ИНТРИГА

Предвыборный год нарушает динамику политической жизни. Отпускное лето превращается в лето батальное. Осенью накал достигнет кульминации. А к декабрю общество искупается в грязи до такой степени, что к избирательным урнам его приведет не гражданский долг, а чувство отвращения к власти, как таковой.

В течение трех месяцев: май, июнь и июль — диспозиция политических противостояний осталась неизменной. Более отчетливо стали просматриваться лишь детали: тактический рисунок и стиль поведения конкурентов, однако общая картина, по существу, сохранилась.

На левом фланге коммунисты, народовластие и примкнувшие к ним. Лидер пока прежний — Геннадий Зюганов.

На правом — некая суммация младореформаторских сил, более похожая на клуб экс-премьеров и экс-вице-премьеров. Такого нет ни у левых, ни у центристов — два экс-премьера и шесть экс-вице-премьеров, причем трое из них первые. С лидером пока путаница. Правда, есть руководитель предвыборного штаба Анатолий Чубайс. Так что все вопросы к нему.

Появление в качестве союзника правых движения «Голоса России», возглавляемого самарским губернатором Титовым, еще больше осложнило амбициозный рельеф на фланге. Правым Титов нужен позарез. Какая ни есть, но губернаторская бригада. Это делает блок жизнеспособным.

Проблема правых, находись они во власти или окажись вне ее, оторванность от региональной политической элиты, которая в подавляющем большинстве не приняла экономическую модель, предложенную младореформаторами, и на протяжении семи лет находилась пусть в скрытой, пусть умеренной, но оппозиции к реформам. Появление группы губернаторов, разделяющих взгляды Гайдара, есть тоже следствие демократических преобразований в России. У младореформаторов появились свои губернаторы.

Уступая общей тенденции критического восприятия проводимых реформ, они тем не менее придерживались стиля негласных сторонников, внешне поддерживающих возмущение федеральной властью, которое бытовало в сенате.

Титов не пошел в «Отечество», там он тридцатый, а может, сороковой. И в силу приверженности демократической риторике был бы на явном подозрении как у просто государственников, так и государственников оголтелых, которых достаточно в «Отечестве». Титов, говоря языком бизнеса, выбрал средний банк, где он желанный клиент.

И, наконец, центристы — «Отечество», «Вся Россия» и масса общественных образований, неприемлющих радикальных экономических и политических экспериментов.

Пока эти два главенствующих движения идут порознь. Но они приговорены к союзу, так как и левый, и правый фланг обрели необходимую концентрацию политических сил. Распыленность, раздробленность центра в этих условиях очевидный политический просчет.

Лидером центра, его идейным мотором является Юрий Лужков. Минтимер Шаймиев достаточно самостоятелен и авторитетен как политик и столь же хитер как региональный лидер. Шаймиев будет подчеркивать свою неослабевающую лояльность к Кремлю до последнего момента. И тем самым, окажись он в союзе с неудобным для президентского окружения Лужковым, окажется некой гарантией умеренности московского мэра и его большей расположенности к экс-президенту. И хотя Кремль настойчиво подталкивает Шаймиева в сторону «Правого дела», он, вяло сопротивляясь, подчеркивает свою верность идее единой России, которая наиболее здраво и уважительно трактуется в повседневной практике московского мэра.

Скорее всего, единение «Отечества» и «Всей России» будет напоминать двуглавого орла. Ну что ж, это не самый плохой политический логотип.

Неожиданный дрейф «аграриев» в сторону «Отечества» вполне объясним, хотя до конца не ясно, есть ли согласие насчет смены лагеря в самом руководстве «аграриев»? Насколько едина позиция Лапшина — лидера объединения и Харитонова — руководителя депутатской группы в Думе, который до сих пор послушно бежал в качестве пристяжной в упряжке коммунистов.

