Часть первая

Военная, экономическая и политическая обстановка летом 1941 года

Когда Гитлер 6 сентября 1941 года подписал директиву ОКВ № 35 о наступлении на Москву, выполнение его «импровизированного плана» войны, принятого зимой 1940 года, уже существенно запаздывало. Хотя немецкие войска все еще успешно наступали на Востоке, а количество трофеев и пленных постоянно возрастало, нельзя было предвидеть конца восточной кампании и в связи со сложившейся обстановкой нельзя было и думать об отводе соединений с Восточного фронта[5]. Изменение сроков запланированных военных операций ставило под сомнение не только весь «импровизированный план» войны, но и осуществление всей программы Гитлера.

Замысел Гитлера состоял в том, чтобы в ходе трех-четырехмесячной кампании покончить с Советским Союзом. Эта «молниеносная кампания» должна была в такой степени обеспечить великогерманский рейх необходимой территорией, а также сырьем, чтобы Германия как «устойчивая от блокады, сплоченная территориально и экономически независимая от ввоза стратегического сырья континентально-европейская империя» была в состоянии уверенно выдержать длительную войну против англосакских держав, и прежде всего против США. Этот первый шаг должен был создать экономическую, а также политическую основу для осуществления второго этапа гитлеровской «мировой молниеносной войны», который предусматривал широкие операции против стран Ближнего Востока, продвижение немецких войск вплоть до Афганистана и в страны Африки, а также захват Азорских островов.

В этой второй фазе Германия должна была принудить Англию к миру, а США — при тесном сотрудничестве с Японией — побудить к сохранению своего нейтралитета[6].

В рамках реализации этих планов Гитлер надеялся поднять Германию до уровня мировой державы, которая могла бы вести войну с любым из еще оставшихся государств.

Этот замысел Гитлера, рассчитанный на агрессию и войну, имел свою ахиллесову пяту в экономическом потенциале Германии, который был слишком мал для ведения продолжительной войны с одной или несколькими мировыми державами. Гитлер, понимая это, видел решение этой проблемы в «молниеносной войне». Предусматривался разгром каждого из противников по отдельности в «молниеносных», подобных дуэлям, кампаниях, прежде чем они сумеют полностью развернуть свой военный потенциал и использовать его против Германии. Для этого было необходимо широкое вооружение, т. е. наличие относительно современного и эффективного, готового к немедленному использованию вооружения, внезапное введение в действие которого позволило бы войскам очень быстро разгромить противника. В период между отдельными кампаниями должны были создаваться новые материальные резервы, которые бы соответствовали требованиям следующей военной кампании. Гитлер надеялся таким образом избежать войны на два фронта и изнурительной экономической войны. Концепции широкого вооружения противостояла концепция «глубокого» вооружения, сторонником которой было прежде всего управление военной экономики и вооружений штаба верховного главнокомандования (ОКВ). Разногласия этого управления с Гитлером нашли отражение в записках начальника управления военной экономики и вооружений генерала пехоты Георга Томаса от 12 декабря 1939 года, где он писал, что вина за недостаточную подготовку германского рейха к войне лежит исключительно на политическом руководстве. Концепция «глубокого» вооружения исходила из того, что Германия способна выдержать длительную войну и для этого ей следует расширять внутреннюю сырьевую базу, увеличивать число предприятий по производству вооружений, запасных частей, создавать обширные резервы сырья и вооружения.

Гитлер отклонил концепцию «глубокого» вооружения, считая, что «скоростное» решение проблемы вооружений не вызовет экономических трудностей и все зависит от желания решить эту проблему. Он считал также, что «глубокое» вооружение, несомненно, потребовало бы больших жертв от населения в пользу войны. Гитлер надеялся посредством быстрого создания «необходимых объектов» решительно перестроить экономику на выпуск требуемых видов вооружения, не ограничивая при этом сколько-нибудь чувствительно производства невоенной продукции для населения. Одну из главных трудностей германской военной экономики — нехватку сырья — он пытался устранить в рамках четырехлетнего плана, который был призван подготовить немецкую экономику к войне. Дополнительные запасы сырья предполагалось захватить в предстоящих кампаниях.

Таким образом, положение с сырьем в Германии к моменту нападения на Россию не давало Гитлеру никаких оснований для беспокойства и выглядело даже благоприятнее, чем в 1939 году, в начале войны. Кроме того, расход военных материалов и боеприпасов в предыдущих «молниеносных кампаниях» был меньше, чем ожидалось. Этим самым, казалось, опровергалось самой практикой утверждение начальника управления военной экономики и вооружений генерала пехоты Георга Томаса о том, что Германия может выиграть войну, только создав развитую военную промышленность и направив все силы народа на военные цели.

Планирование операции «Барбаросса». Основополагающая идея гитлеровского «импровизированного плана» войны заключалась прежде всего в достижении господства над Европой, а добиться этого можно было, только одержав победу над Советским Союзом. Эти соображения основывались на предположении, что Россия является «континентальной шпагой» Великобритании. План исходил из того, что разгром СССР должен заставить Великобританию пойти на мир. Тем самым Германия смогла бы избежать длительной войны на два фронта. Поэтому война на Востоке была для Гитлера той решающей кампанией, к которой он стремился с ранних лет своей политической деятельности и которую он хотел вести в рамках расово-идеологической войны на уничтожение. Так как, по его мнению, весной 1941 года великогерманский рейх достиг высшего уровня в организации управления войсками, в военном деле и вооружении, а Россия, совершенно очевидно, находилась на низком уровне развития военного дела, считалось необходимым использовать этот шанс и своевременно нанести удар.

Подготовка к кампании против Советского Союза началась еще во время заключительной фазы военных действий во Франции в июле 1940 года. В последующие месяцы был подготовлен и отработан генеральным штабом главнокомандования сухопутных войск целый ряд планов кампании, с изложением которых Гитлер выступил 5 декабря 1940 года[7].

Уже на этом подготовительном этапе появились серьезные противоречия между Гитлером и главнокомандованием сухопутных сил относительно очередности решения задач в русской кампании. ОКХ исходило из того, что необходимо как можно раньше навязать противнику сражение, чтобы предотвратить его отход в глубь страны. Для этой цели должны были использоваться три группы армий, которым указывалось одно общее направление главного удара, а именно — район севернее Припятских болот. Там ожидалось встретить основные силы Красной Армии, сосредоточившиеся для обороны Москвы. На юге же войскам Красной Армии было легче уклониться от боя, а Москву как военный, экономический, политический центр, а также как узел дорог русские сдать не могли. ОКХ думало при этом не о достижении экономических выгод, а прежде всего о быстром решении военных задач, и только об этом.

Этот план противоречил взглядам Гитлера, который видел важнейшую цель в том, чтобы ослабить Россию в решающей степени в военно-экономическом отношении, захватив экономический и сырьевой потенциал Советского Союза. Так как основные источники снабжения России находились в окраинных районах, замысел Гитлера предусматривал два направления главного удара на обоих флангах. На юге следовало захватить Украину и богатую сельскохозяйственную Донскую область, угольные шахты и промышленные предприятия Донецкого бассейна, а также кавказскую нефть. На севере захват Ленинграда отрезал бы СССР от моря и обеспечил бы немцам морские пути в Балтийском море для вывоза шведской руды и финского никеля. Кроме того, при таком варианте использования сил достигался быстрейший контакт на сухопутном театре военных действий с союзником по войне — Финляндией. Эти различные точки зрения и впоследствии проходили красной нитью в противоречиях между ОКХ и Гитлером по вопросам дальнейшего использования сил вплоть до начала наступления на Москву в октябре 1941 года.

18 декабря 1940 года выдвигавшиеся Гитлером принципы ведения русской кампании были изложены в директиве № 21 «Операция „Барбаросса“», которая должна была составить основу плана первых операций.

В соответствии с этой директивой вермахт должен был после окончания войны с Великобританией готовиться к «разгрому Советской России в ходе одной быстрой кампании»[8]. Для этого предполагалось использовать все наличные соединения сухопутных войск, за исключением сил, необходимых для предупреждения любой неожиданности на территории оккупированных областей Европы. Военно-воздушным силам предписывалось в зависимости от обстоятельств высвободить для поддержки сухопутных войск во время войны на Востоке столько сил, сколько необходимо, чтобы обеспечить быстрое развитие операций и максимальное прикрытие районов Восточной Германии от авиации противника. Основной задачей военно-морского флота во время этой кампании оставались действия против Англии.

Цель операции, которую намечалось начать 15 мая 1941 года, должна была состоять в том, чтобы разгромить находящиеся в западных районах России войска Красной Армии в ходе стремительного наступления до выхода на рубеж Днепр — Западная Двина.

