КТО РАЗРУШИТ КАРФАГЕН?

Есть некая историческая логика, отрицать которую попросту невозможно. Реформаторы всегда в меньшинстве. Всякое начинание лихорадит общество, швыряет из стороны в сторону. Изъяном всех новообразований является долгое привыкание к ситуации, а уже затем нащупывание своего места в ней. Неспособность к ускоренному анализу, перемене тактики в силу опрокинувшейся ситуации — вот истинные причины беды. В свое время классики большевизма утверждали, что Россия выстрадала революцию, была беременна ею. «Верхи не могут, низы не хотят» — пересечение этих двух состояний дает вспышку заряда, именуемого в марксистской лексике классовыми потрясениями. Реформы в России, как правило, появляются вне среды обитания. Разумеется, они отклик на состояние страны (экономическое, политическое, социальное), но они почти всегда некое угадывание сверху, реакция на прозрение — как мы отстали. Это извечная плата за закрытость.

Движение «Наш дом Россия» не стало оформляться как партия, оно принципиально и подчеркнуто осталось в рамках общественного движения. Это был разумный шаг. Когда нет четко очерченных правил игры, жесткий партийный обруч неминуемо сожмет ядро, а затем уменьшит и пространство игры, ибо о влиянии говорить еще рано. Нынче многие рассуждают о просчетах Черномырдина, адресуясь к результатам выборов, о том, что он переоценил свое влияние на исполнительную власть, передоверился губернаторским заверениям и вот результат — 9,6 % по партийным спискам. Только третье место и проигрыш коммунистам более чем в два раза. Справедливы ли подобные обвинения? В значительной степени справедливы. Справедливы по рисунку, адресу просчетов. Но ошибочны по сути. Преимущество Черномырдина было именно в том, что, являясь главой исполнительной власти, он мог опереться на ее структуры, ее авторитет в своих предвыборных притязаниях. В этом смысле правящий блок всегда имеет преимущество: в его руках отлаженный механизм власти и есть тысяча способов задействовать его в предвыборных борениях. Но и изъян правящего блока велик. Практически все, состязающиеся на выборах с этим блоком, являются по отношению к нему разновеликой оппозицией: либо более мягкой, сдержанной, либо крутой, непримиримой. Другими словами, движение «Наш дом Россия» было обязано бороться со всеми и выигрывать у всех. Арифметически из 48 партий и объединений блок выиграл у 45, уступив только двум — коммунистам и ЛДПР. Даже для собственного самоутверждения на усмешку КПРФ можно ответить: вы существуете 70 лет, а «Наш дом Россия» — всего четыре месяца. Черномырдин переоценил влияние губернаторов. А если быть достаточно логичным, то речь идет не о влиянии, речь идет об искренности. Черномырдин недооценил лукавство губернаторов. Этот факт, как никакой другой, выдавал политический непрофессионализм премьера. Нечто подобное уже случалось на первых выборах президента России. Тогда на очень многих заводах прошли собрания, на которых под недремлющим оком директоров были приняты общезнаковые решения — голосуем за Николая Ивановича Рыжкова. Директора еще жили ощущениями своего полновластия и взбодрили рыжковский штаб. И Николай Иванович был преисполнен… Но все эти заверения на выходе дали лишь 17 % голосов.

Накануне новых президентских выборов есть смысл оглянуться назад. Нет, губернаторы не обманули Черномырдина, по крайней мере те, кто действительно является сторонником президента и премьера. Впрочем, объединительная формула «президент+премьер», а точнее, симпатии к ее составляющим не тождественны. Хитрые губернаторы просчитывают и свое будущее. Их следует разделить на два лагеря: назначенных и избранных. Вторые чувствуют себя увереннее, ведут себя самостоятельнее. В их понимании поддержка или противление — некий товар, который следует продать с максимальной выгодой.

Вопрос, почему результат не соответствует предвыборным заверениям, обретает характер риторического, как, впрочем, и ответ на него: «Потому!»

Власть на этаже власти еще не власть. Это легко произнести, несложно воспринять теоретически, но считаться с этим пониманием трудно. Сразу после выборов в одном из интервью Черномырдин аттестовал поведение ряда губернаторов как недопустимое. Из этого следовало, что их дни на губернаторском Олимпе сочтены. Выступление премьера следует воспринимать, скорее, как эмоциональный всплеск. Логика обстоятельств свидетельствует, скорее, об обратном. Даже если произойдет смещение со своих постов нескольких губернаторов, толкование подобных отстранений, независимо от содержания основного указа президента, будет однозначным — «за отказ поддержать правительственный блок на выборах», а проще говоря, за скрытую оппозиционность существующей власти, частью которой сам губернатор является. Все отстраненные губернаторы непременно выдвинут свои кандидатуры на предстоящих выборах глав областей, краев и республик и, как правило, одержат победу. Нечто подобное только что произошло на выборах в Новосибирске, Тамбове и еще ряде областей. Тема губернаторских выборов тема особая.