Присоединение «аграриев», возможно, и усилит «Отечество», но прежде всего добавит консервативного груза. Ибо всякое новаторство, а Лужков к идеям новаторства предрасположен, будет восприниматься «аграриями» в штыки. Исторически российский консерватизм держался на идеях так называемых «почвенников», исповедующих верность крестьянской России.

«Аграрии», протаптывая тропу в «Отечество», в целом поступают правильно. Лапшин и Харитонов вряд ли в лужковском лагере будут более заметными политическими персоналиями, чем в лагере Зюганова, но понимание значимости отечественного сельскохозяйственного производства, понимание не теоретического, а истинно практического в лице Лужкова они получат. Занимаясь и в прошлом, и в настоящем продовольственным обеспечением Москвы, Лужков достаточно прикипел к крестьянству. И крестьянский фланг «Отечеству» необходим.

Разумеется, три обозначенных политических массива не исчерпывают общей картины. В достаточной степени ее осложняют и делают менее предсказуемой либеральные построения «Яблока», которые в конечном итоге могут приговорить «Правое дело» и обескровить его демократический электорат. В этом смысле Титов для «Правого дела» неким образом лекарство, подавляющее вирус Явлинского.

Явлинский, вполне симпатизируя мэру Москвы, крайне настороженно относится к движению «Отечество», считая, что оно достаточно расплывчато по политическому рисунку и в лице части персоналий далеко от либеральной идеи.

Поэтому говорить об объединении этих партий, движений бесперспективно.

Явлинский слишком самодостаточен, чтобы уступить лидерство на либеральном поле или в силу объединения с кем-либо размыть его.

Определенной прибавочной стоимостью продолжает обладать НДР. После появления Черномырдина во главе Совета директоров во главе «Газпрома» симпатий движению не прибавилось, но его финансовый ресурс обрел более значимые контуры.

НДР во главе с Владимиров Рыжковым — молодым человеком с внешностью аспиранта педагогического института — или Виктором Черномырдиным, портрет которого украсил бы офис любого концерна, будь то ликеро-водочное производство, добыча газа, производство оленины и красной рыбы или добыча золота, — это две разные субстанции. Получив пост главы Совета директоров «Газпрома», Черномырдин оказался в тылу у Лужкова. Учитывая связку Черномырдина с Березовским, эта ситуация для «Отечества» и мэра Москвы становится крайне опасной.

Одна из задач Черномырдина — отвязать Рэма Вяхирева, возглавляющего «Газпром», от Лужкова. Их взаимная симпатия и взаимная заинтересованность вполне правомерны и естественны. И того, и другого сближает реальность сотворенного дела. И тот, и другой матерые хозяйственники. Оба, в силу обстоятельств, вынуждены заниматься политикой. Бесспорно, Вяхиреву будет поставлен ультиматум — либо Лужков и скрытая игра с ним в одной команде, либо сохранение за Вяхиревым поста главы «Газпрома». Что выберет Вяхирев, если эту игру будут вести с ним, сказать трудно. А сеть уже заведена.

Березовский коварен, он опасается хитрости и Вяхирева, и Черномырдина, поэтому проталкивает в Совет директоров «Газпрома» еще одного своего человека, внедренного им же в правительство, министра ТЭКа Калюжного.

Пока Черномырдин давит на Вяхирева (они дружны более 25 лет), Березовский начал фронтальную атаку на «Медиа-Мост», возглавляемый своим недавним союзником Владимиром Гусинским. «Медиа-мост» финансово накрепко завязан с «Газпромом» и в настоящее время является его внушительным должником. В то же самое время Гусинский и «Мост-банк» заключили корпоративный союз с Лужковым. Гусинскому нужны деньги Москвы, чтобы стабилизировать свое финансовое положение, Лужкову — лояльная позиция НТВ, чтобы противостоять медиа-империи Березовского, в лице ОРТ, ТВ-6 и играющей на их стороне ВГТРК.

Атака на «Медиа-Мост» — это атака на связку Гусинский-Лужков.

