Вероятное превращение Китая и Индии в новых крупных игроков на мировой арене – сходное с подъемом Германии в XIX столетии и Соединенных Штатов в начале XX века – приведет к существенной трансформации геополитического ландшафта, чреватой такими же драматическими последствиями, как и катаклизмы двух предыдущих веков. Так же как сегодня многие называют 1900-е годы «американским столетием», так начало XXI века, возможно, будут рассматривать как время, когда, ведомые Китаем и Индией, заявили о себе развивающиеся страны.

Население региона, который служил основной ареной развития событий в XX веке – Европы и России, – радикально уменьшится в относительном измерении; почти весь рост населения будет происходить в развивающихся странах, которые до последнего времени занимали маргинальное место на карте глобальной экономики.

Страны-«парвеню» – Китай, Индия и, возможно, некоторые другие, такие как Бразилия и Индонезия, – могут ворваться в устоявшуюся систему международных отношений, что не может не привести к радикальному преобразованию институций и практик, сложившихся в послевоенном мире.

Только резкое прекращение процесса глобализации или большие потрясения в этих странах могли бы предотвратить их подъем. Поэтому от того, как Китай и Индия будут распоряжаться своей растущей мощью, от того, как – в модусе сотрудничества или соперничества – они будут строить систему международных отношений, зависит будущее, остающееся неопределенным без ясного ответа на эти вопросы.

Такие факторы, как продолжительный период высоких темпов экономического развития, расширяющиеся военные возможности, активное внедрение высоких технологий и быстрое увеличение численности населения, в своей совокупности создают условия для стремительного возрастания экономической и политической мощи двух вышеупомянутых стран.

Благодаря внушительной численности населения Китая и Индии (согласно данным Census Bureau, оно достигнет к 2020 году соответственно 1,4 и почти 1,3 миллиарда человек) эти страны станут великими экономическими державами и без того, чтобы уровень жизни их населения приблизился к западным стандартам.

Китай, например, является на сегодняшний день третьим в мире производителем промышленных товаров, его доля возросла в этой сфере за последнее десятилетие с 4 до 12 %. Через несколько лет Китай легко перегонит Японию не только по объему производства, но также и по мировому экспорту. Конкуренция со стороны «китайских цен» уже оказывает мощное понижающее воздействие на мировые расценки промышленных товаров.

Индия в настоящее время отстает от Китая по большинству экономических показателей, но многие эксперты полагают, что она также достигнет высоких темпов экономического роста.

В то же время грядут и другие перемены, которые, вероятно, скажутся на новом ландшафте. К ним относится возможный экономический подъем других государств – таких как Бразилия, Южная Африка, Индонезия и даже Россия, – что может усилить растущую роль Китая и Индии, хотя сами по себе эти другие страны будут иметь ограниченное геополитическое влияние. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов возможность образования сильной, еще более объединенной Европы и усиления международной активности Японии, хотя Европа, Япония и Россия столкнутся с тяжелой проблемой старения своего населения.

Растущие потребности в энергии станут движущей силой этих возможных изменений геополитического ландшафта. Очевидная необходимость для Индии и Китая получить надежный доступ к запасам сырья подтолкнет эти страны к тому, чтобы повысить свой статус локальных игроков до глобального, в то время как взаимозависимость Европы и России скорее всего усилится.

Стремление Китая приобрести на мировой арене статус «сверхдержавы» отразится в том, что эта страна приобретет мощные экономические рычаги воздействия как на страны своего региона, так и на другие государства; кроме того, Китай будет наращивать свою военную мощь.

Государства Восточной Азии все больше адаптируются к усилению мощи Китая посредством установления более тесных экономических и политических связей с Пекином, потенциально приспосабливаясь к его предпочтениям, особенно по такому чувствительному для Китая вопросу, как судьба Тайваня.

Однако Япония, Тайвань и страны Юго-Восточной Азии тоже могут попытаться скоординировать усилия друг с другом и с Соединенными Штатами, чтобы более успешно противостоять постоянно возрастающему влиянию Китая.

Китай будет продолжать наращивать военную мощь путем производства и покупки современного оружия, включая продвинутые модели самолетов-истребителей, подводные лодки новейшего поколения и все большее число баллистических ракет. Китай превзойдет Россию и многие другие страны и в течение двадцати лет станет второй после Соединенных Штатов державой по расходам на оборону; таким образом, по всем меркам Китай превратится в первостепенную военную державу.

Однако экономические затруднения и кризисы доверия могут замедлить превращение Китая в великую державу в полном смысле этого слова. Если Пекин окажется неспособным поддерживать темпы своего экономического роста на должном уровне, то это само по себе будет иметь глобальные последствия.

Провал попыток китайского правительства удовлетворить потребность населения в создании новых рабочих мест может привести к политической нестабильности.

Столкнувшись в 2020-е годы с быстрым старением населения, Китай будет вынужден решать все вопросы, связанные с этими серьезнейшими демографическими проблемами. Вряд ли ему удастся к этому времени выработать такие социальные механизмы, как адекватная и эффективная система здравоохранения и пенсионного обеспечения, характерные для западных обществ.

Если экономика Китая пойдет на спад, уровень региональной безопасности пойдет вниз, и в результате увеличится вероятность политических волнений, роста преступности, контрабанды наркотиков и нелегальной миграции.

«Экономические затруднения и кризисы доверия могут замедлить превращение Китая в великую державу в полном смысле этого слова».

Подъем Индии также приведет к стратегическим осложнениям для этого региона. Как и Китай, Индия станет экономическим магнитом для всего региона, а ее подъем окажет влияние не только на страны Азии, но также и к северу – в Центральной Азии, Иране и другие странах Ближнего Востока. Индия стремится усилить региональное сотрудничество, исходя как из стратегических соображений, так и из своего желания усилить имеющиеся в ее распоряжении рычаги воздействия на Запад, включая роль в таких структурах, как Всемирная торговая организация (ВТО).

