Среди штрафников большим усердием в овладении особенностями боевых действий пехоты отличался бывший капитан, летчик, тоже с необычной фамилией — Смешной. Это был высокий, спокойный, сравнительно молодой блондин… Смешной попал в штрафбат за то, что он, командир авиаэскадрильи, боевой летчик, имевший уже три ордена боевого Красного Знамени, перегоняя с группой летчиков по воздуху с авиазавода на фронт новенькие истребители, допустил авиакатастрофу. Один из его подчиненных, то ли решив испытать в полете машину в недозволенном режиме, то ли просто не справившись с ней в воздухе, разбил ее и погиб сам. Вот комэск и загремел в штрафбат.

В те предельно напряженные дни постигал Смешной пехотную науку старательно, тренируясь в перебежках и переползаниях до изнеможения, как он сам говорил, «до тупой боли в натруженных плечах и гудящих ногах». Был он сколько настойчив, столько и терпелив. Стремился все познать, все испробовать. Будучи во взводе автоматчиков, научился метко стрелять из противотанкового ружья, из пулемета. До всего ему было дело. Все, считал он, в бою может пригодиться. Он сумел даже освоить меткую стрельбу из трофейных «фаустпатронов» (или, как их стали называть, «панцер-фауст») по сгоревшему немецкому танку. Казалось, он трудился круглые сутки. (С. 211–212.)

В литературе, однако, встречаются упоминания — и даже со ссылками на архивы — о неких штрафных авиационных формированиях. Так, биограф Героя Советского Союза И. Е. Федорова называет последнего «командиром группы штрафников» 3-й воздушной армии Калининского фронта. Якобы группа штрафников численностью более 50 человек, действовавшая под руководством Федорова, всего за три месяца сбила и подбила порядка 500 (?!) самолетов врага[76].

Кое-кто из публицистов сразу схватился за такое «открытие». Однако детали публикации — в частности, требования, якобы исходившие, по воспоминаниям самого фронтовика, от командующего фронтом генерал-полковника И. С. Конева, «расстреливать других русских „Иванов“», то есть подчиненных Федорова, рождают большое сомнение в достоверности рассказанной истории. Во-первых, требование явно нелепое: за что расстреливать, и почему это должен был делать строевой летчик Федоров, единолично верша суд и расправу и подменяя военный трибунал? Во-вторых, вероятность указанного разговора генерала с майором практически равна нулю: И. С. Конев с августа 1942 г., то есть в дни описываемых событий, командовал уже не Калининским, а Западным фронтом. К слову, и число боевых побед «штрафников» — какое-то невероятное: несколькими абзацами ниже автор сам приводит статистику, в соответствии с которой не полсотни летчиков, а целая 273-я авиадивизия (ею с апреля 1943 г. командовал И. Е. Федоров) в период не трех, а девяти месяцев — с апреля по декабрь — сбила 509 самолетов противника, причем на этот период пришлись напряженнейшие бои над Курским выступом. Так что либо фронтовика подвела память, либо интервьюировавший его автор что-то не понял и исказил.

Тем не менее в прессе продолжаются попытки без должного основания выдать ветерана за командира уже не группы штрафников, а целого штрафного авиаполка. Газета «Труд» дважды выступила на эту тему. На первую публикацию с аргументированными возражениями откликнулись два Героя Советского Союза: генерал-лейтенант в отставке С. А. Микоян и заслуженный летчик-испытатель СССР А. А. Щербаков. Но журналисты не посчитали необходимым прислушаться к авторам отклика.

Ветераны писали: «Вся наша жизнь, вплоть до сегодняшнего дня, связана с авиацией. Но никогда и ни от кого не слышали об истребительном авиационном полку штрафников, которым он (И. Е. Федоров. — Ю. Р.) якобы командовал. Между тем авиаполк — не иголка. Где же свидетели этих подвигов?

Где боевые донесения? В том числе по фантастическим успехам сорока летчиков этого полка, будто бы всего за два месяца боев уничтоживших 519 фашистских самолетов. В самом деле, лучшие советские истребительные авиаполки, а именно 5-й, 9-й, 32-й и 176-й гвардейские, подобных достижений добивались за 3–4 года тяжелейших сражений и ценой огромных потерь.