Выдержит ли Гусинский эту атаку? За Гусинским устойчиво сохранился образ временного союзника, сосредоточенного на строго коммерческих интересах.

Определение, возможно, и правильное, но не точное. И неважно, что сам Гусинский любит повторять: «В любом проекте меня интересует бизнес, и только бизнес». На самом деле, он пристально отслеживает перемещение на игровом поле не столько своих чисто финансовых конкурентов, сколько конкурентов из делового мира, играющих в политику.

Теперь поле политической битвы выглядит достаточно полно. На нем пока отсутствует один потенциальный участник схватки — это Евгений Примаков, до сих пор, по шкале общественных опросов, имеющий самый высокий рейтинг.

О чем это говорит? Лишь обо дном — никто не верит, что после своей отставки Примаков навсегда ушел из политики.

Играть в одиночку Евгений Максимовияч не может, своего родного объединения или партии у него нет, следовательно, его вступление в союз с кем-либо случится обязательно. Вопрос — когда и с кем?

Выбор, по существу, невелик. Либо с коммунистами, они готовы принять Примакова в свои объятия, но, как ни странно, это значительно не усилит коммунистов. Окажись Примаков во главе списка КПРФ, это приведет в смятение симпатизирующую ему интеллигенцию, а ведь в опросах общественного мнения участвует прежде всего она. Это в большинстве своем люди, которых разорили реформы, лишили устойчивого, уважительного положения в обществе. Они как наиболее образованная часть нации осознавали тупиковость застойного периода и тем более периода диктатурного. Они не хотят назад, но в то же самое время их не устраивают те, кто пренебрег ими, ввел их на порог нищенства, они хотят устойчивости. Они желают того завтра, в котором их интеллектуальная значимость будет приоритетной и не зависящей от идеологических предрасположенностей. Примаков чисто зрительно был олицетворением этого фундаментального, либерального консерватизма.

Коммунистам с приходом Примакова в их стан добавится, но очень немного. Да и вряд ли большевистские ортодоксы поверят Примакову, даже если он будет утверждать, что каждый день, отходя ко сну, вынимает партийный билет и вглядывается в строгий силуэт Ильича.

Примаков, как ни крути, горбачевец, а воспоминания об этом политическом деятеле вызывают у ортодоксов невероятные боли в лобных пазухах и увеличивают потливость ладоней.

А вот потеряет Примаков, решись он на этот шаг, сверх меры, если не все….

Куда и с кем идти? Явлинский, как известно, не делим. Чисто теоретически не исключен союз с движением «Правое дело» по формуле Сергея Кириенко: «Кто не наш враг, тот наш потенциальный союзник». Правда, в этом случае Евгений Максимович окажется заявленным на роль статуи Будды, правда, среди прихожан, не исповедующих буддизм.

Остается «Отечество», где центризм наиболее выражен. И где в окружении много знакомых лиц, которых Примаков знает многолетно.

Есть, конечно, еще одна сила — Кремль. Сила коварно-скрытная.

Нет, с ними он может только раскланяться.

Он и сам не очень здоровый человек. Поэтому, как пациент пациента, он президента поймет, но ничего не забудет. Разведчикам положено иметь отменную память. И потом у него есть персональный оппонент, Борис Абрамович Березовский. Не в правилах Примакова оставлять партию незаконченной. Примаков игрок, и игрок азартный, просто он это тщательно скрывает.

Два главных наших национальных пристрастия не могут не вызывать удивления. Хорошо бы выпить и закусить, ну а потом непременно найти врага, который виноват во всех наших прегрешениях, бедах и неустройствах.

Представляя панораму предстоящих политических баталий, мне видится карта едва ли не военных действий, на которых географический пункт Москва находится в пересечении четырех стреловидных уколов — не хочешь, а поверишь, Лужков в осаде.

Тактика четырех ударов. Удар по семье. Удар по окружению. Удар по информационному обеспечению. Удар по финансовой независимости. И где-то наверху вожделенный, наполненный ненавистью шепот: «Мы его сломаем, он к нам на брюхе приползет».

