Глава 11

Удовольствие напрокат

Ловушка № 2: стереотип жертвы

Кто хочет жить для других, не должен пренебрегать собственной жизнью.

(Ж. Гюйо)

Контуры ловушки. Стереотип жертвы характерен для российского менталитета ничуть не меньше, чем стереотип борьбы. Этим фактом объясняется ее «почетное» второе место в нашем путеводителе.

Количество заложников второй по мощности ловушки довольно велико и постоянно пополняется. Что в принципе неудивительно, если вспомнить, что жертвенность веками считалась отличительной чертой русского характера. Писатели описывали эту особенность как показательную. Даже если она приводила героя к трагическому финалу и объективный смысл такой жертвы был совершенно иррационален. С точки зрения западного прагматизма, конечно.

Так же как и обладатели стереотипа борца, заложники ловушки № 2 сильно привязаны к своему неформальному положению жертвы. Они дорожат своим жертвенным статусом и глубоко в душе полагают, будто он дан им как некая миссия, как роль, написанная для них Ее Величеством Судьбой. Эту роль они играют самозабвенно, всегда подчиняя сторонним интересам свой личный выбор.

Разумеется, русский менталитет со временем заметно трансформировался в сторону западного рационализма. Однако устойчивость стереотипов приводит к тому, что до сих пор эта ловушка не опустела. Это во многом облегчает жизнь современных управленцев: на российских просторах неамбициозные, сговорчивые жертвы помогают им экономить время и деньги.

Не надо ошибочно полагать, что под словом «жертвы» мы подразумеваем живущих за чертой бедности, тех, кто занимает низшие ступени социальной лестницы, или людей, живущих в вечном страхе перед более сильными личностями.

Реальные контуры этой ловушки намного шире: заложниками этого стереотипа становятся абсолютно разные люди, и мужчины и женщины во всевозможных сферах деятельности. По своим профессиональным данным они имеют все шансы рассчитывать на успех, но при этом неэффективны в своем продвижении. Условно их можно разделить на три категории: «свой парень», «трудоголик» и «вечный менеджер». Список этих жертвенных масок можно при желании продолжить, но есть нечто общее, что их объединяет: даже при изначально успешных стартовых условиях жертва исподволь блокирует свое продвижение.

Механизм ловушки. Он срабатывает в человеке всякий раз, когда ему необходимо четко и уверенно демонстрировать свою позицию, свои интересы, свои приоритеты в определенном вопросе. Нет, не бороться за себя, а обозначать черту своих интересов, за которую не стоит заступать. В таких пограничных ситуациях у жертвы моментально включается внутреннее ожидание провала: «Жизнь ко мне несправедлива, ее цель – чинить препятствия и наказывать».

Эта установка запускает страх проигрыша, страх наказания или неприятия со стороны окружения и моментально блокирует значительность собственных интересов. Человек, иногда сам того не замечая, становится адвокатом того, кто фактически диктует ему абсолютно невыгодные для него условия игры.

В итоге носитель этого паттерна не просто идет на компромисс, а постоянно живет в нем: не обсуждает приказы, а выполняет их. И все потому, что его оппонент странным образом всегда оказывается для него убедительным авторитетом, который знает, что делает, о чем говорит: по логике жертвы он ничего плохого ему не желает, просто нуждается в его помощи.

Этот механизм заставляет любую жертву при разных обстоятельствах, на работе, в семье, в кругу друзей, обслуживать чужие интересы, часто в ущерб своим собственным. Сознательно жертва может трактовать для себя эти уступки как позицию более сильного и благородного по отношению к слабому, избалованному и неглубокому человеку. Но подсознательно постоянно отступать и идти на компромиссы заставляет не сознательная широта натуры, а страх остаться недооцененным, изолированным, ненужным, одиноким (нужное – подчеркнуть).

Опознавательные знаки. В подсознании заложников этой ловушки заложена информация, что они не созданы для богатства и процветания. Вот почему они однажды делают для себя «открытие», что легче жить одним днем, не строить планов и не ставить серьезных целей.

Если ехать по такому пути, то не будет и провалов, а значит, и разочарований. Эту проселочную дорогу они обозначают как систему безопасности: «Не стоит прыгать выше головы».

Всех без исключения жертв, независимо от сферы их деятельности, возраста и образования, объединяет не столько страх перед проигрышем в той или иной конфликтной ситуации, сколько отсутствие собственной осознанной цели.

Жертва – это тот, кто не хочет руководить собственной жизнью, не хочет нести ответственность за нее, у кого вследствие этого исчезает здоровое желание отстаивать свои интересы.

Живя в таком формате, человек неминуемо начинает обслуживать чужие интересы и жить под чужим руководством. Такие люди подсознательно всегда ищут хозяина. Они готовы подчиняться тем, у кого явно выражена жизненная позиция. Даже если эти вожаки – откровенные манипуляторы, ведущие их к профессиональной или личной деградации.

Жертв нередко выдают с головой ответы на такие житейские вопросы, как «А что вы предпочитаете?» или «Что вы любите?». Они обычно говорят не о своих личных предпочтениях, а о том, что предпочитают в их компании или в их семье.

Дорога к ловушке. Нередко жертвой этой ловушки человек становится с самого рождения: в том случае, если его появление на свет не вызывает у родителей и близких родственников ничего, кроме досады и раздражения – для них этот ребенок появился «как-то не вовремя».

Нежеланный отпрыск растет в атмосфере конфликта – скрытого или явного – и, взрослея, старается делать все, чтобы избежать любого проявления напряжения, сгладить все острые углы, даже ценой лишения себя заслуженных благ. «Лишь бы не было войны».

