Михаил Кибкалов

Андрей Юрченко

Михаил Моисеевич Кибкалов относится к той категории летчиков-фронтовиков, кто смог обрести крылья накануне войны, когда учили неторопливо и весьма обстоятельно. И хотя его счет воздушных побед на первый взгляд не. слишком значителен – 23 сбитых из которых 17записаны на его личный счет (три Bf 109, одни FH56,10 FW190, два J и 87 и один Не 111), но, тем не менее, он ни разу не был сбит в воздушных боях пилотами противника, что само по себе уже говорит о высоком профессионализме и мастерстве, хотя гореть в суровом небе Второй Мировой ему все-таки приходилось…

Он родился 15 ноября 1920 г. на Полтавщине, в селе Марьяновка. Жизнь в наших деревнях всегда была нелегкой, на заре же советской власти она была и вовсе ужасной. Крестьянство медленно и тяжело вживалось в социалистический уклад экономики, деревенский быт оживляли приезд партийных пропагандистов, убеждавших крестьян отдавать весь свой хлеб без остатка, а если слова не действовали на «политически отсталых и не понимавших требований момента» селян, то начинались продразверстки. Ответом на них были «кулацкие бунты», в которых участвовало едва ли не все мужское население деревень, жестоко подавлявшиеся в ходе карательных операций ОГПУ и голод, о чем раньше (при царе-батюшке «Николае Кровавом», как его называли после Октября 1917 г. – Прим. авт.) на Украине и подумать было невозможно.

Однако к концу 20-х положение хотя и медленно, но начало нормализовываться. В деревнях открывались школы, в одну из которых и пошел маленький Миша. Учился он более чем хорошо, и родители решили, что мальчишке необходимо продолжить учебу. В то время, как большинство деревенских семей ограничивали образование собственных детей семью классами средней школы, Михаил пошел в восьмой, а по окончании девятого, в 1937 г. поехал в Донбасс, где поступил в техникум.

В то время донецкий промышленный район разрастался бурными темпами и, несмотря на то, что крестьяне по-существу были невыездными, нехватка инженерно-технического персонала на шахтах и предприятиях металлургической отрасли была настолько острой, что партийное руководство вынуждено было мобилизовывать всеми силами молодежь на учебу.

Но не шахты и штреки, вместе с гиганскими терриконами донецкого угля, стали судьбой Михаила Моисеевича, хотя учился он вполне успешно. Авиация властно поманила юношу. Брошенный партией лозунг «Комсомолец, на самолет!» нашел горячий отклик в десятках тысяч юных сердец. В городах появлялись авиашколы и аэроклубы, наиболее крупные из них обзаводились даже своими филиалами! В числе последних был Горловский аэроклуб, в один из филиалов которого и поступил Михаил, успешно совмещая занятия авиацией и горным делом. Не последнюю роль сыграла хорошая подготовка по математике и физике, полученная в техникуме, и, хотя на сон времени оставалось очень мало, жаловаться на трудности и в голову не приходило.

Спустя несколько месяцев после освоения устройства планера и учебного биплана У-2, а также теории полета, учлеты приступили к практическим занятиям. Стояла суровая зима с жестокими морозами. Для полетов самолет приходилось начинать готовить за несколько часов, а это требовало подъема 04:00 утра! После нелегкой работы на ледяном ветру предстояли полеты в открытой кабине, продуваемой буквально насквозь. Иногда будущие «короли воздуха» так замерзали в воздухе, что после посадки их буквально выносили из кабины. И тем не менее никто не роптал. Вдобавок, «кукурузник» отличался редкостным «добродушием» и прощал неопытным желторотым птенцам почти все, не отпугивая от неба, а наоборот прививая к небу неистребимую тягу на всю жизнь. Даже в штопор загнать этот биплан еще надо было уметь!.. Машина Николая Поликарпова вполне прилично вела себя в воздухе даже с брошенным управлением, нисколько не пытаясь «клевать» носом или «задирать» его, будучи весьма устойчивой.

К началу лета 1938 г., когда курс аэроклуба остался позади, в летной книжке Михаила уже было около 150 летных часов. Сдав экзамены за первый курс техникума, бывший учлет тут же отправляется вместе с еще несколькими молодыми пилотами поступать в Ворошиловградскую школу военных летчиков. Основной специализацией этого учебного заведения была подготовка летчиков- истребителей, а потому медкомиссия в отличие от аэроклубовской была весьма придирчивой, сходу зарубив нескольких. Те, кому не повезло, рассказывали потом невероятные вещи о процедуре отбора, в ходе которого под испытуемым, якобы, внезапно раздвигался пол, после чего он летел вниз, где тут же попадал в руки врачей измерявших давление и пульс. Трудно сказать, что происходило с ними на самом деле, но таких «издевательств» Михаил Моисеевич над собой не припомнит, а вот тесты на сообразительность (например: что тяжелее – килограмм ваты или килограмм железа?), оказались непреодолимой преградой в военную авиацию для некоторых богатырей.

Дальше потянулись будни военной учебы: общефизическая подготовка, строевая и огневая. Плац, физгородок, стрельбище, кроссы и марш-броски с полной выкладкой. Кое- кто потихоньку начал роптать: «Мы же не пехота…», однако, для большинства было понятно, что возможность ведения боя на современном истребителе требует от пилота большой физической выносливости и силы. Впрочем, долго ждать не пришлось: вскоре начались теоретические и практические занятия на матчасти.

Теперь курсантам предстояло освоить двухместный УТ-2, являвшийся, в отличие от хорошо им известного У-2, монопланом. К чести молодого тогда конструктора Александра Яковлева необходимо отметить, что УТ-2 был предельно прост, а его скорость, при том же двигателе М-11, была заметно выше, чем у поликарповского биплана. Однако в отличие от последнего, УТ-2 был несколько строже в пилотировании. Затем последовал одноместный УТ-1. Вскоре в программе подготовки традиционные руления и полеты по кругу остались позади, а основное место заняли высший пилотаж, учебные воздушные бои и штурманская подготовка. С освоением на третьем курсе, а это уже был 1940 г., учебного УТИ-4, представлявшего собой двухместный И-16, курсанты приступили к воздушно-стрелковой подготовке.

Надо сказать, что только здесь все ощутили насколько трудно стать настоящим истребителем. Несмотря на то, что полотняный конус который тащил за собой двухмоторный бомбардировщик СБ, практически не мог маневрировать, попасть в него от этого было не легче, даже в простейшем случае, когда надо было «всего лишь» подойти сзади, уравнять скорости и поймать его в прицел. Замечу, что на УТИ-4 стояли два крыльевых ШКАСа, и при выполнении этого упражнения в каждый из них заряжалось по 60 патронов. На оценку «отлично» нужно было добиться 12 попаданий, а на «хорошо» – семи. Ко всему прочему, предвоенные наставления регламентировали открытие огня на дистанции около 200 м, что, конечно, отнюдь не способствовало повышению точности стрельбы. В результате, количество попаданий исчислялось единицами, а на отдельных счастливчиков, способных послать пять – шесть пуль в цель, смотрели с нескрываемой завистью, как на признаных снайперов.

