Советский человек един со своей страной. Он глядит на нее как хозяин. Вся страна — дело его рук, предмет его забот. Для него нет заброшенных углов, неинтересных мест — всю шестую часть мира, осененную красным знаменем, достает его внимательный глаз.

С глубокой думой смотрит советский человек на карту Родины, с нежной любовью обозревает от края до края великую обновленную страну, арену своего непрестанного труда.

Как прозрачное выпуклое стекло собирает лучи в одну яркую, горячую точку, так в одну жгучую точку сердце советского человека собирает Родину: Москва.

Одни из нас здесь выросли, другие еще не успели побывать — все равно: здесь выросла наша Отчизна. Вокруг Москвы сложился русский народ, вокруг себя сплотил другие народы.

Что для нас дороже Московского Кремля? Зубчатые седовато-красные стены над тихой рекой. Граненые шатры высоких острых башен, крытые, как дерном, темно-зеленой черепицей, увенчанные медно-золотыми флюгерами. Рубиновые звезды на пяти самых высоких шпилях. Дворцы и златоглавые соборы за стеной на изумрудном холме, как груда драгоценностей в шкатулке из красного дерева с бархатным дном.

Когда-то Кремль выполнял прямое назначение: с его стен москвичи сбрасывали набегавших врагов. Постепенно границы страны расширились, и Кремль перестал быть крепостью — он превратился в символ. Раньше Кремль защищал нас, теперь мы защищаем Кремль.

После Октября началась новая жизнь древнего города. Национальный центр русского народа, осуществивший государственное объединение Руси, стал столицей многонационального Советского Союза, великой державы, возглавляющей мировой социалистический лагерь.

Москва — политический центр нашей Родины. Здесь — Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза. Здесь в дни своих сессий заседают Верховный Совет СССР и Верховный Совет РСФСР. В Москве работает Советское правительство. В столице сходятся нити всей нашей хозяйственно-политической жизни.

Москва — самый крупный культурный центр нашей страны. Здесь — Академия наук СССР, передовое и самое большое научное учреждение мира. Здесь около 80 музеев, среди них Музей великого Ленина. Здесь около 30 театров, включая самые прославленные во всем мировом искусстве. Здесь свыше 70 издательств, среди которых — крупнейшие в мире; по всем городам и селам рассылает Москва книги и газеты. Своей культурной работой столица воспитывает наш народ, помогает ему в борьбе за коммунизм.

С каждым годом все больше съезжается сюда юношей и девушек из всех республик Советского Союза, из стран народной демократии, чтобы получить высшее образование. В Москве сто с лишним вузов, в них больше студентов, чем в Англии и Франции, вместе взятых.

Писатели и поэты, артисты и музыканты всех братских народов несут в Москву свои лучшие творения — и Москва венчает их признанием.

Москва — самый крупный индустриальный центр СССР. Она одна дает примерно в четыре раза больше промышленных изделий, чем в 1913 году давала вся царская Россия.

Московская промышленность сильно изменилась. Раньше металлообработка здесь была развита слабо. Но в годы пятилеток в столице появились огромные новые заводы сложного и точного машиностроения, электротехники, химии. Разрослась, обновилась и продолжает быстро расширяться также текстильная, швейная, обувная, пищевая промышленность, — ни один город в стране не производит столько различных предметов народного потребления, как индустриальная Москва.

Во все края нашей Родины, во все страны народной демократии рассылает Москва свои изделия, и поток этот все нарастает. Нет в нашей стране дома, нет предприятия, где бы мы не нашли вещей из столицы. Вся страна, весь мировой социалистический лагерь ощущает помощь Москвы.

Москва не только выпускает изделия промышленности, — она делится своим индустриальным опытом, своим мастерством. На самых отдаленных заводах работают люди, прошедшие производственную школу в Москве.

Столица Советского Союза должна носить облик, отвечающий ее весу в стране, на земном шаре. Естественно, что в Москве ведется строительство необычайного размаха.

План Москвы похож на срез древесного ствола — концентрические круги, рассекаемые радиусами: по радиусам во все стороны шли из столицы Руси торговые пути. По кругам, постепенно расширявшимся, располагались городские стены: Москва росла защищаясь. Между кругами и радиусами ложилась замысловатая вязь переулков.

Прямых улиц почти не было: в каждой хоть небольшая, да кривизна. Древний город не строился, а вырастал. Он рос естественно, сам собой, внутренней силой родной страны. Возница прокладывал колею, пешеход протаптывал тропинку — город повторял эти дороги рисунком своих улиц.

Почти не было улиц одной эпохи. Город не знал предвзятой охраны того, что отжило, — ветхое отмирало само собой и прорастало молодым, которое поднималось там, где могло. Все рядом — древнерусская церковка с каменной резьбой, с луковицей купола, с низкими пузатыми колоннами; дворянские, зачастую деревянные, как бы провинциальные домики в духе екатерининского классицизма; пышные фасады казенных зданий московского ампира; особняки богатых купцов в вычурном стиле модерн, господствовавшем в начале двадцатого века; кирпичные корпуса «доходных» домов, возведенных перед первой мировой войной разбогатевшими домовладельцами и стремящихся скрыть свою наготу каким-нибудь робким орнаментом…

И сквозь этот запутанный, пестрый мир проступила новая, советская Москва.

Реконструкция сохранила основы прежнего плана, но отказалась от рухляди. Был город булыжных мостовых, тесных улиц, низких домов, бесчисленных церквей. Теперь перед нами — город широких гладких магистралей, многоэтажных зданий. На плане Москвы мы видим новые кварталы, широкие улицы, новые площади, парки, каналы.

Много веков нашей столице. И все же самый молодой, самый новый город у нас в стране — Москва.

Мы не снесли Москву, чтобы все старое заменить новым, не стали строить советскую столицу на чистом месте — Москву обновляли изнутри. Точно так же обновлялась вся страна, — не отметая, а преодолевая свое прошлое, беря от него лучшее.

Пыльно-красный тон кирпича, темно-бурый тон дерева вытесняется светло-серым цветом железобетона, белыми, желтоватыми, золотистыми оттенками керамической облицовки. Исчезло мерцание куполов — лишь в Кремле горят золотом главы древних храмов, памятников русского зодчества. Покривившиеся домишки углами выпирали на узкий тротуар — теперь на их месте выросли новые здания, архитектура которых стремится сочетать монументальность с легкостью, удобство с красотой. По ним постепенно ровняется вся улица. Новые дома зачастую стоят, отступя от тротуара, и в их расположении мы угадываем «красную линию», черту будущего, до которой скоро расширится вся улица. А во многих местах магистрали уже расширились, и москвичи впервые по-настоящему познакомились с большой перспективой, которую раньше скрадывала узость и извилистость улиц. Главное в городском пейзаже теперь — обширные вертикальные плоскости новых домов, расчленяемые линиями балконов и окон, горизонтальные плоскости гладких мостовых.

Нет цепочки тумб, нет зеленой полоски травы по подзору панели, нет ряби булыжника, — им вымощены теперь лишь мелкие переулки. Раньше пролетка дребезжала на камнях, теперь, сверкая глянцем, автомобили шуршат на асфальте. Вместо ломового извозчика работает грузовик, но и грузовикам закрыт проезд через центр. Трамвай оттеснен троллейбусом на окраину. У потока уличного движения не только новый темп, но и новый ритм, незнакомый старой Москве: глазок светофора то накапливает автомобили у перекрестка, то разом пускает их в ход.

Построен лучший в мире метрополитен. На радиальные линии, проходящие через центр, легло кольцо, и сеть метро отразила исторически сложившуюся планировку Москвы: лучи радиусов на концентрических кольцах.

Москва-река, поднятая почти на три метра и освеженная волжской водой, достигла уровня, который раньше знала лишь в дни половодья. Новые мосты и по ширине и по длине все равно что новые улицы: Большой Краснохолмский вместе с Малым протянулся на три четверти километра. Мосты перекрыли своими высокими и пологими арками не только реку, но и обе ее набережные, ставшие магистралями, не знающими поперечного движения.

Новые школы разместились по всему городу и стали привычной чертой московского пейзажа. Построены новые театры. Разбиты нарядно убранные парки культуры и отдыха.

