|
||||
|
|
Португальское фаду Когда я начинал в «Локомотиве», многие уже мечтали о загранице. Меня же, честно говоря, мысли об отъезде не посещали, да и приглашений из – за рубежа в начале карьеры не было. Никуда не собирался уезжать из «Локомотива». Когда поступило предложение перейти в «Бенфику», подумал, что это только разговоры, сначала все выглядело несерьезно. «Бенфика», конечно, великий клуб, один из самых популярных в Европе, но, даже сознавая, что в ее рядах я заработаю кучу денег, в душе противился своей продаже в Португалию, молил Бога, чтобы остаться в Москве. Но с каждым месяцем разговоры на эту тему не только не ослабевали, а нарастали: «Тебе надо попробовать, к тому же деньги там хорошие платят». И я начал задумываться. Сознавал, что и «Локомотив» получит с моего трансфера неплохую добавку в бюджет. Хотя чувствовал, что его руководители больше мне добра желали, чем хотели заработать, считали, что после семи лет в отечественных чемпионатах новый клуб даст мне толчок в дальнейшем развитии. Прекрасно понимал, что «Локо» нужны деньги, а меня одолевает блажь, но поделать с собой ничего не мог.
Из «Локомотива» я вправе был уйти свободным агентом, но пошел навстречу клубу, заключил новый договор. И «Бенфика» была вынуждена за меня платить. Продали меня, кажется, за миллион двести тысяч долларов. Перед отъездом в Лиссабон моя зарплата в «Локомотиве» была, кажется, около двух с половиной тысяч долларов. В «Бенфике» мог подписать контракт гораздо выгоднее, чем в итоге получилось. Кстати, и до, и после Португалии были у меня и другие варианты – испанские «Сельта», «Расинг», «Бетис», греческий «Олимпиакос», голландский ПСВ, шотландский «Рейнджерс», лондонский «Арсенал». Всех и не упомнишь. А с «Бенфикой» все как – то само сладилось. Тренер нашей сборной и большой друг Семина Борис Игнатьев был давно знаком с известным португальским футбольным агентом Паулу Барбозой. Вероятно, они втроем и решили: мол, парню пошел 28–й год, пора ехать за рубеж. Но предложение от хорошего клуба мне льстило гораздо больше, чем сам факт отъезда. И видимо Игнатьев неспроста выпустил меня на замену в матче сборной с Люксембургом, 10 ноября, в мой день рождения. После игры с Игнатьевым, Семиным и Барбозой посидели, поговорили. Португалец сообщил, что он предложил мою кандидатуру руководству «Бенфики», которой мы проиграли в октябре 1995 года на Кубок кубков. Обе игры, несмотря на поражения, мне удались, и у тренеров лиссабонской команды сложилось какое – то представление обо мне. В тот момент они хотели приобрести опытного второго вратаря к бельгийцу Мишелю Прюдомму, которому уже исполнилось 38 лет. После Нового года Барбоза мне позвонил с известием, что клубы между собой договорились: в мае надо подписать предварительный контракт и в июле ехать в Лиссабон. Контракт оказался намного выгоднее моего локомотивского. Хотя о материальной стороне я тогда как – то и не думал. Страшно переживал: приходится бросать «Локомотив», и еще неизвестно, получится у меня в «Бенфике» или нет. Фаду, в переводе с португальского – судьба, особый стиль традиционной национальной музыки. Характеристика этого стиля выражается словом «саудади», в значении которого сочетаются понятия одиночества, ностальгии, грусти и любовного томления. Если отбросить последнее, то все остальное применимо к моему португальскому житью – бытью. Целых пять лет я выступал в Португалии, хотя, как уже отмечал, человек домашний, и ностальгия по родине в те годы меня не покидала. Я очень люблю свою страну, и при любой возможности хотя бы на день или два прилетал в Россию. Соответственно, и мыслей задержаться в Европе на всю жизнь у меня никогда не было. Четко определил для себя, что в любом случае вернусь домой. Хотя в Португалии я чувствовал себя удивительно спокойно. Очень нравились веселые, какие – то радужные люди, окружавшие меня. Это вам не консервативные англичане или чопорные немцы. И сама страна очень живописная. Однажды любование морскими пейзажами даже сыграло со мной злую шутку. Отправился на пляж на низком спортивном BMW и заехал на песок – красиво все – таки, море перед глазами. Погулял пару часов по пляжу, настала пора возвращаться. Сажусь за руль, а выехать не могу: песок к вечеру намок, и машина просела. Буксовал часов шесть! По телефону через своего агента вызвал аварийку. Первая их машина тоже застряла, и только вторая меня с грехом пополам вытащила. Уехал в половине двенадцатого ночи. Пляж дикий, ни одного человека, да и от трассы далеко – так что, если бы у меня не было с собой телефона, вообще не знаю, чем бы все это закончилось. Потом узнал, что такое случается там частенько. Особенно трудно приходилось первое время. Когда пришел телефонный счет за первый месяц, я обалдел – наговорил на шесть тысяч долларов! Родителям, друзьям звонил каждый день, не успевал мобильный телефон заряжать. Но постепенно привыкал, становилось легче. В гостиницах на выездах предпочитал селиться с Сергеем Кандауровым – соотечественник все – таки. Когда я приехал в Португалию, мне сразу сказали: «Если через две недели не заговоришь по – португальски, играть не будешь». Застал в «Бенфике» еще местного тренера, но вскоре его сменил Грэм Сунесс, и в команде начали общаться по – английски. А у меня за плечами была только школьная программа английского языка. Со временем подтянул ее, понимал, о чем речь, хотя сам изъяснялся не особо. И с португальским было плохо, из – за командного разговорного английского потерял два года из пяти, проведенных в стране: толком не выучил ни тот, ни другой. После перехода в «Алверку», в которой уже играл Вася Кульков, мы даже между собой для языковой практики стали разговаривать по – португальски. «Алверка» – другой уровень по сравнению с «Бенфикой», молодая команда, примерно, если сравнивать с Россией, «Химки» на фоне «Локомотива». Но команда – дебютант высшей лиги, которая одно время считалась как бы дочерним клубом «Бенфики», оказалась очень дружной. Мы с Кульковым были там самыми возрастными. За счет сплоченности, высокой самоотдачи на поле мы обыгрывали и традиционных лидеров «Спортинг», «Бенфику», «Порту». По окончании сезона меня признали вторым среди лучших вратарей португальского чемпионата, хотя «Алверка» заняла в нем только 11–е место. Обычно мы с Васей находились в компании 10–12 человек, разговаривать на русском нам было просто неприлично. И когда я переходил в «Порту», проблем языкового плана уже не имел, мог поддержать в разговоре любую тему. Конечно, говорил, по – португальски, наверное, как грузин по – русски: «Я пришла, ушла.» Но меня все понимали, а это самое главное. Кстати, оказавшись в «Порту», застал оригинальный обряд: новичка перед первой тренировкой окатывали в раздевалке водой из огромного чана – такое вот посвящение в члены команды. В «Локо» у нас никакого посвящения не было. Чтобы человек почувствовал себя своим в команде, мы приглашали его в ресторан, играли с ним в карты. В общем, старались уделять новобранцу побольше внимания. Хотя карты я не выношу, шахматы, по – моему, интереснее. Казино, тотализатор – тоже не для меня. В детстве с отцом покупали билеты «Спортпрогноза» – ни рубля не выиграли. И вообще не азартный я человек. Возвращаясь к «своей» Португалии, замечу, что иностранные тренеры, по крайней мере, те, с которыми мне приходилось работать, отличаются от наших прежде всего более короткой дистанцией в общении с игроками. А в повседневной жизни ее и вовсе не ощущается. Для 90 процентов футболистов это прекрасно. Одно дело тренировочный процесс или игра – там дистанция необходима. Что же касается бытовых вопросов, ее практически нет. За границей тренер – тоже твой начальник, но только когда ты на работе. Даже сборы – это еще не работа. И в команде при этом как – то все гладко, нормальная атмосфера. За те два года, что я провел в «Бенфике», сменилось четыре одинаковых в этом плане тренера, да и в «Алверке» потом похожий был. А вот первым моим тренером в «Порту» стал португалец Фернанду Сантуш, которого все считали чрезвычайно жестким. В свое время он был звездой «Бенфики» и сборной Португалии, но тренером оказался действительно ну уж очень суровым, да еще и не коммуникабельным. Но без второй программы, прямой, честный, порядочный, словом, настоящий мужик, и это в нем подкупало. В целом же европейские тренеры отличаются от наших большей коммуникабельностью. Футболисты у них свободные люди, вольные делать любые вещи, лишь бы это не отражалось на игре. А у нас еще во многом продолжают жить стереотипы советской эпохи, и то, что происходит у игрока в семье, что у него на душе, обычно никого не волнует. Семин – один из немногих, кто выделяется в этом отношении из общего ряда. И Газзаев, когда создает команду, своей заботой и порядочностью по отношению к футболистам обеспечивает в ней прекрасную атмосферу. В то же время есть и настоящие «церберы». И это не вина конкретного человека, просто такой у него характер. А я считаю, что тренер – прежде всего психолог, и должен быть другом футболистов, чтобы они за него шли в огонь и в воду. Или хотя бы создавать видимость их друга. А самое долгое теоретическое занятие пережил в «Порту». Накануне игры с барселонским «Эспаньолом» на кубок УЕФА–2000/01 тренер отчего – то завелся и дал теорию на три с половиной часа. К концу у всех игроков пар шел из ушей, а тренер был как огурчик. На следующий день, когда спокойно обыграли «Эспаньол», радовалась вся команда, кроме него, нашего теоретика, который все эмоции у макета оставил. В «Локомотиве» я сидел перед игрой по два дня на сборах, в «Бенфике» приезжал на стадион за три часа – и разницы никакой не видел. Когда тебе платят большие деньги по контракту, было бы глупо нарушать режим. А многие наши сдают в игре, уехав за границу, именно потому, что российскому человеку сложно адаптироваться к чужому стилю жизни, где не принято особенно общаться, делиться своими проблемами. Тренировка – и все по домам. Думаю, что следующему поколению будет легче. Им на Западе не придется ломать себя – они уже наполовину такие, какими надо там быть. Они, мне кажется, более меркантильны, и с точки зрения карьеры это большой плюс. В российском футболе самым важным считается тренировочный