К осени 1940 года запутанное положение на Средиземном море немного прояснилось. После неопределенности в июне и июле, а также колоссальной путаницы, вызванной выходом Франции из войны и прекращением военного сотрудничества с самым сильным британским союзником на этом театре, в конце бесконечно длинного туннеля забрезжил слабый свет.

К успехам англичан следует отнести удар, который получили итальянцы от Каннингхэма в бою у Калабрии. Британский флот сразу ощутил свое превосходство и впоследствии поддержал его в серии более мелких столкновений, которые завершились тем же результатом — противник был либо разбит, либо позорно бежал. Апофеозом стала отважная и неожиданно успешная атака, проведенная в октябре самолетами ВСФ против главной базы итальянского флота Таранто. В ходе налета были повреждены 3 линкора из 6, имевшихся в распоряжении Муссолини. Это более чем компенсировало все неудачные попытки навязать им бой в открытом море. Впервые с момента падения Франции соотношение сил изменилось в пользу англичан.

С учетом недавно приобретенного перевеса в тяжелых кораблях Каннингхэм начал более спокойно смотреть на безумные планы операций, непрерывно вылетающие из Уайтхолла. Требовались значительный такт и терпение, чтобы отвергать их. Но теперь ситуация позволяла адмиралу хотя бы рассмотреть наиболее трезвые из предложений. Одним из таких предложений была проводка 3 быстроходных транспортов через все Средиземное море. 2 должны были доставить на Мальту свежие войска и грузы, а третий — проследовать прямо в Александрию. Операция «Коллар», (так был назван этот конвой) должна была окончательно подтвердить безоговорочное превосходство британского флота над более многочисленным итальянским всего через несколько месяцев после начала военных действий. Она также показала, как вулканический темперамент премьер-министра в очередной раз вступил в конфликт с ситуацией на море. И в очередной раз выяснилось, что Черчилль упрямо мыслит политическими категориями, не желая признавать военные.

Жизнерадостный адмирал Каннингхэм получил новое доказательство полной оторванности Лондона от реальности, когда ему предложили захватить остров Пантеллерия, расположенный в Сицилийском проливе между Сицилией и Тунисом. Главным инициатором операции «Воркшоп» был адмирал лорд Кийз, пользовавшийся большим авторитетом в Лондоне. Он предложил немедленно высадить десант на Пантеллерию. Адмирал Каннингхэм был вынужден ответить, что остров, может быть, удастся захватить и даже удержать, однако он станет лишней обузой. Флот и так напрягал все силы, чтобы снабжать Мальту, и на него пытались повесить еще одну гирю. Причем захват Пантеллерии не обещал никаких выгод ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем. Операция по проводке конвоя могла принести гораздо больше пользы и имела более серьезные шансы на успех. Каннингхэм охотно согласился с этим предложением и выразил мнение, что итальянцы вряд ли сумеют сосредоточить в Западном Средиземноморье превосходящие силы, чтобы помешать операции. Шансы на это были как никогда низки. Но адмирал Сомервилл, который должен был прикрывать конвой до входа в Сицилийский пролив, его уверенности не разделял. В конце концов выяснилось, что Сомервилл более правильно оценивал ситуацию.

Следует напомнить, что Сомервилл находился в гораздо более сложном положении, чем Каннингхэм. Последний имел внушительный список блестящих побед и поэтому мог свободно высказывать Уайтхоллу свое мнение, так как твердо стоял на ногах. В отличие от него, Сомервилл участвовал в нескольких операциях, которые завершились далеко не так успешно. К тому же он вызвал гнев Адмиралтейства своими попытками защищать адмирала Норта. Все это привело к тому, что Сомервилл не пользовался особым расположением кабинета. Тем не менее, верный своим принципам смелости и прямоты, он довел до начальства собственную точку зрения. Его эскадра, Соединение Н, значительно уступала по силе флоту Каннингхэма. Более того, итальянцы перевели главные силы своего флота на западное побережье, что резко повышало вероятность ответных действий против Соединения Н. Сомервилл имел только один линкор, точнее линейный крейсер «Ринаун». Хотя ему передали «Ройял Соверен», этот корабль еще проводил в Гибралтаре ремонт своих рассыпающихся на куски старых машин и котлов. Ранее Сомервилл просил, чтобы этот линкор передали ему, и Адмиралтейство согласилось. Однако к началу операции корабль не был готов к выходу в море. Таким образом, Сомервилл оставался с единственным линкором против трех, которые теоретически могли бросить против него итальянцы.

Он имел «Арк Ройял», самолеты которого могли поддержать действия кораблей. Однако попытки атаковать французский линейный крейсер «Страсбург» в июле показали, что способность торпедоносцев добиться попаданий и снизить скорость быстроходных вражеских кораблей находится в прямой зависимости от опыта экипажей. И снова эти сомнения оказались оправданными.

Британские торпедоносцы в бою у Спартивенто точно так же ничего не добились, как и в бою у Калабрии.

С крейсерами положение было лучше, но ненамного. В составе Соединения Н имелись только легкий крейсер «Шеффилд» и гораздо более старый «Диспетч». В операции должны были принять участие 2 современных крейсера, однотипных с «Шеффилдом»: «Саутгемптон» и «Манчестер». Однако на них возлагалась задача дойти до Мальты и доставить туда 700 человек личного состава КВВС и армии, что значительно снижало боевую ценность кораблей в случае артиллерийского боя. В результате возник горячий спор между вице-адмиралом Л. Э. Холлан-дом, командиром 18-й эскадры крейсеров, в которую входили эти корабли, и вице-адмиралом Сомервиллом. Холланд высказал серьезные сомнения в том, что крейсера следует привязывать к эскадре, и выдвинул следующие возражения:

«1. Своевременному и безопасному прибытию на Мальту личного состава КВВС придается особое значение. В этом случае крейсерам лучше следовать самостоятельно и положиться на свою высокую скорость, что повышает шансы на успех.

2. При таком большом количестве пассажиров корабли не могут считаться боеспособными. Если они будут вынуждены сражаться, потери среди личного состава КВВС будут тяжелыми, и в этой части операция будет провалена».

Сомервилл до определенной степени был с этим согласен. Однако он твердо заявил, что достижение главной цели, то есть обеспечение безопасного прохода всего конвоя, может быть обеспечено демонстрацией силы, которая удержит итальянцев от попыток вмешаться. Чтобы прояснить ситуацию, запросили мнение Каннингхэма, который заявил, что доставка людей должна иметь приоритет перед проводкой конвоя. Но тут вмешался Уайтхолл, заявивший, что все обстоит совсем наоборот. Если будут замечены итальянские корабли, крейсера должны вступить в бой, как если бы на них вообще не было пассажиров. Уинстон в этом вопросе стоял насмерть. Дать бой врагу всегда было для него основным, любые другие соображения отходили на второй план. Таким боевым духом можно только восхищаться.

По оценкам адмирала Сомервилла, итальянцы могли выставить против его эскадры до 3 линкоров, от 5 до 7 тяжелых крейсеров, множество легких крейсеров и эсминцев. Адмиралтейство решило, что это преувеличение, но дальнейшие события показали, что Сомервилл был достаточно близок к истине.

Как обычно, Сомервилл имел всего лишь горстку эсминцев. Это была 8-я флотилия («Фолкнор», «Файрдрейк», «Форестер», «Фьюри») и 13-я («Дункан», «Уишарт»), к которым добавились 2 современных корабля — «Ягуар» и «Кельвин». Это позволило адмиралу сколотить полную флотилию из 8 кораблей для сопровождения конвоя и своей эскадры. Имелся еще один эсминец из состава 13-й флотилии («Хотспур»), однако он еще не был окончательно отремонтирован после того, как протаранил и потопил восточнее Гибралтара итальянскую подводную лодку «Лафоле». Эсминец должен был отправиться на Мальту для ремонта в доке. А пока его боевая ценность была ограниченной, так как он лишился асдика и мог развивать ограниченную скорость.

В состав соединения были включены 4 корвета: «Глоксиния», «Гиацинт», «Пеони» и «Сальвиа». Они были присланы из Англии для усиления флота Каннингхэма. Корветы были оборудованы магнитными тралами, которые ограничивали их скорость 16 узлами в лучшем случае, но на практике они редко могли превысить 14 узлов. Поэтому их пригодность для эскортной работы была небольшой.

Вот так выглядели силы, находящиеся в распоряжении Сомервилла. То, что он был значительно слабее эскадры, которую итальянцы могли выслать против него, было совершенно очевидно. Однако имелось еще несколько факторов, не столь очевидных, которые еще больше усиливали неравенство. Когда операция «Коллар» находилась в стадии планирования, Сомервилл получил приказ перехватить конвой вишистов, который должен был войти в Средиземное море 20 ноября. Это требовалось сделать как раз в то время, когда его кораблям был нужен отдых перед опасной операцией. Не удивительно, что его реакция была крайне негативной. Он написал Их Лордствам:

«Нам всем кажется, что этим кораблям важно получить некоторую передышку для отдыха и ремонта, причем как с точки зрения эффективности личного состава, так и боевой эффективности кораблей. Я хотел бы, чтобы бдительность и боевая эффективность были максимальными, так как я полагаю более чем вероятной попытку итальянского флота отомстить за тяжелые потери, понесенные в Таранто. Он может сделать это, перехватив превосходящими силами Соединение Н во время операции «Коллар».

Но и это еще не все. Один из самых жутких секретов этой войны касался главной ударной силы Каннингхэма — линейного крейсера «Ринаун». Перед началом войны он был перестроен и внешне выглядел очень впечатляюще. Корабль был укомплектован отлично подготовленной командой. Однако он был перестроен только выше ватерлинии. Хотя линейный крейсер получил новые мощные машины, его корпус оставался тем же, что и в 1916 году, когда он был спущен на воду. Этот старый корпус имел множество дефектов, о которых не было известно широкой публике. Один из офицеров, служивший старшим механиком в годы войны, позднее писал:

«Я помню одну из запасных цистерн котельной воды, расположенную в отсеке двойного дна, которая текла. Соленая вода вызывала коррозию листов днища, которые в результате были изъедены самое малое на половину толщины. Чеканить эти течи было бесполезно, и мы прибегли к нетрадиционным мерам, проваривая заклепочные швы и сваркой же заделывая самые глубокие оспины.

Большую часть войны, как в составе Соединения Н, так и позднее, «Ринаун» проходил с переломленной спиной. По левому борту поперек верхней прочной палубы шла трещина. Эта палуба начала ломаться и по правому борту. Когда я прибыл на корабль, трещину левого борта кое-как закрепили, наложив планки на двойном ряде заклепок, но, разумеется, это была игра с огнем, потому что такая нашлепка была гораздо слабее, чем первоначальная конструкция. В результате мы не имели вообще никакого запаса прочности корпуса. Причина была совершенно очевидной — усталость металла, вызванная сильными напряжениями в местах изломов конструкции под острыми углами и многочисленных необязательных вырезов, сделанных в верхней прочной палубе. Особенно сильными эти напряжения были в средней части корпуса, когда корабль изгибался, попав на гребень волны. Не только вырезы дымоходов и вентиляторов имели острые углы. В палубе имелись отверстия для сточных труб, паропроводов, кабелей и так далее. По обоим бортам были сделаны большие прямоугольные люки для спуска вниз. К сожалению, я не мог притащить сюда за шиворот конструктора, чтобы он полюбовался на все это. Однако, когда мы получили приказ отправляться на Средиземное море, капитан спросил меня: «Что мы можем сделать с трещиной в палубе, чиф?» Я ответил: «Мы можем сделать только одно, сэр, молиться, чтобы погода была хорошей, и чтобы никто не всадил в нас торпеду».

Вероятно, хорошо, что все эти дефекты были известны лишь немногим. Вероятно, командующий о них слышал, но был вынужден мириться, как и со многими другими недостатками. Следует прямо сказать, что главная сила Соединения Н заключалась в личности его командующего и подчиненных ему офицеров. К несчастью, эту силу неоднократно подвергали испытаниям люди, которые не имели никакого представления о стоящих перед Сомервиллом проблемах и жаждали громких побед, чтобы успокоить общественность. Они не представляли, каких трудов стоили адмиралу и его людям эти победы. Хорошо еще, что подчиненные безоговорочно верили вице-адмиралу Сомервиллу в любых щекотливых ситуациях. Один офицер, служивший на «Ринауне», вспоминал:

«Мой отец был ровесником Джеймса Сомервилла, и я знал его с самого детства. Это был выдающийся человек с незаурядным чувством юмора. Перед войной он занимал пост командующего эсминцами Средиземноморского флота и держал флаг на легком крейсере «Галатея». Благодаря патриархальным обычаям, царившим в Королевском Флоте того времени, он смог забрать с собой почти весь свой штаб, когда был назначен командующим Соединением Н.

Это означало, что штаб понимал своего командира с полуслова, и они работали очень эффективно. Штаб был очень небольшим — секретарь, флаг-лейтенант, он же связист, начальник оперативного отдела, еще пара человек. Они полагались на офицеров «Ринауна» во многих штабных делах, что помогло сплотить воедино офицеров корабля и штаба, хотя обычно это нелегкая задача. Насколько я помню (хотя могу и ошибаться), в штабе не было офицера, отвечавшего за действия авиации, хотя они имели огромное значение. Адмирал полагался на советы, приходившие с «Арк Ройяла».

Две ключевые фигуры в штабе являлись офицерами «Ринауна». Это были штурман Мартин Эванс и артиллерист Боб Холмс. Оба были выдающимися людьми и отличными специалистами. Как ни странно, я помогал им обоим одновременно!

Поэтому в бою у Спартивенто на мостике «Ринауна» находилась сплоченная команда талантливых офицеров, которые отлично знали, что ждут от них, и понимали, что требуется адмиралу. Это была важная составляющая успеха.

Им очень помогало то, что команда «Ринауна» была отлично подготовлена, и ее моральный дух был очень высок. Кораблем командовал капитан 1 ранга Симеон, бывший начальник Отдела вооружений Адмиралтейства. Все им восхищались, и все его любили. Он слегка заикался, что еще больше усиливало его обаяние. Я помню, как однажды в Гибралтаре был вынужден наказать молодого кока, который вернулся на корабль пьяным и в таком виде был доставлен к капитану. Я сказал, что место кока по боевому расписанию на подаче боеприпасов к 114-мм орудиям. Симеон мягко произнес: «Воздушная тревога — приказано открыть огонь — подать снаряды — где кок Смит? — в-вни-изу — п-пьян-ный». Я сомневаюсь, чтобы кок еще хоть раз напился».

Однако сопровождение конвоя и переброска подкреплений на восток были только одной из задач операции. Как и раньше, была использована благоприятная возможность для согласованных действий с флотом на противоположном конце Средиземного моря. Стыковка планов и координация действий обоих соединений стали причиной сильных головных болей штабистов. Успех удара по Таранто привел к тому, что было решено сократить линейный флот Каннингхэма. Нескольким кораблям требовался ремонт, и их решили отправить в Англию прямо через Средиземное море вместо долгого перехода вокруг мыса Доброй Надежды. Поэтому линкор «Рэмиллис», тяжелый крейсер «Бервик», легкий крейсер «Ньюкасл» должны были выйти из Александрии вместе со Средиземноморским флотом, пройти Сицилийский пролив и 27 ноября встретиться с эскадрой Сомервилла к западу от него. Таким образом достигались сразу две цели.

Прежде всего, Сомервилл в самый опасный период операции — с полудня до сумерек 27 ноября — получал неожиданное подкрепление. Хотя прибывшие с востока корабли находились не в лучшем состоянии, само их присутствие заставило бы итальянцев дважды подумать, прежде чем предпринимать что-либо. Во-вторых, эсминцы, выделенные для переброски на восток («Дифендер», «Грейхаунд», «Гриффин», «Хируорд»), вместе с крейсером ПВО «Ковентри» могли усилить непосредственное сопровождение конвоя на следующем отрезке пути. По случайному совпадению, последние 3 эсминца ранее действовали в составе 13-й флотилии, находившейся в Гибралтаре под командованием Сомервилла, поэтому они отлично взаимодействовали с другими его кораблями. Интересно отметить, что сын Сомервилла служил в это время на «Дифендере».

Корабли Средиземноморского флота, предназначенные для перевода в Гибралтар, были объединены в составе Соединения D. «Рэмиллис» был кораблем того же типа, что и стоящий в доке в Гибралтаре «Ройял Соверен». В период между войнами он не проходил таких капитальных модернизаций, как корабли типа «Куин Элизабет». Поэтому его максимальная скорость не превышала 21 узла[7], а главный калибр — восемь 381-мм орудий — имел недостаточный угол возвышения, что не позволяло вести огонь на большие дистанции. Не только орудия современных итальянских линкоров превосходили его по дальнобойности, но даже относительно легкие орудия старых, но модернизированных кораблей типа «Кавур». Тяжелый крейсер «Бервик» только что присоединился к Средиземноморскому флоту, чтобы заменить поставленный в док «Кент», который был поврежден месяц назад. Однако в турбинах крейсера было снято несколько рядов лопаток, а теплая вода Средиземного моря нарушила вакуум в конденсаторах, поэтому максимальная скорость «Бервика» сократилась до 27 узлов. Это было на 5 или 6 узлов меньше, чем у итальянских тяжелых крейсеров. «Ньюкасл» прибыл с Дальнего Востока и должен был войти в состав флота Каннингхэма. Однако на этом крейсере постоянно возникали проблемы с котлами.

В ходе подготовки к главной фазе операции Соединение Н с 15 по 20 ноября находилось в море, проводя операцию «Уайт». Это была переброска на Мальту 12 «Харрикейнов» КВВС, взлетевших с авианосца «Аргус». Их вели 2 пикировщика «Скуа» ВСФ. «Аргус» сопровождали «Арк Ройял», «Ринаун», «Диспетч», «Шеффилд» и эсминцы «Фолкнор», «Форчюн», «Файрдрейк», «Форестер», «Фоксхаунд», «Фьюри» и «Дункан». Самолеты должны были взлететь юго-западнее Сардинии. Перелет сухопутных истребителей, имевших небольшой радиус действия, был тщательно отработан, однако завершился полной катастрофой, так как встречный ветер оказался гораздо сильнее, чем предполагалось. В результате у большинства самолетов топливо кончилось еще над морем, и спастись удалось только 4 «Харрикейнам» и 1 «Скуа».

