Глава 2. В Мексику и обратно

Что труднее: оценивать событие сразу после того, как оно произошло, по горячим следам, или же спустя время, когда поулеглись страсти? Не берусь судить, для каждого человека по-своему. Главное, чтобы ни в том, ни в другом случае не было скоропалительных оценок, не подкрепленных достоверной информацией.

На время чемпионата мира я предполагал быть в числе миллионов телезрителей или же (все зависело от календаря всесоюзного чемпионата) съездить в Мексику в специализированной группе советских тренеров, которые, к слову, всегда присутствуют на крупнейших футбольных турнирах.

Думать, правда, обо всем этом было недосуг. Клубные заботы вытеснили все остальные. Победы над венским «Рапидом», с которым пришлось играть в самые неудобные для нашего футбола сроки, над решительнейшим образом настроившейся на матчи с киевским «Динамо» пражской «Дуклой» и, наконец, мадридским «Атлетико», мечтавшим подтвердить справедливость притязаний испанских команд на европейские трофеи. Победы над всеми этими клубами, выигрыш Кубка обладателей кубков стоили футболистам и тренерам нашей команды много сил и нервов. Пусть никого не вводит в заблуждение крупный счет в играх с этими соперниками – такой, как 4:1, 5:1, 3:0.

Помимо того чтобы добиться достойного для нашего футбола результата в Кубке кубков, мы преследовали в этом соревновании еще одну, очень важную, на наш взгляд, цель – наиграть для сборной СССР не только отдельных футболистов, но и целые блоки команды, поскольку в кандидатах в сборную ходили многие киевляне. Забота, чтобы достигнутая ими достаточно высокая форма сохранилась, была одной из первейших.

Должен сказать, что игроки нашей команды весьма ответственно относились к тому факту, что через короткий отрезок времени им предстоит защищать честь советского футбола в Мексике, постоянно говорили о чемпионате мира, старались готовиться как можно лучше. Такое отношение игроков к делу радовало, не могло не радовать, ибо свидетельствовало прежде всего о профессиональном мышлении, стремлении заглянуть в завтрашний день и все сделать для того, чтобы не омрачить настроение ни себе, ни людям, с нетерпением ждавшим первенства мира.

Одно лишь вызывало озабоченность: неудачи сборной на протяжении полугода в товарищеских матчах. Это угнетало футболистов. Причины проигрышей испанцам, мексиканцам, англичанам и румынам, а также ничьей с финнами на своем поле назвать не могу. Для того чтобы высказать даже свое собственное, субъективное мнение, нужно иметь информацию, а ее у меня не было. Я даже не пытался ее получить, потому что было бы это некорректно с моей стороны. Да, выполнялась какая-то определенная программа, сборная по ней работала, была какая-то идея, тренеры знали, чего хотели.

С чем я не согласен, но это моя точка зрения, так это с тем, что к контрольным играм можно относиться безразлично. Товарищеские игры – не официальные, это совершенно ясно, и их нельзя сравнивать. Но дело в том, что в контрольных играх закладывается, если есть результат, база уверенности. Каждая из команд, готовившихся к чемпионату мира, в каждой игре боролась за результат прежде всего потому, что если не будет результата (а ко всему прочему существуют и проблемы в организации игры), то футболисты потеряют уверенность, они не будут верить в то, что могут добиться этого результата. К контрольным играм следует относиться не так, как, повторяю, к официальным, но в них принято добиваться результата и стремиться показать все свои лучшие стороны по состоянию на тот день, когда эта игра происходит.

Наверное, игры, которые провела наша сборная накануне Мексики, с точки зрения результата, да и не только результата, не удовлетворили ни профессионалов, ни любителей футбола. Отсюда – потоки писем, которые приходили в Управление футбола, в Госкомспорт, в киевское «Динамо», в другие команды. В письмах – недоумение и вопросы: когда же будет игра, когда будет результат?

Среди прочих возникал и вопрос иного порядка: а не форсировала ли подготовку киевская команда «Динамо», выступая в Кубке кубков? Вопрос естественный. Июнь, мексиканский июнь, должен был стать определяющим для сборной месяцем. Именно тогда игроки обязаны были быть в лучшем своем состоянии. Но дело в том, что в январе и феврале 1986 года футболисты сборной в клубах своих не находились, работали с ними по специальной программе, той, которую имела сборная. Мы же, тренеры клубных команд, получали игроков в свое распоряжение непосредственно накануне матчей.

Попробую пояснить конкретным примером. 27 февраля 1986 года киевские игроки сборной прилетели из Мексики, 28 февраля они перелетели в Тбилиси, уже на следующий день играли первый матч чемпионата страны, а 5 марта встречались в Вене с «Рапидом». Мы имели пять-шесть дней для подготовки к этой игре. Основная же подготовка (в январе-феврале, естественно, закладывался фундамент) велась в сборной. Поэтому о форсировании и речи быть не может.

Говорили и о том, что, дескать, киевлянам не удалось удержать пика формы. Это предположение также несколько неверно. Данные, которыми мы располагали, свидетельствовали о том, что даже при отличной игре в Кубке кубков вывести игроков на уровень модельных показателей все-таки не удалось. И в момент финала Кубка кубков большинство наших футболистов были далеки еще от своего уровня. Поэтому впечатление, что киевляне были в пике формы, но не удержали его, глубоко субъективное, вызванное только показанным командой результатом. Объективные же данные говорят о том, что была возможность выйти на более высокий уровень.

Ситуация в сборной накануне ее отъезда в Мексику оказалась сложной. Деятельность команды, судя по всему, никого не устраивала. После победы в Кубке кубков я несколько раз летал по маршруту Киев – Москва – Киев, выслушивал различные предложения, соглашался с ними и не соглашался, внутренне для себя по основному из них – возглавить сборную – долго не мог принять определенного решения. С одной стороны, прежним руководством были приглашены в сборную девять игроков киевского «Динамо», вроде бы сам бог велел работать с ними динамовскому тренеру из Киева. Но с другой, катастрофически мало времени оставалось для подготовки команды, сообразуясь с тем футбольным направлением, которое исповедую я вместе со своими единомышленниками. Первое обстоятельство перевесило. Разумеется, повлияло на мое решение и желание большинства игроков сборной работать вместе.

Не теряя ни одного часа даром, засучив рукава, наш тренерский коллектив, в который вместе со мной вошли Никита Павлович Симонян, Юрий Андреевич Морозов и Сергей Михайлович Мосягин, приступил к работе. Выбор коллег не был случайным: мы вместе работали в сборной в 1983 году, когда единственное поражение в отборочной группе чемпионата Европы от португальцев в Лиссабоне (0:1) поставило под сомнение наши возможности и способности и мы были отстранены от сборной. На мой взгляд, в 1983 году была допущена одна грубейшая ошибка. Речь не о том, что мы были отлучены от сборной, не в этом дело. Ошибка заключалась в том, что начали затем все сначала, а нужно было продолжать уже сделанное, постоянно конечно же дело это совершенствуя.

В 1983 году мы говорили: до тех пор, пока у нас не будет единого принципа формирования и подготовки сборных, будут разрушаться клубы. Разрушая клубы, мы разрушаем футбол. Аритмия, наблюдавшаяся в календаре нашего футбола, шла только во вред игре.

…Надо сказать, перед нами возникло огромное количество вопросов, на решение которых отводились считанные дни, а иногда и часы.

