XV. Трансформированное существо

Стало быть, искатель интегральной истины — это словно борец со смертью, и, на самом деле, это была его работа все время с тех пор, как он остановился на минуту на том бульваре, чтобы пронзить криком зова эту темную механическую улицу. Он боролся против лжи несознания в своем разуме, в своем сердце, в своей жизни и в каждом жесте, и в своем несознательном, а сейчас ложь раскрыла свое настоящее лицо: это как раз смерть гарцевала на бульварах разума, в тайниках сердца, в пещерах серого эльфа; именно смерть скрытно вызывала разлагающие мысли, темные проскальзывания желания, сжатие эго; но за этим неустанным поиском жажды и обладания, за тысячью вопросов разума, за тысячью алчных жестов как бы стояли две сметных руки, которые хотели бы навсегда замкнуться на себе и вдавить в сердце, затихшее наконец, великое утоление «ничем», без желания, без дыхания, без какого–либо напряжения страдания. Серый эльф принял свой каменный облик, ментальное эго положило свой последний кирпич в свою неприступную крепость: наши блистательные совершенства — это совершенства смерти; однажды, когда заточение будет полным, они покажутся во всем обличии — выйдет смерть изнутри и наложится на смерть снаружи, в точности, как мы ее и выстраивали жест за жестом. Мы не переходим на другую сторону: мы всегда были на стороне смерти. Но для борца Истины игра становится ясной; десять, сто раз в день он ловит себя на том, что переходит на сторону смерти; он снова и снова пересекает эту линию, незаметно сваливаясь в ложь в крошечных пустяках, где притаилась ложь, он ходит туда–сюда из жизни в смерть и обратно по артериям своего тела: он осваивает технику перехода, он выпутывается из смертной мешанины.

Я оставил поверхностных богов разума

И моря неудовлетворенной жизни

И погрузился через слепые дорожки тела

В подземные мистерии.[52]

Это долгая, грандиозная работа, где каждая победа обращается в поражение, каждое поражение становится более широкой победой, и требуется начинать в другой точке, затем снова в другой, и так до бесконечности. И нам слышится волнующий голос Шри Ауробиндо в конце долгого путешествия, его крик уверенности, зовущий через хрупкие стены смерти:

Я назначил встречу Ночи; …

И путешествовал через туманную слепую ширь

К серому берегу, где катились ее невежественные воды.

Я ходил по холодной волне через топкую муть

И все же это утомительное путешествие не знало конца;

За пределами Времени затерялось божество,

Туда не доходил голос небесного Друга,

И все же я знал, что мои следы отметят

Проход к Бессмертию.[53]