Родившись «некстати», человек все свое детство слышит от родителей упреки из серии: «Если бы не ты, то мы с отцом смогли бы получить хорошее образование и гораздо лучшую работу. Я бы так не мучилась сейчас». И прочее в том же духе. В семье создаются и поддерживаются легенды о чудесных возможностях, якобы упущенных в связи с рождением ребенка и с трудностями в его воспитании.

Позднее такой ребенок прячется от жизни, как когда-то от родителей. Старается быть добрым, покладистым, услужливым – словом, бесконфликтным. Он старательно добивается расположения того, кто к нему изначально суров, полагая, что любовь, внимание, понимание не даются просто так. Их надо заслужить. Надо очень постараться доказать, что ты – достоин уважения.

Ради благорасположения и внимания окружающих жертва не считает зазорным щедро бросать им под ноги свои собственные интересы, считая, что «людям надо помогать».

Вовсе не странно, что при таком подходе покладистая жертва нередко живет в слепой уверенности, что вокруг нее много настоящих друзей. Хотя на поверку друзья чаще оказываются теми предприимчивыми знакомыми, которые поддерживают отношения с жертвой исключительно с пользой для себя. Рано или поздно двойной стандарт становится очевидным: стоит жертве попросить ответной услуги, в ответ она получает отказ.

Важно понимать, что воспринимают ребенка как помеху на пути к счастью и процветанию родители, которые сами обладают сознанием жертвы. Для них роди-тельство – это повод, маскирующий их собственную неготовность к самостоятельной, наполненной собственными интересами, увлечениями, делами, проще говоря, собственным развитием жизни.

Факторы риска. Опасность этой западни услужливых компромиссов (под ветошью покорности и приятия всего и всех) состоит в том, что в этой ловушке можно застрять на всю жизнь.

Заложники этого стереотипа должны осознать главное: выбирая роль «своего парня», которого руководство или любой выбранный «поводырь» хлопает по плечу, называет «своим человеком», вы обрекаете себя на неудачи и в карьере, и в личной жизни. Убеждение жертвы, что способность идти на компромисс – это его индивидуальный путь к успеху, на самом деле направляет его по ложному маршруту.

Тех, кто исправно обслуживает чужие интересы, не обозначая своих собственных приоритетов, фактически не уважают нигде. В них не видят ни серьезных партнеров, ни людей, с которыми необходимо считаться. Их услуги воспринимают как должное.

Что неудивительно: жертва радостно отдает свои умения, опыт, знания за бесценок, полагая, что ее широкие жесты оценят по заслугам. Однако жертвенники редко достигают продвижения за свою услужливость. Их «услужливый» стиль поведения не позволяет их окружению (супругам, детям, руководителям и даже их подчиненным) увидеть в них кого-то, кроме послушного исполнителя. Хотя сами жертвы всегда воспринимают свой карьерный простой как результат интриг и зависти. А личные неудачи – как природную черствость и неблагодарность партнеров.

Впрочем, случается, что иная жертва способна поднять «бунт на корабле», когда ей вдруг покажется, что ее несправедливо обидели: в такой момент жертва способна высказать хозяину все наболевшее. Но высказать эмоционально и сбивчиво: так, что за всем эти набором слов слышится лишь одно – «Пожалейте меня, несправедливо обиженного». Увы, этот поток сознания – не выход из ловушки. Хозяин жертвы легко тушит пожар праведного гнева заверениями в том, что жертвой все очень дорожат, на ней держится буквально все и ее роль самая что ни на есть главная.

Таким образом жертву легко и просто возвращают на исходную позицию, что вполне понятно, поскольку заложники этого стереотипа очень большое значение придают словам и цепляются за них, как за спасательный круг. Вместо того чтобы поинтересоваться, а почему за главную роль в семье или в бизнесе, которую они якобы играют, им не полагаются заслуженные бонусы?

Такие люди самолично лишают себя продвижения: у них не может быть успешного завтра, потому что они не работают на него сегодня, здесь и сейчас.

Подушка безопасности. Главное: не стоит делать резких виражей на дороге, если для вас станет очевидно, что вы ведете себя как жертва и что именно этим стереотипом взаимодействия с людьми вызвано большинство ваших неудач.

Мы неоднократно говорили, что нет такой ловушки, из которой бы не было выхода. Но не стоит пытаться резко пробить ее головой, доказывая всем, что вы – никакая не жертва.

Говорят, что вчерашняя жертва – отличный палач. Это действительно так: со многими жертвами, которые, наконец, осознают, что ими манипулировали, происходит резкая метаморфоза. Есть те, кто начинает вести себя сверхагрессивно и качать права. Обычно это заканчивается весьма плачевно: резкие смены стиля поведения встречают в лучшем случае непонимание и шок, а в худшем – отпор и перекрывание возможностей для эффективного продвижения. Почему? Понять несложно: конфликтность еще никому не помогала стать успешнее.

Итак, жертве вовсе не нужно на каждом углу подставлять бывшим хозяевам подножки, доказывая им истину старухи Шапокляк: «Кто людям помогает, тот тратит время зря». От этого легче и свободнее вам не станет. Особенно если одна из основных ценностей для вас на шкале успеха – отношение окружающих.

Действовать надо зрело и обдуманно. Что мешает жертве и делает ее безвольной и слабой? Отсутствие четко осознанной цели и собственного, а не взятого напрокат интереса. Очевидно, что первым делом заложник этой ловушки должен направить все свое внимание на себя самого: понять, а что же он хочет для себя самого, что требуется прежде всего ему, лично ему.

Расставлять приоритеты тем, кто сознательно отказывается от роли жертвы, придется самостоятельно, без оглядки на интересы любимой фирмы или на привычные (и оттого нерушимые) приоритеты членов семьи или друзей. При этом рассуждать следует без нервной рефлексии: «А что же будет, если я ошибусь?» Только определив свою собственную точку отсчета, пробуйте вписать в вашу схему интересы окружающих, и только из числа тех, кто для вас важен.