Теперь о том, были ли вообще в советских ВВС летчики-штрафники. Приходилось видеть копию приказа Ставки Верховного Главнокомандования от 4 августа 1942 г. о создании подобных частей. Правда, не полков, а эскадрилий. Однако никаких иных документальных подтверждений появления на фронте летчиков-штрафников не обнародовано. Не слыхали о нем и известные нам ветераны.

Скорее всего, приказ этот был подписан сгоряча и в жизнь воплощен не был. Вероятно, Сталину просто объяснили, что в случае чего предотвратить перелет к противнику проштрафившегося и, по логике вещей, обреченного почти на верную гибель летчика попросту невозможно. Означает ли это, что летчики не попадали в штрафники? Конечно, попадали. Но тогда им давали в руки винтовку и вместе с пехотой отправляли в атаку в составе обычных штрафбатов. Приходилось слышать и о таком: по приговору трибунала названных преступниками переводили в стрелки-радисты на штурмовики Ил-2. В отличие от кабины пилота, на этих машинах кабина стрелка, одним пулеметом защищавшего заднюю полусферу, не имела надежного бронирования. Поэтому потери среди этой категории были особенно велики…»[77].

Резонны рассуждения ветеранов. А вот доводы журналиста — автора статьи, откровенно говоря, выглядят шаткими. Он в основном ссылается на умение власти «секретить историю». Но штрафной полк — в самом деле, не иголка, его в стоге сена не спрячешь. Но о существовании таких частей (или хотя бы одной части), кроме самого И. Е. Федорова, почему-то никто не знает.

Полковник юстиции А. В. Мороз, специально изучавший вопрос по фондам ЦАМО, выявил факт существования штрафных подразделений в авиационных частях, например в 8-й воздушной армии, входившей в состав Сталинградского фронта. Он делает, на наш взгляд, необходимую оговорку:

«Но если штрафбаты в составе фронтов и штрафроты в составе общевойсковых армий создавались в соответствии с приказом наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 г., то штрафные эскадрильи в составе воздушных армий формировались в те же сроки, скорее по инициативе самих авиаторов, не по велению сверху»[78].

При этом речь шла лишь об эскадрильях, а ни в коем случае не об авиаполках.

Большие пробелы существуют и в освещении вопроса, где «исправляли» провинившихся моряков? Мы не располагаем исчерпывающими сведениями на этот счет, но совершенно очевидно, что никаких «штрафных» кораблей (судов) в ВМФ не было. Флотских командиров и краснофлотцев как минимум до конца 1944 г., как и их «собратьев» из других родов войск, направляли в сухопутные штрафные части Действующей армии.

А. В. Пыльцын:

Нештатным «начальником штаба» (проще говоря — взводным писарем) был у меня капитан-лейтенант Северного флота Виноградов. Он прекрасно владел немецким языком, но, как ни странно, именно это знание языка противника и привело его к нам в ШБ. Будучи начальником какого-то подразделения флотской мастерской по ремонту корабельных радиостанций, он во время проверки отремонтированной рации на прием на разных диапазонах наткнулся на речь Геббельса. И по простоте душевной стал ее переводить на русский в присутствии подчиненных. Кто-то донес об этом то ли в особый отдел, то ли в прокуратуру, и в результате получил Виноградов два месяца штрафбата «за пособничество вражеской пропаганде»…

А взял я его к себе в этом качестве потому, что он обладал почти каллиграфическим почерком, к тому же мог сгодиться как переводчик, хотя я сам немецкий знал сравнительно неплохо.

((С. 55.))

В другом месте своей книги А. В. Пыльцын вспоминает, что в период Висло-Одерской операции в его взводе целое отделение было укомплектовано бывшими флотскими офицерами. Выразительную деталь приводит мемуарист: у командира во время боя из-под расстегнутой гимнастерки виднелась тельняшка.