Но это все еще негативный способ говорить о вещах, ведь путешествующий по солнечному пути не ищет ни адов, ни Ночи, он не ищет крошечных вспышек смерти, хотя они еще падают на него иногда в крике удушья: он стремится оставаться всегда присоединенным к великому течению Гармонии и Света Истины во всем, что он делает, в каждом дыхании, в каждом биении сердца; он кропотливый колонизатор Света, он продвигает его в каждый уголок и закоулок тела, в свой сон, как и в бодрствование, в каждое действие, в каждое движение, в каждую темную аллею тела, как раньше на наружных бульварах, и он отвоевывает пространство шаг за шагом, клетку за клеткой. Он разжигает огонь потребности — потребности в истине, потребности в свете, потребности в пространстве — в каждой из этих самых малых крепостей и все дальше отодвигает он линию несознания. Болезни сваливаются на него, уходят силы[54], во мгновение гримасничает смерть, но это больше не ловушка и не падение, ибо его глаза широко открыты, и он видит, что это безошибочная Рука вела его и в эту бездну, чтобы разжечь и в ней огонь истины, крик зова, нужду пространства и бесконечности — и в то мгновение, когда вырывается настоящий крик, все рассеивается за секунду: болезни, смерть, как нереальная вуаль. Искатель усваивает нереальность смерти — это высшая нереальность, она рушится во мгновение ока под единственным маленьким дуновением истины. Но если мы поверим в эту нереальность, тогда это мгновенная смерть: неумолимое течение базальта засасывает вас в свое ничто — и это действительно ничто, этого нет, крик ребенка пересекает это играючи! Есть только одна реальность, это бессмертная Истина, это извечное Солнце, великое сладкое течение, которое движет мирами и телами — если мы хотим верить в эту Истину, если мы хотим отдаться Ей, если мы согласны с солнечным путем. Это единственная Реальность. Смерти нет, есть только забвение Реальности. Секунда напоминания, и все сияет на солнце — все и никогда не переставало сиять, никогда не было тени, никогда не было смерти: был этот ложный взгляд. Мир растет к своему истинному Взгляду, который изменит все в то, чем оно является на самом деле, он растет к своему Огню, который преобразит все в то, чем оно является на самом деле; Истина одной точки раскроет Истину всех точек, Истина материи подействует на каждый кусок материи — и смерть и тень и «нет», зарытые в сердце мира, обнаружат свой бессметный облик, свой извечный свет, свое Да, согласное и блаженное, потому что они прикоснулись к самому своему дну и выполнили свою миссию, которая состояла в том, чтобы довести нас до ворот Солнца, в нашем теле и на земле истины.

Но это преследование лжи и несознания тела еще не доведет нас до бессмертия, оно приведет нас только к продлению жизни по желанию, а «кому интересно сто лет носить одну и ту же одежду или на долгую вечность быть запертым в одном и том же жилище», как сказал Шри Ауробиндо.[55] Увековечивать жизнь в ее теперешнем грубом функционировании — это действительно было бы ужасным бременем, от которого мы захотели бы поскорее избавиться. К тому же, продление жизни по желанию — это только первый этап работы, чтобы дать нам время построить супраментальное существо в нашем теле. На это требуется время, это гонка между смертью и трансформацией. По оценке Шри Ауробиндо потребуется триста лет, чтобы сформировать это существо. Но очень даже может быть, что движение все больше и больше ускоряется, и, возможно, эта всевышняя трансформация зависит не столько от длительности индивидуальной подготовки, сколько от подготовки тела земли в целом и его готовности принять новый мир. И сила Нового Мира беспощадно толчет землю, и земля продвигается вперед гигантскими шагами; швы трещат, и то, что казалось нам далеким перезвоном колоколов, становится грандиозным похоронным звоном, который скрывает близкое возрождение. Мы достигли дна скалы, мы — у двери глубокой Ночи, которая скрывает Неизведанное.

Все есть чудо и чудом может измениться.[56]

*

Появление супраментального существа в действительности не является ярко выраженным этапом, оно полностью соединено с возникновением сверхчеловека, и только разум заставляет нас проводить разделительную линию. В действительности это долгое путешествие через жизни, века, тела и тела, под неторопливым давлением огня внутри, который скрывается уже в атоме, камне, растении, который не больше светлячка и который начал осознавать самого себя в человеке; он рос через борьбу и боль, переживания и переживания под белой или коричневой кожей, на той или иной широте, он возник в разуме как холодный луч, раскалывая тьму на тысячу ложных противоречий, он бился в сердце как маленькое темное пламя, боролся и противостоял ветрам и волнам, трудился в любви, трудился в печали и трудился в радости; он пронзал панцирь жизни, сиял просто так. чисто, как осенний костер на берегах мира, искал здесь и там, разжигал свое пламя из тысячи пустяков, которые никогда не составляли полноты, обнимал дни и часы, вбирал минуты, большие жесты и маленькие, времена холодные и теплые, пока не осталось больше ничего, кроме единственного времени огня, единственной песни пламени здесь и там; и он стал телом нашего тела, сердцем нашего сердца, высшей мыслью, брызнувшей из белого сверкания Духа, чистым видением, пронзившем боль видимостей, чистой любовью, подобной ярко–красным снегам ни печальных полях земли, чистой музыкой, чистым ритмом, согласующимся со всем — он стал нашим телом молитвы для мира, нашим телом света для людей, нашим пылающим телом для будущего земли, нашим живым костром для преображения материи. И чем глубже он погружался в эту плотную тьму, в это отрицание в глубине, в эту малость тысячи жестов и биений по пустякам, кругов смерти, тем ярче он разгорался, сиял, золотился как солнце, становился конкретным, как если бы он был на пороге окончательного переливания, золотым наплывом материи, последним криком любви, который опрокинет стены и принесет живое великолепие нового тела, Мастера всей этой эволюции. «О, Огонь, … пламенные лучи твоего могущества неистово несутся со всех сторон», — говорит Веда. «Пламя с сотней драгоценностей… О, Сын тела… Ты учреждаешь смертного в верховном бессмертии.»[57]