Обратите внимание, насколько они взаимно дополняемы. Не исключено, что вы вдруг обнаружите, что эти самые интересы фирмы ну никак не хотят сочетаться с вашими собственными наконец-то осознанными интересами.

Очень хочется «жить дружно», пойти по привычке на компромисс, не правда ли? Отговаривать не буду. Это ваш выбор, но если вы не хотите быть чужой тенью, то вам необходимо менять старое окружение или хотя бы отдалять от себя людей, привыкших вами манипулировать. Только тень может обойтись без чего угодно. Это именно так. Возьмите за правило сразу очерчивать границы ваших интересов новым людям, а не принимать форму сосуда всякий раз, когда в вашем поле зрения появляется новый «сосуд» – симпатичный вам человек.

Иначе вы так и останетесь жертвой, предпочитающей своим интересам чужие. Когда вы будете четко знать, что вы хотите, а главное, для чего вам это нужно, у вас постепенно пропадет животный страх отстаивать свою позицию. Там, где вы не в состоянии преодолеть напор хозяина положения, не надо отдаваться на волю победителя, а без обид, постепенно (а в иных ситуациях и сразу) менять окружение, место работы, иногда и близкий круг.

Конечно, лишь в том случае, когда вас не желают воспринимать никак иначе, кроме как вечную жертву обстоятельств. Вы заметите, что новые лица, перед которым вы не позиционировали себя как жертву, и без вашей фирменной услужливости будут относиться к вам адекватно.

Изменив отношение к себе, в дальнейшем не позволяйте никому навязывать вам тех действий, которые никак не укладываются в ваш собственный маршрут. Иначе вы снова скатитесь в колею тотальных уступок, тормозящих ваше продвижение.

Окружающие считаются с человеком, у которого есть своя четкая цель. Такая личность вызывает интерес, как самодостаточная, имеющая свой собственный оригинальный путь. Жертве жизненно необходимо научиться спокойно отказываться от несвоевременных просьб и поручений без страха за последствия. Правда, поначалу, чтобы не сбиться, всегда предлагая просителю альтернативные варианты.

Но! Ни при каких обстоятельствах нельзя заявлять о себе и своих желаниях с позиции обиды. Иначе другому человеку невольно придется оправдываться. А чувствовать себя виноватым не любит никто. Поэтому жертве надо не казнить других экспрессивными обвинениями в том, что они слишком много от нее хотят, а сдержанно, но твердо дать понять, что в данный конкретный момент уже есть дело, не терпящее отлагательств.

Аварийный выход. Составим необходимые аффирмации:

1. Чем более ясно, четко, последовательно я выражаю свои интересы, желания, устремления, тем больше благ дает мне жизнь, тем лучше мои отношения с окружающими.

2. Чем больше я ценю, люблю и уважаю себя, тем больше ценят, любят и уважают меня окружающие.

Для того чтобы нейтрализовать эту ловушку на своем пути к успеху, следует в буквальном смысле дать самому себе разрешение жить по собственному желанию и разумению, двигаться по своему маршруту, а не по тому, который вам навязали.

И еще: тем, кто погряз в вечном круговороте компромиссов, надо принять тот факт, что вас на самом деле смогут уважать только в том случае, когда вы сами начнете считаться со своими желаниями и потребностями. Такое четкое понимание своих интересов правильно назвать внутренним стержнем, а вовсе не эгоцентризмом, как ошибочно полагают жертвы этой ловушки.

Обратный отсчет. Объехать встретившуюся на вашем пути жертву будет несложно. Жертва по определению не может чинить вам препятствия в бизнесе или интриговать. Если, конечно, за спиной у нее однажды не появится новый манипулятор, который будет использовать жертвенное положение вашего «ручного» подчиненного для собственного продвижения. В этой ситуации жертва превращается в некую разменную монету для более крупных бизнес-ставок в непрозрачных играх тех, кто выше и сильнее.

Минус этой ловушки особенно ощутим для не желающих по тем или иным причинам видеть в жертве жертву (и, собственно, использовать ее для личного удобства). Надо учесть, что ехать в одном «мерседесе» к одной и той же цели с таким попутчиком будет сложнее, чем вам может показаться в начале пути. Просто потому, что из таких людей не получаются хорошие штурманы, так как они на все смотрят вашими глазами. В итоге свежего взгляда в сложной и противоречивой профессиональной ситуации вы от них не получите.

Не меньше окружающим мешают продвигаться жертвенные натуры, построившие всю свою жизнь вокруг жизни близкого человека. Они зачастую мягко, но настойчиво добиваются того, чтобы их впустили в чужую жизнь, навязывают свою помощь, в итоге паразитируют на чужой жизни, не углубляясь в свою собственную.

СТОП-КАДР ИЗ ЛИЧНОГО ДЕЛА

Заложник ловушки № 2

Имя: Елена

Возраст: 34 года

Сфера деятельности: PR-технологии

Лена пришла ко мне, как иные люди приходят в аптеку – с уже выписанным рецептом, с готовым описанием того, «что с ней не так». Она считала, что психологу будет гораздо легче, если его пациент не создаст ему хлопот: вместо анализа ситуации заранее узнает, в чем проблема. Вот Лена и выдала мне с порога: «Знаете, я вас сильно не задержу, у меня всего одна беда: я страдаю хронической усталостью, хотя люблю свою работу и окружают меня, если честно, одни профессионалы».

«Наверное, я не умею организовать свою работу, да?» – с надеждой в потухшем голосе спросила меня Елена, как будто ждала момента, когда я кивну, чтобы она с облегчением вздохнула и ушла восвояси.

