§ 4.5. Хулиганство

Ребенку очень важно быть значимым, получать необходимое количество внимания, и ради этого он готов на все, что сработает и даст ему это внимание. Сказал что-то, все рассмеялись и стали его хвалить – ребенок запомнит свой «успех» и будет эту шутку повторять каждый раз, когда ему снова захочется привлечь к себе внимание, стать важным и значимым для окружающих.

Порой получается так, что сегодня родители ребенка за что-то хвалят, а завтра то же самое игнорируют или даже за это ругают. Например, ребенок сидит вместе со всеми за столом, ему дали пива, он выпил – все зааплодировали, заулыбались: «Настоящий мужик! Совсем взрослый». Ребенку понравилась такая реакция, и в следующий раз он снова потребовал пива, а его стали за это ругать и наказывать. Но на будущее он все равно запомнит, что «настоящий мужик» и «взрослый» – тот, который пьет, и когда вырастет и захочет почувствовать себя взрослым, пойдет и напьется.

Когда за одно и то же сначала хвалят, а потом ругают, ребенку не понятно, как вести себя, чтобы получить внимание. Первый раз покакал в горшок самостоятельно, принес на кухню, показал – все обрадовались, устроили пирушку. А второй раз горшок принес, все стали нос воротить: «Фу, да ты с ума сошел! Иди отсюда!» Ошибка родителей: в первый раз они обратили внимание на то, что ребенок сходил на горшок и оставил большую кучу, а потому он решил, что именно это вызвало восхищение. Похвалить нужно было за то, что он сходил на горшок самостоятельно, без напоминаний, контроля и помощи взрослых, то есть взял на себя ответственность за свое действие.

Взрослым стоит осознанно относиться к тому, на что в действиях и поведении ребенка они обращают особое внимание. На ребенка напала собака – он ударил ее палкой и отогнал. Все говорят: «Молодец какой!» Нужно объяснить ребенку, что его похвалили не за то, что он взял в руки палку и ударил собаку, его похвалили за то, что он не испугался, смог себя защитить, был решительным. Иначе завтра он захочет повторить свой триумф и начнет бить палкой не только собак и кошек, но и других детей. Если мы создаем ценность из того поступка, когда ребенок сделал кому-то больно, он будет делать больно. Если мы создаем ценность из неожиданной ситуации, когда ребенок быстро сориентировался и не испугался, – такие качества и будут в нем развиваться.

На что мы обращаем внимание, то и растет, а то, что остается без внимания, чахнет. Если поддерживают самостоятельность, изобретательность, творчество, ответственность за свою жизнь, то это и будет формироваться в характере ребенка. А если отмечать лишь какие-то внешние изменения – «ой, какие красивые бантики», «ой, какие красивые туфельки», – ребенок будет играть в куклу, требовать одежду, чтобы стать красивым и оказаться в центре внимания. Я не говорю о том, что нужно тщательно обдумывать каждую фразу, адресованную ребенку, я советую просто принять его как человека, индивидуальность и любить в нем именно человека и индивидуальность. Тогда все фразы мамы и папы станут поддерживать детскую уникальность, и это будет происходить естественно, без предварительного обдумывания.

Родители сами сначала подсаживают ребенка на определенное количество внимания, а потом резко снижают его, становятся безразличными, мол, ты теперь большой, обойдешься. С возрастом количество внимания действительно можно уменьшать, но неизменными должны остаться его тотальность, интенсивность, цельность, то есть качество. Когда внимание со стороны окружающих исчезает, ребенку кажется, словно он сам тоже исчез. Внимание со стороны взрослых, как правило, пропадает в те минуты, когда ребенок учится что-то делать самостоятельно. И он делает вывод: когда он что-то умеет делать сам, то становится родителям не нужен, а когда ничего не умеет, все вокруг хлопочут и беспокоятся; значит, быть взрослым и самостоятельным не выгодно. И ребенок будет пытаться восстановить тот контекст, в котором его замечали: замечали неумехой – будет неумехой, замечали назойливость – будет назойливым, – то есть он станет придерживаться того поведения, за которое он получил больше всего внимания.