Помимо большой трагедии, случилось несколько мелких неприятностей. Атака аэродрома Альгеро на Сардинии, которую должны были провести самолеты «Арк Ройяла», была 17 ноября отменена из-за тех же погодных условий. Мелкие корабли были серьезно потрепаны волнами, что сделало подготовку к главной операции более тяжелой. У штаба осталось меньше времени на разработку планов. И что хуже всего — эта операция вызвала тревогу в Риме и дала итальянцам возможность хорошо подготовиться к ответным действиям.

Хотя Супермарина не подозревала об истинной цели операции «Уайт», итальянцы знали, что 14 ноября «Аргус» прибыл в Гибралтар. 15 ноября в 10.00 противник получил сообщение, что он вышел из гавани вместе с главными силами Соединения Н. Итальянцы предположили, что готовится проводка конвоя на Мальту. В полдень в тот же день самолет-разведчик обнаружил британские корабли, следующие курсом 90° примерно в 50 милях к северу от Альхусемаса, что заставило итальянцев привести в действие заранее подготовленный план.

1-я дивизия (линкоры «Витгорио Венето» и «Кавур») и 3-я дивизия (тяжелые крейсера «Больцано», «Тренто» и «Триесте») вместе с эсминцами сопровождения вышли из Неаполя и Мессины соответственно. Они встретились в море 16 ноября в 10.30. Это мощное соединение вечером к 16.30 находилось в исключительно удобной для перехвата позиции в 45 милях на NNO от Устики. Но когда стояло ясно, что англичане не намерены двигаться дальше на восток, итальянские корабли повернули обратно в базы. Вечером 19 ноября пришло сообщение о возвращении Соединения Н в Гибралтар.

В ходе недолгой вылазки стали ясны два момента, которые потом повторятся в бою у Спартивенто. Во-первых, адмирал Сомервилл оказался совершенно прав, предположив, что итальянцы постараются использовать свои оставшиеся линкоры против мальтийского конвоя. Их решимость не поколебалась после сокрушительного удара, полученного в Таранто. Зато мнение Адмиралтейства по данному вопросу было совершенно неправильным. Операция также показала, что итальянцы способны незамедлительно отреагировать на передвижения англичан, зато англичане оказались не в состоянии обнаружить силы противника. Во-вторых, операция показала колоссальные преимущества, которые имеют итальянцы, благодаря расположению своих баз. Они могли перехватить конвой буквально на следующий день после своего выхода в море и полностью выясняли намерения англичан за 2 или 3 дня до этого.

Тем не менее, подготовка операции «Коллар» шла, как намечалось.

Ночью 24/25 ноября торговые суда «Клан Форбс», «Клан Фрезер» и «Нью Зиленд Стар» с грузом боеприпасов и танков для 8-й Армии в Египте прошли Гибралтарский пролив. Восточнее пролива утром 25 ноября к ним присоединились корветы «Глоксиния», «Гиацинт», «Пеони» и «Сальвиа». Соединения Вир совместно вышли из Гибралтара 25 ноября в 8.00.

В состав Соединения В вошли следующие корабли: линейный крейсер «Ринаун» (капитан 1 ранга Ч. Э. Б. Симеон) в качестве флагмана вице-адмирала Сомервилла, авианосец «Арк Ройял» (капитан 1 ранга Ч. С. Холланд), легкие крейсера «Шеффилд» (капитан 1 ранга Ч. А. А. Ларком), «Диспетч» (капитан 1 ранга Д. Э. Дуглас-Пеннант), эсминцы «Фолкнор» (капитан 1 ранга А. Ф. Де Салис), «Файрдрейк» (капитан-лейтенант С. Г. Норрис), «Форестер» (капитан-лейтенант Э. Б. Тэнкок), «Фьюри» (капитан-лейтенант Т. К. Робинсон), «Дункан» (капитан 1 ранга Э. Д. Б. Джеймс), «Уишарт» (капитан 2 ранга Э. Т. Купер), «Энкаунтер» (капитан 2 ранга Э. В. Сент-Дж. Морган), «Кельвин» (капитан 2 ранга Дж. Г. Аллисон), «Ягуар» (капитан-лейтенант Дж. Ф. У. Хайн).

Соединение F состояло из легких крейсеров «Манчестер» (капитан 1 ранга Г. А. Пэкер) под флагом вице-адмирала Л. Э. Холланда, «Саутгемптон» (капитан 1 ранга Б. К. Б. Брук), поврежденного эсминца «Хотспур» (капитан 1 ранга Г. Ф. Г. Лейман) и корветов. Оно должно было следовать вместе с транспортами.

Тем временем на другом конце Средиземного моря в путь собиралось Соединение D. Оно вышло в море 24 ноября. В него вошли линкор «Рэмиллис» (капитан 1 ранга Г. Т. Бейли-Громан), тяжелый крейсер «Бервик» (капитан 1 ранга Г. Л. Уоррен), легкий крейсер «Ньюкасл» (капитан 1 ранга Э. А. Айлмер), крейсер ПВО «Ковентри» (капитан 1 ранга У. П. Керн), эсминцы «Дифендер» (капитан-лейтенант Сент-Дж. Р. Дж. Тэрвитт), «Грейхаунд» (капитан-лейтенант У. Р. Маршалл-Э'Дин), «Гриффин» (капитан-лейтенант Дж. Ли Барбср), «Хируорд» (капитан-лейтенант Ч. У. Грининг).

Эти корабли во время перехода через Восточное Средиземноморье сопровождали корабли Соединения С. Это были линкоры «Барэм» и «Малайя», авианосец «Игл», крейсера «Йорк», «Глазго», «Глостер» в сопровождении эсминцев. Самолеты авианосца 26 ноября должны были нанести отвлекающий удар по Таранто. Их поддерживали главные силы флота под командованием самого Каннингхэма, которые одновременно прикрывали конвой, идущий из Порт-Саида в Пирей. Главнокомандующий имел линкоры «Уорспайт» и «Вэлиант», авианосец «Илластриес», крейсера «Орион», «Аякс», «Сидней» и эсминцы. «Илластриес» отправил свои самолеты для атаки Родоса. Уже 25 ноября все Средиземное море из конца в конец буквально кишело британскими кораблями. Это был великолепный пример использования господства на море, аналог которому трудно найти в морской истории.

Для кораблей, следующих на восток из Гибралтара, первые 2 дня похода прошли спокойно.

«Погода была свежей, без малейшего признака тумана. Сияло солнце, шла волна. Мы двигались знакомым маршрутом быстро и без помех. На рассвете все снова засверкало. Именно во время этого похода адмирал Сомервилл отдал знаменитый приказ: «Капелланам флота молиться о ниспослании тумана». Возможно, капелланы его не выполнили. Во всяком случае, в этот день видимость была неограниченной. Мы видели покрытые снегом вершины Сиерра-Невады, находившиеся более чем в 100 милях позади.

Утром «Арк Ройял» поднял самолеты для тренировки. Но существуют дни, когда авианосцы преследуют несчастья. Этим утром во время учебного полета был потерян один самолет, хотя экипаж удалось спасти. Во второй половине дня разбился другой, совершив вынужденную посадку на палубу. Но все эти неприятности пришлось забыть. Они не замедлили нашего продвижения. Мы следовали прямым курсом на восток».

За этими гладкими фразами военного корреспондента кроется неприятная истина. Эти аварии вскрыли недостаточную подготовку экипажей «Арк Ройяла».

Остальные дела тоже шли не совсем гладко. Обнаружилась недостаточная скорость корветов, но командование решило все-таки не отказываться от переусложненного плана из-за этого недостатка. В результате вечером 26 ноября эти маленькие корабли отделились от конвоя и двинулись дальше самостоятельно. В случае артиллерийского боя их присутствие ничем не могло помочь, зато теперь торговые суда лишились части противолодочной завесы и необходимых тральщиков.

Недостаточный объем информации о передвижениях противника вызывал серьезное беспокойство на мостике «Ринауна». Вспоминает сам адмирал Сомервилл:

«За исключением летающих лодок «Сандерленд», которые действовали с Мальты, вся воздушная разведка свелась к полетам самолетов «Арк Ройяла». Но лишь «Сандерленды» были способны осмотреть район, в котором нам предстояло действовать 27 ноября.

На «Арк Ройяле» было слишком много молодых и неопытных пилотов и наблюдателей. Некоторых пришлось использовать для проведения утренней разведки, так как было необходимо держать в готовности первую ударную волну на случай, если противник попытается вмешаться и перехватить идущие навстречу друг другу Соединения В, F, D. Большинство этих молодых наблюдателей вообще не имело никакого опыта наблюдения за соединениями противника, но хуже того, нам приходилось соблюдать радиомолчание. Вести переговоры можно было только в непосредственной близости от Гибралтара. Это делало почти невозможным поддержание радиосвязи с самолетами».

Вероятно, моряки Соединения Н не слишком задумывались над подобными вопросами. Никто не сомневался в исходе столкновения с итальянскими кораблями, если такое случится во время операции. Но Сомервилл нес ответственность за доставку личного состава и техники, которые отчаянно требовались на местах. Он должен был добиться успеха, чего бы то ни стоило, поэтому можно без труда представить тяжесть ответственности, лежавшую на его плечах. Однако, как подчеркивает его биограф, Сомервилл и не думал уклоняться от ответственности.

«Сомервилл был хорошо известен как боевой командир не только среди моряков, но и широкой публике, для которой имя Соединения Н стало чем-то нарицательным. Сомервилл прекрасно понимал, что если он не добьется положительных результатов, то его голова также полетит в корзину следом за головой Дадли Норта. Но это не повлияло на ясность его мышления в ходе подготовки операции и на его действия. Он понимал опасность прослыть слишком осторожным, что могло подтолкнуть адмирала отправить недостаточно сильную эскадру против той армады, которую собрали итальянцы».

Если бы Сомервилл и его критики могли стать свидетелями событий, происходивших в тот день в штаб-квартире Супермарины в Риме, они могли бы и потерять часть своей уверенности.

Мы уже видели, как в ходе предварительной операции «Уайт» итальянское верховное морское командование Супермарина, находящееся в Риме, практически немедленно получило сообщение о выходе британских кораблей из Гибралтара. К таким событиям англичане уже привыкли. Они поняли, что, на какие бы уловки они ни пускались, их корабли будут скоро обнаружены. Единственное, на что оставалось надеяться — что удастся сохранить в тайне от итальянцев характер операции и свои силы. К несчастью для Сомервилла и его моряков, в данном случае, как только Соединение Н вышло в море, итальянцы получили сообщение об этом. Но на этой стадии операции итальянцы пока еще не знали о присутствии 3 транспортов и не подозревали о ценности перевозимых грузов.

Действительность превзошла самые худшие ожидания. Уже в 8.25, то есть через 25 минут после выхода Сомервилла из Гибралтара, Супермарина получила шифрованное сообщение об этом! В нем был точно указан состав британской эскадры: «Ринаун», «Арк Ройял», 3 легких крейсера типа «Бирмингем», 1 типа «Дели», 8 эсминцев. Два эсминца — «Ягуар» и «Кельвин» — принадлежали к новым типам, не знакомым итальянскому агенту, поэтому он их пропустил.

Точно так же не остался незамеченным выход в море Соединения D. 25 ноября в 11.30 его заметил итальянский гражданский авиалайнер и сообщил о большой группе английских кораблей. Пилот насчитал около десятка кораблей, в том числе линкор и авианосец. По донесению, они находились в 150 милях от Мальты по пеленгу 110°.

Какие из всего этого были сделаны выводы?

Брагадин писал, что проведенное ранее сосредоточение сил для противодействия операции «Уайт» «дало понять англичанам, что итальянские линейные силы все еще боеспособны, и 2 линкора находятся в строю. Осознав это, они были вынуждены внести изменения в планы прикрытия конвоя, пересекающего Средиземное море. Часть кораблей из Александрии была переведена для усиления Гибралтарского соединения». Мы знаем, что это было совершенно не так. Тем не менее, итальянцы сразу и без колебаний отреагировали на эти сообщения о действиях англичан. Снова все исправные корабли получили приказ выйти в море и занять исходные позиции для перехвата. Противник намеревался дать бой в условиях, которые считал идеальными.

После нового контакта с Соединением Н 26 ноября в 10.10 итальянцы сделали вывод, что британская эскадра к полуночи этого дня окажется возле мыса Бужарони, если будет следовать прежним курсом с прежней скоростью. Отсюда самолеты английского авианосца смогут атаковать итальянские базы. (В памяти был еще свеж погром в Таранто, поэтому итальянцы опасались, что англичане повторят атаку против уцелевших линкоров, скрывающихся на западном побережье.) В качестве альтернативы могла рассматриваться попытка перебросить подкрепления Каннингхэму через Сицилийский пролив. Это объясняло бы маневры англичан в Восточном Средиземноморье. Итальянцы все еще не заметили конвой, безопасность которого была главной задачей Сомервилла. Если бы это произошло, реакция итальянцев могла оказаться иной, но на первой стадии операции 3 транспорта пока еще не появились на картах Супермарины и флагманского линкора. Авиаразведка в очередной раз крупно подвела итальянский флот, который был вынужден блуждать в потемках. Несмотря на плачевный пример во время боя у Калабрии, связь между ВВС и флотом оставалась отвратительной.

Вечером 25 ноября Супермарина уже передала предварительные инструкции силам местной обороны Марливия. В 19.55 был отдан приказ привести все подразделения в состояние полной боевой готовности, в том числе 14-й дивизион эсминцев в Триполи. Они получили распоряжение подготовиться к воздушному налету противника. Все крупные корабли, состояшие под прямым командованием Супермарины, получили приказ поднять пары и находиться в 3-часовой готовности к выходу в море. Командиры баз в Специи, Неаполе, Мессине и Таранто должны были привести базы в состояние полной боевой готовности. Всем командирам конвоев, идущих в Ливию и обратно, было приказано не выходить в море без особого распоряжения.

26 ноября в 8.15 Супермарина привела в движение корабли, собранные в Неаполе и Мессине. Они получили приказ выйти в море немедленно. Исключением стала лишь 4-я дивизия, которая проводила ремонт и не могла двинуться с места до 27 ноября. Но ее командиру настоятельно порекомендовали поторопиться, и он тоже снялся с якоря в 13.40 в этот же день.

Патрулировать в Сицилийском проливе между мысом Бон и Пантеллерией было приказано 10-му дивизиону миноносцев — «Альчионе», «Сагиттарио», «Сирио», «Вега». Корабли должны были вечером выйти изТрапани и находиться в проливе до рассвета. Ночью 26/27 ноября «Сирио» даже заметил корабли Соединения D, вошедшие в пролив, и дал по ним торпедный залп, однако попаданий не добился. Миноносец сообщил, что англичане его не заметили и не открыли ответный огонь, однако больше в первых стычках он не участвовал. В 10.1 °Cупермарина разослала последние боевые инструкции всем кораблям.

1-я и 2-я дивизии должны были выйти из Неаполя и Мессины и полным ходом следовать в точку рандеву, находящуюся в 70 милях южнее острова Капри. Встреча должна была состояться 26 ноября в 18.00. После встречи объединенная эскадра ложилась на курс 260° и следовала со скоростью 16 узлов до утра, пока авиаразведка не определит точно состав эскадр противника, их курс и скорость. От этого должны были зависеть все дальнейшие действия. Итальянский флот мог дать бой противнику, если условия окажутся подходящими.

4 подводные лодки были направлены в море, и флот мог постараться завлечь англичан на их позиции. Это были «Аладжи», «Адуа», «Аксум» и «Диаспро». Они должны были занять следующие позиции:

37°40? N, 10°00? О (20 миль к северу от мыса Блан-де-Бизерта);

38°20? N, 8°40? О (40 миль к SSW от мыса Спартивенто, Сардиния);

38°00? N,9°20? О (20 миль к NW от острова Галит);

37°40? N, 8°00? (45 миль к NNW от острова Галит).

Сначала лодки должны были смещаться на юг, потом вернуться на 90 миль на север, после чего повернуть на запад. Подводные лодки «Дессие» и «Тембиен» должны были ожидать противника у берегов Мальты.

Общее командование выведенными в море кораблями опять было возложено на адмирала Кампиони. Он получил долгожданный шанс реабилитировать себя за неудачный бой у Калабрии в июле 1940 года. На этот раз адмирал поднял флаг на новом линкоре «Витторио Венето». Все было готово для реванша.

В период с 11.50 до 12.30 итальянский линейный флот покинул Неаполь. В него входили следующие корабли: линкоры «Витторио Венето» (капитан 1 ранга Джузеппе Спарцани), «Джулио Чезаре» ((капитан 1 ранга Андже-ло Вароли Пиацца). Их сопровождали дивизионы эсминцев: 7-й — «Фреччиа» (капитан 2 ранга Амлето Бальдо), «Дардо» (капитан-лейтенант Бруно Сальватори), «Саэтта» (капитан-лейтенант Карло Унгер ди Лёвемберг) и 13-й — «Гранатиере» (капитан 1 ранга Витторио Де Пасе), «Альпино» (капитан 2 ранга Джузеппе Марини), «Берсальере» (капитан 2 ранга Кандидо Бильярди), «Фусилье-ре» (капитан 2 ранга Альфредо Вильери).

Из Неаполя вышли тяжелые крейсера под командованием адмирала Анджело Иакино, который поднял флаг на «Поле» (капитан 1 ранга Манлио Де Пиза). Вместе с ним шли корабли 1-й дивизии: «Фиуме» (капитан 1 ранга Джорджио Джорджис) под флагом адмирала Пеллег-рино Маттеуччи и «Гориция» (капитан 1 ранга Джузеппе Манфреди). Вместе с крейсерами находился 9-й дивизион эсминцев: «Альфиери» (капитан 1 ранга Лоренцо Да-ретти), «Кардуччи» (капитан 2 ранга Альберто Джиноккио), «Джиоберти» (капитан 2 ранга М. Аурелио Раджио), «Ориани» (капитан 2 ранга Марио Панцани).

3-я дивизия вышла из Мессины в 12.30 и состояла из «Триесте» (капитан 1 ранга Умберто Руссель) под флагом адмирала Луиджи Сансонетти, «Больцано» (капитан 1 ранга Франко Мауджери), «Тренто» (капитан 1 ранга Альберто Пармиджиано). Ее сопровождал 12-й дивизион эсминцев: «Ланчиере» (капитан 1 ранга Кармине Д'Ариенцо), «Аскари» (капитан 2 ранга Сабато Боттильери), «Корацциере» (капитан-лейтенант Карло Авеньо).