процесс. А в Португалии – игра. Там на предсезонке дня четыре погоняют игроков после отпуска, а затем они набирают форму через контрольные матчи, работу с мячом. Кроссами и трехразовыми тренировками никто не мучает. Я, будучи игроком, кроссы ненавидел. Футболистов в Европе берегут. Оттого и играют они лет до 35. За границей в отличие от России никого не волнует, сколько ты весишь. Главное – как себя на поле покажешь. Я играл хорошо, когда у меня и больше 100 килограммов было. И скверно – когда весил 85. Не вижу зависимости. Но на всякий случай постарался вес сбросить, не зная еще местных реалий. В Португалии худеть легко. Пища некалорийная, много рыбы, мяса почти не ел. Плюс жара. За первую неделю похудел килограммов на семь. Одно время весил 85 – на пять меньше, чем в футбольной школе! Хотя сильно не загонял себя в рамки, само собой вышло. В Москве отношусь к себе строже, но худеть удается с трудом. Когда я прошел свой первый двухнедельный сбор в «Бенфике» и приехал в Петербург на матч со сборной мира, главный тренер нашей сборной Игнатьев и помогавший ему Семин удивились: «Как ты похудел, какой резкий стал!» Но я же, когда приехал на свой первый сбор с «Бенфикой» в Голландию, сразу предупредил тренера, что через две недели мне нужно выезжать в сборную, просил заниматься со мной дополнительно. В «Бенфике» началось с того, что пришлось бороться за место в воротах с вратарем сборной Бельгии Мишелем Прюдоммом. На Западе каждый сезон все начинают с нуля, когда приступают к подготовке, основного состава еще нет. Случается, человек в предыдущем сезоне даже в восемнадцать для протокола матча не попадал, а в новом он царь и бог! Деку при мне в «Бенфике» не играл, и в «Алверке» – тоже. А в «Порту» заблистал, потом перешел в «Барселону» и поднялся до уровня одного из лучших игроков Европы. Прежде конкурентную борьбу я никогда не проигрывал. Быть может, это плохо. Хотя что тут плохого? То, что я побеждал, – это не только моя заслуга, это заслуга тренеров. Тот же Семин всегда верил в меня безгранично, даже если сезон у меня складывался неудачно. А тут прошел целый год пока я смог выжить Прюдомма из ворот «Бенфики», догнать по уровню. Но бельгийцу к тому времени уже под 40 стукнуло. Было бы смешно, если бы я так и сидел под ним в запасе. Мишель – личность неординарная. Многому у него научился. Жаль, в молодости не было рядом человека, который мог на тренировках так же подсказывать. В Португалию я приехал уже с больным правым коленом, которое постоянно напоминало о себе. Там не в связках, а в мениске проблема была. Сначала от него самого почти ничего не осталось, а потом и кости в отсутствие хрящевой ткани стираться начали. Колено было почти всегда опухшее, постоянная боль. Последствия той давней травмы, из – за которой я не попал на юниорский чемпионат мира: что – то неправильно срослось, пошли изменения в структуре костей. Под полтинник это вылезает так, что приходится делать и операцию, и вшивать искусственные суставы. А операция дорогостоящая, порядка тридцати тысяч долларов. Вопрос стоял ребром: если лягу «под нож» – год уйдет на восстановление. И мне сказали: играй, пока колено совсем не «улетит». Пятнадцать лет оно «улетало». Дай бог, чтоб еще пятнадцать протянуло. Последние лет десять или двенадцать я играл на уколах. Спасибо локомотивским врачам Савелию Мышалову и Александру Ярдошвили – подобрали мне нужный препарат из разряда так называемых протекторов, выполняющих роль смазки для коленного сустава, чтобы он не стирался. Двух курсов – шесть уколов в начале сезона и шесть на финише – вполне хватало. За всю карьеру, может быть, пять матчей из – за травм не сыграл. Из – за дисквалификаций и то больше пропустил. Когда появился в «Бенфике», португальцы руками всплеснули: с игроком, у которого такое колено, контракт не стоило подписывать. Но их разубедила статистика матчей в России, где пауз у меня почти не было. Прюдомм говорил мне: «Сергей, ты не поверишь: я 22 сезона в профессиональном футболе, и ни одной серьезной травмы – все кости целы. А с теми микротравмами, которые случались, можно было играть». Но карьера Прюдомма – вообще целая наука. Он и меня учил, как восстанавливаться, где паузы брать после 30 лет, какой режим тренировок соблюдать. Причем я его никогда об этом не спрашивал. Просто сидели вместе в автобусе с ним и его тренером Люсьеном Хутом, разговаривали. Хут был тренером вратарей, причем не только главной команды, но и молодых, раз в неделю, как Пильгуй в «Динамо», собирал юных голкиперов. До Португалии я корявенько играл. Но все можно исправить. Переучивать не надо – только немножко шлифануть, чтобы «острые углы» в глаза не бросались. Но шлифовать должен мастер. Им и стал бельгиец Люсьен Хут, можно сказать, личный тренер Прюдомма, прошедший с ним за почти 20 лет многие клубы, а в «Бенфике» работавший со всеми вратарями. Энергичный, несмотря на свои 60 с лишним, он и мне уделял достаточное внимание и многое дал. Впервые я столкнулся со специфической работой на тренировках. Хотя на второй мой сезон в «Бенфике» наши отношения с Прюдоммом разладились.