Но подыгрывать ей – означало бы дать обезболивающее вместо того, чтобы искать причину боли. Подчеркнуто внимательно я слушала незатейливый рассказ о жизни этой женщины, никак не желающей выходить из роли послушной девочки, с которой у взрослых обычно не бывает хлопот. Ее хроническая усталость оказалась мнимой. Как и представление о том, что при встрече с ней мне больше всего на свете хотелось поскорее от нее отделаться.

Казалось бы, для человека нет темы интересней и любимей, чем он сам. Однако Лене сложно давался рассказ от первого лица. Она тщательно подбирала слова, но обрывала повествование, будто ждала, что начатую фразу за нее закончу я. По той простой причине, что я лучше знаю, как это правильно сказать.

Забегая вперед, поясню: для Елены было откровением, что ее так называемая хроническая усталость есть не что иное, как внешний симптом другого недуга, посерьезней – фатальной и бессмысленной для нее уступчивости. Это сквозило в парадоксальном описании оптимистической трагедии ее привычной жизни.

…Охранник недоумевал: почему же она не уходит, эта великомученица Елена (так он про себя величал ее), если она не директор, а просто менеджер. Он уже раз пять шутливо напомнил ей, что он, как ночной директор, официально заявляет: офис закрывается. Но на эту дежурную шутку Елена никак не среагировала: надо было срочно дописать презентацию проекта. Аргумент в пользу очередной переработки был железобетонным: фирма может потерять солидного инвестора. Нет, Лена допустить такого исхода не могла: ей же доверили такой проект, хотя и дали на это всего пару дней.

Ей было невдомек, что ее коллеги не соглашались взять на себя эту срочную презентацию без дополнительных бонусов. Ну а Лена не заикнулась даже об отгуле. Нет, трудоголиком она себя не считала. Считала себя настоящим профессионалом, который ради дела готов идти на компромисс. Выяснилось, что на компромиссы она шла гораздо чаще других: соглашалась на просьбы начальства доделать, допридумать чужой проект. Сделать досье на нового клиента. В отличие от своих коллег, которые отбивались, как могли, от аналогичных поручений, нарушающих их планы.

Лена, не в пример им, реагировала на экстренные вызовы мирно, как скорая помощь, полагая, что для профессионального роста надо держать ритм. Она не делала поправку на то, что надо держать свой ритм, а не подстраиваться под чужой.

Словом, офисная жизнь в режиме нон-стоп ее не удручала. Напротив, не оставляла места для всяких глупостей, вроде хандры и размышлений о смысле жизни. Она рассуждала примерно так: «Пока фирма на плаву, то заработок мне гарантирован. Главное, что меня здесь ценят и уважают, словом, два в одном: финансовая стабильность и авторитет».

Елена была уверена, что человек живет, пока он нужен. Возможно, поэтому она консультировала новых сотрудников, делилась с ними своими контактами, не требуя ничего взамен. «А лучшее-то – враг хорошего», – смеясь, обрывала она тех, кто думал, не слишком ли она засиделась на одном месте.

В этой фирме Елена работала почти пять лет. Фирма процветала: за это время доходы компании возросли вдвое. Надо заметить, не без участия Лены. Правда, ее прибыль за тот же период увеличилась лишь на треть.

Тем не менее она была уверена: начальство с ней считается. Иначе почему ей доверяют все новых клиентов, никогда не ругают (хотя за что же ее было ругать, если сделанные Леной проекты стабильно приносили прибыль).

О своем повышении она время от времени размышляла, но почему-то была глубоко уверена, что боссы ей неминуемо сами все предложат, когда сочтут это нужным. Она как-то не задумывалась, что ее ровесницы с такой же клиентской базой давно занимали солидные должности с соответствующей зарплатой. Но Лена считала, что хорошее к ней отношение выше такой условности, как должность. А еще ей искренне нравилось, что в офисе ее считали милой барышней с покладистым характером и никогда не называли по отчеству. На работе она ощущала себя незаменимой персоной, от которой зависит успех компании. Даже несмотря на то, что должность ее никак на это не указывает.

Несмотря на поздний час, она увлеклась подготовкой презентации. Домой ее не тянуло. И не только потому, что дома ее ждали извечные вопросы пожилых родителей: как прошел день и т. д. Ей там было невыносимо скучно. Ее мать давно не работала и жила, как она выражалась, ради дочери. Ради счастья Елены она стирала, готовила, убирала, дабы быть нужной, включенной в ее жизнь. После того как ее сократили с должности экономиста и отправили на пенсию, других интересов у Зои Николаевны не было.

Дочь предлагала ей и несложную работу рядом с домом, но она отказалась со словами: «Это дополнительная ответственность. А зачем мне все это? В мои-то годы». Отвергла она и предложение ходить на йогу для пожилых, хотя и говорила, что надо бы заняться больным позвоночником.

Ленин отец, сколько она его помнила, все свое время проводил в мастерской. Он работал реставратором. Как и дочь, он был нечестолюбив: творчество творчеством, а заказчик всегда прав. Отец не высказывал своих претензий тем, от кого был зависим. Он страшился отказа, который воспринимал как унижение. Обиды он не высказывал, привык считать себя философом и отшельником. Так было легче жить.

Свою единственную дочь родители воспитали в добрых советских традициях: твердили ей, что нельзя быть эгоисткой. Жить надо прежде всего не для себя, а для людей. А еще, добавляли они, хорошо знай свое дело, и люди будут с тобой считаться.

Все родительские убеждения Лена усвоила на отлично. Так и пошло: чужие интересы по жизни почему-то перевешивали ее собственные. Ей не хотелось казаться эгоисткой, тем более она считала, что тот, кто сильнее, должен быть великодушным и уступчивым.