На таком УТИ-4 оттачивал свое летное мастерство Михаил Кибкалов.

Впрочем,напряженная учеба постепенно давала себя знать. Количество пробоин в мишенях хотя и медленно, но росло. Если поначалу один и тот же конус мог использоваться целую неделю, а то и две, то затем постепенно «время жизни» этих изделий начало сокращаться. Все чаще буксировщик шел на посадку для замены мишени. К тому же, после череды оглушительных рекордов начался критический анализ неудач, постигших нашу авиацию 8 боях в Испании, на Дальнем Востоке и в недавней «зимней» войне. Это заставило командование начать пересмотр многих (еще недавно казавшихся незыблемыми) постулатов тактики применения авиации, и в том числе истребительной.

Ускоренный выпуск молодых летчиков- истребителей состоялся в мае 1941 г. Однако, вместо лейтенантских «кубарей» им пришлось одеть сержантские «треугольники». Отпусков, на которые многие не без основания рассчитывали, также не последовало. Время было тревожное. В Европе уже второй год шла война. Часть государств вообще исчезла с политической карты, а границы некоторых других заметно изменились. То, что Советскому Союзу рано или поздно придется воевать, ни у кого из летчиков не вызывало сомнений. Но кто будет противником? Тогда этого точно не знал никто…

Это сейчас большинство «специалистов» безапеляционно утверждают, что «все было ясно с самого начала…», так как «об этом неопровержимо свидетельствовали данные разведки…». К сожалению, ситуация 1941 г. была далеко не однозначна, а разведка, наряду с крупицами достоверной информации, сообщала политическому и военному руководству страны огромную массу пустых слухов и сплетен, муссировавшихся в политических кругах разных стран. В частности, не до конца была ясна позиция Великобритании, которая вместе с Францией была недовольна поставками сырья из СССР в Германию, что свело к нулю эффективность организованной этими странами экономической блокады Третьего Рейха. Особенно кабинеты П.Рейно и Н.Чемберлена беспокоили поставки в Германию бакинской нефти. Не давали покоя западным союзникам также караваны железной руды и никеля из Швеции и Норвегии. Нападение СССР на Финляндию дало удобный повод для корректировки этого потока в сторону уменьшения, для чего начала планироваться высадка англо-французского десанта в Норвегии. Что же касается бакинской нефти, то ее добычу планировалось серьезно сократить нанесением бомбардировочных ударов по нефтепромыслам в районе собственно Баку, Грозного и Пролетарской. С этой целью на ближневосточных авиабазах началось сосредоточение британских бомбардировщиков, часть из которых планировалось перебросить на турецкие аэродромы. Однако французы действовали гораздо медленнее, а выступить в одиночку «туманный Альбион» не решился.

Тем не менее, от своих планов в Уайтхолле отказываться не торопились. Судя по всему, советское руководство обладало вполне определенными сведениями о планируемых ударах, так как наряду с усилением авиации на западном направлении значительные мероприятия предпринимались и на южных границах. В частности, в районах нефтепромыслов разворачивались новые зенитные полки и бригады, а два истребительных авиакорпуса находившиеся в Закавказье и имевшие до этого довольно ограниченный боевой потенциал были полнены летным составом и матчастью. Одновременно в их составе началось формирование новых частей, одной из которых стал 265-й ИАП, развернутый из отдельной 119-й эскадрильи, куда и попал сержант Кибкалов. Полк сформировали из курсантов Ворошиловградской и Тбилисской авиашкол, а потому знакомых у Михаила, попавшего в 1 -ю эскадрилью капитана Шевченко, было немало. Командовал новой частью майор Осадчий – грамотный и волевой командир, который весьма тактично строил отношения со своими подчиненными, уважая в них прежде всего личностей. Несмотря на то, что за исключением комэсков полк целиком состоял из вчерашних курсантов, делавших немало ошибок, майор никогда не выходил из себя, а как правило спокойно помогал разбирать промахи, терпеливо уча уму-разуму своих подчиненных.

Полк, имевший по штату пять эскадрилий, был оснащен наиболее совершенными модификациями И-16 с моторами М-62 и М- 63 имевшими как смешанное (два 7,62-мм ШКАСа и столько же 20-мм автоматических пушек ШВАК), так и чисто пулеметное вооружение (четыре ШКАСа). Михаилу достался пулеметный И-16 тип 18 с белым бортовым номером «03».

Постепенно часть набрала нормальный ритм боевой учебы. Сколачивались звенья и эскадрильи, отрабатывалась групповая слетанность, а также взаимопонимание между ведущими и ведомыми. Самолеты особенно не жалели, так как было известно, что в скором времени ожидается перевооружение на новые истребители Як-1. Но война пришла раньше, и вскоре о получении этих машин оставалось только мечтать, так как в первую очередь ими перевооружали фронтовые части, понесшие тяжелые потери уже в первые часы немецкого вторжения.

Поначалу многим казалось, что враг будет быстро разбит могучим ответным ударом, и потому все боялись «не успеть на войну», что вылилось в волну рапортов летчиков и механиков с требованием отправки на фронт. Однако боевые действия разворачивались вопреки существовавшей в то время официальной советской военной доктрине, и это вскоре вынудило командование ВВС округа запретить командирам полков принимать рапорты с подобными просьбами. Мотивация была вполне весомой: истребительные полки прикрывали стратегически важные районы, и потому Ставка запретила изымать из их состава людей и технику.

К зиме стало очевидно, что германский блицкриг увяз на просторах России и командование начало рассматривать находившиеся в тылу части и соединения в качестве резерва для проведения наступательных операций. Одна из них, началась в конце декабря 1941 – начале января 1942 г., когда войска 44-й и 51-й армий Закавказского (с 30 декабря Кавказского фронта) во взаимодействии с Черноморским флотом и Азовской флотилией провели Керченско- Феодосийскую десантную операцию, в которой самое непосредственное участие принял и 265-й ИАП.

Несмотря на очень сложные погодные условия (низкая облачность и периодически налетавшие снежные заряды), Люфтваффе действовали очень активно. И это было вполне понятно, так как основная масса частей Вермахта находившихся в Крыму была занята в осаде Севастополя, защитники которого к этому времени уже смогли отразить два штурма. Вместе с тем, необходимо отметить, что немецкое командование, даже не имея крупных резервов, смогло довольно быстро локализовать наметившийся прорыв и вскоре борьба приняла позиционный характер. Особенно упорные бои развернулись за Феодосию. Именно над этим маленьким крымским городом 1 января 1942 г. и принял свой первый бой сержант Михаил Кибкалов.