И это все не фантазии, не сон воспаленного мозга. Реальная жизнь, повседневные заботы нашей высокой власти: изжить, изничтожить любого, чье дело умение, удачливость — укор властной немощи царствующих.

Всякую весну непременно сменит лето, затем наступит осень, переходящая в холода зимы. Все проходит, все. И кризисы, и болезни, и даже сама жизнь.

И только одно не смывается волнами времени — ПОЗОР. Да упомнят все царствующие в России сейчас и в будущем.

9 августа. 8 часов утра. Москва, Кремль.

Президент приглашает премьера Сергея Степашина, чтобы сообщить ему, что он отправлен в отставку. Двумя днями ранее Степашин отбил отставочную атаку Ельцина, но, как оказалось, ненадолго. Сергей Степашин в качестве премьера проработал три месяца. После этого президент подписал указ о выборах в Государственную Думу. Выборы назначены на 19 декабря.

Не писать нельзя, а писать противно. Ничтожный удел премьеров и министров на следующий день после назначения ждать президентский указ о своей отставке.

Ничтожный удел социологов, политологов, аналитиков и всех прочих, подвизающихся на ниве прогнозов, заниматься бессмысленным отгадыванием, почему президент отправил в отставку очередного премьера, четвертого за год. Это, господа, не политика. Это болезнь. Действия президента должны исследовать не политологи, а люди совсем другой специальности. Удивительно, как наш президент настойчив в подтверждении правоты слов своего главного политического противника Геннадия Зюганова: «При таком поведении высшей власти — страна в опасности».

Вслушайтесь в комментарии по поводу случившегося. «Президент действовал в пределах конституционного поля». Звучит как заклинание. А то, что конституционное поле оказалось вне пределов общественного мнения, президента не интересует. А напрасно. Алогичные действия президента в пределах конституционного поля разрушают Конституцию, взрывают ее изнутри, превращают в одноразовую Конституцию одного президента.

Что значит: я решил, кому быть моим преемником? Долго думал — и вот решил.

Разумеется, можно было бы заподозрить, что мы все, включая нашего президента, находимся в состоянии летаргического сна. И президент — он вовсе не президент, а царь. И, как положено царю, метит перстом своего наследника. И все верноподданные, услышав благую весть, падают ниц. И катится эхом по стране, яко стон: на-а-аконец-то…

Впрочем, продолжительность сна недолгая, до очередной неполученной зарплаты, будь ты шахтер, энергетик, железнодорожник или учитель.

Откроешь глаза: кругом родная Россия с киллерами, олигархами, политическими интригами, богатым скачущим долларом и устойчиво нищим рублем. А еще много-много свободы, позволяющей лгать, воровать, убивать.

Посмотришь, повздыхаешь: чур меня. И опять в сон.

У кремлевских ворот стражи портупейные охраняют трон царя и площадь, по которой мало кто ходит, зато вертолет может сесть и взлететь. Так, на всякий случай. Царя-батюшку, конечно, охраняют тоже, когда он по утренней рани в строгости в Кремль наезжает, чтобы главного исполнителя разжаловать либо рапортацию его заслушать. Других дел у царя-батюшки вроде как нет. Человек он сумеречный. Имеет пристрастие к единственной игре: царство-государство на уши ставить. Не кажинный день, а спустя два-три месяца. Такой вот прибауточный расклад получается. Самого себя в серьезность вгонять трудно. А надо. Никуда не денешься.

Можно предположить, что Борис Ельцин задался целью попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Примаков премьерствовал 9 месяцев, Кириенко — 4, Степашин — 3. Так дальше пойдет — страна получит недельных премьеров. Президент продолжает действовать вне пространства разумности. Страна, ее экономика, благополучие и спокойствие сограждан его не беспокоят.