Предусматривалось широкое использование ударных танковых группировок, чтобы воспрепятствовать отходу боеспособных русских соединений в глубь советской территории. В результате стремительного преследования отступающего противника предполагалось продвинуться на такую глубину, чтобы русская авиация уже не могла бы больше наносить удары по германскому рейху. В конечном счете наступающие войска должны были выйти к Волге, чтобы в случае необходимости можно было силами авиации подавить последний остающийся у СССР индустриальный район на Урале. Сухопутные войска, действующие в направлении района севернее Припятских болот, должны были иметь в своем составе группы армий «Север» и «Центр». При этом группе армий «Центр» ставилась задача силами ударных танковых и моторизованных соединений, наступающих из района восточнее и севернее Варшавы, разгромить войска противника в Белоруссии и на первом этапе операции овладеть высотами восточнее Смоленска как ключевыми позициями для последующего удара на Москву. Тем самым нужно было создать предпосылки для того, чтобы с этого рубежа продвинуться значительными силами в северном направлении и во взаимодействии с группой армий «Север», которая наступала из Восточной Пруссии через Балтику на Ленинград, разгромить находящиеся в этом районе силы Красной Армии. Только после овладения Ленинградом и Кронштадтом предусматривалось проведение наступательной операции по захвату важнейшего узла дорог и военного центра — Москвы. Лишь внезапный и быстрый крах русской обороны мог стать предпосылкой для достижения таких целей. Группа армий «Юг» должна была продвигаться от Люблина в общем направлении на Киев, чтобы крупными силами танковых соединений стремительно выйти на фланги и в тыл русских войск на Украине и достичь Днепра. Преследуя отступающего противника, войска должны были захватить на юге чрезвычайно важный в военно-экономическом отношении Донецкий бассейн, а в центре — овладеть Москвой.

В этой директиве была утрачена главная идея — идея разгрома прежде всего военной силы противника[9], а наступлению на Москву отводилось лишь второе место. Подготовка операции «Барбаросса» проходила в атмосфере такого оптимизма и такой уверенности в победе, каких сегодня нельзя даже понять. Встает вопрос: по каким причинам германское руководство столь оптимистично оценивало обстановку в России? Оценкой противника ведал отдел «Иностранные армии Востока» в генеральном штабе сухопутных сил, но он не располагал достаточной информацией, чтобы соответствующим образом оценить обстановку. Отдел получал разведывательные донесения, которые поступали с фронта через отдел 1С в генеральный штаб сухопутных сил. Немецкая воздушная разведка ограничивалась прифронтовой полосой или районами, находящимися в относительной близости от линии фронта, так как германские ВВС почти не располагали самолетами для дальней разведки. В первые месяцы войны воздушная разведка глубинных районов русской территории почти не велась, так как в феврале 1941 года было дано указание вести воздушную разведку только до линии Ростов, Москва, Вологда, Мурманск. Все это привело к тому, что почти полностью отсутствовали данные о подготовке резервов, подвозе подкреплений и снабжении войск в глубоком тылу противника, о новом строительстве и о промышленном производстве СССР. Когда немецкое руководство получало информацию о России из других источников, не соответствовавшую его собственным представлениям, то эта информация игнорировалась или признавалась неправдоподобной.

Кроме того, Гитлер не доверял разведке и упрекал ее в неспособности к работе. При этом он не видел, что становился пленником и жертвой собственной пропаганды и «культурно-идеологического представления» о мире. Убеждение о неспособности русских вести войну, которое он вдалбливал своим офицерам, привело к тому, что перед началом войны в среде немецких офицеров превалировала недооценка Красной Армии, ее боевого духа и вооружения.

Мнение о том, что Россию победить даже легче, чем Францию, что восточная кампания не несет с собой большого риска, было господствующим. В беседе с Йодлем и Кейтелем 28 июня 1940 года Гитлер сказал: «Теперь мы показали, на что способны. Поверьте мне, Кейтель, война против России была бы в противоположность войне с Францией похожа только на игру в куличики». Основанием для подобных утверждений служило представление о том, что русский офицерский корпус будет не в состоянии осуществлять квалифицированное руководство войсками. Вместе с тем не были приняты во внимание предостережения германского военного атташе в России генерал-майора кавалерии Эрнста Августа Кестринга, который вначале также придерживался этого мнения, но со временем пришел к другому заключению, о котором он информировал ОКХ и Гитлера. Военное руководство усматривало подтверждение своих взглядов в трудностях, которые испытывала Красная Армия в зимней войне с Финляндией. При этом не учитывалось, что в этой войне участвовали только войска Ленинградского военного округа русских и что в Монголии Красная Армия добилась больших побед, в успешно проведенном сражении разгромив 6-ю японскую армию. Отмечая эту победу русских, Кестринг снова предостерег Гитлера, но к нему не прислушались. Германское руководство придерживалось своего собственного мнения, сложившегося у него во время встречи с Красной Армией в польском походе[10]. Эта оценка Красной Армии не была положительной и совпадала с мнением, которое сложилось о русском солдате и его командирах в Первую мировую войну.

Одним из примеров того представления о Красной Армии, которое было распространено среди германских военных руководителей, являются заметки начальника штаба 4-й армии полковника Гюнтера Блюментрита, подготовленные им для совещания в оперативном отделе штаба сухопутных войск 9 мая 1941 года.

«История всех войн с участием русских показывает, — говорится в этих заметках, — что русский боец стоек, невосприимчив к плохой погоде, очень нетребователен, не боится ни крови, ни потерь. Поэтому все сражения от Фридриха Великого до мировой войны были кровопролитными. Несмотря на эти качества войск, русская империя почти никогда не добивалась победы! Командиры низшего звена действуют шаблонно, не проявляя самостоятельности и достаточной гибкости[11].

В этом мы далеко превосходим русских. Наши младшие офицеры действуют смело, не страшась ответственности. Русское высшее командование уступает нашему, так как мыслит формально, не проявляет уверенности в себе. Оставшихся сегодня высших военачальников, за небольшим исключением, следует еще меньше бояться, чем бывших, хорошо подготовленных русских генералов царской армии.

В настоящее время мы располагаем значительно большим численным превосходством. Наши войска превосходят русских по боевому опыту, обученности и вооружению, наша система управления, организация и подготовка войск самые правильные. Нам предстоят упорные бои в течение 8–14 дней, а затем успех не заставит себя ждать и мы победим. Нам будут сопутствовать слава и ореол непобедимости, идущие повсюду впереди нашего вермахта и особенно парализующе действующие на русских достижений в бою, вызвало недооценку Советской Армии»[12].

С этой недооценкой противника была также связана переоценка собственных успехов на основе опыта первых кампаний и кампании на Балканах. Весь мир считал военную машину Гитлера непобедимой[13] и поэтому не верил, что Германия, напав на Советский Союз, может потерпеть поражение. Из этого видно, что руководящие офицеры сухопутных войск и военно-воздушных сил не видели никакой опасности в наступательных планах Гитлера на Востоке, а в новой войне — никакого риска. И хотя начальник генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Франц Гальдер и главнокомандующий сухопутными силами генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич не были убеждены в необходимости войны против России в данный период времени, а считали, что, прежде чем Германия выступит против другого противника, должна быть окончательно повержена Англия, но и они все же верили, что Восточная кампания может победно завершиться в короткий срок.

Это утверждение было основано на целом ряде статистических данных. В первоначальных планах войны с Советским Союзом Браухич исходил из того, что для победы над 50–70 русскими дивизиями[14] достаточно 80–100 немецких дивизий. Начальник штаба 18-й армии генерал-майор Эрих Маркс положил в основу своего расчета в проекте операции «Ост» 5 августа 1940 года предположение, что 147 советским дивизиям и бригадам будет противостоять 147 немецких дивизий. Во время обсуждения плана операции 5 декабря 1940 года германское командование считало возможным обойтись 130–140 дивизиями, чтобы разгромить противника такой же численности.

В последующее время это общее количество дивизий почти не претерпело изменений. 22 июня против России выступила 141 немецкая дивизия[15]. К концу июня число дивизий выросло до 153[16]. К этим силам добавлялись войска союзников Германии, которые были заблаговременно учтены в планах кампании и появление которых не являлось непосредственной реакцией на получение данных об увеличении числа русских соединений. Переоценка собственных сил германским командованием становится совершенно ясной, если учесть, что отдел «Иностранные армии Востока» 15 января сообщал уже не о 147, а о 155 соединениях русских. Гальдер 2 февраля 1941 года говорил об увеличении этого числа до 178. 4 апреля он констатировал, что «численность русской армии сильно возросла по сравнению с тем, что предполагалось ранее».

Наконец, 22 июня он заявил, что противник имеет 213 дивизий. (Фактически к этому времени в распоряжении русского командования имелось 303 дивизии, из которых 81 проходила формирование.) Этому увеличению численности советских войск на 63 дивизии с августа 1940 года до июня 1941 года и пониманию того, что СССР не только располагает в общей сложности 221 дивизией и бригадой, но что это общее количество и дальше может увеличиваться, немецкое командование не придало значения и не предприняло никаких контрмер по усилению Восточной армии[17]. Мнение о том, что можно быстро разбить Красную Армию, не изменилось и после получения сведений о ее численном росте. Расчет строился на том, что имеющиеся силы в состоянии победить почти равную по численности русскую армию, хотя силы последней возросли в среднем на 43 %. Последствия этой ошибки стали ясны Гальдеру только 11 августа 1941 года, когда он узнал, что Красная Армия насчитывает уже 360 дивизий и бригад, а ОКХ не имело возможности соответственно усилить свои войска. Геринг не видел больших трудностей в новой войне, признавая главным образом проблему организации необходимого снабжения войск. Только главнокомандующий военно-морскими силами гроссадмирал Эрих Редер выразил протест против проведения русской кампании, но тоже не потому, что боялся поражения на Востоке, а в связи с тем, что эта война не соответствовала оперативным намерениям ВМС и вела к уменьшению роли флота в системе трех видов вооруженных сил вермахта. Ведь основные усилия были бы сосредоточены уже не на Западе против Англии, а на Востоке против России, что совершенно однозначно выдвигало на первый план сухопутные войска и военно-воздушные силы.