При этом ребенку совершенно не важно, было ли это внимание со знаком плюс или со знаком минус, ведь когда тебя любят и когда ненавидят, ты получаешь одинаковое количество внимания, и здесь важны лишь искренность, интенсивность и тотальность его проявления. Ребенок ударил одноклассника, его поставили в угол, по поводу его поступка провели родительское собрание, потом семейный совет, стали провожать в школу, проверять уроки – ребенок стал центром вселенной. Он понял, как получить внимание, и в следующий раз, когда ему снова захочется стать главным – пойдет и еще кого-нибудь в школе изобьет. Мама орет – ребенок чувствует, что она искренняя сейчас, ему не важно, что она в негативе – ему важно то, что она забыла про папу и вообще про все на свете. Теперь мама только с ребенком, чего давно уже не было. И когда он добивается желанного внимания, в этот момент его совесть молчит, он охотится за родительской тотальностью – пусть орут, пусть порют ремнем, зато сейчас они с ним и думают только о нем.

Я помню, как моя первая жена делала уроки со старшей дочерью – давала подзатыльники, вырывала страницы, обе в слезах, в истерике. Но в этот момент жена забывала о том, что у нее есть муж, что она чья-то подруга, а еще врач больницы, забывала и о прочих своих ролях и была только матерью. И эта тотальность оказывалась настолько ценной для дочери, что она готова была платить болью и слезами. В этом есть определенный мазохизм – это абсурд, но в нем живет 97 процентов людей.

В негативной реакции (боли, страдании, горе) мы более искренни, более тотальны, чем в любви и нежности, проявлениям которых нас не учили и примеров которых мы в детстве не видели. Поэтому родителям так сложно хвалить своих детей – проще ругать. Мы умеем замечать лишь что-то негативное. И асоциальное поведение формируется из того, что искренность и тотальность я могу почувствовать лишь через осуждаемые в обществе формы. Потому что в осуждении люди по-настоящему тотальны и искренни.

Взрослея и постепенно теряя внимание родителей, ребенок понимает, что если он освоит еще один навык, еще чему-то научится, то вообще никому не будет нужен. Тогда он начинает тупить, плохо учиться. Как сказал генерал Лебедев, дурак – это не отсутствие мозгов, а просто мозги такие. Ведь, чтобы быть креативным, сообразительным, смышленым, изобретательным и смелым, требуется затратить ровно столько же энергии, как и на то, чтобы тупить, изворачиваться, тырить, прятать, обманывать, оправдываться и нарушать правила. Но самый беспроигрышный для привлечения внимания взрослых – второй вариант, потому что на смелость, изобретательность и креативность взрослые внимания не обращают. Если ребенок – прилежный отличник, первое время родители его хвалят, а потом это становится нормой, и он не получает никакого поощрения. Получить внимание можно лишь через негативное поведение – сразу все о тебе узнают. Почитайте заголовки газет – «Преступление века!», «Кража года!». Самый простой способ прославиться – сделать нечто, что всем не понравится, возмутит, станет осуждаемым.

На «хорошести» долго не протянешь. Если ты хороший, то на твоем фоне все плохие, и им это не нравится. Кроме того, про хорошего ребенка быстро забывают, потому что он удобный для использования, а если ребенок плохой и трудный – о нем помнят и помнят, говорят и говорят. Это явление называют герастратизм, от имени Герострата. Единственное его «достижение» в том, что он разрушил храм Артемиды Эфесской (который относился к семи чудесам света) только ради того, чтобы его имя не забыли потомки. О Чикатило и других маньяках много сказано и написано. Но о скольких талантливых и хороших людях никогда не напишут! Люди тихого нрава, оставаясь хорошими, никогда не получат столько внимания, сколько его получают преступники. Поэтому спокойный ребенок вдруг начинает красить волосы в зеленый цвет, громко смеяться, истерить, а будучи взрослым, вдруг выходит на улицу и косит из автомата всех подряд.