С изданием 28 декабря 1944 г. наркомом ВМФ адмиралом флота Н. Г. Кузнецовым приказа № 0935 порядок отбытия наказания офицерами-моряками был уточнен. Как и в РККА, в Военно-Морском Флоте офицеров, совершивших нетяжкие преступления и осужденных военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания военных действий без лишения воинского звания, в штрафные части не направляли. Их, в том числе тех, кто служил до момента осуждения на недействующих флотах, назначали на офицерские должности в боевых частях действующих флотов с понижением. Офицеров, служивших до того на Тихоокеанском флоте и Краснознаменной Амурской флотилии, направляли воевать на Северный флот, служивших в составе Каспийской флотилии — на Дунайскую флотилию.

В штрафные части направляли офицеров, осужденных военными трибуналами с лишением воинского звания, а также тех, кому воинское звание суд оставлял, но кто был осужден за тяжкие преступления (убийство, разбазаривание военного имущества, злостное хулиганство и др.).

Нарком ВМФ указал военным советам действующих флотов и флотилий на необходимость применять разжалование офицеров в рядовые и посылку в штрафную часть (если эти офицеры не предавались суду военного трибунала) «только за трусость и неустойчивость» (собственно, в духе и по букве приказа № 227). То есть никакого расширительного толкования этого пункта сталинского приказа адмирал Н. Г. Кузнецов не допускал.

ВМФ имел к этому времени и свои штрафные части, куда моряки и направлялись. Офицеры Краснознаменного Балтийского, Северного, Тихоокеанского флотов и Краснознаменной Амурской флотилии, лишенные военными трибуналами воинского звания, а также осужденные за тяжкие преступления, хотя бы и с сохранением звания, должны были направляться в штрафные части Краснознаменной Днепровской флотилии (г. Пинск), осужденные на Черноморском флоте и Каспийской флотилии — в штрафные части Дунайской флотилии (г. Измаил).

Такие штрафные формирования, хотя и подчинялись флотилиям, тем не менее по своему характеру были стрелковыми и действовали на суше. Это подтверждают и воспоминания генерал-майора юстиции в отставке П. Д. Бараболи, командовавшего пулеметным взводом в 610-й ОШР Волжской военной флотилии. На них в настоящей книге есть неоднократные ссылки.

Офицеры, осужденные на недействующих флотах, флотилиях без лишения офицерского звания и не подлежавшие направлению в штрафные части, к новому месту службы прибывали самостоятельно, одиночным порядком, имея на руках копии приговоров.

Те, кто был разжалован, в штрафные части направлялись на одинаковых основаниях с осужденными лицами рядового и старшинского состава в составе команд. Офицеров, осужденных без лишения звания, но за тяжкие преступления, сосредоточивали во флотском экипаже и командами не реже двух раз в месяц направляли на тот или иной действующий флот, флотилию. По прибытии на место команда осужденных поступала в распоряжение отдела кадров офицерского состава флота, флотилии и препровождалась в штрафные части[79].

Как недоразумение следует воспринимать встречающиеся утверждения, будто действовали некие штрафные формирования специально для военнослужащих-женщин.

Женщин в штрафные роты не направляли. Для отбытия наказания они направлялись в тыл… Нет в штрафных ротах и медработников. При получении задания присылают из медсанбата или соседнего полка медсестру.

В одном из боев медсестра была ранена. Услышав женский крик на левом фланге, я поспешил туда. Ранена она была в руку, по-видимому, не тяжело, ее уже перевязывали. Но шок, кровь, боль… Потом — это же передовая, бой еще идет, чего доброго, могут добавить. Сквозь слезы она произносила монолог, который может быть приведен лишь частично: «Как „любить“ (она употребила другой глагол), так всем полком ходите! А как перевязать, так некому! Вылечусь, никому не дам!» Сдержала ли она свою угрозу, осталось неизвестным.

