Глава VIII

День первый

В первый день Олимпийских игр никаких состязаний не было. Весь он был посвящен различным подготовительным церемониям и жертвоприношениям. Атлеты, вместе с родственниками и друзьями, приносили жертвы у алтарей тех богов, которых они считали своими покровителями.

— Скорее, скорее, Гефест, мы опоздаем!

— Не опоздаем, молодой хозяин. Еще солнце не взошло! Рано утром началась первая церемония — торжественные испытания атлетов. Затаив дыхание Лин смотрел на брата, стоявшего вместе с другими участниками перед статуей Зевса Клятвенного, которому приносились обещания. В правой руке бог держал молнию — это было предупреждением для тех, кто вздумал бы дать ложную клятву.

Блеснул нож, упал, обливаясь кровью, принесенный в жертву кабан. Каллий первым выступил вперед. Склонив голову, он протянул руки к грозному божеству и громко сказал:

— Я, Каллий, сын Арифрона, афинянин, подтверждаю перед Зевсом, что тренировался, как требуют древние традиции великого праздника. Торжественно клянусь в том, что для достижения победы не буду употреблять неправильных приемов.

И все атлеты повторили эти слова. А после них к статуе подошли судьи. Еще раз они напомнили, что в Играх запрещается участвовать тем, кто был когда-нибудь осужден или уличен в нечестном поступке. Запрещается также убивать противника, прибегать к незаконным приемам в спорить с судьями. И каждый из судей, подняв руки, произнес:

— Клятвенно обещаю, что буду выносить свои решения честно и неподкупно!

Лин с гордостью смотрел на Каллия.

— Он самый красивый из всех, правда, Гефест? — шепнул он…

— Да, молодой хозяин, Каллий, сын Арифрона, достойнейший из молодых атлетов!

Два человека внесли и поставили столб с прибитой к нему выбеленной доской. На ней, для общего сведения, распорядители написали имена всех, допущенных к соревнованиям.

Лину захотелось еще раз увидеть имя брата, и он подошел поближе к доске. Да, там, среди других имен, четко стояло:

КАЛЛИЙ, СЫН АРИФРОНА, АФИНЯНИН…

Между тем собравшиеся у статуи Зевса Клятвенного начали расходиться. Окруженный друзьями Каллий подошел к Лину.

— Вот, друзья, — сказал он, — мой младший брат!

— Молодец! — вскричал высокий белокурый Ликон. — Ты, конечно, будешь таким же, как наш Каллий, когда вырастешь?

— Наверное, ты уже и сейчас отличаешься в палестре? — спросил Теллеас.

— А в каком виде спорта ты особенно силен? — заинтересовался Датон.

Лин сконфуженно опустил голову.

— Не смущайте его, друзья, — остановил приятелей Каллий, — он еще мальчик. Но я уверен, что он не посрамит ни чести отечества, ни имени отца, когда придет время. А теперь пойдемте. Я хочу принести жертвы и дать обеты у алтарей Аполлона и Артемиды. Пусть бог искусств и его сестра, богиня-охотница, будут ко мне благосклонны.

Обняв Лина за плечи, Каллий пошел по одной из аллей, а за ними веселой толпой двинулась молодежь. Позади всех шел Гефест, ведя предназначенных в жертву белых ягнят.

Принеся жертвы Аполлону и Артемиде, юноши направились к статуе Милона Кротонского с тем самым гранатовым яблоком в руке, которого ни один силач не мог у него отнять.

— Не хочешь ли попробовать проделать любимую шутку Милона? — спросил у Лина Датон.

— Какую?

— Он прижимал к боку часть правой руки от плеча до локтя, а от локтя вытягивал ее прямо вперед, так чтобы большой палец был наверху и поднят кверху, а остальные прижаты друг к другу. И никто, как ни старались силачи, не мог отделить от других пальцев его мизинец…

— Здорово!

— Давай попробуем?

— Ну уж нет, — засмеялся Лин, — лучше не стоит! Ты, пожалуй, оторвешь мне мизинец!

— Ну, ладно. Отложим это до следующих Олимпийских игр. За это время ты должен стать не слабее Милона. Идет?

— Идет! — поддержал шутку Каллий. — Я сам буду тренировать его!

Все весело рассмеялись.

Весь день ходил Лин с Каллием от алтаря к алтарю, от одной статуи известного в прошлом олимпионика к другой. Всем приносились жертвы, у всех просили помощи и удачи.

— Каллий, — сказал один из спутников, — пойдем к Критию. Говорят, он лучший из всех предсказателей!

Седой, сгорбленный, одетый в темный хитон Критий пристально посмотрел на склонившегося перед ним юношу.

— Тебя ждет удача, о Каллий, сын Арифрона! — изрек он. — Листья оливы увенчают твой лоб. А еще через несколько лет удача придет и к отроку, плечи которого обнимает твоя рука!

Поблагодарив оракула и вручив ему золотую монету за такое прекрасное пророчество, Каллий отвел Лина в сторону.

— Ты слышал, брат мой? — серьезно, как взрослому, сказал он. — Твоя семья и твое отечество будут ждать исполнения слов оракула!

— Я… я постараюсь, Каллий!.. — прошептал Лин.

— А теперь, друзья, — обратился Каллий к спутникам, — пора отдохнуть. Завтра рано утром начнутся состязания на колесницах. Ступай к себе, Лин, ложись и помни все, что видел и слышал сегодня.

В палатке было темно и душно. Приподняв край полотнища, Лин задумчиво смотрел на крупные мерцающие звезды.

«Как же быть? — думал он. — Я не могу обмануть доверие брата, надежды отца… Но ведь это так трудно — тренироваться изо дня в день целые годы, как делал Каллий… А мне больше нравится играть на флейте или читать прекрасные строки Гомера. Но отец говорит, что нельзя служить отечеству, не развив гимнастикой храбрость, силу и энергию… Как же быть?..»

Веки мальчика медленно сомкнулись, рука выпустила полу палатки, и Лин, утомленный впечатлениями длинного, пестрого дня, крепко заснул.