Очень важная задача – объединить людей. Коллектив в общем-то сложился неплохой. Это мы поняли сразу. Игроки нацелились на очень высокую задачу. В этом плане нам нетрудно было скооперироваться. Если же говорить о чисто человеческих контактах, то они установились довольно быстро, через неделю мы стали «ощущать» друг друга: футболисты приняли наши требования, а мы разглядели какие-то шероховатости в их поведении. Нужно было добиться того, чтобы жить одной целью, чтобы поддерживать друг друга и доверять друг другу. Поскольку база для этого существовала-киевское «Динамо», задачу эту решить удалось.

Программа подготовки была составлена таким образом, чтобы, во-первых, поддержать достаточно высокий уровень готовности игроков киевского «Динамо», а во-вторых, подтянуть к этому уровню, насколько возможно, остальных футболистов. Не менее важная часть программы заключалась в том, чтобы добиться единой тактической трактовки игры. Учитывались в программе и условия Мексики, и акклиматизация, и возможность возникновения ее второй волны, о чем предупреждали ученые. К слову, трудности акклиматизации были восприняты нами как неизбежность и реальность для всех команд на чемпионате миpa. Футболисты пи разу не сделали ни малейшей попытки свалить свои неудачи и промахи на природные условия, а в весе они теряли до двух килограммов после тренировок и четырех – после игр.

За время до отъезда на чемпионат мира – в Новогорске и до первой игры – в Мексике нам многое удалось сделать. Во всяком случае, необъяснимая иногда робость наших футболистов перед соперниками на важных турнирах, характерная для сборной и клубов, была снята. А хорошая игра, если ее удается показать, – всегда убедительный аргумент. После первого же матча – с венграми – нас признали. А когда признают, проще становится играть, проще демонстрировать свои сильные стороны. Уже нас начинают бояться, под нас подстраиваются, уже мы диктуем условия.

Помню, перед самым отъездом в Мексику меня остановили в Шереметьеве журналисты французского телевидения. За несколько часов до отлета я отвечал на их вопросы. Некоторые из них запомнились:

– Кто, на ваш взгляд, из участников мексиканского чемпионата способен занять самые высокие места?

– Двенадцать команд, то есть половина из тех, которые приедут в Мексику.

– Какое место планирует занять сборная СССР?

– Она входит в число этих двенадцати команд.

– Как вы намерены в игре со сборной Франции решать «проблему Платини»?

– Платини – один из лучших футболистов мира на сегодня, но во французской команде много и других сильных игроков, таких, как Жиресс, Тигана… Поэтому решать мы будем не «проблему Платини», а проблему сборной Франции. Впрочем, думаю, в игре с нами какие-то сложные проблемы встанут и перед чемпионами Европы.

– Какой футбол вы будете показывать в Мексике – атакующий или оборонительный?

– Мы будем стремиться к гармоничному футболу, который предполагает разумный баланс атакующих и оборонительных действий.

…Почти двадцатичасовой перелет с посадками в Шенноне и Гаване. В аэропорту Мехико – толпы болельщиков и собирателей автографов, журналисты, фотокорреспонденты…

Мы пришли в себя только в автобусе, который часа три вез нас в Ирапуато. На подъезде к городу в радиофицированном автобусе вдруг прекратилась какая-то рекламная передача на испанском языке и на чистом русском прозвучало: «Дорогие советские футболисты! Жители Ирапуато сердечно приветствуют вас! Ирапуато – с вами!» Согласитесь, приятно такое услышать на земле далекой Мексики, на которой нам предстояло защищать честь советского футбола.

На первую же нашу тренировку заявилось несколько тысяч болельщиков. Это бы ладно, но вечером смотрим телевизор и глазам не верим: тренировка на радость соперникам показана на экране. Пришлось принять некоторые меры, чтобы прекратить подобную утечку информации. Впрочем, «режим секретности» создали вокруг себя все команды. Когда, к примеру, наши представители попытались «подсмотреть» товарищеский матч сборной Венгрии в Леоне с одним из местных клубов, они были обнаружены, и деликатно, но настойчиво их попросили удалиться.

Мексика жила в предвкушении начала чемпионата, мы – в ожидании первого матча. Провели две контрольные встречи, проба сил прошла вполне удовлетворительно. Главное, мы убедились, что футболисты быстро адаптировались к новым условиям. Прежнее руководство сборной (никоим образом не хочу обсуждать их действия, а тем более – критиковать) со своей стороны считало, что подготовка закончена, и на период после 7 мая (товарищеский матч с финнами) была запланирована всего одна контрольная игра в Мексике, с тем, наверное, чтобы посмотреть, как чувствуют себя люди в непривычных условиях жары и высоты. Нам же нужна была как минимум еще одна игра – проверить, как притерлась одна группа игроков к другой: ряд футболистов появился в сборной в последний момент. Мы попали в условия, когда решения надо было принимать на ходу – составлять программу, реализовывать ее… И – ждать, что из этого получится.

Не буду посвящать читателей во все таинства наших тренировочных будней. Не столько из опасения утечки информации, сколько из боязни утомить. Скажу лишь, что положительного эффекта (речь не о результате, а о достигнутом качестве игры, по достоинству оцененном специалистами) удалось добиться прежде всего благодаря применению различных тренирующих средств, чередованию нагрузок и с помощью разнообразных, не утомляющих психику форм занятий. Они были очень непродолжительными по времени, по исключительно интенсивными. Разумеется, интенсивность их менялась в зависимости от целей и задач каждого занятия, от состояния игроков и турнирного календаря.

Все это и способствовало тому, что наша команда в мексиканских условиях могла заданно или по обстоятельствам чередовать темп и ритм игры, применяла различные методы коллективных действий в атаке и в обороне, сохраняла достаточно высокий уровень работоспособности. И это при том, что большинству ее игроков в составе киевского «Динамо» довелось в первой половине сезона испытать перегрузки, почти равные энергозатратам полного сезона.

О том, что мы себя не обманывали, не выдавали желаемое за действительное, помимо медико-биологических исследований говорят и педагогические наблюдения тренерской группы. Своеобразный хронометраж количества и качества выполнявшихся футболистами тактико-технических действий (ТТД) проявил любопытнейшую картину.

О том, что игроки не достигли еще необходимого состояния, свидетельствует тот факт, что количество ТТД во вторых таймах снижалось в трех матчах и только в игре с канадцами незначительно возросло, чему, видимо, способствовали замены. По этой же причине существенно снизился в этом матче процент брака по сравнению с первым таймом. То же, впрочем, произошло и в матче с французами. Но тут объяснение, надо полагать, лежит в повышенном чувстве ответственности игроков за исход встречи, которым они прониклись, и, возможно, еще и в том, что французы, уравняв игру, об ином исходе и не помышляли, а потому и не шли на риск.

Суммарно же количество ТТД было на высоком уровне в первом матче – против сборной Венгрии, несколько ниже – в игре с французами, очень низким – в матче с канадцами и, представьте себе, самым высоким – в проигранном бельгийцам. А процент допущенного брака оказался равным в матчах с Францией и Бельгией.