Рассматривая в целом указанные выше причины недооценки противника и переоценки собственных сил, можно отметить, что не последнюю роль в этом сыграли первоначальные победы на Востоке, преувеличение достигнутых успехов в боевых донесениях и сводках. Хотя командование войсками на фронте уже месяц спустя после начала кампании поняло, что прежняя оценка Красной Армии неверна, до высших инстанций это доходило очень медленно. Так, Гальдер начал осознавать, что он неправильно оценил противника, только 11 августа 1941 года. Но и в дальнейшем он продолжал склоняться к недооценке сил и возможностей русских. Несмотря на все трудности и неудачи, германским командованием владело чувство превосходства над Красной Армией, что снова и снова приводило к неправильным оценкам и вытекающим из них неверным действиям.

Вскоре после окончания войны во Франции Гитлер пришел к мнению о необходимости перестроить производство вооружения в соответствии с требованиями кампании против Советского Союза. Это прежде всего означало необходимость увеличить производство вооружения для сухопутных войск. В результате этой перестройки общий объем военной продукции, правда, не возрастал, изменялись лишь главные направления этого производства. Когда началась война против СССР, Германия, по существовавшему в то время убеждению, была достаточно вооружена, чтобы добиться быстрой победы. Значительными были и резервы, чтобы можно было довести кампанию до конца без дополнительных усилий. В июле 1941 года Гитлер издал приказ, согласно которому, для ведения всей восточной кампании должны были использоваться только участвующие в боевых действиях танковые соединения и пополнение танками должно было осуществляться только в небольших размерах при крайней необходимости и непосредственно с его санкции. В «Донесении о выполнении плана в области производства вооружения для вермахта в период с 1 сентября 1940 по 1 апреля 1941 года» управление военной экономики и вооружений пришло к выводу, что «предусмотренные программы по производству оружия для видов вооруженных сил вермахта, несмотря на большие трудности, в целом выполнены в срок». Это позволило считать, что русская кампания будет обеспечена в материальном отношении и ей не угрожает нехватка вооружения.

Казалось, что оптимисты действительно были правы. Группа армий «Юг», которая имела задачу вывести из строя силы русских западнее Днепра в Галиции и на Украине и возможно скорее захватить переправы через Днепр, встретила уже в приграничных сражениях неожиданно упорное сопротивление противника, который начал отступать в широком масштабе только 3 июля[18]. После двенадцатидневных боев соединения левого крыла группы армий вышли в район западнее Случь. Соединения, действовавшие в центре оперативного построения группы армий, достигли верховьев Днестра, южное крыло все еще оставалось у Прута. И хотя противник также понес большие потери, войскам группы армий «Юг» не удалось окружить его и воспрепятствовать отходу. Группа армий не смогла добиться свободы оперативного маневра. Ценою больших потерь в результате последующих боев были захвачены города Бердичев и Житомир, и войска получили задачу захватить Умань, но сильные дожди на время приостановили их продвижение. 18 июля в ходе возобновившегося наступления в районе Винницы был создан плацдарм на восточном берегу Буга и появилась надежда уничтожить отступающего противника.

Группа армий «Север»[19] имела задачу разгромить противника на Балтике и в возможно короткие сроки захватить балтийские порты, чтобы завершить эту операцию взятием Ленинграда и Кронштадта. Русские пограничные позиции были прорваны здесь быстрее, чем на юге. 26 июня был взят Дюнабург, а 29 — Рига[20]. До 10 июля удалось достичь рубежа Опочка, Плескау и занять Эстонию, а также выйти к рубежу Дорпат, Пернау. Группе армий «Север» также не удалось окружить и уничтожить находившиеся в Прибалтике силы противника.

Относительный неуспех на флангах в какой-то мере компенсировался удачными операциями войск группы армий «Центр»[21], перед которой стояла задача разгромить группировку противника в Белоруссии, обойти подвижными соединениями Минск с юга и севера и в возможно короткие сроки достичь Смоленска. Дальнейшая задача состояла в том, чтобы крупными силами подвижных соединений повернуть на север и, уничтожив противника в Прибалтике, во взаимодействии с группой армий «Север» захватить Ленинград.

Поскольку наступление группы армий «Центр» было неожиданным для Красной Армии, операции протекали почти по плану. Переправы через Буг были захвачены неповрежденными, и это создало предпосылку для быстрого нанесения дальнейших ударов. Уже 24 июня танковые колонны достигли Слонима и Вильнюса. Удалось окружить значительные силы противника в районе Белостока (29 июня кольцо окружения замкнулось). До 1 июля противник предпринимал попытки вырваться из окружения, а затем бои в этом районе прекратились.

Подвижные соединения были быстро переброшены, чтобы принять участие в операции на окружение группировки под Минском. В общей сложности в операциях под Белостоком и Минском были взяты 330 000 пленных, более 3000 орудий и 3332 танка[22] (примерно такое же количество танков имела Германия, начиная войну на Востоке). После переправы через Днепр передовым соединениям группы армий «Центр» 16 июля удалось достичь Смоленска и тем самым, как казалось, успешно завершить выполнение поставленной задачи. Поэтому неудивительно, что от немецкой армии ожидались еще большие успехи и Гитлер считал, что он может перейти уже к реализации второго этапа своей программы.

Стремительные успехи на Восточном фронте, достигнутые до начала июля 1941 года, побудили Гитлера конкретизировать свои планы на период после «Барбароссы».

Уже 4 июля 1941 года начались первые совещания в ОКХ. Эти планы войны на период после «Барбароссы» предусматривали после окончания восточной кампании возобновить в полной мере «осаду Англии», используя военно-морские и военно-воздушные силы для подготовки высадки в Англии. Наряду с этим предусматривалось запереть Средиземное море для западных держав путем захвата Гибралтара. Главным направлением в действиях сухопутных войск все же оставалось продолжение борьбы с британскими позициями в Средиземном море и на Ближнем Востоке посредством концентрированных наступательных операций, которые предусматривалось осуществить из Ливии через Египет, из Болгарии через Турцию на Суэц и при благоприятных обстоятельствах из Закавказья против Ирака (при случае — Ирана). Так как Гитлер считал разгром Советского Союза и окончание первого этапа «импровизированного плана» войны делом ближайшего будущего, он мог уже приостановить производство вооружения для восточной кампании и, намереваясь перейти к осуществлению операций второго этапа, энергично взяться за военно-техническое обеспечение кампаний плана на период после «Барбароссы». В приказе от 14 июля 1941 года он требовал существенно сократить общую численность сухопутных войск, правда, значительно увеличив долю танковых соединений. Приказ требовал сосредоточить усилия военной промышленности прежде всего на производстве самолетов и продолжить выполнение программы строительства подводных лодок. Выполнение этих новых программ производства вооружений должно было завершиться к весне 1942 года. В рамках перевооружения сухопутных войск Гитлер планировал первоначально увеличить до 1 мая 1942 года число имеющихся танковых и мотопехотных дивизий соответственно, на 36 и 18[23]. В соответствии с этим производство танков должно было возрасти в среднем в месяц с 227 в 1941 году до 900. Программа строительства военно-воздушных сил предусматривала увеличение производства самолетов в два раза — с 1200 до 2400 штук в месяц при конечной цели до 3000 машин ежемесячно. В связи с нехваткой сырья и рабочей силы для полного выполнения этих программ было необходимо неуклонно урезать или ограничивать выполнение всех ранее принятых программ, и прежде всего программ производства орудий и боеприпасов. Высвобождающаяся рабочая сила, сырье и предприятия должны были использоваться для решения главных задач, прежде всего для осуществления развернутой программы строительства ВВС. Гитлер выдвигал новые требования по увеличению всеми средствами добычи угля, а также легких металлов, производства горючего и синтетического топлива.

Так как увеличение производства оружия должно было быть достигнуто при том же количестве рабочей силы и неизменном положении с сырьем, Гитлер был вынужден приостановить выполнение текущих программ для сухопутных войск, чтобы создать материальные предпосылки для военных операций на период после «Барбароссы». Несмотря на огромные ресурсы Европы, которые находились в распоряжении Гитлера летом 1941 года и которые он не мог за короткий период времени полностью использовать, германская военная промышленность была не в состоянии дальше производить в том же объеме вооружение для ведения русской кампании и одновременно осуществлять обширное производство для реализации второго этапа программы Гитлера. Причины крылись прежде всего в нехватке рабочей силы и сырья, которая и впоследствии оказывала все возрастающее влияние на военный и экономический потенциал Германии.

К началу русской кампании уже не хватало немецкой рабочей силы, так как значительная часть трудоспособного мужского населения была призвана на военную службу. Из 39,17 миллиона мужчин в 1941 году 12,24 миллиона человек были заняты в промышленности и 7,66 миллиона находились в вооруженных силах[24]. Тем самым 68,5 % мужского населения Германии было задействовано, и трудно было рассчитывать на большее. Более полное использование труда женщин, которые могли бы создать резервы рабочей силы, Гитлер отклонял по идеологическим соображениям.

Государственный секретарь имперского министерства труда Зируп определял недостаток рабочей силы по состоянию на июнь в 1 млн рабочих, хотя к этому времени в германской промышленности и сельском хозяйстве были уже заняты около 3 млн иностранцев из 27 стран. Но и этого не хватало, чтобы покрыть недостаток рабочей силы. Подобным было в 1941 году и положение с сырьем, которого хватало только для выполнения самых важных задач. В связи с уменьшением добычи угля производство железа и стали в июле по сравнению с предыдущим месяцем упало на 350 тыс. т, что привело и к сокращению поставок железа и стали для нужд вермахта.