По мере роста экономики Индии правительства стран Юго-Восточной Азии – Малайзии, Сингапура, Таиланда и других – могут начать сближение с Индией в целях помочь ей сформировать потенциальный геополитический противовес Китаю. В то же время Индия будет стремиться усилить свои связи со странами региона, не исключая Китай.

Ожидается, что китайско-индийская двусторонняя торговля, по данным Goldman Sachs и других экспертов, стремительно поднимется с сегодняшней низкой отметки в 7,6 миллиарда долларов.

Как и Китай, Индия может столкнуться с трудностями, которые станут причиной политической и экономической нестабильности из-за недостатка разного рода ресурсов (земли, воды, запасов энергии) и будут возрастать по мере модернизации этой страны. Например, Индия столкнется с серьезными проблемами, когда ее население возрастет, а запасы поверхностных и грунтовых вод станут еще более загрязненными.

Ключевой неопределенностью является вопрос о том, будет ли экономический рост Китая протекать гладко. В 2003 году агентство RAND Corporation выявило и сформулировало восемь основных факторов риска для продолжающегося быстрого роста китайской экономики в следующем десятилетии. В разделе «Подводные камни китайского экономического курса» эксперты RAND Corporation выделили следующее:

Хрупкость финансовой системы и предприятий государственного сектора.

Экономические последствия коррупции.

Водные ресурсы и загрязнение окружающей среды.

Возможный спад прямых иностранных инвестиций.

СПИД и другие эпидемические заболевания.

Безработица, бедность и социальное недовольство.

Потребление энергии и цены на нее.

Тайвань и другие потенциальные конфликты.

Согласно оценке RAND'a, негативное воздействие на рост со стороны вышеперечисленных факторов в случае их несинхронного возникновения в разные промежутки времени может варьироваться в промежутке от нижнего предела между 0,3 и 0,8-процентными точками для влияния бедности, социального недовольства и безработицы до верхнего предела между 1,8 и 2,2-процентными точками для влияния эпидемических заболеваний.

RAND Corporation оценивает как низкую вероятность того, что ни одно из этих событий не произойдет до 2015 года, и отмечает, что они скорее будут происходить в совокупности, чем по отдельности. Например, бедственное финансовое положение скорее всего будет сопровождаться усилением коррупции, общей безработицы, бедности и социального недовольства, а также приведет к снижению уровня иностранных инвестиций.

RAND оценивает как очень низкую и вероятность того, что все эти отрицательные события произойдут до 2015 года, но при этом отмечает, что если все они произойдут, то их общее воздействие приведет к снижению темпов экономического роста в Китае до уровня между 7,4 и 10,7-процентными точками, что равносильно прекращению серьезного экономического развития в стране в этот период времени.

Индия экономически отстает от Китая по большинству показателей – таких как валовой внутренний продукт (ВВП), объем иностранных инвестиций (на сегодняшний день этот показатель пренебрежительно мал по сравнению с Китаем) и доход на душу населения. За последние годы Индия отставала от Китая по темпам экономического развития примерно на 20 %. Тем не менее некоторые эксперты полагают, что Индия может обойти Китай как наиболее быстро растущая экономика в мире. Индии помогают в этом несколько факторов:

Численность трудоспособного населения страны будет постоянно увеличиваться до 2020-х годов, в то время как в Китае вследствие проведения политики «одна семья – один ребенок» этот показатель уменьшится и страна постареет очень быстро.

Индия имеет устоявшиеся демократические институты, что делает эту страну несколько менее уязвимой в плане политической нестабильности, в то время как Китай будет сталкиваться с необходимостью примирять интересы быстро растущего среднего класса и городского населения с тоталитарной по своей сути политической системой.

Индия обладает функционирующими рынками капитала и фирмами мирового уровня в некоторых важных высокотехнологичных секторах, в то время как Китаю еще только предстоит создать то и другое.

С другой стороны, хотя экономика Индии уже переросла то, что сами индийцы называли «индусским двух-трехпроцентным ростом», удушающее бюрократическое влияние все еще остается. Страна еще не стала привлекательной для иностранных инвестиций, и она сталкивается с серьезными политическими трудностями на пути экономических реформ. Индия также несет тяжелое бремя крайней бедности, в которой пребывает сравнительно большая часть населения этой страны. Вдобавок ко всему этому некоторые наблюдатели отмечают нарастающее напряжение между различными слоями общества, указывая на такие явления, как упадок секуляризма, рост региональных и основанных на кастовой принадлежности политических партий, а также имевший место в 2002 году «погром» мусульманского меньшинства в Гуджарате (Gujarat).

Некоторые факторы могут ослабить перспективы экономического роста Китая, особенно опасность нарушения политической стабильности и угрозы финансовому сектору экономики страны в то время, как Китай стремится к более полной рыночной ориентации. Китай может обрести свой собственный путь к «азиатской демократии» – путь, который не предполагает серьезной нестабильности или диспропорций в экономическом росте этой страны, однако это уравнение с большим количеством неизвестных.

Во многих других отношениях и Китай, и Индия все еще сильно напоминают другие развивающиеся страны, так как разделяют с ними те же самые проблемы, в частности, большое число сельских жителей, не получивших почти никакой выгоды от экономического развития. Обе страны стоят перед угрозой эпидемии СПИДа, которая, если выйдет из-под контроля, может сильно ударить по их экономическим перспективам. Согласно последним данным ООН, Индия опередила Южную Африку по числу ВИЧ-инфицированных людей.

Резюмируем вышесказанное: от Индии потребуется ускорить темпы своего экономического роста, чтобы превысить темпы экономического роста, достигнутые Китаем за последнее десятилетие. Однако способность Китая сохранять свои нынешние темпы роста подвержена большему риску, чем у Индии. Если рост Китая замедлится на несколько процентных точек, то Индия может на подступах к 2020 году выйти на первое место в мире по темпам роста экономики.