Анализ коллективных действий нашей сборной показал, что выбранный тренерами и игроками обобщенный образ игры удалось реализовать во встрече с командой Венгрии на 85–90 процентов, Франции – 90–95, Канады – 75–80 и Бельгии – 80–85. Казалось бы, что проку в таких подсчетах? Но нам, тренерам, они дают наглядную картину игровой деятельности каждого футболиста и указывают направление в дальнейшей работе. А читателям, возможно, они объяснят в какой-то степени тот удивительный факт, что и пресса, и специалисты назвали матч СССР – Бельгия одним из лучших на чемпионате, воздав должное и победителям, и проигравшим. Иное дело, что нам не удалось преодолеть факторы психологического свойства, из-за чего нас и назвали в мексиканской печати жертвами обстоятельств. Перед которыми, добавлю от себя, мы уже не первый раз спасовали. Конкретно говорить о качестве судейства, заметно отставшем от качества игры большинства команд, у меня нет желания. Надеюсь, читатели простят меня за это, ведь столько о судействе в Мексике уже сказано и написано, в том числе и об арбитраже нашего матча с бельгийцами.

Возвращаясь же к анализу игровой деятельности наших футболистов и команды в целом, отмечу, что он выявил некоторые отступления в реализации отдельных тактических фрагментов игры, а это как раз и не позволило создать более надежные коллективные действия, прежде всего – при обороне. Будем достаточно самокритичны и сошлемся именно на это обстоятельство, а не только на действия шведского арбитра или его испанского помощника. Ведь цена индивидуальных решений в коллективном ведении либо атакующих, либо оборонительных действий необычайно высока. Особенно – при отсутствии замены уставшему или выбывшему из строя. Признаюсь в связи с этим, что за дарованное перед началом чемпионата мира время нам так и не удалось подвести весь наличный состав сборной к тому уровню, который необходим для более успешного выступления.

Финальные турниры мирового первенства – это своеобразные вехи, когда уточняются представления о перспективных формах работы в футболе. Нередко после чемпионатов мира (проходят ведь они не часто, раз в четыре года) происходит пересмотр устоявшихся мнений о целесообразности тех или иных тактических построений, стратегии игры, турнира, принципиальных методов подготовки.

Мексиканский турнир 1986 года не обогатил футбол революционными идеями. Но это ни в коей мере не говорит о застое тренерской мысли или снижении уровня исполнительского мастерства футболистов. Напротив, еще более возросшая популярность футбола усилила его интеллектуальное начало и повысила требования к тактико-стратегическому содержанию игры, технической оснащенности.

Ничего нового, если сравнивать с такими важными вехами в развитии футбола, как чемпионаты мира 1958, 1966 и 1974 годов, в Мексике мы не увидели. Футбол не остановился в своем развитии, оно, безусловно, продолжается, но очень медленно, на мой взгляд, экстенсивно: углубляются, расширяются, то есть совершенствуются уже достигнутые составляющие техники, тактики. Но футбол, вне всякого сомнения, вновь перейдет на интенсивный путь развития, и могут появиться новые варианты тактических приемов, которые повлекут за собой и новые требования к подбору и подготовке футболистов.

Так называемый тотальный футбол, впервые продемонстрированный сборными Голландии и ФРГ на чемпионате мира 1974 года, дополненный и доработанный в последующие годы, оказался настоящей золотой жилой. Сейчас эта жила разрабатывается во всех направлениях. И мексиканский финал показал, что поиск оптимальных тактико-стратегических решений в рамках тотального футбола еще имеет достаточный простор.

Вспомним, как непринужденно переключала регистры тактик даже в одном матче сборная Франции. Какое неожиданное решение нашла в поиске надежности сборная Бразилии, совершенно видоизменившая организацию игры по сравнению с предыдущим чемпионатом мира. Сколь многого добилась неброская с виду сборная Бельгии лишь благодаря умению стратегически здраво мыслить. А неуязвимость сборной Аргентины легко объясняется удачным чередованием надежности тактических форм игры в зависимости от особенностей соперников и смены стратегических ситуаций на поле.

Вот это заранее запрограммированное умение менять характер тактических действий, гибкость стратегического мышления в ходе матча и есть, на мой взгляд, то новое в футболе, что окончательно утвердило давно известные принципиальные преимущества тотального футбола. Этот вывод, кстати, подтверждают неудачи таких, казалось бы, вполне квалифицированных команд, как сборные Венгрии, Болгарии, Испании, Дании, которые при всем своем богатстве одаренными футболистами несколько монотонно пользовались довольно ограниченным набором тактических вариантов. Да и сборной Бразилии временами недоставало разнообразия тактических способов ведения игры.

И мы уже сейчас должны пойти по пути интенсивного развития того, что имеем, выходить на другой уровень, «сыграть на опережение», а не дожидаться того, что нам опять кто-то покажет новое. Если хотим опережать, нет смысла подстраиваться.

В нашей стране, да и во многих других европейских странах острейшим образом стоит вопрос: как, каким образом сочетать один из элементов развития футбола – повышение уровня надежности в плане достижения результатов – с обеспечением зрелищности. Уже никто не хочет смотреть матчи, в которых ни скорости нет высокой, ни динамики борьбы, ни разумных тактических построений.

Кстати, понятие «зрелищность», на мой взгляд, претерпело за последние десять-пятнадцать лет существенные изменения. Сейчас оно оценивается прежде всего по количеству единоборств на поле, по остроте этих единоборств, по остроте всего матча, по скорости отдельных игроков, всей команды в целом. Зритель вместе с футболом становится умнее. На международных матчах в Киеве трибуны всегда заполнены. В Тбилиси – тоже. От самих команд, от их игры зависит, сколько зрителей придет на стадион.

В мировом футболе весьма ощутимо идет накопление игрового потенциала благодаря возникновению такого фактора, как стратегия – от стратегии ритма игры до стратегии турнира. Об этом факторе наши тренеры заговорили давно, но ничего, кроме уничтожающей критики, в свое время не услышали. Между тем появление и дальнейшее совершенствование стратегии может стать именно той платформой, с которой футбол вновь перейдет на интенсивный путь развития. В рамках возросшей роли стратегии должны родиться новые тактические варианты, влекущие за собой и новые требования к подбору игроков, к их подготовке. И это все надо предвидеть, чтобы вновь не отстать.

Можно предположить еще большее возрастание роли надежности коллективных действий, смены групповых тактик, что поведет к дальнейшей универсализации игроков. Изменится скорость или частота групповых действий, что приведет к росту интенсивности игры. Пока же, как показали матчи в Мексике, футбол этого еще не достиг. Практически нет еще команд, способных играть в нагнетательном темпе от первой минуты до последней. Но футбол, похоже, к этому стремится.

Каково же содержание возможной стратегии, частицы которой мы увидели в Мексике?

В первую очередь следует выделить четкость и ясность задач тактико-технической и функционально-психологической подготовки футболистов и способы воплощения их в игре. Недостаточно подготовленных к трудным встречам игроков мы в матчах чемпионата не видели. Наверное, были такие в отдельных командах, но на поле они так и не появились. Как, скажем, итальянец Росси.

Обратила на себя внимание последовательность в реализации тех или иных требований и умение видоизменить их в зависимости от силы и возможностей соперника и турнирных соображений, турнирной конъюнктуры. Это, разумеется, относится к лучшим командам, к ведущим. Умение правильно использовать все свои возможности позволяло им по мере продвижения к конечной цели усиливать игру. Даже невзирая на накапливающуюся усталость, на вынужденные потери в составах.

Еще одна отличительная особенность сильных – наличие у них разнообразных тактик, применяемых последовательно на основе поиска выгодного ритма ведения игры. Хитрость бельгийского тренера Ги Тиса состояла, например, в том, что сборная Бельгии, располагая фактически лишь одним тактическим вариантом ведения игры – на контратаках, смогла продвинуться достаточно далеко по турнирной лестнице, умело скрывая скудость своего тактического багажа. Между тем тактическое разнообразие, вариантность организации игры – непременное условие достижения конечного успеха, что в конце концов и доказали вполне убедительно аргентинцы, встретившись с бельгийской командой в полуфинале.

