ВВЕДЕНИЕ

Все секреты просты.

Потому что Истина проста. Это самая простая вещь в мире — вот почему мы не видим ее. В мире есть лишь одна Вещь, а не две, как это начали осознавать современные физики и математики, и это хорошо знает ребенок, улыбающийся волнам на солнечном берегу, где одна и та же пена кажется взбивающейся с начала времен, соединяясь с великим ритмом, который поднимается из древней памяти и сплетает дни и печали в единую историю, столь старую, что она ощущается как неизменное присутствие, и столь необъятную в своей грандиозности, что она захватывает даже скольжение морских чаек. И все содержится в одной секунде, целостность всех веков и всех душ, — в одной заурядной точке, сверкнувшей на мгновение в бурной пене. Но мы утратили эту точку, и эту улыбку, и эту звенящую секунду. Так что мы пытаемся воссоздать это Единство простым сложением: 1+1+1+… уподобляясь нашим компьютерам, как если бы сумма всевозможных знаний о всех точках могла бы дать, в конечном итоге, верную ноту, одну лишь ноту, которая порождает всю песню, движет мирами и есть в сердце позабытого ребенка. Мы пытались сфабриковать эту Простоту на каждом углу, но чем больше у нас «умных» кнопок, чтобы упростить жизнь, тем дальше от нас пролетает птица и тем дальше от нас улыбка — даже сверкающая пена загрязняется нашими уравнениями. Мы даже не полностью уверены, что наше тело все еще наше — безукоризненная Машина поглотила все.

Однако та единственная Вещь — это также уникальная Сила, поскольку то, что сияет в одной точке, сияет также во всех остальных. Как только это понято, то понято и все остальное; в мире есть лишь одна Сила, а не две. Даже ребенок прекрасно знает это: он король, он неуязвим. Но ребенок подрастает и забывает это. И выросшие люди, все нации и цивилизации, все на свой особый манер искали Великий Секрет, этот простой секрет — через войны и завоевания, через магию и медитации, через красоту, религию или науку. Хотя, по правде говоря, мы не знаем, кто достиг большего: строитель ли Акрополя, фивейский маг, американский астронавт или цистерцианский монах, ведь одни отвергали жизнь, чтобы понять ее, другие пытались охватить ее всю, не понимая ничего, третьи оставили за собой след прекрасного, а четвертые — белесый хвост в вечных небесах — мы лишь последние в этом списке, не более того. И мы все еще не ухватили своей магии. Точка, совсем маленькая могущественная точка все еще ожидает нас на пляже великого мира; она сияет для каждого, кто поймает ее, как сияла она и раньше, прежде чем стали мы человеческими существами под звездным небом.

Однако другие люди прикасались к Секрету: возможно, древние греки, а также египтяне, и уж точно — риши ведических времен. Но секреты подобны цветам благоухающего дерева: у них свое время, время роста и время внезапного расцвета. Есть «время» для всего: для покорения звезд над нашими головами и пролета баклана над покрытой пеной скалой, и, возможно, даже для самой пены, выброшенной из гребня волны; все движется в едином ритуале. Человек тоже. У секрета, то есть, у знания и силы, есть собственное время; одна маленькая клетка, более развитая, чем другие, не может воплотить силу своего знания, то есть, изменить мир, ускорить расцвет великого дерева, пока не будет готова эволюционная почва.

Но это время пришло.

Оно пришло, оно распускается по всей земле, даже если его невиданные цветы все еще выглядят как вредоносные прыщи: студенты обезглавили статую Ганди в Калькутте, старые боги низвергнуты, а умы, накормленные интеллектом и философией, взывают к разрушению и призывают чужеземных Варваров помочь им сломать их собственную тюрьму, уподобляясь древним римлянам; другие молятся на искусственный рай — одно лучше другого! И земля надрывается и стонет через все свои трещины, свои несчетные трещины, через все клетки своего великого тела в процессе трансформации. Так называемое зло нашего времени — это новое скрытое рождение, с которым мы не знаем как обращаться. Мы перед лицом нового эволюционного кризиса, столь же радикального, как первая человеческая мутация в среде больших обезьян.

Но поскольку земное тело одно, то и лекарство одно, как и Истина, и единственная преображенная точка преобразит все остальные. Однако, эта точка не будет найдена в улучшении наших законов, наших систем или наук, наших религий, философских школ или всяческих «измов» — все это части старой Машинерии; это не какая–то одна «гайка» должна быть подтянута, добавлена или как–то улучшена: мы задыхаемся «по черному» . Более того, эта точка даже не находится в нашем интеллекте — в том, что составляет всю Механику — ни даже в улучшении Человека, который дотягивает лишь до того, чтобы прославлять собственную слабость и былое величие. «Несовершенство Человека — не последнее слово Природы» , — сказал Шри Ауробиндо, — «но его совершенство также не является последним пиком Духа» [2]. Эта точка находится в будущем, которое еще непостижимо для нашего интеллекта, но которое уже пустило ростки в сердцевине нашего существа подобно цветам огненного дерева, когда опали все его листья.