Премьерская чехарда — это не что иное, как непрерывная операция на сердце страны. В этом случае государство не имеет возможности покинуть больничную палату.

Не станем предполагать и угадывать, тем более что президентские действия и поступки утратили шарм непредсказуемости. Комбинации одни и те же, наигранные. Фигуры разные, но к этому нетрудно приспособиться.

Что же такое совершил Сергей Степашин, если накануне в беседе с корреспондентом он оценил свои отношения с президентом как уважительные и благоприятные для работы правительства? А буквально через несколько часов был отправлен в отставку. А еще через несколько часов в обращении президента к народу тот же Степашин получил высокую оценку своей премьерской деятельности. В чем дело? Почему хорошо работающий, к тому же удостоенный отнюдь не ритуальной благодарности, Степашин уволен?

А может быть, у нас утвердился новый стиль управления страной: чтобы быть изгнанным, надо хорошо и честно работать, так как в понимании президента и его окружения это есть самая негативная профессиональная аттестация? Попробуем разобраться.

Степашин не выдержал экзамена на непорядочность. Да-да, исполнительной власти положено выполнять волю главы государства и забыть о существовании таких норм, как порядочность, благородство, профессиональный авторитет и тем более собственное мнение. Степашин пренебрег не всем сразу, а, возможно, чем-то одним.

Он не добился раскола и не усилил подозрительности со стороны блока «Вся Россия» к лужковскому «Отечеству». Не проявил «твердости», «принципиальности» и не закопал Лужкова. Остался в пределах разумности и сохранил свое лицо перед губернаторами, но потерял очки у капризного президента и, не исключено, у его семьи.

Можно предположить, что и дагестанская неблагополучность в своей предпосылочной стадии не обошла московские верхи стороной. И не только Хаттаб и Басаев пустили пробный шар. Не случайно после назначения Степашина на пост премьера именно Басаев сказал, что у них к Степашину свой счет. И столь же не случайный ответ Степашина: «Пусть только сунутся» — лишь подтверждает, что он принял этот вызов. От себя добавлю, Чечня отстранение Степашина восприняла с удовлетворением.

Осталась самая малость: определить, в какие высокие и богатые особняки ведет чеченский след в Москве.

В чем еще провинился Степашин? Он был излишне самоуверен, словообилен и доверчив. Ему очень скоро понравилось быть сверхвысокой властью и называть себя человеком № 2.

Президент не оригинален: всякий раз он разыгрывает одну и ту же комбинацию. Назначается новый премьер, которому вверяется хозяйство страны с обязательным декларированием главного постулата: политику страны определяет президент. После очередного назначения президент непременно самоустраняется — либо по причине болезни, либо в отпуск. И все его политические обязанности согласно Конституции начинает выполнять премьер. Участвовать в переговорах, пресс-конференциях, встречах «шестерки», «восьмерки», в заседаниях двусторонних комиссий, симпозиумах.

Несамостоятельных, зависимых премьеров не любят одинаково как на Западе, так и на Востоке. Всюду должностная самостоятельность ценится превыше всего.

Степашин, более чем кто-либо из премьеров, уделял внимание Северному Кавказу. И в итоге стал едва ли не главным экспертом в разрешении всевозможных конфликтов в Северокавказском регионе. Разрешении, увы, малоудачном. Хотя не раз и не два не без картинной значительности повторял, что ответственность за результаты всех проводимых операций он, Степашин, берет на себя. Противники Степашина удачно использовали эту его зацикленность. А тут еще странные совпадения: ракетный удар по своим, жертвы. И срочный прилет премьера в Дагестан.

Северный Кавказ второй раз сломал должностную биографию Сергея Вадимовича Степашина. Сумеет ли выдержать удар со стороны Кавказских гор Владимир Путин?

Президента напугал Северный Кавказ. Он не знает, что делать. И, как всегда в подобных случаях, имитирует свою управленческую решительность публичным жертвоприношением.

На излете двухсрочного президентства вторая Чечня, случись она в Дагестане, выроет Ельцину историческую могилу.