При этом в действиях ведущих команд непременно просматривалась неразрывность связей при переходе от обобщенного образа коллективных действий к частному. Учитывая силу соперника, состояние собственных игроков, тренеры обязательно вносили индивидуальные коррективы. Да и сами звезды первой величины, такие, как Марадона, Шифо, Румменигге, французские полузащитники во главе с Платини, Бурручага, в состоянии были принимать самостоятельные решения. Как тот же бельгиец Кулеманс в матче против нашей команды.

Неразрывность связей выглядела тем надежнее, чем лучше и богаче был подбор исполнителей под отдельные (применительно к разным соперникам) тактические варианты игры. Наша же команда, к сожалению, испытывая недостаток времени на подготовку, сопряженную с вынужденной перестройкой, не располагала таким выбором игроков. Были травмированы Балтача и Чивадзе, травмы помешали играть в полную силу Протасову и Блохину, в довершение ко всему уже в Мексике выбыл из строя Ларионов.

Нас, тренеров, нередко потом упрекали в том, что на матч с бельгийцами вместо Ларионова был заявлен Баль. Почему же никто другой? Да потому, что и Баль, и Морозов, и Бубнов готовы были в то время примерно одинаково, но выбор пал на Баля в силу того, что он из одного клуба с Бессоновым, Кузнецовым и Демьяненко, следовательно, лучше с ними сыгран. Свои возможности в том злополучном матче он, увы, не раскрыл полностью, но как бы выглядел любой другой равный ему по силе игрок, остается только гадать.

Довольно много в последнее время говорят об изменениях схем расстановки игроков, называют, в частности, такую схему – 1+3+5+2. Дело в том, что, когда на чемпионате мира 1958 года бразильцы показали 1+4+2+4, это была революция в футболе. Тогда, в Швеции, в полный голос прозвучал отказ от закостеневших форм. Через какое-то время футбольный мир ознакомился со схемой в три форварда – 1+4+3+3. Это был новый виток. На английском чемпионате мира – еще один: утвердилась тенденция накопления сил в средней линии и отказ от третьего, а то и второго чистого нападающего (у нас, как вы помните, эту тенденцию предвосхитил удивительный практик Виктор Александрович Маслов).

Сейчас исходная расстановка не имеет никакого значения. Конечно, порядок на поле должен быть. Не могут же все десять полевых игроков встать в линию и побежать. Но уже не исходная расстановка играет роль, а реализация коллективных задач. Сколько футболистов поставят сзади, сколько будет в середине, сколько впереди – не в этом дело. А суть в том, какое соотношение атакующих и оборонительных действий выполнит на поле вся присутствующая на нем группа игроков.

Поэтому сегодня говорить о расстановке нет смысла. Это даже не вчерашний день. Безусловно, как-то игроки должны стоять, когда начинается матч. Затем в зависимости от объема коллективных задач, заданного заранее, все меняется в процессе игры. Футболист, попавший в определенную зону, должен выполнять функции, характерные для этой зоны. Полная взаимозаменяемость, цель которой – достижение специальной универсализации футболистов. Нет необходимости из нападающих делать защитников и наоборот, хотя иногда подобная переквалификация наблюдается. Но если игроки одной команды могут выполнять на поле различные функции в зависимости от того, как складывается матч, а другой – только свои, то первая будет иметь преимущество. Это совершенно точно. Впрочем, наблюдая за играми чемпионата мира, вы сами имели возможность в этом убедиться.

Наверное, в какой-то степени примером вышесказанному может послужит наша игра с венгерской командой. Соперник, как мы знали и видели, был высоким по уровню. Достаточно сказать, что с 1985 года до чемпионата мира венгры вообще никому не проигрывали, европейская пресса создала вокруг этой сборной ореол, говорили о возрождении венгерского футбола, проводили параллели с командой Венгрии середины пятидесятых годов, когда действительно она была одной из сильнейших на континенте, если не самой сильной.

Матч СССР – Венгрия стал на чемпионате мира своего рода сигналом остальным: можно и в природных условиях Мексики играть на высоких скоростях, чередуя, конечно, темп. До этой встречи ведь как было: медленный розыгрыш мяча, редкие всплески скорости. (Пеле так оценил матч сборной Бразилии и Испании, показавшийся на глазок игрой высокого уровня: «Я впервые видел такую слабую и медленную игру нашей сборной. Мне, бразильцу, было стыдно слышать, как после окончания матча зрители освистали футболистов. В современный футбол шагом не сыграешь…») Словом, высказывались предположения, что на чемпионате мира все матчи будут проходить неспешно, а кто ловчее поймает соперника на ошибках, тот и выиграет. Такое мнение продержалось до нашей игры с венграми.

Можно считать, что мы подавили соперника уверенностью. Можно говорить также, что два «быстрых» гола Яковенко и Алейникова привели сборную Венгрии в шоковое состояние. Все это, видимо, так, но не характеризует полностью хода игры, в которой наше преимущество выразилось в шести голах.

В матче этом, если судить по стартовому составу – Дасаев, Ларионов, Бессонов, Кузнецов, Демьяненко, Ярзмчук, Алейников, Яковенко, Заваров, Рац, Беланов, – у пас вышел на поле лишь один «чистый» форвард – Беланов. Однако помогали ему в атаке еще пять-семь человек, сам же Беланов не гнушался оборонительных действий, когда кто-то из партнеров по средней линии, выполнивших огромный объем работы, задерживался в атаке. Возвращались быстро на свою половину поля при срыве нашей атаки не те, кому положено это «по должности», а те, кто в данный момент был ближе к нашим воротам. Иначе и быть не может. Представьте себе такую картину. В атаке участвуют два наших защитника – крайний и центральный. Предположим, по ходу действий они выдвинулись настолько, что оказались на самом острие передней линии. И атака сорвана. Кому возвращаться? Им? Да, конечно, но в первую очередь тем их партнерам, из нападения ли, из полузащиты, которые в тот момент атаковали вторым эшелоном. Причем возвращаться, одновременно атакуя завладевшего мячом соперника. Кстати сказать, это один из основополагающих принципов современного футбола: оборона своих ворот начинается сразу же после потери мяча, где бы она ни произошла, пусть даже в противоположной штрафной площадке.

Деятельность той или иной команды определяется в первую голову оптимальной программой подготовки к тому пли иному матчу, турниру. Можно проиграть состязание, потому что нет такой программы, которая гарантировала бы результат, по необходимо быть готовым к этому состязанию. Программа – не гарантия успеха, но дает гораздо больше шансов на него, нежели стихийные действия.

Деятельность команды определяется и моделью игры, ее структурой. Прогрессивная модель игры требует игроков совершенно новой формации, способных эту модель «поддержать» на поле, прочувствовав ее предварительно путем многократных повторений – в тренировках. Игроки должны выражать тактику, «навязанную» тренером, а тренер – подбирать игроков под свою модель.

Надеяться на индивидуальность футболиста, который забьет, значит – надеяться на случай, а он в современном футболе, характерном прежде всего организованностью, логичностью, коллективизмом, – не помощник.