5 января 1996 года я встретился с Филатовым. Он находился под впечатлением последней встречи с президентом. Настроение было никудышним. Судя по официальной информации, они обсуждали итоги выборов.

— Именно так, — подтвердил Филатов, а затем мрачно добавил: Губернаторы в значительной массе лишь теоретически поддержали президента. На самом деле многие из них оппозиционны федеральной власти.

Вывод, сделанный Филатовым, мне показался симптоматичным. Он еще раз убедил меня в традиционности властного мышления А ведь Филатов очень неплохой аналитик. Филатов с какой-то обиженной рассерженностью заговорил о несобранности не демократов, нет, а исполнительной власти. О теперь уже бывших главах администраций, очевидных сторонниках президента, которые, выиграв первый тур выборов, ухитрились все без исключения проиграть во втором.

— Они, — сказал Филатов, имея в виду оппозицию, — умеют сконцентрироваться для решающего броска, а мы бьем раскрытой пятерней.

Я не возразил Филатову, тем более что о неумении собрать все в единый кулак мы твердили постоянно. Да и само возражение, объемный анализ родились чуть позже, когда я уже возвращался в свой офис и продолжал думать о нашем разговоре. Проигрыш нескольких губернаторов во втором туре, когда после первого тура бывший глава администрации шел с приличным отрывом, не есть результат неумения сконцентрироваться. Такая ситуация имеет двоякие причины. Победитель первого тура исчерпал свой электорат полностью, и все оппозиционные силы, претендующие на власть и критиковавшие власть, но не прошедшие во второй тур, непременно посоветуют своим избирателям отдать голоса главному сопернику власти. Это классический вариант, имеющий повторение всегда и всюду. Но…

Вот именно, Россия стала бы не Россией, если бы ей не были присущи черты некоей непредсказуемости, по большей части, правда, непредсказуемости придуманной, вытекающей от незнания и извечного непонимания властью психологии общества, государства, народа, которыми эта власть правит. Так в чем же дело? В простом. Стали известны результаты выборов в Думу, где правительственный блок не оказался в числе абсолютных победителей. И наш, не чуждый страха обыватель, решил не искушать судьбу (похоже, власть переменится), потому он и перебежал улицу и оказался в другом лагере. Вот и вся непредсказуемость отечества, господа политики. Ему, обывателю, незачем разбираться в тонкостях политического анализа. Дескать, Черномырдин добился оптимального результата, и все без исключения блоки, противостоящие и движению «Наш дом Россия», с другой стороны выступали как антиподы коммунистов. Обывателю на все это, честно говоря, плевать. Он, обыватель, cчитает просто: пять больше, чем два, два больше, чем один, а потому выгоднее дружить с сильным. Я полагаю, нечто подобное синдрому перебежчика произойдет и в Думе, когда «Наш дом Россия» недосчитается многих своих сторонников, победивших в одномандатных округах и шедших на выборы под флагом этого движения. Но это все в рядом стоящем будущем, а пока надо ответить еще на один вопрос. Если итоги выборов были предопределены и на встрече с кандидатами от блока «Наш дом Россия» президент осторожно назвал цифры 8–12 %, как бы отчеркнув пределы надежд, стоило ли затевать сыр-бор, создавать центристское движение, громыхать устрашающе латами? Не совершена ли жесточайшая ошибка в предшествующем анализе? Стоило!!! Как и стоило выдвигать идею двух либеральных центристских блоков. И если не сейчас, то в будущем она неминуемо восторжествует. Возможно, к этой идее возвратятся уже другие политические силы. Нет сомнения, что это был единственный путь, который следовало выбрать на предстоящих выборах. Отчасти он был вынужденным. Гайдар, как это ни обидно признать, оказался полностью не способным собрать под свои знамена амбициозные политические силы. Увы, творец идеи не обязательно лидер. В этом смысле интересно рассуждение Явлинского по поводу столь необходимого объединения: «Зачем нам Гайдар и его ошибки? Он нас потянет на дно. Прибавить не прибавим, а потеряем точно». Здесь есть о чем подумать. Явлинский не ставит под сомнение правильность своей политики. Хотя теперь совершенно ясно, что настойчивые нападки на объединенную личностную формулу Гайдар — Черномырдин Григорию Алексеевичу на этих выборах ожидаемых дивидендов не принесли. За спиной Явлинского стоит еще и амбициозность Лукина, как за спиной Гайдара амбициозность Анатолия Чубайса, Сергея Юшенкова. Это крайне усложняет ситуацию. Когда союзники растворяются как соль в избытке воды — ваше раздвоение объяснимо. Что правильнее: прекратить доступ воды или пуститься на поиски очередной порции соли? В этом раскладе амбиции «вторых» могут оказаться той самой силой, исключающей примирение и разумное объединение. Это как в жизни. Ты преодолеваешь нелюбовь к близкому человеку не из чувства сострадания, а потому, что у тебя нет замены и ты страшишься одиночества. Ты боишься слов, брошенных тебе вдогонку: «Кому он нужен?» И в самом деле: кому? Так и в политике: вы терпите союзника, ибо он последний, все остальные порвали с вами, отступились от вас. А он, ваш союзник, также одиночка. Он держится за вас, как положено держаться за мачту тонущего корабля. Фарватер неглубок, и мачта во всех случаях останется на поверхности, мачту заметят. Только теперь она не опора паруса, а некий буй, предупреждение — здесь затонул роскошный в прошлом корабль.