Однако из-за того, что в нормативных документах долгое время имелись пробелы (до 1944 г. не оговаривалось, в частности, как обходиться с совершившими проступок или преступление женщинами-военнослужащими), явочным порядком случался их перевод в разряд штрафников. Вот выписка из приказа по 8-му отдельному штрафному батальону:

«В период наступательных боев в районе деревни Соковнинка (Курская обл. — Ю. Р.) бывший боец переменного состава (выделено нами. — Ю. Р.) Лукьянчикова Пелагея Ивановна, исполняя Должность санитара стрелковой роты, самопожертвенно презирая смерть, оказывала помощь раненым непосредственно на поле боя. В период боев с 15 по 24 июля ею вынесено 47 раненых бойцов с их оружием»[80].

Подобные случаи подтверждаются и документами. По общему правилу прим. 2 к ст. 28 УК, то есть отсрочка исполнения приговора, с направлением в штрафные части к военнослужащим-женщинам не применялось. Но в практике работы военных трибуналов встречаются случаи, когда женщины попадали в число штрафников. Дело в том, что лишь через год с лишним после приказа наркома № 227, а именно 5 октября 1943 г., была издана директива начальника Управления военных трибуналов, в которой содержалось прямое указание не направлять их в штрафные части. В директиве также указывалось, что военнослужащие-женщины, осужденные с применением прим. 2 к ст. 28 УК, должны направляться в действующую армию в обычные воинские части. Приказ НКО № 0413 на них не распространялся.

Ну а пока такой директивы не было, военные трибуналы действовали в соответствии с общим порядком. Так, ВТ 164-й стрелковой дивизии была осуждена с направлением в штрафную роту военнослужащая Кондратьева. Действуя в составе ОШР, приданной 379-й стрелковой дивизии, она отличилась в бою 13 марта 1943 г., после чего была не только освобождена от наказания, но и в числе восьми штрафников роты за мужество и героизм представлена к государственной награде[81].

Приказ наркома обороны № 0244 от 6 августа 1944 г. (с 25 октября 1944 г. он распространялся на осужденных как во внутренних военных округах, так и в действующей армии) прямо запрещал направлять женщин в штрафные части. Женщины-офицеры, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора до окончания военных действий, искупали вину в действующей армии[82]. Тех из них, кто был осужден без лишения воинского звания, следовало, как и мужчин, назначать на офицерские должности в боевых частях действующей армии с понижением в должности на одну ступень. Лишенные воинского звания использовались на должностях, замещаемых рядовыми. Ну, а тех, кто не получал по суду отсрочку исполнения приговора, ждало заключение.

Порядок направления в штрафные части тех или иных категорий военнослужащих уточнялся, по сути, в течение всей войны. Архивные документы свидетельствуют об этом.

Формирование штрафных частей осуществлялось в соответствии со штатами, утвержденными 28 сентября 1942 г. первым заместителем народного комиссара обороны СССР генералом армии Г. К. Жуковым. Но и до этого задача решалась не произвольно — кому как бог на душу положит, а по временным штатам.

В 1943 г. с завершением перехода на постоянные штаты и отменой института военных комиссаров, то есть утверждением полного единоначалия, организационно-штатная структура штрафного батальона выглядела следующим образом: управление, штаб, три-четыре роты. Управление ОШБ включало в себя: командира батальона, его двух заместителей — по строевой и по политической части, интенданта, писаря. Штаб батальона составляли: начальник штаба, его заместитель, помощник начальника штаба, начальник медицинской части, начальник связи, два писаря.

А. В. Пыльцын:

Структура батальона фактически соответствовала стрелковому полку. У комбата (штатная категория полковник) было два общих заместителя, начальник штаба и замполит (подполковники), а также помощник по снабжению; у начальника штаба — четыре помощника (ПНШ-1, 2, 3,4) — майоры.

В каждой роте было по 200 и более бойцов, и роты эти по своему составу соответствовали обычному стрелковому батальону. Таким образом, по численному составу штрафбат приближался к стрелковому полку. Штатная должность командира роты — майор, взвода — капитан.

((С. 26.))

Как шел процесс формирования штрафных батальонов, рассмотрим на примере 8-го ОШБ Сталинградского (Донского, Центрального, Белорусского, 1-го Белорусского) фронта, прошедшего длинный и трудный боевой путь — от Сталинграда до Берлина. Именно в его составе воевал Александр Васильевич Пыльцын, автор книги «Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина».