Однажды он появится — Мастер долгого путешествия огня, цель всех этих трудов и страданий, эпитомия веков, и вся земля будет изменена, схвачена его неотразимым лучом радости и красоты, обращена в улыбку через улыбку. И все тени растворятся, как если бы их никогда не было.

Совершенство одного человека еще может спасти мир.[58]

Его истинный Взгляд откроет истинный взгляд в каждом из нас. Его чистая Истина заставит сиять ту же самую Истину в каждом сердце и в каждом атоме. Его Реальность сделает реальным весь мир. И земля будет преображена неотразимым сиянием его Солнца.

Только радость может обратить в радость.

*

Каким будет это супраментальное тело, эта «жизнь божественная» на земле? Здесь также обнаружится, что чудеса имеют простую природу и новая жизнь следует божественной логике, логике божественной истины материи. То, что будет, уже находится здесь, только в еще неразвившейся, грубой форме, мало понятной самой себе, ограниченной нашим собственным ограниченным видением, ибо действительно мир является видением, которое раскрывает само себя. Эта грандиозная, несметная, неистощимая Энергия, эта Сила Сознания, эта необъятная Гармония, от которой мы отрезаны, забаррикадирована в маленьком эгоистическом теле, заперта в маленьком содрогании желания и боли, беспрепятственно потечет через нас, потому что наше я станет я мира, наша мысль — передатчиком великого ритма, наше сердце — распространителем великого биения единства, наш закон — единственным солнечным Законом, который движет миром, а наше тело — символом великого тела земли. В нас не останется больше ни одной ложной ноты, ни одного личного экрана, ни одного искажающего стекла; больше не будет эгоистической воли, а будет только единственная Воля, которая движет мирами, и единственная нота, от которой поют сферы. Тогда Гармония сможет течь по всем уровням нашего тела, напрямую, всемогущественно, чисто. Маленькие центры сознания — чакры — станут могучими конденсорами космической Энергии, ее проекторами на материю; они будут питать наше тело напрямую, как сегодня еда питает нас грубо и косвенно; они будут воспринимать каждую вибрацию, точно соответствующую их функции, «частоту» света, соответствующую их действию: лучи непосредственно исполняющейся мысли–воли, вспышки видения истины, которая расставляет вещи по своим местам и открывает, высвобождает истину каждого существа, каждого предмета, каждого обстоятельства; это солнце сердца, которое лечит, поток Силы Жизни, который сметает препятствия, великий луч изначальной Силы, который обрабатывает материю истиной материи. Все нервы, ткани, клетки, которые мы демеханизировали, очистили, освободили от их засорения несознания, станут свободными каналами супраментальной Силы и озарят наше тело огоньками Духа, Радостью Духа, нектаром бессмертия — до того дня, когда этот золотой Ток станет в высшей степени сконцентрированным и индивидуализированным, чтобы заменить грубое функционирование органов и просветить через все поры старой кожи, пропитывая и изменяя старое тело, или поглощая его в своем в своем солнечном полыхании, как могущественная гравитация атомов поглощает частицы и высвобождает тела их лучистой энергии.