Значительно сократились запасы тяжелых металлов, прежде всего меди и свинца. Наряду с тем, что потребность в мягких металлах возрастала, их запасы и производство сокращались.

Специалисты управления военной экономики и вооружений понимали тогда, что в течение года следовало ожидать дальнейшего сокращения поступлений различного сырья, если в России не будут захвачены обширные запасы и не удастся использовать русские производственные мощности.

В своей победной эйфории в начале и середине июля Гитлер, казалось, был уже близок к тому, чтобы осуществить оба этапа своей программы. Он теперь уже не хотел занимать только оборонительную позицию в военном конфликте с США, но думал о том чтобы по окончании восточной кампании вместе с Японией разгромить Соединенные Штаты Америки и навсегда устранить этого конкурента. Так Гитлер рассчитывал добиться осуществления своих планов завоевания мирового господства.

Обстановку в Советском Союзе летом 1941 года нельзя никак было назвать благоприятной, но не была она и катастрофической, как это представляло себе германское руководство. Несмотря на внезапность нападения Германии, советское высшее руководство быстро овладело положением и приняло контрмеры, важнейшими из которых была сразу же начатая организованная эвакуация русской промышленности из европейской части СССР на восток. Под руководством специально созданного совета по эвакуации удалось перевести на восток 1360 крупных, главным образом оборонных, предприятий, большей частью вместе с рабочими, а также ряд небольших предприятий. Из общего числа эвакуированных крупных предприятий 455 были переведены на Урал, 250 — в Среднюю Азию и Казахстан, 210 — в Западную Сибирь[25]. Это перебазирование оборонной промышленности было совершенно неожиданным для немцев и в решающей степени повлияло на то, что германская военная промышленность не смогла выполнить свои задачи, ведь значительная часть продукции должна была производиться по новым планам непосредственно в захваченных районах. Так, по расширенной программе производства самолетов по меньшей мере одна треть должна была производиться на хорошо оборудованных фирмах, находившихся на русской территории. Проведением мероприятий по эвакуации следует объяснять первоначальное упорное сопротивление Красной Армии. Русские несли большие потери, испытывали трудности переброски резервов к фронту, но должны были определенное время удерживать позиции, чтобы осуществлять свою программу эвакуации промышленности[26]. Одновременно русские разрушили все промышленные предприятия, и прежде всего шахты и рудники, чтобы они не попали в руки врага.

Выполнение этого решения также потребовало времени и вызвало соответствующие потери на фронте. В то же время германская военная промышленность не могла, как это ожидалось, сразу же использовать советские сырьевые ресурсы.

В связи с мероприятиями по эвакуации производство вооружения в СССР временами сильно снижалось. Если взять индекс производства в июне за 100, то, по советским данным, в декабре производство стали составляло 36, добыча угля — 35, добыча нефти — 66[27]. Расширение производства танков, самолетов и орудий, предусмотренное и форсируемое в соответствии с третьим пятилетним планом, и неспособность немецкой армии овладеть важным центром русской военной промышленности — городом Ленинградом — позволили увеличить производство танков со 100 % во втором квартале 1941 года до 160,8 % в четвертом квартале того же года, орудий — до 279 %, и только по самолетам имело место снижение производства на 10,6 %[28]. После введения в строй перебазированных на восток промышленных предприятий количество выпускаемой в первом квартале 1942 года боевой техники даже увеличилось: танков — на 342,9 %, самолетов — на 102,5 %, орудий — на 396 %[29]. Правда, не была компенсирована потеря большей части предприятий по производству боеприпасов, что, начиная с осени, привело к существенному ограничению боевой мощи советских войск[30]. Производство боеприпасов в третьем квартале 1941 года повысилось по сравнению с первым кварталом на 187 %. Затем снизилось в четвертом квартале до 165 %, а в первом квартале 1942 года даже до 120 %[31]. Одновременно с проведением мероприятий по эвакуации и по выведению из строя оставляемых промышленных предприятий 23 июля 1941 года Сталин издал приказ о мобилизации русской промышленности и ее «повороте» только на производство военной продукции[32].

В противоположность германскому руководству советское руководство главный упор делало на производство военной продукции в ходе самой войны, причем строительство многочисленных новых предприятий стало вообще возможным только в конце 1941 — весной 1942 года.

Сразу же после начала войны Советский Союз начал формирование новых резервных соединений, появление которых было для немецкого командования неожиданным. К началу кампании ОКХ предполагало встретить в европейской части России 213 дивизий, из которых по состоянию на 8 июля 1941 года только 46 мотострелковых и 9 танковых дивизий рассматривались как полностью боеготовые. Сформирование большего числа соединений считалось невозможным[33]. В середине августа эти излишне оптимистические расчеты стали уже более трезвыми. Гальдер в своем дневнике 11 августа писал:

«Мы считали, что противник будет иметь около 200 дивизий к началу войны. Теперь мы насчитываем уже 360. Конечно, эти дивизии не так вооружены и оснащены, как наши, и во много раз слабее их использование в тактическом отношении. Но они есть. И если десяток из них будет разбит, то русские восполнят их новым десятком»[34].

Путем быстрого ввода в бой этих новых дивизий русским удавалось почти компенсировать большие потери на фронте и создавать все новые дополнительные рубежи обороны против наступающих немецких группировок. Прежде всего им удалось путем постоянных контрударов вынудить группу армий «Центр» перейти к обороне под Смоленском, оставление которого Сталин рассматривал как очень важную потерю[35].

4 июля 1941 года Гитлер самоуверенно заявил: «Я все время стараюсь поставить себя в положение противника. Фактически войну он уже проиграл». Десять дней спустя в беседе с японским послом в Берлине Хироси Осимой фюрер предсказывал, что не его, а Сталина на этот раз ждет судьба Наполеона. При этом Гитлер восхищенно называл своих военачальников «личностями исторического масштаба», а офицерский корпус «исключительным в своем роде». Однако к концу июля, в ходе дальнейшего развития событий на Восточном фронте, от этой уверенности не осталось и следа.

Несмотря на успешные боевые действия, на окружение противника в районе Белостока и Минска и последующее наступление на Смоленск, несмотря на первые успехи группы армий «Север» на ленинградском направлении и группы армий «Юг» на Украине, во второй половине июля стало очевидно, что. обе группы армий, действующие на флангах, не смогут справиться с противостоящими им силами противника в намеченные сроки и поэтому будут вынуждены для выполнения поставленных задач использовать часть соединений группы армий «Центр». Гитлер, принимая решение, куда повернуть соединения группы армий «Центр» — на север или на юг, назвал его самым трудным решением этой войны. Уверенность Гитлера в отношении дальнейшего хода кампании согласно плану нашла отражение в ряде директив в конце июля — начале августа.

19 июля в директиве ОКВ № 33 Гитлер требовал повернуть пехотные и танковые части и соединения на юг для оказания поддержки группе армий «Юг» и одновременно вести также наступление подвижными частями и соединениями в северо-восточном направлении для поддержки группы армий «Север», а силами пехотных соединений группы армий «Центр» продолжать наступление на Москву. 23 июля в дополнение к этой директиве он отдал даже приказ об окончательной передаче 2-й танковой группы в подчинение группы армий «Юг» и о временном подчинении 3-й танковой группы группе армий «Север». 30 июля Гитлер был вынужден в новой директиве ОКВ № 34 отменить на время свое решение, изложенное в дополнение к директиве ОКВ № 33. 3-ю танковую группу не разрешалось вводить в бой, группе армий «Центр» было приказано приостановить наступление, 2-я и 3-я танковые группы должны были получить пополнение. Эта директива также была дополнена новым указанием от 12 августа, в котором группе армий «Центр» предписывалось вести наступательные операции на флангах, обеспечивая тесное взаимодействие с соседними группами армий, чтобы отразить угрозу контрударов противника.

Эти директивы свидетельствовали о расхождении мнений в оценке обстановки, о разногласиях Гитлера со своими военными советниками, а также о том, что оставалось неясным, как продолжать кампанию, поскольку не удалось, как предполагалось по плану, разгромить противника западнее рубежа Днепр, Западная Двина. В своих учебных разработках генерал Маркс еще осенью 1940 года исходил из того, что кампания должна закончиться западнее рубежа Днепр, Западная Двина. Во время военных игр, проходивших под руководством генерал-лейтенанта Фридриха Паулюса, бывшего в то время главным квартирмейстером сухопутных войск, участники их тоже пришли к убеждению, что Красная Армия должна быть разгромлена западнее этого рубежа, ибо в противном случае германские вооруженные силы оказались бы слишком слабыми, чтобы на широких русских просторах одержать победу над Советским Союзом. Но это была такая задача, которую Гитлер не смог решить, планируя операции в конце января 1941 года. Все первоначальные планы кампании против России исходили из того, чтобы не допустить отхода Красной Армии в глубь территории Советского Союза. На случай же, если этого сделать не удастся, планы не были подготовлены, так как главнокомандование сухопутных сил, переоценив свои возможности, не учло вероятности такого развития обстановки. В конце июля Гитлер понял, что его мечты 15 августа занять Москву, а 1 октября закончить войну с Россией оказались несбыточными: противник не посчитался с его планами. В эти дни Гитлер все больше задумывается над фактором времени, который стал определяющим моментом в развертывании всех последующих операций. Убедительную картину нарисовал начальник штаба ОКВ генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель в беседе с генерал-фельдмаршалом фон Боком при посещении 25 июля ставки группы армий «Центр» в Борисове.

