Воздушные драконы Поднебесной. Часть 4. Боевые действия истребительной авиации

Продолжение. Начало в «АиВ», №№ 4-6'2007, 3, 4'2008, 3-5'2009, 4-6'2010, Г 2011.

В конце лета 1939 г. японцы большими группами бомбардировщиков атаковали основные китайские аэродромы Байшии, Гуанянба, Суйнин и др. Они также совершали дальние ночные рейды на аэроузел Чэнду, находившийся в 1200 км от линии фронта. На протяжении всех ночей с 20 августа по 10 сентября самолеты противника практически постоянно «висели» над китайскими аэродромами.

В конце октября ПВО Чунцина усилили, вновь передислоцировав на авиабазу Байшии китайскую 24-ю эскадрилью. В это время японцы высадили с моря в районе Гуанчжоу крупный десант, захватили город и принялись продвигаться к Лучжоу. Трехсоттысячная китайская армия сначала пыталась сбросить этот относительно небольшой десант в море, а потом принялась отступать. Одной из причин поражения китайские генералы называли слабую поддержку с воздуха, где свирепствовали вражеские истребители.

Осенью 1939 г. вспыхнули ожесточенные бои и на юге Китая. 15 ноября японцы высадили десант в заливе Циньчжоувань (пр. Гуанси), чтобы прервать связь Китая с внешним миром. 24 ноября войска противника заняли Наньнин, затем их части штурмовали Лунчжоу и Чжэньнаньгуань, тем самым перерезав морское сообщение Китая с Вьетнамом. Японские части также направились на север и заняли стратегический пункт Куньлуньгуань. 1 декабря китайцы отбили его, но вскоре снова сдали. Лишь в конце января 1940 г. они организовали контрнаступление и вернули себе этот населенный пункт. А завершилась Гуньнаньская битва только в ноябре 1940 г., когда главные силы японцев ушли из Наньнина.

В то время ВВС Китая сконцентрировали свои основные силы на защите от налетов авиабаз в Чунцине, Чэнду и других городах провинции Сычуань, а также в Ланьчжоу, откуда шли поставки советской авиатехники. Чтобы удержать под контролем международные транспортные коммуникации, командование ВВС Китая, учитывая ограниченные ресурсы, в воздушных боях на юге задействовало 115 самолетов, выделенных из 3-й, 4-й, 5-й и 6-й авиагрупп, а также самолеты советских добровольцев.

По словам Д.П. Панова, С.П. Супрун «рвался в бой с японскими истребителями… А истребители были только на юге Китая, в районе Гуандуна. И Степа принялся внедрять в умы руководства мысль о нашем рейде на юг». Поначалу Чан Кайши эту идею категорически отверг. Ему, да и, похоже, всем жителям Чунцина, понравилось, что по команде «тимбо» (тревога) «в воздух поднимаются до 80 истребителей и, худо ли, бедно ли, отгоняют японцев. Конечно, столько машин можно было держать при крайнем напряжении сил всех советских и китайских эскадрилий, но бывало и так, что вместе с иностранными наемниками… в небе Чунцина становилось буквально тесно от барражировавших истребителей. Но Степа упорно гнул свою линию, и многие стали с ним соглашаться…» К тому времени Супрун уже детально проработал перелет на юг. Решающим аргументом стала необходимость сбить крикливый тон вражеской печати, уверявшей, что «советские волонтеры большой пользы в небе Китая не приносят».

К началу декабря приняли решение, «Стало ясно, что встречи с японскими истребителями нам не избежать. На всю подготовку была отведена одна неделя… Настроение было бодрым потому, что летом 1939 г. наши истребители победили японских в районе Халхин-Гола… В начале декабря наш вылет дважды откладывался из-за плохих метеорологических условий: низкая облачность и дождь. Все горные хребты по нашему маршруту были закрыты плотными ненастными облаками».