И что же, прочь с поля индивидуальность, способную к импровизации? Ни в коем случае! Модель игры конечно же подразумевает и модель футболиста, способного – в первую очередь – соблюдать заданные принципы коллективизма, но при этом нельзя отрицать возможность импровизации. Более того, коллективный футбол, стойко базирующийся на фундаменте прогрессивной тактики, – высшая форма импровизации, и для индивидуальности здесь полный простор, а если звезда при такой игре еще и блеснет, то шансы на успех заметно повысятся.

Ни от кого нет секрета, что существует несколько структур коллективных действий команды, и мы им следуем, во всяком случае, стремимся следовать.

Первая. Мы завоевываем пространство, переносим оборонительные действия на половину поля соперника, мешаем ему длительное время владеть мячом и атакуем сами.

Вторая. Мы отдаем пространство, ведем оборонительные действия на своей половине поля, а скоростные атаки и контратаки проводим на создавшемся просторе.

Третья. В ходе игры в зависимости от различных факторов (например, состояния спортивной формы игроков нашей команды, команды соперника, достигнутого результата) меняем периодически одну структуру ведения игры на другую.

Нам говорят: «Принципы принципами, но ведь вы же проигрываете!» Но нет команд в мире, которые бы не проигрывали. Когда же проигрывается матч, дело не в принципах, а, очевидно, в наших общих ошибках при их реализации, ведь люди же этим занимаются, тренеры и футболисты. Да и соперники не сдаются из-за того, что у нас есть принципы.

Команда же наша руководствовалась этими принципами организации игры и, я думаю, будет руководствоваться, развивая и совершенствуя их (очень много возможностей для этого), потому что в этом видит будущее футбола. Принципы создает время, и связаны они прежде всего с тенденциями развития мирового футбола, с попытками заглянуть в будущее, обязательно заглянуть вперед. Другое дело, что они – не догма, они совершенствуются вместе с приходящими новыми игроками и со временем.

В игре с венгерской сборной во многом удалось реализовать все наши принципы коллективного футбола. Скорость, синхронность, полная взаимозаменяемость уже в первом тайме сделали свое дело. 3:0, вроде бы все в порядке, можно и передохнуть, сберечь силы, которые в мексиканских условиях расходуются значительно быстрее, чем на равнине. Но было бы с нашей стороны антипедагогично просить в перерыве футболистов потихоньку сбавлять темп. Подобная просьба могла бы привести к нежелательным последствиям, самим же игрокам, большей частью молодым, просто-напросто не хватало опыта, чтобы при таком яге результате затратить меньше сил. В футболе умение подавлять эмоции разумом приходит с опытом, причем опытом коллективным.

Должен сказать, что многие специалисты в Мексике были удивлены уровнем технической готовности наших футболистов, называли его высоким. Совсем недавно такие заявления могли шокировать кого угодно. Конечно, во внешних проявлениях технического мастерства – в мягкости, в элегантности работы с мячом – мы уступаем латиноамериканцам. Но мягкость и элегантность – не составляющие футбола, это вообще субъективные понятия. Что же касается надежности, своевременности выполнения технических приемов и, что самое главное, работы с мячом на скорости, то мы выглядели подчас предпочтительнее южноамериканских футболистов. (Что вообще представляет собой современная техника в футболе? Еще в начале шестидесятых годов известный французский специалист Габриэль Ано сказал примерно так: играть при помощи одного козыря ужо невозможно, необходимо использовать все, которые есть в футболе – тактику, технику, функциональную и психологическую подготовку. Все взаимосвязано).

Техническое наше преимущество подтверждает и статистика: допуская 20–25 процентов брака (только в первом тайме матча с канадцами было 32 процента), наша команда вышла на очень высокий мировой уровень, прежде такие показатели были доступны только отдельным выдающимся футболистам (сейчас конечно же звезды их превзошли). Повышение индивидуального и коллективного технического мастерства сказалось во многом и на числе голевых ситуаций (16 ударов по воротам сборной Венгрии, 20 – Франции, 22 – Канады, 24 – только в основное время – Бельгии), и на реализации их (12 мячей за 4 игры). Больше забили только чемпионы.

Выравнивание технического мастерства в сравнении с ведущими командами мира не свидетельствует, конечно, о том, что мы достигли совершенства, но сулит нам неплохую перспективу. Надо сказать, то обстоятельство, что мы не отстали в двух таких важных слагаемых игры, как функциональная подготовка и техническая вооруженность, позволяет утверждать, что мексиканский чемпионат – едва ли не первое крупнейшее соревнование, на котором советская команда не копировала чужую тактику былых времен, не догоняла, не подстраивалась под футбольную моду, а вышла на поле, имея собственное лицо, шла в ногу со временем, показав сбалансированный, гармоничный и в то же время «агрессивный» футбол. На всех участках поля и во всех фазах игры. В коллективные действия умело и вовремя вплетались индивидуальные решения игроков, целый ряд которых постоянно фигурировал в числе ведущих футболистов чемпионата. Все это придавало игре самобытность, самостоятельность, зрелищность.

В большой степени проявилось это в ключевой предварительной встрече – с французами. Соперники, прекрасно зная, что ничья в этом матче практически гарантирует им продолжение борьбы в чемпионате, и рассуждая здраво, не постеснялись, несмотря на мощь своего состава, играть с нами от обороны, причем от очень глубокой обороны. В ней было четыре защитника и два опорных хавбека – Тигана и Фернандес. Даже Платини больше участвовал в оборонительных действиях, чем в атаке, вперед он практически выходил лишь для выполнения стандартных ударов. Фактически только Жиресс и два нападающих – Папен и Стопира позволяли себе активно атаковать, хотя тоже постоянно откатывались. И все же, когда возникла необходимость, они нашли, уловили этот момент и забили ответный гол.

Стартовый состав у нас был таким же, как и в матче с венграми. Если тогда на замену Беланову и Яковенко вышли Родионов и Евтушенко, то в этой встрече Блохин заменил Заварова, а Родионов Яковенко. Отнеслись к нам французы безо всякого пренебрежения, наоборот – с большим уважением и профессиональной ответственностью. Матч получился (по всеобщему признанию) одним из лучших на чемпионате. Правда, быть может, без особых внешних эффектов, но зато внутренне содержательным. Каждая команда очень чутко улавливала не только ближайшие по времени действия другой, но и «заглядывала» на несколько ходов вперед. Заранее перекрывались все возможные пути атак. Особый интерес представляло противоборство двух групп игроков, сконцентрированных в середине поля. У французов здесь что ни футболист, то громкое имя, чемпион Европы. У нас – дебютанты крупных соревнований. Подобное противоборство приносило им громадный опыт. Безусловно, это сказалось спустя несколько месяцев, когда мы играли с теми же французами отборочный матч чемпионата Европы в Париже.

Тогда же, в Леоне, средняя линия французов была, на наш взгляд, в значительной степени нейтрализована и переиграна, особенно до того момента, как Рац спустя девять минут после начала второго тайма открыл счет.

«Сборная Советского Союза, – заявил после этого матча Платини, – это отличная команда. Не знаю, как она выглядит с трибун, но только тот, кто на поле встречается с советскими игроками, может попять, насколько трудно играть против них. Матч с советской сборной был для нас одним из лучших, равный тем, которые мы провели на чемпионате Европы, когда продемонстрировали высокий класс и стали первыми на континенте».

Матч с Канадой можно было бы назвать проходным, если бы не одно обстоятельство: мы всерьез нацеливались только на первое место в своей группе, а его могла принести лишь победа над канадцами. И тем не менее мы пошли на коренные перемены в составе но сравнению с двумя предыдущими встречами.

