НЕКТО, ОЧЕНЬ ПОХОЖИЙ…

2 апреля 1999 года.

Оказывается, президенту не до Югославии и даже саммит глав государств СНГ не помеха. И назревающий импичмент, а голосование как было, так и осталось на 15 апреля. Нет, ничего не повлияло. Президент делает ход, обостряющий всю ситуацию. Он подписывает указ об отстранении Генерального прокурора по причине возбуждения против него уголовного дела. И это после того, как он уже потерпел фиаско со Скуратовым двумя неделями ранее. Утреннее сообщение взрывает политический Олимп. Основание для отстранения возбуждение уголовного дела против Генерального прокурора. Первые часы охватившей всех истерики посвящаются поискам ответа на вопрос: кто возбудил против Генерального прокурора дело? По Конституции это может сделать только прокуратура. Реакция Скуратова мгновенная — Генеральная прокуратура против меня дело не возбуждала.

В середине дня выясняется, что дело против Генерального прокурора по статье 208 возбудил заместитель прокурора Москвы. Илюхин (председатель думского комитета по безопасности), человек истеричный, с тяжелым, злобным лицом, выступает в своем амплуа — требует отставки президента по любому поводу. Илюхин с Зюгановым непременно начинают кричать о перевороте. Странно, КПРФ контролирует Думу, имеет под своим влиянием до 50 % Совета Федерации. Да и правительство в своем нынешнем составе имеет мощное прокоммунистичекое крыло. Иначе говоря, коммунисты не рядом с властью, а внутри самой власти. Они правят страной. Правят не лучшим образом, пока не результативнее своих предшественников младореформаторов. Тот факт, что коммунисты кричат о либеральном перевороте, есть признание, что власть фактически в их руках. Осталось незанятым только президентство.

Проблема большинства в Думе для коммунистов решена раз и навсегда. Есть трудности с конституционным большинством, но и это не секрет за семью печатями. Ошибочные действия президента и его окружения, утратившего в значительной степени профессиональную авторитетность, плюс перманентное нездоровье главы государства образуют единомоментное плюсование оппонирующих думских сил в минуту голосования, чтобы потом снова оказаться в зоне ненависти друг к другу. Президент всем надоел, как в свое время, по признанию французов, надоел Франции де Голль. Алогичность его поведения разрушает любой, даже эмоциональный союз с ним. Все задают вопрос: почему президент, находясь в состоянии неблагополучного самочувствия, практически растеряв все свое влияние (сегодня, согласно опросам общественного мнения, Ельцина поддерживают не более трех процентов населения), проиграв одно за другим несколько кадровых назначений при драматической ситуации в Югославии, когда блок НАТО указал России на ее место в международном сообществе и пошел на агрессию, игнорируя мнение России, как бы вопреки всей этой неблагополучности Ельцин идет на обострение ситуации? Простое упрямство, слепота команды, которой, по существу, нет, а та, что есть, после отставки Бордюжи утратила даже проблески уверенности и потеряла какие-либо рычаги и навыки влияния на события повседневной политической жизни, которая предметно изменилась за время его, Ельцина, непрестанного недомогания? Что же в очередной раз произошло с нашим якобы непредсказуемым президентом? Как ни странно, ничего особенного.

Президент почувствовал себя выздоравливающим и сразу пошел в атаку. Мало кто сомневался, что президент стерпит и оставит без ответа демарш Совета Федерации по поводу конфликта, возникшего вокруг Генерального прокурора. И Скуратов, лишившись какого-либо доверия президента, опираясь, как сейчас принято говорить, на мужскую солидарность сенаторов, продолжит свое прокурорское правление. Впрочем, не только выздоровление Ельцина заставило сделать его нестандартный атакующий ход. Югославский кризис и жесткая позиция президента в этом кризисе бесспорно повысили авторитет Ельцина внутри страны. Позиция России лишена колебаний, безрассудства и оголтелости — остановить агрессию и добиться от мирового сообщества осуждения действий НАТО, но при этом не дать втянуть себя в войну. Расчет здравый. Любой ажиотаж бездумного патриотизма будет уравновешен протестом российских матерей. Главное, избежать милитаристских крайностей. В остальном в отношении балканского кризиса общество достаточно едино и солидарно с президентом. Таков политический фон. Но этим все не исчерпывается.

В своем последнем ежегодном послании Федеральному Собранию президент дал понять, что не намерен быть безучастным свидетелем коммунистического реванша.