Для взаимодействия с флотом была выделена эскадрилья истребителей, базирующаяся на Сардинии (3° Gruppo), эскадрилья морских бомбардировщиков (93° Gruppo), оснащенная самолетами «Кант» Z-506, и одна обычная бомбардировочная эскадрилья (32° Stormo), которая летала на стандартном бомбардировщике SM-79. Предполагалось, что эти самолеты обеспечат дальнюю разведку, истребительное прикрытие от атак торпедоносцев, а также смогут беспокоить своими атаками британский флот. Но эти надежды оказались иллюзорными.

Как легко видеть, основываясь на имеющейся информации, итальянцы вывели в море достаточные силы, чтобы дать бой Соединению Н. Они еще не знали, что Сомервилл связан конвоем, который должен защищать. При этом Кампиони достаточно точно представлял силы противника и мог чувствовать себя совершенно уверенно. Однако итальянцы совершенно не принимали во внимание, что к Соединению Н могут подойти какие-то корабли с востока. Единственным возможным направлением для англичан противник считал северо-восточное. Поэтому ночью 26/27 ноября итальянцы пребывали в состоянии эйфории, однако события, происшедшие в Сицилийском проливе, заставили их немного задуматься.

Следует напомнить, что «Сирио», один из миноносцев, патрулировавших в проливе, ночью безуспешно атаковал Соединение D. Эта атака имела место 27 ноября в 0.33. После атаки «Сирио» радировал о стычке на базу. Но в первой радиограмме говорилось просто об атаке вражеского соединения, состоящего из «неопознанных кораблей». Поэтому радиограмма, отправленная в 0.55, не вызвала особых опасений в Трапани. Хотя в ней говорилось о вполне солидной эскадре из 7 кораблей, но никаких деталей не сообщалось.

Поэтому Кампиони спокойно прибыл в точку встречи и двинулся далее на запад, развернув обе эскадры крейсеров впереди своих линкоров. 27 ноября к 8.00 итальянцы оказались немного южнее Сардинии. Крейсерские эскадры следовали на юго-запад, а линкоры — на запад. Они прошли мыс Спартивенто и направились к мысу Теулада.

И только в 8.40 «Сирио», уже возвращающийся в Трапани после ночных приключений, передал уточнения к своему ночному донесению. Еще одна радиограмма была отправлена в 10.00. В ней говорилось, что один из неопознанных кораблей, который был атакован ночью, мог быть линейным кораблем. Этот факт опрокидывал все предварительные расчеты итальянцев и вынуждал тщательно продумать все дальнейшее.

После уточнения первых сообщений о контакте с противником из Трапани была отправлена радиограмма командиру дивизиона миноносцев, которую тот сразу повторил для Кампиони. Однако лишь когда пришло последнее уточнение, итальянский адмирал сообразил, что его превосходство в силах моментально испарится, если две британские эскадры встретятся до того, как он сам установит контакт с Соединением Н. Для него было исключительно важно сражаться только с одной из них. Но теперь перед Кампиони встал неприятный вопрос: а успеет ли он сделать это? На борту линкоров имелись гидросамолеты-разведчики. Перед наступлением рассвета их катапультировали, чтобы они постарались как можно быстрее найти британские соединения. И пока это не произойдет, Кампиони мог лишь следовать прежним курсом и ждать развития событий.

Хотя Кампиони все еще не подозревал об истинных намерениях англичан и составе их сил, у него в руках оставалось достаточно козырей. Он сам мог решать: принимать ему бой или отходить. Британские самолеты-разведчики все еще не обнаружили итальянский флот, поэтому Сомервилл даже не подозревал, что итальянские линкоры не только вышли в море, но даже стремительно приближаются к его эскадре с северо-востока, держа скорость 16 узлов.

В 8.00 положение британских кораблей было следующим: «Ринаун», «Арк Ройял», «Шеффилд» и сопровождающие их эсминцы «Фолкнер», «Файрдрейк», «Форестер», «Фьюри» и «Энкаунтер» находились в точке 37°48? N, 7°24? О. Они следовали курсом 83° со скоростью 16 узлов. Эта группа располагалась в 10 милях впереди конвоя и к северо-востоку от него. Занимая такую позицию, Соединение Н держалось между конвоем и итальянскими базами.

Соединение D в это время находилось к северо-востоку от острова Галит и следовало на запад. Однако связь между двумя британскими эскадрами не была установлена, и ни один из командиров не знал намерений другого. Чтобы обнаружить вторую эскадру и обеспечить ей воздушное прикрытие, Сомервилл в 8.00 приказал «Арк Ройялу» поднять самолеты. Приказ был немедленно исполнен, и с авианосца взлетели звено истребителей, противолодочное звено, звено метеоразведки и 7 разведчиков «Суордфиш». «Суордфиши» развернулись широким веером, чтобы перекрыть весь район между Сардинией и побережьем Северной Африки. Их радиус действия позволял надеяться, что разведчики обнаружат Соединение D возле банки Скерки.

Первое свидетельство того, что итальянцы тоже настороже, было получено, когда истребительный патруль заметил «Кант» Z-506, приближающийся к конвою со стороны Сардинии. После долгой погони этот гидросамолет был настигнут и сбит примерно в 10 милях к северу от мыса Бон еще до того, как он успел заметить конвой. В результате адмирал Кампиони еще несколько часов не имел никаких сообщений от самолетов-разведчиков. Тем временем Сомервилл получил радиограмму, отправленную в 3.30 из Александрии, в которой сообщалось об атаке Соединения D в Сицилийском проливе. Поэтому все заявления итальянцев о том, что «Сирио» остался не обнаруженным, являются ошибочными. Его атака была замечена, и опасения Сомервилла, что теперь противник начнет следить за Соединением D, имели под собой основания. Поэтому он еще некоторое время следовал на восток впереди конвоя.

При проводке любого мальтийского конвоя приходилось принимать одно важнейшее решение. Либо тяжелые корабли должны оставаться к северу от конвоя, чтобы прикрыть от атаки итальянского флота, либо отходить, чтобы сосредоточить все силы в предвидении сильнейших воздушных атак. И всегда приходилось искать баланс между этими двумя вариантами. В данном случае Сомервилл ждал до 9.00. К этому времени он еще не получил никакой информации от своих самолетов-разведчиков. Так как он знал лишь о ночной атаке против Соединения D, то предположил, что итальянский флот остался в портах. Это было вполне естественно, и он повернул свои корабли на юго-запад в соответствии с принятой практикой, чтобы постараться прикрыть транспорты от воздушных атак.

Противники буквально блуждали в темноте. Итальянский «Кант» Z-506, вылетевший из Кальяри в 7.55, как мы помним, был сбит английскими истребителями. Но это был не единственный итальянский самолет, разыскивавший Соединение Н. Крейсера «Больиано» и «Фиуме» подняли свои гидросамолеты в соответствии с инструкциями Кампиони. Они должны были пролететь по линии остров Галит — мыс де Фер — Кальяри. Предполагалось, что англичане находятся где-то в этом районе. На рассвете 2 линкора, которые шли примерно в 30 милях позади крейсеров, увеличили скорость сначала до 17, а потом до 18 узлов, чтобы сократить расстояние.

Сомервилл не знал, что один из его самолетов уже обнаружил итальянцев. В 8.52 один из «Суордфишей» заметил группу неизвестных кораблей и пошел на сближение, чтобы проверить, кто это. Пилот быстро опознал противника и в 9.06 отправил сообщение о 4 крейсерах и 6 эсминцах. К несчастью, этот сигнал никто не принял, и драгоценное время было потеряно. Сомервилл продолжал уходить от итальянцев, приближаясь к конвою.

Он увидел транспорты в 9.20 и изменил курс так, чтобы пройти у них за кормой. После этого он намеревался держаться южнее конвоя, что позволяло ему лучше прикрывать его от атак вражеских бомбардировщиков со стороны солнца. Кроме того, это облегчало «Арк Ройялу» проведение полетов. Именно в это время Сомервилл получил первое сообщение о противнике. В 9.56 «Арк Ройял» передал прожектором, что один из его «Суордфишей» в 9.20 что-то там заметил. На этот раз речь шла об эскадре, состоящей из 5 крейсеров и 5 эсминцев.

Но в остальном донесение было расплывчатым, не было даже точно указано, что эти корабли вражеские. Предполагаемый состав эскадры весьма напоминал Соединение D, поэтому вполне можно было предположить, что «Суордфиш» мог заметить именно его, а не итальянцев. На «Арк Ройял» было передано распоряжение уточнить информацию, хотя адмирал был почти уверен, что это наконец-то появился противник. Он приказал всем кораблям поднимать пары, чтобы в случае необходимости дать полный ход. Командир 8-й флотилии эсминцев капитан 1 ранга Де Салис получил приказ разделить свои силы. 2 эсминца должны были сопровождать и прикрывать «Арк Ройял» во время проведения летных операций, когда авианосец будет маневрировать самостоятельно, а еще 2 оставались прикрывать конвой. Это звучит смешно, ведь 2 корабля плюс поврежденный «Хотспур» и примкнувший к ним крейсер «Диспетч» вряд ли сумели бы отбить воздушную атаку, если бы такая состоялась. Но у Сомервилла просто не было лишних кораблей.

Поэтому Де Салис оставил 2 новейших эсминца «Ягуар» и «Кельвин» присматривать за авианосцем, а «Дункан» и «Уишарт» отправил на помощь «Диспетчу» и «Хотспуру», прикрывавшим конвой. После этого закаленное ядро 8-й флотилии — «Фолкнер», «Файрдрейк», «Форестер», «Фьюри» и «Энкаунтер» — осталось с главными силами на случай артиллерийского боя. «Арк Ройялу» было приказано подготовить к вылету торпедоносцы. «Диспетч» должен был увести конвой подальше от опасности, для чего ему следовало дать полный ход и повернуть на курс 120°. Крейсер ПВО «Ковентри» из состава Соединения D получил приказ присоединиться к эскорту конвоя, как только он сможет это сделать. Остальные корабли этой эскадры должны были идти на соединение с «Ринауном». На «Рэмиллис» были переданы предполагаемый курс и скорость Сомервилла.

Чтобы отдать приказы, понадобилось совсем немного времени. И гораздо больше времени прошло, пока из хаоса и суматохи появилось нечто, напоминающее боевой порядок. Итальянцы потеряли свой шанс захватить Соединение Н врасплох. Свидетель, находившийся на одном из эсминцев, так описывает все это:

«Мы немедленно повернули, и корабль весь затрясся. Капитан тут же приказал добавить еще 20 оборотов. Мы увидели на севере, как лидер флотилии тоже поворачивает. Потом мы посмотрели на юг и заметили, что первый из крейсеров типа «Таун» также начал поворот. Мы посмотрели на запад, и оказалось, что «Ринаун» тоже поворачивает.

Когда мы повернули, на линейном крейсере взлетели сигнальные флаги, приказывающие перестроиться в кильватерную колонну с крейсерами во главе и взять курс на северо-запад. Я никогда не забуду ни одной из малейших деталей этого эпизода, страшного волнения, охватившего нас, не забуду судорожных рывков кораблей, поворачивающих на север. Они напоминали хорошо натасканную свору гончих, повинующихся сигналу рога. Но нам в это утро не требовался рог егеря. Нам не нужны были сигнальные флаги на фалах адмиральского корабля, чтобы подстегнуть нас.

«А я-то думал, что они останутся», — с сомнением в голосе произнес наш капитан».

Именно в этот момент Кампиони начали терзать тяжкие сомнения: а не лучше ли было действительно остаться? Как и в бою у Калабрии, он начал ощущать, что события быстро выходят из-под контроля. Его первая вспышка энтузиазма постепенно гасла под холодным душем реальности. Первое точное сообщение о противнике итальянцы в этот день получили только в 10.05. Адмирал Иакино, находившийся на борту «Полы», получил сообщение от гидросамолета с «Больцано», отправленное в 9.45. В нем говорилось, что самолет заметил вражеское соединение. Оно состояло из 1 линкора, 2 крейсеров и 4 эсминцев и находилось примерно в 26 милях от мыса де Фер по пеленгу 20°. Англичане шли курсом 90° со скоростью 16 узлов. Кампиони на борту «Витторио Венето» получил аналогичное сообщение только в 10.15. Самолет продолжал отправлять радиограммы до 10.40, не пытаясь уточнить количество кораблей противника.

Если его сообщения были верны, тогда перед Кампиони появлялся шанс, на который он надеялся. Значительно более слабое британское соединение находилось буквально за самым горизонтом, и его можно было уничтожить до того, как с запада подойдет помощь. Как позднее признавался сам Кампиони, он решил, что Соединение D идет прямо к нему в руки. «Количество кораблей по сообщениям с «Больцано» точно совпадало с составом группы, замеченной ночью у мыса Бон. Их позиция указывала, что они идут от этого мыса».

Если бы Кампиони сумел атаковать противника, которого превосходил по силам более чем в 2 раза, он мог уничтожить эту эскадру и уже потом решать: возвращаться в базу, одержав победу, или остаться, чтобы дождаться второго британского соединения, которое также было слабее его. Поэтому Кампиони решил сделать именно так и в 11.00 приказал своим 2 линкорам повернуть на юг в указанную точку. Крейсера по-прежнему шли впереди. В этот момент он был настроен драться, и оба флота шли встречными курсами. Итальянские линкоры увеличили скорость, а крейсер «Гориция» получил приказ поднять самолет, чтобы сменить самолет «Больцано», который прекратил передачу.

Началась смертельная гонка. Успеют ли соединиться две британские эскадры, прежде чем появится итальянский флот? Если бы Кампиони имел полную и точную информацию, он бы понял, что уже проиграл эту гонку.

Самолеты-разведчики помогли Сомервиллу лишь немногим больше, чем итальянские — Кампиони. Но, несмотря на всю противоречивость донесений, британский адмирал сумел составить более правильную картину происходящего.

В 10.30 британские легкие крейсера «Манчестер», «Саутгемптон» и «Шеффилд» собрались в голове эскадры и вместе с 8-й флотилией эсминцев расположились по пеленгу 50° на расстоянии 5 миль от флагмана, в том направлении, откуда должны были появиться итальянцы. В 10.32 Сомервилл передал на Мальту координаты 2 итальянских линкоров. Тем временем «Суордфиши» обнаружили еще несколько итальянских кораблей к северо-востоку от него. Авианосные разведчики засекли все 3 итальянских отряда, а именно: обе крейсерские эскадры и идущие следом за ними линкоры. Хотя оставались определенные сомнения относительно точного состава этих соединений, Сомервилл писал:

«Имелись определенные расхождения между отдельными рапортами как в координатах, так и составе соединений, поэтому нельзя было представить совершенно точную картину. Было ясно, что присутствуют 5 или 6 вражеских крейсеров, но не было точно известно количество линкоров: один, два или три. Однако, каков бы ни был состав вражеской эскадры, мне было ясно, что решить свою задачу и обеспечить своевременное и безопасное прибытие конвоя по назначению я могу смелыми действиями. Поэтому нужно было атаковать неприятеля как можно быстрее».

Согласившись с тем, что его линейный крейсер может встретиться с 3 линкорами, Сомервилл продолжал двигаться на северо-восток. В 10.58 пришло долгожданное известие, что Соединение D находится всего в 34 милях от него по пеленгу 70°. Эту новость передал вылетевший с Мальты «Сандерленд». Летающая лодка сблизилась с «Ринауном» и передала сообщение сигнальным прожектором. Теперь Сомервилл знал, что наверняка успеет соединить свои силы до того, как появится неприятель. Поэтому он снизил скорость до 24 узлов, чтобы расстояние до противника сокращалось не столь стремительно.

Одновременно он приказал «Сандерленду» обнаружить противника, который находился примерно в 50 милях, и следить за ним. Прежде всего следовало более точно определить состав итальянской эскадры, так как «Суорд-фишам» это не удалось.

Вскоре было замечено, что итальянцы резко изменили курс. Кампиони намеревался перехватить ту эскадру, которую принимал за Соединение D, и повернул на обратный курс. Ранее он шел точно на запад, а теперь — точно на восток. Это не ускользнуло от внимания «Суор-дфишей», которые в 11.15 передали соответствующую радиограмму Сомервиллу. Британский адмирал, завершив сосредоточение сил, мог постараться отрезать противника от его баз. В этот момент Кампиони все еще намеревался дать бой англичанам и не подозревал, как близко от него находится Соединение Н. В самом ближайшем будущем его ждало жестокое разочарование.

Мы видели, как в 11.00 адмирал Кампиони повернул свой флот на обратный курс, чтобы постараться перехватить британское соединение, которое, как он думал, вышло из Александрии. Давайте рассмотрим последующий обмен радиограммами, который привел его к такому решению, и выясним, что в результате получилось. Но при этом мы должны помнить, что ключевым моментом его плана было помешать соединиться двум британским эскадрам.

В 10.30 Кампиони уже отправил радиограмму Супер-марине, сообщив, что вражеские самолеты следят за всеми его передвижениями. В 10.45 и в 11.00 адмирал сообщил, что намерен повернуть на восток и постараться навязать бой более слабой британской эскадре, которая была обнаружена в 9.45. Адмирал Иакино в это время получил два приказа: организовать новые поиски с помощью бортовых гидросамолетов («Гориция» уже катапультировала третий гидросамолет) и повернуть на восток все свои корабли. Поэтому Иакино приказал 3-й дивизии, шедшей курсом 270° в 3 милях у него за кормой, подготовиться к повороту. В 11.15 сообщив Кампиони о своих намерениях, Иакино повернул свои тяжелые крейсера на новый курс. Адмирал Сомервилл так описывает это:

«Сначала нас известили, что противник движется на запад, однако в 11.15 самолеты сообщили, что он повернул на восток.

Наблюдатель, который видел этот поворот, передал, что восточная группа крейсеров совершенно потеряла строй. Головной крейсер повернул на 180°, тогда как два других — всего лишь на 90°. Им лишь с большим трудом удалось избежать столкновения. В какой-то момент три корабля стояли на месте, едва не касаясь форштевнями друг друга».