Мы не знаем, мы не знаем ничего об окончательном движении! Но оно будет, столь же неизбежно, как лопается стручок ракитника и испускает золотой каскад. Смертное тело закончит свою работу, которая состояла в том, чтобы породить на земле своим криком бессмертное тело и высвободить Дух, извечно содержавшийся в его темных клетках.

Освобожденное существо сможет двигаться в своей собственной солнечной субстанции, субстанции текучей, легкой, светлой; оно сможет перемещаться по воле, отступать в невидимую концентрацию самого себя или с успехом проецироваться наружу, менять цвет и форму в соответствии с состоянием своей души, своим уровнем концентрации или с необходимостью своей реализации; оно сможет сообщаться напрямую и мелодично, обращаться с материей по своей воле, изменять ее по воле, через простую прямую манипуляцию вибрацией истины в вещах, строить по воле, разрушать по воле и просто и непосредственно осуществлять все операции, которые наши машины осуществляют опосредованно через тяжкий перевод нашей ментальной силы. Ибо, поистине, это существо является «супраментальным» не из–за того, что оно наделено супер–разумом, который находится на ступеньку выше разума и обладает более императивной силой над материей, а из–за того, что оно наделено более сокровенной степенью силы, которая не накладывается на материю и не вырывает из нее насильственных чудес, а высвобождает ее собственную созидательную энергию, ее собственную созидательную радость, и заставляет ее петь ее собственную ноту света, как пастух заставляет петь свою флейту.

И наружная жизнь подчинится жизни внутренней.

Это будет конец Искусственности. Этот сказочный, огромный мир, закованный машинами на всех уровнях и всех ступенях, втянутый в механику, которая поглощает нас и поглощает малейшее движение жизни, самое малое дуновение мысли, самое легкое биение сердца и загоняет нас под свою колесницу, где самые богатые ложными силами, самые вооруженные ложным светом, самые нагруженные панцирем торжествующего несознания, самые раскрашенные ложными цветами, мишурой и искусственным светом телевидения, господствуют над загипнотизированной массой, соглашающейся с этой варварской жертвой Молоху, с этим универсальным, тотальным рабством, детализированным до малейшей подсознательной реакции, где даже самые озаренные люди все еще движимы приглушенным отзвуком Машины, отрезаны от собственной силы видеть и чувствовать и сообщаться, задыхаются под гигантским аппаратом, который обуславливает их мысли, чувства и веру, регламентированные наукой, регламентированные законом, регламентированные Машиной, которую надо крутить, чтобы жить, крутить, чтобы есть, крутить, чтобы дышать и путешествовать, которую надо заставлять жить, чтобы иметь возможность жить — все это растворится как нереальный кошмар под спокойным взглядом Истины, которая расставит все по своим местам, даст силу наиболее истинным, наделит каждого согласно его свету, озарит каждого его истинным светом, высветит сокровенную вибрацию без уверток, без ложного одеяния, установит иерархию существ спонтанно, автоматически, видимо, согласно качеству их пламени и интенсивности их радости, наделит самых ясных своим могущественным ритмом, наделит каждого миром по его мере, жилищем по его цвету, бессмертным телом сообразно его радости, размахом действия, согласующимся с размахом его собственного луча, силой формировать материю и использовать материю сообразно своей интенсивности истины, своей способности к прекрасному и своей степени подлинного воображения; ибо, в конечном счете, Истина есть Красота, всевышнее Воображение, которое через все эти миллионы лет и миллиарды печалей хочет заставить нас вернуть самим себе нашу собственную силу любить, творить и вырывать смерть бессмертной радостью.