И вот тут премьера, будь им Черномырдин, Кириенко, Примаков, Степашин, подстерегает ловушка. Оказывается, поступила команда отслеживать, что говорит, как говорит. Что о нем говорят. И сколько раз упомянул имя президента.

Всегда следует помнить: всякая продуктивная деятельность таит в себе скрытую опасность, она — скверный фон для бездеятельности, некомпетентности, неумения.

Будем считать, что Степашину в отрицальный зачет пошли и Кёльн, где он понравился. И Вашигтон, где он вселил надежды. И Сараево, где он «похоронил» Милошевича.

Все, чего добился от Степашина Ельцин во внутренней раскольнической политике, — это вялое заявление со стороны премьера, что на следующих президентских выборах нет смысла избирать пенсионера. Гнусность, конечно, но оправдана воинской подчиненностью.

Более странно другое. Как неадекватные решения президента заставляют его окружение произносить благоглупости. Типа: «Премьеру надо быть политиком и не обязательно знать экономику и принципы хозяйственного развития страны». Произносятся эти философствования мечтательно, устремив взгляд в никуда, на брифинге перед журналистами. Такое впечатление, что господин Якушкин общается с инопланетянами, призывая их к пониманию сложностей земного существования. На самом деле пресс-секретарь таким образом защищает непросвещенность Владимира Путина в вопросах экономики. А спустя час или два уже сам Путин в беседе с журналистом чистосердечно сообщает, что он не политик. Не станем задавать праздного вопроса: кого в таком случае рекомендовал нам президент? Более насущен совсем другой вопрос: является ли выдвижение Владимира Путина идеей, рожденной в длительных раздумьях, или есть в этом президентском шаге достаточная доза спонтанности и экспромта. Скорее второе, нежели первое. Почему?

Три месяца назад президент уже подменил карту в колоде. Назвал Аксененко, а предложил Думе Степашина. Накануне, уступая давлению Семьи и всепроникающего Березовского, президент нацелился на Аксененко, но в последний момент скрытым маневром испортил игру. После Примакова, подчеркнуто атаковавшего Березовского, делать столь разительный крен в пользу последнего президент не решился. Это ставило под удар авторитет Семьи, которую и без того обвиняли во всех смертных грехах. Так появился Степашин — как личная и внезапная инициатива президента. Разумеется, внезапность не исчислялась минутами. Она была более длительной, но от этого не перестала быть внезапностью. Аксененко получил пост первого заместителя и право быть тенью, заслоняющей премьера.

Однако Березовский — не тот наездник, которого можно сбросить на скаку. Степашин не был враждебен Березовскому, скорее, он был нейтрален. И уж тем более к семье президента. Но он слишком часто говорил о таких понятиях, как честь, достоинство, порядочность, которые в окружении президента воспринимаются как неудобные громоздкие вещи, которые непонятно куда ставить и кому дарить. Ну а для Березовского эти слова звучат вообще как издевательство. Потому что все, что не продается, считает Борис Абрамович, ложно.

По этой причине Березовский решил продлить осаду, тем более что в правительство он сумел внедрить ряд своих сторонников.

Купив ТВ-6, а затем газету «Коммерсантъ», оставаясь ключевой фигурой за кулисами ОРТ, Березовский перегруппировал силы и вывел их на предвыборные позиции. Появление своего премьера, как и возвращение Черномырдина в газпромовские верхи, при наличии устойчивого единомышленника в лице главы президентской администрации позволяло Березовскому считать кадровую операцию завершенной и объявить о начале массированного наступления на своих политических противников. Но президент, как и в случае со степашинским выдвижением, спутал все карты. На этот раз, уступая давлению, он принес в жертву Степашина, но в последний момент опять же по собственной инициативе вставил в обойму дисциплинированного Путина.