Тем временем Кампиони получил радиограмму от Супермарины, отправленную в 10.10. Она явно была основана на информации миноносцев, патрулировавших в Сицилийском проливе. Адмирал получил новые инструкции. Он должен был продолжать следовать на юг до полудня, выдвинув вперед обе крейсерские дивизии. При этом следовало учитывать результаты авиаразведки. Если ничего не случится, он должен был возвращаться в базу. Но эти инструкции запоздали, так как ситуация уже кардинально изменилась, поэтому Кампиони сначала решил их игнорировать и продолжать выполнение своего плана.

После того как итальянцы повернули на восток и легли на новый курс, который должен был привести их на рандеву с англичанами, их диспозиция была следующей:

группа «Полы» под командованием Иакино находилась в 30 милях по пеленгу 206° от мыса Теулада и следовала курсом 135° со скоростью 18 узлов;

группа «Триесте» все еще не успела пристроиться к группе Иакино, чтобы выполнить его приказ;

главные силы из 2 линкоров находились примерно в 12 милях к северу от этих крейсеров по пеленгу 75°.

Тем временем над головой итальянцев продолжали крутиться «Суордфиши» с «Арк Ройяла», которым никто не мешал и которых никто не беспокоил. И это вызывало серьезное беспокойство итальянского адмирала. Пока итальянцы безуспешно пытались отыскать противника с помощью нескольких гидросамолетов, англичане постоянно контролировали все их перемещения, причем все это происходило буквально под самым боком у многочисленных аэродромов Сардинии. Адмирал Кампиони мог лишь с горечью вспоминать печальный опыт боя у Калабрии. На сей раз ВВС помогли ему ничуть не больше, что, несомненно, повлияло на все его намерения. В любом случае, в 11.20 он был вынужден отправить радиограмму в штаб морской базы в Кальяри, требуя немедленного вмешательства обещанных истребителей, чтобы стряхнуть с хвоста назойливых ищеек. Реакция последовала незамедлительно, но она все равно оказалась запоздалой. В 11.38 в воздух было поднято звено истребителей-бипланов CR-42. Линия связи между итальянским адмиралом и истребителями оказалась слишком громоздкой. С мостика «Витторио Венето» приказ следовало передать на берег в Кальяри. Там моряки переадресовывали его местному командованию ВВС — Команде Аэронаутика Сарденья, и лишь оттуда приказ шел к самолетам. Отсутствие сети прямого наведения истребителей делало их совершенно бесполезными.

Здесь следует отметить, что связь между «Суордфишами» и Сомервиллом на мостике «Ринауна» была организована гораздо проще, хотя и в этом случае вся информация шла через «Арк Ройял». Даже это вызывало задержки и путаницу, но все-таки авиаразведка заметно помогла британскому адмиралу. Более того, в распоряжении Сомервилла находились экипажи, специально подготовленные для действий над морем, чем Кампиони похвастаться не мог. Хотя обеим сторонам еще предстояло хорошенько поучиться, чтобы нормально использовать самолеты в морском бою, англичане в этом плане заметно опережали итальянцев.

Несмотря на все эти неудобства, Кампиони все-таки был настроен сражаться. В 11.35 он приказал крейсерской эскадре держаться по пеленгу 195° от «Витторио Венето». Задачей флота было максимально быстрое сближение с противником. Кампиони все еще полагал, что британские эскадры не встретились, поэтому он чувствовал себя довольно уверенно. В любом случае, по его мнению, у итальянцев имелся определенный резерв времени. Его рассуждения в этот момент были примерно следующими:

«Я продолжал думать, что английские силы уступают итальянским. Более того, встреча произойдет в водах, которые ближе к Сицилии, чем к Сардинии, поэтому условия будут благоприятными для нас».

Но все оптимистичные планы Кампиони были основаны на совершенно неверной информации, и не было никакой возможности вовремя исправить это. На мостике «Ринауна» полагали, что ситуация как раз наоборот складывается благоприятно для англичан.

Примерно за 10 минут до того, как Кампиони начал сосредоточение сил, готовясь вступить в бой с маленькой британской эскадрой, наблюдатели Соединения Н заметили долгожданный силуэт «Рэмиллиса». Он впервые появился по пеленгу 73° на расстоянии примерно 24 мили. Теперь требовалось как-то остановить вражеский флот, который, по всеобщему убеждению, удирал от англичан. Как всегда, это зависело от эффективности действий торпедоносцев «Арк Ройяла». Именно в этот момент в воздух поднялась первая ударная волна из 11 «Суордфишей».

Британские самолеты, следившие за итальянцами, продолжали посылать непрерывный поток сообщений, но их сведения грешили неточностями. Поэтому на мостике «Ринауна» решили, что им противостоят 2 линкора, 6 крейсеров и орда эсминцев. Сомервилл приказал «Рэмиллису» следовать курсом 45° впереди Соединения Н, а не пытаться пристроиться за кормой, так как предполагалась погоня. «Бервику» и «Ньюкаслу» было приказано присоединиться к остальным крейсерам. Вскоре крейсера выстроились кильватерной колонной. Эсминцы сопровождения были отданы в распоряжение капитана 1 ранга Де Салиса. Сомервилл пришел в восторг, когда увидел «Дифендер», «проскочивший у нас под кормой, а потом обрезавший нам нос. Старина Бо (его сын Джон) и я махали друг другу, как сумасшедшие».

Старый «Рэмиллис» тоже выглядел великолепно.

«Он был просто прекрасен. Огромный неуклюжий корпус вспарывал воду, отбрасывая в стороны огромные буруны. «Рэмиллис» напрягал свои 25-летние машины до предела и сверх того. Даже 25 лет назад он мог дать только 22 узла. Мы помчались за ним, как ласточка гонится за орлом. Его орудия были задраны вверх, словно пытались нащупать врага за пустынным морским горизонтом. Вдоль всего борта взлетали брызги, искрящиеся на солнце. Его кильватерная струя была широкой и клокотала, как бешеная. На грот-мачте уже развевался боевой флаг — широкое белое полотнище, которое на ветру выпрямилось, как жестяной флюгер».

В 11.34 положение англичан выглядело примерно следующим: «Манчестер», «Саутгемптон» и «Шеффилд» шли кильватерной колонной примерно в 5 милях слева по носу у «Ринауна». «Бервик» и «Ньюкасл» догоняли их с востока. Примерно в 2 милях позади крейсеров капитан 1 ранга Де Салис пытался построить свои эсминцы. В 10 милях справа по носу у «Ринауна» «Рэмиллис» начал поворачивать на параллельный курс, выжимая максимальную скорость. Точно так же все неисправные корабли Соединения D, несмотря на проблемы с машинами, развили максимальную скорость. Боевой порядок был построен именно так, как хотел Сомервилл.

В 11.34, основываясь на последнем донесении о положении и скорости противника, Сомервилл приказал увеличить скорость до 28 узлов. В 11.40 вся британская эскадра повернула на курс 50°, чтобы сблизиться с противником.

В нескольких британских отчетах об этом бое говорится, что на «Ринауне» произошла поломка подшипника, которая вынудила его прекратить погоню. Мы постараемся восстановить события в точности. Капитан 1 ранга А. У. Грей, бывший инженер-механик «Ринауна», рассказывает, как все происходило на самом деле:

«Насколько я знаю, мы не уделяли никакого особого внимания машинам, кроме обычных ходовых вахт. Все шло нормально, пока в 11.40 на пост управления машинами не поступило сообщение, что начал греться подшипник турбины высокого давления на правом внутреннем валу. Его температура достигла 170°. Я должен напомнить, что с 10.15 мы шли со скоростью 28 узлов».

В своем официальном рапорте он рассказывает, что происходило дальше.

«После двух дней в море 27 ноября температура заднего подшипника турбины высокого давления правого внутреннего вала по донесению от 11.40 достигла 170°. Средняя температура остальных подшипников турбин составляла 114°, что было нормально для высоких скоростей. Через 5 минут температура упала до 165°, а давление масла возросло с обычных 12 до 18 фунтов. Машины развили 270 оборотов после 198 оборотов в минуту, но в 11.17 обороты были снижены до 216.

В 11.35 мы получили приказ увеличить обороты до 260. В этот момент машины давали 220 оборотов, мы увеличили их до 240, намереваясь выполнить приказ. Получив донесение о температуре заднего подшипника турбины высокого давления (то есть в 11.40) и видя, что корабль собирается вступить в бой с противником, мы решили не снижать обороты правого внутреннего вала, пока это будет возможно. С учетом этот вал вращался со скоростью 240 оборотов. Внешний правый вал развил 276 оборотов. Оба левых вала давали 260 оборотов.

На этой скорости температура подшипника продолжала колебаться от 153° до 160°. В 12.45 было приказано увеличить обороты до 278, но правый внутренний вал был оставлен на 240 оборотах, так как мы полагали, что в бою корабль должен развивать максимально возможную скорость».

В 11.54 летающая лодка «Сандерленд», которую Сомервилл направил уточнить данные авианосных разведчиков, вернулась к флоту и сообщила о 6 крейсерах и 8 эсминцах по пеленгу 330° на расстоянии 30 миль от «Ринауна». Однако вражеские линкоры не были обнаружены. Затем «Сандерленд» улетел, забыв передать курс и скорость итальянцев. Это сообщение породило опасение, что итальянские крейсера могут попытаться проскочить за кормой британского флота, чтобы атаковать и уничтожить «Арк Ройял», который теперь шел в сопровождении всего лишь 2 эсминцев на заметном расстоянии от остальных кораблей. Это продемонстрировало относительную уязвимость авианосцев, оторвавшихся во время боя от сопровождающих линкоров. А ведь проповедники воздушной мощи охотно забывали об этой слабости и уязвимости и во время войны, и после нее. Но Сомервилл был встревожен не на шутку.

«Во время боя не было получено никаких новых сообщений об этой группе, и поэтому я терялся в догадках относительно ее намерений и действий. Однако «Арк Рой-ял» находился между моими главными силами и конвоем. Поэтому я полагал, что возвращающиеся самолеты обнаружат эту группу и сообщат о ней, если итальянцы попытаются обойти меня и занять позицию для атаки конвоя. Однако мы повернули на север, чтобы не зайти слишком далеко на восток».

Это показывает, как ничтожные причины, вроде недостаточно точного сообщения, и тревога за уязвимый авианосец могут вызвать такие серьезные последствия, как изменение курса всего флота. Это дало итальянцам несколько драгоценных минут, которые позволили им избежать уничтожения. Вот такие мелочи и решают исход битвы.

Сомервилл повернул на север как раз в тот момент, когда Кампиони повернул прочь от приближающихся британских кораблей к безопасному итальянскому берегу. Оба маневра были выполнены одновременно в результате сообщений самолетов-разведчиков. Расстояние между флотами, которые ранее шли встречными курсами, теперь начало увеличиваться. В этот момент итальянский адмирал решил, что чаши весов качнулись не в его пользу, хотя он все еще не знал точного соотношения сил. Донесения его авиаразведчиков были ничуть не точнее, чем английских.

В 11.52 гидросамолет «Гориции» передал первое сообщение. Он донес, что видит на юге 1 линкор и 4 эсминца, которые следуют курсом 90°. Еще одно донесение самолета-разведчика попало на мостик «Витторио Венето» лишь в 11.55, хотя было отправлено в 11.10. Причиной стала та самая сложная цепь передачи информации. Бомбардировщик Реджиа Аэронаутика, совершая рутинный патрульный полет, обнаружил британский конвой, который сопровождали 1 линкор, 1 авианосец и 6 эсминцев. Конвой состоял из 3 транспортов водоизмещением около 7000 тонн «в квадрате К/3653, находился в 20 милях от итальянского флагмана по пеленгу 90° и следовал курсом 180° со скоростью 16 узлов».

Лишь теперь Кампиони впервые узнал о присутствии британского конвоя. После этого все кусочки головоломки встали на свои места. Перед итальянским адмиралом открывались блестящие возможности, если только он сумеет воспользоваться всеми преимуществами ситуации. Однако теперь штабные офицеры на мостике итальянского флагмана поняли, что противник на самом деле может оказаться гораздо ближе, чем предполагалось ранее.

Но в этом случае итальянские крейсера, находящиеся в 12 милях впереди линкоров на WSW, должны уже давно его видеть. Кампиони понял, что два британских соединения уже встретились и готовы обрушиться на него (а так на самом деле и было). Поэтому ситуация выглядела теперь совершенно иначе, чем час назад. Соотношение сил стало невыгодным для итальянцев и количественно, и качественно.

Брагадин описывает ситуацию так, как ее видели итальянцы в этот момент:

«Учитывая критическое положение, в котором находился итальянский флот после атаки Таранто, Кампиони получил приказ вступить в бой только с заведомо более слабым противником. Поэтому, когда к полудню были получены сообщения о превосходящих силах англичан, адмирал Кампиони начал маневрировать так, чтобы уклониться от встречи и вернуться в базу».

Он также сдержанно добавляет: «Снова неточные данные авиаразведки привели к ошибочному решению командующего эскадрой».

Кампиони делает вывод: «При подобных условиях, учитывая дух и букву полученных приказов, а также свое понимание долга командующего, я решил не принимать бой».

Теперь вопрос стоял иначе. А не слишком ли поздно итальянский адмирал принял это решение? Интересно отметить, что в тот момент Сомервилл продолжал думать, будто итальянцы не подозревают о соединении британских эскадр, хотя Кампиони уже понял это. В своем последующем рапорте британский адмирал писал:

«В этот момент перспективы предстоящего боя выглядели вполне благоприятными.

1. Мы завершили сосредоточение своих сил, о чем противник не подозревал, так как мы не видели ни одного самолета и не слышали радиопередач. Скорость противника определялась в 14–18 узлов. Это заставляло предположить, что он все еще ожидает сведений авиаразведки.

2. Мы имели солнце прямо за кормой. Если его не закроют облака, мы будем иметь преимущество освещенности.

3. Мы имели все возможности провести синхронизированную атаку кораблей и торпедоносцев, если координаты ближайшего соединения противника верпы. Требовалось лишь одно — чтобы он не начал немедленный отход на полной скорости».

Однако Кампиони решил сделать именно это. Сомервилл об этом не подозревал и продолжал действовать в соответствии со своим пониманием ситуации. При этом Сомервилл подчеркивал, что его главной задачей оставалось оттеснить противника с позиции, с которой тот мог атаковать конвой. Британский адмирал мог до некоторой степени рискнуть конвоем, но только в обмен на реальный шанс потопить один или оба итальянских линкора. Но для этого «Суордфиши» должны были добиться такого попадания торпедой, которое снизит скорость итальянского корабля до 20 узлов или ниже, либо он сумеет вступить в бой с итальянскими линкорами, имея «Ринаун» и «Рэмиллис» вместе. Поодиночке ни один из британских линкоров не имел шансов против одного из самых современных и мощных линкоров в мире.

Греющиеся подшипники, а также обросшее днише и параваны снизили его максимальную скорость до 27,5 узлов, как писал позднее Сомервилл. Было прекрасно известно, что оба итальянских линкора могут превысить скорость 30 узлов, поэтому никакого выбора у Сомервилла не было. Либо торпедоносцы ВСФ добьются хотя бы одного попадания, либо противник уйдет. На довоенных учениях задача выглядела до смешного простой. Однако бой у Калабрии и бегство «Страсбурга» уже показали, что в настоящем бою все обстоит совершенно иначе.

Но какие бы сомнения ни высказывались на мостике «Ринауна», все британские моряки были совершенно уверены в исходе битвы. Один из офицеров эсминца «Фолкнор» писал: «Я все еще вспоминаю возбуждение, охватившее нас, когда в машинное отделение сообщили, что мы находимся между итальянскими линкорами и их базами».

Однако нужно напомнить, что лишь немногие из кораблей британской эскадры, полным ходом шедшей навстречу превосходящим силам противника, ранее действовали совместно. Например, корабли Соединения D не имели никакой информации о планах Сомервилла. 2 корабля 18-й эскадры крейсеров также впервые оказались в составе Соединения Н. Несущиеся впереди главных сил «Манчестер», «Ньюкасл», «Шеффилд» и «Саутгемптон» выглядели потрясающе. Однако командир последнего вспоминает, что их действия были скорее инстинктивными, чем обдуманными.

«Мои воспоминания несколько ограничены. Командир крейсера, под завязку набитого солдатами и гражданскими, вполне может ощущать себя командиром транспорта из состава конвоя. Наши 4 легких крейсера впервые действовали единой эскадрой в бою. И все это свалилось разом, как снег на голову! Вероятно, вы можете понять, что командир корабля в бою целиком занят управлением кораблем и ходом боя, независимо от того, знаком он с общим планом или нет.

На Средиземном морс составлением планов занимались Уинстон Черчилль, Джеймс Сомервилл и Эндрю Каннингхэм, причем каждый хранил строжайшую секретность. Поэтому командиры кораблей были вынуждены «играть на слух» под управлением Великого Дирижера и двух выдающихся самоуверенных адмиралов, которые не желали слушать друг друга. Сейчас над этим можно посмеяться, но тогда никому из нас было не до смеха!»

Тем временем, в 12.07 адмирал Кампиони приказал всем своим кораблям собраться вместе и следовать курсом 90°. Крейсер «Пола» в это время должен был поднять четвертый гидросамолет, а потом крейсерам было приказано увеличить скорость, чтобы сосредоточение сил завершилось как можно скорее. Крейсера в это время уже делали 25 узлов. Последовал обмен радиограммами между Кампиони и Супермариной. Итальянский адмирал сообщил командованию о своем решении, но штаб в Риме, не имевший свежей информации о стремительно меняющейся обстановке, запросил у него детальные обоснования своих действий. Лишь к 12.56 Кампиони сумел убедить Супермарину, что ведет тяжелый бой с превосходящими силами противника.

В полдень итальянцев постигло очередное несчастье. На эсминце «Ланчиере», входившем в состав прикрытия 3-й дивизии адмирала Сансонетти, самой южной группы итальянских кораблей, случилась поломка машины. Так как это был флагман 12-го дивизиона эсминцев, то все ее корабли остались со своим командиром, быстро отставая от эскадры.

Основная масса итальянских кораблей уже выполняла приказ адмирала и возвращалась в свои базы (для Сансонетти это был Неаполь), но при этом они старались соединиться со своим командующим. В 12.15, оказавшиеся южнее крейсеров, 4 несчастных эсминца заметили на юге то, что приняли за носовые буруны кораблей противника. Итальянцы заметили их лишь на секунду, после чего все снова пропало.