Но как эта материя, такая тяжелая и строптивая, этот бесчувственный булыжник, как он подчинится силе Духа? Как эта земная материя позволит себя трансформировать без того, чтобы быть раздробленной, принужденной, растертой в порошок каким–то ударным механизмом, нагретой на несколько тысяч градусов в наших ядерных реакторах? С тем же успехом мы могли бы спросить, как этот булыжник смог когда–то дойти до извилистого движения гусеницы — мы видим не дальше нашей ментальной обусловленности; но наше видение ложно, и материя, которую мы так безжалостно сокрушали, столь же живая, активная, «отзывчивая», как и течение звезд над нашими головами или невидимый трепет лотоса под майским солнцем. Материя тоже живая, материя тоже является субстанцией Вечного, и она может так же откликаться, как разум, сердце или растение. Только надо найти точку соприкосновения, надо знать настоящий язык, точно также, как мы нашли язык чисел, но извлекли только некоторых монстров. Надо найти другой язык для другого видения, конкретный язык, который дает переживание того, что он называет, который видит, о чем он говорит, который касается того, что он выражает, и не переводит, а конкретизирует вибрации и движет вещами, испуская подобную ноту. Надо снова открыть магию Слова.

Ибо также существует Ритм, и это не вымысел, не больше, чем этот «огонь» или эта «тишина». И это одна и та же вещь под тройным обликом[59], в индивидуальной и универсальной форме, в человеческом сгустке или в межзвездных пространствах, в этом камне или в той птице. Каждая вещь, каждое существо имеет свой ритм, точно также, как каждое событие и возвращение перелетных птиц. Это великий Ритм мира, его неделимая симфония, от которой мы отделены в маленьком ментальном теле. Но этот ритм здесь, в сердце всего и несмотря ни на что, ибо без него все бы распалось и рассыпалось: это первозданный скрепляющий агент, музыкальная сеть, связывающая вещи, их сокровенные вибрации, цвет их души и их нота. Как говорят древние тантрические тексты: «Естественное имя вещи — это звук, который порождается движением сил, составляющих эту вещь»[60]. Это настоящее Имя каждой вещи, ее сила бытия, и наше настоящее и уникальное имя среди миллиардов видимостей. Это то, чем мы являемся, и это то, что есть за всеми терминами и псевдоименами, которые науки и законы наложили на нас и на весь мир. И, возможно, вся эти поиски мира, эта неспокойная эволюция, эта стычка вещей и существ, является долгим поиском своего настоящего имени, своей единственной подлинности, своей настоящей музыки в этой грандиозной пародии. Мы больше никто! Мы не важно кто в ментальном гомоне, переходящем от одного к другому; и все же мы — уникальная нота, маленькая нота, которая пробивается к своей великой музыке и которая бьется и кричит, которая страдает из–за того, что еще не может петь; мы — незаменимая личность за этим карнавалом ложных имен, мы — Имя, которое является нашей уникальной тональностью, нашим маленьким маяком существа, нашим простым посвящением в великом Посвящении мира, и которая все же тайно связывает нас со всеми прочими маяками и именами. Знать это Имя означает знать все имена. Называть — это быть способным воссоздать вещь по ее музыке, захватывать подобные силы в их сеть гармонии. Супраментальное существо — это, прежде всего, «знаток Слова», как говорили риши Вед, «жрец Слова»[61], «тот, кто делает» посредством простого призыва истины вещей, поэтизирует — это Поэт будущего века. И его поэма — это течение истины, в котором каждый слог, созидающий факты и материи, согласуется с великой Гармонией: это переделывание материи музыкой истины материи. Супраментальное существо — Поэт Материи. Через эту музыку оно преобразует; через эту музыку оно сообщается; через эту музыку оно знает и любит — потому что, поистине, этот Ритм является самой вибрацией Любви, которая зачала миры и несет их вечно в своей песне.