Лишь 14 декабря погода «блеснула», и эскадрилья И-15бис, а также пара И-16П (тип 17), лидируемая С-47 с китайским экипажем, взяла курс на юг Китая на аэродром Гуйлинь. Основной и подвесные баки заполнили бензином, которого хватало на 4,5 ч. Перед вылетом тщательно проверили кислородные приборы, так как предстояло преодолеть отроги Гималаев высотой более 6000 м. Однако на маршруте встретилась сильная облачность, и все летчики потеряли лидера. Опасаясь столкновений в облаках, они развернулись и примерно через 1 ч 20 мин приземлились на аэродроме вылета. 18 декабря попытку повторили, теперь за лидером полетели две эскадрильи И-15 и И-16. С промежуточной посадкой и ночевкой в Чжицзяне советские добровольцы приземлились в Гуйлине. Отдохнув, 22 декабря летчики перелетели на большой аэродром Лючжоу, находившийся примерно в 50 км от линии фронта. По краям он был обсажен могучими пальмами, а с южной оконечности громоздился горный хребет высотой до 600 м.

По словам Панова, «примерно через два часа после нашего прилета на аэродром этого города мы принимали «гостей». Только успели заправить самолеты, как прозвучала команда «Тимбо!», сопровождаемая устными пояснениями: «Джапан, джапан гуйцула» – японцы идут к нам». За какие-нибудь 5 минут в воздух поднялась почти сотня истребителей: две китайские эскадрильи и две советских добровольцев.

«Мы взлетали, а в воздухе уже висели японцы: примерно 25 истребителей, – пишет Панов. – …Пока мы изо всех сил мотора набирали высоту, в стороне от аэродрома, чтобы ввязаться в драку, десятка японских истребителей опустилась метров на 600 и, пикируя, принялась стрелять из пулеметов по самолетам, стартующим после нас. Впрочем, им не удалось сбить кого-либо – поднимая хвосты пыли, последние наши истребители покидали взлетную полосу, а с земли уже тянулись к японцам трассирующие струи зенитных пулеметов, которые, впрочем, имели скорее символическое значение. Штурмующую японскую группу истребителей прикрывала группа второго яруса, действующая на высоте до 5000 м, самолеты которой, как коршуны с небес, высматривали цель и бросались на нее в вертикальном пикирующем полете, потом резко выходили из атаки и становились «свечой», забираясь на прежнюю высоту. Я впервые наблюдал тактику боя японских истребителей, но сразу оценил мощь двигателей И-98 – машин новой модификации. Таких машин не было на Халхин-Гэле… И-98 был великолепной современной машиной, покрытой тонким дюралюминиевым листом, оснащенной четырьмя пулеметами: тремя средними и одним тяжелым типа «Кольт», с мощным четырнадцатицилиндровым двигателем «двухрядная звезда» в скрупулезном японском исполнении 1* . Наши «чижики» в погоне за японским монопланом по «свече» могли преследовать его только первые 250 м вверх, а потом мотор терял мощность и захлебывался. Приходилось переворачиваться через крыло и становиться в горизонтальный полет на виражи, и болтаться, как говно в проруби, ожидая, когда японец, вышедший своей «свечой» на высоту более 1100 м, осмотрится и наметит новую жертву для своего стремительного клевка с большой высоты.

Китайские прожектористы позируют фотографу перед очередной тревожной ночью. 1939 г.

После взлета, набрав примерно 4000 м высоты, мы развернулись, чтобы атаковать противника из верхнего эшелона, имея солнце за спиной, и устремились к месту воздушного боя, который уже начинался: над аэродромом крутилась огромная карусель истребителей, гонявшихся друг за другом. Японцы следовали своей прежней тактике: нижняя группа вела воздушный бой на виражах и боевых разворотах, а верхняя крутилась, выискивая себе жертву для атаки на пикировании. Наша эскадрилья, разбитая на две группы по пять самолетов, атаковала нижнюю группу противника с двух сторон: Гриша Воробьев завел пятерку слева, а я справа. Японская карусель рассыпалась, и бой приобрел хаотический характер. Мы вели его по принципу «пары» – один атакует, а другой его прикрывает, японцы же действовали по принципу коллективной ответственности – верхние прикрывали нижних. Японский способ ведения боя был заметно эффективнее…

Сначала царил полный хаос, и стрелять приходилось наугад. Потом мое внимание сосредоточилось на… лейтенанте Иване Карповиче Розинке, который, выбрав себе цель, отважно атаковал ее в пикировании и, догнав самолет противника, открыл огонь из своих четырех пулеметов. Самолет японца охватило пламя, он рухнул на землю, превратившись в огненный шар. Но верхний эшелон японцев крутился недаром. Когда Розинка выводил свой самолет из пикирования, его атаковали сразу два японских истребителя верхнего эшелона и первыми же очередями подожгли «чижика». Попадание было настолько точным, а бензиновые баки настолько полными, что «чижик» не долетел даже до земли. Огненный факел, в который он превратился, оборвал свой путь примерно на высоте полкилометра. Не знаю, был ли ранен Иван Карпович или просто не успел выпрыгнуть из вспыхнувшей машины, но в эти мгновения он нашел в небе Китая свою огненную смерть…