При этом следует заметить, что в послепримаковские времена в Кремль и Белый дом стал захаживать Чубайс, консультируя и дочь президента, и не только дочь по поводу кадровых аттестаций будущего правительства. Так в реку большой политики второй раз вошла питерская команда. Тут и Степашин, и Путин, и зам Путина по ФСБ, и достаточные корневые остатки самого Чубайса. Это логично, тем более что Путина пригласил в Москву именно Чубайс. Он же ввел его в кремлевские коридоры. Правда, есть одна малообъяснимая странность в биографии Путина. Как нелюбовь и ревность президента к Собчаку не распространилась на его заместителя Владимира Путина? Приглашая Путина, Чубайс шел на определенный риск. Нелюбовь ближайшего окружения президента к Собчаку и ревность самого президента могли потопить всякого человека из собчаковской команды. Но президент был плох, а сам Чубайс в этот момент ему был крайне необходим. Возможно, потому и не состоялось сверхпристрастных расспросов.

Чубайсу-экономисту был нужен свой человек совсем из другой сферы. Не лишним будет заметить, что именно Чубайс, будучи в роли главы президентской администрации, воплотил в жизнь идею создания дублирующего состава правительственной команды. Так что Путин оказался к месту, он надзирал за привычными для себя ведомствами. Ну а Чубайс, таким образом, прикрыл свои обнаженные тылы. Подсадив Путина под Бородина, Чубайс сыграл на опережение.

Звездный час Путина — это еще и победа Чубайса в длительной кадровой интриге.

Чубайса в полной мере устраивал и Сергей Степашин, политический вес которого пока несопоставим с весом аппаратного Путина. Вполне вероятно, он сделал даже попытку удержать президента от столь внезапной рокировки. Впрочем, это не более чем раздумье по поводу…

Какую фразу сказал Степашин Путину на прощание, когда с процедурой передачи дел было покончено, угадать трудно, но предположить возможно. «Все беды случаются на флангах. Проверь их».

Получив не совсем своего премьера, Борису Березовскому ничего не остается, как занять оборону и по возможности попытаться сохранить своих людей в новом правительстве.

Трудно сказать, кто насоветовал президенту объявить за год до выборов своего преемника. Шаг сомнительной разумности, но он сделан. И с этого момента мы имеем рисунок совсем иной политической данности.

Прощальная микроречь Степашина перед своим правительством имела один бросившийся в глаза нюанс. Степашин произнес свою речь стоя, удержав себя от желания занять привычное председательское кресло. Сопроводив это движение прозрачной репликой, обращенной к Аксененко: «Садиться не буду. Чтобы не засиживаться… Правильно, Николай Емельянович?» Лица Николая Емельяновича показано не было, но можно было понять, что реплика расстроенного, обиженного Степашина похожа на реплику-предупреждение.

Однако президент в своем экспромте пошел дальше простой рокировки. Он двинул «пешку» в ферзи. Таким образом, комбинацию «противовесы» Ельцин счел завершенной. Путин вместе с Чубайсом уравновешивал Березовского вместе с Волошиным. Можно дождаться утверждения Путина в Думе, а затем продолжить прерванный отпуск.

Ни один президент громогласно за год до выборов не объявляет своего преемника. Наш объявил — почему? Объяснить это только сохранившейся привычкой озадачивать и поступать «вопреки» будет слишком упрощенным ответом.

Нечто подобное уже было с Руцким. Тогда Ельцин отбросил все карты наигранной колоды и выхватил человека из политической пустоты. Руцкой сломался, но не погиб.

Решение по поводу Путина как преемника — скорее всего, мгновенная реакция на заманчивую подсказку. Подобный шаг абсолютно в стиле Ельцина.

Днем ранее Березовский в очередном интервью на вопрос о перспективах президентских выборов ответил, что ни в коем случае нельзя допустить избрания президентом ни Примакова, ни Лужкова. Однако реального претендента он, Березовский, пока не видит.

Если бы замысел с Путиным существовал до того, об этом из неофициальных источников уже знала бы вся страна. Ну а Березовский тем более: не чужой человек в Семье. Значит, не знал.