Однако через несколько минут на «Витторио Венето» приняли радиограмму. В ней говорилось, что в 12.16 эсминец «Альфиери» заметил несколько крейсеров к югу от себя на расстоянии около 3000 метров. Затем этот же корабль передал, что видит линкор и 3 крейсера по пеленгу 180°. Кампиони сообщил Супермарине, что вражеская эскадра обнаружила его, и что он продолжает отходить к своим базам курсом 90°.

Почти в тот же момент командир крейсера «Пола» увидел вражеский крейсер по пеленгу 200°, который сразу правильно опознал как тяжелый крейсер типа «Камберленд». Разумеется, это был «Бервик», который вместе с 4 легкими крейсерами полным ходом шел на север. Судя по дымам, за ними следовал линейный корабль, а то и два.

Для англичан все произошло не менее драматично. В 12.07 с мостика «Ринауна» по пеленгу 6° на самом горизонте были замечены дымы. Головной британский крейсер различил на севере сначала мачты, а потом силуэты кораблей. Головные крейсера шли строем пеленга с 75° до 255° в следующем порядке с запада на восток: «Шеффилд», «Саутгемптон», «Ньюкасл», «Манчестер», «Бервик». Однако «Ньюкасл» понемногу отставал, так как начали сказываться его дефекты. В действительности он уже потерял свое место в строю.

Но на этом неприятности британских крейсеров не завершились. Теперь начал терять скорость «Бервик». Он сообщил, что не может давать более 27 узлов, и капитан предложил Сомервиллу поставить крейсер за кормой «Ринауна». Вице-адмирал Холланд, видя, что ситуация накаляется, не хотел терять свой единственный тяжелый крейсер, поэтому он приказал «Бервику» присоединиться к нему. Но к этому времени «Бервик» уже повернул на обратный курс. Ему пришлось завершить циркуляцию, и крейсер потерял слишком много времени. Напрягая постепенно дохнущие машины, «Бервик» все-таки сумел занять место справа по носу у «Манчестера», но вскоре опять начал отставать.

Зато эсминцы рвались в бой. Под командованием капитана 1 ранга Де Салиса находились 9 кораблей, то есть полная флотилия. Пока они занимали место в 5 милях от «Ринауна» по пеленгу 40°. С этой позиции они могли отразить попытку итальянцев атаковать торпедами британские линкоры, либо могли выйти в торпедную атаку сами.

С «Арк Ройяла» на «Ринаун» передали новую информацию, полученную от «Суордфишей». Радиограмма, помеченная временем 11.47, была получена Сомервиллом только в 12.13. В ней говорилось, что вражеский флот состоит из 2 линкоров и 6 крейсеров. Однако Сомервиллу оставалось гадать, где находятся эти корабли. Не было ясно, присутствует ли здесь другая эскадра, обнаруженная «Сандерлендом» к западу от «Ринауна». Если взглянуть на карты британского адмирала перед самым началом боя, то ситуация будет выглядеть следующим образом:

Мачты западной группы из 3 крейсеров и нескольких эсминцев видны по пеленгу примерно 340° на расстоянии 11 миль. Эти корабли идут на север. Восточная группа из крейсеров и эсминцев находится дальше и правее. Она движется курсом 100°. Никаких признаков 2 итальянских линкоров или еще одной группы крейсеров, о которой сообщил «Сандерленд». Сомервилл не знал, что последней просто не существует в природе.

Действительная диспозиция итальянцев в это время была такой: «Пола» и 1-я дивизия крейсеров следовали кильватерной колонной курсом 90° со скоростью 28 узлов. Это была так называемая «восточная группа». 3-я дивизия следовала тем же курсом, так же в строю кильватера. Она имела скорость 25 узлов, а отставшие эсминцы сопровождения пытались догнать крейсера. Это была «западная группа». Линкоры находились в 24000 метров от «Полы» по пеленгу 60°. Они шли курсом 90° со скоростью 25 узлов.

Второй раз в течение 5 месяцев адмирал Кампиони встретился с Королевским Флотом, хотя не имел ни малейшего желания сталкиваться с ним. В первом случае эсминцы поставили дымовые завесы, которые спасли итальянцев. Что произойдет во время второй встречи?

В тот момент, когда оба флота заметили друг друга, положение итальянской 3-й дивизии было довольно незавидным. При перемене курса, которая была выполнена в 11.01 по приказу адмирала Иакино, она уже отставала от остальных кораблей. По сообщениям британских пилотов, строй дивизии полностью смешался, потому что капитан «Тренто» неправильно понял приказ. Все это привело к задержке, и теперь крейсера оказались далеко позади. Мало того, в результате путаницы флагманский «Триесте» находился в центре колонны, вместо того чтобы возглавлять ее.

Несмотря на это, первыми открыли огонь именно итальянцы. Едва адмирал Кампиони успел радировать своим кораблям: «Не вступать, повторяю, не вступать в бой», как в 12.20 адмирал Маттеуччи приказал своим крейсерам, начиная с «Фиуме», открыть огонь. Он действовал по ситуации, так как линкоры противника не видели. Это решение было совершенно оправданным, и позднее командование поддержало его. Кампиони полагал ситуацию неподходящей для боя, однако события вырвались из-под его контроля. Итальянские крейсера были просто вынуждены защищаться от стремительно приближающегося противника.

Все итальянские крейсера один за другим вступили в бой. Первые залпы они дали с дистанции 22000 ярдов для 1-й дивизии и 21500 ярдов для 3-й дивизии. Первые итальянские снаряды легли очень хорошо и точно. Флагман адмирала Холланда «Манчестер» был накрыт. Один залп лег под самым бортом «Бервика».

Крейсера вели перестрелку, двигаясь на северо-восток. Дистанция боя колебалась от 22500 ярдов до 18000 ярдов для «Тренто» и 17000 ярдов для «Фиуме», который слегка отстал из-за неполадок с машинами. Сначала огонь велся почти исключительно по замыкающим кораблям итальянского флота и головным английского.

Огонь итальянцев был наиболее интенсивным с первых минут боя до 12.42. Позднее он стал спорадическим, так как в 12.49 вышли в атаку британские торпедоносцы. Новый пик интенсивности пришелся на 12.53, но к 13.05 стрельба стала реже, так как дистанции увеличились. К 13.15 расстояние достигло 26000 ярдов, что было слишком много для итальянских 203-мм орудий, поэтому огонь прекратился.

Англичане увидели вспышки вражеских выстрелов в 12.20, что возвестило для них начало боя. 203-мм снаряды легли в неприятной близости от «Манчестера». Залп был дан довольно точно по дистанции, но ушел на 100 ярдов в сторону. Британские корабли немедленно ответили, но только «Бервик» мог состязаться в дальнобойности с противником. Тем не менее, 12-орудийные залпы 4 легких крейсеров выглядели внушительно, и потому итальянцы почти сразу начали ставить дымовые завесы и отворачивать. Когда вражеские корабли на короткие промежутки времени появлялись среди клубов дыма, было видно, что они часто меняют курс. Двигаясь зигзагом, они иногда выскакивали из дыма, и тогда английские артиллеристы обстреливали их, хотя огонь был совершенно неэффективным.

В 12.23 Сомервилл передал Каннингхэму, что он ведет бой с вражеским линейным флотом. Одновременно на самом горизонте были замечены 2 неизвестных корабля.

Сначала их приняли за долгожданные итальянские линкоры, но немного позднее стало ясно, что это крейсера так называемой «восточной группы».

Находившийся на борту эсминца «Файрдрейк» журналист так описывал сцену:

«Ближе и ближе… С КДП громко выкрикивали дистанцию. Но длинные серии цифр означали, что противник все еще слишком далеко для нас.

Ближе и ближе… Ветер, который трепал наши сигнальные флаги, заметно свежел. Крошечные струйки серого дыма, поднимающиеся из труб крейсеров, теперь буквально сваливались за борт».

«Ринаун» и «Рэмиллис» мчались на помощь крейсерам.

«Я находился на мостике «Ринауна», когда поступило первое сообщение о контакте с противником. Вскоре прозвучала боевая тревога, и я отправился на свой пост. В случае артиллерийского боя я должен был находиться в кормовом посту управления огнем главного калибра. В качестве второго артиллериста я отвечал за действия зенитной артиллерии при налетах авиации, но в артиллерийском бою мне полагалось торчать в бронированном КДП. Это было устаревшее устройство, и потому моя работа заключалась в том, чтобы сидеть и ждать, пока разобьют носовой КДП.

Я упоминаю об этом, потому что с кормового КДП обзор в носовых секторах был очень ограниченным. Точно так же не могла или почти не могла наводиться и башня «Y». Мы выяснили это, к нашему огромному неудовольствию, немного раньше, во время боя у берегов Норвегии, когда могли вешать наши фуражки на дула ее орудий!»

«Ринаун» вступил в бой в 12.24. Первой его целью стал самый правый из кораблей «западной группы», который он обстрелял с дистанции 26500 ярдов. Было дано 6 залпов, прежде чем итальянский крейсер скрылся в дыму. Через 2 минуты «Рэмиллис» начал стрельбу на предельном угле возвышения, чтобы выяснить, может ли он достать до противника. Были даны 2 залпа. Однако, несмотря на все усилия механиков, линкор никак не мог дать больше 20,7 узла и потому быстро отстал.

Тем временем идущие в авангарде крейсера завязали жаркий бой. «Манчестер», «Ньюкасл» и «Шеффилд» в качестве цели выбрали правый корабль «западной группы». «Бервик» открыл огонь по той же эскадре (это была 3-я дивизия), но целился в левый корабль. «Саутгемптон» обстреливал самый левый корабль «восточной группы» (дивизия «Полы»). Капитан «Саутгемптона» вспоминал:

«Мы перестроились в кильватерную колонну и начали маневрировать, чтобы сблизиться с противником и открыть огонь по целям, указанным адмиралом. Однако их трудно было различить в дыму. Я не представлял, о чем думают командиры двух других крейсеров, с которыми мы шли».

А так это видел второй артиллерист «Ринауна»:

«Я помню, что крейсера типа «Таун» из состава 18-й эскадры выглядели просто великолепно, когда шли на правом траверзе «Ринауна». Они ринулись в бой, ведя бешеный огонь. Крейсера сами попали под обстрел, однако разброс вражеских снарядов был слишком велик. Мне казалось, что наши корабли не получили попаданий. Но потом я узнал, что тяжелый крейсер «Бервик». именно в это время получил попадание. Но я не видел, как это случилось».

Адмирал Сомервилл писал:

«Приказ сосредоточить огонь не был отдан, так как ситуация менялась слишком стремительно и перед нами мелькало слишком много целей. Более того, командир 18-й эскадры крейсеров отмечал в своем рапорте, что крайне сомнительно, чтобы такая попытка вообще удалась. Крейсера долгое время действовали отдельно, они собрались совсем недавно, прибыв из Розайта, Рейкьявика, с Мальты и Азорских островов».

«Манчестер» то и дело заливало всплесками от близких разрывов, просто чудом он избежал попаданий. Но пока удача не оставляла крейсер. Он вместе с «Шеффилдом» продолжал обстреливать выбранную цель с 12.36 до 12.40. Однако «Ньюкасл», дав 18 залпов, перенес огонь на ту же цель, которую обстреливал «Бервик». «Саутгемптон» прекратил огонь, когда его крейсер исчез во мгле, и взамен принялся за эсминец. Он обстреливал его полными залпами в течение 11 минут. Артиллеристы были уверены, что добились по крайней мере одного попадания. На самом деле несчастный «Ланчиере» получил даже 2 попадания.

Англичане полагали, что были поражены и другие цели. «Фолкнер» в 12.27 и «Ньюкасл» через 6 минут сообщили, что видели, как крейсер «западной труппы» получил попадание тяжелым снарядом. Однако на «Ринауне» этого не заметили.

Меткость ответного огня итальянцев вскоре начала снижаться, особенно после того как «Суордфиши» атаковали итальянские корабли. Однако усилия итальянцев также были вознаграждены. В 12.22 203-мм снаряд попал в башню «Y» «Бервика». Башня вышла из строя, а ее расчет понес большие потери. Особенно пострадали морские пехотинцы, находившиеся внутри башни.

«Мы увидели, как на «Бервике» мелькнула красная вспышка, однако это не был его собственный залп. Одновременно всплески скрыли корму крейсера. Когда он снова появился, то за кормой волочился тонкий хвост коричневого дыма. Какое-то мгновение крейсер колебался, постепенно отставая от других кораблей. А потом он снова открыл огонь, но уже только из 3 башен».

«Все говорят, что война чудесна. Но я был там, когда открыли башню «Y». Мне не хотелось бы увидеть все это еще раз».

Но к 12.34 все главные цели скрылись в дыму. «Западная группа» полностью пропала, поэтому вице-адмирал Холланд приказал своим кораблям перенести огонь на еще видимые крейсера «восточной группы». Когда они сделали это, «Бервик» получил еще одно попадание 203-мм снарядом-с крейсера этой группы. Этот снаряд опять попал в корму, повредив офицерские каюты, разрушил отсек левого кормового распредщита. Но на сей раз обошлось без жертв. Если не считать повреждения башни «Y», боеспособность «Бервика» в результате двух попаданий совершенно не пострадала. Однако его машины продолжали сдавать, и он отставал все больше и больше. Тем не менее, картина, описанная Брагадином, не имеет никакого отношения к реальности. «Вскоре после этого получил попадание крейсер «Бервик». Немного позднее он получил второе попадание, был вынужден покинуть строй и на малой скорости направиться в Гибралтар». В действительности «Бервик» этого не делал, и его выход из боя никак не связан с попаданиями итальянских снарядов.

«Ринаун» тоже был вынужден переносить огонь с одной цели на другую из-за плохой видимости в районе боя. Он повернул вправо, чтобы постараться приблизиться к итальянским линкорам и иметь возможность стрелять по крейсерам «западной группы» всем бортом. Его усилия увенчались успехом, и на прицелах мелькнули эти корабли, по которым были даны 2 залпа. Чтобы позволить вступить в бой башне «Y», пришлось еще раз довернуть вправо.

После этого по самому левому кораблю этой группы были даны 8 залпов. Однако в 12.45 он тоже исчез в дымке.

«Башни «А» и «В» стреляли прямо по носу на предельной дистанции. Я не думаю, что башня «Y» стреляла слишком много. Я не видел результатов нашей стрельбы, но не думаю, что наш огонь был уж очень эффективным. Видимость была хорошей, но было слишком много дыма. Я сомневаюсь, чтобы хоть кто-то ждал результата. Бой длился не слишком долго, и по нам никто не стрелял.

Я помню, что видел за кормой мчащийся «Рэмиллис». Он совершенно безуспешно пытался угнаться за нами и стрелял из носовых башен на предельном возвышении. Линкор находился в 2 милях за кормой «Ринауна», и я помню, как подумал, что он наверняка находится за пределами дальнобойности своих орудий».

Однако оставались определенные опасения, что одна из групп итальянских крейсеров попытается использовать дым в качестве прикрытия и постарается обойти британские корабли спереди, чтобы прорваться к конвою. Вице-адмирал Холланд постарался парировать этот маневр, повернув на курс 90°. В результате вражеская «восточная группа» оказалась почти точно по курсу у него. Но итальянцы не собирались делать ничего подобного и продолжали удирать на восток. Когда они проходили перед 18-й эскадрой крейсеров, можно было подумать, что они намерены сделать ей «crossing Т», поэтому английские крейсера снова повернули на юг. Почти сразу после этого стало видно, что противник полным ходом отходит на северо-восток. Тут стало ясно, что итальянцы думают лишь об одном: как бы поскорее удрать. Поэтому в 12.56 18-я эскадра крейсеров повернула на курс 70°, а в 12.58 — на курс 30°, но было потеряно слишком много расстояния.

Во время этой борьбы за выгодную позицию наблюдатели на головных британских крейсерах «Манчестер», «Ньюкасл» и «Саутгемптон» дружно сообщили, что видят, как на корме замыкающего вражеского крейсера вспыхнул сильный пожар. В период с 12.52 до 12.59 этот корабль явно терял скорость, но потом все-таки догнал остальные корабли эскадры. К несчастью, Сомервиллу об этом происшествии сообщили, лишь когда бой крейсеров уже закончился. На самом деле это был эсминец «Ланчиере». А теперь давайте выясним, что происходило по другую сторону дымовой завесы, скрывавшей от Сомервилла северо-восточный горизонт. Для этого еще раз обратимся к итальянским источникам.

Почти сразу после начала боя тяжелый крейсер «Фиуме», самый ближний к англичанам, потребовал от 4-го дивизиона эсминцев поставить дымовую завесу. Положение крейсера было довольно опасным, так как у него возникли проблемы с машинами, но пелена искусственного тумана снова оказалась эффективной. Итальянцы сразу отметили, что интенсивность и меткость огня англичан заметно упали. Как и в бою у Калабрии, итальянские эсминцы быстро поставили дымзавесу и этим, вполне вероятно, спасли «Фиуме» от гибели. После этого англичане могли вести огонь лишь время от времени. Хотя 3-я дивизия около 12.40 подверглась довольно интенсивному обстрелу, после этого англичане перенесли огонь на 1-ю дивизию, которая не была прикрыта завесой.

Превосходство итальянских крейсеров в скорости сказалось довольно быстро. 1-я дивизия под командованием Иакино увеличила скорость с 27 до 34 узлов. Более старые крейсера типа «Триесте» не могли дать столько, но и они были быстроходнее британских кораблей. Поэтому итальянцы сумели бы легко оторваться от противника, если бы им не мешал ряд обстоятельств: поломки на эсминцах, проблемы «Фиуме», а также повреждение «Ланчиере» огнем с «Саутгемптона». В результате на 3-ю дивизию обрушилась основная мощь британской артиллерии, в то время как «Пола» и его товарищи быстро приближались к своему главнокомандующему. Это позволило бы крейсерам Иакино оказаться под защитой тяжелых орудий линкоров. В 12.52 Иакино приказал своим эсминцам сопровождения поставить завесу, и пелена дыма скрыла отход его крейсеров.