Черномырдину надо было создавать предвыборный блок и ввязываться в борьбу, необходимо было выстраивать плацдарм, магнитное поле, вокруг которого независимо от результатов (больших или малых) можно плюсовать центристские, с профессиональными навыками, силы. Лучше, если таких блоков два. Последняя надежда, что эту роль выполнит «Выбор России», перешагнувший 5 %-й барьер. Нет Рыбкина, его роль возьмет на себя Гайдар. Увы, увы, увы…

Надо было ввязываться в борьбу, лишив премьера предвыборной непорочности, потому что грядут президентские выборы. А значит, и успех черномырдинской затеи либо неуспех ее высветят расклад сил, определят ценности, которые могут обрести смысл совершенно иной в предстоящее полугодие. «Наш дом Россия» в разметке дистанции президентского марафона, конечно же, сила определяющая. Можно высказывать недовольство, критиковать частности, но при этом следует высказаться откровенно — желать объединения политических сил, призывать к воссоединению демократов с либералами, либералов с центристами наивно, если в предвыборных коллизиях не суметь объединить усилия окружения президента с усилиями команды премьера.

9 января 96 года.

В 5.30 утра в город Кизляр ворвалась группа вооруженных боевиков во главе с боевым командиром, двоюродным братом Джохара Дудаева. Боевики захватили в качестве заложников родильный дом и больницу. Жителей близлежащих домов сгоняли к месту захвата заложников. На 10 утра известны неточные данные о количестве заложников. Количество заложников по мере варварских действий боевиков увеличивается. По свидетельству разных агентств, первичная цифра равнялась 1 тысяче человек. К 12.00 дня называлось уже 2 тысячи заложников. Количество боевиков также колеблется от 300 до 500 человек. По неуточненным данным, более 150 наемников, прошедших подготовку в Пакистане. В городе идет ожесточенная перестрелка. Город окружен федеральными войсками. Мобилизованы все силы МВД Дагестана.

Кизляр расположен в северной части Дагестана, на равнинной местности. Является железнодорожной станцией. Основное население — русские. По неуточненным данным, за последнее время 50-тысячное население города увеличилось почти на 10 тысяч за счет беженцев из Чечни.

В 17 часов в Кремле под председательством президента Ельцина собрались все силовые министры, премьер, первый помощник Виктор Илюшин. Президент подверг резкой критике деятельность силовых министерств. Боевики преодолели путь в несколько сотен километров. В населенных пунктах по направлению их движения размещено пять тысяч служащих федеральных войск. Что происходит, уважаемые генералы? Буденновск не стал для вас уроком. Обращаясь непосредственно к командующему пограничными войсками Андрею Николаеву, президент раздраженно заметил: «Генерал Николаев, они прошли насквозь две границы, сначала чеченскую, затем дагестанскую. Передвижение колонны было зафиксировано военной разведкой. Под какое сукно легли донесения? Как получилось, что реакции не последовало? Еще 25 декабря разведка докладывала об активизации вооруженных дудаевских групп вокруг Кизляра. Почему никакой реакции?» По результатам совещания руководителем операции назначен глава Федеральной службы безопасности генерал армии Михаил Барсуков.