Его история началась сразу после объявления приказа № 227. На Сталинградском фронте приступили к формированию по временным штатам двух штрафных батальонов: 1-го и 2-го (номера были временными, для внутрифронтового использования). К концу сентября 1942 г., однако, стало ясно, что два батальона фронт укомплектовать не сможет, поэтому приказом по войскам теперь уже Донского Фронта 2-й ОШБ расформировали, а его командный и политический состав — 33 человека — был направлен на доукомплектование 1-го.

25 ноября того же 1942 г., когда распоряжением Главного управления формирования и укомплектования войск НКО СССР штрафным батальонам всех фронтов были присвоены номера, 1-й ОШБ Донского фронта получил № 8 и уже под ним воевал до самой победы. Его структуру составляли: управление батальона, три стрелковые роты[83] и рота противотанковых ружей, взвод снабжения и комендантский взвод (предусмотренный штатом позднее).

Командиром 8-го ОШБ был назначен гвардии майор Я. Ф. Григорьев, военным комиссаром — батальонный комиссар П. П. Лавренюк, начальником штаба — капитан Г. И. Лобань. Кроме них, постоянный состав батальона включал: заместителя комбата по строевой части, офицеров штаба, офицеров политического аппарата, командиров и политруков рот, командиров взводов, нескольких интендантов (начальники артиллерийского, вещевого, продовольственного снабжения, финансового довольствия), военврача и военфельдшера. В ротах помимо офицеров на постоянной основе служили шесть сержантов и красноармейцев — писарь-каптенармус, санинструктор, четыре санитара-носильщика. Из нештрафников состояли и взвод снабжения, и комендантский взвод, введенный в штат позднее. На 15 августа 1942 г. в батальоне числились 95 военнослужащих постоянного состава (из них 29 сверх штата до особого распоряжения). За батальоном закреплялся оперуполномоченный особого отдела НКВД фронта лейтенант госбезопасности П. Т. Ефимов.

Командир батальона гвардии майор Я. Ф. Григорьев и штаб с разрешения Военного совета фронта подобрали командиров рот и взводов в Отдельном полку резерва офицерского состава фронта. Если кто-то надежд не оправдывал, с ним без сожаления расставались. «За попытку уклонения от командировки к передовой линии фронта, — говорилось в одном из приказов командира ОШБ, — командира стрелковой роты капитана Юхту Ивана Даниловича от занимаемой должности отстраняю, направляю в отдел кадров фронта и ходатайствую перед военным советом о снижении его в звании до лейтенанта». Также были откомандированы несколько командиров взводов[84].

Попутно, невзирая на незавершенность укомплектования постоянного состава, в батальон, дислоцированный в селе Самофаловка (ныне Дубовский район Волгоградской области), начали поступать бойцы-переменники.

В. В. Карпов:

…Назначение на штрафную роту или штрафной батальон для офицера считалось удачным, потому что там воинское звание присваивалось на одну ступень выше. Так что показанный в фильме («Штрафбат». — Ю. Р.) абсолютно безграмотный в военном отношении генерал-майор непонятно почему сетует на то, что у него не хватает кадров для командных должностей в штрафбате. К тому же штрафбат данному генералу не мог подчиняться, ибо это — формирование фронта. Показанному же генерал-майору, если даже он был командиром дивизии или корпуса (из фильма не понять), штрафной батальон мог быть лишь придан.

По своим штатам формировались и отдельные штрафные роты. Оргштатная структура ОШР выглядела следующим образом: командир, управление (два заместителя командира — по строевой и по политической части, писарь, санинструктор, старшина), три взвода. На практике могли допускаться незначительные отклонения от штатов.

Е. Л. Гольбрайх:

Командиры штрафных рот не комплектуют своих подразделений, кого тебе пришлют, с теми и будешь воевать. Еще одна важная деталь. Не было принято расспрашивать штрафников, за что они осуждены. И кто из бойцов бывший уголовник-рецидивист по кличке Васька-жиган, а кто бывший орденоносец-пулеметчик, знал точно только наш штатный офицер-делопроизводитель. В его ведении находились личные дела контингента штрафной роты.