Согласно мнению региональных экспертов, с которыми мы консультировались, Азия будет воплощать собой большинство тех тенденций, которые представляются решающими для соотношения сил в мире в течение следующих пятнадцати лет. Северо-Восточная и Юго-Восточная Азия будут двигаться по разным дорогам – страны Севера станут более богатыми и могущественными, в то время как по крайней мере некоторые страны Юга могут экономически отставать и столкнуться с глубокими этническими и религиозными кризисами. В то время как Северо-Восточная Азия действует как политический и экономический центр притяжения для стран Юга, некоторые части Юго-Восточной Азии будут источником транснациональных угроз – терроризма и организованной преступности – для стран Севера. Разделение на Север/Юг скорее всего будет находить выражение в культурном противостоянии между немусульманской Северо-Восточной Азией, которая успешно адаптируется к продолжающемуся процессу глобализации, и Юго-Восточной Азией, где мусульманский фундаментализм все чаще будет переходить в наступление в таких странах, как Индонезия, Малайзия и некоторые регионы Филиппин. Перекачивание инвестиций в Китай и Индию также может заставить страны Юго-Восточной Азии предпринять шаги для создания к 2020 году единого экономического регионального сообщества и инвестиционного пространства.

Эксперты также склоняются к мнению, что демографические факторы будут играть ключевую роль в региональном развитии. Китай и другие страны Северо-Восточной Азии, включая Северную Корею, будут на протяжении ближайших пятнадцати лет испытывать замедление роста численности и старение своего населения. Китай к тому же столкнется с последствиями тендерного дисбаланса, вызванного политикой «одна семья – один ребенок». В странах Юго-Восточной Азии, таких как Филиппины и Индонезия, рост численности населения послужит испытанием для способности правительств оказывать базовые услуги населению. Увеличение плотности населения и бедность будут подхлестывать миграцию внутри региона и в направлении Северо-Восточной Азии. Высокая концентрация населения и возрастающая свобода передвижения облегчат распространение инфекционных болезней, увеличив риск возникновения пандемий.

Региональные эксперты полагают, что возможность возникновения межгосударственных конфликтов остается более высокой в Азии, чем в других регионах. По их мнению, Корейский полуостров и Тайвань чреваты кризисами, которые могут вскрыться к 2020 году, повысив риск возникновения конфликта с глобальными последствиями. В то же время вспышки насилия внутри государств Юго-Восточной Азии – сепаратистские восстания и терроризм – могут интенсифицироваться. Китай также может столкнуться с продолжительными вооруженными беспорядками со стороны сепаратистских движений вдоль своих западных границ.

Наконец, распределение ролей между главными региональными силами – Китаем, Японией и Соединенными Штатами – претерпит существенные изменения к 2020 году. Соединенные Штаты и Китай обладают серьезными стимулами избежать конфронтации, однако рост национализма в Китае и опасения, существующие в Америке по отношению к Китаю как укрепляющемуся стратегическому сопернику, могут послужить тому, что их отношения будут становиться все более антагонистичными. Взаимоотношения Японии с Соединенными Штатами и Китаем будут формироваться под влиянием подъема китайской экономики, а также будут находиться в зависимости от характера урегулирования конфликта на Корейском полуострове и тайваньского кризиса.

Бразилия, Индонезия, Россия и Южно-Африканская Республика также намереваются достичь экономического роста, хотя они вряд ли окажут такое политическое влияние, как Китай и Индия. От экономического роста в вышеперечисленных странах, безусловно, выиграют их соседи, но они не станут такими экономическими локомотивами, которые могли бы изменить тенденции экономического развития внутри своих регионов и за их пределами, что как раз и является ключевым элементом политического и экономического роста Пекина и Нью-Дели.

Эксперты признают, что Бразилия является ведущим государством с действенной демократией, диверсифицированной экономикой, предприимчивым населением, большим национальным достоянием, а также устойчивыми экономическими институтами. Успех или провал бразильского проекта зависит от того, сможет ли эта страна добиться баланса между стимулирующими экономический рост мерами и амбициозной социальной программой, направленной на обуздание бедности и диспропорции в доходах. От исхода этого процесса зависит судьба экономических показателей и управления всего региона в грядущие пятнадцать лет. Активное привлечение прямых иностранных инвестиций, укрепление региональной стабильности и достижение равноправной интеграции, включая торговые и экономические инфраструктуры, возможно, останутся аксиомами международной политики Бразилии. Бразилия является естественным партнером как для Соединенных Штатов, так и для Европы, а также для развивающихся Китая и Индии; кроме того, Бразилия потенциально может усилить свой вес в качестве нетто-экспортера нефти.

Эксперты полагают, что через пятнадцать лет Индонезия может вернуться к темпам роста от 6 до 7 %, что в совокупности с ожидаемым увеличением численности ее относительно большого населения с 226 до примерно 250 миллионов человек превратит эту страну в одну из крупнейших развивающихся экономик мира. Столь высокий рост предполагает улучшение инвестиционного климата, включая защиту прав на интеллектуальную собственность и открытость по отношению к иностранным инвестициям. Более медленный рост ее экономики не позволит ей освоить незанятую или недостаточно занятую рабочую силу, повысив таким образом риск политической нестабильности.

Индонезия представляет собой сплав многочисленных этнических и религиозных групп. Хотя индонезийская национальная идентичность была сформирована в течение полувека после провозглашения независимости, правительство до сих пор не может прийти к компромиссу с неуступчивыми сепаратистскими движениями.

Энергетические ресурсы России поддержат ее экономический рост, однако Россия переживает тяжелую демографическую ситуацию, являющуюся результатом низкого уровня рождаемости, плохого медицинского обслуживания и потенциально взрывоопасной ситуации со СПИДом. Согласно прогнозам американского Бюро переписи (Census Bureau), к 2020 году численность работоспособного населения может катастрофически снизиться. Нынешняя траектория России – в сторону от плюрализма и в направлении бюрократического авторитаризма – также уменьшает ее шансы привлечь иностранные инвестиции в какие-либо отрасли помимо энергетического сектора, ограничивая перспективы диверсификации экономической системы этой страны.

«Энергетические ресурсы России поддержат ее экономический рост, однако Россия переживает тяжелую демографическую ситуацию… численность ее работоспособного населения может катастрофически снизиться».