Антипрокурорский указ президента — чисто ельцинский ход, порождающий панику в рядах противника. Рассуждения оппонентов примерно таковы. Если президент, по общему мнению переживающий самый глубокий за время своего президентства личностный кризис, с невероятной утратой влияния своего окружения на повседневную политику страны, тем не менее решается на атаку, значит, он что-то задумал и у него есть козыри. Привычное блуждание политологов по замкнутому кругу. У президента, по существу, нет выхода, кроме как доказать свою действенность и попытаться вернуть свое влияние в верхней палате Федерального Собрания. Заявив в ежегодном послании о недопустимости идеи назначения губернаторов и торжестве народного права выбирать свою власть, президент подыграл верхней палате. Будет ли этого достаточно, чтобы сенаторы вняли здравости и поддержали идею замены Генерального прокурора, сказать трудно.

Начнем с того, что в абсурдное положение поставил себя сам Генеральный прокурор. Не станем оспаривать утверждения Скуратова, что он подал прошение об отставке под давлением. При этом заметим, что прокурор, уступающий давлению (а в сознании нации Генеральный прокурор — это твердыня правопорядка и закона), теряет свой авторитет мгновенно хотя бы уже потому, что прокурору положено быть не таким как все. И то, что после прошения об отставке Генеральный прокурор прячется в больнице, говорит не в пользу волевого человека. Но Бог с ним — заболел.

Затем прокурор отказывается от своего заявления, аннулирует его. Еще накануне вечером на собеседовании в Совете Федерации он подтверждал свою решимость и желание покинуть пост Генерального прокурора и вдруг… Не станем обсуждать мерзостность компромата на Генерального прокурора, добытого с нарушением закона. Мы обсуждаем вне этой малоприятной ситуации поведение самого Скуратова. Кстати, любопытная деталь. Скуратов взорвался не после показа компрометирующей его видеопленки, не желая уступать шантажу. Все было наоборот. Силы, противостоящие Скуратову, узнали, что он вторично уступил давлению и решил это свое изменившееся устремление объяснить разгулом коррупции и своим желанием бороться с ней. А потому не уступать давлению, если на то будет воля сенаторов. Спектакль был разыгран безукоризненно. Но вот в чем несоответствие. Заявляя накануне заседания Совета Федерации о своем непременном желании уйти в отставку, Скуратов обманывал и членов профильного комитета сената, и Егора Строева. К этому времени у Скуратова уже готов был план опрокидывающего маневра. И все необходимые обсуждения этого плана он провел «до того». В этом изменении позиции Скуратова, конечно же, ключевую роль сыграли Илюхин и левое думское большинство. Но надо им отдать должное. Конспирация в расчете на массовую утечку информации оказалась почти безукоризненной. Для большинства сенаторов откровения Скуратова на трибуне Совета Федерации явились приятной неожиданностью. Однако утечка информации все-таки состоялась и силы, противодействующие Генеральному прокурору, узнали о действиях Скуратова вечером 16 марта. Времени практически не оставалось, и было принято решение показать пленку в эфире и тем самым отрезать Скуратову путь к отступлению. Операция была проведена при помощи государственного телевидения, но должного результата не достигла. Во-первых, пленка показывалась поздно ночью, во-вторых, параллельно на другом канале шел футбол и большинство сенаторов видеосъемок забавы прокурора не видели. Это позволило Скуратову сыграть от противного и сказать, что если у него и были какие-либо сомнения по поводу своей позиции, то после столь явного шантажа и давления он намерен бороться до конца. Хотя, по существу, изменив свою позиции на 180° и допустив утечку этой информации, конечно, не умышленно, Скуратов сам спровоцировал показ пленки. Уровень негодяйства тех, кто заманил человека, похожего на Генерального прокурора в постель, не требует комментариев. Но ведь и Генеральный прокурор стал проявлять активность только тогда, когда под ним загорелась земля. И это меньше всего напоминает защиту законности. Прижатый к стене Скуратов защищает себя. А в этом случае о взвешенности и чистоте доводов говорить не приходится. Располагая достаточными материалами, Скуратов молчал, сводил расследование на нет. Разумеется, материалы швейцарского прокурора мадам дель Понте усилили позиции Скуратова. На всякий случай дель Понте успокоила президента, сообщив, что никаких компрометирующих материалов на окружение президента она, упаси Бог, не привозила, и у нее их попросту нет. Этому, разумеется, никто не поверил, и нервное ожидание продолжилось. Скуратов активизировал действия прокуратуры, начались выемки документов по широкому фронту. Качнулась земля под ногами самого доверенного лица в кремлевском окружении Ельцина, управделами Пал Палыча Бородина. Человека всесильного, богатого, цепкого и опутанного связями внутри и за рубежом, связями разными. По признанию самого Бородина, под его началом в сфере строительного, земельного и прочих видов бизнеса работают свыше 150 тысяч человек. Он человек, отвечающий за благоустройство власти в России — всей власти. Не станем предаваться слухам, но согласимся, что вести безупречно такое хозяйство трудно, да и невозможно. Швейцарский прокурор покидает Россию, оставляя открытым недоуменный вопрос: если ничего нет, зачем она приезжала? А раз этого быть не может, значит есть. Тем более что швейцарская жрица правосудия дает очень высокую оценку Юрию Скуратову. Частность, конечно, но частность значимая. Прокурорская проверка служб Бородина в связи с его сотрудничеством с фирмой «Мабетекс», имеющей сверхобъемные заказы в России и странным образом постоянно выигрывающей все тендеры на строительство самых разных и самых престижных объектов, немедленно порождает волну подозрений в подкупе высоких чиновников. Бородин дает объяснения на всех телевизионных каналах. Бородин нервничает, и это бросается в глаза. Попытка в своих разъяснениях отнести прокурорский наезд к числу нескончаемых проверок, которыми постоянно досаждают управлению делами те или иные контрольные службы, выглядит малоубедительной. А термин «проведена выемка документов в управлении Кремля» вообще угрожающий, как бы материализующий масштаб свободы, обретенной Генеральным прокурором после его бунта в сенате. Впрочем, нервничает не только Бородин и все, кто связан с Бородиным. Нервничает и Юрий Скуратов. Где-то в районе 30–31 марта Скуратов узнает, что в президентских службах подготовлен указ о его отстранении. Указ не подписан, но подготовлен. Скуратов решает провести разведку боем. Первого апреля он дает интервью, где сообщает о необыкновенной плодотворности своих встреч с швейцарским прокурором и объявляет, что прокуратура располагает именами владельцев внушительных счетов в швейцарских банках. На вопрос корреспондента, известные ли это люди, Скуратов интригующе добавляет: «Очень известные». Это произошло 1 апреля. Если быть откровенным, это было похоже на шантаж высшей власти, к которому он прибег, желая остановить ее антискуратовские действия. Первого числа с президентом встречается Владимир Путин, новый секретарь Совета безопасности и глава ФСБ. Разумеется, вопрос о Генеральном прокуроре обсуждался. А наутро был обнародован указ президента об отстранении Юрия Скуратова от исполнения своих обязанностей в связи с возбуждением против него уголовного дела. Скуратов пытается сделать заявление в СМИ, но обнаруживает, что все телефоны у него отключены. Спустя час он встречается с руководителями ФСБ и МВД, где ему сообщается, что специалисты признают скандальную пленку подлинной, а также о том, кто и когда возбудил против него уголовное дело. Те же Путин и Степашин сообщают, что Скуратов пообещал не мешать расследованию возбужденного против него дела. Такова малоприятная хронология конфликта.