В тот день он вылетел составе четверки И-16 на патрулирование. «Ишачки» появились вовремя, так как уже на подходе к городу ведущий обнаружил немецкие бомбардировщики, выполнявшие очередной заход. Вражеских истребителей рядом не было, но капитан Шевченко решил не рисковать и увел молодых пилотов в облака, а уже оттуда повел их в атаку. Немецкие экипажи не ожидали нападения в плохую погоду, тем более, что Не111 находились в зоне зенитного огня. Вместе с тем, недостаток опыта привел к тому, что выскочив из облачной мути, пилоты советских истребителей действуя практически в слепую избрали ошибочное направление, промчавшись справа от группы «Хейнкелей». Лишь шедший замыкающим Кибкалов оказался в удобной позиции, выйдя под хвост концевому двухмоторнику.

Нижний стрелок «Хейнкеля» в этот момент был явно поглощен наблюдением за результатами бомбометания. Видимо, зрелище встававших среди развалин городских кварталов султанов разрывов от сброшенных его экипажем авиабомб, было последним, что он видел в своей жизни, так как в следующее мгновение шквал пуль, выпущенный из четырех ШКАСов, врезался в задний блистер нижней стрелковой гондолы бомбардировщика, круша все на своем пути.

Чаще всего квартета ШКАСов было маловато для уничтожения хорошо бронированного и весьма живучего Не111, а если это и удавалось, то в основном только опытным пилотам. Однако на этот раз ситуация была в корне иной. Выполнив небольшую горку и постепенно теряя скорость. И-16 Михаила, находящийся фактически в мертвом пространстве, быстро сближался с немецким самолетом, продолжая стрелять длинными очередями. Экипажи других бомбардировщиков ничем не могли помочь своим коллегам. Более того, они даже не видели, что в этот момент происходило на правом фланге их боевого порядка.

Дистанция быстро сокращалась, и вскоре советские пули начали наносить весьма существенный урон экипажу и тяжелые повреждения самолету. Сначала вспыхнул правый двигатель, а затем и левая центропланная группа бензобаков, после чего, видимо, был тяжело ранен или убит пилот, так как завалившись на крыло бомбардировщик вращаясь вокруг продольной оси начал быстро снижаться по все более крутой траектории, пока не врезался в землю, похоронив под своими обломками экипаж. Это была единственная в тот день победа 265-го авиаполка и первая, записанная на счет Михаила Кибкалова.

Обращаясь к опыту противника в той войне, сошлюсь на слова выдающегося немецкого аса и одного из наиболее одаренных командиров Люфтваффе Вернера Мельдерса, заметившего однажды, что «первую победу молодому пилоту желательно одержать без больших потрясений». И это понятно: первый успех или неудача во многом определяют дальнейшую судьбу пилота и то, как он будет воевать: придерживаться осторожной оборонительной тактики или искать и агрессивно навязывать противнику бой. Михаил был явным приверженцем нападающего стиля.

Но противник тоже был не лыком шит. Пробить бреши в обороне частей и соединений 11-й немецкой армии, которой командовал генерал Эрих фон Манштейн, советским войскам не удалось. Умело комбинируя удары авиации с контратаками ограниченными силами немцы удержались на перешейке и о снятии блокады Севастополя, как впрочем, и о скором освобождении всего Крыма пришлось забыть. Более того, подтянув 22-ю танковую дивизию и перебросив в Крым дополнительные силы авиации (в частности, знаменитый 8-й авиакорпус пикирующих бомбардировщиков генерала Вольфрама фон Рихтгофена и закаленную в боях IV/JG51 гауптмана Гейнца Бэра), немцы смогли сами перейти в решительное наступление. Вскоре самолеты Люфтваффе вновь господствовали в небе, так как немецкие истребительные группы к этому времени были полностью перевооружены мощными Bf109F-4, обладавшими безусловным превосходством над всеми советскими истребителями того времени. Результаты не замедлили сказаться: советская авиация понесла тяжелые потери. В частности, в трех авиаполках 27-й ИАД, штабу которой был оперативно подчинен 265-й ИАП, к началу мая 1942 г. оставалось всего 38 истребителей…

Ожесточенные бои в небе и на земле велись с раннего утра и до позднего вечера. Но если летчики могли вздремнуть между вылетами, то механики не закрывали глаза по несколько суток днем готовя истребители, а ночами ремонтировали их, чтобы утром залатанные «ишачки» снова могли подняться в крымское небо. Понятно, что внимание в этих условиях нередко притуплялось, что приводило порой к невероятным инцидентам, один из которых и произошел с Михаилом.

К этому времени он уже стал ведущим пары и пересел на пушечный И-16 тип 27. Вернувшись из очередного полета, он зарулил на стоянку, где механики и оружейники тут же начали готовить машину к повторному вылету. Едва выбравшись из кабины, он тут же начал докладывать комэску о проведенном бое, в ходе которого сбил одного «мессера». Тем временем, оружейники открыли крыльевые крышки патронных ящиков 20-мм пушек и, набив ленту, начали укладывать ее, предварительно вставив в приемник ШВАКа. Находившийся в это время в кабине моторист проверял мотор работающий на холостых оборотах и непонятно как зацепил гашетку… Раздался залп. С головы Михаила, стоявшего у самого обреза крыльевого ствола, буквально сбило летный шлем и на время оглушило. В таких случаях обычно говорят «родился в рубашке».

Вспомнить об этом Михаилу Кибкалову пришлось еще раз 15 июля 1942 г. над Кубанью, где сражался 265-й ИАП после трагической сдачи Керчи. В тот день он в составе четверки сопровождал группу Ил-2, наносивших удар по заправлявшимся немецким танкам. Штурмовиков было мало, а подобные цели всегда имели приличное зенитное прикрытие и Михаил, не удержавшись, решил помочь штурмовикам, тем более, что по огневой мощи его пушечный И-16 не уступал «горбатому». Стремительно пикируя сквозь огненные трассы и разрывы, маленький тупорылый «ястребок» начал обстреливать стоявшие на открытых грузовиках расчеты 20-мм «фирлингов». С небольшой высоты было хорошо видно, как трассы пуль и снарядов сбивают с платформ немецких зенитчиков как кегли, одновременно корежа и поджигая автомашины. До земли остается несколько метров… пора набирать высоту. Ручку на себя и набравший высокую скорость истребитель устремляется вверх. Переломив траекторию переворотом через крыло, пилот снова пикирует. Но теперь немецкие зенитчики встречают И-16 сосредоточенным огнем. Тем временем «Илы» выполняют последний заход и пожаться на обратный курс.