Проблемы вдоль ее южных границ, в том числе исламский экстремизм, терроризм, а также слабые государства с недобросовестным управлением и конфликтами, скорее всего станут еще глубже в течение следующих пятнадцати лет. Внутри России автономные республики Северного Кавказа рискуют прийти в упадок и будут оставаться источником постоянного напряжения и конфликтов. Хотя эти социальные и политические факторы ограничивают ту меру, в которой Россия может стать крупным игроком на арене мировой политики в сложном мире 2020 года, Россия останется достаточно важным, хотя и вызывающим беспокойство партнером для таких состоявшихся держав, как Соединенные Штаты, Европа и быстро развивающиеся Китай и Индия. У России есть потенциальная возможность увеличить свой вес относительно других государств благодаря своему статусу одного из главных экспортеров нефти и газа.

Южно-Африканская Республика будет по-прежнему бороться со СПИДом и широким размахом нищеты и преступности, однако перспективы развития ее экономики – самой крупной в регионе – выглядят обещающими. Согласно некоторым прогнозам, экономика Южно-Африканской Республики будет расти на протяжении следующего десятилетия в пределах 4–5 %, если политика реформ будет успешно продолжаться. Мнения экспертов расходятся по поводу того, сможет ли Южная Африка стать локомотивом регионального развития или же вместо этого она станет укреплять отношения с более-менее перспективными державами на других континентах. Южноафриканские эксперты, знающие толк в построении сценариев и деловых играх, видят будущее страны в развитии партнерских отношений за пределами региона.

Экономические интересы Японии в Азии переместились за последние два десятилетия с юго-востока на северо-восток – особенно к Китаю и в сторону треугольника Китай – Япония – Корея. Эксперты полагают, что «старение» рабочей силы Японии вновь усилит зависимость страны от инвестиций вовне и от большей экономической интеграции со странами Северо-Восточной Азии, в особенности с Китаем.[6] В то же время озабоченность Японии сохранением региональной стабильности скорее всего возрастет из-за продолжающегося кризиса вокруг Северной Кореи, непрекращающейся напряженности между Китаем и Тайванем, а также трудности безболезненной интеграции в региональную политику подымающихся Китая и Индии. Рост экономической мощи Китая как ничто другое должен подстегнуть активность Японии на международной арене.

Опросы общественного мнения свидетельствуют о растущей общественной поддержке идеи того, что Япония должна стать более «нормальной» страной со своей собственной инициативной внешней политикой. Эксперты видят разнообразные траектории, по которым может пойти Япония в зависимости от таких факторов, как масштабы роста мощи Китая, восстановление или отсутствие продолжительного оживления японской экономики, уровень влияния США в регионе, а также исход развития событий вокруг Кореи и Тайваня. В какой-то момент, например, Японии придется выбирать между ролью «противовеса» Китаю и местом за «китайским локомотивом».

«Сила Европы может состоять в том, что она станет образцовой моделью глобального и регионального управления для поднимающихся держав».

По большинству показателей – таких как размер рынка, единая валюта, высококвалифицированная рабочая сила, стабильные демократические правительства, объединенный торговый блок и объем валового внутреннего продукта – объединенная Европа будет обладать большим потенциалом для увеличения своего веса на международной арене. Ее местоположение на пересечении торговых и прочих путей и растущее разнообразие ее населения – особенно после привлечения в свой состав новых членов – предоставляют объединенной Европе уникальную возможность установить прочные связи как на юге (с мусульманским миром и Африкой), так и на востоке (с Россией и Евразией).

Степень усиления влияния Европы на мировой арене зависит от ее способности достичь большей политической сплоченности. В ближайшей перспективе включение в свой состав десяти новых восточноевропейских членов может послужить своего рода «обузой», препятствующей усилению эффективности институтов Евросоюза, необходимому для формирования сплоченного и разделяемого всеми членами Евросоюза «стратегического видения» международной политики и стратегии обеспечения безопасности.

В отличие от этапа расширения 1970-х – начала 1980-х годов, когда к Общему рынку присоединились Ирландия, Испания, Португалия и Греция, Брюссель располагает лишь малой толикой структурных фондов, необходимых для того, чтобы быстро вывести страны Центральной Европы на экономический уровень остальных членов Евросоюза.

Возможное членство Турции влечет за собой как угрозы (из-за размера Турции, а также религиозных и культурных отличий), так и благоприятные возможности – в том случае, если между ней и другими членами ЕС будет достигнуто взаимопонимание. В процессе «притирки» могут быть найдены новые решения, которые помогут Европе приспособиться к своему растущему мусульманскому населению и добиться его полноценной интеграции.

Затраты на оборону отдельных европейских стран, включая Великобританию, Францию и Германию, будут на протяжении ближайших пятнадцати лет и дальше снижаться по сравнению с Китаем и другими странами. В своей совокупности эти страны будут расходовать больше всех других стран за исключением США и, возможно, Китая.[7] Члены Евросоюза сталкивались в своей истории с большими трудностями в координации и рационализации оборонных расходов с целью усиления потенциала, хотя ЕС и достиг определенного прогресса в отношении усиления своей роли в обороне и безопасности. Вопрос о том, будет ли у Евросоюза своя армия, остается открытым, отчасти потому, что ее создание могло бы привести к дублированию и замещению сил НАТО.

Хотя возможность вооруженных сил объединенной Европы для проецирования силы и очень мала, мощь ЕС может быть проявлена через ее приверженность принципам многосторонних отношений, которая может послужить моделью глобального и регионального управления для поднимающихся держав, тем более если они ищут «западную» альтернативу опорной зависимости от Соединенных Штатов. Например, альянс Евросоюз – Китай хотя и остается маловероятным, уже не воспринимается немыслимым.