Пытаясь угодить родителям, мальчики и девочки изо всех сил пытаются быть хорошими, тихими, прилежными отличниками. Потому что если ты не тихий и не хороший, мама несчастна, расстроена, встревожена. Дети притворяются до тошноты, до ненависти к себе и ко всем, и эти ненависть и предательство самого себя потом оборачивается тем, что кто-то из этих детей выходит из подъезда, видит кошку и, сам не зная почему, бьет ее ногой. Просто потому, что в душе так противно и погано, что хочется кому-нибудь морду набить, что-то исцарапать, сломать, чтобы остановить то саморазрушение и предательство внутри себя, которые совершаются в угоду родителям. А потом ходят рассказы про мальчика, который казался таким приличным, прилежным, хорошо учился, его любили соседи за то, что он такой вежливый… А оказалось, что он – садист, извращенец, кого-то вешает, мучает, шкуру снимает… Таким образом он внутри уравновешивает перекос в «хорошесть» – играет в «нехорошесть». А если духу не хватает сделать что-то такое со знаком минус, то хороший ребенок станет шизофреником.

Мы болезненно переживаем разлуку с собственной индивидуальностью. Смерть индивидуальности наступает в духоте от правильных, стереотипных, механистических моделей, которые нам преподносят как абсолют, как единственно правильное. Когда я иду в театр, то надеваю смокинг, но я не должен всю жизнь ходить в смокинге. Когда я надеваю гидрокостюм для погружения в воду, то мне тоже не нужно всю жизнь в нем ходить. Стереотипы же навязываются как что-то вечное, единственно возможное, отсюда и протест.

Протест ребенка рождается против того, что его воспринимают как домашнюю мамину собачку, которая отзывается на кличку и приносит тапочки, ребенок должен приносить пятерки, удовлетворяя чужие ожидания. И с возрастом у него формируется протест против всех стереотипов, традиций, правил, догм – протест в виде попытки таким инфантильным способом, как капризы, сохранить свою индивидуальность. Когда моя индивидуальность никак не востребована этим миром и даже родителями, которым не интересно, что я чувствую, как я думаю, как переживаю, что для меня важно и ценно, мне хочется разрушить и школу, и общество, и семью. Поведение приобретает форму «наоборот» от социального, то есть становится асоциальным.

Есть такие дети, которые рождаются с большим уровнем осознания и гибкости, они видят примитивные модели поведения и быстро их усваивают. Это такие ушлые и продуманные дети, которые могут сыграть все, что от них потребуется, – хорошего человека или плохого. Обычно это те, что воспитывались на улице, а потому знают, что все люди разные. А «комнатные» мальчики и девочки боятся общества, потому что верят в абсолют и чем больше верят, тем «инвалиднее» становятся из-за неспособности к игре и взаимодействию с миром. Жизнь для них не игра, а нечто трудное и серьезное, шаблонное. Но шаблоны не всегда, не везде и не со всеми срабатывают, и тогда детям вообще не понятно, как себя вести.