16 часов. Заявления лидера террористов становятся все более бескомпромиссными. Переговоры с дагестанскими депутатами результатов не дали. По сообщению ИТАР — ТАСС, террористы расстреляли двух заложников. Министр внутренних дел Куликов срочно прервал свой отпуск и выехал в Москву. ВГТРК направляет в район событий три группы. Одну — из Пятигорска, вторую — из Ростова, третья вылетает из Москвы. Переправляем туда свою передвижную станцию. Есть риск. Дороги в летнее время — сутки с небольшим, а сейчас зима. Пытаемся договориться с военными перебросить станцию транспортной авиацией. У меня самого крайняя ситуация. Девятого вечером я должен лететь на четыре дня в Японию. Не лететь невозможно. Я трижды отменял свой ответный визит и встречу с руководством телекомпании TBS, по сути, японским телевизионным лидером. Если я, ссылаясь на обстоятельства, отложу свой приезд в четвертый раз, это равносильно разрыву отношений. Советуюсь со своим заместителем Лысенко. Он смеется: «А что, твое присутствие ускорит штурм или мирные переговоры? В следующий раз придется откладывать свои поездки, если террористы захватят автомашину…» По-своему он прав, хотя беспокойство гложет душу.

Александр Нехорошев, глава информационной дирекции, остается на месте. Честно говоря, он позарез нужен на переговорах в Японии, но я опасаюсь, что в этой ситуации его замы не проявят максимум своих возможностей, оплошают. Мое беспокойство не беспочвенно. За все надо платить. Если ты подбираешь замов, не способных составить тебе конкуренцию, ты выигрываешь в возможной интриге, но ты несешь урон в обстоятельствах крайних. Твой помощник неадекватен тебе. Он слабее, намного слабее. И тогда это твой крест. Не ропщи. Нехорошев остается в Москве. А мы летим в Японию, иначе нельзя.

Кизляр — второй Буденновск, в худшем варианте. Какое решение примет президент? Первая информация: конфликтом будет заниматься Сосковец. Первая информация, первые предположения. Если Сосковец — значит, выбирается жесткий вариант. Миротворчество Черномырдина — это уже история. Оживились, заговорили, зароптали: если бы тогда взяли Басаева, положили бы сотню боевиков, Буденновск оказался бы первой и последней драмой такого размаха. Увы, загнанный в угол противник предрасположен к крайней агрессивности. Немного спустя — новая информация. Президент меняет рисунок действий. Звоню помощнику Сосковца, надо выяснить детали. Михайлов разочарованно отвечает: «Все отменяется, ситуация ушла за стену». За стену — значит, в Кремль. Президент решил разыграть эту партию сам. Уже ночью аналитики, уперев персты в лоб, начнут размышлять: Кизляр — козырь президента или его черная карта? После заседания с участием силовых министерств, президент встречается с премьером тет-а-тет. Опять Кизляр, варианты поведения власти. Есть опасность: премьер в запале миротворческих веяний станет склонять президента к такому же образу действий. Вопрос остается открытым. Какой урок из буденновской драмы извлек сам президент? Разумеется, оценки ситуации будут полярными.

Катастрофическое начало предвыборной президентской кампании. У Ельцина аховое положение. Исход выборов практически предрешен. Новой крови президенту не простят.

Случившееся — уникальный шанс для Ельцина, подаренный ему судьбой. Болезнь, естественно, породила массу сомнений и беспокойство. Президент получает возможность проявить характер и твердость.

Если преступники уйдут от ответа во второй раз, как это случилось с Басаевым, авторитет власти практически будет сведен к нулю. Оппозиция получает неоспоримое преимущество на старте президентских выборов: эта власть не способна защитить людей.

Новый штрих диверсии. Не просто захват объекта — врываются в дома и сгоняют людей в одно место. Операция отлично подготовлена. Боевики учли урок Буденновска. Вся радиосвязь федеральных войск выведена из строя. Боевики глушат волну, на которую настроена аппаратура рассредоточенных войск. Это может привести к полной утрате управления операцией. Предупреждение Дудаева, сделанное им в канун Нового года, о том, что он не допустит прекращения войны с Россией, обретает зловещий смысл.

Итак, выборы позади. Страна опасливо отметила Новый год, затем православное Рождество. Год огненной крысы по восточному календарю — год високосный. Но, следуя привычному суждению, високосный год легким не бывает. Нам проще. У нас всякий год страдания, канитель, экономические сотрясения. Неудачным годом нас не удивишь.

Январь 1996 года.

У нас новый министр иностранных дел. Козырев подал в отставку, и президент эту отставку принял. В отставку также ушел Сергей Филатов. Непросто ответить на вопрос: чего больше в этих двух отставках необходимого или вынужденного? Окружение президента покидают две фигуры откровенно демократического толка. Когда-то Примакова считали человеком Горбачева, как, впрочем, и А.Н.Яковлева и Э.А.Шеварднадзе. Что может связывать Ельцина с двумя новыми фигурами, оказавшимися теперь на ключевых постах в его команде, — с Примаковым, сменившим Козырева, и Н.Егоровым, который, судя по всему, сменит Филатова?