На улицах Москвы было мало зелени. Теперь вдоль тротуаров на многих улицах посажены взрослые деревья — в центре и на шоссе Энтузиастов — липы, на Ярославском шоссе — тополя, на Первомайской улице — ясени, на Болотной площади — яблони. В первой половине мая деревья распускаются на фоне камня ярко-зелеными освежающими купами. По трубам в столицу течет газ. Он проведен уже почти во все квартиры москвичей. Теперь можно начать газификацию городов Подмосковья.

В Москву пришло новое топливо, а скоро придет и дополнительная электроэнергия. Ток с Куйбышевской и Сталинградской гидростанций освободит столицу от привозного угля.

За годы пятилеток в Москве появились теплоэлектроцентрали — они вырабатывают не только электрический ток, но также тепло, посылают его в тысячи зданий — на заводы и квартиры. По теплофикации Москва среди всех городов мира вышла на первое место. Ни Лондон, ни Париж не имеют своих теплофикационных станций.

В Москве построено несколько высотных домов. Тридцатидвухэтажное здание Московского университета на Ленинских горах поднялось почти на четверть километра от подножья и почти на полкилометра от уровня океана; звезда его шпиля — самая высокая точка не только в Москве, но и на всей Великой Русской равнине. В здании — сотни аудиторий, масса научных кабинетов, музеи, библиотеки, клуб-театр, спортивные залы, плавательный бассейн, своя астрономическая обсерватория… Чтобы все это осмотреть, нужно пройти полтораста километров.

У северной окраины Москвы на площади 207 гектаров среди зелени и цветов построен прекрасный город Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, которая показывает успехи нашего сельского хозяйства, помогает распространению опыта передовиков. Здесь сооружены величественный Главный павильон высотой почти в сто метров, павильоны союзных республик с чертами национальной архитектуры, множество других павильонов и зданий — общее число сооружений достигает 307. Созданы оранжереи, теплицы, участки с посевами, большой плодовый сад, помещения для скота. В разделе механизации и электрификации сельского хозяйства выставлено 1 200 различных машин. Выставка так велика, что на ней проведена даже кольцевая троллейбусная линия.

Рядом с выставкой заложен Главный ботанический сад, где будет представлена флора почти всего земного шара.

Обновление Москвы продолжается.

В 1935 году был принят первый генеральный план реконструкции Москвы, а несколько лет назад — второй, на десятилетие 1951–1960. Для научной разработки этого второго плана создан особый Институт генерального плана Москвы.

Основная забота Коммунистической партии — улучшение жизни народа. И поэтому главное в новом плане обновления столицы — строительство жилищ.

В 1953 году в Москве было построено 812 тысяч квадратных метров жилой площади. Через один-два дня москвичи заселяли большой новый дом. Но это еще не устранило нехватки жилой площади. За пятую пятилетку москвичи получат в три раза больше квартир, чем получили в четвертой пятилетке. А за десять лет в Москве прибавится 10 миллионов квадратных метров жилой площади. Это значит, что внутри существующего города как бы вырастет новый город, по объему не намного уступающий всей дореволюционной Москве, но несравнимый с ней по красоте, по удобству.

Москва сейчас не столько расширяется, сколько растет ввысь. В ней строятся жилые здания главным образом в 8–10–12 этажей. Основное строительство идет в черте нынешнего города — прежде всего на магистралях и площадях, при въездах в город, на набережных. При этом по единому замыслу строятся целые улицы, целые комплексы зданий.

Но один большой жилой массив создается заново вне черты сегодняшнего города, на высоком плоскогорье Юго-запада, за университетом на Ленинских горах. На пустырях возникает новый город, по объему равный крупному областному центру, окажем — всему Воронежу.

Именно в этом районе, в трех с половиной километрах к югу от нового здания МГУ, среди парка, будет сооружен Пантеон — памятник вечной славы великих людей Советской страны.

Столица обогащается новыми школами, больницами, стадионами, библиотекам, универмагами. За десять лет вдвое возрастет сеть кино.

Чтобы выполнить этот огромный план стройки, в Москве и под Москвой созданы большие заводы домостроения, они выпускают каркасы, стены, перекрытия — много зданий в Москве теперь не столько строят, сколько собирают из крупных блоков.

Улучшается и городской транспорт. Прокладываются новые широкие магистрали, создаются новые мосты и путепроводы, завершается электрификация пригородных железных дорог, вокруг Москвы проводится кольцевая автомагистраль.

Меняется облик всего города — от далеких окраин до Красной площади, до самого Кремля.

Там, где простирались загородные пустыри, теперь кварталы домов, улицы, заводы; перешагнув за Окружную железную дорогу, сюда дошел город. Он вовлек в свою черту окрестные села — Воробьево, Нагатино, Коптево, Котлы, заселил их рабочими и служащими.

Как некогда исчезли «ворота» Белого города и Земляного вала, оставаясь жить лишь в названиях площадей, так уже на наших глазах умерли «заставы», превратившись в обычные площади, на взгляд сегодняшнего москвича совсем не отдаленные.

Те районы, которые раньше считались далекой окраиной, сблизились с центром: до Измайлова, до поселка Сокол, до Ленинской слободы можно добраться на метро за какие-нибудь десять-пятнадцать минут. Пригороды становятся городом и по внешнему виду: хоть и немало еще там бревенчатых двухэтажных домов, но они быстро сменяются высокими каменными зданиями. Во многих местах выросли целые «новые города» — на Усачевке, в Дангауэровке, на Хорошовском шоссе, на Ново-Песчаной улице, за Краснопресненской заставой, в Текстильщиках. Здесь свои школы, магазины, кино, ателье — меньше нужды ездить в «город».

Преобразованы и те районы Москвы, которые до самой революции сохраняли особый социальный облик. Мало кто помнит теперь, что Рогожская застава в Москве была урочищем богатых старообрядцев, что в купеческом Замоскворечье находил Островский прообразы для своих комедий, что в Сивцевом Вражке обитали обедневшие дворяне, а на бывшей Поварской, которая ныне называется улицей Воровского, — разбогатевшие фабриканты и банкиры. Эти районы растворились теперь в советском городе и по составу жителей ничем уже не отличаются от остальной Москвы.

В центральных районах, в хороших домах, жили богачи, а рабочие ютились по тесным каморкам, по фабричным казармам на окраинах, за кольцом Садовых улиц. Но в первые же годы революции советская власть переселила сотни тысяч рабочих в центральные районы, в дома и квартиры буржуазии. И социальный облик центра изменился.

Раньше театры, музеи, библиотеки все были сосредоточены в центре. И сейчас основная их часть расположена здесь, в середине города, куда легко проехать из любого района: Большой театр, Малый, Художественный, Музей Ленина, Ленинская библиотека, залы Консерватории. Но много культурных учреждений возникло и в других, отдаленных от центра районах: за Садовым кольцом находятся Центральный театр Советской Армии, театр имени Моссовета, Центральный театр транспорта, кинотеатр «Родина», Дворцы культуры завода имени Сталина, завода «Серп и Молот», Метростроя. Культурная жизнь распространилась по всему городу. Богатства культуры стали всеобщим достоянием.

Благоустройство рабочих окраин шло в ногу с индустриальным развитием Москвы. Кроме старых текстильных гнезд, тяготевших к Яузе, к Пресне, к Кожевникам, на периферии Москвы сложились и новые очаги индустрии, главным образом машиностроительной. Многие из заводов, вросших в ткань старого города, так велики, что сами могли бы дать начало новым городам: «ЗИС», «Шарикоподшипник», «Калибр»…

И старый Китай-город не остается неизменным. В нем над рекой Москвой, в Зарядье, поднимается большое новое здание; в Верхних торговых рядах открылся огромный магазин — ГУМ.

Когда-то Китай-город был центром банковских операций, биржевой игры. Сейчас он стал деловым центром советской столицы, районом многих министерств и управлений. Со всех концов Союза стекаются сюда хозяйственные сводки и отчеты, во все концы расходятся отсюда запросы, директивы, указания. Китай-город, район центральных государственных и партийных учреждений, насыщен интересами страны, живет одной с ней жизнью. Пали Китайгородские стены и исчезновением своим подчеркнули: сегодняшний Китай-город не отгораживается от народа, а сливается с ним, служит ему.