Я помню, как в детстве мама авторитарно отдала меня в хореографическую студию – это очень распространенный тип домашнего изнасилования детей, когда их отдают в кружки, совершенно не интересуясь их мнением по этому поводу. Наша семья жила в маленьком провинциальном городке с двумя зонами, где улица с ее правилами была очень важной частью жизни. Я невыносимо страдал от того, что вынужден ходить на хореографию. Кроме того, мне приходилось тщательно скрывать это от друзей. Мама говорила, чтобы я закончил хореографическую школу «для нее», а после она даст мне возможность выбрать любой кружок. Она убеждала меня в том, что я еще маленький и несмышленый, вырасту – скажу ей спасибо, а пока должен просто поверить, что танцы – это хорошо, потому что прямая спина и здоровый позвоночник – основа жизни. А я ненавидел этот кружок, ненавидел себя за то, что я слабый и не могу противостоять маме, не могу с ней поспорить – не могу ничего сделать с тем, что вынужден ходить на танцы. Следующим кружком, который я выбрал сам, стал бокс – тем самым я отомстил родителям за то, что прогнулся под них и танцевал в балетных тапочках. Я хотел стать сильным, смелым, настоящим мужиком и бить всем морды. Это маятник – от балета к боксу. Бокс не был моим искренним выбором – это было сделано назло родителям.

Когда тебе что-то долго навязывают, заставляют, аргументируя и приводя факты, тебе хочется при первой же возможности сделать все с точностью до наоборот. Моя компенсация ушла в зал бокса, а могла выйти и на улицу, обрушиться на Дом культуры, где проходили занятия по хореографии, на маму, на танцы вообще. Хотя сейчас-то я понимаю, что страдал не из-за танцев как таковых, а от своего отношения к ним, потому что через них я чувствовал себя слабым, а нам всегда хочется убежать оттуда, где мы чувствуем себя слабыми.

Куда люди идут? Куда они стремятся все время? Туда, где им хорошо, туда, где они могут почувствовать себя сильными, где они реализуют себя. Мне одна мама на «Родительском собрании» жаловалась, что ее сын лазает по подвалам. Это потому, что там, в подвале со шпаной, он – Кто-то. Там он имеет статус, возможность проявить свою индивидуальность, и не важно – лидер он в этом подвале или шут гороховый, главное – он там существует и определенно востребован. И я всегда говорю, если жена дома никто – это не надолго, если ребенок дома никто – это тоже не надолго. Однажды они уйдут от тебя очень далеко, туда, где будут кем-то.

У меня есть друг – сейчас он вор в законе. Мы вместе поступали в институт – это был красивый парень, с хорошо поставленной речью, со знанием трех языков, с серебряной медалью, мастер спорта по легкой атлетике, дипломант областных и российских конкурсов по бальным танцам. Эталон правильности – не налюбоваться. На первом курсе по дурости влетел за драку какую-то, потом еще раз, но уже посерьезнее, сел в тюрьму и с тех пор не покидал тот мир. Ему понравились уличные парни, которые ничего не боялись, и с ними сам перестал бояться. Он влюбился в уличную жизнь – беспредельную, неправильную, вольготную, – такую, о которой он мечтал, притворяясь «хорошим». Встретились, я говорю: «Звони – увидимся, пообщаемся». – «Паш, не думаю, что тебе это надо, вдруг навредит, я ведь много чего наворотил в жизни». Это бережность, забота, потому что в нем осталась любовь к тому времени, когда мы были первокурсниками. Он прекрасный глубокий человек, но понимает, что его несет, понимает, что заигрался, что вернуть ничего нельзя и общество никогда его не примет после сроков и судимостей. В «хорошесть» ему не вернуться никогда – он зафиксирован в своей «плохости», но это тоже провоцирует протест у него внутри, как бы действует такой вечный маятник.

Люди впадают в крайности, потому что им не хватает ясности и мудрости. Отмотал срок и ушел в монастырь – поиграл в «плохого», теперь играет в «хорошего». В крайностях мы всегда жертвы. Но, пока мы живы, все возможно, хотя гарантий нет, но как психотерапевт я знаю: покажи человеку возможность – он все равно ее не выберет. Как правило, все настаивают на прежнем, выбирают прежнее, новой жизни не ищут, живут по шаблону и алгоритму, вариантов не рассматривают. Тот же мой однокурсник мог бы написать книгу о своей жизни и стать популярным и известным, проводить автограф-сессии, потом по его книге сняли бы фильм… Но он не сделал этого – такой возможности он даже не рассматривал. И многие люди игнорируют возможности, которые у них есть, продолжая вести войну с родителями. И родители – учителя, авторы и создатели этого. Мы забираем у детей их жизнь, а в это время они начинают забирать жизнь у нас.