Когда Мишель сел на лавку, у меня прекратились товарищеские отношения и с ним и с его тренером. Бельгиец переживал, что какая – то русская шпана выбивает из состава лучшего вратаря мира, вел себя странно. Мог сесть на трибуну, вместо того чтобы помочь мне размяться. И я решил: не хотят со мной общаться, ну и не надо. Иной раз доходило до смешного. Случалось, Прюдомм не садился на общую скамейку, к началу матча в свитере шел на трибуну, демонстративно показывая, что вот, мол, он не играет. Ему все прощалось, капризничал, как – никак 40–летний ветеран. Хотя я пытался ему объяснить, что от меня же ничего не зависит, все решают тренеры. Но он и в 40–летнем возрасте считал себя лучшим вратарем мира, по отношению к себе часто употреблял термин «респект» – «уважение», говорил: «Мне надо доиграть, а ты еще успеешь». Приходилось возражать, что мне тоже уже не 20, а 29 лет, и как – то сказал ему: «Ты решай свои проблемы, а я буду свои, выбирать из нас тренеру. В газетах мы можем друг друга поливать, но на личные отношения это не должно переходить». Признаюсь, я тогда на него обижался, но чем становлюсь старше, тем понятнее мне та его реакция. Во второй мой сезон в «Бенфике» Прюдомм сломался в матче с «Порту», я вышел в конце первого тайма. Тогда у нас началась беспроигрышная серия, которая длилась 12 матчей. Мы догнали возглавлявший таблицу «Порту», ликвидировав отставание в 11 очков. Играли в Лиге чемпионов, победили «Кайзерслаутерн», с ПСВ вничью на выезде сыграли.
Португальские газеты писали: «Овчинников – новый символ «Бенфики»!» Но после нелепого поражения в Кубке страны на мне в какой – то степени поставили крест: сколько бы я ни работал на тренировках, место в составе все равно снова доставалось Прюдомму. Это было очень неприятно. Когда же голландский ПСВ предложил за меня 3 миллиона долларов, «Бенфика» ответила отказом, подчеркнув: «Овчинников не продается», хотя за вратаря такие деньги дают редко.
Но тренером в «Бенфику» пришел немец Юпп Хайнкес и привел с собой двух вратарей – соотечественника Энке и аргентинца Боссио. Вскоре Хайнкес заявил, что особо не нуждается в моих услугах. За что ему огромное спасибо: мог ведь, как говорится, на всякий случай целый год мариновать меня на скамейке запасных. А так мы по обоюдному согласию разорвали трехлетний контракт, и я подписал новый – с «Алверкой». Когда же Прюдомм закончил, мы дружески общались, смеялись, психологический пресс конкуренции в наших отношениях исчез. У меня сохранялось уважение к нему, и он, чувствовалось, испытывал ко мне симпатию. Все – таки два года мы с ним прожили бок о бок, и неплохо. Сейчас Прюдомм тренирует бельгийский «Стандард», до этого был там спортивным директором. Хозяин клуба – его друг. Прюдомм приезжал на матч «Локомотива» в Лиге чемпионов с «Брюгге». Тепло встретились, сейчас у нас хорошие отношения.
Играя в Португалии не первый год, я успел сделать себе кое – какое имя. В 1998 году был признан местной прессой вторым вратарем чемпионата страны. Первым стал голкипер из «Лейрии», третьим – бывший игрок «Манчестер Юнайтед», в дальнейшем защищавший ворота «Спортинга» датчанин Петер Шмейхель. Приятно обойти легендарного футболиста, пусть и в заочном споре. Я не коллекционирую вратарские свитеры, обычно не обмениваюсь ими с соперниками по окончании матчей. Но со Шмейхелем и еще с Буффоном все – таки поменялся, когда в «Порту» играл. Шмейхель, к которому я отношусь с огромным уважением, сам предложил. А Буффона я попросил: очень хотел иметь в своей коллекции свитер вратаря, стоящего 50 миллионов. Недостатка в приглашениях от других европейских команд я не испытывал. Предлагали контракт несколько испанских клубов, среди которых могу выделить «Расинг» и «Сельту». Однако было одно «но»: из – за перебора в составе легионеров они не могли гарантировать мне место в основе. Поэтому я предпочел провести сезон в португальской «Алверке», после чего последовало приглашение из «Порту». «Алверка» когда – то была своеобразным фарм – клубом «Бенфики». Играла в третьей лиге, затем начался сумасшедший прогресс. Клуб возглавлял грамотный президент, который брал только молодых футболистов, выходивших на поле не столько за деньги, сколько из любви к футболу. Кадрами помогали «Бенфика», «Порту», «Спортинг», создался добротный дубль. Команда вышла во вторую лигу, в первую, в высшую. Она напомнила мне «Локомотив». Алверка находится неподалеку от Лиссабона, поэтому многие в городе болеют за другие клубы. Но тысячи по три болельщиков на наши матчи приходило. Когда же приезжали «Спортинг», «Бенфика» или «Порту», собирался полный стадион, а это 15–20 тысяч. В 99–м в «Алверке» было всего три «взрослых» игрока – Вася Кульков, Милинкович и я. Остальные – ребята 20–22 лет. Обыграли лидеров – «Бенфику», «Спортинг», с «Порту» дважды сыграли вничью, и «Алверку» назвали главной сенсацией сезона. Через год почти всю команду распродали по хорошим клубам.