Штрафные части строились по аналогии с обычными стрелковыми частями и подразделениями. Единственное, что их заметно отличало, — численность переменников во взводе. Их могло быть и 35–40, и 60 человек. Соответственно в роте могло быть до 190–200 военнослужащих. В связи с этим во взводах была предусмотрена штатная должность политрука взвода.

П. Д. Бараболя:

Потом стали объявлять о назначениях. Рота вырисовывалась довольно внушительным по численности личного состава подразделением: ее составляли пять взводов, каждый по 60–70 человек. Ротный командир, им стал старший лейтенант Петр Матвеев, был наделен правами комбата. В штате взводов, учитывая их многочисленность и особую категорию рядовых, были заместители командиров по политчасти.

((С. 356.))

С. Л. Ария:

Я попал в штрафроту, где нас было примерно 150 человек. Вооружены мы были только винтовками. Ни автоматов, ни пулеметов у нас не было. Все офицеры были строевыми, не штрафниками, а рядовой и младший командный состав — штрафники.

Часть командных должностей в штрафных частях замещалась переменниками. Надо понимать, какой высокой квалификации были они в штрафных батальонах.

А. В. Пыльцын:

У нас по штатному расписанию было положено по два заместителя командира взвода. Они назначались приказом по батальону из числа штрафников, которых мы с командиром роты предлагали.

Одним из моих заместителей был назначен бывалый командир стрелкового полка, имевший более чем двухлетний боевой опыт, но где-то допустивший оплошность в бою, бывший подполковник Петров Сергей Иванович… Другим моим заместителем был проштрафившийся начальник тыла дивизии, тоже подполковник, Шульга (к сожалению, не помню его имени), он и у меня отвечал за снабжение взвода боеприпасами, продпитанием и вообще всем, что было необходимо для боевых действий. И действовал умно, инициативно, со знанием тонкостей этого Дела.

Честно признаться, мне льстило, что у меня, еще малоопытного 20-летнего лейтенанта, всего-навсего командира взвода, в заместителях ходят боевые подполковники, хотя и бывшие. Но главным было то, что я надеялся использовать боевой и житейский опыт этих уже немолодых, по моим тогдашним меркам, людей. Одним командиром отделения мною был назначен майор-артиллерист, красивый, рослый богатырь с запоминающейся, несколько необычной фамилией Пузырей. Другим отделением командовал капитан-пограничник Омельченко, худощавый, с тонкими чертами лица, быстрым взглядом и постоянной едва уловимой улыбкой, третьим — капитан Луговой, танкист с гренадерскими усами, скорый на ногу… Нештатным «начальником штаба» (проще говоря — взводным писарем) был у меня капитан-лейтенант Северного флота Виноградов.

((С. 54.))

Персонального упоминания (тем более учитывая «концепцию» фильма «Штрафбат») требует статус особистов. Согласно директиве наркома внутренних дел СССР Л. П. Берии от 18 июля 1941 г. перед особыми отделами всех уровней была поставлена задача вести «беспощадную борьбу со шпионами, предателями, диверсантами, дезертирами и всякого рода паникерами и дезорганизаторами», обеспечить очищение от них частей Красной Армии. Эти же задачи по сути остались неизменными и после 14 апреля 1943 г. — даты преобразования Управления особых отделов НКВД СССР в Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата обороны и соответствующей реорганизации низовых структур[85].

Эти задачи и выполняли особисты. За каждой штрафной частью были закреплены оперуполномоченные особого отдела, позднее отдела контрразведки «Смерш» фронта (штрафбат) или армии (штрафрота). В штаты штрафных формирований они не входили.