Вывод очевиден. Конфликт между ветвями власти обостряется, а вся власть, и президентская, и законодательная, и губернаторская, и правоохранительная в глубокой грязи, и уже трудно понять, кто кого топит и кто кого пытается отмыть. Все с опаской оглядываются на президента, он, кажется, выздоровел, от него следует ожидать непременной активности, слишком много проиграно. Не только Скуратов, но и Власов, кандидатура, предложенная президентом на руководство избирательной комиссией, потерпел фиаско. И как последняя капля, доказывающая, что Совет Федерации уже не оплот президента, — очередной провал Митюкова, предложенного президентом в состав Конституционнного суда. Больного льва в прериях уже никто не боится.

Может или не может президент отстранить прокурора от своей должности? Не освободить, а отстранить на период расследования его личного уголовного дела? Этот вопрос не прописан в Конституции. Отсюда возможен вывод: что не запрещено законом, то разрешено. Хорошо понимая Ельцина, я могу представить ситуацию, сложившуюся после скуратовского демарша. Так было уже не раз в прошлые годы, когда Ельцин требовал юридического обоснования для своих внешне противоречивых действий. Юристы встают на уши и добывают обоснование. В прошлые времена ударной фигурой в поисках нестандартных решений был Сергей Шахрай. Отдадим ему должное. Он не раз и не два находил выход. Сейчас Шахрая нет. И юридический мост, по которому президент собирается перебраться на ту сторону реки, чтобы атаковать оппонентов, может не выдержать. Ситуация вокруг Скуратова имеет три составляющих.

Линия самого Скуратова. С невольным вопросом: на что рассчитывает Генеральный прокурор?