Тем временем линкоры Кампиони шли на восток со скоростью 25 узлов. Главнокомандующий видел, что группа «Полы» стремительно приближается к нему. Когда они оказались неподалеку, стало видно, что 3-я дивизия вынуждена отходить на север, чтобы выйти из-под огня противника. Поэтому возникла опасность, что эта эскадра отстанет еще больше и даже может быть вообще отрезана от остального флота, после чего будет уничтожена. Чтобы поддержать оказавшиеся в сложном положении корабли, Кампиони приказал линкорам описать циркуляцию, что и было выполнено в 12.27. Пока линкоры выписывали окружность, гидросамолет «Витторио Венето» подтвердил, что неподалеку находятся по крайней мере 2 британских линкора, которые преследуют итальянцев. Когда итальянские линкоры завершили циркуляцию и снова пошли на северо-восток, вдали показались британские крейсера. Поэтому в 13.00 «Витторио Венето» открыл огонь из своих огромных 381-мм орудий с колоссальной дистанции 25 миль.

Как сообщал Кампиони: «Дистанция между нами быстро сократилась до 26 километров (максимальная дальность стрельбы 320-мм орудий более старого «Кавура»), и мы вступили в артиллерийскую дуэль с головными крейсерами противника».

Однако, когда итальянские линкоры завершили циркуляцию, дистанция снова увеличилась. Поэтому они вели огонь всего 10 минут, прежде чем британские крейсера отвернули прочь.

Тем временем, оставшийся за кормой эсминец «Ланчиере» едва тащился после попадания снаряда с «Саутгемптона». Как мы помним, он был лидером флотилии, прикрывавшей наиболее уязвимый фланг 3-й дивизии, и капитан 1 ранга Д'Ариенцо сообщил, что его корабль неоднократно накрывали британские залпы. А потом произошло неизбежное, и в эсминец попал 152-мм снаряд. Он взорвался в кормовом машинном отделении, после чего эсминец потерял ход. К счастью, итальянские эсминцы имели эшелонное расположение машинной установки, поэтому вскоре заработала носовая машина, и эсминец сумел развить 23 узла. Д'Ариенцо приказал двум другим своим эсминцам прикрыть «Ланчиере» дымзавесой. В 12.20, то есть через 5 минут после первого попадания, в левый борт «Ланчиере» попал второй 152-мм снаряд. В это время эсминец шел на север, намереваясь пройти под кормой 3-й дивизии крейсеров и укрыться за ними. Снаряд пронизал корпус эсминца насквозь и не взорвался, иначе корабль наверняка бы погиб. Но едва итальянцы успели испустить вздох облегчения, как у самого борта упал третий снаряд «Саутгемптона». Опять он не взорвался. Обшивка эсминца осталась цела, и вода не поступила внутрь корпуса. Вот так прекрасная стрельба артиллеристов капитана 1 ранга Брука была обесценена неисправными боеприпасами. Только они спасли «Ланчиере» от неминуемой гибели.

Однако эсминец по-прежнему находился в отчаянном положении. Остальные итальянские корабли стремительно удалялись, а по другую сторону дымзавесы «Ланчиере» и двух его верных товарищей подкарауливал весь британский флот. Эсминец опять потерял ход и остановился, ожидая решения своей участи.

И словно этого было мало, в этот момент самолеты «Арк Ройяла» атаковали итальянскую эскадру. Напомним, что с авианосца, который остался в глубоком тылу, взлетели 11 «Суордфишей» и помчались на поиски противника. Хотя «помчались» слишком крепко сказано. Их максимальная скорость с подвешенными торпедами не превышала 90 узлов, а вражеские корабли удирали на скорости более 30 узлов. Поэтому прошло довольно много времени, прежде чем самолеты увидели итальянцев. А потом им еще потребовалось время, чтобы занять исходную позицию для начала атаки. Когда «Суордфиши» появились над местом боя, они увидели «западную группу», отходящую на северо-восток «в состоянии относительного беспорядка». «Восточная группа» полным ходом двигалась на юго-восток кильватерной колонной. Так как дистанция между группой «Полы» и линкорами быстро сокращалась, довольно скоро «Суордфиши» увидели и эти огромные корабли. Они проследили, как линкоры Кампиони описали круг, чтобы ослабить давление на 3-ю дивизию. Затем «Суордфиши» начали маневрировать, чтобы атаковать свои цели со стороны солнца, и это также потребовало времени. Это были самолеты 810-й эскадрильи, которые вел капитан-лейтенант Мервин Джонстон.

11 пилотов были полны решимости атаковать вражеские линкоры, и лидер повел их сквозь кольцо охранения, которое, по оценкам англичан, состояло из 7 эсминцев. В качестве цели был выбран итальянский флагман, который летчики правильно опознали как линкор типа «Литторио». Лидер группы «Суордфишей» даже проскочил мимо него и был вынужден атаковать идущий сзади линкор типа «Кавур». Остальные 10 торпедоносцев, не обращая внимания на зенитный огонь, который, впрочем, был не слишком сильным, вышли на «Витто-рио Венето». Они сбросили торпеды с дистанции от 700 до 800 ярдов. Пилоты сообщили, что, когда они пролетали мимо крейсеров, те открыли сильный зенитный огонь, чтобы привлечь внимание линкоров к надвигающейся угрозе. Однако эта уловка не сработала, итальянский линейный флот был захвачен врасплох. Зенитный огонь был открыт, когда головной «Суордфиш» уже снизился до 1500 футов. При этом стрельба итальянцев была беспорядочной и неточной.

Однако, несмотря на это, ни один из британских торпедоносцев не добился попаданий, хотя пилоты ошибочно заявили об одном попадании в «Витторио Венето». Сразу после атаки, в ходе которой торпедоносцы пролетели так близко к линкорам, что смогли обстрелять из пулеметов их мостики, итальянцы начали судорожно маневрировать. Головной линкор круто повернул на север, а второй проскочил у него под носом. Однако британские пилоты не заметили, чтобы кто-то снизил скорость. Стало ясно, что первая попытка самолетов «Арк Ройяла» повлиять на ход морской битвы с треском провалилась. В очередной раз торпедоносцы не сумели оправдать возлагавшиеся на них до войны надежды. Многие историки не раз заявляли, что именно вмешательство «Суордфишей» переломило ход битвы и вынудило итальянцев бежать. Но это сущая ерунда. Как мы уже видели, Кампиони давно понял, что при сложившейся обстановке ему предстоит схватка с 2 британскими линкорами, и потому задолго до появления торпедоносцев решил отходить.

Когда «Суордфиши» покидали сцену, то снова пролетели рядом с крейсерами Иакино, которые в 12.45 открыли по самолетам сильный и точный зенитный огонь. К счастью, ни один из самолетов не был поврежден и все они благополучно сели на авианосец. Сразу началась лихорадочно подготовка второй ударной волны. Но было ясно, что она взлетит слишком поздно и в нее войдет совсем немного самолетов. Хотя Кампиони отметил, что атака была проведена решительно, похоже, надежды притормозить итальянцев к этому времени окончательно испарились.

Тем временем «Ринаун» потерял противника из вида и пытался найти новые цели для своих орудий. В этот момент в разгар боя вдруг возникли вишистские корабли, внеся в драму элемент фарса. Неожиданно с мостика «Ринауна» были замечены 2 больших корабля, которые вдруг возникли между флотами противников, появившись из облаков дыма на севере. Неужели итальянские линкоры вдруг решили вступить в бой? Немедленно 381-мм башни развернулись на новые цели и приготовились открыть огонь. Пальцы артиллеристов дрожали на кнопках спуска, замки проглотили тяжелые снаряды, а дула орудий поднялись вверх. Но в последний момент корабли удалось опознать. Это были французские трехтрубные лайнеры, следовавшие куда-то по своим собственным делам. Французы решили, что такая мелочь, как морская битва, еще не повод, чтобы останавливаться или менять курс! Они пошли напролом, и лишь один или два эсминца сгоряча дали по выстрелу. Но французы так и не были наказаны за свое нахальство.

Пока артиллеристы разбирались с французскими лайнерами, Сомервилл решил, что бой с итальянскими линкорами может начаться в любой момент, поэтому было бы разумно сосредоточить свои силы. Поэтому он повернул назад, навстречу «Рэмиллису». Как только был отдан этот приказ, на севере из дыма появились крейсера «восточной группы», и «Ринаун» снова лег на курс 70°, чтобы еще раз обстрелять их. Внезапно на поверхность вынырнул кит, который выпустил фонтан. Но перевозбужденные моряки приняли его за итальянскую подводную лодку, и «Ринаун» срочно отвернул. Здесь Сомервилл получил очередную радиограмму, в которой говорилось, что крейсера Холланда видят впереди итальянские линкоры. Вскоре первые 381-мм снаряды упали в воду недалеко от «Бервика» и «Манчестера». Поэтому Сомервилл отказался от попыток дождаться «Рэмиллиса» и бросился на помощь своим крейсерам. В 13.11 «Ринаун» открыл огонь по левому из двух кораблей, виднеющихся на горизонте, полагая, что это линкоры. В действительности это снова были тяжелые крейсера 3-й дивизии. Оба залпа «Ринауна» легли недолетами, и дистанция снова увеличилась.

Когда в 13.00 адмирал Холланд впервые увидели корабли Кампиони, они все еще выполняли поворот, и обе эскадры шли встречными курсами. Поэтому британские крейсера поспешно повернули назад, но к этому времени итальянские линкоры завершили циркуляцию. Вскоре стало видно, что они уходят на северо-восток, поэтому 18-я эскадра крейсеров возобновила преследование и легла на курс 50°.

Сомервилл в 13.08 радировал Холланду: «Есть ли шанс перехватить крейсера?» Ответ принес разочарование: «Нет». Холланд полагал, что итальянцы имеют преимущество в скорости по крайней мере в 3 узла над самым быстроходным из его кораблей. С мостика «Ринауна» из-за дыма теперь не было видно ни одного вражеского корабля.

Адмирал Кампиони уже принял свое самое важное решение, причем сделано это было еще до того, как флоты противников увидели друг друга. И, несмотря на последующие события, он твердо придерживался этого решения. Он потребовал от Реджиа Аэронаутика обеспечить истребительное прикрытие своих кораблей, но ни один самолет, разумеется, не прибыл. Он потребовал, чтобы бомбардировщики атаковали британский флот, который находился рядом с побережьем. Хотя Кампиони этого не знал, но и это его требование не было выполнено. Полученные им приказы Супермарины были четкими: он должен был избегать боя, если только не имеет решающего преимущества в силах. А если судить по донесениям самолетов-разведчиков и кораблей, попавших под огонь, такого преимущества итальянский адмирал не имел. Поэтому Кампиони был совершенно убежден, что его решение возвращаться в базу полным ходом и избегать любых стычек с кораблями Сомервилла было абсолютно правильным.

Кампиони был кадровым военным, поэтому каким бы обидным ни казалось это решение ему лично, он должен был как можно быстрее вывести свои корабли из боя. Однако при этом он не хотел оставлять поврежденные корабли на растерзание противнику. Хотя Кампиони не собирался бросать в бой свои главные силы, складывающаяся ситуация требовала каких-то действий. Фактически все решения принял заместитель Кампиони адмирал Иакино, он же эти решения и выполнил.

Поврежденный «Ланчиере» стоял на месте, и это повернуло бой в новое русло. Как только главнокомандующий получил сообщение об этом, он сразу решил повернуть назад 3-ю дивизию крейсеров, чтобы помочь эсминцу, если это еще возможно. В этом случае крейсера подвергались серьезной опасности, в том числе и «Фиуме» с его неисправными машинами. Адмирал Сансонетти не собирался рисковать попусту всей эскадрой, не имея на то четкого приказа командира. Однако он хотел попытаться спасти свой эсминец. Узнав, что «Аскари» взял на буксир поврежденный «Ланчиере», Сансонетти понял, что, прикрывая их, он может подставить крейсера под удар британских линкоров, что означало неминуемую гибель. Поэтому в 13.26 он запросил у Иакино новых инструкций, завершив радиограмму просьбой попытаться организовать спасение. «Прошу разрешения вернуться за «Ланчиере».

Иакино прекрасно понимал, что сейчас чувствует его товарищ, однако он знал, что было бы глупым риском подставить целую дивизию крейсеров ради одного эсминца. Поэтому Иакино ответил: «Разрешаю вернуться к «Ланчиере» при условии, что вы не вступите в бой с превосходящими силами. В случае необходимости затопите «Ланчиере».

Иакино сообщил о своем решении Кампиони и попросил главнокомандующего повторно потребовать воздушное прикрытие для его эскадры. Это было сделано, но самолеты появились слишком поздно, чтобы как-то повлиять на ход событий. К тому же они ошибочно приняли итальянские крейсера за вражеские и обстреляли их из пулеметов. Пока итальянские крейсера отбивались от собственных самолетов, на Сардинию была отправлена раздраженная радиограмма с требованием унять не в меру расходившихся летчиков. Конечно, это прекрасный пример полного отсутствия взаимопонимания между Реджиа Аэронаутика и флотом, но от подобных неувязок страдали все флоты.

Хотя Сансонетти имел приказ отходить, некоторое время 3-я дивизия следовала таким курсом, чтобы прикрыть поврежденный эсминец. «Аскари» тащил его на буксире на север в направлении Кальяри, где они оказались бы в безопасности. Но в 12.46 стало ясно, что эсминцам ничто не угрожает, поэтому Сансонетти прошел у них под кормой и повернул на северо-восток вслед за остальным итальянским флотом, уходящим в Неаполь. Однако на этом приключения «Ланчиере» еще не завершились.

Как же получилось, что эти корабли долгое время никто не беспокоил? Для этого мы снова должны вернуться на мостик «Ринауна» и посмотреть, как выглядела в это время ситуация для Сомервилла.

В 13.15 после короткой перестрелки между 18-й эскадрой крейсеров и итальянскими линкорами все вражеские корабли скрылись из вида. Было ясно, что они поспешно покидают район боя. Стрельба практически прекратилась, и огромная пелена дыма затянула северный и северо-восточный горизонт делая невозможным наблюдение. Поэтому уточнить повреждения, полученные противником, было нельзя. Итальянские линкоры отходили полным ходом, и «Ринаун» не мог рассчитывать выиграть эту гонку. Поэтому перед Сомервиллом встала нелегкая проблема. Он должен был выбирать между прямо противоположными альтернативами:

«Учитывая то, что мы быстро приближались к вражеским берегам, я должен был решать, оправдано ли продолжение погони, и чего этим можно добиться. Аргументы «за» и «против» выглядели следующим образом:

За продолжение погони:

1. Вероятность того, что скорость противника снизится вследствие какой-то случайности.

2. Противник может решить, что его силы превосходят мои, и решит повернуть назад, чтобы сражаться.

Против продолжения погони:

1. Нет никаких признаков того, что вражеские корабли, в частности линкоры, получили повреждения. Поэтому нет никаких шансов нанести им повреждения артогнем, учитывая их превосходство в скорости. Если только скорость вражеских линкоров не будет заметно снижена, итальянцы придут в Кальяри гораздо раньше, чем я смогу навязать им бой с «Ринауном» и «Рэмиллисом».

2. Меня вели прямо к базе вражеских самолетов и подводных лодок в Кальяри, и это могло оказаться западней. Появление противника в этом районе не могло быть чистой случайностью. Не похоже, чтобы он действовал только на основании информации о столкновении прошлой ночью с Соединением Dв Сицилийском проливе.

3. Спасение любого из моих кораблей, который получит повреждения в результате атаки самолетов или подводных лодок, потребует привлечения всех моих сил. В результате конвой останется без защиты во время прохода через Сицилийский пролив.

4. Вражеские линкоры уже отошли достаточно далеко и теперь никак не могут помешать переходу конвоя.

5. Вторую атаку торпедоносцев не удастся организовать ранее 15.30. К этому времени конвой останется совершенно без защиты, а противник будет находиться под прикрытием зенитных батарей и истребителей из Кальяри. Я не имел оснований надеяться, что эта атака окажется эффективной, так как знал, что пилоты второй волны еще менее опытны, чем пилоты первой.

6. У меня были основания опасаться, что крейсера, замеченные на северо-западе, все-таки попытаются обойти вокруг нас, чтобы атаковать конвой и «Арк Ройял».

7. Было необходимо установить визуальный контакт с конвоем до наступления темноты, чтобы крейсера и эсминцы смогли провести его через Сицилийский пролив. организовав нормальный ордер охранения. Требовалось обеспечить максимальную защиту от атак торпедных катеров и миноносцев к наступлению сумерек. Для этого необходимо повернуть назад не позднее 14.00».

Все эти «за» и «против» надо было взвесить, причем немедленно. Конечно же, все рвались продолжать погоню за удирающим противником. Разочарования Первой Мировой войны, когда Гранд Флит не сумел поймать своего немецкого противника, были до сих пор свежи в памяти офицеров Королевского Флота, так как большинство из них уже начало службу в то время. Но теперь все хвосты торчали пистолетом, и люди были полны самоуверенности. Однако адмиралу Сомервиллу приходилось подавлять в себе эти естественные желания и рассматривать их с точки зрения успеха операции в целом. А этот успех заключался в обеспечении безопасности конвоя. Сомервилл это прекрасно понимал, поэтому, как и итальянский командующий в этот день, он должен был сделать тяжелый выбор, не думая, о том, что будут говорить после этого.

Сомервилл ни секунды не сомневался, что самым правильным будет прекращение погони и быстрейшее воссоединение с конвоем. Это решение охотно поддержали все члены штаба. Один из офицеров писал: «Личный состав соединения так уважал Джеймса Сомервилла, что, я полагаю, любая попытка поставить под сомнение его решения вызвала бы бунт!»

А вот еще одно мнение:

«Весь личный состав Соединения Н полностью доверял Джеймсу Сомервиллу. На последнем совещании штаба перед началом операции он опрашивал всех, желая выслушать их предложения. В конце совещания Джеймс подводил итог и кратко излагал, что он намерен делать. Я должен заметить, что всегда покидал эти совещания с полной уверенностью в том, что выбран наилучший из вариантов».

Сам Сомервилл писал жене, как он принимал это решение:

«Как ты знаешь, я не честолюбив, в отличие от Нельсона, я не рвусь к славе. Все, что я желаю, — как можно лучше (с моей точки зрения) помочь стране. Я хотел бы отшвырнуть прочь осторожность и попытаться использовать подвернувшийся шанс, но я сдержался. Я чувствовал, что это будет неправильно и не пойдет на пользу моей стране. Я не думаю, что мое мнение неоспоримо, но когда я принимал решение, то не думал о последствиях для себя лично».