Как вырастить нормального ребенка, если в школе с ним учатся неблагополучные дети, на улице полно наркоманов, а по телевизору показывают боевики? Все это оказывает на него огромное влияние, и родители беспомощны.

«В этом мире мало проигравших – в основном сдавшиеся». Это слова Форда. Я бы сказал иначе: «Проигравших вообще нет ни одного – только отступившие», отступившие еще до того, как драка началась. Мы оправдываем свое бездействие своим бессилием, но на деле мы и не пытаемся влиять – мы просто сразу сдаемся. Никто – ни бабушки, ни слабые учителя, ни друзья-бездельники – не смогут «испортить» вам ребенка, если вы интереснее их, умнее, талантливее, успешнее. Если родители состоялись как люди, как профессионалы, если у них есть работа, которую они любят, много друзей, если есть все причины ими восхищаться, то ребенок захочет быть похожим на них.

Почему дети становятся наркоманами?

Когда с детства навязывается стереотип о том, что жизнь – это страдание, долженствование, обязательства, у ребенка рождается протест против таких правил. Создавая абсолютное добро, тем самым мы создаем абсолютное зло. Под давлением и занудством родителей-неудачников, для которых жизнь – это тяжелый труд, ребенок показывает им: зачем страдать, если можно выпить или уколоться и кайфануть?

Большой ошибкой, на мой взгляд, становится то, что родители пытаются делать вид, будто не замечают увлечения ребенка наркотиками. Игнорирование становится точно такой же поддержкой, как и поощрение, потому что игнорируемый получает ровно столько же внимания, как в том случае, если от него отрекаются, выгоняют из дома и прочее. Любое участие – это поддержка. Все крайности – игра. Мы искренни и честны, лишь когда находимся посередине. Отнеситесь к выбору ребенка без повышенного внимания и беспокойства: «Ну, выбрал – выбрал. Наркоман – ладно. Тебе же зачем-то это нужно». Задавайте вопросы на осознание того, что есть здесь и сейчас: «Что ты делаешь? А зачем тебе это? Что важного ты получаешь? К чему тебя это приведет?» И не лезьте с ответами – пусть ребенок сам себе ответит. Видя, что родители не собираются участвовать, что это их не задевает, а значит, не удастся ими манипулировать и «рыбачить», он подумает: нужна ли ему вообще эта игра в «плохого».

Мой шестилетний сын обозвал свою мать «старой волчицей». Той стало очень обидно, и мне пришлось вмешаться, сделать сыну внушение и заставить просить прощения. Как быть в ситуациях, когда ребенок говорит что-то обидное родителям?

Ребенок обзывает ее так потому, что чувствует, как маме от этих слов обидно. Он в семье считается маленьким, глупым, его слова всерьез не воспринимают, а тут сказал что-то обидное – и мама придала этому значение. Даже если после этого папа отлупил сына, тот запомнил, что именно вызывает у мамы особую обиду, и в состоянии аффекта, когда ему станет без разницы, как он выглядит, какими будут последствия, он снова прокричит: «Ты старая волчица». Все, чему мы уделяем внимание, закрепляется. Ребенок что-то сказал, не подумав, а попал в больное место – у мамы комплексы по поводу возраста – она обиделась, и он это запомнит. Если бы мама проигнорировала фразу, он бы тут же забыл.

Как так получается, что в одной семье двое детей, один из которых – прилежный отличник, а другой – хулиган?