Е. Л. Гольбрайх:

Роту курировал армейский отдел «Смерш». Но я не помню, чтобы они мешались под ногами или вообще нас часто навещали. У них в Прибалтике своих дел было невпроворот…

Не надо «демонизировать» служивших в особых отделах. Последнее время в любом кинофильме о войне, кроме «В августе сорок четвертого», особистов показывают этакими садистами, бродящими с наганом в тылу и ищущими, в какой бы солдатский затылок стрельнуть. Надо просто уяснить, что часть армейских чекистов и контрразведчиков боролась со своим народом и является преступной, но большинство выполняли свой долг в соответствии с установками того непростого времени…

Тем, кто убежден во вседозволенности и бесконтрольности сотрудников особых отделов, полагаем, будет полезным узнать о приказе И. В. Сталина № 0089 от 31 мая 1943 г., пусть к штрафникам он прямого отношения и не имеет. Поводом к изданию приказа стали «извращения и преступные ошибки» в следственной работе ОО 7-й отдельной армии, что, скорее всего, означало фабрикацию дел. Так вот, за Указанные преступления заместитель начальника ОО, начальник следственной части подполковник Керзон и старший следователь Ильяйнен были уволены из органов контрразведки и осуждены к 5 годам заключения в лагерь, а следователи Седогин, Изотов и Соловьев, также изгнанные из органов, направлены в штрафной батальон при начальнике тыла Красной Армии. Были наказаны также начальник ОО армии Добровольский (в приказе воинское звание не указано) — за отсутствие контроля за работой следственной части и военный прокурор армии полковник юстиции Герасимов — за самоустранение от прокурорского надзора за следствием в ОО, они получили от наркома обороны по выговору с предупреждением[86]. Так что, как видим, с особистов спрашивало командование, существовал и прокурорский надзор, за снижение которого взыскивали.

Другое дело, что на практике не всегда выходило так, как следовало бы по закону и по совести. Но такие явления имели место не только в годину войны и не только в сталинском государстве, их достаточно и в наше время. Послушаем мнение профессионального военного юриста.

П. Д. Бараболя:

Как это зачастую бывало раньше, да нередко случается и теперь, у нас вначале издаются циркуляры, а потом уже подбирается материальная основа для наполнения. Нечто подобное произошло и с формированием штрафных подразделений.

Самое же существенное упущение, на мой взгляд, состояло в отсутствии статуса, правового положения, определяющего особое (своей необычностью) место штрафных подразделений. Здесь иные ретивые начальники могли безнаказанно унижать человеческое достоинство «штрафника», бросать людей на заведомо верную гибель, далеко не всегда вызванную интересами достижения боевого успеха: «Штрафники!..»

((С. 355–356.))

Поскольку штрафные формирования были по своей сути обычными стрелковыми частями, вся боевая деятельность и организация службы в них регулировались общевоинскими уставами. Нет ничего, что роднило бы их с учреждениями исправительного характера. «Исправлялись» здесь одним — непременным участием в боевых действиях.

М. И. Сукнев:

В большом котловане провели митинг с вновь прибывшими. Слово комбату, то есть мне. Вот где, пожалуй, пригодились мои познания, почерпнутые из приключенческой и криминальной литературы всех времен и народов. Главное — подход к душе, особенно это относится к опасным преступникам, в данном случае к умнейшим во всех отношениях одесситам и ростовчанам…

Так вот, объявляю: с этого часа тот, кто состоит здесь, в батальоне, не преступник, не вор, а воин Советской Родины, ее защитник. И чтобы я не слышал слова «штрафник» — мы здесь все равны, и если придется умереть в бою за Родину, то на равных!.. Вы обыкновенная отборная часть. Теперь давайте отличаться. Какое задание получено — в огонь и в воду. Мое слово — закон, по уставу. Тут они все воспрянули духом.

((С. 152.))

Н. Г. Гудошников:

На мою долю выпало более года командовать взводом в отдельной штрафной роте. И, конечно же, неплохо знаю суть этого подразделения. Надо сказать, оно почти ничем не отличалось от обычного: та же дисциплина, тот же порядок, те же отношения между солдатами-штрафниками и офицерами. Кому-то, может быть, покажется странным, но ко мне и другим командирам обращались по-уставному: «Товарищ лейтенант», а не по-лагерному: «Гражданин начальник», такого я ни разу не слышал. Вооружением, продовольствием снабжали, как и положено… Никаких особых дисциплинарных и иных санкций мы к штрафникам не применяли, кроме уставных. Я часто даже забывал, что командую не совсем обычным подразделением.

