. Правда, все эти публичные порки проходили в отсутствие Владимира Путина…

Немудрено, что такие явные признаки то ли выхода Медведева из-под контроля Путина, то ли вообще разлад в тандеме посеяли панику в чиновных головах. Порой ситуация становилась анекдотичной (если не принимать в расчет последствий).

Так, накануне визита президента Дмитрия Медведева в Омск, запланированного на 12 февраля 2010 г., местные власти убрали с рекламного плаката «Единой России» изображение Владимира Путина. Билборд с фотографией появился сразу после избрания того президентом. Затем, когда главой государства стал Дмитрий Медведев, его фотография появилась рядом с фото В. Путина. А потом премьер с рекламного щита пропал, и рядом с надписью «Омичи за сильную единую Россию» остался только улыбающийся президент^{321}.

История получила широкую огласку, и через пару дней премьера на билборд (расположенный, кстати, по дороге к госдачам) вернули. Но «осадочек», как говорится, остался. И в отставку ушли первый заместитель председателя областного правительства Евгений Вдовин, руководитель секретариата губернатора Омской области Александр Бурлаченко и советник главы региона Борис Селивенко, проработавшие в аппарате 11 лет^{322}.

Интриги в «проблему-2012» по традиции, заложенной еще Владимиром Путиным в период увлекательной политической игры «угадай преемника», добавлял и Дмитрий Медведев. Правда, делал он это не с таким артистизмом, как его предшественник. Во всяком случае, фразу Медведева о том, что он не знает, пойдет ли на очередные президентские выборы он сам, Владимир Путин или «кто-то третий», журналисты комментировали подчеркнуто лениво, акцентируя внимание именно на эволюции личных взаимоотношений президента и премьера, который продолжал эксплуатировать образ «политического мачо».

Журналисты и политологи вели скрупулезный подсчет эпизодов, в которых президент и премьер публично расходились во мнениях. И к концу 2010 г. этот список выглядел довольно внушительно.

Август и сентябрь 2010 г. вообще при желании можно было рассматривать как время активного противостояния президента и премьера. В конце августа «Единая Россия» неожиданно отвлекла президента от рутинной работы в Сочи, попросив его «разобраться в строительстве трассы через Химкинский лес», за сохранение которого уже не первый год боролись местные активисты. Просьбу правящей партии глава государства удовлетворил и тем же вечером поручил премьеру Путину и руководителю своей администрации Сергею Нарышкину «приостановить реализацию постановления о строительстве соответствующей автодороги и провести дополнительные общественные и экспертные обсуждения»^{323}. Это напрямую противоречило позиции Владимира Путина и правительства.

На следующий день в Хабаровске Владимир Путин, прокомментировав журналистам поручение президента («Считаю, что это нормально, это правильно. Мы с Дмитрием Анатольевичем обсуждали этот вопрос»), сел за руль желтой «Лады-Калины», чтобы проехать более 2000 км по еще недостроенной трассе «Амур» (Хабаровск – Чита)^{324}. Реализация действительно была приостановлена, но в конце 2010 г. Правительственная комиссия все же приняла решение о строительстве трассы по первоначальному маршруту, увеличив, правда, размер экологических компенсаций и пообещав возместить вырубку леса посадкой новых деревьев на площади в 500 га^{325}.

6 сентября 2010 г. на встрече с участниками клуба «Валдай» Владимир Путин высказался о втором деле Михаила Ходорковского: «Не буду вмешиваться, но у этого человека кровь на руках». 16 декабря в эфире программы «Разговор с Владимиром Путиным» премьер вновь обозначил свою позицию: «Считаю, что вор должен сидеть в тюрьме». 24 декабря Дмитрий Медведев на встрече с главными редакторами телеканалов дистанцировался от этого заявления: «Ни президент, ни иное должностное лицо не имеет права высказывать свою позицию по этому делу или по какому-то другому делу до момента вынесения приговора»^{326}.

Затем дело дошло и до стратегических разногласий. Правда, тоже оценочного характера. 27 декабря 2010 г. на заседании Госсовета Владимир Путин предложил заимствовать опыт СССР в создании «обстановки межэтнического и межконфессионального мира». В ответ президент заявил, что это невозможно: «Советский Союз был государством, построенным на идеологии, и, скажем откровенно, очень жестким государством. Россия – другая»^{327}.

В целом в 2010 г. Дмитрий Медведев всячески пытался выглядеть не «младшим президентом», а полноценным главой государства, который не только вырабатывает стратегию и подписывает международные договоры, но может при случае и министрам разнос устроить, и лично решить проблему какого-нибудь гражданина, жалующегося на отсутствие в его доме горячей воды. Тот факт, что тем самым президент вообще-то вторгается в компетенцию премьера, президента вроде бы не особо смущал^{328}.