Итак, у России новый министр иностранных дел. Представление его своему ведомству тоже состоялось неординарно. Президент пригласил членов коллегии в Кремль и именно там представил нового министра. Так и запишем: был коронован на высокий пост за высокой Кремлевской стеной.

Чуть-чуть о слухах. Говорят, он уравновешен, прагматичен, осторожен, доверяет своему мнению и ценит его. Когда он возглавлял одну из палат Верховного Совета, то выглядел чуточку барином, хотя это определение не совсем точно. Былое такое ощущение, что он смотрит на подведомственную палату чуть-чуть свысока. Слишком велик образовательный разрыв и разрыв в житейском опыте. Тогда началось это помешательство. Заседания депутатского съезда превратились в театральные зрелища и транслировались часами в прямом эфире. На телевизионном экране Примаков выглядел человеком крупным и даже тучным. И пока я с ним не встретился в обыденной жизни, это обманчивое впечатление оставалось очень реальным. Каково же было мое удивление, когда я увидел невысокого и даже миниатюрного человека, и этим человеком оказался Примаков. Была какая-то странность в наших мимолетных встречах. Как правило, я выходил после встречи с президентом, а в дверях неизменно сталкивался с Примаковым, или наоборот, я ждал в приемной, а из кабинета Ельцина выходил наш главный разведчик. Мы говорили какие-то ни к чему не обязывающие слова, жали друг другу руки и расходились. Мы не были особенно знакомы. И вообще, какие-то стихийные откровения с штатским министром возможны, а с главой разведки даже при желании не знаешь, о чем говорить. Так вот, наяву Примаков совсем не рослый и тяжеловесный, а, скорее, наоборот. Щеки с легкой припухлостью, вид очень штатский, походка неспешная, позволяющая проникнуться уважением к идущему. Улыбка располагающая, где-то в глубине глаз затаилась то ли смешливость, то ли ироничность. Никаких потрясений во внешней политике с приходом Примакова нас не ждет. Совершенно очевидно, в ней прибавится профессионализма. «Я не в том возрасте, чтобы позволить себе вершить дело плохо». Эти слова произнес Примаков, лучше других понимающий, что министры иностранных дел политику не меняют, они воплощают ее в жизнь. Примаков из тех международников, которые любят со значительностью и даже некоторой угадывающейся доверительностью произносить очевидные истины. «Определяющим мотивом всех моих действий и поступков будут интересы России» согласитесь, странно выглядел бы министр иностранных дел, не произносивший подобных заклинаний.

15 января 1996 года. Понедельник. Вечер.

Позвонил Филатову, поинтересовался его отставным настроением. Настроение скверное, шок чисто аппаратный, голос глухой, осипший:

— Договорились с президентом, что, пока я в отпуске, мой кабинет в Кремле как бы в неприкосновенности. Отпуск думал провести в Железноводске. Но сейчас ехать передумал. ЧП в Кизляре. А кабинет, словно и разговора не было, освобождают, готовят под нового хозяина.

— Конечно, неприятно, — соглашаюсь я, — но это не самая большая беда.

— Не самая, — откликается Филатов, — непривычно чувствовать себя человеком на улице.

Освобождение Филатова было обставлено достаточно хитро. Президент пригласил его и сказал, что надо готовиться к выборам. И Филатов очень нужен ему там, в предвыборном штабе. И отставка вроде как и не отставка, а временное перемещение на игровом поле. Штаб возглавляет Олег Сосковец. Конфликтность отношений Филатова с группой Коржаков — Барсуков — Сосковец общеизвестна. Именно эта группа предрешила судьбу Сергея Александровича на посту главы президентской администрации. Хотя будем честны, в этой должности Филатов совершил немало просчетов, но не они были причиной конфликта. И вот теперь ему предложили работать с Сосковцом в одной упряжке не на равных, а под ним.

— Позвони Сосковцу, вы же теперь в одной лодке, — советую я.

— Позвоню. Вот день подожду, переварю это унижение и позвоню.

Во время беседы президент, по словам Филатова, подтвердил свое отношение к нему, назвав его бесспорным членом своей команды, никогда не вихлявшим и сохранявшим в самые трудные минуты верность президенту. Я чувствовал, что, пересказывая все это мне, Филатов переживает этот разговор еще и еще раз, заставляет самого себя поверить в справедливость и искренность слов президента.