Я вздрогнул от жгучей обиды, видя гибель товарища, и устремился в сторону одного из японцев, сбивших его. По обычной манере японцев, поставив самолет «свечой», он выходил из атаки, набирая высоту, как раз мимо пары, где я был ведущим. Ведомым был Саша Кондратюк… Я пошел на сближение с японцем, выходящим из атаки, и атаковал его из очень удобного положения – сбоку, когда он летел вертикально, обращенный ко мне макушкой головы, под плексигласовым колпаком… Я хорошо видел летчика и открыл огонь немного раньше. Японец влетел в огненную струю и вспыхнул, как факел. Сначала бензин плеснулся на левое крыло, видимо, пули попали в бензобак, и плоскость сразу охватило пламя, оканчивающееся шлейфом дыма. Японец в горячке еще метров двести выполнял «свечу», а потом перевернулся через крыло и, став в горизонтальный полет, потянул свой охваченный пламенем самолет на восток, в сторону своего аэродрома…» После боя выяснилось, что японский самолет не дотянул до линии фронта – у него отломилась плоскость и летчик, спустившись на парашюте, попал в плен. Едва его привезли, аэродромная китайская прислуга по местному обыкновению взяла японца за руки, за ноги и по команде «Ай-цоли!» («раз-два взяли») разорвала на части.

«Коля Кузьмин сбил еще одного противника, атаковав его из нижней полусферы, под живот, как раз когда японец пытался атаковать наш самолет в самом уязвимом положении… Воздушный бой над аэродромом Лючжоу разгорался. Китайские летчики, потеряв один самолет, опустились на высоту до 100 м и крутились там вокруг аэродрома, наблюдая, как мы ведем бой. Первая группа японцев из нижнего яруса, видимо, расстреляв патроны и израсходовав горючее, собралась в стороне от аэродрома и ушла на восток. Они действовали четко и дисциплинированно, следуя командам, передаваемым по радио. Им на смену подошла новая десятка истребителей, которая взялась за нас со свежими силами, предварительно сбросив на поле аэродрома подвесные бензобаки. Японцы воевали грамотно, не числом, а умением. Их было примерно в три раза меньше, но благодаря правильному тактическому рисунку боя и фактическому неучастию китайцев в нем, нам приходилось довольно туго. Впрочем, и наши ребята распалились. Двойной атакой Кости Коккинаки и Саши Михайлова был подожжен еще один японский истребитель, а мы пока обходились без новых потерь. Бой длился уже около сорока минут, достаточно для того, чтобы летчик успел сорок раз вспотеть и высохнуть, когда стало ясно, что противник, потерявший четыре самолета, начинает выходить из него. Преследовать японцев мы не стали, и горючего оставалось маловато, да и особого желания не возникало, если говорить честно».

1* В истории авиации немало примеров, когда в горячке боя летчики неверно идентифицировали самолеты противника и потом докладывали о появлении у неприятеля машин новых типов. По всей видимости, это один из них. Во всяком случае, у японцев не было одномоторного истребителя с обозначением Тип. 98, и ни один их истребитель, применяемый в Китае в указанное время, не подходит под приведенное описание.

При перелете группы И-16 на аэродром Гуйлинь в качестве самолета-лидировщика использовался транспортный С-47

Поступил сигнал тревоги, и советские летчики-добровольцы готовы к взлету на своих И-16

В бою участвовала также пара И-16 тип 17, пилотируемая С. Супруном и его ведомым Я. Морозом. После посадки в самолете ведущего обнаружили 31 пробоину, в том числе 8 попаданий в бронеспинку. «Итоги первого столкновения с японскими истребителями были благоприятными для нас: если верить китайцам, не дотянув до линии фронта, упало еще 2 японских истребителя, и таким образом мы потеряли только светлой памяти Ивана Карповича Розинку и одного китайского пилота, сбив при этом 6 самолетов противника. Потерю Ивана Карповича мы переносили болезненно… Вечером нас эвакуировали с аэродрома в дом отдыха, что находился километрах в 15-ти от аэродрома. И совершенно правильно сделали: с наступлением темноты японские бомбардировщики снова взялись за наш аэродром и бомбили его до утра: через каждые 40 минут прилетала девятка и сбрасывала бомбы на аэродром Лючжоу».