Линия президента и его окружения. Чем опасен Скуратов и кому?

И наконец, политический базар, на котором продают и покупают все политические партии. Какой капитал обретут те или иные политические силы, торгуя Скуратовым?

Шаг, предпринятый Генпрокурором, конечно же, продуман. Цена Генерального прокурора, даже с приставкой «экс», в год парламентских и президентских выборов возрастает пятикратно. Почему президент посчитал возможным заменить Генерального прокурора? Здесь предпочтительны две версии, и обе совершенно обоснованны. Президент недоволен деятельностью Генерального прокурора. Практически не раскрыто ни одно громкое преступление. Коррупция парализовала все правоохранительные структуры. Президенту нужно подтверждение, что он, президент, не просто декларирует идеи борьбы с преступным миром, но и достиг конкретных результатов. Медленно, безынициативно работает прокуратура. Вспомним раздраженную реплику Ельцина: «И вообще непонятно, кто руководит Генеральной прокуратурой!»

Версия вторая. Скуратов подобрался достаточно близко к священным коровам. В его руках убийственные доказательства алчности высоких чиновников, он располагает материалами подобного рода и на семью президента. Последние шаги Скуратова по отношению к ведомству Павла Бородина подтверждают эту версию.

Версия третья. Президент получил информацию о том, что Скуратов собирает антипрезидентское досье, находится под неотступным влиянием левых радикальных сил. Именно ведомство Скуратова будет сбрасывать информацию в средства массовой информации и подпитывать силы, находящиеся в непримиримой оппозиции к президенту. Антипрезидентские силы в Генпрокуратуре работают на импичмент президента. Они создают отрицательный фон вокруг президента, его семьи и его окружения. Ельцин оценил опасность. Он не забыл, что такое иметь нелояльного президенту председателя Конституционного суда. Повторять еще раз подобную ошибку, но теперь уже с Генпрокурором, президент не намерен. Тот факт, что сенат, а проще говоря, губернаторский корпус вопреки желанию президента оставил Генпрокурора в его должности, явился для Ельцина тревожным сигналом, что Совет Федерации при голосовании по импичменту уже не является его опорой, сдерживающей истерию Государственной Думы. Ельцин сыграл на опережение, хотя оно было достаточно относительным. Генеральный прокурор уже успел дать пространное интервью программе «Итоги». Оно прозвучало в эфире 5 апреля и, скорее всего, еще больше обострит конфликт. Линия прокурора в этом конфликте обрела индивидуальную окраску после его заявления, поданного на имя президента с просьбой об отставке.

Николай Бордюжа, судя по словам прокурора и по факту заявления, провел беседу с Юрием Скуратовым продуктивно. Просьба Скуратова об отставке появилась. Не исключено, что именно Бордюжа посоветовал Скуратову лечь в больницу, полагая, что заявление об отставке может быть рассмотрено в сенате в отсутствие прокурора. Сенат неожиданно заупрямился и в отсутствие Генерального прокурора его заявление рассматривать отказался. Сейчас уже можно сказать с уверенностью, что упрямство сената не было случайностью. Силы, оппозиционные президенту, при разительной разновзглядности, объединились. На одной чаше весов и «красные губернаторы», и «Отечество». Возражение сената объективное и здравое. Он назначал прокурора на должность в его присутствии, поэтому, строго соблюдая процедуру, хотел бы заслушать прокурора, прежде чем проголосовать за его отставку. Не вызывает сомнения, что упрямство сената являлось частью общего плана. Сопротивление губернаторов должно было обнадежить Скуратова, что его дело нельзя считать проигранным. С этого момента началось обратное движение вдохновленного Скуратова. Николай Бордюжа, неожиданно оказавшийся в больнице с подозрением на инфаркт, как бы блокировал ситуацию. Беседа со Скуратовым состоялась. Заявление Генерального прокурора на столе президента, о сути беседы прокурор проинформирован. В вопросе поставлена логическая точка. Каприз сенаторов случился, когда Николай Бордюжа был уже в ЦКБ.

Болезнь Бордюжи оказалась для Скуратова неожиданным подарком. Дело в том, что одной из главных задач, поставленных перед Н.Бордюжей в момент его назначения на пост главы президентской администрации, была задача создания климата продуманных отношений с губернаторами, чтобы хорошо понять, насколько реальна идея Примакова об укреплении управленческой вертикали с возможностью отказа на будущее либо от выборности губернаторов с переводом их на режим президентского назначения, либо конституционное право по их отзыву. Так или иначе, Конституцию придется подправлять. Не следует заблуждаться. Николая Бордюжу на его совмещенную должность секретаря Совета безопасности и главы администрации президента предложил Евгений Примаков. Президент переживал очередной кризис физического самочувствия и вряд ли особенно возражал, тем более что хотел иметь рядом с собой человека исполнительного и энергичного. Кадровый военный такого уровня президенту пришелся по душе.