Внезапно самолет несколько раз вздрагивает. «Попали, гады… Все-таки попали…», – мелькает мысль. Мотор, к счастью, еще тянет и, выходя с пологим снижением из пикирования, Михаил поворачивает к линии фронта. Немецких истребителей рядом нет, а вспухающие рядом зенитные разрывы быстро редеют и вскоре обстрел прекращается. И все же положение трудное: самолет горит, а внизу немцы…

Он тянул сколько мог. В кабину откуда-то снизу вскоре прорвался удушливый дым, а затем и пламя. Взгляд на указатель скорости: 170 км/ч… Еще три-четыре минуты и будет линия фронта, но пламя нестерпимо горячее… Черт побери, как медленно бежит секундная стрелка по циферблату… Наконец, все, можно прыгать…

…Пехота занимавшая позиции внизу видела, как рядом с появившимся с запада одиноким горящим И-16 в синеве неба вспыхнул ослепительно белый парашютный купол. Ветер понес его на восток, но вскоре стало ясно, что приземлится он на «нейтралку». С немецкой стороны по спускавшемуся пилоту поначалу ударили пулеметы, но затем «фрицы», видимо, решили, что летчика удастся взять в плен и огонь прекратили, начав готовить группу захвата.

Среди советских пехотинцев тоже царило оживление. «Не выдавай «летуна», славяне!..», неслось по траншеям. Отшвыривая самокрутки и оставляя котелки с недоеденным борщом, солдаты, подхватывая оружие, накапливались в передовом окопе. С батальонного НП уже корректировали заградительный огонь минометов, который должен был отсеч немцев.

…Удар о землю был довольно жесткий и в глазах потемнело от боли. Михаил упал набок и попытался расстегнуть лямки привязной системы. Новый приступ боли замутил сознание и тут только он понял, как сильно обгорели руки. Сжав зубы он все-таки расстегнул карабины, но вытащить из кобуры ТТ, сил уже не хватило. Сознание меркло, и словно сквозь ватную пелену до него долетали звуки разгоравшегося вокруг боя. «Браток, давай сюда», – услышал он призыв сквозь треск автоматных очередей и разрывы мин. Группа пехотинцев уже рядом, но ползти он не мог, и тогда, уложив летчика на плащ-палатку, бойцы поволокли его к своим окопам, откуда вскоре отправили летчика в медсанбат.

Между тем, вернувшиеся из боевого вылета товарищи доложили, что самолет старшего сержанта Кибкалова был сбит над целью зенитным огнем, и в документах 265-го истребительного авиаполка появилась запись «не вернулся из боевого вылета, пропал без вести». Поскольку родители Михаила находились на оккупированной территории, то сообщить им об этом было невозможно.

Из полевого медсанбата Михаила отправили в глубокий тыл. Ожоги и пулевое ранение заживали медленно. Вдобавок, в госпиталях неважно кормили, а потому выздоровление затянулось до осени. Но даже после того как раны затянулись медицинская комиссия признала состояние пилота неважным, а потому его отправили на краткосрочные командные курсы при Академии Жуковского, медкомиссия которой, после повторного обследования здоровья Михаила, определила его в так называемый «откормочный пункт». Это было что-то вроде дома отдыха, где в полном соответствии с его названием откармливали пилотов после скромных госпитальных норм.

Попутно преподаватели академии вели занятия по тактике воздушного боя, давали углубленные знания матчасти и знакомили с трофейной техникой. О впечатлении, произведенном последней на пилотов стоит сказать особо. Как истребителя Михаила Кибкалова в первую очередь интересовали именно «Мессершмитты», хотя, осматривая трофейные Ju88 и Не111, он отметил продуманную бронезащиту немецких машин и хорошие сектора обстрела огневых точек. В то же время, грозная «Штука» выглядела довольно кургузо и не будь он очевидцем ударов эскадрилий этих машин по нашим войскам, было бы трудно поверить, что этот неуклюжий с виду самолет с неубирающимся шасси может причинить много ущерба.

Однако немецкие «Мессершмитты» производили совершенно иное впечатление. Великолепная аэродинамика, вкупе с мощными моторами и радиостанциями, делали их грозными противниками. К тому же спереди и сзади в их кабине были установлены бронестекла, а пилот сзади имел фактически разнесенную бронезащиту, состоявшую из 4-8-мм бронеспинки и 22-мм пакета тонких дюралевых листов, прикрывавших топливный бак сзади. Разительно отличалась от отечественной и система управления винтомоторной установкой Bf109G-2.

В экспозиции ЦАГИ, куда периодически «на экскурсии» ездили слушатели командных курсов, наряду с отечественной, имелось довольно много образцов как поступавшей по ленд-лизу союзной авиатехники, так и трофейной.

Автоматика обеспечивала регулирование состава топливной смеси, управляла системой наддува (нагнетателем), регулировала температуру охлаждающей жидкости и масла, а также шаг винта. Последний был связан с сектором газа, каждому положению которого соответствовало определенный угол установки лопастей. Кроме того, на ручке газа имелся двухпозиционный тумблер, позволявший по желанию летчика затяжелить или разгрузить пропеллер. Надо ли говорить, как это облегчало ведение боя, позволяя пилоту сосредотачиваться исключительно на пилотировании и стрельбе,пользуясь только сектором газа, педалями и ручкой управления.

На фоне всего этого великолепия изучавшиеся летчиками советские Як-7Б и Як-9 выглядели более чем бедно. В курилках вообще поговаривали, что «летать на "мессере" также легко, как и ездить на автомобиле», а вся «академическая болтовня о превосходстве наших истребителей на виражах не стоит ни гроша», потому как «если истребитель не может догнать своего противника на вертикали и горизонтали, то он уже не истребитель, а так себе…».

Если о боях на виражах у Михаила было свое собственное мнение, то спорить о наличии каких-либо достоинств системы управления «Яков» было попросту глупо. Хотя, конечно, одно все-таки имелось: ее было очень легко ремонтировать. О том же, какие манипуляции приходилось проделывать с органами управления силовой установки в бою, можно представить по следующему списку. При ведении боя в вертикальной плоскости, т. е. на разных высотах, пилоту приходилось одновременно регулировать шаг винта, пользоваться высотным корректором, переключать скорости нагнетателя, изменять положение сектора газа, а также следить за положением заслонок водо- и маслорадиаторов! Надо ли говорить, почему наши летчики предпочитали драться на виражах. Да потому, что в этом случае вполне можно было ограничиться работой только сектора газа! К слову говоря, поступавшие по ленд-лизу истребители (Р-39 и Р-40) в этом отношении были ничуть не лучше, но за то имели мощное вооружение и великолепные радиостанции.