Один механизм: есть давление – будет и сопротивление. Сколько бы у вас ни было детей, примите то, что они все разные, каждый из них – личность, индивидуальность, со своим уникальным характером и способностями. Не сравнивайте детей, потому что тем самым вы натравливаете их друг на друга и провоцируете желание стать антиподами. Родители любят приговаривать: «Вон, старший у нас отличник, а ты двоечник. Бери пример с брата». Не сравнивайте детей с кем-то, не говорите о том, как они выглядят на фоне кого-то, а говорите объективно: «Я тебя ругаю не потому, что у тебя брат отличник, а потому что ты приносишь плохие оценки, не занимаешься дома, не учишь уроков. В чем твоя проблема? Чего ты этим добиваешься? Что ты хочешь?»

Когда к нам приходят гости, сын ведет себя неадекватно – подшучивает над нами с мужем, становится высокомерным, едким, дает обидные комментарии. Причем, когда дома только свои, он ведет себя иначе – с ним можно нормально общаться. Но как только приходят чужие люди, его словно подменяют. Почему он так себя ведет?

Ваш сын очень сильно ревнует вас к вашим гостям, и каждый раз, когда они приходят, у него складывается ощущение, что вы его бросили и забыли о нем, потому все внимание переключаете на гостей. Когда ребенок теряет внимание, к которому привык, он ищет способ получить его обратно. Например, в вашем случае он ведет себя агрессивно и неуважительно, понимая, что вам за него неудобно, вы переключаетесь на него – и он опять в центре внимания. Причиной такого вызывающего поведения может стать и тот факт, что вы очень сильно меняетесь, когда в доме появляются чужие люди – вы начинаете притворяться перед ними, лебезить, унижаться, и сыну обидно за вас. Он не может принять вас в такой неестественной роли и всячески пытается вас из нее «выбить», чтобы вы проявили себя настоящих.

Сыну 22 года, он закончил колледж, водится с «темной» компанией, порой возвращается домой пьяным, грубит, все общение сводится к тому, что он просит денег, очень скрытный, на все вопросы огрызается. Он средний сын, остальные себя так не ведут. Что было не так в нашем отношении к нему и как все это прекратить?

Часто после рождения мальчика родители ждут девочку. Если снова рождается сын, родители пытаются скрыть разочарование, иногда больше балуя своего второго сына, больше его жалея. Внешне кажется, что он в семье любимчик, но сам ребенок чувствует, что с ним неискренни, что родители словно извиняются и потому притворяются.

Иногда встречается «комплекс второго сына», потому что такие дети живут на своеобразном фоне – они после первых. И если первый сын отвечает родительским представлениям о «хорошем сыне», то включается оценка и сравнение – второму ребенку постоянно говорят: «Будь как старший! Бери пример со старшего!» По вашим описаниям среднего ребенка смею предположить, что старший сын водится со «светлой» компанией, не пьет, не грубит, не берет денег и прочее. То есть ваши сыновья стали антиподами. И то, что средний сын грубит и дружит со шпаной – не является искренней тягой к безбашенной жизни, это просто желание не быть похожим на старшего брата, которого постоянно ставят в пример, и таким образом защитить свое право на индивидуальность. Формируется такая взаимозависимость – чем первый лучше, тем второй хуже. Примите, что ваш второй ребенок – первый в том смысле, что на планете он первый и последний именно с его уникальным набором способностей и черт характера и другого такого не будет никогда. Относитесь к нему не как к копии старшего брата, а как к индивидуальности, которая в чем-то хуже, чем старший брат, а в чем-то – лучше.

Мой муж погиб, когда я была беременна. Поэтому с самого рождения мой ребенок был окружен особыми заботой, вниманием и любовью. В нашей семье не было телевизора, компьютеров, приставок, зато было много книг, сын закончил музыкальную школу. Сейчас он вырос, и мало того что ничем не занимается, он не учится, у нас с ним совершенно нет контакта. Он мне не доверяет, все скрывает, пьет. Почему так?