Правда, иногда в ее голове проносились мысли: почему же слабым (читай: требующим своего) доставалось в итоге все, а ей, сильной, приходится уступать, даже когда она смертельно устала. Были минуты, когда после очередной просьбы начальства сделать в дополнение к своей еще и чужую работу ей на долю секунды хотелось стать стервозной эгоисткой. Но она гнала от себя эти мысли: «Я же по натуре не стерва, и точка, – говорила Лена, – другой мне не стать, надо уметь быть самой собой». Эти слова тоже были отчасти взяты из родительского обихода: отец нередко говорил ей, что каждый сверчок должен знать свой шесток.

Нет, внешне она не выглядела затравленным зверьком: всегда улыбчивая, подтянутая, в хорошем костюме. Словом, в ней нельзя было с первого взгляда разглядеть жертву, живущую под чужой вывеской. Те, кто давно ее знал, недоумевали: почему эта привлекательная девушка со столь явными способностями в своем деле ни на йоту не амбициозна и в ущерб своим возможностям продвигается до обидного медленно.

Но Елена только удивлялась, когда ей говорили, что она стоит на месте: ей казалось, что умение идти на компромисс – одна из главных составляющих ее успеха. Но вот парадокс, когда ей задавали вполне житейский вопрос: в чем этот ее успех, она не могла ответить «по-человечески», отвечала нечто корпоративно выдержанное, вроде «развитие компании».

Но компания легко проехала по ее интересам: несмотря на ее очевидные успехи, на новую вакансию бренд-директора по ее направлению взяли самоуверенную девушку со стороны, а не Лену с ее внушительной клиентской базой. А вечно сговорчивую «чудо-Леночку без претензий» попросили помочь новому сотруднику войти в курс дела и навести мосты с клиентами.

Впервые Лена не сделала хорошую мину при плохой игре: она была не просто разочарована, а сражена таким поворотом дел. Впервые она не смогла убедить себя, что ее здесь ценят и уважают. Зеркало, сквозь которое она смотрела на свою роль в этой компании, дало трещину. И от обиды она решила уйти куда глаза глядят.

Правда, не истерично хлопнув дверью (так ее не учили), а по-умному, разослав через Интернет свои резюме.

Вот после этого решительного шага она и пришла ко мне на сеанс со своей мнимой хронической усталостью.

Походы по собеседованиям заставили Лену убедиться: она не просто хороший менеджер. Она – дорогостоящий специалист. Когда она всего за три дня в качестве тестового задания разработала для PR-отдела ведущего строительного холдинга буклет для инвесторов, ей тут же сделали предложение о работе. Причем специально для нее ставку вакансии повысили вдвое, а чтобы она долго не раздумывала, пообещали, что создадут все условия для работы. После фразы про «особые условия» она будто очнулась от серого затяжного сна. Для нее было странным, что у слова «ценить», оказывается, может быть совсем иной смысл. Этот профессиональный тест стал для нее серьезной встряской, сравнимой для кого-то с автокатастрофой или сложной операцией.

Елену как будто подменили. Словно она в один момент обновила загрузочную страницу своей корпоративной жизни. Правда, эта новая Елена не спешила хлопнуть дверью перед теми, кто привычно и деловито пользовался ее жертвенной натурой, как бытовой техникой формата «все включено». С той лишь разницей, что с Лены не нужно было стряхивать пыль, как с принтера: ей требовались дежурные комплименты, которые она воспринимала как знаки уважения.

И вдруг послушная «техника» захотела от руководства компании чего-то большего для себя, осознав, что это очень даже возможно и не эгоистично. «Игорь Федорович, мне сделали интересное предложение, думаю, что мне стоит его принять», – сообщила своему боссу Лена. Как всегда, ровно, безо всякого драматизма в голосе.

Видимо, привычный ровный тон ее заявления не вызвал у него должной реакции. Босс даже не понял, что это было «последнее предупреждение». Он лишь устало пробормотал заученную лестную оду: «Леночка, ну кто же вас отпустит, вы же лицо компании. К тому же незаменимы. Идите, трудитесь дальше и помните: другие компании нам не конкуренты».

Однако Лена, к его удивлению, не ушла, а продолжала так же невозмутимо и с явной претензией на свой интерес: «Позвольте добавить, что заявление о моем уходе у вашего секретаря. Я лишь хотела уточнить, кому передать все проекты, которые я вела. Вы же знаете, что я отвечала за все последние PR-проекты фирмы».

Босс никак не хотел верить, что рядом с ним стоит (и при этом еще и ставит его на место) та самая вечный менеджер Лена, с которой всегда можно было договориться. Он не придумал ничего лучше, чем сказать, что у него сейчас срочные переговоры с клиентом. Впервые не насмешливым, а испуганным сбивчивым тоном попросил ее обязательно зайти к нему для продолжения разговора через два часа.

В том же самом кабинете в назначенное время на нее смотрели, как на статую Свободы, снизу вверх сразу два человека: ее босс и гендиректор. Тому, что ее явно перекупают, они не удивлялись (в ее мозгах никто не сомневался). Их убивало другое: корпоративный гипноз больше не действовал, равно как и пряники в виде комплиментов. Лена по привычке улыбалась их словам, но на уговоры «подождать и подумать хорошенько, прежде чем уйти» не поддавалась. Лаконично и уверенно она объясняла, что там ей предложили «условия для развития».

Отпускать ее было безумием. Они это знали: найти такого дотошного специалиста в их очень специфичной, требующей огромных специальных знаний сфере бизнеса очень не просто. В качестве перемирия в тот же день ей предложили новую должность, новую зарплату и личного референта. Но «вечный менеджер» приняла этот бесценный, как им казалось, дар спокойно, как дивиденды за прошедшие пять лет серьезной работы.

Через год Лена обнаружила, что, совершив свой марш-бросок на пути к пониманию ее интересов, начальство успокоилось и сущности своего отношения к ней не изменило. Она перешла в другую фирму. Просто потому, что в ее сознании понятие «компромисс в ущерб себе» больше не значилось. Потому что она взяла за правило, взвешивая все за и против, задавать себя простые вопросы: «А зачем и для чего мне это нужно?»