Рядом с Китай-городом, между ним и Кремлем, распростерлась Красная площадь. Когда-то она была «окраиной в центре».

Теперь отсюда разносится по всей стране, по всей планете голос кремлевских курантов. Сюда, к гранитному Мавзолею Ленина и Сталина, сходятся люди не только из всех наших республик, краев и областей, но и со всего мира. Сюда в праздничные дни вливается могучий поток демонстраций и шествий. Над Красной площадью взлетают в небо разноцветные снопы огней и гремят торжественные залпы салютов.

Нет ничего более волнующего, чем вид Красной площади в дни народных празднеств. Сотни тысяч людей проходят мимо кремлевских стен, мимо трибун, мимо Мавзолея, с которого руководители партии и правительства приветствуют народ. И незатухающие, от всего сердца идущие возгласы ответных приветствий говорят о нерасторжимом единении нашего народа, Коммунистической партии и Советского правительства.

Нет ничего величественнее военного парада на Красной площади, когда проходят по ней шеренги советских воинов и движутся грозные ряды боевых машин. Страна и весь свет снова видят в эти часы несокрушимую силу советского оружия, овеянного славой бессмертных побед во имя мира.

Над Красной площадью возвышается древний Кремль — сердце страны и сердце Москвы. Он помолодел, обновился. Новым золотом сверкают шпили и флюгера его башен. Свежей белизной сияет столб Ивана Великого. Немеркнущим светом горят рубиновые звезды. Гордо реет над Кремлем алый стяг.

Здесь, в середине Москвы, — центр нашей славной Родины. Сюда, в Большой Кремлевский дворец, посылает наш народ, хозяин страны, своих избранников, лучших своих сынов и дочерей. Здесь принимают они великие решения.

Москва помечена на карте красной звездой — знаком столицы. Звезда оживает под нашим взглядом — и мы видим уже не картографический знак, а шумный город, сохраняющий черты многовековой древности и вместе с тем непрерывно меняющий свой облик.

Как продолжение звездных лучей, во все стороны расходятся из Москвы дороги, подчеркивая, что Москва — это центр государства. В воротах кремлевских башен начинаются пути в страну — они множатся, просвечивают всю нашу землю и где-то далеко достигают границ. Сначала улицы Москвы, потом железные дороги и шоссе, наконец, деревенские проселки и горные тропы. Все они начинаются в Кремле.

Лучи расходятся из Кремля, проходят сквозь Москву и погружаются в природу Подмосковья.

Средина Великой Русской равнины. Что-то нерезкое, задумчивое, близкое, бесконечно милое. В глубинах народной души привязанность веками перерастала в любовь. Здесь, в междуречье Оки и Волги, много столетий назад русские люди упрочились, основали Московскую Русь — и она поднялась великим государством. В вековом труде люди и природа сближались, и родная страна начинала жить в душе народа второй жизнью.

Зеленый луг с мелкими желтыми цветами, дорога среди колосьев, бревенчатые избы на опушке леса, пологие и волнистые холмы — как вздохи спокойной груди. Вдруг — стремительный обрыв крутого берега. Тишина широкой реки, плавные изгибы, скрытая глубина. Самозабвенное веселье березовых листьев, шелестящих в лучах летнего солнца. Молчаливая хвоя зимы среди холодного белого снега.

Здесь издавна сосредоточивались материальные и духовные силы русского народа. Это историческое ядро нашей страны. Немало здесь ценных реликвий, памятников далекого прошлого, следов исторической жизни. Мы бережно храним эти свидетельства народного гения: красоту каменных зданий, воздвигнутых славными зодчими, твердыни кремлей, помогавших русским отстаивать свою независимость…

Но не древности определяют теперь лицо края. Первоклассная социалистическая индустрия — вот душа этих мест. Прежде всего машину — автомобили, паровозы, станки, сложные приборы, а также отличную ткань, одежду и обувь — вот что дает этот район нашей стране. И не только нашей стране, а и братским народно-демократическим странам.

В тихий среднерусский пейзаж, в луга и перелески, властно врываются прямоугольные фабричные корпуса, высокие кирпичные трубы, асфальтированные шоссе, водохранилища, запертые плотинами гидростанций, ажурные мачты электропередач и сети проводов, лязг машин и свист пара. Вокруг столицы скопились заводские города — одни из них еще сохранили замшелые остатки крепостных стен и башен, как Тула, Коломна или Ярославль; другие постепенно выросли из кустарных сел, вроде Иванова или Орехово-Зуева; третьи в годы пятилеток были созданы заново — Сталиногорск, Щекино, Ступино, Калининград, Электросталь. Рядом с городами сложились овощные и животноводческие базы, на колхозных полях, кроме ржи, появилась и пшеница.

В этих местах когда-то обосновался капитал, превративший землепашцев и кустарей в фабричных рабочих. Из недр старой, отсталой деревни эти люди поднялись к передовой технической культуре, к заводскому коллективизму, к социалистическому самосознанию. Именно они, пролетарии старейшего промышленного очага, под руководством Коммунистической партии и послужили ударной силой советской революции. Превратив после Октября старый промышленный Центр из района с перевесом текстиля в район с перевесом машиностроения, они сделали его главным арсеналом индустриализации страны. Выкованные здесь традиции передавались новым поколениям, на них воспитывалась наша молодежь.

Электрическая энергия гигантских волжских гидростанций сделает эту индустриальную сердцевину нашей Родины еще более крепкой.

Пути из Москвы расходятся все дальше и дальше. На север, на запад, на юг, на восток простерлась земля нашей Родины.

Вот путь на север. Редеют города, поля мало-помалу поглощаются лесом. На границе моря и леса, там, где Балтийское море, часть Атлантики, всего глубже вдается в материк, стоит Ленинград. Это самый северный из больших городов мира — с короткими зимними днями, с белыми ночами в июне.

Москва веками вырастала из глубин русского народа, а этот город был русским народом сразу — сознательно, преднамеренно — создан. Россия здесь вышла к европейскому морю, от которого шведский король и немецкие рыцари ее старались оттеснить. На западном краю страны Петр совместил в одной точке порт и столицу. Город был рожден расчетливой государственной мыслью, его территория была отвоевана, его местоположение выбрано, планировка продумана, судьба предначертана.

Думается, что красивее, собраннее города нет на земле. Все здесь говорит о силе человека. Четкие просторные проспекты уходят вдаль прямо, не отклоняясь. Стройные колонны расчленяют серую плоскость фасадов. Полноводье Невы обуздано гранитом набережных. Сто островов скреплены пятьюстами мостов. Сырая земля скрыта камнем и асфальтом. Огромный купол Исаакия нарушает равнинность местности, а устремившиеся вверх шпили Адмиралтейства и Петропавловской крепости приподнимают едва выступающий из воды низкий берег. Болотистая невская дельта покорена, упорядочена, облагорожена величием города.

Этот город, город Ленина, первым пришел к социалистической революции, здесь началась новая эпоха человеческой истории.

В центральной части Ленинграда уличные ансамбли сложились давно. Но не надо думать, что этот город застыл неизменным. Нет, и он преобразился. Главное — он стал городом технического прогресса, крупным центром культурной революции. Ленинград дает стране сложнейшие машины, высококачественные изделия легкой промышленности, осваивает трудные виды производства. Как и Москва, он помогает расти всей стране.

И внешний облик города во многом изменился; это заметнее в южной его части, где воздвигнуто много новых современных зданий. Заводы разрослись, крупнейший в стране порт вооружился мощными кранами, Даже небо над Ленинградом стало более ясным: производство электрифицировали, провели газ, меньше копоти выбрасывают трубы.

Культура, мастерство и гражданское мужество. Враг нанес раны городу, но войти в него не смог. А сейчас от войны не осталось и следов.

За спиной Ленинграда — леса. Ближе, где лес уже разрежен, живут карелы — сосредоточенный, трудолюбивый народ. Это исконная, часть нашей Родины. Рука об руку с дружинниками русского Новгорода карелы веками отстаивали свою землю от шведов.