«Надежда Гитлера на то, что Япония использует момент для сведения счетов с Россией, кажется, не оправдалась. Во всяком случае, на выступление ее в скором времени рассчитывать не приходится. Но в интересах немцев необходимо как можно быстрее нанести России сокрушительный удар, так как иначе завоевать ее невозможно». Оценивая сложившуюся обстановку, фюрер озабоченно задает себе вопрос: «Сколько времени у меня еще есть, чтобы покончить с Россией, и сколько времени мне еще потребуется?»

Кейтель прибыл в штаб группы армий «Центр», чтобы информировать Бока о политической обстановке, а главным образом о новом указании Гитлера «перейти от крупных операций на окружение к тактическим действиям ограниченного масштаба с целью полного уничтожения окруженного противника». Эти соображения Гитлера свидетельствовали о том, что он, признавая недостатки прежних планов, ищет новые пути для достижения своих целей и что его уверенность в завершении военной кампании в короткий срок поколебалась.

Гитлер был поражен данными о численности Красной Армии, ее оснащенности и вооружении настолько, что это явилось еще одной из причин его неуверенности и колебаний.

14 июля Гитлер в беседе с Осимой говорил о многочисленных неожиданностях, которые Германии пришлось пережить. 21 июля в беседе со словацким маршалом Кватерником он сказал, что русские произвели такое большое количество самолетов и танков, что если бы его заранее проинформировали, то он, фюрер, не поверил бы этому и решил, что это, по-видимому, дезинформация. В беседе с Гудерианом, который действительно предупреждал его о хорошо налаженном производстве танков у русских, Гитлер 4 августа 1941 года заявил[36], что если бы он знал, что цифры, названные Гудерианом, соответствуют действительности, то принять решение о нападении на СССР ему было бы значительно труднее[37].

Хотя главными целями дальнейших наступательных операций Гитлер считал захват Ленинграда как «цитадели большевизма», а также овладение Украиной и Донецким бассейном по соображениям военно-экономического характера, он все же долгое время не мог прийти к решению, каким образом следует добиваться достижения этих целей.

Только в результате того, что сложилась тяжелая обстановка на фронте групп армий «Север» и «Юг», а также под влиянием сильных контратак русских восточнее Смоленска Гитлер решился отдать приказ о приостановке наступления группы армий «Центр» и о переходе ее к обороне, а также об уничтожении сил противника на флангах Восточного фронта. Конечно, главной причиной, обусловившей переход немецких войск к обороне восточнее Смоленска, явились не возникшие трудности материально-технического обеспечения войск группы армий «Центр», а контратаки русских.

Бок писал:

«Я вынужден ввести в бой теперь все мои боеспособные дивизии из резерва группы армий… Мне нужен каждый человек на передовой… Несмотря на огромные потери… противник ежедневно на нескольких участках атакует так, что до сих пор было невозможно произвести перегруппировку сил, подтянуть резервы. Если в ближайшее время русским не будет где-либо нанесен сокрушительный удар, то задачу по их полному разгрому будет трудно выполнить до наступления зимы».

Хотя в конце августа Гитлер еще верил, что Германия одержит победу над Советским Союзом до конца октября, все же к этому времени у фюрера появляются мысли о возможности более длительной войны на Восточном фронте, выходящей за рамки зимы 1941/42 года. В памятной записке ОКВ от 27 августа 1941 года о стратегическом положении в конце лета того же года эти сомнения проявились еще четче:

«Разгром России является ближайшей и решающей целью войны, которая должна быть достигнута при использовании всех сил, которые возможно оттянуть с других фронтов. Поскольку в 1941 году полностью осуществить это не удается, в 1942 году продолжение восточной кампании должно стать задачей номер один… Только после того как России будет нанесено военное поражение, должны быть развернуты в полную силу боевые действия в Атлантике и в Средиземном море против Англии, если возможно, с помощью Франции и Испании. Даже если еще в этом году России будет нанесен сокрушительный удар, вряд ли до весны 1942 года удастся высвободить сухопутные войска и военно-воздушные силы для решающих операций в Средиземном море, в Атлантике и на Пиренейском полуострове».

Из этого анализа обстановки видно, что первоначальное намерение еще осенью 1941 предпринять операции против англичан на Ближнем Востоке и оттянуть войска с русского фронта оказалось неосуществимым.

В директиве № 32 и в проектах планов от 4 июля 1941 года предусмотрены три охватывающие операции против Ближнего Востока на период после «Барбароссы». Из всех этих планов теперь в силе остался только план наступательной операции через Кавказ в направлении на Иран.

Намеченную на осень реорганизацию и перевооружение сухопутных сил пришлось отложить на неопределенный срок, операции, запланированные на период после «Барбароссы», также отодвигались, так как после предполагаемого окончания восточной кампании армии потребовалось бы время для пополнения людьми и техникой. Таким образом, Гитлер расписывался в том, что его план «молниеносной войны» провалился. В поисках виновников он выступил с резкой критикой в адрес ОКХ по поводу дальнейшего ведения операций и вел себя по отношению к нему вызывающе и даже оскорбительно. Насколько обидными были упреки Гитлера, свидетельствует сделанное Гальдером Браухичу предложение подать рапорт об отставке. Браухич, однако, отклонил это предложение. Гитлер и военное руководство вынуждены были в конце августа признать, что они просчитались в своих планах относительно России. Да и среди населения стали раздаваться унылые голоса по поводу того, что война затянулась слишком надолго и что армия понесла огромные потери.

Потери в людях на Восточном фронте составили к концу августа в общей сложности 585 122 человека — это примерно в три раза больше, чем потери за всю кампанию во Франции.

За это же время немецкие войска потеряли 1478 танков и штурмовых орудий, то есть примерно 43 % от наличного состава танков и штурмовых орудий к началу войны с Россией.

В донесении службы безопасности от 4 августа 1941 года говорилось:

«Часто высказываются мнения, что кампания развивается не так, как это можно было ожидать на основании сводок, опубликованных в начале операции… Теперь складывается впечатление, что русские располагают громадным количеством вооружения и техники и что сопротивление их усиливается».

В донесении от 4 сентября 1941 года отмечалось, что «многие граждане рейха высказывают недовольство тем, что военные действия на Восточном фронте слишком затянулись. Все чаще можно слышать высказывания о том, что наступление на Востоке развивается очень медленно».

Чтобы устранить эти настроения и вернуть у населения веру в режим, нужно было быстрее закончить войну в России, и закончить ее победой.

Военно-экономические вопросы. В августе пришлось сделать вывод, что намеченные 14 июля 1941 года планы выпуска вооружения и боевой техники также не выполнены в полном объеме. Планируемый выпуск продукции для вновь формируемых танковых и моторизованных дивизий был уже 8 августа сокращен на 16 %. Из запланированных первоначально 36 танковых дивизий трехполкового состава теперь должно было быть сформировано только 30 дивизий двухполкового состава, из 18 моторизованных дивизий — только 15 дивизий двухполкового состава.

На расширенных совещаниях в управлении военной экономики и вооружений ОКВ, продолжавшихся с 14 по 16 августа 1941 года, было принято решение в связи с недостатком рабочей силы и сырья сократить программу по выпуску танков с 900 до 650 штук в месяц. Кроме того, было принято решение наряду с частичным сокращением производства для нужд сухопутных войск ограничить выпуск зенитных установок, полностью прекратить производство, связанное с подготовкой к десантной операции «Зеелёве» («Морской лев»)[38], а обширную программу производства для ВВС согласовать с имеющимися возможностями.

Имперский министр по делам вооружения и боеприпасов Фриц Тодт, принимавший участие в совещании, констатировал, что план производства танков и расширенная программа выпуска вооружения для ВВС возникли в тот период, когда надеялись с окончанием войны на Восточном фронте высвободить из армии для нужд хозяйства 1 млн человек. Теперь положение изменилось. Если даже цифра в 1 млн человек была на 100 % завышена, то все же очевидным становилось, что главным препятствием на пути осуществления планов производства вооружения был в первую очередь недостаток рабочей силы. Начальник штаба ОКХ в своей докладной записке о возможностях реорганизации сухопутных сил осенью 1941 года, ссылаясь на необходимость оказания эффективной помощи хозяйству людьми по окончании операций осенью 1941 года, пришел к выводу, что после окончания операций на Восточном фронте из состава вооруженных сил могут быть выделены для нужд промышленности максимум 500 тыс. человек, из которых 200 тыс. составят уволенные из армии участники мировой войны и 300 тыс. — специалисты, крайне необходимые в промышленности. Все планы военной промышленности исходили из того, что после окончания восточной кампании в ходе реорганизации сухопутных войск большая часть рабочих-специалистов будет направлена на предприятия. При этом предполагалось расформировать 49 пехотных дивизий, в результате чего для военной промышленности высвободились бы около 500 тыс. человек. Первоначально намечалось расформировать даже 60 пехотных дивизий, но к августу эта цифра уменьшилась до 49. В июле потребности в рабочей силе составили 1,5 млн человек, и, таким образом, их можно было удовлетворить только на одну треть, а в специалистах — даже только на одну пятую. Напряженная обстановка на фронте дала понять руководству соответствующих ведомств, что об использовании высвобождающихся солдат в военной промышленности в ближайшее время не может быть и речи. Поэтому существующее противоречие между растущим спросом и имеющимися резервами рабочей силы для военной промышленности продолжало углубляться. Из 9,9 млн непризванных военнообязанных, относящихся к контингентам 1897–1923 годов, после призыва на действительную службу, выделения лиц, подлежащих броне, а также непригодных для военной службы, к началу августа оставались всего 72 тыс. человек. Это означало, что нельзя ни восполнить потери в личном составе, ни удовлетворить потребность в увеличении численности войск на фронте, поскольку оказался превышенным годовой естественный прирост контингента военнообязанных (350 тыс. человек). Решить эту задачу можно было, только оголив другие области хозяйства или призвав на действительную службу людей более молодых возрастов. Но возможности для этого были ограничены, и главным образом потому, что увеличивалась потребность в рабочих для военной промышленности. Хотя гражданские отрасли промышленности и могли путем различного рода внутренних перемещений высвобождать для военного производства ежемесячно около 30 тыс. человек, все же этого было недостаточно.