Правда, все ее старое окружение растаяло, как мартовский снег: слишком независимой казалась им очень покладистая прежде Лена. Зато ее новые знакомые даже представить себе не могли, что та самая Елена, у которой на все есть свой взгляд, так долго оставалась в роли «вечного менеджера».

Конечно, Лена по-прежнему помогала людям. Но теперь она ясно видела, кто обращается к ней потому, что действительно не может самостоятельно справиться с проблемой, а кто – потому, что не хочет париться сам.

СТОП-КАДР ИЗ ЛИЧНОГО ДЕЛА

Заложник ловушки № 2

Имя: Дмитрий

Возраст: 29 лет

Сфера деятельности: IT-технологии

В кресле напротив меня, нервно отбивая на подлокотниках одной ей понятный ритм, сидела цветущая ухоженная девушка лет двадцати шести. Про таких, как она, стильных, напористых, одним словом, заметных, обычно говорят «себя не забудет». Внимательно всмотревшись в ее лицо, я отметила про себя, что портило ее разве что выражение глубокой растерянности, столь несвойственное ярким девушкам вроде нее. Верный сигнал, что ее визит ко мне – не мимолетный каприз: у нее наверняка есть веские причины обратиться за помощью к психологу.

Из слов девушки следовало, что ее жизнь складывалась весьма благополучно, ровно. В общем, как по нотам. Она была единственной дочерью довольно успешных (в том числе и с финансовой точки зрения) родителей, которые дали ей не только прекрасное экономическое образование, но и свободу действий.

Как выяснилось, у ее родителей был студенческий брак «по интересам»: когда-то их связало скорее общее увлечение наукой (они учились на одном курсе географического факультета МГУ), чем друг другом. С годами из этой пары получился весьма редкий по гармоничности союз двух равноправных, понимающих и поддерживающих друг друга партнеров. Ольга сказала мне, что в ее семье все и всегда обсуждалось открыто и спокойно. Даже если взгляды родителей в чем-то не совпадали, они научились не заступать за черту: не обвинять друг друга, а искать адекватное для обоих равновесие.

Неудивительно, что и она привыкла все решать спокойно и по-взрослому: разумно, без детских эмоций. Иначе она не умела. Ей казалось, что можно обсудить буквально все и тут же рационально решить любой вопрос. В ее семье царила открытость людей, не знающих запретных тем. Стиль общения в духе интеллектуального фехтования стал для Ольги нормой. Как и то, что женщине было позволительно иронизировать в присутствии мужчины.

Понятно, что Ольга выросла девушкой независимой, слегка насмешливой и требующей к себе джентльменского почтения. В работе ей все давалось без напряжения. У нее была замечательная способность со стопроцентной точностью придумать нужный пиар-ход в нужное время в нужном месте.

Она была прирожденным аналитиком. Предпочитала мужское общество, так как ей казалось, что только мужчины понимают ее с полуслова. Но при этом личная жизнь Ольги была не столь радужна, как профессиональная. Хотя поклонников хватало: ум и привлекательная внешность – не всякий сможет пройти мимо такого «коктейля».

Между тем мужские лица менялись, а флирт и ухаживания разных персоналий никак не желали плавно развиться в отношения, которые принято называть серьезными. До тех самых пор, пока к ее насыщенной пиар-подвигами жизни не подключился молодой программист Дмитрий.

Да-да, именно «подключился», не иначе. Их познакомил ее компьютер. Нет, никакого банального знакомства по Интернету не было. Был капитальный «обморок» ПК – молчаливого хранителя всех ее профессиональных секретов. Ольга моментально оценила масштаб бедствия: в суете она забыла скопировать согласованные с партнерами условия проектов на флешку. И если из этих электронных мозгов кто-то очень умный не извлечет все содержимое, то это в буквальном смысле станет ее пусть временным, но ощутимым финансовым крахом.

«Значит, – по привычке быстро и хладнокровно рассуждала она, – офисные системные администраторы здесь не подойдут, рисковать нельзя: нужен профессионал». Проведя блицопрос коллег и знакомых, в тот же день она заполучила телефон некого IT-специалиста Димы. Его порекомендовали как безотказного и весьма талантливого парня, спасшего не один проект своим вмешательством в приказавшую долго жить технику.

Ольга практично поинтересовалась: «А сколько же такой спец возьмет за труды праведные и как долго его придется ждать, ведь проекты-то горят?» – «Главное, не забудь сказать ему, что, кроме него, с этим сложным делом не справится никто, тогда, возможно, в тот же день приедет», – присоветовал Ольгин знакомый.

Совету она вняла, и уже на следующий день незнакомый спаситель благополучно реанимировал компьютер, спас нужную информацию, а вместе с ней и саму Ольгу. Она к тому же была приятно удивлена не только деловитостью, но и скромностью своего спасителя.

Надо сказать, что в ее привычное окружение менеджеров среднего звена Дмитрий никак не вписывался. Нет, он показался ей весьма симпатичным и со вкусом одетым. Но, в отличие от ее коллег, партнеров и знакомых, он был, как ей показалось, зажатым, малоразговорчивым и флегматичным.

Ольге стало интересно, что это за молчун такой встретился на ее пути, да еще и бескорыстный: денег он не взял, сославшись на то, что эта работа для него пустяк, да и только. За кофе она болтала без умолку, чтобы расшевелить его. Он шевелился, но лишь когда надо было поднести ей зажигалку или подлить кофе. Зато блаженно улыбался ее словам. Она уже решила поставить ему туманный диагноз «странный тип», как он деловито и спокойно сказал: «Ольга, на вашем компьютере не хватает хорошей антивирусной программы, хотите, я вам ее поставлю?»