Мы забыли эту маленькую ноту, простую ноту, которая наполняет сердца и которая наполняет все, как если бы мир был внезапно охвачен оранжевой нежностью, широкой и глубокой как любовь без дна, такой старой, столь старой, что она объемлет века, поднимается из глубин времен, из глубин печалей и всех трудов земли и всех ее ночей, ее блужданий, ее миллионов болезненных дорог из жизни в жизнь, ее миллионов исчезнувших лиц, угасшей и потопленной любви, и которая внезапно возвращается, чтобы снова охватить нас этим оранжевым разрывом — как если бы мы были всеми этими печалями и всем этими лицами и всеми этими существами на миллионах дорог земли, всеми их потерянными и отделенными любовями, всей их никогда не угасающей музыкой — в этой единственной маленькой золотой ноте, которая на мгновение разрывается на шальной волне и наполняет все невыразимым оранжевым сообщением, полным пониманием, музыкой победоносной сладости позади печали и хаоса, преисполненной мгновенностью, как если бы мы навсегда были в Цели.

Тогда мы достигнем берега.

Супраментальное существо и сверхчеловек — это только совершенство этой маленькой ноты. Они здесь, они идут! Они стучатся в дверь нашего века:

Я видел их пересекающими сумерки века,

Детей чудесной зари с солнцем в глазах, …

Могущественных разрушителей барьеров мира…

Архитекторов бессмертия…

Тела, сделанные прекрасным светом Духа

Несущие магическое слово, мистический огонь,

Несущие кубок радости Дионисия.[62]

И они опрокинут наши стены.

Примечания:

5

O, Force–compelled, Fate–driven earth–born race,

O petty adventures in an infinite world

And prisonres of a dwarf humanity,

How long will you tread the circling tracks of mind

Around your little self and pretty things?…

A Seer, a strong Creator, is within,

The immaculate Grandeur broods upon your days,

Almighty powers are shut in Nature's cells.

Sri Aurobindo, Savitri, IV. III. 420

6

Sri Aurobindo, The Hour of God, p. 3

52

I left the surface gods of mind

And life's unsatisfied seas

And plunged through the body's alleys blind

To the nether mysteries.

Sri Aurobindo, A God’s Labour

53

I made an assignation with the Night; …

And traveled through a vastness dim and blind

To the grey shore where her ignorant waters roll.

I walk by the chill wave through the dull slime

And still that weary journeying knows no end;

Lost is the lustrois godhead beyond Time,

There comes no voice of the celestial Friend,

And yet I know my footprints' track shall be

A pathway towards Immortality.

Sri Aurobindo, The Pilgrim of the Night

54

И, действительно, он гораздо больше осознает старые витальные силы, утраченные им, чем приходящие новые силы, силы более тонкие, непривычные для его тела, с работой которых он не очень–то знаком — которые, как кажется, улетучиваются за секунду, при малейшем повороте сознания, и также возвращаются за секунду и освежают его при других поворотах сознания, которые он еще плохо знает. Но эта маленькая секунда свежести несказанно более животворна, чем часы физического отдыха и, как кажется, снова приводит все в порядок сверху–донизу, как бы полностью обновляя существо.

55

Thoughts and Aphorisms, No. 376

56

All's miracle here and can by miracle change.

Sri Aurobindo, Savitri, I.V.97

57

Rig Veda, I.97.5, I.59.7, III.4.2, I.31.7.

58

One man's perfection still can save the world.

Sri Aurobindo, Savitri, VII.V.603

59

Действительно, разве Риг Веда не говорит в одной из своих прорицательных фраз: «О, Огонь, это ты обладаешь словом Истины» (I. 59. 7)

60

Arthur Avalon, The Serpent Power, p.98

61

Rig Veda, I. 10. 1

62

I saw them cross the twilight of an age,

The sun–eyed children of a marvelous dawn, …

The massive barrier–breakers of the world, …

The architects of immortality …

Bodies made beautiful by Spirit’s light,

Carrying the magic world, the mystic fire,

Carrying the Dionysian cup of joy.

Sri Aurobindo, Savitri, III. IV. 389