— Он прав, — говорит Филатов, — я никогда не вилял, никогда не сомневался. За последнее время радостей было не так много. Контакты с президентом утратили постоянство. А те, которые были, оставляли чувство неуверенности и досады.

Зная президента как человека эмоционального, трудно было не почувствовать и сухость, и служебную подчеркнутость, которая стала довлеющей краской при их встречах. И дело не в том, что излишне интеллигентный Филатов стал раздражать уставшего президента, так истолковывала холодность их отношений все та же интеллигенция, преимущественно терпко-демократического характера, достаточно поредевшая и, в силу собственной неумелости и избыточного политического идеализма вновь почувствовавшая свою беспризорность и невостребованность властью. Той самой властью, которую она по инерции еще называла демократической. Кумиры меняли цвета, частично банкротились, частично уходили в отставку, либо их туда отправляли, и к презентационным и пиршественным столам уже никто никого не звал.

И все-таки Филатов был скорее удовлетворен разговором с президентом, нежели обеспокоен им. Ельцин предложил ему войти в собственный избирательный штаб в качестве освобожденного заместителя руководителя. В этот же штаб, возглавляемый Сосковцом, войдут и Юрий Лужков, и Павел Бородин. Беспокойство возникло спустя несколько часов, когда Филатов понял, что ему придется оставить пост главы администрации президента. Его отставку предрекали, и он сам уже привык к этим разговорам и даже не опровергал их: смирился. Случилась обыденно, по-аппаратному, «в связи с переходом на другую работу». Отказать президенту в прозорливости трудно. Сделав скрытое перемещение Филатова, он избежал скандала и удовлетворил силы в своем окружении, противостоящие Филатову, критикующие его за мягкость. И рекомендуя нового главу администрации Николая Егорова, президент высказал неудовлетворенность работой своей администрации, однако сделал это вполне корректно, предложив сотрудникам быть самокритичнее в оценке собственных деяний.

15 января. Первое заседание вновь избранной Думы. Грядут перемены. 16–17 января коммунисты одерживают первую послевыборную победу. Спикером становится коммунист Геннадий Селезнев. Нечто похожее на шок. «Яблоко» отказывается от взаимодействия с НДР. Выставляет на выборы председателя Думы своего кандидата — Владимира Лукина. В первом туре кандидат коммунистов получает 200 голосов, кандидат двух фракций Рыбкин — 166, и Лукин — 56. Второй тур оказывается скандальным. ЛДПР и НДР в выборах не участвуют и покидают зал заседаний. Не востребовано 177 бюллетеней. Селезнев получает 216 голосов. Уже почти, но еще не все. На следующий день Явлинский повторяет свой маневр и коммунисты, скрыто подкрепленные блоком «Яблоко», берут верх. Демократическая пресса взрывается возмущениями и обвинениями в предательстве лидеров единственного демократического блока. Выступая в программе «Подробности» Российского телевидения, Явлинский выглядит раздраженным, каких-либо весомых аргументов в пользу своей позиции у него нет. Он понимает, что опровергнуть всеобщее мнение о том, что коммунисты объединились с лидерами блока «Яблоко», ему не удастся. Разговор в студии накаляется. Явлинский начинает говорить на повышенных тонах, отчего скандальность случившегося становится еще более очевидной. Попытка отвести удар и подарить обществу новую сенсацию — дескать, за Рыбкина голосовали вместе с НДР и ЛДПР — результата не дает. Поведение Жириновского удивить уже никого не может. Непредсказуемость ЛДПР в прошлой Думе пугала, и тем не менее она была митинговой, лишенной профессиональной осмысленности. Организованная нацеленность коммунистов, их непременное желание вернуть власть делает образ этой власти и предсказуемым и очевидным — вернуть вчерашний день. Он был их средой, их днем, образом их власти. У Зюганова нет выхода, его социал-демократические поветрия типа: «Мой любимый политический лидер — Вилли Брандт» хотя и неустойчивы, но предназначены для малой части электората. Зюганов заложник избирателей преклонного возраста. Его социальные модуляции в этих пределах. Он еще не осознает тяжести случившегося. Противоестественно, когда будущее страны предопределяют люди преклонного возраста, они составляют 80 % электората коммунистов. Эта возрастная генерация чисто биологически уже ограничена в своих претензиях к будущему, потому что не способна его созидать. Ее выбор имеет возрастной импульс, что на какое-то оставшееся время эти люди желают повторения понятного прошлого. А значит, как итог — это социально-политический тупик.