Дальше у меня был «Порту», а тренером вратарей в нем Силвинью, бывший голкипер этого клуба, а также «Бенфики» и сборной Португалии. Потом он работал с Моуринью в «Челси». У каждого из тренеров вратарей было что – то приемлемое и неприемлемое – национальные школы – то разные. Как и вратари. Каждый голкипер сам должен осознавать, что ему подходит, исходя из собственных антропологических, физических данных, а что нет, отбирать для себя самое полезное. Учитывается и возраст: те нагрузки, что требуются 18–летним, запредельны для 30–летних. Подобная регулировка – не каприз. Если я «умру» на разминке, каким буду в игре? Прюдомм говорил: «После 33–34 лет надо больше отдыхать и меньше тренироваться. Но меньше – только по времени, зато интенсивнее». После очередного матча у всех был один выходной, а ему давали три. Если уж зашла речь о работе с вратарями, продолжу ее, чтобы больше не возвращаться. В московском «Динамо» с нами работал бразилец Сангой. Предлагаемое им на тренировках для меня было не ново. Это португальская школа, делающая упор на физическую подготовку. Все вратари выполняют одну и ту же работу, исключений ни для кого не делается. В его арсенале накопилась масса интересных, полезных упражнений. Нагрузки приличные, но скрашивались юмором, который присущ ему, да и сами мы веселились, как могли. Но не каждая школа подходит российским вратарям, как и не всем иностранцам – наша. Однажды мы обсуждали эту тему с Петером Шмейхелем и сошлись во мнении, что габаритным вратарям тяжело постоянно выносить мощные физические нагрузки, которые предлагает португальская школа. Для нас больше приемлема «ударная» работа – с разных позиций, под разными углами, с кувырками, с упражнениями на реакцию, не обязательно с командой – и тренер, и мы сами можем бить друг другу. В ней я чувствовал себя намного комфортнее, чем с Сангоем в «Динамо». В «Локомотиве» с вратарями работал один из динамовских преемников Льва Яшина Александр Ракитский – достаточно гибкий специалист. Недаром голкиперы «Локомотива» постоянно были в числе лучших, а это самая объективная оценка работы тренера. Его методика более приближена к игре, и он принимал во внимание желание самих вратарей. Мы же не требовали пробежать пару кругов и на том закончить. Никто не будет беречь себя от нагрузок – мы готовимся к играм и хотим пройти их на ноль. А перестраиваться на предлагаемые Сангоем упражнения мне было тяжело. Но каждый тренер видит работу по – своему, и тут я должен заметить, что работал Сангой очень квалифицированно, и очень многое мог дать вратарю. Португальцу Нуну, в то время еще одному динамовскому голкиперу, очень нравилось все, что предлагал бразилец, потому что это его национальная школа. Система подготовки Сангоя очень эффективна и для молодых вратарей. Если не брать в расчет индивидуальную полезность этой работы для каждого из нас. Направленность его тренировок – в большей степени физическая. Но он так ее видит. Он же не только у нас работал, и наверняка это где – то оправдывало себя. Но методика, например, Гонтаря мне ближе.
Я никогда не рвался в тренеры вратарей, но если что, подход у меня был бы иным – индивидуальным. Даже упражнения давал бы разные для различных вратарей. Правда, в своей практике ни с чем подобным пока не сталкивался. Познакомившись, помимо российской, с бельгийской и португальской вратарской школой, я вывел для себя тот алгоритм, который позволял мне готовиться с наибольшим КПД. И переубедить меня, перекроить мои взгляды на тренировочный процесс было уже невозможно. За время пребывания в Португалии я успел получить несколько достаточно серьезных травм и даже попасть в автомобильную аварию. Никто в ней не был виноват, просто так получилось: вечером несколько машин на автобане шли друг за другом на скорости и не успели притормозить перед уже случившейся аварией. Получил перелом ребра и несколько ушибов. Недели полторы провалялся, пропустил три игры. И еще больной поехал играть с «Маритиму», а «любимый» арбитр Лусилиу Батишта показал мне в том матче очередную желтую карточку, и следующую игру с «Бенфикой» я пропускал. Этот горе – рефери, а по – другому я не могу его назвать, за что – то невзлюбил меня. Почти в каждом матче португальского чемпионата он находил для меня желтую карточку. Человек, который в интервью сказал: «Не люблю русских, они у меня всегда будут получать!» Как назло, жизнь меня чаще всего с ним сталкивала. В марте 2004 года Батишта судил ответный матч 1 /8 финала «Локомотива» с «Монако», назначил пенальти в наши ворота, но я его взял, потом засчитал гол при наличии активного офсайда у соперников, а до этого ни за что ни про что удалил с поля Лоськова. Спустя полтора года в московском стыковом отборочном матче чемпионата Европы сборной России с Уэльсом, когда я высказал валлийцу Марку Дилейни все, что думаю по поводу его удара по моим воротам после свистка, португалец достал традиционную желтую карточку, оказавшуюся для меня второй в матче. В Португалии он дважды удалял меня с поля, однажды я даже сцепился с ним. Целых пять лет Батишта мстил мне, а фактически моим командам, матчи которых обслуживал. В своем последнем полном португальском сезоне я отыграл за «Порту» в 33 матчах чемпионата из 34, став вместе с командой вице – чемпионом страны, в июне выиграл с ней Кубок Португалии, отстояв на ноль финальный матч, а в августе и Суперкубок. В «Порту» мне достался 55–й номер. «Если бы у этого голкипера был 99–й номер на спине, ему никогда не пришлось бы сомневаться в своем месте в основе», – писала португальская газета «A Bola», намекая на ожидавшееся возвращение в строй после травм Витора Байи, выступавшего под двумя девятками.