По меньшей мере, существует рукоятка к будущему, если только мы идем к сердцу этой вещи. А где же это сердце, если не во всем том, что мы считаем прекрасным, добрым и хорошим согласно нашим человеческим стандартам?… Когда–то первые рептилии вышли из воды, чтобы поискать способ взлететь, а первые приматы вышли из леса, обведя странным взглядом землю: одна и та же неодолимая тяга заставляла их двигаться к другому состоянию. И, возможно, вся трансформирующая мощь уже содержалась в том простом поиске чего–то иного, как если бы тот поиск, та тяга, та кричащая точка, взывающая к неизвестному, имела бы силу распечатать родники будущего.

Ибо, в действительности, эта точка содержит все, может все, это искра солнечного Я, многообразно уникальная, которая сверкает в сердцах людей и вещей, и в каждой точке пространства, каждую секунду, в каждом клочке пены; и она всегда становится нечто большим, чем это видно в секундном проблеске.

Будущее в тех, кто полностью отдает себя этому будущему.

И мы утверждаем, что существует будущее, гораздо более чудесное, чем все электронные райи разума: человек — это не вершина, как не был концом археоптерикс, вершивший род рептилий — разве может остановиться великая эволюционная волна? Мы ясно видим это на своем примере: нам кажется, что мы изобретаем все более чудесные машины, позволяющие нам непрестанно расширять человеческие пределы, даже добраться до Венеры или Юпитера. Но это только видимость, все более и более тягостная, и мы ничего не расширяем: мы просто посылаем в другой конец космоса жалкое маленькое существо, которое даже не знает, как позаботиться о своем роде, не знает, таят ли его собственные пещеры дракона или плачущее дитя. Мы не прогрессируем; мы непомерно раздуваем грандиозный ментальный пузырь, который очень даже может взорваться под самым нашим носом — мы не улучшили человека, мы просто сделали из него колосса. И не могло быть иначе. Виной тому не недостаток наших добродетелей или интеллекта, ведь, доведенные до крайности, они смогли бы произвести лишь суперсвятош или супермашины — монстров. Святая рептилия в своей норе дала бы для эволюционного зенита ничуть не больше, чем святой монах. Давайте лучше позабудем это. Истина в том, что верх человека — или верх чего–либо еще — лежит не в совершенствовании до высшей степени того же самого типа; он кроется в «чем–то ином» , не в том же самом типе, а в том, к чему устремляется существо. Таков эволюционный закон. Человек — это не вершина; человек — это «переходное существо» [3], — сказал давным–давно Шри Ауробиндо. Человек направляется к сверхчеловечеству также неизбежно, как малюсенькая веточка мангового дерева содержится в его семени. Значит, наше единственное настоящее занятие, наша единственная проблема, наш единственный вопрос, требующий решения из века в век, тот самый, что сейчас разрывает на части наш великий земной корабль, состоит в том, как сделать этот переход.

Ницше тоже говорил это. Но его сверхчеловек — это только раздутие человека; мы видели, что он делал, когда шествовал по Европе. Это был не эволюционный прогресс, а возврат к старому варварству белокурых или черноволосых бестий человеческого эгоизма. Нам нужен не сверх–человек, а нечто иное, что уже прорезается в сердце человека и что столь же отличается от него, как кантаты Баха отличаются от первых бормотаний гоминида. И, в самом деле, кантаты Баха звучат очень бедно, когда наше внутреннее ухо начинает открываться к гармониям будущего.

Именно это открытие, это новое развитие хотим мы исследовать в свете того, что мы узнали от Шри Ауробиндо и от Нее, продолжившей его работу, это modus operandi перехода, пока мы сами не сможем ухватить эволюционный рычаг и методически работать над собственной эволюцией — делать экспериментальную эволюцию — как другие пытаются выращивать эмбрионы в пробирках, хотя они могут услышать лишь эхо собственных монстров.

Секрет жизни кроется не в жизни, а секрет человека — не в человеке, точно также как «секрет лотоса кроется не в той грязи, из которой он вырастает» , — сказал Шри Ауробиндо[4]; и все же грязь и солнечный луч объединяются вместе, чтобы создать другую степень гармонии. Мы должны найти именно это место соединения, эту точку трансмутации. Тогда, возможно, мы переоткроем то, что спокойный ребенок на берегу моря созерцал в барашках пены, и ту всевышнюю музыку, что движет мирами, и одно–единственное Чудо, ожидающее своего часа.

И то, что кажется по–человечески невозможным, станет детской игрой.

Примечания:

Sri Aurobindo, The Life Divine, II. XX. 680

Sri Aurobindo, The Life Divine, II. XXIII. 754

Sri Aurobindo, The Bases of Yoga, IV. 119

Оглавление