И далее он с горечью добавлял:

«По этой причине меня, скорее всего, переведут туда, где моя работа будет не столь заметна, а правильные или ошибочные решения не будут иметь такого значения. Иногда я уже получал фитили от Их Лордств, но это была нормальная критика. Я думаю, что если они решат, что я не подхожу для этой работы, они меня снимут».

Брагадин высказался гораздо более едко, хотя его мнение совершенно необоснованно. Но американский читатель и не такое сожрет:

«Адмирал Сомервилл также не выказал желания продолжать бой, хотя у него были основания считать, что положение гораздо благоприятнее, чем было на самом деле, так как пилоты торпедоносцев заявили, что добились попадания в «Витторио Венето» и 3 крейсера итальянцев. В любом случае, он ничего не предпринял, когда 3-я дивизия крейсеров вернулась на помощь поврежденному «Ланчиере», который в одиночество стоял без хода».

Но пилоты ВСФ заявили только об одном попадании в линкор, ни на что больше они не претендовали. К тому же Брагадин умалчивает об инструкциях 3-й дивизии на случай появления англичан.

Однако решимость Сомервилла поверглась испытанию буквально сразу после отказа от погони. В 13.35 поступило еще одно сообщение самолета-разведчика, в котором говорилось о поврежденном вражеском крейсере. Он находился в 30 милях от английской эскадры и в 10 милях от побережья Сардинии. Это была заманчивая цель, и Сомервилл задумался, можно ли прикончить подранка. Вопрос о том, чтобы повернуть назад линкоры, даже не поднимался, так как итальянские авиабазы находились слишком близко. Однако адмирал всерьез задумался, не отправить ли для этой цели 2 быстроходных крейсера. На мостике «Ринауна» снова начались споры.

Сомервиллу предстояло выбрать два из пяти имеющихся в его распоряжении крейсеров. «Манчестер» и «Саутгемптон» отпали сразу из-за своих пассажиров. «Шеффилд» имел самый опытный экипаж. Но этот крейсер был единственным, оснащенным радаром, поэтому он должен был находиться вместе с конвоем, чтобы предупреждать о возможных воздушных атаках противника. Оставались только «Бервик» и «Ньюкасл», но оба этих корабля имели проблемы с машинами. В своем рапорте Сомервилл излагает соображения, которые послужили основой решения:

«Я очень тщательно рассмотрел вопрос, но высказался против отправки крейсеров по следующим причинам:

1. Моим главным силам пришлось бы остаться на месте, чтобы поддержать крейсера и не позволить противнику отрезать их.

2. Бой значительно задержал бы наше соединение с конвоем, что было неприемлемо. Пункт 1 тоже привел бы к задержке.

3. Отдельные корабли, находящиеся совсем рядом с вражеским берегом, неизбежно стали бы мишенью для воздушных атак. «Бервик» был слишком уязвим, и если бы он получил повреждения, мне пришлось бы бросить для его спасения все силы.

4. Не было никаких признаков того, что поврежденный корабль будет стоять на месте. Он вполне мог удрать до подхода наших кораблей.

Последующие воздушные поиски не сумели обнаружить крейсер, поэтому похоже, что его остановка была временной».

В действительности решение Сомервилла было совершенно правильным. «Поврежденный крейсер», который был обнаружен самолетом, на самом деле являлся эсминцем «Ланчиере», который итальянцы вскоре взяли на буксир. Рисковать двумя крейсерами, чтобы прикончить один эсминец, было слишком явной глупостью. И снова неточное сообщение самолета-разведчика привело к серьезному замешательству.

В любом случае, Сомервилл приказал крейсерам прекратить преследование итальянских линкоров. «Манчестер» и «Саутгемптон» были отправлены на соединение с конвоем, а остальные 3 крейсера Холланда получили приказ присоединиться к линкорам. Вторая ударная волна «Арк Ройяла» должна была отыскать и добить «поврежденный крейсер» как можно быстрее. Но лишь в 14.10 с авианосца взлетели 7 торпедоносцев с задачей атаковать главные силы противника.

Это соединение вскоре заметило крейсера Иакино, шедшие в охранении эсминцев. Они находились примерно в 12 милях от юго-восточного побережья Сардинии и полным ходом шли на восток. Когда торпедоносцы подлетели ближе, они увидели 2 итальянских линкора примерно в 8 милях впереди крейсеров. Их окружали 10 эсминцев. Разумеется, главной целью считались линкоры, однако командиру авиагруппы была дана свобода действий.

Он мог выбрать другую цель, если считал нужным. В сложившихся обстоятельствах маленькая группа торпедоносцев не имела шансов на успех против линкоров. Полное отсутствие облаков делало невозможным скрытый подход. При малой скорости «Суордфишей» единственным шансом на внезапность была атака со стороны солнца. Если бы они попытались атаковать линкоры, находящиеся ближе крейсера обстреляли бы торпедоносцы и таким образом заранее предупредили бы Кампиони. Поэтому было решено без лишних задержек атаковать группу «Полы».

Снова пилотам показалось, что им удалось добиться внезапности. Итальянские крейсера успели дать лишь 2 залпа по самолетам, прежде чем те оказались в точке сброса торпед. Но итальянцы стремительно повернули вправо, и большинство пилотов просто не успело учесть изменение курса, поэтому их торпеды прошли очень далеко. Теперь начали стрелять все итальянские зенитки, но их огонь был слишком неточен. Сгоряча было дано даже несколько залпов из 203-мм орудий, но при этом итальянцы едва не попали в собственные корабли. Во всяком случае, один тяжелый снаряд упал в воду рядом с концевым крейсером. Легкие снаряды сыпались градом, но, несмотря на это, кое-кто из пилотов сбросил торпеды довольно точно. Они заявили, что добились попаданий в головной и замыкающий корабли колонны. В действительности попаданий не было, итальянцы снова остались невредимы.

Два «Суордфиша» получили попадания, но повреждения оказались невелики, и все 7 торпедоносцев благополучно вернулись на «Арк Ройял». Третья и последняя ударная волна имела успеха не больше, чем первые две. Она состояла из 7 «Скуа», взлетевших с авианосца в 15.00, чтобы отыскать поврежденный корабль, о котором говорилось ранее. Блэкберн «Скуа» был пикировщиком, который добился определенных успехов во время Норвежской кампании. Одновременно он был истребителем, хотя в этой роли не преуспел. Это был современный самолет, однако слишком скоростной, и он мог нести только одну 500-фн бомбу. Несмотря на тщательные поиски, пикировщики не обнаружили поврежденный крейсер. Вместо этого возле юго-западной оконечности они атаковали 3 легких крейсера типа «Кондотьери», идущие на север. В качестве мишени они выбрали концевой корабль и якобы добились 2 близких разрывов, которые могли нанести определенные повреждения. В действительности повреждений не было, зато «Скуа» перехватили и сбили гидросамолет Ro-43 с «Витторио Венето». Это был единственный успех самолетов ВСФ за 3 атаки. Следует отметить, что на самом деле пикировщики атаковали тяжелые крейсера дивизии Сансонетти.

После этого Сомервилл окончательно потерял противника. В 16.15 было получено последнее сообщение от самолета-разведчика, который видел 2 итальянских линкора, идущие на север вдоль восточного побережья Сардинии со скоростью 25 узлов. За кормой у них следовала группа крейсеров. Вторую группу крейсеров после атаки «Скуа» никто не видел, хотя было известно, что Иакино отправил один из своих кораблей в Кальяри. Это привело к неверному заключению, что корабль был поврежден огнем британских легких крейсеров. Но, как мы знаем, это был «Ланчиере». Эсминец благополучно прибыл в порт, хотя и был замечен летающей лодкой «Сандерленд».

После этого отход итальянских кораблей происходил без всяких помех, исключая нарастающий вал сигналов от Супермарины из Рима. Линкоры и дивизия «Полы» в конце концов вошли в гавань Неаполя 28 ноября в период с 13.25 до 14.40. 3-я дивизия прибыла в Мессину в тот же день в 20.35. Итальянцы больше не предпринимали попыток остановить проход конвоя через Сицилийский пролив с помощью крупных кораблей. Поврежденный «Ланчиере» дополз до Кальяри, а потом своим ходом отправился в Специю для ремонта. Вскоре он вернулся в состав флота. Этот корабль погиб в марте 1942 года при новой попытке итальянских линкоров перехватить британский конвой, следующий на Мальту, на этот раз с востока. Эсминец затонул во время шторма после Битвы в заливе Сирт. Ирония судьба заключается в том, что он пережил тяжелые повреждения от рук (или орудий) врага, но стал жертвой слепой стихии уже на обратном пути.

Теперь только Реджиа Аэронаутика могла помешать дальнейшему переходу конвоя и Соединения Н. Во время боя флот часто обращался к ней с призывами о помощи, но реакция оказалась слишком запоздалой.

Главные силы Сомервилла направлялись обратно к конвою, держа скорость 19 узлов, когда в 14.07 радар «Шеффилда» обнаружил приближение вражеских самолетов. Немедленно британские тяжелые корабли разомкнули строй, чтобы представлять менее уязвимую цель. Их зенитчики разбежались по боевым постам. Эта группа состояла из 10 трехмоторных бомбардировщиков SM-79 в сопровождении 5 истребителей-бипланов CR-42.

В воздухе находились 7 истребителей «Фулмар», которым полагалось отражать как раз такие атаки. Они перехватили итальянские самолеты еще до того, как те приблизились к соединению. Согласно итальянским отчетам, один из истребителей сопровождения был сбит, но итальянцам удалось уничтожить один «Фулмар». Это не так. Бомбардировщики пошли напролом, не обращая внимания на потери, и сбросили свой смертоносный груз на британские корабли достаточно точно. Зенитные орудия кораблей поставили огневую завесу, а сами корабли выполнили маневр уклонения. В результате большая часть бомб упала достаточно далеко от крупных кораблей, среди эсминцев охранения. Сомервилл позднее писал:

«Во второй половине дня я пережил неприятный момент перед самым началом воздушной атаки. Я должен был решить, на какой курс повернуть, чтобы могли стрелять все орудия. Хорошо, самым лучшим будет поставить «Дифендер» подальше от приближающихся самолетов. Я чувствовал себя неловко, потому что в голову приходило слишком много самых разных мыслей. В конце концов, перед тем как начался бой, я спустился в свою походную каюту помолиться за тебя, Бо и себя. Поэтому дела были в более надежных руках, чем мои».

В любом случае, ни один корабль не получил попаданий, хотя несколько эсминцев обдало водой от близких разрывов. Итальянские бомбардировщики повернули назад, при этом 8 из них получили повреждения от огня «Фулмаров» и зениток, а 2 вообще едва держались в воздухе. Потом последовала небольшая передышка перед прибытием следующей волны.

Вторая волна тоже состояла из 10 бомбардировщиков SM-79, которые шли 2 клиньями по 5 самолетов. Эта группа прилетела без истребителей сопровождения, словно на аэродромах Сардинии больше не осталось этих самолетов. Однако итальянские пилоты были настолько отважны, что пошли в атаку сквозь стаю ожидавших их «Фулмаров». И они прорвались, несмотря на потери.

Эта атака началась в 16.45, и пилоты в качестве цели выбрали «Арк Ройял». В это время авианосец поднимал и принимал самолеты, поэтому его не прикрывали зенитки всего флота. Он был заманчивой мишенью, однако уцелел. Хотя 9 из 10 бомбардировщиков были повреждены «Фулмарами», причем 2 настолько серьезно, что были вынуждены избавиться от бомб, итальянские пилоты сумели сохранить строй и сбросили бомбы достаточно точно.

Командир одного из эсминцев вспоминал: «Итальянцы бомбили с большой высоты, но довольно точно. Им крупно не повезло, потому что они не добились результата».

Именно эту атаку Сомервилл потом назвал «говенной». «Арк Ройял» совершенно скрылся за стеной всплесков. Две бомбы упали всего в 10 ярдах от его широченной и небронированной полетной палубы. На несколько секунд, когда авианосец не был виден среди столбов воды и облака брызг, на остальных кораблях подумали, что он получил попадание. Однако вскоре появился его тупой нос, все его орудия грохотали, и моряки поняли, что он снова вывернулся. Это была красочная иллюстрация точности бомбометания, не вознагражденной ни единым попаданием. Итальянцы улетели, так и не отомстив за свои потери. Эта атака стала последней серьезной попыткой помешать противнику. После нее Соединение Н осталось безраздельным хозяином моря и воздуха.

Хотя отвага итальянских пилотов и не была вознаграждена, она не осталась незамеченной. Сомервилл написал в своем официальном рапорте: «Особенно следует подчеркнуть, что истребители и зенитный огонь совершенно не сумели расколоть строй итальянских эскадрилий».

В 17.00 «Ринаун» снова увидел конвой. Теперь мало что требовалось делать. В сумерках тяжелые корабли, как обычно, повернули назад. В это время конвой шел через Сицилийский пролив. Там его встретила 3-я эскадра крейсеров, подошедшая с востока. Если не считать двух нерешительных попыток атаки подводных лодок «Дессие» и «Тембиен», ночью 27/28 ноября никто конвой не беспокоил. Все торговые суда и военные корабли прибыли к цели благополучно.

Хотя Соединение Н и не сумело навязать противнику решительный бой, никто из моряков не был особенно расстроен. Все чувствовали, что сделали максимум возможного в данных обстоятельствах. Неспособность торпедоносцев ВСФ остановить вражеские корабли была серьезным ударом, но у этого были вполне объяснимые и веские причины. Неопытные пилоты и наблюдатели в горячке боя совершали множество ошибок, однако никто не смел оспаривать их отвагу и решительность.

Если говорить об артиллерийском бое, ты из него мы не сделали никаких новых выводов. Большинство наших кораблей было старыми, ранее они не действовали совместно, тогда как итальянские эскадры и дивизии давно плавали в одном и том же составе. Однако такова была плата за то, что зоной ответственности Королевского Флота был весь мировой океан. Итальянцы действовали в пределах одного дня хода от своих портов и всегда могли выбрать для атаки самое удобное для себя время. Они могли выбирать: принимать бой или нет. Теоретически они могли рассчитывать на помощь многочисленных бомбардировочных эскадрилий. Вдобавок итальянцы имели в запасе подводные лодки и минные поля и не были связаны конвоем, который им требовалось защищать.

Несмотря на все эти преимущества противника, именно Сомервилл и его небольшая эскадра, состоящая из старых кораблей, выиграли сражение. Противник бежал с поля боя. Все моряки были уверены, что они выполнили пожелания начальства. Однако вскоре им предстояло получить жестокий урок. Дело в том, что аппетиты начальства оказались гораздо более необузданными, чем можно было вообразить.

Никто на Средиземноморском театре не сомневался, что Соединение Н блестяще показало себя в ходе битвы. Во всяком случае, когда Соединение Н после своей вылазки в центральную часть моря снова увидело Гибралтар, его моряки были полны гордости. Как записал в дневнике один юный гардемарин:

«По сигналу адмирала все корабли соединения, состоящего из «Ринауна», «Бервика» и «Шеффилда», выпустили из труб клубы дыма. Это было эффектное зрелище. Мы все подняли самые большие фляги, а оркестры играли «Беги, кролик, беги», когда корабли входили в гавань. К нашему удивлению и радости, нас встретили крики «Ура!» с «Ройял Соверена» и эсминцев».

Радиограммы с поздравлениями и наилучшими пожеланиями были получены от сэра Дадли Норта, от командующего Мальтийской военно-морской базой, от главнокомандующего Средиземноморским флотом сэра Эндрю Каннингхэма. Хотя Сомервилл был тронут этими поздравлениями и был полностью удовлетворен собственными действиями, его терзали дурные предчувствия. Он отправил 2 короткие радиограммы в Адмиралтейство, в которых рассказывал о бое, а теперь вместе со штабом работал над детальным отчетом, как и положено. Это было нелегко. Он высказал свои опасения в письме к жене: «Я не удивлюсь, если кое-кто в Адмиралтействе будет настаивать, что мне следовало продолжать погоню».

Он оказался совершенно прав. Но самые громкие вопли раздались из кресла, стоящего выше Адмиралтейства. В очередной раз Сомервилл навлек на себя гнев премьер-министра. На этот раз Черчилль был уверен, что получил желанный повод вышвырнуть своего непокорного критика со Скалы раз и навсегда.

Удар был нанесен в тот самый день, когда Соединение Н триумфально вернулось домой. Из Адмиралтейства прибыло сообщение, которое просто потрясло всех. Уже была создана следственная комиссия под председательством адмирала флота графа Корк энд Оррери, которая уже отправилась в Гибралтар, чтобы расследовать действия адмирала Сомервилла в ходе боя.

Это решение не имело прецедентов в истории Королевского Флота, ведь подобные комиссии создавались лишь после того, как Совет Адмиралтейства получал полный и детальный обзор всех фактов. Поэтому не удивительно, что Сомервилл сразу почувствовал себя обреченным. Кто-то в Адмиралтействе или выше решил его снять. Это происходило, как и в случае с адмиралом Hop-том, но при этом вообще без всяких оснований. В Уайтхолле поставили под вопрос «наступательный дух» Сомервилла, и не было никаких сомнений в том, кто запустил эту машину. Видный историк Стефен Роскилл выяснил, что адмирал сэр Уильям Дэвис, который служил в Оперативном отделе Адмиралтейства, не сомневался: инициатива исходила лично от Черчилля, хотя исполнение этого замысла взял на себя Первый Лорд Адмиралтейства Александер.

Премьер-министр даже успел выбрать преемника Сомервиллу. Так как он сгорал от желания заполучить «боевого офицера», то выбрал адмирала Харвуда, победителя в бою у Ла-Платы в 1939 году. Это был как раз тот командир, которого желал иметь Черчилль. Однако Ла-Плата так и осталась единственным успехом Харвуда. После боя он был произведен из коммодоров в контрадмиралы, хотя ранее его обошли чином, когда Харвуд служил помощником начальника морского штаба. Он никогда не командовал крупными соединениями — только небольшими эскадрами крейсеров на заморских станциях. Но уже через несколько дней после боя у Спартивенто, имея на руках только первые и неполные отчеты, Черчилль написал Александеру: «А почему бы не дать Харвуду шанс показать себя?»