Окончание трехмесячных курсов, как правило, завершалось выдачей направлений в родные полки, при условии, что их штабы знали куда попадали после ранений пилоты, что было конечно далеко не всегда. Тех, кто по каким-то причинам, терял связь со своими частями, отправляли в запасные полки. Там, после проверки их летной подготовки и, при необходимости, переучивания на новую матчасть, летчиков зачисляли в состав полков, проходивших доукомплектование. Именно так развивалась дальнейшая судьба старшего сержанта Михаила Кибкалова. В начале 1943 г. он стал ведущим пары в 163-м ИАП 336-й ИАД 2-й Воздушной Армии, обеспечивавшей действия Калининского фронта.

В мае 1943 г. 163-й ИАП был переброшен под Курск, где накануне проведения операции «Цитадель» царило относительное затишье. Правда, было оно кажущимся, так как советскому командованию постоянно требовались данные о сосредотачивавшихся немецких ударных группировках. Хотя основным советским разведчиком в то время стали Пе-2, которыми были оснащены разведывательные авиаполки, наиболее опытным летчикам-истребителям также скучать не приходилось, так как их часто направляли на разведку немецких войск первого и второго эшелона.

Пропасть в ходе этих «прогулок со съемкой наземных пейзажей» было проще простого: немецкая зенитная артиллерия была великолепной и первым же залпом брала «следопытов» в «коробочку», а то и вовсе «снимала с неба». Легко можно было нарваться и на немецкие истребители, хотя на высотах до 3000 м Як-7Б почти не уступал в скорости немецким Bf109G-4 и G-6, а начавшие недавно поступать в истребительные группы Восточного фронта FW190A-4 и А-5 заметно превосходил. Правда, оба самолета противника имели значительное преимущество в огневой мощи (например, по массе секундного залпа «фоккер» вдвое превосходил Як-7Б), но при известной осмотрительности этот фактор не являлся определяющим.

А последнего качества «Анчару 2» (такой позывной взял себе Михаил – Прим. авт.) было не занимать. За плечами был уже год боевых действий, тысячи часов проведенные в небе и несколько сбитых немецких самолетов. Любопытно, что летом 1943-го его общий налет на разведку составил 114ч – больше чем у любого другого пилота 163-го полка. Причем за это время двигатель на истребителе не меняли ни разу и даже перед заменой старого закопченного «Яка» его мотор ВК-105ПФ нормально работал. И все же у Михаила Моисеевича осталось немало претензий к заводам выпускавшим «Яки»:

«Вплоть до лета 1943 г. мы не имели на истребителях кислородного оборудования. При полетах на сопровождение штурмовиков или прикрытие своих войск это не имело большого значения, но эскортировать пикировщики, идущие на приличном потолке, уже было тяжеловато, перехват же немецких разведывательных "Юнкерсов" и вовсе был почти невозможен. Вообще "Яки" выпускали тогда огромными партиями и качество сборки при нехватке дюралевого проката и некоторых видов оборудования было весьма низким. А лето 1943 г. под Курском было жарким во всех отношениях. Самолеты буквально расклеивались под палящим солнцем. Полотняная обшивка морщилась и отставала от плоскостей, фанера деформировалась и рассыхалась. Понятно, что воевать на таких самолетах было невозможно, и в части, в том числе и наш полк, прибывали заводские бригады и заново "перешивали" обшивку самолетов. Примерно в это время накануне Орловско-Курской операции мы получили первые Як-9». Одновременно в июне 1943 г. в 163-й полк прибыло пополнение из пяти молодых летчиков, среди которых был и лейтенант А.С.Морозов, ставший ведомым у Михаила. Десятки часов, проведенных вместе в грозном небе войны, спаяли их дружбу на долгие годы. Особенно запомнился Михаилу воздушный бой 2 августа, когда, находясь в готовности №1 на аэродроме, пара Кибкалова-Морозова была поднята по тревоге и направлена в район Ломовец – Чернь, где наступавшие советские войска попали под удар нескольких групп немецких пикировщиков Ju87. Одну из них, насчитывавшую 20 самолетов (реально, видимо, две девятки – Прим. авт.), друзья перехватили на подходе к линии фронта.

Экипажи «лаптежников» в этот момент были заняты перестроением из клина звеньев е пеленг, готовясь нанести сокрушительный удар. Отсутствие немецких истребителей насторожило Михаила и он, дав команду ведомому атаковать пикировщиков, выпустил щитки, гася скорость «Яка». Расчет оказался верным: из-за находившихся выше облаков тут же вывалилась шестерка «мессеров», устремившаяся на вырвавшийся вперед «Як» лейтенанта Морозова, который, не видя того, что творилось у него за спиной, в это время на встречном курсе расстрелял Ju87. Экипажи остальных отказались от пикирования и образовали оборонительный круг, попутно бесприцельно сбрасывая бомбы с горизонтального полета.

Передав ведомому по радио предупреждение о появлении «Мессершмиттов», Михаил дал команду отходить в свое воздушное пространство. Однако немцы наседали и трудно сказать, чем все могло закончиться для лейтенанта Морозова, если бы его друг не отсекал короткими очередями самолеты противника. Одна из огненных трасс угодила видимо в топливный бак «стодевятого» и тот, оставляя шлейф дыма, потянул на запад. Со своим подбитым напарником ушел и ведомый. Оставшаяся четверка атаковала уже с меньшим азартом и вскоре также повернула восвояси.

Вообще надо сказать, сражение под Курском стала последней операцией, в которой знаменитые «Штуки», ставшие символом блицкрига, применялись в массовых количествах. В дальнейшем они достаточно .быстро перешли на ночные полеты, и лишь отдельные противотанковые эскадрильи, оснащенные специализированными Ju87G с мощными 37-мм пушками, продолжали действовать в дневное время над линией фронта. Однако численность этих машин была небольшой, поэтому на боевом счету Михаила Кибкалова числятся только два сбитых пикировщика, последнего из которых он свалил 4 августа.

И-16 тип 18 сержанта Михаила Кибкалова из состава 265-го ИАП. Аэродром Семь Колодезей, Керченский п-ов, январь 1942 г.

Як-7Б сержанта Михаила Кибкалова из состава 163-го ИАП 336-й ИАД 2-й ВА. Аэродром Селижарово, Калиниский фронт, январь-март 1943 г. Внизу тот же самолет, но со смытым зимним камуфляжем и уже в период действий 163-го ИАП в полосе Центрального фронта под Курском.

Як-9У старшего лейтенанта Михаила Кибкалова из состава 163-го ИАП. Прибалтика, зима 1944 – 1945 г.г.