Сосны вцепились в гранит, озера мерцают сквозь хвою, реки пенятся на порогах. Стоя с багром на зыбком, скользком бревне, человек мчится по бурной реке; врезается в смолистую древесину лезвием звенящей пилы, обходит плугом валуны на болотистом поле; на жердях сушит сырые снопы; поет свои руны и чудесной деревянной резьбой украшает наличники высоких чистых изб. По всей стране расходятся из Карело-Финской республики рулоны белой бумаги, пиленый крепкий лес, связки лыж, полированные глыбы красивого мрамора. Среди лесов от Петрозаводска до Ладожского озера и до Белого моря все чаще встречаются новые черты: здание гидростанции, биржа целлюлозного завода, пароход в коробке шлюза.

А дальше, в лесах по Онеге и Северной Двине, на студеных берегах Баренцова и Белого моря обитают потомки новгородцев. Прадеды их начали борьбу с лесом и морем, и в тяжелой схватке с природой сложился богатый и цельный характер. Этот народ брал медведя на рогатину, ловил треску в северные штормы, плавал на далекие арктические острова — и ставил на прибрежных скалах крест за крестом в память погибших. Помор спокойно домовит, без надрыва упорен и скромно отважен. Здесь, за лесной стеной, до наших дней сохранился цвет древнерусской культуры. Лесоруб поет былину о киевских степных богатырях; колхозник, срубая избу, повторяет формы старинного деревянного зодчества; доярка, плетя кружево себе на передник, воссоздает самобытные русские узоры какого-нибудь пятнадцатого века.

В этих холодных местах вырастают крепкие, упругие ели и сосны. Всегда заметишь на горизонте дым лесопилки, всегда на станции встретишь штабели пахучих бревен. Русский северный лес нужен всей стране.

По необъятному лесному краю, что тянется от Вологды до Архангельска, Кирова, столицы республики Коми Сыктывкара и дальше до самого приполярного Урала, ныне разбросаны механизированные лесопункты, угольные копи, нефтяные и газовые скважины, животноводческие фермы…

На Крайнем Севере лежит край, заново созданный советским человеком, — заполярная Мурманская область.

Горы с миллиардами тонн ценных руд значились на карте белыми пятнами. Лес гнил на корню, отмирал. Рыбу ловили кустарной снастью.

Где северное сияние полярной ночью озаряло мертвые каменистые тундры, теперь встали города и рудники, зашумели морские порты, побежали электрические поезда, зажглись огни гидростанций… Северное сияние над Мурманом по-прежнему пылает, но подчас нужно погасить электричество, чтобы его увидеть.

Вот путь из Москвы на запад. Леса, пашни и деревни Смоленщины — преддверья Москвы. Тот же мягкий и близкий русский пейзаж, та же жизнь — разве что меньше городов, не так часто встает из-за леса фабричная труба, реже слышен гудок паровоза, на полях больше льна — это главный льноводческий район Европы.

Меж пологих холмов лежат мшистые болота, в них рождаются великие реки Русской равнины — Волга, Западная Двина и Днепр. На месте волоков — сухопутных переходов от реки к реке — были завязаны в узел нити древних водных путей.

Не раз враги России, стремясь захватить «ворота Москвы», после кровавых битв овладевали Смоленском. Но всякий раз этот город освобождался, чтобы остаться русским и по-прежнему верным стражем стоять на западной дороге в Москву.

Быстро воспрял Смоленск и после нашествия гитлеровцев. Восстановил старые дома и построил новые, пустил в ход заводы, заново соорудил прекрасный вокзал, помог подняться и окрепнуть колхозам области.

За Смоленщиной лежит земля братского народа — Белоруссия. Сначала кажется, что здесь все тот же ландшафт: та же подзолистая земля с ельниками на размытых, пологих моренах, те же поля с голубыми глазочками льна. Но есть и что-то иное: лето прохладнее, зима теплее — когда в Москве легкий мороз, в Минске обычно оттепель; случается, среди зимы от таянья снега вскрываются и прибывают реки; в лесах больше широколиственных деревьев, включая граб, вовсе не известный коренной России; на деревьях гнезда аистов… В этом близость Запада.

Веками Белоруссия стояла на западных рубежах России. Ее поля вытаптывались вражескими ратями; чужеземные магнаты пытались превращать ее крестьян в своих рабов.

Недруги России, являвшиеся с запада, начинали бой с русскими на земле их западных братьев. И белорусы, боровшиеся рука об руку с русскими, век за веком кровью скрепляли свою родственную связь со всей Россией.

При советской власти белорусы объединились в едином свободном государстве, в союзной советской республике.

Буря пронеслась над этой землей — ее опустошили полчища Гитлера. Погибла половина национального богатства республики. Но Советская Белоруссия поднята из руин героическим трудом народа. Возделываются поля, осушаются болота. Как и раньше, искусные руки рабочих дают стране трикотаж и одежду, изделия из леса. По-прежнему горит торф в топках больших электростанций. Но теперь здесь быстрее, чем раньше, растет новая отрасль — машиностроение; белорусы производят и автомобили и тракторы. В Минске на месте развалин построен новый прекрасный город.

У моря, на краю Русской равнины, лежат Прибалтийские советские республики — Литовская, Латвийская, Эстонская. Здесь все в пейзаже говорит о соседстве с Балтикой. Серый морской горизонт, сосны вдоль пляжа на песчаных дюнах, молочный скот на сыроватом лугу, аккуратные сельские домики за подстриженными деревьями, влажные плиты городских кварталов, на рейде — ритмичное покачивание мачт. Исторические морские рубежи нашей Родины, органическая ее часть, скрепленная со всей страной хозяйственным единством, давними связями братских народов.

В начале двадцатого, века в портовых городах этой части России, на пути между заграничным капиталом и обширным российским рынком, сложилась передовая для той поры промышленность, производила она машины и ткани. В Риге, Ревеле вырос пролетариат, в революционной борьбе он шел плечом к плечу с русским пролетариатом.

Мировая буржуазия на два десятилетия оторвала Прибалтику от Советской России, превратила ее в три мнимо самостоятельных капиталистических государства. Фабричный город стал вянуть, промышленность измельчала, в деревне воцарился жадный, жестокий кулак. Но в 1940 году латыши, эстонцы и литовцы установили советскую власть и снова вступили в семью народов, с которыми вместе жили, вместе боролись. С помощью всего Советского Союза они быстро устранили разрушения войны, оставили далеко позади прежний уровень хозяйства. Развилась промышленность, тяжелая и легкая. Сельское хозяйство стало колхозным. Расцвела советская культура.

Новые заводские корпуса в городах — в Риге, в Вильнюсе, в Таллине, в других; новые жилые дома; новые мосты через реки; океанские суда у причалов; обилие машин на полях; новые постройки для общественного животноводства в колхозах — примечательные черты сегодняшнего пейзажа в Прибалтике. Труд, обновление, неустанное движение вперед.

Вот путь из Москвы на юг. За Окой теплее и суше воздух, ель вытесняется дубом, горизонт расширяется, почва становится темной. Пашня на чуть всхолмленной, овражистой, почти безлесной равнине вокруг Курска, Орла, Воронежа, Тамбова…

Степные кочевники нападали на лесную Московскую Русь. Русь отбилась, но, обороняясь активно, в борьбе далеко продвинулась на юг — и сама стала южной, степной. И сейчас еще кое-где среди пшеничных полей можно найти почти уже стертые временем следы «засечных черт», древних укреплений. Русские стражник-и, не слезая с коней и не смыкая глаз, веками берегли здесь московскую границу, шаг за шагом продвигая ее все южнее и южнее. А за спиной воина, поднимая девственную землю, селился крестьянин. Но земля попала в собственность к дворянам, а вместе с землею — и сами крестьяне.

Край этот был известен на всю страну нищетой и отсталостью. Засилье помещиков, малоземелье, крепостнические порядки, трехполка, дедовская техника… При советской власти земля перешла к крестьянам, государство дало им машины, вместо одной ржи стали сеять и пшеницу, и сахарную свеклу, и кормовые культуры.

Вдоль широких колхозных полей протянулись лесные полосы. Склоны оврагов начали покрываться древесной растительностью. Впервые на поля пошла вода для орошения.