Семин, да и все окружение в «Локомотиве» – администраторы Анатолий Машков и Сергей Гришин, врачи Савелий Мышалов и Александр Ярдошвили, массажисты Александр Гасов и Владимир Ткаченко, видеооператор Владимир Конюхов для меня за годы совместной работы стали как родные. Анатолий Егорыч – легенда «Локомотива», душа – человек. Когда я пришел в команду, подумал, что он у нас ветеран. Теперь прошло 20 лет, а он все такой же. В любой ситуации эти люди приходили на помощь футболисту, создавали нам максимальный комфорт. Я, например, пил, и в перерыве матча тоже, только газированную воду. И для меня всегда находилась пара бутылочек холодного «Боржоми». Думал, что без поистине отцовской локомотивской заботы мне в Португалии придется туго. Но, к счастью, ошибся. В «Порту» доктора ставили для меня в туалет раздевалки бутылочку «Кока – колы», клали сигаретку с зажигалочкой. «Кока – кола» у спортсменов популярностью не пользуется, но меня, если так можно сказать, свел с ней один случай. В «Бенфике» у меня в разгар тренировки вдруг сильно заболел живот, видимо случилось какое – то пищевое отравление, проявившееся на фоне тренировочной нагрузки. Сел на траву, подбежал доктор, дал мне таблетку и баночку «Кока – колы». Я попросил чистой воды, но доктор, человек авторитетный, поработавший и со сборной Португалии, настаивал: «Делай, что я говорю, и через пять минут все пройдет». Запил таблетку полбанкой «Кока – колы» и через две минуты болей как не бывало. Доктор объяснил мне потом, что «Кока – кола» обладает свойством ликвидировать дисбаланс в желудке, и ее применение в европейских командах – обыденная практика. И у нового тренера «Порту» Отавиу Машаду я тоже начинал в основном составе, но в сентябре травмировал на тренировке колено и после выздоровления перестал попадать в основу, хотя моей игрой были довольны и тренеры, и партнеры по команде. Вернулся Байа – культовая фигура, любимец всей Португалии. После приезда из «Барселоны» он долго залечивал травмы, восстанавливался. К его появлению «Порту» имел четырех вратарей: Педро Эшпинью был в составе сборной Португалии на чемпионате мира 2002 года, Руй Корреа тоже выступал за национальную сборную, тогда еще молодой Илларио сейчас в составе «Челси», я и еще два парня, привлекавшихся в молодежную сборную. По большому счету «Порту» в услугах Байи не нуждался. Но этот клуб отличается от многих других тем, что всегда приходит на помощь своему игроку, если у него на новом месте проблемы. У Байи не складывались отношения в «Барселоне» ни с руководством, ни с партнерами по команде, и руководители «Порту» протянули ему руку помощи, вернули его домой. Мы поехали на сбор во Францию, в живописное местечко под Парижем, где нередко готовилась национальная сборная этой страны. Условия аскетичные: в номере кровать, тумбочка и больше ничего – камера – одиночка, вратарей поселили по одному, как обычно в «Порту». Питание среднее, зато поля, тренажерный зал – сумасшедшего уровня. Первую контрольную игру провели через два дня после приезда со знаменитым некогда клубом «Ред Стар», ныне обретающимся в четвертой лиге, но, несмотря на это, обладающим шикарным стадионом на 30 тысяч зрителей. Народу собралось тысяч десять. Выиграли – 5:0. Байа вышел в стартовом составе, сам себе надел капитанскую повязку. Спорить никто не стал. Я сменил его после перерыва. Следующим нашим соперником был «Селтик» из Глазго. Тут Байа сказался больным, что для него было типично перед матчами с сильными командами. А «Селтик» начал готовиться на неделю раньше нас и выглядел неплохо. Дима Харин находился в его составе, но против нас вышел другой вратарь. Я отыграл все 90 минут, мы победили – 1:0. Тренер Отавиу Машаду остался доволен моей игрой. Третий матч мы проводили с французским «Осером». Тогда этот клуб еще тренировал Ги Ру, колоритнейшая личность. Он поражал тем, что подходил к каждому игроку команды соперников, обменивался с ним какими – то фразами – всех знал! Байа заявил, что будет играть, но Машаду твердо возразил: «Нет, играть будет Сергей». Об этом тренере стоит сказать отдельно. У нас он не смог бы работать даже в команде второго дивизиона. Игроки характеризовали его однозначно: «Полный дятел». В футболе он мало что понимал, только ругался со всеми: один не так бутсы зашнуровал, другого заставлял гетры повыше подтянуть. Главным для него была дисциплина, а все остальное он считал ерундой. Но по отношению к Байе тренер занял принципиальную позицию. И я сыграл очень хорошо, некоторые португальские газеты даже написали, что на Байе теперь поставлен крест. Но сдаваться Байа не собирался, перед следующим матчем заявил, что окончательно выздоровел, но играл опять я. По возвращении в Португалию мы провели пару контрольных игр с местными командами, по традиции предваряющих открытие сезона. На матч с «Салгейрушем», клубом уровня нашего «Терека», собралось 50 тысяч зрителей, хотя играли два тайма по 25 минут. Но и это была ерунда по сравнению с таким же матчем, когда я защищал еще цвета «Бенфики». На два тайма по 15 минут игры между двумя составами команды собралось 80 тысяч человек, которые разошлись где – то только через четыре часа.