Но суть его деятельности все же сводилась к сохранению, поддержанию и развитию существовавшей политической системы.

В целом же политика президента в 2010 г. полностью соответствовала неписаному правилу, согласно которому либеральные инициативы нового главы государства имеют право на жизнь лишь в том случае, если не затрагивают основы суверенной демократии, заложенные его предшественником. В этом смысле показательными стали две развивавшиеся почти параллельно истории – уже упомянутая прокладка автотрассы через Химкинский лес и возведение в Петербурге небоскреба «Охта-центр», против строительства которого также выступили граждане. Дмитрий Медведев очень демократично высказался за то, чтобы мнения критиков были, по крайней мере, выслушаны. В итоге питерскую стройку, имеющую регионально-ведомственный характер, решили перенести на новое место^{329}.

В 2011 г., тем не менее, могло показаться, что с приближением выборов 2012 г. отношения в тандеме осложнились. Президент и премьер начали расходиться во мнениях уже по вопросам, которые можно было считать принципиальными, не оставляя при этом и заочных пикировок по более мелким вопросам (вроде, например, заявления Дмитрия Медведева о том, что Ходорковский «совершенно не опасен для общества»^{330}).

2 февраля 2011 г. Владимир Путин сообщил журналистам, что дело о теракте в аэропорту «Домодедово» «в целом раскрыто». На следующий день Дмитрий Медведев на совещании с силовиками назвал «абсолютно недопустимыми» заявления о раскрытии теракта до завершения следствия и суда. «Этих подонков нужно искать, делать это так, чтобы земля у них под ногами горела. Но именно работать, а не пиариться», – добавил он^{331}.

Но это все же был именно частный эпизод. Основные вопросы, по которым не сходились участники тандема, были экономическими. Так, инициатива Дмитрия Медведева снизить ставки страховых взносов хоть в целом и была поддержана правительством, но вызвала отповедь Владимира Путина. «Прошу простых, линейных предложений не формулировать», – заявил премьер^{332}. Президент настаивал, утверждая, что первое и главное – надо снизить налоги: «Ставка взносов на уровне 34% может оказаться непосильной для многих видов деятельности. Поручаю правительству до 1 июня подготовить предложения по возможному механизму снижения обязательных страховых взносов с 1 января 2012 г.».

А правительству необходимо было где-то найти 700–800 млрд рублей. «Мы не можем снять нагрузку с бизнеса и переложить ее на плечи рядового гражданина», – отвечал Владимир Путин на заседании правительства^{333}.

Между тем вопрос о «кандидате от тандема» вызывал все больший интерес у общественности. Между тем тандем с ответом не спешил. Получая от всеобщей неопределенности, кажется, неподдельное удовольствие.

12 апреля 2011 г. был опубликован текст интервью Дмитрия Медведева китайскому телевидению. Отвечая на «не самый оригинальный вопрос» о своем участии в очередных выборах, президент, в частности, заявил: «Я не исключаю того, что я буду баллотироваться на новый срок. Решение будет принято, причем в достаточно уже короткой перспективе, потому что, как вы правильно сказали, уже меньше года остается»^{334}.

На следующий день свой вариант ответа на «действительно неоригинальный вопрос» российским журналистам представил Владимир Путин: «Повторю еще раз: ни я, ни Дмитрий Анатольевич, мы не исключаем, что каждый из нас может пойти на выборы… Конечно, это решение когда-то должно быть принято, но до выборов еще почти год, и вот эта суета вокруг выборов не способствует нормальной организации работы»^{335}.

Имя предыдущего кандидата в президенты Дмитрия Медведева было оглашено 10 декабря 2007 года, сразу же после подведения официальных итогов голосования в Госдуму, то есть после подтверждения победы «Единой России» и всего лишь за три месяца до президентских выборов.

На сей раз тандем решил судьбу не искушать, и 24 сентября 2011 г. на съезде «Единой России» в «Лужниках» Медведев и Путин представили друг друга в новом потенциальном качестве: Медведев – Путина кандидатом в президенты от «Единой России», Путин – Медведева во главе федерального списка «Единой России» в Госдуму и кандидатом в премьеры путинского правительства. До президентских выборов оставалось еще почти полгода. Почему так рано? Ставки выросли. Не случайно же свой отказ баллотироваться на второй срок Дмитрий Медведев объяснил более высоким рейтингом Владимира Путина. Отметив, впрочем, при этом, что на выборах любой кандидат может провалиться. Не исключено, что Дмитрий Медведев решил сделать России последний свой подарок: гарантировать проведение честных выборов. И при сложившемся раскладе сил помешать ему в этом теперь никто не в состоянии.