Уже сегодня заявлено, что нынешняя Дума начнет с пересмотра законов, принятых Думой прошлой. Эта леворадикальная публика не оставляет Ельцину выбора. Теперь он обязан при любых обстоятельствах выдвинуть свою кандидатуру на следующий президентский срок. У демократов выбора тоже нет. Они вынуждены будут поддержать кандидатуру стихийного, больного, с монаршими замашками Ельцина.

Уже в своих первых предчувствиях мы начинаем возвращаться в 1991–1992 годы. Что произошло с Явлинским? Почему фракцию «Яблоко» покинул один из учредителей движения, Юрий Болдырев? Им стало тесно на вершине? То, что фракция предложила Лукина в качестве главы Государственной Думы, говорит не только о желаниях и устремлениях фракции, но и о вызревающих амбициях самого Владимира Петровича Лукина. И, плюс к тому, затянувшаяся обида на невостребованность лидеров «Яблока» нынешней властью. В истории с фракцией «Яблоко» — все непонятно и в той же степени все очевидно. Камнем преткновения во взаимоотношениях с исполнительной властью остается сам Григорий Алексеевич Явлинский. Нет сомнения, что Явлинский знает — его критика действий правительства лишена догматичности. Именно потому она всегда раздражала власть. Выиграть у Явлинского в полемике трудно. Экономической аргументации Явлинского, лишенной заумности и по этой причине вполне доходчивой для любой аудитории, завидовали и коммунисты. Разумеется, любое вхождение во власть Явлинский воспринимает через себя. Кем там буду я? Вице-премьером я уже был. Для либерала Явлинский слишком категоричен: «Все или ничего!» Ключ к постижению Явлинского в одной его фразе: «Старик, это такая работа — быть кандидатом в президенты». Явлинский сделал эту работу постоянной. Отсюда претензии на все, прекрасно понимая, что все он никогда не получит. Значит, всегда останется сверхуважительная загадка. А вот если бы президентом, премьером стал Явлинский… Где-то в 1994–1995 годах, после очередных перестановок в правительстве, обсуждался вопрос о приглашении в его состав Явлинского. Президент положительно высказался на этот счет, премьеру поручалось прощупать ситуацию и уже после этого внести на рассмотрение президента списочный состав нового кабинета. Явлинский рассказывал об этом случае так:

— Черномырдин со мной побеседовал. Я сказал: подумаю. И буквально на следующий день предложил президенту свой состав правительства. Не знаю уж, обсуждался мой вариант или не обсуждался, толком мне так никто ничего и не сказал. Зато уже через день президент утвердил состав кабинета, предложенный Черномырдиным. Так что дружбы, — подытожил Явлинский, — не получилось.

— Как я понимаю, тебе предложили пост вице-премьера, а ты вместо «да» или «нет» предложил новый состав правительства, хотя тебя об этом никто не просил.

Явлинский скорчил смешливую гримасу.

— Точно так, сэр. — После чего уже непринужденно рассмеялся. — Ну а что случилось дальше, я уже рассказал. Ельцин немедленно подписал указ о новом правительстве. — И с ехидным смешком Явлинский прибавил: — Я уже был в одном правительстве заместителем царя по революции.

Этот каламбур Явлинский любил повторять. Речь идет о правительстве Силаева, в котором он был вице-премьером, отвечающим за экономическую реформу. Нелепо считать, что, сговорившись с коммунистами относительно поста председателя Думы, Явлинский рассчитывал удержать в своих руках ключевые комитеты. И прежде всего комитет по бюджету. Этот комитет наверняка бы остался за Явлинским. Из трех главных фракций (ЛДПР, «Наш дом Россия», «Яблоко») именно Явлинский на первых порах был наиболее лоялен к коммунистам. И именно с ним неоднократно консультировался Зюганов. Это даже стало некой защитной формулой Геннадия Андреевича. Отметая обвинения в непримиримости коммунистов, он называл Явлинского как человека, с авторитетом которого он, Зюганов, считается и с которым найти общий язык не представляет труда. Эту мысль Зюганов повторял не один раз перед предвыборной кампанией. Таким образом, реплика, брошенная Галиной Старовойтовой: «Яблоко покраснело», — всем показалась вещей.

На своей первой пресс-конференции новый спикер предупредил, что Дума внесет поправки в Конституцию, ограничивающие права президента, и поставит деятельность исполнительной власти под контроль законодательной.

26 января.

Позвонил Немцов из Нижнего Новгорода. Сказал, что в понедельник у него состоится встреча с президентом. Я сказал, что знаю, посоветовал сразу после встречи дать интервью Российскому телевидению. Он ответил: «Обязательно». Поинтересовался настроением Ельцина, сказал, что неделей раньше встречался с Олегом Сосковцом. Оценил эту встречу как успешную. И вот теперь готовится к разговору с президентом. Что-то его волновало, иначе бы он не позвонил.