Выход из сложившейся ситуации, найденный немецким руководством, был весьма прост: использовать в военной промышленности около 500 тыс. французских военнопленных, занятых до этого в сельском хозяйстве Германии. Их место в сельском хозяйстве могли занять русские военнопленные. Первые попытки главного командования вермахта и имперского министерства труда провести этот план в жизнь относятся к середине июля, хотя тогда уже стало ясно, что использование русских военнопленных для работ на территории Германии в соответствии с ранее отданными высшими инстанциями директивами невозможно.

В августе обстановка немного прояснилась, после того как верховное главнокомандование вермахта, а главным образом Геринг, как генеральный уполномоченный по выполнению четырехлетнего плана, потребовали замены французских военнопленных русскими. 2 августа верховное главнокомандование вермахта обратилось с просьбой об использовании русских военнопленных в Германии. Эта мера рассматривалась как «вынужденное зло». Однако Герингу удалось заполучить для военной промышленности, и в первую очередь для осуществления программы производства самолетов, 100 тыс. французских и только 120 тыс. русских военнопленных, так как использование большего количества русских на территории империи Гитлер категорически запретил. Таким образом, помощь военной промышленности была оказана, но не в той мере, как требовалось. В связи с тем, что большинство французских военнопленных нуждались в подготовке для работы в военной промышленности, коэффициент их полезной деятельности был пока низким. К тому же этого количества военнопленных было совершенно недостаточно. Только для выполнения самых срочных и самых важных военных заказов требовалось: военно-морскому флоту — 30 тыс. человек, сухопутным войскам — 51 тыс. человек, военно-воздушным силам до конца 1941 года — 316 тыс. человек, для осуществления программы Крауха (горючее, алюминий, искусственный каучук) — 133 700 человек, то есть всего 530 700 человек. Единственная возможность решения проблемы рабочей силы — а в августе это стало совершенно очевидно — состояла в том, чтобы в будущем использовать людские ресурсы русских.

Участники совещания в управлении военной экономики и вооружений 16 августа 1941 года пришли к выводу, что даже самые важные производственные программы следует сократить ввиду недостатка сырья. Командующий армией резерва генерал-полковник Фромм потребовал, чтобы руководство вермахта «спустилось наконец из заоблачных высот на грешную землю». Реальные условия диктовали либо резкое сокращение производственных программ, либо захват новых сырьевых баз. Недостающие запасы сырья необходимо было пополнить из богатых недр европейской части Советского Союза, а это и было одной из главных причин, которая побудила Гитлера напасть на СССР. В своих заметках о военно-хозяйственном значении операции на Востоке начальник управления военной экономики и вооружений указывал, что для Германии наступит облегчение с сырьем в том случае, если удастся решительными действиями воспрепятствовать противнику в ликвидации запасов сырья, захватить в целости и сохранности нефтеносные районы Кавказа и решить транспортную проблему.

Для эксплуатации русской промышленности и природных богатств планировалось создание особой организации, и вопрос об этом предварительно обсуждался еще в ноябре 1940 года. Первоначально эта организация была передана в подчинение генерал-лейтенанта Шуберта и получила название «рабочего штаба России». 19 марта 1941 года она была переименована в «экономический штаб особого назначения Ольденбург» и подчинена непосредственно Герингу. Организация должна была заниматься вопросами не только военной, но и всей экономики в целом, то есть поставить промышленность и сырьевые ресурсы СССР на службу интересам Германии.

Руководство управления военной экономики и вооружений придерживалось мнения, что Германия должна не только использовать сырьевые ресурсы России для продолжения войны, но и в дальнейшем восстановить русскую промышленность и сельское хозяйство. Геринг же, напротив, был сторонником безудержного разграбления Советского Союза и делал все возможное, чтобы это осуществить. В июне 1941 года организация была переименована в «военно-экономический штаб Ост». Она имела в своем подчинении в тыловых районах групп армий «экономические инспекции», в каждой группе армии по одной, в охранных дивизиях по одной или несколько «экономических команд» и в каждой армии по одной «экономической группе». Все эти «экономические» организации находились в распоряжении соответствующих командных инстанций вермахта и выполняли задачи по снабжению войск.

Но главное назначение их состояло в том, чтобы делать все необходимое для быстрейшего и максимально эффективного использования оккупированных районов в интересах Германии, то есть в разграблении богатств Советского Союза. 25 августа 1941 года Гитлер в беседе с Муссолини отметил, что экономическая оккупация и эксплуатация Советского Союза успешно начались. Он даже утверждал, что захваченная добыча значительно больше той, на которую рассчитывала немецкая армия. Однако Гитлер утаил тот факт, что захваченные источники сырья ввиду сильных разрушений и повреждений добывающих предприятий могут быть использованы для немецкой военной промышленности лишь в ограниченных размерах и что ввиду недостатка транспорта переброска сельскохозяйственной продукции из Советского Союза не может быть полностью обеспечена. Тем не менее в этой области, так же как и в области сырья, оставалась надежда, что в дальнейшем удастся преодолеть все нарастающие, становящиеся теперь очевидными трудности, если дело будет лучше организовано и если немецкие войска будут успешно продвигаться вперед на Восток.

Вопрос о сырье сыграл решающую роль в том, почему Гитлер, разойдясь во мнениях с ОКХ в отношении дальнейшего плана операций, в конце августа решил главный удар нанести на юге, а не на фронте группы армий «Центр». Фюрер считал, что уничтожение или захват жизненно важных сырьевых баз имеет гораздо большее значение, чем захват или разрушение промышленных предприятий по переработке сырья.

Необходимость овладения Донецким бассейном и обеспечения прикрытия румынских нефтеносных районов побудила Гитлера к тому, чтобы, используя оперативно выгодную исходную позицию на внутренних флангах групп армий «Юг» и «Центр», начать наступление с целью уничтожить русские армии в районе Киева и открыть путь к советским базам сырья. К этому времени добыча угля в Германии составляла около 18 млн т в месяц (июнь 1941 г.), железной руды — 5,5 млн т в год, нефти — 4,8 млн т в год[39].

После успешного проведения первого этапа операции по окружению Киева Гитлер решил, что уже почти выполнены обе главные задачи кампании — овладеть Крымом и промышленным каменноугольным районом Донецка и перерезать русские пути подвоза нефти с Кавказа, а также на севере отрезать Ленинград и соединиться с финнами. Однако немецкое военное командование к началу сентября понимало, что «русский колосс» не только не сокрушен, но и сосредоточил большую часть сил под Москвой, которые необходимо уничтожить, если хочешь добиться окончательной победы над Россией. Красная Армия к началу сентября сосредоточила под Москвой на хорошо оборудованных позициях около 40 % личного состава сухопутных сил и артиллерии, 35 % танков, 35 % ВВС[40]. Так как русское командование считало, что решающим направлением будет западное, оно стянуло туда также большое количество людских резервов и техники.

Политическая обстановка. Внешнеполитическое положение Германии было таково, что ей как воздух была нужна скорейшая победа над Советским Союзом. В своих планах на период после «Барбароссы» немецкое командование рассчитывало на поддержку, а может быть, даже на вступление в войну Турции, Испании и вишистской Франции на стороне «Великой германской империи». Уже в марте 1941 года германский посол в Турции Франц фон Папен сообщал, что Турция выступит на стороне стран оси только в том случае, если для них сложатся благоприятные условия. Подобной позиции придерживалась и Испания. Надежды на то, чтобы договориться с вишистской Францией, главным образом по вопросу о ее североафриканских владениях, в начале сентября потерпели крушение, так как Франция поняла, что в результате ослабления Германии в войне с Россией она сможет в недалеком будущем снова выдвинуться в разряд великих держав. Но это были надежды, которые могли осуществиться только тогда, когда победа над Россией стала бы очевидной, а названные выше страны рискнули бы в связи с этим вступить в войну. К тому же после оккупации США Исландии Гитлер опасался, и не без оснований, что в войну вступят США и тогда он сможет вести войну только в том случае, если экономический потенциал России окажется в его руках. Страх перед вступлением США в войну в тот момент, когда еще не закончилась кампания в России, заставил Гитлера сделать все возможное, чтобы не дать Америке никакого повода для объявления войны Германии. Он надеялся, что после победы над Россией США не решатся выступить против Германии и сохранят нейтралитет, тем более что американские силы будут скованы в Тихом океане партнером по оси — Японией.

В беседе с главнокомандующим ВМС гроссадмиралом Эрихом Редером Гитлер снова подчеркнул свое решение делать все возможное, чтобы не дать Соединенным Штатам повода для вступления их в войну в ближайшее время. Просьба о разрешении немецким подводным лодкам нападать на американские корабли была Гитлером категорически отклонена.