Старение населения и сокращение численности рабочей силы в подавляющем большинстве европейских стран окажет серьезное влияние на судьбу континента, создав большие, но не непреодолимые экономические и политические проблемы. Общий коэффициент рождаемости для Европы составляет около 1,4, что значительно ниже уровня восстановления естественной убыли населения, равного 2,1. В течение ближайших пятнадцати лет экономикам стран Западной Европы потребуется несколько миллионов рабочих, для того чтобы обеспечить заполнение рабочих мест, освобождаемых уходящими на пенсию тружениками. Либо европейские страны реорганизуют свои рабочие силы, реформируют систему соцобеспечения, образования и налогов, чтобы приспособиться к растущему числу иммигрантов (в основном из мусульманских стран), либо им придется пережить длительный период экономического застоя, который может свести на нет все те громадные успехи, которые были достигнуты в процессе создания Единой Европы.

Согласно проекциям американского Бюро переписи (Census Bureau), примерно половина населения земного шара живет в странах и регионах, где уровень рождаемости недостаточен для простого воспроизводства имеющейся численности населения. Эти территории включают в себя не только Европу, Россию и Японию, где проблема стоит особенно остро, но также и большинство развитых стран – Австралию, Новую Зеландию, Северную Америку, а также некоторые восточно-азиатские страны, такие как Сингапур, Гонконг, Тайвань и Южная Корея. Некоторые развивающиеся страны, включая арабские и мусульманские государства, такие как Турция, Алжир, Тунис и Ливан, также опускаются ниже уровня 2,1 ребенка на одну женщину, который необходим для поддержания долгосрочной стабильности населения.[8]

Китай представляет собой в этом отношении особый случай: в этой стране процесс старения населения (к 2020 году около 400 миллионов китайцев будут старше 65 лет) протекает в исключительно резкой форме, а возникновение большого тендерного дисбаланса может привести к тяжелым политическим, социальным и даже международным последствиям. Необеспеченность пенсионной системы страны денежными ресурсами может привести к тому, что многие китайцы будут вынуждены продолжать работать до старости.

Миграция потенциально может помочь решить проблему упадка рабочей силы в Европе и – в меньшей степени – в России и Японии; возможно, миграция населения станет самой важной особенностью мира в 2020 году, даже если многие мигранты не будут иметь легального статуса. Страны, принимающие мигрантов, столкнутся с проблемой интеграции новых иммигрантов, которую необходимо решить, чтобы свести к минимуму потенциальный социальный конфликт.

Пересылка денег мигрантами-рабочими на родину становится все более важным фактором для экономики развивающихся стран. Некоторые экономисты полагают, что ремитирование превосходит иностранные прямые инвестиции в большинстве бедных стран, а в некоторых случаях они даже полезнее для экономики, чем экспорт товаров.

Однако сегодня половина врачей и дипломированных специалистов, родившихся в Нигерии, проживают в Соединенных Штатах. Большинство экспертов полагают, что нынешняя ярко выраженная тенденция к «утечке мозгов» из стран Ближнего Востока и Африки не уменьшится. Напротив, ее уровень может возрасти вместе с ожидаемым ростом возможностей трудоустройства, в особенности в Европе.

Согласно мнению региональных экспертов, с которыми мы консультировались, роль Европы на международной арене будет сильно зависеть от того, проведет ли она серьезные структурные экономические и социальные реформы, призванные решить проблему старения рабочей силы. Чтобы решить демографические проблемы, потребуются целенаправленные и многоуровневые подходы, включающие:

Увеличение числа легальных иммигрантов и улучшение интеграции рабочих, которые скорее всего будут приезжать в основном из Северной Африки и с Ближнего Востока. Даже если Западная Европа не пустит к себе новых рабочих, ей придется принимать меры по интеграции растущего мусульманского населения. Запрет на растущий легальный приток иммигрантов может привести только к увеличению нелегальных, которых будет еще труднее интегрировать, превратившись в долгосрочную проблему. Можно представить себе, что европейские страны успешно адаптируют свою рабочую силу и систему социального обеспечения к этим новым реалиям, однако труднее представить, например, как Германия может за короткое время успешно ассимилировать миллионы вновь прибывших рабочих-мусульман.

Увеличение гибкости в отношении рабочих мест, включающее такие меры, как поощрение молодых женщин брать многолетний отпуск для создания семьи в обмен на гарантию сохранения рабочего места. Поощрение продолжения работы «молодых пенсионеров» (людей в возрасте 50–65 лет) или их периодического возвращения в ряды рабочей силы также поможет преодолеть нехватку рабочих рук.

Эксперты полагают, что существующий уровень социального обеспечения будет трудно поддерживать, а отсутствие какого-либо экономического оживления может привести к дроблению, а в худшем случае дезинтеграции Европейского союза, что подорвет амбиции европейцев играть роль тяжеловеса на мировой арене.

По мнению экспертов, темпы экономического роста Евросоюза отстают по вине Германии с ее сдерживающим экономическое развитие трудовым законодательством. Проведение структурных реформ в этой стране – а также в меньшей мере во Франции и в Италии – остается ключевым в вопросе о том, сможет ли ЕС в целом изжить свою экономическую модель с характерным для нее медленным ростом. Как показывает успешный опыт Швеции, создавшей более гибкие условия для функционирования бизнеса при сохранении многих прав трудящихся, для этого не обязательно понадобится полный отказ от сформировавшейся в послевоенные годы модели «государства всеобщего благосостояния». Эксперты сомневаются в том, что существующее политическое руководство готово к тому, чтобы отказаться от привычной модели хотя бы в отношении этой частности, склоняясь к мысли, что импульсом для проведения реформ скорее послужит надвигающийся бюджетный кризис, который может разразиться в ближайшие пять лет.

Если не будут произведены перемены, Европа может столкнуться с дальнейшим замедлением темпов экономического роста, а отдельные страны могут пойти по своему пути, в частности во внешнеполитической сфере, даже если номинально они будут продолжать оставаться членами Евросоюза. При таком сценарии расширение Евросоюза, возможно, остановится, сделав маловероятным вступление в него Турции и Балканских стран, не говоря уже о далеких перспективах вступления в него России или Украины. Если странам Евросоюза удастся поддерживать ежегодный рост на уровне 1–2 %, то он может несколько расшириться, но при этом объединенная Европа не сможет играть на международной арене соизмеримую с ее масштабами роль.