Официально мы открывали сезон, как обладатели национального Кубка, матчем с чемпионом «Боавиштой» за Суперкубок. Выиграли – 1:0, я был в отличной форме и отстоял очень здорово. Чемпионат мы начали с побед, обыгрывали соперников под ноль, и в одном из матчей я порвал приводящую мышцу. Травма оказалась очень серьезной, тренироваться не мог. Доктор вынес вердикт: «Все, финита». На что тренер возразил: «Какая финита, у нас матч с «Бенфикой» в Лиссабоне». Доктор объясняет, что тренироваться я не могу, выбивать мяч – тоже, даже ускориться невозможно – остается только стоять. На что Машаду заявил: «Ничего, он русский, как – нибудь выйдет». И попросил меня сыграть: «Поймаешь пять мячей, а больше от тебя ничего не требуется». Ответил, что совершенно не представляю, как это будет выглядеть. И дня четыре я не тренировался, только ходил к доктору на уколы. Перед игрой меня еще раз укололи, растерли бедро так, что горело, замотали бинтом. Договорились с защитниками, что мяч я не выбиваю – не мог ни с рук, ни с земли. Кидал им мяч рукой, в общем, после матча народ смеялся: «Порту» поставил больного вратаря и не проиграл. Сыграли 0:0 при полных 80–тысячных трибунах. Минут за пять до конца матча я отбил три удара подряд в упор. Понятно, что случайно, просто в меня попадали, но Машаду после этого момента чуть с ума не сошел. А на последней минуте последовала подача в нашу штрафную, я вышел на перехват, и мышца опять треснула. Кое – как доиграл, но нога сильно вздулась. А из Лиссабона мы летели играть в Лиге чемпионов с норвежским «Русенборгом». Из плюс 25 прилетели в минус восемь – в сентябре Норвегию накрыло неожиданное похолодание. Португальцы все замерзли, стали натягивать на себя рейтузы, шапки, перчатки. Я опять не тренировался, только посидели на коврике с тренером вратарей, а перед матчем обрезал на футболке рукава, вышел на поле в трусах. Партнеры на меня смотрят, пальцем у виска крутят: мол, совсем этот русский одурел, мороз же на улице. Объяснил им: «Норвежцы сейчас на меня посмотрят, подумают: ну и звери к нам приехали, соперник должен нас бояться». Это один из методов психологического воздействия на противника. Я и в «Локомотиве» так выходил в любую погоду, и в сборной. Отчасти под влиянием отца, утверждавшего, что Яшин никогда не играл в рейтузах, если на синтетике или гаревом поле, тогда другое дело, отец был не против. А Руслан Нигматуллин, наоборот, постоянно играл в рейтузах, но у него тонкие ноги, и в шортах он выглядел несколько комично. Помню еще в «Спартаке» ему выдали трусы минимального размера, но на нем и они казались огромными. Стас Черчесов тоже предпочитал рейтузы, хотя сезон в «Локомотиве» отыграл в трусах. На Западе вратари стоят в рейтузах только в очень холодную погоду. С «Русенборгом» я играл весь перебинтованный, но выиграли – 2:1, хотя у соперников тогда была приличная командочка.
Всего я провел в Лиге чемпионов пять матчей. Последний – с «Ювентусом» – оказался на редкость неудачным. Я не мог из – за травмы даже поддерживать форму, месяца полтора на эмоциях еще что – то удавалось в играх, но долго так продолжаться не могло. Я предупреждал Машаду: «Без тренировок мой уровень будет падать». А он в ответ: «Вот когда упадет, тогда и пойдешь лечиться». С «Ювентусом» мы повели 1:0, и тут Дель Пьеро забил метров с 30 в «мой» угол. Мяч летел как – то непонятно, меняя направление, но в команде привыкли, что я ловил такие мячи. В двух других голах моей вины не было. Проиграли – 1:3. Президент клуба меня подбодрил: «Ничего страшного, все равно мы вышли из группы Лиги чемпионов. Мы тебе полностью доверяем». Но в очередном матче чемпионата на выезде мне забили два гола со штрафных. Мы выиграли – 3:2. После матча я подошел к тренеру, сказал: «Все. Мне надо лечиться». А у меня еще и колено разболелось, как говорится, до кучи. Уже здесь, в Москве, врачи «Локомотива» определили, что скорее всего дело было в надрыве мышцы, который к тому же усугубился сильным растяжением. Короче, постоянно играл на уколах. После того как меня посадили на скамейку, еще два месяца лечился, но даже в «Локо» приехал не совсем здоровым. Только благодаря мастерству Ярдошвили и Мышалова встал на ноги. Потрясающие доктора!