Выступление Японии в Юго-Восточной Азии и ее сдержанную позицию по отношению к Советскому Союзу Гитлер в противоположность Иоахиму фон Риббентропу одобрял, так как это оттягивало часть английских сил из Европы и Северной Африки и удерживало США от вступления в войну.

Риббентроп, который расходился с Гитлером во мнениях по внешнеполитическим проблемам, стремился с самого начала русской кампании склонить Японию как можно быстрей начать боевые действия против Советского Союза. Все его попытки, однако, терпели провал, наталкиваясь на пресловутые «эгоистические соображения» и на реалистическую оценку обстановки японцами.

Нападение Японии на Россию Гитлер считал невозможным. Впрочем, ответ на вопрос, выгодно ли такое нападение для Германии, он ставил в зависимость от складывающейся военной обстановки. Во всяком случае, в начале сентября он верил в то, что сможет один, без помощи Японии, поставить Россию на колени. Партнеры по оси, однако, к этому времени уже не были так уверены в победоносном исходе немецкой кампании против Советского Союза. Итальянский генштаб и Муссолини, начиная со второй половины июля, считали, что Германия переоценила свои силы и что России удастся продержаться до зимы. Японцы, находясь под впечатлением силы русского сопротивления под Смоленском и памятуя уроки боев с Красной Армией на Халхин-Голе[41], приняли решение искать политическое урегулирование отношений с Советским Союзом. Еще в 1941 году они не скрывали своих сомнений в победоносном исходе для Германии восточной кампании.

Гитлер, зашедший в начале сентября в тупик, видел единственный выход из сложившейся ситуации в том, чтобы сосредоточить все свои усилия на Восточном фронте с целью обеспечить себе стратегический перевес еще в 1941 году и создать выгодные условия для развития операций в период после «Барбароссы» в 1942 году. Но для этого Гитлеру нужно было окончательно разгромить Красную Армию и добиться свободы действий в оперативном отношении на европейской территории России, что было возможно, только если русские войска будут разбиты под Москвой. Поэтому, с точки зрения Гитлера, было логично прислушаться к аргументам ОКХ, которые он до сего времени отвергал как несостоятельные, и поставить все на козырную карту, название которой «Москва», чтобы таким образом закончить войну на Востоке. Победоносный исход наступления осенью 1941 года должен был способствовать разрешению все нарастающих трудностей в военной, экономической и политической областях.

Примечания:

1

Разгром немецко-фашистских войск под Москвой и на других участках советско-германского фронта явился началом коренного поворота в войне. Захватив стратегическую инициативу на решающем участке и нанеся противнику тяжелый урон, советские войска создали благоприятные предпосылки для осуществления новых ударов по врагу и развертывания общего наступления. Успехи, достигнутые под Москвой, коренным образом изменили обстановку на всем советско-германском фронте. — Прим. ред.

2

Операция «Тайфун», названная гитлеровским руководством «решающим сражением года», началась 30 сентября переходом в наступление 2-й танковой группы в полосе Брянского фронта. 2 октября в наступление против Западного и Резервного фронтов перешли остальные силы группы армий «Центр» (см.: История Второй мировой войны 1939–1945, т. 4, с. 94). — Прим. ред.

3

См.: Беспримерный подвиг. Материалы научной конференции, посвященной 25-летию разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. М., 1968; Битва за Москву. М., 1966; Буков К.И. Победа под Москвой. М., 1962; Муриев Д.З. Провал операции «Тайфун». М., 1966; Самсонов A.M. Великая битва под Москвой 1941–1942. М., 1959; Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. Под ред. В.Д. Соколовского. М., 1964; Великая битва под Москвой (1941–1942). Краткий исторический очерк. М., 1961.

4

См.: Москва — фронту 1941–1945 гг. Сборник документов и материалов. М., 1966.

5

В соответствии с планами ОКХ предполагалось вывести с Восточного фронта 60 дивизий. — Прим. авт.

6

Планы Гитлера в отношении Англии и Соединенных Штатов Америки в книге изложены не совсем точно. Фюрер мечтал захватить не только колонии, но и собственно территории Великобритании и США. Об этом свидетельствует проект директивы № 32, который подготовил штаб ОКВ и разослал сухопутным войскам, ВВС и ВМФ 11 июня 1941 года. (Окончательный вариант этой директивы был принят 30 июня 1941 года.) В основе этого проекта было указание Гитлера о том, что «после окончания восточной кампании необходимо предусмотреть захват Афганистана и организацию наступления на Индию».

Проект директивы о ведении операций на будущее предусматривал (после разгрома Советских Вооруженных Сил) захват английских колониальных владений и некоторых независимых стран в бассейне Средиземного моря, в Африке, на Ближнем и Среднем Востоке, вторжение на Британские острова, развертывание военных действий против Америки. Гитлеровские стратеги рассчитывали уже с осени 1941 года приступить к завоеванию Ирана, Ирака, Египта, района Суэцкого канала, а затем и Индии, где планировалось соединиться с японскими войсками. Немецко-фашистское руководство надеялось присоединить к Германии Испанию и Португалию, отрезать Англию от ее сырьевых источников и предпринять осаду островов. После завоевания Англии и ее колоний гитлеровцы намеревались захватить Канаду и Соединенные Штаты Америки. — Прим. ред.

7

Планирование германской агрессии против Советского Союза началось еще в середине 30-х годов. Даже в условиях начавшейся войны против Польши, а затем кампании в Северной и Западной Европе подготовка военных действий против СССР не выходила из поля зрения гитлеровцев. Планирование войны, конкретное и всестороннее, германский генеральный штаб возобновил после разгрома Франции, когда, по мнению фашистского руководства, был обеспечен тыл будущей войны и в распоряжении Германии оказалось достаточно ресурсов для ее ведения. В ноябре 1940 года ОКХ представило детальный план войны, первоначально получивший условное наименование «Отто». 5 декабря 1940 года план был доложен Гитлеру, который одобрил его, подчеркнув при этом, что важно воспрепятствовать планомерному отходу советских войск и добиться полного уничтожения военного потенциала СССР. — Прим. ред.

8

Планом «Барбаросса» предусматривалось начать военные действия против Советского Союза еще до того, как будет закончена война против Англии (см.: История Второй мировой войны 1939–1945, т. 3, с. 236.—Прим. ред.)

Предполагалось продвинуться на такую глубину, чтобы русская авиация уже не могла бы больше наносить удары по германскому рейху. В конечном счете наступающие войска должны были выйти к Волге, чтобы в случае необходимости можно было силами авиации подавить последний остающийся у СССР индустриальный район на Урале. Сухопутные войска, действующие в направлении района севернее Припятских болот, должны были иметь в своем составе группы армий «Север» и «Центр». При этом группе армий «Центр» ставилась задача силами ударных танковых и моторизованных соединений, наступающих из района восточнее и севернее Варшавы, разгромить войска противника в Белоруссии и на первом этапе операции овладеть высотами восточнее Смоленска как ключевыми позициями для последующего удара на Москву. Тем самым нужно было создать предпосылки для того, чтобы с этого рубежа продвинуться значительными силами в северном направлении и во взаимодействии с группой армий «Север», которая наступала из Восточной Пруссии через Балтику на Ленинград, разгромить находящиеся в этом районе силы Красной Армии. Только после овладения Ленинградом и Кронштадтом предусматривалось проведение наступательной операции по захвату важнейшего узла дорог и военного центра — Москвы. Лишь внезапный и быстрый крах русской обороны мог стать предпосылкой для достижения таких целей. Группа армий «Юг» должна была продвигаться от Люблина в общем направлении на Киев, чтобы крупными силами танковых соединений стремительно выйти на фланги и в тыл русских войск на Украине и достичь Днепра. Преследуя отступающего противника, войска должны были захватить на юге чрезвычайно важный в военно-экономическом отношении Донецкий бассейн, а в центре — овладеть Москвой.

В этой директиве была утрачена главная идея — идея разгрома прежде всего военной силы противника.

9

Этот вывод противоречит как общей идее блицкрига, так и документам, которые неопровержимо свидетельствуют, что перед вермахтом была поставлена задача в ходе наступления воспрепятствовать отходу боеспособных сил противника и уничтожить их западнее линии Днепр, Двина. Следовательно, цель разгрома военной силы противника в плане войны против СССР имелась. Гитлеровские стратеги, престиж которых всячески отстаивает автор, на деле оказались банкротами и были посрамлены Красной Армией. — Прим. ред.

10

Вторжение фашистского вермахта в Польшу поставило народы Западной Украины и Западной Белоруссии под угрозу фашистского порабощения, создало опасное положение у западных границ СССР. В начале сентября 1939 года правительство СССР приняло меры предосторожности на случай вооруженных столкновений, а после того как польское буржуазно-помещичье государство распалось и его правители покинули пределы страны, было решено взять под защиту население Западной Украины и Западной Белоруссии. Освободительный поход Красной Армии начался 17 сентября и был завершен 25 сентября 1939 года. Советский Союз продвинул свою границу на запад на 250–300 км, спас от фашистского порабощения более 12 млн украинцев и около 3 млн белорусов и преградил путь наступавшим немецко-фашистским войскам. — Прим. ред.

11

Эти утверждения автора не соответствуют действительности. Опыт войн указанного периода, особенно войны против Наполеона, не подтверждает данного вывода. Что касается Первой мировой войны, то она завершилась полным поражением Германии и ее союзников, не добившихся осуществления своих планов передела мира и завоевания мирового господства. — Прим. ред.