Едва ли не во всех письмах, которые мы получили после чемпионата мира, задавался вопрос, почему мы выставили, по существу, резервный состав на заключительную игру группового турнира. Действительно, из каких соображений мы это сделали? Во-первых, надо было проверить ближайший резерв сборной. Во-вторых, сэкономить силы ведущих игроков, ибо, играя в жестком режиме 2, 5 и 9 июня, можно было и «посадить» команду. И наконец, надо было убедиться, кого же из тех, кем мы располагали, мы могли бы поставить на игру завтра.

Вообще, вопрос о резерве – один из самых сложных, на мой взгляд. Необходимо добиться такого положения, чтобы в команде (имеется в виду сборная) существовала конкуренция, чтобы практически на любую позицию в случае, скажем, травмы или же снижения к себе требовательности была равноценная замена и чтобы эта замена никоим образом не ухудшала игру. Высокое качество игры – это тот трамплин, с которого нужно прыгать, чтобы добиться результата.

С канадцами в стартовом составе играли Чанов, Баль, Кузнецов, Бубнов, Морозов, Литовченко, Алейников, Родионов, Евтушенко, Протасов, Блохин. Беланов и Заваров заменили двух последних и легко внесли коренной перелом в игру, первый тайм которой завершился безрезультатно – 0:0. Выиграв 2:0, мы остались в «своем» регионе, а матч с Канадой лишний раз напомнил, что с максимальным уважением нужно относиться на чемпионатах мира к любому сопернику. Впрочем, таких напоминаний в Мексике было предостаточно.

И наконец, игра, которая долго будет помниться всем, кто принимал в ней участие, кто наблюдал за ней на стадионе и по телевидению, – с бельгийцами, 1/8 финала (проигравший едет домой). Состав наш тот же, что и в первых двух матчах, лишь вместо Ларионова играл Баль.

Позволю себе познакомить вас, уважаемый читатель, с небольшим чисто информационным отчетом об этой встрече, опубликованным на следующий же день, 16 июня, в английской газете «Гардиан»:

«Сборная Советского Союза, продемонстрировавшая великолепный атакующий футбол, пока была основным виновником сенсаций на чемпионате мира по футболу. Состоявшийся вчера вечером в Леоне матч против сборной Бельгии стал еще одним незабываемым событием. Он был полон напряжения: бельгийцы дважды сравнивали счет и сумели все-таки добиться дополнительного времени.

Дель Моль незамеченным выпрыгнул у дальней штанги и головой послал мяч в ворота после длинного паса Геретса. Произошло это на 101-й минуте, и Бельгия впервые в этом матче вышла вперед.

Классен увеличил преимущество бельгийцев спустя семь минут, однако Беланов сократил разницу в счете мощнейшим ударом с пенальти почти сразу же после этого, сделав свой хет-трик.

Скорость и точность атак советской сборной часто просто потрясали, и бельгийцам потребовалось все их умение играть в обороне, чтобы сдерживать русских футболистов на первых минутах. Единственное, чем они смогли ответить, был удар с дальней дистанции Веркотерена, который Дасаев взял с трудом.

Кулеманс стремился при любой возможности идти вперед, и стало ясно, что для Бельгии самое худшее позади. Но на 27-й минуте советская команда забила выдающийся гол. Беланов получил мяч на подступах к штрафной площадке, двинулся вправо и неожиданно нанес пушечный удар, после которого мяч вонзился в сетку, пролетев мимо ошеломленного Пфаффа.

Вратарь сборной Бельгии все сделал правильно, вышел из вратарской площадки, чтобы сократить угол удара, но в разреженном мексиканском воздухе мяч пролетел мимо него. Может быть, Пфафф подумал, что он летит в сторону от ворот, но Беланову было лучше знать. Тому, кто считал, что русские никогда не волнуются, нужно было посмотреть на его лицо.

Бельгийцы сравняли счет после того, как Шифо получил длинный пас, находясь в положении, подозрительно напоминавшем офсайд, и ударил с близкого расстояния. Этот гол вдохновил бельгийцев, советские игроки на некоторое время сбились с ритма, но Беланов снова вывел их вперед, послав мяч низом мимо Пфаффа.

Бельгия не сложила оружия. Еще один длинный пас (только таким способом можно было пройти в Мексике блестящее звено советских хавбеков) застал врасплох защитников, и у Кулеманса было время, чтобы принять мяч на грудь и развернуться, прежде чем он нанес удар по воротам Дасаева. И в этом случае были серьезные основания полагать, что бельгийский игрок находился в положении «вне игры».

Надеюсь, вы поймете, почему я после эпизода, описанного в последнем абзаце английским футбольным обозревателем (и не только им), эпизода, который видели все, а уж боковой арбитр тем более – он поднял вначале флажок, сигнализируя об офсайде, а потом опустил его – впервые, пожалуй, в своей тренерской практике не выдержал и подошел к кромке поля. Чтобы просто посмотреть в глаза испанскому судье. Он их опустил.

В связи с этим мне вспомнился другой матч, из другого чемпионата мира, испанского, – СССР – Бразилия. Может быть, потому что ту встречу в 1982 году проводил также испанский арбитр Кастильо.

На трибунах стояли 60 тысяч зрителей, они топали и аплодировали. Такого драматизма, такого высокого класса игры, такой упорной борьбы давно уже не было видно на чемпионатах мира. Мы проиграли 1:2, но аплодисменты публики, я уверен, были поровну поделены между бразильцами и нами.

В том матче Кастильо неприкрыто держал сторону Бразилии, футболисты которой дважды явно сыграли рукой в штрафной площадке. Когда же он не засчитал забитый Шенгелией гол, объявив положение «вне игры», каждый на стадионе смог убедиться, что советскую команду засуживают. Как рассказали нам потом переводчики, слово «негодяй» было одним из самых нежных слов, летевших с трибун в адрес Кастильо. Зрители махали ему носовыми платками, а это в Испании самое ужасное оскорбление. Испанцам было стыдно за своего соотечественника. Да, все бы запланированное тогда на игру удалось, если бы в роли судьи выступал не разбойник…

Аугусто Кастильо за плохое судейство матча СССР – Бразилия был тогда выведен из состава судейского корпуса, эксперты и наблюдатели признали его действия неправильными.

Сам же он заявил журналистам: «Я чувствую себя совершенно спокойно, ибо считаю свое судейство хорошим. Жаль, но я не видел, почему я должен был назначить пенальти». После этого, кстати, у всех судей на чемпионате проверили… зрение. Судя по всему, в Мексике это сделано не было.

Игра проходила так, как мы, в общем-то, и предполагали: давление на нас оказывалось незначительное, бельгийцы больше заботились о том, чтобы не дать играть нам, нежели играть самим и создавать острую обстановку возле наших ворот. Игра нам давалась, складывалось такое впечатление, будто соперники и не пытаются что-либо предпринять, будто они удовлетворены тем небольшим счетом, с которым проигрывают сборной СССР.

Бельгийцы сравняли счет, мы тут же вышли вперед снова, а они и не стремились делать то, что делали в игре с нами французы. Те, как только мы открыли счет, сразу же перешли на режим создания максимального давления. Может быть, для зрителей это было и незаметно, но игроки и мы сразу же почувствовали, что французы начали создавать давление на каждом участке поля, где только есть малейшая слабинка.