Вдобавок к необходимости увеличения экономического роста и проведения реформы системы социального обеспечения многие эксперты считают, что ЕС должен продолжить поиск более эффективных процедур принятия решений взамен существующего сложного процесса, который затрудняет проведение коллективных акций. При этом превращение Европы в федерацию (это маловероятно во временных рамках до 2020 года) не является необходимым условием для того, чтобы ЕС смог обрести больший вес в международной политике. Для этого ЕС достаточно мобилизовать имеющиеся ресурсы и объединить расходящиеся точки зрения, сформировав целенаправленную коллективную политику. Эксперты считают, что экономический скачок вперед, который повысит энтузиазм европейцев и укрепит их веру в европейский проект, может послужить толчком к такому масштабному международному действию.

Рост энергетических потребностей, в особенности со стороны поднимающихся держав, к 2020 году будет оказывать все большее воздействие на взаимоотношения в рамках геополитики. Самым важным из факторов, определяющих спрос на энергию, будет глобальный экономический рост, в частности в Китае и в Индии.

Несмотря на тенденцию к более эффективному использованию энергии, общее потребление энергии в мире, вероятно, возрастет на 50 % в течение следующих двадцати лет по сравнению с 34-процентным увеличением за период с 1980 по 2000 год, нефть в мировом энергетическом балансе будет занимать все большую долю.

Обновляемые энергоресурсы, такие как водород, солнечная энергия и энергия ветра, по-видимому, будут составлять лишь около 8 % от общего количества энергии, потребляемой в 2020 году. В то время как Россия, Китай и Индия планируют расширение своего сектора ядерной энергетики, в глобальном масштабе доля ядерной энергии в следующем десятилетии будет уменьшаться.

Международное энергетическое агентство (IEA) утверждает, что при наличии серьезных инвестиций в освоение новых мощностей общих запасов топлива будет достаточно для удовлетворения мировых потребностей.

Однако продолжающиеся затруднения с доступом международных нефтяных компаний к основным месторождениям могут ограничить эти капиталовложения, а многие месторождения (Каспийское море, Венесуэла, Западная Африка, Южно-Китайское море), с которыми связаны надежды на увеличение добычи нефти, оказались в зоне повышенных политических или экономических рисков. Традиционные поставщики нефти на Ближнем Востоке также становятся все более нестабильными. Таким образом, вызванное растущим спросом обострение соперничества за ресурсы, которому, возможно, будут сопутствовать серьезные перебои с поставками нефти, является одной из ключевых неопределенностей.

Китай и Индия – страны, не располагающие достаточными собственными энергетическими ресурсами, должны будут обеспечить себе постоянный доступ к внешним поставщикам; таким образом, потребность в энергии будет главным фактором в формировании их внешней и оборонной политики, включая наращивание военно-морской мощи.

Эксперты считают, что Китай будет вынужден увеличить потребление энергии примерно на 150 %, а Индия должна будет почти удвоить потребление к 2020 году, чтобы обеспечить устойчивый уровень экономического роста.

Постоянно возрастающие потребности Пекина в энергии могут подтолкнуть Китай к принятию на себя более активной роли в международных делах – в частности на Ближнем Востоке, в Африке, в Латинской Америке и Евразии. В своем стремлении максимизировать и диверсифицировать свои энергетические ресурсы Китай опасается стать уязвимым и подверженным давлению со стороны Соединенных Штатов – страны, которую китайские официальные лица рассматривают как государство, проводящее агрессивную энергетическую политику, которая может быть направлена против Пекина.

На протяжении более десяти лет китайские официальные лица открыто утверждали, что продукция китайских фирм, инвестирующих средства за границей, более безопасна, чем продукция, приобретаемая на международном рынке. Китайские фирмы подталкиваются к инвестированию в проекты, расположенные в регионе Каспия, России, в странах Ближнего Востока и Южной Америки, с целью обеспечения более безопасного и надежного к ним доступа.

Поставщики газа и поставщики нефти получат более сильные рычаги влияния, чем сегодня, но взаимоотношения между поставщиками и потребителями газа скорее всего будут особенно прочными из-за жестких ограничений на механизмы доставки. Газ, в отличие от нефти, пока не является заменяемым источником энергии, и зависимость от газопроводов (поставщики должны быть связаны с потребителями, и, как правило, ни те ни другие не имеют особых альтернатив) содействует укреплению региональных альянсов.

Более 95 % производимого в мире газа и три четверти продаваемого газа распределяются по трубопроводам, протянутым напрямую от поставщика к потребителю; что касается технологии транспортировки сжиженного газа, то она вряд ли существенно изменит эти пропорции к 2020 году.

Европа будет иметь доступ к газовым ресурсам России и Северной Африки, в то время как Китай сможет получать газ из восточной части России, Индонезии, а также из потенциально обширных месторождений в Австралии. Соединенные Штаты будут обращаться исключительно к Канаде и другим поставщикам Западного полушария.

Потребности Европы в энергии, похоже, не будут возрастать в такой же мере, как потребности развивающихся стран, – отчасти по причине более низких прогнозируемых темпов экономического роста Европы и свойственного ей более эффективного использования энергии.

Растущее предпочтение Европы натуральному газу в совокупности с истощением запасов Северного моря придаст дополнительный импульс уже предпринимающимся политическим усилиям, направленным на укрепление связей с Россией и Северной Африкой, так как торговля газом предполагает более высокий уровень политического сотрудничества с обеих сторон для решения вопросов проектирования и создания необходимой инфраструктуры. Согласно исследованию, проведенному под эгидой Еврокомиссии, доля потребностей Евросоюза в энергии из иностранных источников возрастет с половины в 2000 году до двух третей к 2020 году. Потребление газа будет возрастать довольно резко в связи с озабоченностью охраной окружающей среды и ликвидацией большей части ядерных мощностей ЕС.