12

Э. Моритц отрицает эти факторы. Причины недооценки Красной Армии и СССР, по его мнению, кроются просто в «реакционной классовой позиции и особой агрессивности германского империализма». Это особенно явственно проявляется в его агрессивной цели уничтожить социализм, что нашло свое выражение в антикоммунизме и антисоветизме (Moritz Е. Zur Fehleinschatzungen des sowjetischen Kriegspotenzials durch die faschistische Wehrmachts — fuhrung in den Jahren 1935 bis 1945). Грёлер, напротив, считает важнейшим фактором ошибочной оценки немцами Красной Армии «расистскую теорию превосходства над другими нациями». — Прим. авт.

13

Некоторые английские военные руководители верили, что немцы захватят Россию в срок от 6 недель до 3 месяцев (см.: Майский И.М. Воспоминания советского посла. Война 1939–1943. М., 1965, с. 145), в то время как американский военный министр писал Рузвельту 23.6 1941 года: «Германии нужно, самое большее, 3 месяца, чтобы победить Советский Союз». (Sherwood R.E. Roosevelt und Hopkins. Hamburg, 1950, s. 236). — Прим. авт.

14

B документах фашистской Германии говорится о 75 русских дивизиях. — Прим. ред.

15

Для ведения войны против Советского Союза гитлеровская Германия сосредоточила 153 немецкие дивизии и 37 дивизий европейских союзников. В первом стратегическом эшелоне находилось 129 немецких дивизий и 37 дивизий стран-сателлитов. Главные силы Германия сосредоточила у советских границ между Балтийским морем и Карпатами. Здесь было развернуто 10 немецких армейских объединений, в том числе все четыре танковые группы. На фронте, составлявшем 40 % протяженности западных сухопутных границ СССР, гитлеровцы создали группировку, включавшую 70 % всех дивизий, 75 % орудий и минометов и 90 % танков. Для поддержки ее с воздуха выделялось три воздушных флота из четырех (свыше 90 % имевшихся в них боевых самолетов). — Прим. ред.

16

На Восточном фронте находилось 118 пехотных дивизий, одна кавалерийская дивизия, 15 механизированных и 19 танковых дивизий. Кроме того, Германия располагала к этому времени 8 дивизиями в Норвегии, 38 — на Западном фронте, 7 — на юго-востоке Европы, 2 — в Африке и 1 — в Германии. Итого — 209 дивизий.

17

Всего в военных действиях против Красной Армии принимали участие следующие соединения союзников Германии: Румынии — 12 пехотных, 4 кавалерийские и 1 танковая дивизии, 3 горно-пехотные и 2 крепостные бригады; Венгрии (с 12.7.1941 г.) — 2 моторизованные и 1 кавалерийская бригады; Словакии — 2 пехотные дивизии и 1 моторизованная бригада; Финляндии — 18 пехотных дивизий; Италии (с августа 1941 г.) — 3 пехотные дивизии (моторизованные). — Прим. авт.

18

Пограничные сражения продолжались 7 суток. В результате наступление гитлеровцев на направлении главного удара группы армий «Юг» затормозилось. 1-я танковая группа и основные силы 6-й полевой армии оказались втянутыми в затяжные бои в южной части Полесья. — Прим. ред.

19

В состав группы армий «Север» (командующий генерал-фельдмаршал Вильгельм Риттер фон Лееб) входили 16-я и 18-я армии, а также 4-я танковая группа. — Прим. авт.

20

Советские войска оставили Ригу 1 июля. — Прим. ред.

21

В состав группы армий «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал фон Бок) входили 2, 4 и 9-я армии, а также 2-я и 3-я танковые группы. — Прим. авт.

22

Приводимые автором данные явно завышены. В западных приграничных округах Красная Армия имела 1475 новых танков KB и Т-34 и значительное количество легких танков.

Для ведения войны против СССР гитлеровское руководство выделило более 4000 танков, а вместе с Финляндией, Румынией и Венгрией — около 4300. — Прим. ред.

23

Все дивизии должны были состоять из трех полных полков. — Прим. авт.

24

В книге «Промышленность Германии в период 1939–1945 гг.» (пер. с нем., М., 1956) даются другие цифры. Баланс рабочей силы в 1941 году составлял 33 144 тыс. человек, в том числе мужчин 18 990 тыс. В промышленности было занято 7051 тыс. мужчин, в армии — 7585 тыс. — Прим. ред.

25

См.: Вознесенский Н.А. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М., 1947, с. 41.

В «Истории Второй мировой войны 1939–1945» (т. 4, с. 140) приводятся уточненные данные. Из прифронтовой зоны во второй половине 1941 года на восток было вывезено 1523 промышленных предприятия, в том числе 1360 крупных заводов и фабрик. Из них 226 разместилось в Поволжье, 667 — на Урале, 244 — в Западной Сибири, 78 — в Восточной Сибири, 308 — в Казахстане и Средней Азии. Вместе с перебазированными предприятиями прибыли до 30–40 % рабочих, инженеров и техников. — Прим. ред.

26

См.: Кравцов В. Крах немецко-фашистского плана «Барбаросса». Военно-исторический журнал, 1968, № 12, с. 44–45.

27

Кравченко Г.С. Военная экономика СССР 1941–1945. М., 1965, с. 120, 132, 193.

28

Там же. с. 197.

29

Там же.

30

Только с августа по ноябрь 1941 года Советский Союз потерял 303 предприятия по производству боеприпасов (см.: Вознесенский Н.А. Военная экономика СССР в период Отечественной войны, с. 42).

31

Кравченко Г.С. Военная экономика СССР 1941–1945, с. 197.

32

Имеется в виду принятое 23 июля 1941 года постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) о вводе в действие мобилизационного плана по производству боеприпасов. На следующий день на заседании Политбюро ЦК были рассмотрены насущные нужды танковой промышленности. В принятом постановлении ставилась задача создания мощной комплексной танкостроительной промышленности в Поволжье и на Урале — в районах, где ранее танки не производились. На восьмой день войны ЦК ВКП(б) и СНК СССР утвердили мобилизационный народно-хозяйственный план на третий квартал 1941 года, предусматривавший увеличение производства военной техники. — Прим. ред.

33

КТВ Halder, bd. II, s. 461 und bd. III, s. 52.

34

Там же, bd. III, s. 170.

35

См.: Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1969, с. 286.

36

Это заявление было сделано Гитлером после заслушивания доклада в штабе группы армий «Центр» о больших потерях, особенно в войсках 2-й и 3-й танковых групп. Вследствие потерь укомплектованность немецких дивизий в конце июля, несмотря на поступившие пополнения, сильно снизилась: пехотных — до 80 %, моторизованных и танковых — до 50 %. За три с половиной недели Смоленского сражения немецкая авиация в воздушных боях потеряла 169 самолетов. Это привело к тому, что ударная мощь войск группы армий была сильно подорвана, в то время как сила Красной Армии росла (см.: История Второй мировой войны 1939–1945, т. 4, с. 15). — Прим. ред.

37

Сегодня кажется все же сомнительным, что Гитлер, получив более реальные данные о Красной Армии, отказался бы от войны против России. — Прим. авт.

38

Кодовое наименование операции по высадке в Англии. Разработка плана этой операции началась после завершения военных действий во Франции. — Прим. авт.

39

В рейхе, в присоединенных областях, на оккупированных территориях в 1941 году было добыто около 350 млн т каменного угля, выплавлено 24,4 млн т чугуна, около 32 млн т стали, 161 тыс. т меди, 172 тыс. т свинца, 320 тыс. т цинка, 324 тыс. т алюминия. Кроме того, из Франции было вывезено в Германию более 250 тыс. т цветных металлов и лома, 107,8 тыс. т лома стали и железа. Добыча нефти со странами-сателлитами составила 8,6 млн т, производство синтетического топлива — 4,1 млн т. По величине станочного парка Германия занимала первое место в мире.

Таким образом, в 1941 году гитлеровская Германия располагала всеми возможностями для увеличения выпуска военной продукции (см.: История Второй мировой войны 1939–1945, т. 4, с. 418). — Прим. ред.

40

Эти данные не соответствуют действительности. Немецко-фашистским войскам на 30 сентября противостояли 95 советских соединений (в том числе 3 мотострелковые и 9 кавалерийских дивизий, 13 танковых бригад), или около 30 % состава действующей армии. При этом немало соединений и частей было укомплектовано не полностью. Многие из них, особенно дивизии народного ополчения, не имели боевого опыта, были слабо вооружены и обучены. В составе Западного, Резервного и Брянского фронтов насчитывалось 7600 орудий и минометов, 990 танков, 677 самолетов (с учетом резервных авиагрупп). Немецко-фашистские войска превосходили их в живой силе в 1,4 раза, артиллерии — в 1,8 раза, танках — в 1,7 раза, самолетах — в 2 раза. На направлениях, где сосредоточивались ударные группировки врага, его численное превосходство оказалось еще значительнее. Из 304 танков, имевшихся в войсках Западного фронта, только 39, или 12,8 %, были тяжелыми и средними. На вооружении авиации лишь 20 % самолетов были новых типов (см.: История Второй мировой войны 1939–1945, т. 4, с. 93). — Прим. ред.

41

Об этих боях, в которых Красная Армия впервые доказала, что она в состоянии вести войну, используя танковые, механизированные соединения, поддерживаемые с воздуха, см. в книге Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления» (с. 169–176). — Прим. авт.