В данном же случае ничего подобного не происходило. Бельгийцы продолжали играть в медленный, на удержание мяча, футбол. Казалось, они мяч держали не для того, чтобы нас атаковать, а для того, чтобы его потом снова не пришлось отбирать и чтобы мы их больше не атаковали. Обманчивое впечатление. О самоуверенности нашей перед этим матчем не может быть и речи. Мы оценивали сборную Бельгии как команду высокого класса. Да и какие могут быть недооценки на такой стадии чемпионата? Но все же в процессе игры у некоторых наших игроков, думается, создалось впечатление, что победа, мол, не за горами. Только этим можно объяснить неряшливые действия в обороне, позволившей забивать в упор, и в атаке, когда собранности недоставало при завершении реальнейших замыслов.

Наверное, будь у нас – у тренеров и футболистов – побольше времени для совместной работы, возможностей для вариантов игры мы бы создали больше. В данном же случае создалась экстремальная ситуация: ни Чивадзе – центральный защитник, ни Ларионов – крайний не смогли участвовать в матче, и нам нужно было искать фактически двойную замену.

После игры, конечно, гораздо проще говорить о том, что были допущены ошибки, что неверно выбран состав и т. д. Для нас же самым главным было до матча правильно все проанализировать и максимально распорядиться своими возможностями.

Так вот, с учетом различной информации о состоянии наших игроков, о сопернике, которой мы обладали и которой не обладали любители футбола, мы, если бы нам пришлось еще раз начать эту игру, использовали бы только этот состав. Ошибки были. Безусловно. Даже в хорошей игре можно допустить несколько ошибок и проиграть, особенно если на ошибки эти накладываются судейские огрехи.

Что же получается? Кто мог, например, предположить, что вратарь сборной ФРГ Шумахер слабо сыграет в финале? А он очень слабо сыграл, допустил несколько роковых ошибок и фактически проиграл финал. До этого же Шумахер действовал превосходно, исключительно хорошо провел все игры. И что же, выходит, сейчас мы можем говорить об ошибке западногерманских тренеров, поставивших Шумахера на финал? Не совсем, видимо, это верно.

Мы использовали тех игроков, которые в данный момент находились на более высоком уровне по сравнению с остальными.

Правильно, думается, была выбрана и стратегия матча. Это подтвердили 90 минут основного времени: мы полностью владели инициативой, имели безоговорочное преимущество перед бельгийцами. Это сложно оспаривать – так было.

Иное дело дополнительное время. Игра несколько распалась. После мяча, забитого в наши ворота, последовал ряд неверно принятых отдельными игроками решений, сборная СССР начала играть в авантюрный футбол, что дало возможность бельгийцам остро действовать на контратаках. Но это же ничего общего не имеет с выбранной стратегией матча, «сломавшейся» на последних минутах из-за двух-трех грубейших ошибок.

И, проанализировав спустя некоторое время еще раз матч со сборной Бельгии – как он был построен и как сыгран, мы вновь убедились, что не должны были проиграть этой команде. По всем показателям. Единственная наша ошибка, быть может, заключалась в том, что не сумели мы предвидеть, что кто-то сыграет ниже своих возможностей.

«Вы побоялись взять на себя ответственность. Видя, как играет Дасаев, надо было поставить в ворота Чанова». Подобные мнения высказывались после чемпионата и в письмах, и в разговорах. Что же, может быть, и так. Но ведь мы надеялись, что вратарь такого класса, как Дасаев, а он действительно голкипер высокого класса, на решающих играх, даже если плохо проведены предыдущие, соберется и выступит на высоком уровне. Нельзя сказать, что Дасаев подвел команду, но он ее не выручил. Свой же класс, надо отметить, Дасаев подтвердил в осеннем матче в Париже с французами.

«Почему были сделаны замены в игре с Бельгией?» – вопрос из тех же писем и разговоров. Только по одной причине: Яковенко и Заваров уже так устали, что не могли делать то, что от них требовалось. Правда, ни Родионов, ни Евтушенко не сыграли тогда так, как хотелось бы.

Понятное дело – у нас было очень мало времени. Отсюда и разнородность состава по подготовленности, по уровню восприятия и понимания игры, психологической устойчивости. Не последнюю роль – для вариативного выбора стартового состава – сыграли и травмы некоторых футболистов.

А отсутствие достаточного опыта у большинства игроков в турнире такого высокого ранга? Умение рационально использовать свои физические и духовные возможности приходит только с накоплением опыта, со зрелостью.

Конечный результат огорчил нас. Огорчил всех. Но есть и иной, не видимый глазу результат. Меня лично он радует. В процессе подготовки и выступления на чемпионате мира окончательно сформировался единый коллектив – сборная Советского Союза. Не секрет, что многие усматривали в мексиканском варианте сборной еще один вариант киевского «Динамо». Но нет, нет и нет! Это – не так! И радует, что футболисты этой сборной приняли как должное предложенную программу подготовки, потому что поверили в нас. Это и стало залогом их хорошей игры.

Мексиканские матчи еще раз убедили футболистов и тренеров, что уверенность в игре обретается вместе с уверенностью в высоком уровне своей готовности. Несмотря на относительную неудачу, сборная СССР в Мексике показала возможности советского футбола, заслужив признание специалистов и любителей. Да и дома нас встретили так, словно не с десятым местом приехали, а с наградами, даже неловко временами было. Конечно, приятно было видеть, как оценили наше выступление в Мексике в целом, но, откровенно говоря, из-за отсутствия конструктивной, деловой и серьезной критики осталась какая-то неудовлетворенность. Нас хвалили за качество игры, но ведь главное в футболе – результат, а его-то мы не добились…

Естественно, двигаться вперед можно, только выработав долгосрочную программу подготовки команды и ее ближайшего резерва. Надо не начинать каждый раз сначала, как это случалось еще совсем недавно, а продолжать начатое. Хватит ли у нас и у наших руководителей терпения? А главное – будет ли достаточно времени? Ах, как оно необходимо! Не месяц, не год, не два даже.

Чтобы это стало предельно ясно, сошлюсь на такой пример. Знаете, сколько времени потратили мы в клубе своем, чтобы сверкнули в европейских и мексиканских играх наши молодые игроки? Это только Яремчук, словно метеор, прилетел к нам из второй лиги, но и он в команде был почти два года. На Заварова ушло три года, на Кузнецова и Яковенко – по четыре, на Раца – пять лет!

Нужна самая «малость» – время, терпение и понимание.

На одном из весьма представительных совещаний, на котором решались вопросы футбола в масштабе страны, мне довелось выслушать удивительное выступление одного крупного специалиста в области спорта, в прошлом – выдающегося спортсмена, заслуженного мастера спорта. Фамилию не называю только из уважения к его заслугам. А услышанное поразило меня и безапелляционностью и некомпетентностью.

Специалист этот в качестве проверяющего побывал весной на учебно-тренировочной базе одной из команд мастеров. И какие же выводы он сделал для себя (если бы только для себя!)? С высокой трибуны прозвучали набившие оскомину упреки: футболисты тренируются мало, не выдерживают заданные объемы тренировочных занятий и даже – какой ужас! – просыпаются в девять утра…

На последний упрек возразить просто: в это время года в восемь утра еще темновато – тренироваться нельзя. Сложнее отвести претензии по поводу мягкости тренировочного режима. Для этого надо углубляться в дебри тренировочного процесса.

Комичность ситуации состояла в том, что уважаемый специалист был совсем из другого вида спорта, сугубо индивидуального, не командного, больше того, он был… женщиной, в футбол, разумеется, никогда не игравшей. Вникнуть в специфику футбола ей конечно же непросто.