Изменилось не только земледелие — перестроилась вся экономика. Возникли крупные заводы. Промышленность стала давать не меньше продукции, чем сельское хозяйство. И не только сахар, подсолнечное масло или крахмал, но и тракторы, дизели, станки, машины для текстильной промышленности, синтетический каучук, экскаваторы. Электричество Сталинградской гидростанции еще больше насытит этот край индустрией. А вместе с тем оно вольет новые силы и в сельское хозяйство.

Перенесем свой взгляд дальше на юг. Степь все просторнее. Бревенчатые избы сменяются белеными хатами. Дороги лоснятся от жирного чернозема. Поля золотятся пшеницей, зеленеют посевами сладкой сахарной свеклы. Над плетнями свисают желтые круги подсолнуха. Вздымаются пирамидальные тополя. Мало-помалу встает милый ландшафт Украины. От Карпат почти до самого Дона, от Полесья до самого Черного моря. Красивый Киев, живая Одесса, рабочий Харьков…

Благодатнейший край! Велики его богатства, счастливо их сочетание. В этой части черноземной полосы довольно и тепла и влаги — только на юго-востоке случаются засухи. Культурное полеводство, зерновое и техническое, сочетается с интенсивным животноводством. В Донбассе залегает каменный уголь, который по сравнению с углем других крупных бассейнов страны в наименьшем отдалении от себя имеет и все другое, необходимое для металлургии — железную руду в Кривом Роге и Керчи, марганец в Никополе, известняк в том же самом Донбассе. Эта высокопроизводительная часть СССР хорошо обеспечена и рабочей силой и транспортом. Здесь большая плотность сельского населения и самая густая сеть железных дорог. Добыча разностороннего сырья сочетается с разносторонней его обработкой. С незаурядными богатствами природы сочетается одаренность трудолюбивого, поэтичного, веселого народа.

Столетиями украинцы боролись с польскими панами за независимость, отбивали набеги крымских татар. Успокоение наступило лишь в семнадцатом веке, когда Украина воссоединилась с братской Русью. Это укрепило нашу Родину, оказало благотворное воздействие на весь ход ее истории. Но царизм старался помешать украинцам и русским полностью познать радость братства. Лишь после Октября Украина стала свободной, полноправной. Она вошла союзной республикой в состав СССР.

При советской власти украинцы воссоединились, наконец, в едином национальном государстве. После РСФСР Украина — самое большое государство Европы.

Неразрывны узы, связывающие украинцев с другими народами нашей страны, с великим русским народом. Неотделимо хозяйство Украины от хозяйства Союза. Украинский уголь доходит до Волги, из украинской стали строит машины Москва, северные города получают пшеничный украинский хлеб, по стране расходится украинский сахар. А на Украину идут нефть с Кавказа, лес с Камы и с севера, медь с Урала, ткани из Центра.

Было время — шахтами и домнами Донбасса владели англичане, французы да бельгийцы. Было время — промышленность Украины давала главным образом сырье да полуфабрикаты — уголь и металл. Было время — шахтеры обушком дробили угольный пласт в темных подземельях. Было время — в украинском селе царили нищета, безземелье, бескультурье.

Теперь индустрия Украины, как и всей страны, принадлежит народу. Не только возросла продукция промышленности, но и все промышленное здание перестроилось. На сырьевых «этажах» выросли «этажи» более высокие, более сложные: на угле — химия, на металле — развитое машиностроение. Водная сила Днепра вырабатывает электроэнергию. Орудия ручного труда вытеснены машинами и аппаратами. Карта отметила новые промышленные центры, выросшие на месте захолустных городов, — Жданов, Сумы, Запорожье…

В сельском хозяйстве и техника стала иной и в размещении культур много нового: кукуруза распространилась повсюду, рис проник в Приднепровье, виноград прижился в Донбассе, чай начинают возделывать в Закарпатье.

В 1954 году русский народ передал Украинской ССР Крымскую область, которая и раньше была тесно связана с Украиной.

Крым лежит за узким перешейком, как бы на острове среди Черного моря. Это — степь с закраиной из гор, которые на юге круто обрываются к морю и оберегают полоску берега от северных ветров. У теплых волн поднимаются стройные кипарисы, зреет виноград, цветут сады. Тысячи советских тружеников приезжают на Крымское побережье впитать благодатную силу южного солнца и южного моря, отдохнуть, укрепить свое здоровье.

Послевоенные годы не только возродили в Крыму старое — консервные заводы Симферополя, рудные разработки Керчи, кварталы Севастополя и санатории Ялты, но и вносят новые черты в облик Крыма: создаются новые здравницы, разводятся эвкалипты и цитрусы, впервые виноградники продвигаются в степь.

Рядом с Украиной, почти целиком за Днестром, лежит Молдавия — небольшая по площади, но густо заселенная.

Молдаване с давних времен были по-братски дружны с народами России. В 1928 году румынские бояре насильно оторвали молдаван от нашей Родины, но лишь на время. С 1940 года Молдавия — союзная республика в составе СССР.

Здесь жаркое лето и мягкая зима. Безлесная черноземная Белецкая степь переходит на юге в холмистые, лесистые кедры, которые еще южнее сменяются засушливой Буджакской степью.

Молдавия богата виноградом, его тут больше, чем в любой другой из южных советских республик; многие сады и виноградники — новые, они недавно созданы на месте вырубленных гитлеровцами. На больших пространствах земля Молдавии распахана под кукурузу и пшеницу.

Пойма Днестра покрыта наносами плодородного ила, который речные струи несут с Карпатских гор. Вдоль реки тянулись непроходимые болота с зарослями густой травы, тростника и деревьев, опутанных диким виноградом и хмелем. Советские люди насыпали валы и отгородили эту землю от разливов, осушили ее и стали орошать, когда нужно, водой с насосных станций. Здесь созревают большие урожаи овощей.

Колхозное механизированное сельское хозяйство дает промышленности сырье, и она производит овощные и фруктовые консервы, виноградные вина, сахар, подсолнечное масло. Прошло время, когда Молдавия была страной аграрной.

Еще недавно в Молдавии промышленность была только пищевой. Теперь начинает появляться и машиностроение, прежде всего в Кишиневе, столице республики.

Юго-восточнее Украины, от Дона до Кубани и до Терека, на широкой равнине под теплым солнцем колосится пшеница. В степях пасутся стада. В садах вокруг станиц наливается виноград, зреет черешня. Это благодатный русский Юг.

Еще лет триста-четыреста назад здесь было «дикое поле» — нераспаханный ковыль, табуны диких лошадей — тарпанов, юрты пастушеских племен. В этих местах проходили южные рубежи Руси. Дон сюда течет из-под Москвы, Кубань скатывается ему навстречу с далеких гор Кавказа.

Сюда, на вольную жизнь бежали русские люди с севера от крепостного права и податей. Здесь эти непокорные и смелые сыны Руси отбивали жестокие набеги кочевников. Оружием, постоянной боевой готовностью защищали они свободный новый кров. Их называли «казаки», что значит «вольница».

Отстаивая свой дом в степи, эти люди отстаивали русское, и выходило, что, попав сюда из-за ссоры с русской государственностью, они в конце концов становились ее защитниками. Московская Русь использовала казаков как свой оплот на южных границах. Казаки получили землю и некоторые привилегии в обмен на обязательство по первому зову являться в строй с собственным оружием и на собственном коне. Так сложилось русское казачество.

После Октябрьской революции трудовые казаки, воины-земледельцы, освободились от кулаков и атаманов, пришли к советской колхозной жизни. В состав нашей армии включена казачья кавалерия — на лихих конях, с шашкой без дужки на эфесе, с красными лампасами у донцов, с голубыми и малиновыми башлыками и мохнатыми бурками у кубанцев и терцев.

Мирные бескрайные поля, цветущие сады и виноградники, белые хаты колхозных станиц… Снова видим мы волю народа к преобразованию страны. Дон прегражден плотиной, разлилось «Цимлянское море», из него пошла вода на орошение полей. Гора у Невинномысска пробуравлена тоннелем, и часть Кубани уведена к полям Ставропольского плато. На месте полувысохшего Маныча проложен водный путь. Разрослись индустриальные города Ростов, Ставрополь, Краснодар. В предгорьях Кавказа поднялись нефтяные вышки.