Идея получила столь скоротечное воплощение, потому что предвыборные бега грозятся выйти из-под контроля. И по законам интриги — ввод нового игрока на поле, да еще с такой преамбулой, должен заставить нервничать участников. И прежде всего губернаторов — не в этом, а в следующем бюджетном году.

Похоже, что Ельцин ни с кем не согласовывал свои идеи. Намекал — да, но не согласовывал. Это его домашняя заготовка. Внезапное вбрасывание идеи лишает оппонентов времени, чтобы разубедить президента.

А дальше работает формула: «Возможно, я поторопился, но решение принято, и я не могу его изменить». Вот так создается новая политическая данность.

Но почему за год, а не позже? Чтобы проверить. Чтобы еще осталось время переиграть ситуацию, если… С этой минуты Владимир Владимирович Путин оказывается на семи ветрах и ничего иного, кроме удачи, ему пожелать невозможно.

Трудно не заметить, что кадровый выбор президента в последние несколько месяцев обрел силовой рисунок, когда подбирает не столько президент, сколько главнокомандующий. Случайно ли это? Разумеется, нет. И Бордюжа, и Степашин, и теперь вот Путин — высокочинные военные, приглашенные каждый в свое время на сугубо штатскую должность. Это у президента от неуверенности. Должностная подчиненность уже не срабатывает. Да и вольности эти гражданские индивидуальности допускают непозволительные, после того как…

А тут все проверено. Приказы не обсуждаются. «Кругом марш! Выполняйте!» Ну а если чиновничья отставка, тоже не забалуешь: всякие там пресс-конференции, симпозиумы, права человека — вмиг погон лишишься. И звезды на тех погонах главнокомандующий считать не станет.

Это легко нам рассуждать, гражданским. А когда 30 или 40 лет в армии? И в этих самых погонах — все твои социальные гарантии, куда денешься?

Тяжкая это доля. Тебя пинают. Пошел вон! А ты в ответ: «Рад стараться, Ваше Величество! Навек с вами. Разрешите ручку облобызать».

А вот полицейского государства у нас не будет.

Думаете, президент либерал? Да полно вам. Денег нет — полицейскость оплачивать. Сатрапы дорого стоят.

До президентских выборов ровно полгода. Однако последний вопрос остается открытым. Кто станет президентом в 2000 году? Прогноз, дело неблагодарное. Да и вопрос нуждается в уточнении. Какой президент нужен стране в конкретный исторический момент. Если страна переживает жесточайший экономический кризис, ее хозяйство в развале, стране нужен президент, способный вывести ее из прорыва, отладить ее хозяйственный механизм.

Если страна находится в политической блокаде, стране нужен президент, который своим политическим авторитетом способен прорвать эту блокаду.

Если страна находится в образовательном и культурном упадке, стране нужен интеллектуал, который, опираясь на свою образованность, способен объединить интеллектуальные силы отечества и подарить ему путь возрождения.

Предоставим ответить на этот вопрос нашим согражданам в июне 2000 года. А пока перестанем призывать к согласию и станем творить это согласие. Не уподобимся тем, кто всякому новому правительству желает неудачи, только потому, что он отставлен или не занял министерского кресла. Признаем, что это первое правительство, которое не противостояло Думе на баррикадах. Можно не любить правительство, не приходить в восторг от наших законодателей, но отдадим должное Примакову, он преподал реформаторам и президенту урок. Президенту поздно учиться. Его может исправить только одно обстоятельство, о котором говорить не принято. А вот младореформаторам учиться в самый раз. У них впереди много времени для работы над ошибками. Это лучше, чем кусать ногти и ждать, когда следующее правительство споткнется.

Да и велика ли радость, если у Ивана дом сгорел? Значит, одним домом в России стало меньше. И даже по макроэкономическим меркам Россия стала беднее. А бедности никто никогда не завидовал.