В тот день, вылетев в составе восьмерки Як-9, он вместе с однополчанами встретил группу, насчитывавшую до 40 Ju87. День был облачный, и немцы вполне могли проскочить незамеченными ниже боевого патруля советских истребителей, если бы пара Кибкалова-Морозова, находившаяся на правом фланге боевого порядка, не заметила «лаптежников». Переданный по радио сигнал был услышан и восемь «Яков» переворотом устремились в атаку. Головным шел «Як» лейтенанта Кибкалова. Не обращая внимания на огонь турельных пулеметов «Юнкерсов» он врезался в строй вражеских самолетов, один из которых изрешеченный пулями и снарядами тут же провалился вниз. Еще нескольких сбили однополчане.

К этому времени Михаилу Кибкалову было присвоено звание старшего лейтенанта, а за участие в боях под Курском китель молодого офицера украсил орден «Отечественной войны» 2-й степени. Между тем произошли изменения в командном составе 336-й ИАД и вскоре 163-й ИАП возглавил один из опытнейших советских летчиков и командиров Герой Советского Союза майор (в последствии полковник) Павел Иванович Пологов. К концу войны он выполнил почти 600 боевых вылетов, провел около 100 воздушных боев, в которых сбил лично 23 вражеских самолета и еще 16 в группе. Будучи прекрасным тактиком, он часто лично водил своих подчиненных в бой, на собственном примере показывая, что хваленых асов Люфтваффе вполне можно вгонять в землю.

Зимой 1943 – 1944 г.г. полк вывели на отдых и пополнение в украинский город Рогань, а уже в марте 163-й ИАП был переброшен в полосу 1 -го Белорусского фронта под Ковель, где вошел в состав 15-й Воздушной Армии. Здесь полк выполнял боевые задачи по сопровождению штурмовиков и бомбардировщиков, а одними из главных специалистов в этом трудном деле стали пилоты звена старшего лейтенанта Кибкалова. В документах полка отмечалось, что «благодаря хорошо продуманному методу сопровождения, бомбардировщики и штурмовики, прикрываемые его звеном, как правило потерь при встречах с немецкими истребителями не имели».

Надо сказать, что в отличие от абсолютного большинства командиров групп сопровождения, Михаил не стремился прижиматься к своим подопечным, летя с ними «крылом к крылу». Малая крейсерская скорость штурмовиков и бомбардировщиков сковывала истребители, и те, в случае появления противника, часто уже не успевали парировать атаку. Не лучшим, по мнению лейтенанта Кибкалова, был и метод «свободного патрулирования», поскольку в этом случае пилоты «Яков» часто теряли визуальный контакт со своими подопечными, чем с успехом пользовались немецкие «охотники» и перехватчики.

Оптимальный подход лежал как обычно между этими двумя методами. Как правило, одна пара находилась рядом и чуть позади и выше группы ударных машин, а вторая – возглавляемая Михаилом – еще выше и в стороне. При этом постоянное сохранение радиосвязи (правда переговоры велись с использованием кодированных фраз – Прим. авт.) позволяло находившейся в стороне паре истребителей полностью контролировать ситуацию. При этом, дополнительный плюс заключался в том, что пилоты появлявшихся немецких истребителей как правило увидев в сопровождении только пару «Яков» начинали чувствовать себя хозяевами положения, за что порою и расплачивались.

Например, 30 апреля 1944 г., прикрывая группу Ил-2, наносивших удар по целям в районе Тужиск – Дулибы. пара непосредственного сопровождения обнаружила устремившуюся к штурмовикам четверку FW190. Сигнал по радио позволил ударной паре Кибкалова тут же выйти в атаку со стороны солнца и с превышением по высоте. На подходе к штурмовикам «фоккеры» разделились: пара занялась «горбатыми», а вторая их «эскортом». Однако сделать немцы ничего не успели: спустя мгновение зашедший в хвост «Илу» FW190 был сбит, а второй позорно ретировался. Оказавшаяся неожиданно перед лицом вдвое превосходящего противника вторая пара стервятников также не приняла боя.

Не забыты были командованием и качества «следопыта», проявленные Михаилом еще под Курском. Забегая вперед, должен сказать, что всего за войну советский ас выполнил 91 вылет на воздушную разведку. Как отмечалось в представлении на звание Героя Советского Союза, «проявил себя отличным разведчиком, дерзким и решительным, умело сочетающим эти качества с трезвым расчетом. Проявлял разумную инициативу с целью точнее выполнить задание, что в тылу врага всегда сопряжено с огромным 2риском. Оказал неоценимую услугу наземному и воздушному командованию в цели выбора главного удара.». Только за вылеты, осуществленные в рамках подготовки к Белорусской наступательной операции, старший лейтенант Кибкалов получил три благодарности от командующего 6- й Воздушной Армии.

Как отмечалось выше, вылеты на разведку были смертельно опасным предприятием. Ушедшей в глубокий вражеский тыл паре истребителей рассчитывать можно было только на свои силы. У немцев же к этому времени уже широко применялась радиолокация и система опознавания «свой-чужой», что позволяло эффективно наводить перехватчики, которые могли, используя данные наземных РЛС, построить атаку по всем правилам (со стороны солнца, из-за облаков, сзади-снизу или сверху) сообразуясь с обстановкой.

Правда, как принято считать сейчас у некоторых «авиационных специалистов», такие вылеты почти наверняка гарантировали встречу с воздушным противником и, при известном мастерстве, увеличение личного счета, наград и т.д., и т.п. Определенный элемент логики в подобных рассуждениях безусловно есть, но необходимо принимать во внимания ряд объективных факторов, серьезно осложнявших наращивание личных счетов «следопытами». Как правило, разведывательные данные требовалось добыть любой ценой, а ввязывание в бой серьезно снижало шансы на успешное возвращение. К тому же, подтверждения на сбитые далеко за линией фронта самолеты, как правило, отсутствовали и в летную книжку эти успехи не заносились, и на получение «внеочередных» наград не влияли. А потому можно только догадываться, сколько побед, так и не было занесено на счет Михаила Кибкалова, если только летом 1944-го он получил подтверждения на восемь сбитых в 15 воздушных боях произошедших в ходе разведывательных вылетов.

Так, 6 июня 1944 г. вылетев на разведку района Ковель-Любомль-Тужиск, пара Як- 9Д, возглавляемая лейтенантом Кибкаловым, была перехвачена четверкой Bf109G-6. Внезапная атака немецким летчикам не удалось, и те попытались навязать паре «Яков» бой на вертикалях. Наши летчики находились примерно на 2000 м и, к удивлению численно превосходящего противника, приняли вызов. В ходе 10-минутного боя на очередном боевом развороте один из «мессеров» угодил в прицел Михаила. Стряхнуть быстро «ивана» с хвоста «гансу» не удалось, и вскоре порция пуль и снарядов превратила «Мессершмитт» в пылающий факел. Воспользовавшись минутным замешательством противника, пара советских истребителей тут же ушла в облака, после чего продолжила выполнение задания.