Так «антивирусно» завязалось их знакомство. Ольга не ошиблась: Дмитрий действительно оказался профессионалом своего дела. В холдинге, где он работал, он один писал самые сложные программы для защиты базы данных банков и весьма солидных компаний.

«Таких спецов на всю Москву не больше десятка», – гордилась Ольга своим другом, абсолютно справедливо полагая, что ему светит блестящее будущее и «здесь», и «там». Не меньше ее радовал и тот факт, что конфетно-букетный период в их отношениях не закончился, даже когда они отметили годовщину со дня знакомства. Ольга боялась спугнуть удачу: Дмитрия она воспринимала как последнего романтика в натуральную величину. Он был уравновешенным, предсказуемым, надежным. Ее поражала его отзывчивость: он мог сорваться ради помощи друзьям в любой момент. Ольга была уверена: это его редкое качество – результат воспитания.

Действительно, мама Димы, в прошлом довольно известный архитектор, воспитала сына со словами «не надо быть эгоистом, надо думать о людях». Он беспрекословно делал все, что она ни попросит. Впрочем, сорваться в любой час дня или ночи он мог и ради самой Ольги, не задавая лишних вопросов. Такое поведение она объясняла проявлением настоящей любви. Слушая жалобы подруг на бесчувственных поклонников и мужей, она лишь довольно улыбалась: «Дима бы мне не смог бы отказать».

Между тем она даже не заметила, что предложение жить вместе ей сделал не ее благонадежный друг, а его… мама. Как-то во время застолья она шутливо обратилась к сыну: «Димочка, не пора ли Оленьке перебраться к тебе, пожалуй, уже довольно чувства свои проверять, и без того ясно, что вы друг другу подходите».

Непонятно, что она имела в виду под совместимостью – характеры ребят или Олину материальную состоятельность. Но Оле и в голову не могло прийти, что на этот полусерьезный мамин призыв нерешительный Дима отреагирует сразу же, по горячим следам и самым решительным образом.

В тот же вечер, провожая Олю, он между традиционным обсуждением планов на завтра предложил ей жить вместе. И добавил, что если она не против, то можно и свадьбу организовать, но только месяца через три-четыре, когда он выполнит один важный заказ и даст маме денег на новую машину.

Ольга ушам не верила: ее робкий Дима принял такое важное для нее решение вот так, просто, между делом, как будто в отпуск вместе поехать предложил.

Нет, переехать она не отказывалась, напротив: давно уже думала, как бы подвигнуть Диму к идее жить вместе. Ольга рассеянно собирала вещи: она впервые задумалась, а нужен ли ей муж-мальчик, муж-слуга. У нее на семью были иные виды, и их привычки жить сильно разнились.

Ольга старалась использовать каждый выпавший ей шанс для продвижения вперед, терпеть не могла притормаживать, ждать своего часа, да и вообще чего-то ждать. Она была человеком действия. Дима казался ей весьма перспективным специалистом, который может достигнуть многого. Если, конечно, не будет размениваться по мелочам, пройдет пару международных стажировок, и все – успех в кармане: с его-то талантом и западными сертификатами он станет системщиком экстра-класса. А при желании может даже свой собственный бизнес организовать. Тем более что она, с ее опытом и знаниями, может прекрасно объяснить ему, как именно это сделать.

Такие планы мысленно строила Ольга, оценивая возможности Димы. Все дело в том, что ей хотелось гордиться не только его покладистым характером. Она не желала отказываться от своего представления о нем как о человеке, который может все: отрываться вперед, оставляя всех далеко позади.

Но время шло, а спокойный уравновешенный Дима не желал брать новую высоту. Он, как и раньше, работал в том же месте. И был всем доволен. Часто резко менял свои – и Олины, соответственно, – планы, чтобы помочь знакомым.

Количество «беспомощных друзей» у Димы множилось. Как по заказу, в жизни его знакомых постоянно происходило нечто, что мог исправить один только Дима. Это зачастую приводило к тому, что ему катастрофически не хватало времени на свою работу. Благо он был маэстро своего дела и умудрялся делать быстро, будто играючи то, на что у других его коллег уходили недели. Но чувство, что без него никто не может обойтись, было главным сладким блюдом в меню его переживаний.

Неудивительно, что зарплату ему поднимали раз в три месяца, правда процентов на десять. Впрочем, и об этом он, кстати, не просил. Это Димино молчание больше всего настораживало его босса, который был уверен – такие мозги в любой момент перекупят. От глобальной потери он пытался подстраховаться малыми вложениями.

Однако этих прибавок Оля, увы, не замечала. Зато их замечала Димина мама. Ежемесячно у нее не хватало денег на здоровую жизнь, то есть на походы в салоны, на поездки в санатории, путешествия. «Жизнь дорожает, я старею, не надо забывать родителей», – напоминала она Диме и тут же четко поясняла, в каком денежном эквиваленте ей нужна помощь на сей раз.

Дима и не думал отказывать, молчаливо полагая, что Оля сама хорошо зарабатывает, а мама, будучи на пенсии, получает какие-то совсем небольшие деньги за работу преподавателя в архитектурном институте.

Оля тоже долгое время не возражала против такой материальной поддержки. До тех пор, пока не поняла: уже несколько месяцев они с Димой живут исключительно на ее доходы. И это при том, что Дима не отходит от компьютера.

Вот тогда она задумалась: а что будет дальше, если ее жених останется лучшим другом для всех и лучшим сыном, который не знает слова «нет». По традиции мама укоряла сына, что он слишком бледный и мало отдыхает, но при этом не интересовалась, когда он в последний раз ездил в отпуск и не хочет ли он все-таки скопить денег на красивую свадьбу, обещанную Оле.