Старший советник по авиации м-р П. Анисимов в итоговом отчете по «Z» от 9 апреля 1940 г. отмечал, что при бомбардировке аэродромов японцы «применяли, главным образом, фугасные бомбы 100-250, иногда 500 кг. Во всех случаях бомбометание было неудовлетворительное. Бомбы, даже крупных калибров 100-250 кг, упавшие от самолета на расстоянии 5-10 м, больших повреждений самолету не приносили. Самолет иногда получал большое количество пробоин и подлежал ремонту. Только прямое попадание бомбы выводило совершенно самолет из строя».

В свою очередь, Коккинаки утверждал, что воздушный бой, в котором погиб И. Розинка, произошел 10 января 1940 г.: «Японские бомбардировщики шли двумя группами по 27 самолетов в каждой под сильным прикрытием истребителей. Часть наших ребят связала боем японские истребители, а другая атаковала бомбардировщики. Надо отдать должное боевой выучке и упорству противника. Японские самолеты шли плотным строем, крыло в крыло, умело поддерживая огнем друг друга. Если одна машина, объятая пламенем, падала к земле, ее место занимала сзади идущая, сохраняя боевой строй.

Нам пришлось драться с истребителями прикрытия. Их было значительно больше. В этом бою я сбил седьмой японский самолет. Выйдя из атаки, увидел, что два японца атакуют И-16. Я поспешил на выручку товарищу и сам попал под удар. Пулеметная очередь сильно повредила мою машину, и она крутой спиралью пошла к земле. Тут мне помог опыт летчика-испытателя. Я сумел вывести машину в горизонтальный полет и добраться до своего аэродрома. А летчик-доброволец Розинка из боя не возвратился…».

Трудно сказать, у кого – Панова или Коккинаки – правильно указана дата этого боя и гибели И.К. Розинки, ведь в литературе встречается и третья версия – 30 декабря. Во всяком случае, он официально считается последним советским летчиком, погибшим в Китае. К этому следует добавить, что в декабре 1939 г. в воздушных боях над Ланьчжоу были сбиты и погибли «воздушные снайперы» из эскадрильи Степанова – л-ты М.М. Гордеев и И.В. Исаев, а также М.Е. Куница.

По китайским данным, в битве за Куньлуньгуань ВВС Поднебесной совершили 12 боевых вылетов, сбросив 12 т бомб. Летчики на аэродромах разбомбили 15 японских самолетов. В районе боевых действий – Гуйлинь, Лючжоу, Линлун и т.д. – провели 11 воздушных боев, сбили 11 и подбили 2 самолета. Свои потери: 15 сбитых и 15 подбитых самолетов, погибли 9 летчиков (в их числе И.К. Розинка) и 12 были ранены.

После возвращения в Чунцин, по свидетельству Панова, «серьезных столкновений с японцами у нас уже почти не было. Японцы изменили свою тактику Убедившись, что весьма и весьма дорогостоящие, да и опасные с появлением наших истребителей налеты на Чунцин не приносят желаемого эффекта, переключились на бомбежку базы дальней бомбардировочной авиации в Чэнду. Перед нами несколько раз ставилась задача выходить на перехват этих групп японских бомбардировщиков. Но не с нашей техникой было заниматься такими перехватами противника, идущего с гораздо большей скоростью… Вся эта охота за бомбардировщиками, летающими быстрее нас, без радиосвязи и надежного навигационного оборудования, конечно, была видимостью боевой активности, более опасной для истребителей, чем для бомбардировщиков».

2 марта 1940 г. по приказу командования советские летчики-истребители передали свою матчасть (11 И-15бис) 29-й эскадрилье ВВС Китая (по другим данным – в летную школу в Чэнду) и 5 марта автотранспортом отбыли на родину. Этим закончилась 27-месячная эпопея участия советских летчиков-истребителей в воздушной войне в Китае.

Окончание следует