ШУТА ПЕЧАЛЬНЫЕ ГЛАЗА

Возможно, с тех самых времен, когда рядом с королем появился шут и устроился у его ног, было предопределено единожды и навсегда место искусства в тронном зале царствующих особ — у ног власти.

Переворачивались страницы эпох, шутов сменяли поэты, поэтов — шуты, но место образованного раба было неизменным.

Иное мышление, характер отношений, иной язык. Удел одиночек стал привилегией многих. Власть и поныне отъединена, а шуты разместились в общем шатре под зазывающим названием — творческая интеллигенция.

Когда властелин пребывал в скверном настроении, был сумрачен и милости ждать не приходилось, двор замирал в цепенеющем страхе. Наступал особый час — час шута. Только шут мог умиротворить властелина, вернуть ему расположение духа и погасить гнев.

И не всякий шут был удачлив, и тогда был удачлив палач. Шут становился первой жертвой разгневанного короля.

В этой мизансцене есть некая изощренность власти. Шут и палач всегда находились по разные стороны трона, но всегда рядом с ним.

Так уж повелось, королей и шутов помнят поименно.

В 95-м году мы отмечали два, удержим себя от превосходных степеней, хотя в этом случае они правомерны, два значимых и по-своему невероятных юбилея. И тот, и другой юбилей — поклонение актерам Божьего одарения.

80-летний Зиновий Гердт, сидящий на сцене в окружении родных, был скульптурен. Об этом знали близкие, но не догадывались зрители, тем более зрители телевизионные — юбилей-прощание. Великий актер задумчиво смотрел перед собой и чисто по-гердтовски поглаживал губу костистым пальцем кукловода.

Не случись того, что случилось, о гердтовском взгляде юбилейного вечера была бы написана нескончаемая череда толкований: мудрый, пророческий, страдальческий, печальный, бездонный. И все это было бы правдой. Но Гердт уходил от нас. И спустя несколько дней мы поняли, что он задумчиво прощался с жизнью. И взгляд у него был больше, чем может быть человеческий взгляд. Взгляд заглянувшего за край бытия. И уже ослабевающим сознанием и, может быть, в большей степени волей он удерживал в памяти мгновения, о которых в последний раз без гердтовского смеха (на смех уже не оставалось сил) рассказывал публике. А публика смеялась, не понимая, что берет смех взаймы у великого артиста и уже никогда не сможет вернуть ему этот долг.

Потом был юбилей Юрия Никулина. И опять на тронном месте сидел клоун с печальными глазами. Тяжесть прожитых лет, бездна пережитых мук?! Может быть. Хотя трудно назвать жизнь Юрия Никулина драмой. Он был удачлив, и удачлив поныне, любим, почитаем. Сам бы Никулин сказал, наверное: «Не тот юбилей, чтобы веселиться — 75». Не станем разубеждать. Клоун с печальными глазами — больше чем клоун, клоун — провидец. Возможно, и так, возможно.

И все-таки какое-то беспокойство не покидало вас, когда вы следили за этим зрелищем, всматривались в него. Из цирка, а юбилей Юрия Никулина есть торжество цирка не на Цветном бульваре, а цирка всеобщего, какие-то силы посторонние, разновластные, разночинные, вытеснили цирк.

И думалось — без сомнения, все российские клоуны, да только ли российские, съедутся праздновать своего признанного Патриарха.

Разумеется, киноактер! Признанный — в череде признанных. Но прежде всего клоун, вне череды и над ней.

Сменяли друг друга начальники, ведомства — более значимые, менее значимые. Шуты даже на арене цирка пятились и уступали место власти.

В общем-то это даже интересно, когда власть готова сменить амплуа и выступить в роли клоуна.

И сопровождаемый взмахом руки, печально отчаянный возглас Юрия Никулина, задавленного должностным, ранговым почтением, нескончаемой чередой цветочных букетов, приношений и подарков. «Отдайте все старикам!» Что в переводе — отдайте все моим сверстникам, товарищам. Отдайте все цирку и тем, кто творит это чудо. И простите, что на моем юбилее забыли о вас. Не будет парада клоунов и фестиваля шутов, не будет.

И вдруг начинаешь понимать, что публика в зале принимает эти правила игры. И Гердт, Никулин уже во-вторых, а может быть, даже в-третьих. Юбилей главного шута есть ритуал политический. И по фамилиям приглашенных, лицам, выхваченным телекамерами, «Независимая газета» может незатратно определять рейтинг ста ведущих политиков. И народ, по недомыслию, званых шутов тоже причислит к политикам.

Кажется, в 95-м в кинотеатре «Октябрь» после долголетнего перерыва «Литературная газета» решила повторить памятные поэтические вечера в Политехническом. На удивление, собрался полный зал. Это был прекрасный вечер. Впрочем запомнилась одна деталь: чиновник, вручая мне билет на этот вечер, с придыханием сказал: «У вас девятый ряд. В вашем ряду будут сидеть Анатолий Чубайс и министр иностранных дел Андрей Козырев».

А может быть, время такое?! И шутам надоело почитание шутов?

Им, как и банкирам, сверхнеобходимо почитание власти?

О, гениальные шуты, не заблуждайтесь!!

Это народ, толпа славит вас, как великих лицедеев.

А власть празднует приручение шутов. Занавес!