— Что-нибудь скажешь? — спросил Немцов.

— Скажу, — ответил я. — Миллион собранных подписей — это, конечно, главное. Президенту нужно пространство для маневра. Подписи против войны в Чечне — часть этого крайне необходимого пространства.

— У меня результаты последнего опроса. Ельцин там на пятом месте. Я хочу ему показать эти материалы… — Он делает паузу, ждет моей реакции.

— Главная проблема, это необъятное поле отрицательных эмоций. Весь вопрос — цель визита. Для чего ты идешь на этот разговор? Ты же знаешь, он тебя и Гайдара числил своей надеждой, своей опорой, своим открытием. Он болезненно переживает измену, отречение.

— Но это же правда! — перебил меня Немцов. — Его поддерживает всего 7 %.

— И все-таки, — настаиваю я, — зачем, во имя чего эта встреча. Поддержать и помочь? Открыть глаза?

Разговор идет по спецтелефону. В аппаратном обиходе эта связь имеет название ВЧ. Звук поступает с опозданием, очень похоже на радиосвязь, зато очень явственно чувствуешь расстояние — шорохи, шипение, потрескивание. Паузы заметно увеличиваются. Ты думаешь над ответом, плюс запаздывание звука.

— Сказать правду, для того чтобы поддержать, или сказать правду как повод, чтобы отказать в поддержке?

Немцову не нравится мое толкование его визита. Он выбирает промежуточный вариант.

— Сказать правду, чтобы развеять сомнения и понять, что собирается делать президент.

Я не стал уточнять, чьи сомнения. Было ясно, что, с одной стороны, молодого политика, преуспевшего на практической ниве, раздражает многословная истерика демократов, вибрация по любому поводу таких ее видных фигур, как Егор Гайдар. С другой — начиная свою антивоенную акцию, он может рассчитывать на поддержку, прежде всего демократов, лидером которых хотел бы себя считать. Среди губернаторов он не стал своим. Вопрос «почему?» скорее риторический. Спроси его, в чем причина, он бы ответил — среди таких губернаторов ему быть своим не хочется. Как знать? Глядя со стороны, он очень даже старался. Дополнительной краской к эволюции Немцова может стать небольшой конфликт, случившийся на выборах председателя Совета Федерации. Кандидатура орловского губернатора Егора Строева была поддержана практически всей палатой. Против выступил Анатолий Собчак, обративший внимание сенаторов на партийное прошлое кандидата, совсем еще недавно бывшего первым секретарем Орловского обкома. Строев в свое время избирался секретарем ЦК КПСС, однако просекретарствовал недолго. Это были уже секретари ЦК последней волны, так называемое горбачевское окружение. Точнее сказать, скрытая оппозиция Горбачеву, о существовании которой тот даже не догадывался. Это был ЦК еще самой многочисленной, но уже подломленной монопартии. «Демократу» Собчаку возразил «демократ» Немцов, заметивший, что главу сената выбирают, исходя из его деловых качеств, а не партийной биографии.

Третьего февраля мне позвонил наш корреспондент в Германии Вячеслав Мостовой. На международном экономическом форуме в Давосе он разговаривал с Немцовым. Борис просил передать мне одну фразу из их разговора с Ельциным. Президент, выслушав Немцова по поводу нижегородской антивоенной акции, сказал: «У вас, я надеюсь, есть поддержка средств массовой информации. Действуйте. Если этих подписей будет порядка 14 миллионов, я, как президент, обязан буду принять решение. Поставьте меня в безвыходное положение».

Сказанное президентом требует расшифровки. Оговоримся, что в своих рассуждениях я руководствуюсь информацией Бориса Немцова и каких-либо иных подтверждений ее из источников из окружения Бориса Ельцина не имею, кроме общей ситуации. Президент чисто по-человечески против войны в Чечне, но пока мирные переговоры оказались малоэффективными. Дудаеву необходима война — сейчас это его единственный шанс. Как нейтрализовать Дудаева?! Ограничить конфликт внутричеченскими отношениями тоже не удается. И, наконец, народ не простит президенту безнаказанности террористов, но он и не простит тысячных жертв. Если встречная волна антивоенных настроений пересилит эти тенденции, то президент вправе сказать: подавляющее большинство россиян требует немедленного прекращения войны. Это отрезвит сторонников силового решения. Тем более что это решение принесло только жертвы. Новизна ситуации может объяснить неудачи военачальников, но не оправдать ошибки президента. Этих руководителей силовых ведомств назначал он. Их действия в Чечне пока не оказались более успешными, нежели действия их предшественников.