Эти вопросы почему-то всегда оказывались за скобками. Мама привычно озвучивала свои пожелания и не знала отказа. По той простой причине, что она в принципе не привыкла, чтобы ей отказывали. Ни во времена, когда она занимала высокую должность в Москомархитектуре, ни дома, где муж, инженер-строитель, пытался чем мог угодить своенравной, но любимой жене.

Сын привык, что мама не может быть неправой. На примере отца он видел, что доказывать обратное ей явно не стоит – пиши пропало: либо жди бури, либо, в случае аргументированной атаки, сердечного приступа.

Поэтому Дима не любил выяснять отношения, воспринимая разговоры «за жизнь» как первый предвестник скандала. А он хотел, чтобы его никто не трогал, не лез ему в душу, не мешал мечтать о чем-то своем, заповедно наивном и немного грустном.

Он хотел быть наблюдателем. Слушателем. Помощником. Ему казалось, что так будет лучше. Для всех. Ольга всегда нравилась ему тем, что не создавала ему сложностей, не задавала кучу дурацких вопросов. Он был ей благодарен за то, что она умная, точнее, понятливая. Как считал Дима, ей и без слов ясно, почему просьбы матери для него приоритетны: он же не эгоист какой-то, в самом деле.

Долгое время Ольга действительно не видела в этом его пунктике 911 (так она, любя, окрестила его привычку быть всем спасителем) большой опасности для их отношений. Но лишь пока они не начали жить под одной крышей.

Быть женой вечного спасателя она не желала. И как заправский пиарщик, по привычке решила составить четкий план действий: на какой результат она рассчитывает и что мешает его достичь. С желаемым результатом определиться было проще: она хотела, чтобы Дима больше думал об общих с ней планах и не рушил их, к примеру, ради очередного звонка друга, зазывающего его в бар «по-мужски обсудить его проблемы».

И еще она мечтала, чтобы Дима, наконец, проявил характер: дал понять маме, что у него есть и своя жизнь, свои потребности, с которыми надо считаться. Но ждать она больше не могла и решила действовать так, как привыкла поступать в сложных ситуациях: сесть и обсудить с ним свои опасения, а потом сообща решить, как им жить, чтобы все были довольны.

Ей казалось, что Дима просто не замечает, что он, словно шарик от пинг-понга, летает не по своей воле. Если она раскроет ему глаза, рассуждала Оля, то все напряжение исчезнет, а они станут еще ближе. Она застыла на месте, когда на ее невинную фразу: «Димуль, мне кажется, нам надо поговорить» – жених отреагировал отнюдь не привычным согласием. Он побледнел и, промямлив что-то про «очень важный заказ», ретировался.

На самом деле никакой срочной работы у него в тот день не было. Просто он почувствовал в ее голосе знакомое с детства предчувствие разбора полетов. Он боялся их куда больше, чем прыжка с парашютом. И по привычке ушел туда, где его никто из близких не побеспокоит: в общение с компьютером. Только когда он погружался в виртуальные просторы сложных программ и компьютерных игрушек, он ощущал себя сильным и значительным человеком.

Здесь, в этом пространстве, только он мог одним нажатием клавиши менять ход вещей и событий. Он мог без страха и сомнений принимать стратегические решения за целые армии. Ерунда, что кто-то считал, что в компьютерной игре невозможно было почувствовать вкус успеха. Дмитрий был уверен: он может найти его именно здесь, где не надо чем-то жертвовать, чтобы все получить.

Его устраивало, главным образом, неписаное условие всех компьютерных стратегий: здесь невозможно было принять неправильное решение. Ведь в жизни ему казалось, что все вокруг него по-своему правы, а он просто не может понять (да и не хочет), кто из них «правее».

Ну а в этом нарисованном движущемся мире на экране можно было в самый опасный момент приостановить движение игры. Завершить ее позднее или вовсе переиграть. Так, чтобы выйти на новый уровень. Да и к тому же в компьютерном мире герои не отступали от правил. А в отношениях с людьми Дима никак не мог нащупать этих самых заветных правил и поэтому все чаще и чаще уходил в виртуальный мир.

Особенно когда чувствовал, что надвигается гроза: Ольга то мягко, то жестко заводит беседу про совместную жизнь. Иногда он сдавался: слушал ее разумные доводы в пользу перемен с его стороны и отвечал ей примерно одно и то же: «Ты слишком многого хочешь от жизни». Когда Оля уверяла его, что он способен на большее в своей карьере, Дима говорил, что каждый должен заниматься тем, что у него хорошо получается, а хватать звезды с неба – не в его правилах.

Иногда Олю такие фразы не останавливали, и она упорно продолжала попытки внушить Дмитрию, что все же стоит использовать по полной данные ему природой и судьбой возможности. Тогда обычно спокойный программист едва не плакал от досады: «Ты любишь все организовывать? Я же тебе не мешаю, наоборот, помогаю. Помнишь, как там у Экзюпери: «Власть должна быть разумной»?»

Но ей отчего-то вспомнились совсем иные строки: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Она чувствовала себя дрессировщиком безвольного зверька.

«Может, у меня проблемы, я – эгоистка и всех строю исключительно под себя?» – с тревогой спрашивала меня Ольга. Мы обсуждали, анализировали их семейные истории – ее и Димы, – чтобы Оля смогла понять, что и Димин «синдром 911», и его нежелание обсудить его – разные проявления одного и того же стереотипа. И что близким людям сложно объяснить жертве, в какой ловушке она оказалась. Они их попросту не слышат. Им нужна помощь специалиста, чтобы стряхнуть с себя чужую жизнь и увидеть свое лицо.

А чтобы им захотелось обратиться за этой помощью, им нужно увидеть, что даже те их цели, которые они осознают и достичь которых страстно желают, становятся недостижимыми именно из-за их внутренней нерешительности, податливости, несвободы.