Поставки по трубопроводам «Ямал – Европа» и «Голубой поток» (Blue Stream) помогут России увеличить продажи газа ЕС и Турции более чем на 40 % по сравнению с показателями 2000 года уже в первой декаде XXI столетия. В результате этого доля России в удовлетворении совокупных потребностей европейских стран возрастет с 27 % в 2000 году до 31 % в 2010 году. Более того, Россия, как самый крупный за пределами OPEC поставщик энергии, будет находиться в чрезвычайно выгодной позиции, оперируя своими нефтяными и газовыми резервами для достижения своих целей во внешней и внутренней политике.

«…многие месторождения, с которыми связаны надежды на увеличение добычи нефти, оказались в зоне повышенных политических или экономических рисков. Таким образом, вызванное растущим спросом обострение соперничества за ресурсы, которому, возможно, будут сопутствовать серьезные перебои с поставками нефти, является одной из ключевых неопределенностей».

Алжир располагает восьмыми в мире по величине запасами газа и также рассчитывает увеличить свой экспорт в Европу на 50 % к концу текущей декады.

Мир с одной сверхдержавой уникален для современной истории. Несмотря на рост антиамериканизма, большинство серьезных игроков сегодня полагает, что никакие контрмеры, такие как, например, балансирование этого влияния США, не сработают в ситуации, когда Соединенные Штаты контролируют так много рычагов власти. Более того, политика США не кажется достаточно угрожающей, чтобы обосновать такие ходы.

Все большее число людей на Земле, особенно на Ближнем Востоке и, шире, в мусульманском мире, верят, что США намерены установить свое господство над их регионами либо прямое политическое и экономическое господство над другими государствами и их ресурсами. В будущем растущее недоверие может побудить правительства занять более агрессивную позицию, включая организацию противодействия на международных форумах и развитие асимметричного военного потенциала для защиты от США.

«Существует не так много политически значимых концепций, предлагающих государствам ту или иную программу действий для совладания с ситуацией, когда США продолжают быть единственным наиболее влиятельным действующим лицом в экономической, военной и технологической сферах».

Многие страны, наверное, будут экспериментировать с различными стратегиями – от более или менее ярко выраженных форм сопротивления до объединения в целях оказать влияние на то, как используется американская мощь. Ожидается, что многие страны попытаются применить стратегию, призванную исключить или изолировать Соединенные Штаты – возможно, временно, – в расчете принудить или уговорить Америку играть по другим правилам. Многие страны проникаются все большей уверенностью в том, что самый надежный способ обрести рычаги воздействия на Вашингтон – это выдвинуть угрозы отказа от сотрудничества. Многие правительства также будут всячески «торговаться», пытаясь найти способ «прицепиться к американскому локомотиву» или каким-то образом связать свои политические цели с целями США – например, в борьбе с терроризмом – и таким образом нейтрализовать противостояние США по другим вопросам.

Приведенный ниже сценарий отражает то, как доминирование США может пережить радикальные изменения мирового политического ландшафта, а Вашингтон остаться в центре международной политики. Сценарий представлен в форме записи в дневнике вымышленного Генерального секретаря ООН в 2020 году. Согласно этому сценарию, ключевые альянсы и взаимоотношения США с Европой и Азией претерпевают изменения. Сотрудничество между США и Европой возобновляется, в том числе и по вопросу Ближнего Востока.

Появились новые меры по обеспечению безопасности в Азии, однако Соединенные Штаты все еще выполняют в этой сфере основную работу. В сценарии также отражается то, что Вашингтону приходится бороться за то, чтобы удержать за собой лидерство во все более многообразном, сложном и быстро изменяющемся мире. В конце сценария мы извлекаем уроки из описанного в сценарии развития событий.

11 сентября 2020 г.

Сегодня исполнилось ровно девятнадцать лет с того дня, когда вид с 38-го этажа нашего здания изменился с разрушением башен-Близнецов. Когда позвонил Президент Соединенных Штатов, я сказал, что изменился не только вид из окна. Дело не столько в том, что на месте Близнецов были возведены небоскребы, частично скрывшие разрушения 11 сентября; важнее то, что США поднялись из пепла, как Феникс – пусть и окруженный недругами, – и снова возвышаются как скала, стоящая на страже мирового порядка.

Я бы сказал, что дела пошли на поправку с того момента, когда Европа и Америка стали снова сближаться. Оказывается, орбиты Венеры и Марса время от времени пересекаются. Террористический акт 2010 года в Европе имел прямое отношение к такому повороту событий. Европейцы изменили свою позицию и сразу лучше увидели, что терроризм представляет собой гораздо более страшную угрозу, чем им казалось ранее. Население было настроено весьма решительно – тем более что нападение террористов казалось абсолютно ничем не спровоцированным. Последствия теракта были настолько серьезными, что Америка и Европа оставили в стороне взаимные претензии, и теперь уже Европа стала призывать Америку перестать церемониться с террористами. Сплочение трансатлантических рядов было вызвано не только этим. Неожиданно выяснилось, что Европа куда более сплоченная сила, чем это представлялось многим нашим американским друзьям. Оказалось, что новая Европа, объединившаяся вокруг Брюсселя, не так уж сильно отличается от старой. Альянсу НАТО пришлось пережить тяжелые времена, но теперь ему удается лучше сотрудничать с ЕС. С обеих сторон, хотя и со скрипом, зародилось понимание того, что НАТО обладает необходимым военным инструментом, а Евросоюз может привнести в общее дело свой опыт государственного строительства.

Со стороны Европы многое зависело от вступления в нее Турции, чего я лично никогда не ожидал увидеть. Это привело к осознанию того факта, что Европа непосредственно граничит с Ближним Востоком, а это означало, что ЕС должен быть готов иметь дело с проблемами терроризма, фундаментализма, переизбытка молодежи и т. д.

Сплотившись, Европа помогла убедить Соединенные Штаты, что должны быть приняты решительные меры для обуздания насилия в Палестине. Для европейцев этот регион всегда был источником головной боли, но разногласия и отсутствие политической воли всегда стояли на пути консолидированных действий.