Нам не доверяют, когда мы недостойны доверия. Раз сын так себя ведет, значит, ваша забота о нем представляла контроль, манипуляции, навязывание советов и ответов и желание прожить за ребенка его жизнь. У вас нет контакта, потому что вы уже так достали его своим вмешательством в его жизнь, что он закрылся от вас. Вы потеряли мужа и боялись потерять сына, но его вы тоже потеряли. Вновь обрести доверие сына, стать ему партнером и другом можно, но на это нужно потратить несколько лет. Начните сами жить на всю катушку, не затрагивая жизнь сына, начните чем-то интересоваться, увлекаться и оставьте его в покое. Пусть он найдет себя в этой жизни.

Мой сын – хороший домашний мальчик, но в каждом новом коллективе дружит с теми, кто учится намного хуже, у кого проблемы с учителями и в семье. Так повторяется каждый раз. Почему?

Потому что «хорошесть» – это часть вашего ребенка. На самом деле он больше того, что вы видите. Вы видите его только хорошим, но в нем и плохое есть – он тоже где-то в глубине души желает проспать уроки, иногда выругаться и прочее. Но вы хотите видеть его только хорошим, и он играет в «хорошего» и притворяется для вас. Потребность любого человека – сохранить свою цельность, не нарушить ее. Другая часть индивидуальности вашего сына остается без внимания, поэтому его и тянет к шпане – надоело быть хорошим, а с хулиганами можно быть еще каким-то – отважным, смелым, рискованным. То есть с хулиганами ваш сын может проявить те свои качества, которые не уместны в роли «я – хороший сын». Когда детей удерживают в роли «хороших», это заканчивается тем, что однажды им надоедает притворяться. Такой человек однажды может пойти в супермаркет и скосить там из автомата половину покупателей. Поймите, что ваш ребенок, как любой другой человек, соткан из достоинств и недостатков. Принимайте его всего, не выбирайте и не копайтесь. Если вы с уважением будете относиться к его личности, ему не надо будет нигде компенсироваться.

Моя сестра – очень волевая и целеустремленная женщина, но ее дети – совершенно забитые. Как родителям контролировать свой характер, чтобы не подавить детей, а стать им хорошим примером?

Родителям стоит задуматься о том, что они хотят от своих ролей («я – папа», «я – мама»), тогда будет проще определиться с тем, какие качества уместно проявлять с детьми. Не все, что уместно и необходимо на работе, нужно нести домой. Например, ваш опыт управленца привел вас к выводу, что люди склонны к вранью, лени, кражам и их нужно постоянно контролировать и подгонять, чтобы они нормально работали. Но это никак не относится к вашим детям, они еще не подлые, не ленивые, не воруют, и с ними не нужно обращаться как с подчиненными. Они совершенно другие. И не нужно пытаться быть «хорошим примером» – будьте примером удачной, счастливой и успешной жизни.

Взрослый ребенок поступил в университет, и его тут же понесло – наркотики, тусовки какие-то. Я понимаю, что это его жизнь, но точно знаю: то, что он сейчас делает, не приведет его к результату, это ошибочные действия, которые могут затянуться на год, два, на десять лет. Как родитель, разве я могу позволить, чтобы мой ребенок, обколотый, валялся под лавкой?

Первое, что нужно сделать, – принять: все, что на данный момент проявляется в вашем ребенке, сделано вами. То, что выросло, вы поливали, удобряли, и не важно – пассивно или активно. Выросло яблоко, а яблоня – это вы. Да, нам горько и страшно видеть, когда наши дети идут в никуда, но это создано нами. И когда мы ребенка растим со словами «главное, чтобы ты жил хорошо», а он вырастает наркоманом, вспомните свои действия. Потому что наши действия и наши слова порой расходятся так, что не пересекаются уже никогда. Мы говорим одно, а делаем все наоборот, мы даем жизнь, а потом ее забираем. И по нашим детям это видно.