Александер полностью разделял отношение Черчилля к Харвуду и уже всерьез вознамерился назначить его командующим Соединением Н в обход Первого Морского Лорда Паунда.

Отношение ко всей этой возне на флоте было однозначным: возмущение, смешанное с ужасом и недоверием. Никто даже представить себе не мог, что подобное возможно. Сомервилл написал Каннингхэму, что был крайне удивлен, получив эту депешу, так как в Лондоне еще не получили детальных отчетов. По его мнению, она была выражением неверия в его качества командира. С некоторым злорадством он вопрошал: «Кто затеял эти игры с флотом?»

Каннингхэм, который уже испробовал нечто подобное на себе, взъярился. «Я полагаю, что те, кто сидит дома, действуют чудовищно несправедливо, особенно потому, что следственная комиссия вылетела в Гибралтар еще до того, как адмирал отослал свой рапорт или хотя бы успел вернуться в порт».

Когда Паунд затронул этот вопрос в письме командующему Средиземноморским флотом, Каннингхэм высказался не менее резко:

«Вы спрашиваете меня, был ли я удивлен созданием следственной комиссии для рассмотрения действий Соединения Н в бою южнее Сардинии. Если вы хотите, чтобы я высказался совершенно прямо, то отвечу, что очень сожалею о таком решении, особенно потому, что комиссия была создана еще до того, как Соединение Н вернулось в гавань».

Биограф Сомервилла рассказывает, что пережили моряки Соединения Н, когда узнали эту новость:

«Если бы Сомервилл не пользовался доверием и уважением всех офицеров и матросов своего соединения, это стало бы ударом по их вере в адмирала, что привело бы к падению морального духа. Но в действительности командиры кораблей и штабные офицеры были возмущены и взбешены, когда узнали, что их командир и все Соединение Н попали под подозрение. Когда об этом узнали кают-компании, то они были близки к взрыву».

Все, кто знал о происходящем, считали все это бессмысленным. Однако следует отметить, что многие моряки просто не подозревали о закулисной возне.

«Если говорить о последующей работе следственной комиссии, то следует отметить, что она происходила в обстановке строжайшей секретности. Мы узнали о ней лишь гораздо позднее. Поэтому я не думаю, что в то время Соединение Н испытывало какие-то особые «ощущения». Мы просто ни о чем не знали».

Впрочем, никто не сомневался, что Сомервилла безусловно оправдают от обвинения в нерешительности перед лицом противника.

«Сомервилл был олицетворением наступательных действий, не уступая в этом даже Каннингхэму. Даже сама мысль о том, что он увильнул от боя, казалась морякам дикой. Было совершенно ясно, что на адмирала ополчился сам Черчилль, а Паунд не может его защитить».

Даже в выборе членов следственной комиссии видна рука Черчилля. Лорд Корк считался решительным офицером, полным «наступательного духа», и Черчилль в то время доверял ему абсолютно. Во время Норвежской кампании Черчилль уже вручил ему командование. Более того, он отправил лорду Корку целую серию директив в обход главнокомандующего Флотом Метрополии адмирала Форбса, которому Корк подчинялся. Поэтому можно охотно поверить, что такой человек добыл бы результат, которого жаждали Черчилль и Адмиралтейство. Но если таковы были их ожидания, то они недооценили «Джинджера», которого прозвали так за огненно-рыжую шевелюру и пламенный темперамент. Прежде всего и в основном он был моряком, а не дипломатом.

Джинджер Бойл (он же лорд Корк энд Оррери) был энергичным человеком. В сентябре 1933 года он поднял флаг на «Нельсоне» в качестве главнокомандующего Флотом Метрополии. Он сменил адмирала сэра Джона Келли. Келли был специально назначен главнокомандующим после Инвергордонского мятежа, чтобы успокоить рядовых матросов. Келли блестяще справился со своей задачей, но все это отрицательно сказалось на боеготовности флота. Сразу после назначения адмирал Бойл вывел флот в открытое море на учение и быстро восстановил моральный дух офицеров, которые испытывали определенную неуверенность после выступлений матросов.

«Джинджер Бойл был сторонником жесткой дисциплины, а взрывы его вулканического темперамента заставляли окружающих ходить на цыпочках. Его особенно интересовало состояние зенитной артиллерии, он выделил премию для награждения самого лучшего корабля. Он охотно доверял своим подчиненным, не стремясь все замыкать на себе. После 2 лет на этом посту Корк энд Оррери стал командующим Портсмутской базой. В 1940 году он был назначен командиром эскадры, которая должна была отбить Нарвик. К концу мая он выполнил это задание. Интересно отметить, что он получил высшее звание, прослужив все время на флоте. В Адмиралтействе он провел всего пару месяцев в 1940 году».

Такой человек вряд ли поддался бы влиянию политиканов в той работе, которую ему поручили провести в Гибралтаре. Его заместителем был назначен адмирал сэр Джордж О'Ойли-Лион.

Тем временем и без того неприятная ситуация еще больше ухудшалась передачами итальянского радио, которое на весь мир раззвонило о том, что эскадра Сомервилла бежала от флота Кампиони и при этом понесла тяжелые потери. Эта ложь повторялась так часто, что ее отзвуки можно найти в трудах послевоенных историков. «Действия британского командира в Лондоне сочли настолько неудовлетворительными, что после возвращения в Гибралтар он обнаружил себя в «интересном положении» перед следственной комиссией. Ему пришлось оправдываться за то, что он не вел бой более энергично».

Подобные заявления, сделанные после бегства итальянского флота, были наглой ложью, однако они слышались тут и там. Поэтому Черчилль, который сам был хорошим пропагандистом, быстро увидел их опасность. Он изложил Паунду и Александеру свои опасения на этот счет, однако при этом он даже не пытался скрыть своего предвзятого мнения.

«Совершенно очевидно, что адмирал Сомервилл потерял доверие Совета Адмиралтейства. Этого вполне достаточно, чтобы приказать ему спустить флаг и заменить его Харвудом, не приводя никаких других оснований, кроме того, что такая замена необходима из общих соображений. Это действительно так, потому что еще до этих двух эпизодов (вероятно, он подразумевает Спартивенто и либо Оран, либо бегство Соединения Y) доверие к нему заметно поколебалось».

Он добавил, что теперь стало ясно, что Корка лучше было не посылать в Гибралтар. Но было уже поздно, потому что Корк отбыл, а Сомервилл знал об этом. Более того, подобное решение дало бы итальянцам благоприятную пищу для новых выпадов, а в глазах остального мира скорее подтвердило бы, чем опровергло их заявления. Александер также предупредил, что подобные действия позволят Сомервиллу говорить, что с ним попросту бесчестно расправились. Поэтому было решено не мешать комиссии работать. Черчилль и Совет Адмиралтейства с треском наступили на уложенные ими же самими грабли.

Черчилль упрямо отказывался признать свое поражение. Он писал: «Если суд сочтет адмирала виновным и если не вскроется каких-то других фактов, кроме известных нам, я надеюсь, что все закончится на этой неделе».

Однако, как отмечает британский историк МакИнтайр, следственная комиссия не сделала тех выводов, которых от нее ждали. И результаты ее работы бумерангом ударили по затеявшим это позорное расследование.

В конце концов, после долгого и утомительного изучения обстоятельств боя следственная комиссия пришла к следующему выводу: «Руководство боем было правильным и смелым. Его успех гарантировал решение основной задачи операции, а именно: своевременное и благополучное прибытие конвоя в пункт назначения, несмотря на противодействие превосходящих сил противника».

Комиссия также ясно дала понять, что считает причины, по которым Сомервилл прервал бой именно в тот момент, когда это было сделано, совершенно обоснованными. Так у критиков был выбит самый главный козырь.

Такое заключение означало, что командир Соединения Н отмщен, вся критика в его адрес моментально заглохла. Черчилль был вынужден согласиться с этим. Однако только после обстрела Генуи в 1941 году он сменил гнев на милость и прекратил преследовать Сомервилла.

После того как все закончилось, лорд Корк написал Сомервиллу дружеское письмо, надеясь полностью развеять остатки сомнений:

«Я надеюсь, что после того как все вчера закончилось, вы почувствовали, что мне не нравится положение, в которое вас поставили после вашего успешного боя неделю назад. Мне очень жаль. Скорее всего, ваша реакция на действия Адмиралтейства будет слишком резкой по следующим причинам. Всегда найдутся критики, готовые поднять крик и предложить, что следовало бы сделать, хотя они совершенно не знакомы ни с сутью дела, ни с его деталями. Эти люди всегда жаждут результата, их можно найти в стенах Адмиралтейства и вне их, в самых высоких штабах (я говорю на основании личного опыта). Не сомневаюсь, что они и сейчас примутся кричать, но в данном случае приняты самые быстрые меры, чтобы заткнуть им глотки».

То, что он намекал на Черчилля, совершенно ясно. Паунд решил с помощью следственной комиссии заставить премьера замолчать. Вице-адмирал Ройял, служивший в Адмиралтействе, высказался более резко: «Поганые политиканы, которые не имеют ни малейшего представления о реальных трудностях, виноваты во всем этом гадстве».

Сам Сомервилл не питал никаких иллюзий. Он обвинял адмирала Тома Филипса и Черчилля в охоте на ведьм и прекрасно понимал положение Корка. Он написал Каннингхэму, заявив, что Корк наверняка «считает все это грубейшим оскорблением».

Каннингхэм ответил, что, по его мнению, Паунд не так уж не виноват, поскольку позволил «WC и остальным втянуть себя в это». В своих мемуарах он высказался в своей обычной грубоватой манере: «В то время я полагал совершенно недопустимым, чтобы адмирал, делавший все возможное в трудных обстоятельствах, постоянно находился под угрозой попасть в лапы следственной комиссии, ожидающей его возвращения в гавань, если его действия не удовлетворяют тех, кто отсиживается дома, ничего не зная о реальных фактах».

Но, кто бы там ни был прав и кто бы ни ошибался в данном случае, Адмиралтейство имело полное право критиковать и в случае необходимости снимать любого офицера, как было сделано с Нортом. Отвратительным было то, как именно все было сделано, причем сделано по настоянию Черчилля, а не командования флотом. Это оставило дурной привкус. Их Лордства приняли выводы комиссии с кислой миной. Они ответили Сомервиллу после слушаний в Совете Адмиралтейства, что «никакие обстоятельства не должны заставить забыть, что конечной целью Королевского Флота является уничтожение вражеских сил, где бы и когда бы они ни были встречены».

Трудно обвинять их в слишком упрямом желании добиваться уничтожения врага после многочисленных разочарований Великой Войны. Однако если бы они взяли труд немного подумать, то поняли бы, что конечная цель была достигнута, хотя и не в ходе эффектного сражения в открытом море. Победа была полной и сокрушительной и была одержана в тот день, когда германский Флот Открытого Моря бесславно затопил сам себя в Скапа Флоу. И здесь возникает совершенно очевидная параллель. После 3 лет борьбы и различных подобных инцидентов итальянский флот точно так же пришел сдаваться Королевскому Флоту. Но в мрачные дни 1940 года, когда против нас был весь мир (или, в лучшем случае, безразлично смотрел на нашу борьбу), крайне сложно было судить, ошибались Черчилль и Адмиралтейство или нет. В той обстановке их горячее желание нанести громкое поражение хотя бы одному партнеру Оси вполне понятно, ведь речь шла о единственной области войны, где мы превосходили противника качественно и количественно. Поэтому весь вопрос следует рассматривать комплексно. Тем не менее, они действовали грубо и неуклюже, и все это не делает чести Лондону.

В результате Каннингхэм и Сомервилл прошли горнило, а вот Норту это не удалось. Нация благословляла двух самых решительных и блестящих офицеров, которые в те дни командовали морскими силами на Средиземноморском театре. Было бы настоящей трагедией, если бы один из них стал жертвой гнева премьер-министра и был заменен менее значительной фигурой. Несмотря на трудности и потери, на которые их обрекал чрезмерный оптимизм Лондона, именно их сила и выносливость провели флот через все испытания к конечной победе.

Адмирал Сомервилл двинулся дальше, к новым сияющим вершинам. А что можно сказать о его неудачливом противнике адмирале Кампиони? Если Сомервилл считал, что начальство обошлось с ним незаслуженно жестко, то судьба Кампиони оказалась гораздо более плачевной. Как и Сомервилл, он полагал, что сделал для своей страны все возможное, сохранив то, что осталось от линейного флота после Таранто, ведь еще можно было надеяться на новые сражения в более благоприятных условиях.

Но, несмотря на это, с ним обошлись гораздо более жестко, чем с Сомервиллом. 10 декабря Кампиони был снят с поста главнокомандующего флотом, так как первые 6 месяцев войны на море были отмечены для итальянцев сплошными катастрофами. Его смещение оказалось стремительным, однако это было сделано в ходе общей реорганизации, поэтому было не столь оскорбительно, как снятие Норта. Кампиони воспринял свою отставку спокойно. Удар был смягчен тем, что его назначили заместителем начальника Морского генерального штаба вместо адмирала Сомильи.

На новом посту Кампиони проявил себя достаточно хорошо. Во время обстрела Генуи Соединением Н в феврале 1941 года именно он приказал итальянскому флоту выйти в море и сосредоточиться к северу от Сардинии.

В результате итальянцы оказались совсем рядом со столь желанной морской победой. Эта операция позволила Сомервиллу оправдаться в глазах Черчилля, однако она была слишком рискованной затеей, которая едва не завершилась крахом. Позднее Кампиони был назначен губернатором Эгейских островов и занимал этот пост в критические дни итальянской капитуляции. Гитлер был полон решимости удержать в этом районе все, что только удастся. Союзники отреагировали вяло и запоздало. Кампиони сохранил верность новому итальянскому правительству и надеялся на помощь англичан. Он пытался маневрировать, но немцы действовали быстро и решительно. В конце молниеносной кампании они жестоко отомстили итальянцам, которые решились сопротивляться им.

Кампиони был взят в плен и передан режиму Муссолини. После формального суда по обвинению в измене он был приговорен к смерти и в 1944 году расстрелян в Парме. Адмирал заслуживал лучшей участи.

Его преемником на посту главнокомандующего флотом стал адмирал Иакино, который командовал эскадрами тяжелых крейсеров в боях у Калабрии и Спартивен-то. Мы уже отмечали, что он во многом походил на Кампиони, и слепое повиновение приказам привело его к аналогичной участи. Также следует отметить, что Иакино был в первую очередь моряком и лишь затем политиком. Его готовность послать назад 3-ю дивизию ради спасения поврежденного эсминца принесла ему уважение итальянских моряков. Однако именно эта гуманность привела Иакино и его флот к одному из самых тяжелых поражений, которое они потерпели от Королевского Флота. Это произошло в бою у мыса Матапан в мае 1941 года. Его бывший флагман тяжелый крейсер «Пола» был поврежден во время атаки британских торпедоносцев и потерял ход. Итальянский флот имел строжайший приказ не вступать в бой, поэтому Иакино, державший флаг на линкоре «Витторио Венето», повел свои корабли назад в порт. Как и у Спартивенто, они все могли спастись, если не считать «Полы». И снова Иакино не решился бросить корабль без помощи. Его в очередной раз подставила авиаразведка, которая сообщила, что корабли Каннингхэма далеко отстали. Поэтому Иакино решился отправить на помощь «Поле» еще 2 тяжелых крейсера. Ночью они налетели прямо на 3 британских линкора и были мгновенно расстреляны.

Иакино не сумел взять реванш. Во время Второго боя в заливе Сирт он вышел на британский конвой, имея просто подавляющее превосходство в силах: линкор «Литторио» и большую группу крейсеров и эсминцев. Ему противостояла горстка крейсеров ПВО и эсминцев. Однако на этот раз англичане продемонстрировали образцовое использование дымовых завес. Они показали, что ничуть не уступают итальянцам в этом аспекте, в результате итальянцы были вынуждены прекратить бой и ушли, разочарованные. После этого Иакино был смещен с поста главнокомандующего, его заменил адмирал Бергамини.

История отнеслась к нему довольно жестко. Бывший союзник итальянцев адмирал Руге писал:

«В начале декабря 1940 года повторявшиеся одно за другим поражения итальянского флота привели к перемещениям в руководстве. Адмирал Рикарди стал главнокомандующим военно-морскими силами вместо адмирала Каваньяри. Адмирал Иакино, ранее командовавший дивизией крейсеров, стал командующим флотом. Ему был 51 год, и он пользовался хорошей репутацией. С 1931 по 1934 год он был военно-морским атташе в Лондоне и хорошо знал британский флот. То ли он слишком уважал своего противника, то ли ему просто не везло, но фактом остается то, что в качестве командующего он имел еще меньше успехов, чем его предшественник».

Зато британские адмиралы сделали замечательные карьеры. Каннингхэм после побед в 1940 и начале 1941 года пережил трагедию и поражения в Греции и на Крите, которые во многом стали результатом вмешательства Черчилля. После этого он покинул Средиземное море, сдав свой пост Харвуду. Последний быстро доказал свою несостоятельность. Иллюзии Черчилля разлетелись в прах, и он снял Харвуда так же резко, как ранее Норта. Каннингхэм стал величайшим английским моряком XX века и достиг самых высоких постов, но при этом никогда не подчинялся бредням премьер-министра.

Сомервилл после успешной службы командиром Соединения Н в 1942 году был назначен главнокомандующим морскими силами в Ост-Индии как раз в тот момент, когда наши оборонительные позиции рушились под натиском японцев. Получив в свое распоряжение разношерстную коллекцию старых кораблей, Сомервилл должен был сделать невозможное — остановить продвижение японцев на запад. Это было нереально, однако он энергично взялся за дело. Ему крупно повезло, так как он сумел избежать разгрома в Индийском океане в апреле 1942 года, но, к счастью для англичан, японцы поспешили повернуть обратно в Тихий океан. После этого военные действия на театре заглохли сами собой. Сомервилл был назначен в Вашингтон, где проявил себя на дипломатическом поприще. После войны он ушел в почетную отставку, однако она была недолгой.

Из всего трио, навлекшего на себя немилость Черчилля в 1940 году, только адмирал Норт в 1950-х годах был вынужден сражаться за свое доброе имя, одинокий старый человек. Оба его знаменитых сослуживца уже ушли, да и события, вызвавшие столь ожесточенные споры в 1940 году, были почти забыты. Sic transit…

Примечания:

7

В действительности еще меньше. Прим. пер.