Командование по достоинству оценило добываемые пилотом сведения и 23 июля 1944 г. лейтенант Кибкалов был награжден орденом Красного Знамени, а кроме того, уже в ходе самой операции «Багратион» отважный пилот получил еще три благодарности от командующего 6-й Воздушной Армией.

В самый разгар наступления, когда полк менял один за другим аэродромы, в 163-й ИАП прибыли новые Як-9Т, оснащенные мощной 37-мм автоматической пушкой НС- 37, разработанной в ОКБ-16 конструкторами Нудельманом и Сурановым. Как вспоминал позже Михаил Моисеевич эффективность оружия превосходила все ожидания: «На "Яке" с обычным вооружением (20-мм ШВАК и 12,7-мм УБС – Прим. авт.) рекомендовалось открывать огонь с дистанции 300 – 400 м, но опытные летчики предпочитали бить наверняка, и подходили к противнику на 100 – 200 м, чем в значительной мере компенсировали слабые поражающие характеристики 20-мм снарядов пушки ШВАК, укладывая в цель больше снарядов. Замечу, что два крупнокалиберных пулемета УБ, стоявших на Як-7Б, по совокупной огневой мощи не только не уступали одной 20-мм пушке, но и в некоторых отношениях даже превосходили. В то же время авиапушка ОКБ-16, имевшая дальность прямого выстрела 900 м и весьма мощный фугасный снаряд, надежно поражала любые самолеты противника уже одним или двумя попаданиями, нанося им тяжелейшие повреждения.».

Особенно успешно на Як-9Т Михаил Кибкалов действовал в ходе разведывательного вылета предпринятого 2 августа в район Гура-Варка. На обратном пути четверка FW190 попыталась перехватить нашу пару разведчиков. Пары немецких истребителей были эшелонированы по высоте, причем верхняя шла заметно выше «Яков». Рассчитывая на мощное вооружение своих истребителей, немецкие пилоты пошли в лобовую атаку, но на этот раз их ожидал неприятный сюрприз. Длинная очередь из 37-мм пушки, посланная Михаилом, буквально в щепки разнесла один «фоккер». Видимо на лобовой был сбит ведущий немецкого звена, так как только потерей опытного летчика можно объяснить тот факт, что последовавшая затем схватка превратилась в классическую карусель на виражах, в которой тяжелые «Фокке-Вульфы» не имели шансов устоять против легких и вертких Як-9. В конце концов, произошло то, что и было предопределено – на крутом развороте истребитель Михаила оказался на хвосте у FW190 и один-единственный 37-мм снаряд из выпущенной очереди срезал хвост вражеской машины, отправив ее в беспорядочное падение. Оставшиеся в воздухе противники, как это бывало неоднократно и ранее, предпочли покинуть поле боя.

Тем временем советские войска подходили все ближе к Государственной границе. Под крыльями истребителей проносились Ковель, Пинск, Холм. Впереди была Польша, от границ которой и пришла три года назад война. Несмотря на фактически уже проигранную войну, немцы продолжали ожесточенно и умело сопротивляться. Именно за . бои над городом Седлец 163-й истребительный авиаполк получил почетное наименование Седлецкий Краснознаменный. Заслуги Михаила Кибкалова были отмечены 9 сентября 1944 г., когда отважного истребителя и разведчика наградили вторым орденом Красного Знамени. Отмечали по-фронтовому: глотком разведенного спирта, слитого в общий котелок, на дне которого лежали ордена…

А бои продолжались. 18 октября вылетевшему на сопровождение Ил-2 в район Эзерэ звену Михаила пришлось вступить в бой с шестеркой FW190. Над землей стояла туманная дымка, серьезно ограничивавшая дальность прямой видимости. Немцы незаметно подошли сбоку на малой высоте маскируясь фоном местности и, дав форсаж, пошли в атаку на штурмовики. Судя по всему, они не видели четверку «Яков», пилоты которых заметили противника буквально в последнюю секунду, когда головной «фоккер» уже открыл по «Илу» огонь. Трудно сказать, как развивался бы бой, если бы Михаилу не удалось внезапной атакой свалить вражеского ведущего. Столь эффектное появление новых противников внесло замешательство в среду оставшейся пятерки немецких летчиков и те, пройдя сквозь заградительные трассы хвостовых крупнокалиберных пулеметов штурмовиков, легли в вираж. Это была крупная ошибка и «Яки» снова атаковали противника на развороте. Один за другим два вражеских самолета задымили, но добить их не удалось, так как немцы тут же скрылись в туманной мгле. Все-таки FW190, благодаря звездообразному мотору и мощной бронезащите, был весьма живучей машиной, а преследовать их было нельзя, так как штурмовики уже атаковали наземные цели, и в любой момент могла появиться новая группа перехватчиков.

Между тем, успехи освоения в полевых условиях 163-м авиаполком практически всех истребителей конструкции ОКБ А.С.Яковлева, вызвали к жизни решение в Главном штабе ВВС о перевооружении части новейшими истребителями Як-9У с моторами ВК-107А мощностью 1650 л. с. и проведение их войсковых испытаний. Надо сказать, это была уже вторая попытка освоения в строевых частях самолета данного типа. Первая, предпринятая летом в 42-м ГИАПе, закончилась полным провалом из-за некачественного изготовления агрегатов, общего низкого уровня сборки силовых установок и откровенного бардака, воцарившегося в среде гвардейцев, отведенных в тыл после почти трех лет непрерывных боев, и потому решивших, что они имеют законное право пусть на короткий, но полноценный отдых…

Летчики 163-го ИАП, многие еще не знают, что до победы не долетят. Слева направо: П.Кателевец (погиб), Я.Корсунский (погиб), Н.Конышев, М.Кибкалов, С.Клюев, Н.Харенко (погиб), А.Морозов, В.Манкевич, П.Плева (погиб).

Возможно, в иное время недоведенные самолеты вернули бы на заводы, но шла война, и хотя Люфтваффе не могли обеспечить даже паритета с советскими ВВС по количеству боевых самолетов, ставка противника на техническое превосходство была очевидной. На фронте в значительных количествах начали появляться «Мессершмитты» и «Фокке-Вульфы» с моторами, оснащенными системами впрыска в цилиндры двигателей водо-метаноловыхсмесей (MW40 и MW50), что существенно повышало максимальную скорость на высотах до 5000 м, т.е. именно в том диапазоне высот, в котором и велась основная масса воздушных боев на советско-германском фронте.