Между тем трудами наших ученых и поисками тренеров практиков уже доказано, как теоретически, так и практически, что речь следует вести не о мягкости или жесткости режима, а о его оптимальности.

В бездумной погоне за валом (тренироваться в год 750 часов и баста! Кто больше?) можно упустить качество работы. Работать надо прежде всего полезно – добиваться того, чтобы тренировочный режим стал истинно тренирующим, чему в первую очередь способствует разработанный и утвердившийся в последнее десятилетие интервальный метод подготовки. Он напрочь исключает «почасовой вал».

Что же касается распорядка дня того или иного клуба, то тренеры составляют его, исходя из объективных условий и возможностей, из требований того или иного этапа подготовки. Рассказал я этот забавный случай, чтобы лишний раз напомнить, к каким потерям может привести некомпетентность, как часто волевые решения мешают нам двигаться поступательно.

Необоснованные выводы в прошлом, когда игнорировались мнения специалистов-профессионалов, нередко заставляли нас все начинать с нуля. Не случайно, конечно, в партийных решениях последнего времени взят такой твердый курс на борьбу с некомпетентностью. Это не может не радовать.

У нас, к сожалению, в последние годы наметилось замедление эффективности работы по подготовке футболистов, уровень готовности которых мог бы внести заметный вклад в тактическую структуру игры и стратегию командных действий. Затрачиваемых энергии, времени, средств – порой из-за расплывчатости, нечеткости взглядов, легших в основу принципов, – не хватает, чтобы готовить футболистов «для завтра». А «для сегодня» не можем, поэтому получается – «для вчера».

Хорошо, если встретится талантливый человек – его даже в рамках уже сложившихся взглядов удается подготовить так, что среди общей массы футболистов он выделяется. А если нет?

Уровень подготовки футболистов – в том числе детей и юношей – по многим параметрам остается весьма невысоким. Удручает состояние нашей материально-технической базы – наверное, одно из последних мест мы занимаем по этому показателю в мире. Разве можно вырастить игроков высокого класса, занимаясь футболом на асфальте или бетоне? Разве не грустен тот факт, что на каждых 300 футболистов у нас в стране приходится лишь по одному полю? Но ведь поля делать куда легче и проще, чем опережать зарубежных соперников в футбольной науке… Без резкого общего улучшения материально-технической базы нашего футбола, в том числе и массового – питательной среды! – далеко продвинуться сложно.

Футбол – не просто игра. Надеюсь, будут небезынтересны некоторые факты и гипотезы об исторической и социальной его эволюции.

Проблемы образа жизни людей – различных социальных групп, общества в целом – в последние годы привлекают все большее внимание ученых, исследователей, государственных деятелей. В этом свете важное значение имеет реальная оценка места футбола в жизни людей.

Футбол приобрел огромную социальную значимость. Сможет ли читатель назвать хотя бы одну страну в мире, в которой футбольные вопросы не дебатировались бы с такой же страстью, как, скажем, вопросы экономики или искусства? Скорее всего нет. Футбол заполонил прессу, телевидение, радио. О футболе пишут прозу и стихи, ставят спектакли. Вместе с тем футбол испытывает огромное влияние других социальных явлений.

В чем специфика футбола как особой формы жизнедеятельности людей, каковы взаимоотношения этой формы с другими? Какие конкретные социальные функции выполняет футбол в жизни людей?

Авторитетный еженедельник «Франс футбол» приурочил к началу мексиканского чемпионата статью одного специалиста-социолога из ФРГ под названием «Футбол и общество». Автор прослеживает развитие игры от средства воспитания характера, каковым был футбол в колледжах, до, как он выражается, «борьбы за выживание, в которой единственной вещью, имеющей значение, является победа». Безусловно, это взгляд буржуазного социолога, воспевающего отбор как единственный движитель жизни людей, и легко доказать его классовую ограниченность.

Но посмотрите, как раскрывается тема дальше.

Любая группа, пишет автор, которая под психологическим давлением общества вынуждена принимать решения, затрагивающие интересы как отдельных членов, так и всей группы, обычно разделяется в определенное время на тех, кто «за», и на тех, кто «против». Таковой является основная модель поведения, которую можно наблюдать в современных ситуациях и которая отражает поведение болельщиков на стадионе во время футбольного матча. Поэтому не будет преувеличением заявить, что футбольные матчи выполняют социальную функцию не только в символическом смысле, но и в качестве фактора стабилизации общественной жизни. Это особенно справедливо по отношению к проблеме агрессивности, с которой сталкивается, как утверждает автор, любое общество. Футбол, по мнению автора, оказывается барометром социальной напряженности, весьма чувствительным к малейшему повышению давления, то есть он чутко указывает на социальный климат общества. Естественно, это не является назначением футбола, а лишь одной из его социологических характеристик.

Возникает вопрос: а не слишком ли легкомысленно относимся к футболу мы, считая его лишь средством развлечения? От такой упрощенности взгляда страдает сам футбол.

Ведь совершенно очевидно, что футбол – я имею в виду так называемый большой футбол, или футбол мастеров – влияет на настроение людей, а опосредованно – на их трудовую деятельность. Футбол мастеров стал неотъемлемой частью культурной жизни обширнейших регионов нашей страны. Из среды популярных футболистов молодежь выбирает образцы для подражания. На высшем спортивном уровне футбольные поединки затрагивают престиж наций и государств.

И присмотритесь внимательно к внутренней жизни футбола. Игроки команды мастеров давно не ищут в своем спортивном увлечении приятельских развлечений. Тренировки давно утратили характер товарищеских встреч или занятий, во время которых можно любоваться природой. Жизнь игрока футбольной команды мастеров аскетическая, сознательно избегающая малейших житейских соблазнов. Он занят делом, занят трудом, результаты которого еженедельно оцениваются сотнями тысяч самых взыскательных «контролеров ОТК».

И еще хочу добавить, что в футболе давно уже нет «естественного отбора», а есть подбор исполнителей, обладающих различными определенными природными качествами, развитыми постоянной тренировкой. Команду создает тренер, пользуясь тестами специальной годности, контрольными приборами классификации.

Всему этому пора найти современное толкование, определить место в системе нашего социалистического мышления. Тогда не будут будоражить умы аморфные рассуждения о профессионалах и любителях. Прекратится разнобой в оценке вклада футболистов в общественную жизнь и трудовую копилку страны, что все очевиднее тормозит рост мастерства наших команд.

Такого напряженного, каким выдался сезон, проходивший под знаком «Мехико-86», в своей тренерской практике не припомню. Уже в конце августа нашей команде, на которую выпали значительные нагрузки, казалось, что все уже сыграно: позади четвертьфинальные, полуфинальные, финальный матчи розыгрыша Кубка обладателей кубков, чемпионат мира в Мексике, значительная часть игр первенства и Кубка страны, сложные и престижные для нашего футбола международные турниры в Амстердаме и Мадриде.

Впереди же были старт в Кубке европейских чемпионов, участие большинства киевлян в отборочных играх чемпионата Европы, продолжение упорной борьбы в первенстве и Кубке СССР: едва ли не две дюжины матчей за три месяца. Легко прикинуть, что в среднем на поле мы выходили через три-четыре дня. Кто-то верно подсчитал, что в самолетах мы провели гораздо больше времени, чем играли.

Но наступил год 1987-й, и с первых же его дней все началось сначала.