Там, где лежат автономные, республики Кабарда, Северная Осетия и Дагестан, начинаются горы. Они поднимаются все выше, достигают сначала полосы пихтовых лесов, затем пояса альпийских пастбищ, затем вечного снега — и обрываются к югу, к долинам Закавказья. Преобладающее на Русской равнине горизонтальное членение суши сменяется вертикальным: «выше» или «ниже» здесь не менее важно, чем «дальше» или «ближе».

Облик Закавказья ярок и пестр. Сквозь листья вечнозеленых пальм с берега моря отчетливо видны ледники на горах, а в промежутке от подошвы до вершины гор поместились еще и людные города, и влажные джунгли, и уступчатые плантации чая, и виноградники, и кукурузные поля, и горячие степи, и хвойный лес, и альпийские пастбища…

Поперек Закавказья идет Сурамский хребет; к западу от него, со стороны Атлантики, — влажно, сыро, а к востоку, со стороны Азии, — сухо, знойно. Воды Риона, стремящегося по болотистой местности на запад, из-за избытка влаги обвалованы, чтобы не разливались на поля, а воды Куры, которая течет по сухой степи к востоку, наоборот, бережно выведены каналами для орошения хлопковых полей; начинаются же эти реки почти рядом.

Пестра не только природа, но и история края. Между Черным морем и Каспийским издавна пролегали пути, связывавшие Европу с Азией. Тысячелетиями бушевала здесь человеческая буря, то взметая и возвеличивая, то разоряя народы, развевая в прах их города. Она отстаивалась в замкнутых долинах и в глубоких ущельях поразительным разнообразием наций, верований, быта, языка. Подчас в двух соседних долинах на Кавказе живут разные народности.

За тысячу лет до нашей эры на эти места распространялось государство Урарту — первое государство на территории СССР. Под Ереваном еще служит постройка пятого века — самая древняя из «живых» построек в нашей стране. Прославленные европейские стили — готический и романский — испытали на себе влияние закавказской архитектуры. У народов Закавказья существовала богатая письменность, когда многие народы Европы еще не сложились.

Здесь сталкивались Рим и Иран, Византия и арабы, Россия и Турция. Закавказье, наконец, вошло в Россию. Русский народ избавил этот край от посягательств шахского Ирана и султанской Турции. Закавказье составило единое целое со всей нашей страной. Под влиянием передовой русской культуры угасли кровопролитные феодальные распри, прекратились набеги, исчезло рабство, оживилась торговля, но тяжелый гнет и разжигаемая царизмом национальная вражда существовали до самого Октября. Лишь революция освободила и примирила народы. Грузия, Армения и Азербайджан добровольно вошли в СССР как свободные союзные советские республики. Азербайджанский Баку, грузинский Тбилиси и армянский Ереван навсегда закрепили братский союз с русской Москвой.

Хозяйство республик Закавказья плотно вплетено в ткань хозяйства Советского Союза. Много автомобилей в нашей стране работает на бензине из бакинской нефти; для всей страны зреют в Грузии мандарины и лимоны, растет чай, бродит виноградное вино; много зданий в нашей стране сложено из розового армянского туфа, много изделий выковано из армянской меди. Со всех концов страны приезжают сюда люди отдыхать, на курортах и лечиться живительными силами ясного солнца, теплого моря и чистого горного воздуха.

Экономическая карта дореволюционного Закавказья, сырьевой колонии, была весьма бесцветна. В аграрную среду были вкраплены немногие, резко выделявшиеся пятна: чиновничий Тифлис, нефтяной монополистический Баку, марганцевые рудники Чиатуры — придаток мирового рынка… Теперь в каждой из республик выросла многогранная индустрия, хозяйство стало комплексным, стройным.

Старый, обновленный Баку. Лес нефтяных вышек так разросся, что перекинулся уже и на море. Город благоустроился, впервые появившейся зеленью воздух освежен и очищен от пыли.

Древний, юный Тбилиси. В городе, раньше знавшем лишь железнодорожный ремонт да обработку табака и кожи, имевшем меньше рабочих, чем полицейских и солдат, развилась сложная современная индустрия. Город застроился великолепными зданиями.

Седой, помолодевший Ереван. Когда-то его называли «глиняным горшком». Сейчас это город с первоклассной архитектурой. Ранее известный лишь небольшим заводом коньяка, теперь он располагает сложнейшими производствами, включая машиностроение.

На Куре высочайшая Мингечаурская плотина удерживает на себе водохранилище, которое со временем будет больше озера Севан. Это потому, что Севан постепенно сокращается, отдавая воду турбинам и засушливым полям. В Азербайджане и Армении орошают сухие степи, а в западной Грузии осушают сырую Колхиду, ценой упорного труда превращают болота в лимонные, мандариновые, апельсиновые рощи.

Всюду пейзаж запечатлевает трудовые усилия народа.

Вот путь из Москвы на восток. Он пересекает Волгу.

Старая русская река, исторический путь из Московии в страны Востока. В верховьях — леса, в низовьях — степи, на левом берегу — равнина, на правом — холмы…

Плывут с буксиром в широких зеленых берегах вниз по реке длинные плоты, их обгоняют белые теплоходы, а навстречу идут грузные баржи с нефтью и углем. Волнистые холмы правого берега с яблоневыми садами то полого, то круто сбегают к воде. На песке лежат рыбачьи лодки…

Самая большая река Европы родится едва заметным ручейком в болотце на Валдае, растет шаг за шагом, пересекает несколько областей и автономных республик, проходит всю нашу землю от Ржева до Астрахани и исчезает в Каспии. Она связывает русские леса на севере с русской степью на юге, достает одной своей рукой до Москвы, другой до Урала. А Волго-Донской канал связал ее с Черноморьем. Волга укрепляет хозяйственное единство Советской страны.

Немало видели эти берега. Здесь бушевали великие крестьянские восстания. Здесь измученные бурлаки сложили красивейшие русские песни. Здесь родился Ленин. Здесь стоит Сталинград, где советский солдат повернул весь ход второй мировой войны.

Спокойные берега и просторные плесы любимой реки всегда вселяли в русских людей веру в светлую судьбу своей родины.

Волга не шумна, но широка и могуча; обычно тиха, а в дни половодья буйна, неудержима… Впрочем, плотины новых гидростанций отнимают у Волги ее половодья.

Сейчас на Волгу, как на стержень, нанизана индустрия. Возле старых городов, памятных еще со времен Степана Разина и Емельяна Пугачева, — застекленные корпуса новых заводов. Звенья могучей индустриальной цепи: автомобили, речные суда и мясопродукты Горького, ткани Чебоксар, кинопленка и меха Казани, карбюраторы Куйбышева, локомобили Сызрани, шарикоподшипники и зуборезные станки Саратова, цемент Вольска, тракторы Сталинграда, рыба Астрахани… Вытянувшаяся вдоль Волги шеренга заводов становится все более плотной. Энергия гидростанций-гигантов даст индустрии новый разбег, к старым отраслям добавит новые — электрометаллургию, химию.

С борта парохода, плывущего по Волге, видны сквозные вышки нефтепромыслов. Нарушая привычное представление о волжском пейзаже, вышки возникают здесь и там — на равнине Татарии, в ущельях Жигулей. А в стороне от реки, на полях Заволжья, раньше совсем беззащитных перед засухой, тоже новшества, принесенные сюда колхозным строем: засухоустойчивые культуры, ленты лесных полос, искусственные водоемы на перекрытых плотинами балках.

Далеко за Волгой с севера на юг протянулся Урал, рубеж между Европой и Азией.

На камнях растут ели и сосны, в долине блестит заводской пруд, над лесом висит дым… Это — горы, явление, казалось бы, несвойственное равнинной русской шири. Но здесь горы не те, что на Кавказе и в Крыму, где высокое солнце и чудесная растительность. Это та же нешумливая Средняя Россия, которую вдруг что-то взволновало: тот же ельник, но взгорбившийся, тот же луг с одуванчиками и кашкой, но покатый. И такой же бревенчатый поселок, но населенный не столько земледельцами, сколько рудокопами.