Болезнь президента, а затем и болезнь главы президентской администрации парализовала кремлевский аппарат. Работу с сенаторами могло проводить только первое должностное лицо и ни в коем случае никто из его заместителей. Тем более что эта работа для Бордюжи имела одну активную сопутствующую — он обладал значительной неофициальной информацией о деятельности региональных лидеров. И они это понимали. Ситуация оказалась пущенной на самотек. Откатному противодействию Скуратова никто не мешал. Это была вторая оплошность Николая Бордюжи. В свое время он точно так же не довел до конца работу, связанную с отставкой Бориса Березовского и позволил президентским оппонентам чрезвычайно осложнить ситуацию. Скуратов получил запас времени, чтобы подготовить несколько рубежей обороны.

И никаких мгновенных совестливых прозрений у Скуратова накануне выступления в Совете Федерации не произошло. Он готовился тщательно и заблаговременно. И беседы накануне 6 марта были попросту дымовой завесой. Надо помнить, что сенаторы в Москве бывают наездами и многих деталей столичной политической кухни не знают. Положение Скуратова, по сути, положение ложное. И в этой ситуации он оказался не по своей воле.

В среду, 8 апреля, Скуратову предложили выступить в Государственной Думе. На сегодняшний день поддержка Скуратова базируется на поддержке КПРФ. Уже нет никаких сомнений, что к обострению конфликта именно эти силы вели Скуратова. Скорее всего, Скуратов, выступая в Думе, повторит свой сенатский маневр. Теперь у него в руках материалы швейцарского прокурора. Он не огласит их. Он еще раз повторит — они есть!

Илюхин предлагает поведение Скуратова отделить от его должности. Бой идет за должность Генерального прокурора, а не моралиста, взывает Илюхин. Илюхин — натура, извращенная ненавистью и злобой. В нем уже давно погиб здравый юрист. Человек, разделяющий мораль с нормами борьбы за справедливость, которая и есть основополагающий камень в фундаменте морали, с точки зрения юриспруденции, выглядит дикарем. Но забудем о дикарстве Илюхина. Речь идет о Скуратове.

Отныне и навсегда Скуратов повязан одной политической силой, она его спасает, она его ангажирует. Такой человек не может быть Генеральным прокурором страны. Cтав разменной фигурой в схватке политиков, прокурор превращается в высокодолжностную пешку, это его профессиональная трагедия. Любое дело, которое заведет прокурор, будет рассматриваться и истолковываться как политическое преследование. Осторожный Скуратов и в прошлые времена не отличался заметной самостоятельностью. Теперь этот недуг превращается в профессиональное кредо Генерального прокурора.

И последнее. Что такое Генеральный прокурор в предстоящих политических баталиях? Коммунисты уже заявили свои права на Скуратова с нахрапистой наглостью. Это сразу же сделало Генерального прокурора фигурой едва ли не враждебной и малопривлекательной практически для всех остальных политических сил России. Скуратов нужен коммунистам как таран, пробивающий Кремлевскую стену. Приди они к власти, Генпрокурор с подмоченной моральной репутацией им не нужен. Следовательно, все усилия Скуратова продолжить свою профессионально значимую жизнь окажутся малоуспешными. Он будет использоваться как те две дамы в постели человека, похожего на Генерального прокурора. И точно так же как они сейчас, спустя некоторое время он будет опасаться за свою безопасность. Губернаторы скоро поймут, что оказались в ловушке, которую им устроили «красные» сподвижники по верхней палате. Губернаторы сами прошли выборы и знают цену компромату. И им не нужен Генеральный прокурор, который начнет борьбу с коррупцией, руководствуясь кратким курсом ВКП(б). Для многих из них это новая головная боль. И что еще натворит это Генеральный прокурор, старательно прислуживая коммунистам? Борьба Скуратова с президентом и его «семьей» как месть раба хозяину? Возможно. Но надолго его не хватит. Почему? Потому, что он очень осторожен и мягок натурой. Да и что толку?

Самое разумное было бы уехать послом в страну, похожую на Данию, Голландию или Швейцарию, но непременно очень похожую. Только вот кто пошлет? Не скажите, послать могут и дальше. И там, в кругу отстраненной благополучности, он напишет захватывающие мемуары в назидание следующим, очень похожим на Генерального прокурора и президента людям.