Нехватка энергоресурсов и климатические изменения стали играть все большую роль в динамике отношений между США и Европой, но привели к довольно неожиданному результату. Какое-то время казалось, что европейцы пытаются изолировать Америку и настаивают на том, чтобы Вашингтон играл по правилам Евросоюза. Но этого все равно никогда бы не случилось; при этом европейские лидеры не учитывали растущего недовольства со стороны общественного мнения Европы по поводу нарушения Китаем и другими развивающимися странами экологических стандартов. Киотский протокол неожиданно был отброшен, и надо было придумывать новые рамки, в которых нашлось бы место для США.

Роль США в Азии изменилась еще более радикально. Китай значительно укрепил свои позиции, и хотя он и не бросал прямого вызова США, но определенно старался вытеснить их из региона, особенно в экономической сфере. Обеспокоенность США делами Ирака и терроризм, казалось, неизбежно приведут к дальнейшему уменьшению их роли. Япония поддержала США в вопросе Ирака, но это ей давалось нелегко из-за экономической зависимости от Китая. В Южной Корее молодое поколение клало вину на США за разделение страны и конфликт с Севером. Казалось, это лишь дело времени, когда США окажутся на задворках мировой политики.

Но тут произошел ряд событий, изменивших общую динамику ситуации. Порожденные беспокойством по поводу затянувшейся безысходной ситуации вокруг Северной Кореи, просочились слухи о том, что Япония всерьез рассматривает вопрос о создании собственного ядерного оружия. Приблизительно в это же время Китай тоже пострадал от экономического спада, что привело к обострению конфронтационной риторики в адрес Тайваня, что вызвало дополнительную тревогу в Японии и в Юго-Восточной Азии. США изначально намеревались вмешаться, но стало ясно, что многие были озабочены вероятностью возгорания американо-китайского конфликта. Все кончилось тем, что Вашингтон сократил свое присутствие в Корее и в Японии. Многие не хотят, чтобы Америка уходила; даже Китай, как мне кажется, втайне видит в присутствии Америки определенные преимущества в том смысле, что оно делает других более снисходительными к растущему политическому и экономическому влиянию Пекина.

Трудно назвать этот брак счастливым, и Америка, как и Китай, должна много работать для того, чтобы не дать ситуации сойти с рельсов. Я вижу новые грозовые тучи над Тайванем. Кажется, что от национализма никто не застрахован. Усилившийся средний класс Китая, кажется, мало заинтересован в демократии, а больше заинтересован в национализме.

Обострившиеся проблемы с энергообеспечением неожиданно обернулись в пользу Америки. Стабильность на Ближнем Востоке в равной мере необходима как Китаю, так и Европе ввиду их зависимости от энергоресурсов. США также все больше играют роль гаранта поддержания баланса между шиитами и суннитами. Вашингтон, возможно, не был готов к тому, что в освобожденном от тирании Ираке этот баланс станет нарушаться в пользу шиитов, тем самым наращивая напряженность в самом сердце региона, в котором находится большая часть нефтяных запасов мира. Американцам в этом отношении не позавидуешь.

Иногда мне кажется, что многие американцы уже подустали от того, что им приходится играть роль мирового полицейского. Бремя обеспечения безопасности все еще тяготит их плечи; эта ситуация является источником их чувства неудовлетворенности европейцами, которые не хотят ни о чем думать, кроме ЕС. Американцам казалось, что заключено нечто вроде молчаливого соглашения – Америка возьмет на себя тяжелую работу с Израилем, а европейцы дадут деньги и войска для миротворческих сил на Ближнем Востоке. Но, видимо, это все развалилось.

Как долго продлится Pax Americana? Я не знаю. Эта система не нашла сколько-нибудь адекватного институционального выражения. Конечно, ООН в настоящее время работает немного лучше, чем раньше, потому что ее члены между собой больше сотрудничают, но мы сделали слишком мало для реформирования нашей организации. Индия все больше разочаровывается. Африканцы, латиноамериканцы и жители бедных азиатских стран все еще ощущают себя непризнанными, а некоторые даже недовольны ростом Китая и Индии, которые сократили их собственные возможности. Комиссия по правам человека, которая несколько лет назад была преобразована в Комиссию по правам человека и этике, ведет тяжелую работу над вопросом клонирования человека, генетически модифицированных продуктов и того, должно ли потребление энергии быть глобально регулируемым. Несмотря на все усилия по практическому сотрудничеству в вопросе терроризма, у нас до сих пор нет общепринятого определения, которое могло бы объединить разные страны для выработки антитеррористической стратегии. Ко всему прочему мне приходится вести дурацкую борьбу на два фронта, чтобы усидеть здесь, в Нью-Йорке. С одной стороны, мне приходится отбивать нападки тех, кто выступает под лозунгом «Америка превыше всего» и призывает убрать отсюда ООН, а с другой стороны, приходится противостоять европейцам и азиатам, среди которых широко распространено убеждение, что ООН слишком зависима от Вашингтона.

Остается только удивляться тому, что в некоторых важных областях нам все же удалось достичь ощутимого прогресса. Надо будет поговорить об этом с Президентом США, когда «мы, девочки» снова соберемся вместе…

Геополитическое пространство, в котором в настоящее время доминирует американская мощь, станет более сложным и многообразным.

Подъем Китая может поставить США в другую позицию – заставив их играть роль «балансера» между Китаем, с одной стороны, и Японией и другими азиатскими странами – с другой.

Соперничающие коалиции скорее всего будут спорить по вопросам этики и морали. От США будут требовать лидерства, но данный сценарий предполагает, что им понадобится недюжинная изобретательность, чтобы достигнуть консенсуса.

И еще важно понять то, что Pax Americana – необязательно понравится самой Америке.

Едва ли удастся изменить глубоко укорененные надежды на то, что Америка возьмет на себя основную работу по обеспечению безопасности в мире, в особенности учитывая тот факт, что только Америка по большому счету располагает необходимой для этого военной мощью.

Этот сценарий наводит на мысль о том, что архитектура международных отношений не приспособлена для того, чтобы разделять бремя обеспечения безопасности. Если верить нашему сценарию, то ни одна другая региональная организация, кроме НАТО, доминирующую роль в которой играют США, не способна взять на себя заботу об обеспечении безопасности.