Где – то месяц я восстанавливался, и вдруг раздался звонок от Юрия Павловича с приглашением вернуться в «Локомотив». Руслан Нигматуллин уезжал в итальянскую «Верону», и Семин подчеркнул, что очень на меня рассчитывает. Локомотивское предложение оказалось не первым, на меня уже претендовали голландский «Аякс» и итальянская «Фиорентина». Но, во – первых, Семину и Филатову я доверял, как самому себе, а во – вторых, получил возможность вернуться домой, о чем давно мечтал. В расположении «Локомотива» я, играя в Португалии, появлялся при малейшей возможности. В марте 1998 года, например, получил вызов в сборную России, приехал в Черкизово к концу матча «Локомотива» с греческим АЕК на Кубок кубков при счете 1:1, который не устраивал нашу команду. Поднялся в ложу, встал за спиной Филатова, во всем облике которого читалась обреченность. Подбодрил его: «Не волнуйтесь, на последней минуте наши обязательно забьют». Некоторые обернулись, посмотрели на меня как на ненормального. А тут угловой, и Чуг (Игорь Чугайнов. – Прим. автора) забивает решающий гол, «Локомотив» – в полуфинале. Филатов бросился ко мне: «Вовремя ты приехал, иначе нам была бы труба!» «А вы почаще меня вызывайте», – поддержал я шутку. В Португалии мне назаписывали кучу ярких моментов матчей с моим участием. Их просмотр помогал и в дальнейшем лучше настроиться на тот или иной поединок, подкидывал дополнительных силенок. Смотрел на себя частенько и, случалось, поражался: ну как умудрился отбить? Не меньшее удовольствие получаю от классных действий других вратарей. Никакой зависти здесь и в помине нет. За четыре с половиной сезона в Португалии я сыграл около двух третей всех матчей. Для вратаря в профессиональном футболе это приличный показатель. Лишь единицы играли постоянно – Касильяс, Буффон, Канисарес, Бартез. Но они и стоили соответственно. Я же себя отношу к средним вратарям, каких немало. За то время, что прожил в Португалии, поиграл в Лиге чемпионов, увидел много классных команд, приобрел массу знакомых, язык освоил, узнал, что такое жизнь на Западе, – словом, расширил мировосприятие. И Прюдомм, и Байя – кумиры сотен тысяч людей. Преодолеть стереотип мышления болельщиков очень трудно. Но мне удалось это сделать – и в «Бенфике», и в «Порту». На какое – то время. Для того чтобы затмить западных звезд, нужно, наверное, быть Львом Яшиным. Байя – это символ «Порту». И человек он хороший. Любовь к Байе у болельщиков заложена чуть ли не на генном уровне. Когда ты пропускаешь гол, на трибунах говорят: «Витор взял бы». А вообще – то два года в «Порту» я играл до ошибки. Допустил ее – меня убрали. За границей вратарь – иностранец должен быть на две головы сильнее местных. Иначе целесообразнее купить легионера в нападение. Но когда уезжал, подходили болельщики и просили: «Оставайся, не покидай клуб». Кстати, у меня и с болельщиками «Бенфики» хорошие отношения остались. Казалось бы – человек ушел в стан «Порту», непримиримого соперника, но меня всегда встречали аплодисментами. Сейчас переживаю и за «Порту», и за «Бенфику». Может быть, в чем – то мне не повезло – удача в футболе не последнее дело. Возможно, в каких – то моментах должен был поступить иначе, поменять клуб, страну. Покидал Португалию со светлыми чувствами: и страна нравилась, и болельщики «Порту» успели полюбить меня. Да и с Дмитрием Аленичевым, ставшим моим партнером по «Порту», грустно было расставаться. Мы дружили семьями, поддерживали друг друга.
Но вскоре счастливые воспоминания омрачились. В начале следующего года португальские налоговые органы отобрали у меня дом в Лиссабоне. Дом был сказочный, на берегу океана. Когда в Порту играл, запросто мог вечером рвануть поужинать в Лиссабон, а это 350 километров в один конец, настолько мне в этом доме было уютно. Вложил в него половину того, что там заработал. Потерял полмиллиона долларов. Я не единственный футболист, пострадавший от португальских налоговиков, и своей вины тут не вижу. Просто в этой стране принята такая практика – раздевать по полной программе уезжающих из Португалии легионеров. Не я один пострадал. Если легионер уезжает, стараются отобрать его недвижимость. Мне выставили счет за то, что якобы не платил налоги. Но я их платил. Спортсмен платит налог 22 процента, бизнесмен – 44. Когда я уехал, мне посчитали именно 44. Ныне покойный венгр Фехер так попал, Кульков, Кандауров… Аленичева едва коснулось, он, нашим примером наученный, спохватился. Требовалось подавать какие – то декларации. Мы не подавали, но за это полагается всего – навсего штраф. Тем паче вина не наша, а наших агентов. Никто в Португалии с налоговой полицией не связывается. Те живут по своим законам. Я тридцать три суда прошел – и, кстати, их не проиграл. Все говорили, что прав, но дело не рассматривали: «Раз первый суд так решил, значит, мы присоединяемся». Только и остается говорить, что жизнь на этом не заканчивается. Жив – здоров – и слава богу. Можно было обратиться в Европейский суд, но мне отсоветовали: «Бесполезно – на адвоката еще больше денег выкинешь». Обидно было – не передать. Этот случай смазал отношение к стране. В знак протеста я даже выкинул вид на жительство в Португалии, не хотел, чтобы меня что – то связывало с ней.
До 2002 года, когда мы с «Локомотивом» заняли первое место в чемпионате, меня иногда посещали мысли, что, возможно, я так и не успею выиграть золотые медали. Мог, конечно, остаться в «Порту». В этой команде рано или поздно стал бы чемпионом. Неважно, в каком качестве – первого или второго номера. Но когда в начале 2002 года Юрий Павлович позвонил и позвал обратно, у меня была глубокая убежденность, что мы именно в этом году и выиграем чемпионат. «Локомотив» уже тогда выглядел сильной командой, был достоин «золота». В итоге так и получилось. Та медаль, кстати, – самая ценная в моей карьере.
|
|
||
|
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх |
||||
|
|
||||