Одна из подобных машин – FW190A-8 – с облегченным составом вооружения (две 20-мм автоматических пушки MG151C боезапасом по 275 снарядов и пара 13.1-мм пулеметов MG131) испытывалась в марте 1945 г. в НИИ ВВС. При взлетной массе 3986 кг самолет у земли разгонялся до 542 км/ч, а на высоте 6500 м – до 642 км/ч. И это без использования системы MW50! Включив кнопку «увеличения летных качеств» пилот в течение десяти минут мог «выжать» из машины 582 км/ч у земли. Только Ла-7 (и то не во всех случаях) был в состоянии догнать уходящий немецкий истребитель. За боевой разворот этот вариант «фоккера» набирал 1150 м.) Попутно, немецкие истребители получали облегченный состав вооружения, что также заметно улучшало их скоростные характеристики.

В этих условиях «Яки» с 1200-сильными моторами ВК-105, даже с учетом оснащения их мощными 37-мм пушками, но обладавшие максимальной скоростью не более 610 км/ч, оказывались явно в невыгодном положении.

В полку для проведения испытаний «Яков» с двигателями ВК-107А собрали группу из наиболее подготовленных пилотов, в число которых вошел и командир звена старший лейтенант Михаил Кибкалов. Возглавил их инспектор по технике пилотирования 336-й ИАД полковник Н.С.Архипов, однополчанин Михаила еще по 265-у авиаполку. К этому времени Николай Архипов был уже Героем Советского Союза, к концу войны он совершит 389 боевых вылетов, в ходе которых проведет 148 воздушных боев и одержит 19 личных и восемь групповых побед. Консультантом у него был летчик-испытатель из НИИ ВВС майор Л.М.Кувшинов, курировавший «Яки» «с младых ногтей».

Боевые вылеты на новых истребителях начались 25 октября 1944 г. К этому времени обстановка в районе Тукумса – Либава (где действовал 163-й ИАП) характеризовалась значительным численным превосходством советской авиации. Фактически основную угрозу для наших летчиков представляла многочисленная немецкая зенитная артиллерия, хотя сбрасывать со счетов истребителей Люфтваффе было еще рано. Последние были представлены I и II/JG54 «Зеленое сердце», насчитывавших до 80 FW190A-8, примерно столько же истребителей-штурмовиков FW190F-8 имелось в I и III/SG3, наконец, усиленная штабная эскадрилья знаменитой JG51 «Мельдерс» располагала двумя десятками новейших FW190D-9.

Основной задачей 163-го ИАП в этих условиях было сопровождение штурмовиков, наносивших удары по немецким укреплениям и многочисленным долговременным огневым точкам, серьезно замедлявшим продвижение пехоты и танков, а потому летчики сравнительно редко встречали самолеты противника. Как правило, «фоккеры» действовали в роли истребителей-бомбардировщиков, нанося мелкими группами короткие удары по наступающим советским частям и лишь после сброса бомб выполняли короткий поиск над прифронтовой полосой «подбирая» одиночек, а также отставшие от общего строя по каким-то причинам экипажи штурмовиков и бомбардировщиков. При этом они старались не вести длительный бой и как только обстановка обострялась, тут же, пользуясь высокой скоростью, уходили под защиту своей зенитной артиллерии. В немалой степени успеху этой тактики способствовала и погода: частые дожди и низкая облачность явно благоволила асам Люфтваффе.

Понятно, что подобной тактике действий противника трудно было что-либо противопоставить, хотя по итогам войсковых испытаний новых истребителей было отмечено, что летчиками 163-го авиаполка удалось уничтожить 27 FW190 и один Bf 109, ценой лишь двух сбитых Як-9У. При этом еще один истребитель был сбит зенитным огнем, а четыре погибли в результате аварий. Свой вклад в освоение новой боевой техники внес и старший лейтенант Кибкалов, награжденный 26 ноября 1944 г. третьим орденом Красного Знамени.

Вероятно, свой самый результативный воздушный бой советский ас провел 6 февраля 1945 г. при выполнении разведывательного полета над районом Скрунда – Скауда – Либава. В паре с ведомым он просматривал дороги, выходящие из города, на одной из которых заметил довольно длинную колонну техники. Снизившись, истребители пронеслись над дорогой. Сомнений не было – внизу в направлении фронта двигались несколько батарей самоходной артиллерии, однако неожиданно плотный зенитный огонь заставил обоих разведчиков уйти на высоту.

В следующее мгновение взглянув вперед Михаил увидел четверку FW190 шедшую растянутым правым «пеленгом» навстречу паре «Яков». Немецкие пилоты видимо то же не ожидали встретить так далеко от линии фронта советские истребители, а потому лобовая атака не принесла ни одной из сторон успеха. Последующий поединок завязался на виражах и здесь шансов у пилотов «Фокке-Вульфов» было немного. Вскоре один из них был сбит Михаилом Кибкаловым, однако оставшаяся тройка противников проявила недюжинное упорство, попытавшись зажать самолет советского аса в «клещи». На помощь пришел ведомый и один «фоккер» оказался связан, но два других продолжали атаки, стараясь заставить приземлиться «Як». Постепенно самолеты спускались все ниже, и вскоре схватка происходила на предельно малых высотах. В головокружительном каскаде пируэтов три самолета носились друг за другом над самой землей, и это не могло продолжаться бесконечно долго. Один из немецких пилотов совершил ошибку и его пропеллер зацепил консоль напарника. С обрубком крыла FW190 вошел в штопор, выйти из которого ему уже было не суждено. Его коллеге повезло несколько больше: с разбитым в щепки пропеллером он совершил вынужденную посадку.

В последние месяцы войны 163-й ИАП сражался в небе Прибалтики, Курляндии и Восточной Пруссии. Однако встретить победу со своими однополчанами старшему лейтенанту Кибкалову не удалось. 1 мая 1945 г., при сопровождении разведчика Пе-2, его истребитель был сбит зенитным огнем. Михаил был ранен, но во второй раз на горящей машине дотянул до линии фронта и уже над позициями своей пехоты покинул с парашютом горящий истребитель. Затем был госпиталь, где он и узнал о присвоении ему звания Героя Советского Союза, представление на которое было подписано командиром 163-го ИАП подполковником Уханевым 14 мая.

После войны Михаил Моисеевич Кибкалов служил в ВВС Дальневосточного военного округа на должности инспектора по технике пилотирования в сложных метеоусловиях. Освоил последние отечественные истребители с поршневыми двигателями Ла-9 и Ла- 11, а также американскую «Кингкобру». После этого летал на различных модификациях реактивных истребителей МиГ-15, МиГ-17 и МиГ-19. В 1971 г. в звании полковника уволен в запас и в настоящее время проживает в городе Зеленограде, где является председателем Совета ветеранов.

ЗАБЫТОЕ ИМЯ

Дмитрий Кондратков