За миллионы лет вода, солнце, мороз, ветер, мельчайшие организмы выщербили и стесали Уральские горы, обнажив глубокие ценные недра. В мире нет места, более богатого рудами. Вдоль всего хребта тянутся залежи богатого и чистого железа; во многих местах открыта медь; для химии есть и калийная соль и серный колчедан; немало нефти, золота, никеля, бокситов, алмазов; на весь мир прославился Урал платиной, асбестом, изумрудом, яшмой, малахитом, горным хрусталем, аметистом, топазом.

Размытые, стесанные временем Уральские горы — воплощение древности. А все, что создано среди гор, — образец новизны.

Урал — старый промышленный край. Он вырос на крепостном труде русских крестьян, брошенных на заводы. Было время, когда уральским металлом снабжалась чуть не вся Европа. Эти горные рудники вооружали армию Петра, Суворова, Кутузова. Для русской артиллерии на Урале отливались пушки. Здесь ковались знаменитые узорчатые булатные клинки, при легчайшем прикосновении надвое рассекавшие пушинку.

А потом наступил застой Многие заводы предреволюционного Урала были похожи на музеи: водяные колеса, домны холодного дутья, шихту к ним на колошник ввозила лошадь.

Сейчас лицо Урала определяют новейшая металлургия, современные машиностроение, химия и энергетика — от Орска до Серова, от Ижевска и Уфы до Свердловска. Урал конного привода, водяных установок, дешевого полукрепостного труда перечеркнут линиями высоковольтных передач единой уральской энергетической системы. Традиции старой русской производственной культуры воскрешены в новых, небывалых масштабах. Мощные домны, электропечи, конвейеры, нефтяные промыслы, угольные разрезы, новые химические агрегаты нацело преобразили этот край.

По всей стране расходятся уральская медь, уральский никель, уральский алюминий. Из уральской стали делают машины и на самом Урале, и в Ташкенте, и в Поволжье, и в Москве. Здесь ковалось оружие победы. Урал — это ведущее звено Урало-Кузнецкого комбината, металлический фундамент индустрии Советского Востока.

К югу от Урала, между Каспием и Алтаем, простерся Казахстан. Бесконечная величественная равнина с буграми холмов — лоск ковыля в плодородных степях на севере, пыльный запах полыни, неумолчный звон цикад на юге. По этой огромной стране в дореволюционное время кочевало со своими стадами три миллиона казахов. Большой способный народ оставался бродячим пастухом. До самого Октября сохранялся быт времен Чингис-хана. Люди брали от своей богатой земли лишь самое дешевое — степную траву. А земля богата: эта бугристая равнина — остаток давнего, временем размытого пояса гор. Здесь обнажены ценнейшие руды.

В годы пятилеток казахи осели, к животноводству добавили земледелие и с помощью русских инженеров и рабочих создали передовую индустрию и железнодорожную сеть. Народ сразу шагнул на века вперед.

Казахстан дает другим республикам Союза не только шерсть и мясо своих колхозных и совхозных стад. Он добывает для страны много угля, нефти, свинца, меди и редких металлов, в северных своих областях собирает пшеницу, а на юге — рис и хлопок.

Когда-то в казахской степи едва ли не единственным знаком деятельности человека были черные круглые следы кочевых костров. Теперь степь одушевляют оседлые колхозные поселки, городки новых совхозов, орошенные поля, подъемники шахт, корпуса заводов, равных которым иной раз не найдешь во всей Европе. Столица республики Алма-Ата стала одним из самых красивых городов нашей страны.

Еще южнее лежат республики Советской Средней Азии — Узбекская, Туркменская, Таджикская, Киргизская.

Сухие степи перешли в пустыни — больше солнца, меньше влаги. Жара, песок, редкая жесткая трава. Эта земля была бы совсем пустынна, если бы на юге, за Фрунзе, Ташкентом, Сталинабадом и Ашхабадом, ее не обрывали цепи гор. Заоблачные хребты Тянь-Шаня и Памира задерживают на своих склонах издалека доносящееся влажное дыхание морей; оно сгущается в лед глетчеров и снега вершин, рождает реки и оживляет ими часть равнины.

По склонам гор, на равнинах пустынь раскинулись пастбища, а в орошенных оазисах зеленеют хлопковые поля и фруктовые сады. Поля, сады и виноградники изрезаны густой сетью каналов, отвоеваны у пустынь, трудолюбиво возделаны вековой упорной работой узбеков, туркмен, таджиков, каракалпаков и киргизов.

Узкая и прерывистая, но цветущая цепочка оазисов, зажатая между горами и пустынями, протягивается от Каспия до Китая — вода среди песков и сухого серозема, людская густота среди безлюдья, плодородие, среди бесплодия, зеленый цвет на желто-буром. Это — места древнего расселения, исторический путь между Востоком и Западом, знаменитая «шелковая дорога», место грандиозных столкновений — до сих пор в песках лежат развалины городов со следами высокой культуры.

В середине девятнадцатого века Средняя Азия была присоединена к России, вросла в ее хозяйство.

Хозяйственную спаянность со всей страной Средняя Азия особенно остро ощутила во время гражданской войны. Временно оторванная, она с трудом могла существовать с избытком хлопка, шерсти и шелка, но без волжского хлеба и камского леса, без бакинской нефти, без промышленных изделий Москвы. С победой советской власти восстановилась связь Средней Азии со всей страной. Созданные здесь равноправные республики вошли в состав Советского Союза и с братской помощью русского народа развили свою свободную национальную культуру, механизировали земледелие, создали собственную индустрию, которая не только обрабатывает сельскохозяйственное сырье, но и дает сталь, машины, удобрения.

В крае, где есть оросительные каналы возрастом в тысячелетия, где недавно воду на поля подавали скрипучие деревянные колеса с глиняными кувшинами, построены и продолжают строиться первоклассные машиностроительные заводы, мощные гидростанции и химические комбинаты, высшие учебные заведения исчисляются десятками, работают Академии наук.

Новые автотрассы на заоблачной высоте, новые искусственные «моря», новые города среди покоренных пустынь.

К востоку от Урала раскинулась Сибирь. На крайнем юге — плодородные степи, которые сейчас быстро распахиваются. На Крайнем Севере — тундры арктического побережья. А на остальном пространстве — необозримый хвойный лес: до Енисея болотистый урман с елями, пихтами и кедрами, а за Енисеем на возвышенностях — лиственницы, разреженные серыми, как бы прозрачными хлыстами сухостоя; жужжание пилы, выстрел охотника, скрежетание драги гаснут в бесконечном, едва уловимом шуме тайги.

Сибирь громадна — она занимает половину Советского Союза. С юга на север ее рассекают великие сибирские реки, на юге она перепоясана самой длинной в мире железнодорожной магистралью.

Этот край давал драгоценности — золото и мех. Смелые землепроходцы прошли из конца в конец всю эту далекую, незнаемую, бездорожную страну. Они настойчиво переходили от одной реки к другой, одолевая Обь, Енисей, Лену и Амур. Русские шли в Сибирь казачьими дружинами, возводя укрепления, расчищая путь переселенцам. В Зауралье возникали пашни, в Забайкалье — рудники. Среди дремучей тайги рубились города и соединялись дорогами Старатель, земледелец, строитель возделывали необъятно-богатую страну, которая знала лишь силок для ловли зверя да копье с кремневым острием.

Переселенцы скоро успели создать культурный ландшафт, во многом напоминающий места их выхода, — русские города, русские села, русские пашни, но все это здесь просторнее, шире, размашистее.

Труд по освоению суровой природы, преодоление огромных просторов, отсутствие крепостного права выковали крепкого, волевого, деятельного, здравомыслящего сибиряка, привыкшего полагаться на себя и побеждать все препятствия.

Но только теперь прежняя «каторжная» Сибирь стала свободным, светлым краем. Ее оживила энергия советского народа, Коммунистической партии. Якуты, буряты и другие народы получили автономию. Появилась крупная промышленность, самолет укоротил расстояния.

Юг Сибири, кроме хлеба и масла, стал давать стране уголь, сталь, машины, а север, кроме пушнины и золота, — ценные металлы, распиленный лес. На далеких рудниках установлены машины. Охотники сменили кремневку на современное ружье. Сквозь льды океана вдоль арктического берега пролег морской путь.

Экономическую карту Сибири приходится почти целиком чертить заново, — не было раньше на пей ни металлургии Сталинска в Кузбассе, ни машиностроения Новосибирска, Рубцовска, Красноярска и Улан-Удэ, ни лесопиления Игарки, ни производства тканей в Барнауле и Канске, ни фруктовых садов, ни Южно-Сибирской магистрали. Скоро будут взнузданы Обь и Ангара — и сибирская индустрия еще ярче засверкает на всю Советскую страну.

Там, где величайший в мире океан граничит с величайшим материком, где морские волны разбиваются в пену у скалистых берегов, лежит Дальний Восток, самый далекий край нашей Родины. Кто видел хоть раз, тому не забыть его синеющих сопок, торжественно-широкого Амура, шума вековой уссурийской тайги, всего простора и мощи дальневосточной природы.

Русские вышли к Тихому океану три века назад. Их встретила незнакомая, диковинная природа. Огнедышащие горы, многоярусные леса, чередование муссонов, летние разливы, тигры на снегу…

Пришельцы мало-помалу приспособились, окрасив издавна укоренившиеся навыки местным колоритом. Пшеница выращена на сырых амурских почвах; перед окошком посажены не белые, а черные березки; мясо вытеснено рыбой; вместо подсолнуха грызут кедровые орешки; дорога часто заменена рекой, а подвода — лодкой… Сделав уступку обстановке, русские на Тихом океане сохранили главное — свой духовный облик. Они остались русскими, детьми Москвы.

Русские, а также украинские переселенцы десятилетиями осваивали пустынный край, пядь за пядью. Они упорно распахивали и засевали равнины, корчевали тайгу, возводили города — Хабаровск, Владивосток, Петропавловск-Камчатский. Девственную и дикую Амурскую равнину они превратили в плодородные пашни, осушили и возделали землю у озера Ханки, расчистили непроходимые леса Уссури, освоили судоходный путь Амура, достали уголь Сучана и золото Селемджи. Они обжили этот край, скрепили его неразрывными связями со всей страной. Они отбили врагов, утвердили советскую власть, засветили на Тихом океане огонь социализма.

До революции плодами тяжелого народного труда завладевали чиновники, кулаки и купцы. Хозяйство Дальнего Востока было односторонним и отсталым. Работа по овладению богатейшими силами природы как следует развернулась здесь лишь после Октября.

Люди строили города в таких местах, куда каждый гвоздь нужно было везти из-за тысяч километров; вопреки старым техническим правилам проводили автомобильные шоссе через топи: по винтикам монтировали драги в бездорожной тайге; создавали аэродромы в горах.

Вдоль всего побережья протянулась цепь рыбных промыслов и рыбозаводов. Рыбаков в море ведет не парус, а мотор. Пловучие рыбозаводы возвращаются в гавань с готовыми банками консервов.

Из металлов старый Дальний Восток добывал только золото. Теперь здесь берут из земли еще свинец и другие металлы. Новый металлургический завод плавит сталь. Кроме стали, у Дальнего Востока теперь своя нефть, свои машины, свой сахар. Осушены и распаханы новые земли, засеяны пшеницей, соей, сахарной свеклой и рисом. Отрасли хозяйства растут в сочетании друг с другом.

Дальний Восток протянулся почти на пять тысяч километров: от падей Приморья — со светящимися насекомыми, диким виноградом и цветами лотоса — до снежных вулканов Камчатки и голых гор Чукотки. И на всем этом протяжении — новостройки, новостройки… Рыбные комбинаты, лесозаводы, верфи, рудники. Новый город Комсомольск на месте рыбачьей деревни, город Оха там, где была болотистая тайга, Магадан, как сказочный город за морем.

Человек строит дом, а народ — страну. Страна — это дом народа. И советский народ — хозяин в своем доме.

Веками строил наш народ свой дом, но хозяином в нем стал лишь в Октябре семнадцатого года. И за короткий срок успел его омолодить, обогатить. А го, что было создано нашими дедами и отцами, приобрело новый смысл: стало принадлежать всему народу.

Карта Советского Союза — это чертёж нашего общего дома. Мы смотрим на карту — и видим жизнь людей, их труд, их великий подвиг.

Своим языком географическая карта повествует: революция освободила творческую энергию народа, и энергия эта проявилась в полную силу — и под Москвой, и на Дальнем Востоке, и за Полярным кругом, и в жарких степях юга.

Советская страна насыщена новыми ценностями. Социалистический труд по-новому распределил достояние и силы народа, придал новый облик краям и областям, поставил их в новые взаимоотношения.

Труд советских людей делает карту нашей Родины живой, непрерывно меняющейся. Мы смотрим на карту — и видим, как в работе, в преодолении трудностей живет и растет страна. В городах новые дома поднимаются этаж за этажом, реки текут по новым руслам, поезда мчатся по новым путям, дым вырывается из фабричных труб, колонны тракторов движутся по целинной, степи, в тайге деревья падают под лезвием пилы. Подобно свитку развертывается перед нами карта Родины, и мы слышим: щебень скрежещет в крутящихся барабанах бетонозаводов, лебедки скрипят, поднимая наверх кирпичи и тес, электрические вибраторы вгоняют сваи в землю. Время летит, работа спорится.

Как след истории все новые и новые штрихи ложатся на карту, карта меняется — и сама эта изменчивость карты утверждает неизменность и незыблемость истины: могуч народ, преображающий страну ради своего собственного счастья.

Грядущие дни несут нам новый расцвет производительных сил, небывалый подъем благосостояния народа, дальнейшие сдвиги производства, новые, еще более грандиозные перемены в географии страны.

В капиталистическом мире было бы смешно говорить о «карте будущего». Общество, подверженное стихийным катастрофам и отравленное ядом неуверенности, лишено дара «предзнания». А мы можем не только мечтать о будущем, но и планомерно готовить его.

Мы можем представить себе карту будущих лет. Обновленная по генеральному плану Москва, леса в степи, осушенное Полесье, побежденные пустыни Средней Азии, полностью освоенные целинные земли Зауралья, величайшие в мире гидростанции на сибирских реках, новые искусственные «моря», первоклассные заводы у Байкала, электрифицированные магистрали поперек всей Северной Азии… На необозримых просторах наш народ, молодежь, что сейчас подрастает, создаст чудесный мир новых городов, могучей техники, невиданных богатств.

Мечта подкрепляется знанием, подчиняется плану, заряжается волей — и то, что вчера считалось фантастичным, сегодня в нашей стране становится реальным.

А впереди вырисовываются новые, еще более величественные задачи — широкое, уже начавшееся введение атомной энергии в повседневную мирную жизнь, управление погодой, утепление Арктики, уничтожение вечной мерзлоты, перераспределение речного стока между отдельными морями, создание искусственного белка, полет на другие планеты…

Построено новое, создается невиданное; сегодня мы стоим на более высокой ступени, чем стояли вчера.

Нет, не стоим, а уже шагаем на новую, еще более высокую ступень.

Читатель! Москвич и уралец, украинец и казах! Гражданин Страны Советов! Вглядись в карту Родины. Подумай над картой, как хозяин думает над планом своего дома, конструктор — над чертежом дорогой для него машины, художник — над лучшим своим творением. Перед тобой — твое достояние. Перед тобой — твоя страна. Здесь все твое — твои горы и твои города. Все эти богатства принадлежат тебе. И ты, советский человек, коллективным разумом по-хозяйски распоряжаешься своими богатствами.

Посмотри же на карту — на летопись твоего великого, безмерного труда.

Но знай: карта Родины — не только свидетельство твоих побед. Это также счет, предъявленный тебе историей. Ты получил в свои руки огромную страну, несравнимую ни с какой другой, — много еще в ней нетронутых богатств, неосвоенных земель, неутоленных нужд. Продолжи труд, умножь усилия, чтобы еще обильнее стала родная страна, чтобы ещё лучше жили наши люди, чтобы слава социализма еще ярче сияла на весь мир.