Е. Л. Гольбрайх:

Никогда никто из штрафников не обращался к начальству со словом «гражданин», только — «товарищ». И солдатам не тыкали: «штрафник», все были «товарищами». Не забывайте, что на штрафные части распространялся Дисциплинарный устав Красной Армии…

В фильме «Гу-Га» есть эпизод, где старшина бьет, то есть «учит», штрафника, да еще по указанию командира роты. Совершенно невероятно, что такое могло произойти в действительности. Каждый офицер и сержант знают, что в бою они могут оказаться впереди обиженного… Штрафники — не агнцы божьи, и в руках у них не деревянные винтовки. Другое дело, что командир роты имел право добавить срок пребывания в роте, а за совершение тяжкого преступления — расстрелять. И такой случай в нашей роте был. Поймали дезертира сами штрафники, расстреляли перед строем и закопали поперек дороги, чтобы сама память о нем стерлась. Сейчас говорить об этом нелегко, но тогда было другое время и другое отношение к подобному…

И. Н. Третьяков:

Как обращались с личным составом? Так, как положено обращаться с подчиненным, с человеком, живущим рядом. Об этом еще при моем назначении говорил мне командарм генерал Пухов… Службу и быт организовывали согласно уставам, политико-воспитательная работа велась, как обычно в армейских условиях. Упреков бойцам со стороны командиров, что они, мол, осужденные и находятся в штрафной, не позволялось. Обращались по-уставному: «Товарищ боец (солдат)». Питание было такое же, как в обычных частях.

За неисполнение приказа, членовредительство, побег с поля боя или попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафной части имел право и был обязан применять все меры воздействия, вплоть до расстрела на месте.

А. Л. Пыльцын:

Кстати, я много раз слышал, что в некоторых аналогичных батальонах при обращении к ним (лицам переменного состава. — Ю. Р.), и даже в документах, к бывшему их воинскому званию добавлялось слово «штрафной» (например, «штрафной майор»), или вообще все именовались «штрафными рядовыми», и т. п. Не знаю, чье это было решение.

Но в нашем штрафбате, видимо, чтобы лишний Раз не подчеркивать их положение, что едва ли способствовало бы их перевоспитанию, было принято всех их, относящихся к переменному составу батальона, называть «бойцами-переменниками».

А к своим командирам они обращались, как обычно принято в армии, например: «товарищ капитан».

((С. 25.))

Учитывая контингент штрафных рот, не покажется лишним такой вопрос: не боялись ли командиры в бою выстрела в спину? Таким вот образом иной подлец мог попробовать свести с ними счеты, отомстить за требовательность.

Е. Л. Гольбрайх:

Такое случалось нечасто. Во избежание подобных эксцессов к штрафникам и старались относиться как к обычным солдатам, с уважением говорили с каждым, но никто с ними не заигрывал и самогонку не «жрал». Им, штрафникам, терять нечего, там принцип: «умри ты сегодня, я завтра». Но были случаи… Я слышал о них… И в карты могли взводного проиграть. Что поделать — публика такая…

Если командир роты вел себя, как последняя сволочь, или своей безграничной властью расстреливал тех, кто ему не понравился, то шансов схлопотать пулю в ближайшем бою от своих «подопечных» у него было немало. Но, например, если «неформальный лидер», как говорили, «пахан», из уголовной братии начинал чрезмерно нагло права качать, мол, всем по литру спирта, иначе в атаку не пойдем, — разговор с ним был коротким.

М. И. Сукнев:

Смотришь фильм 1989 г. Одесской киностудии «Гу-Га» о штрафниках, и не хватает зла на сценаристов — сплошная ложь, вымысел! Даже написал на киностудию письмо. Но кто нас, фронтовиков, слушает? Картинка из фильма… Никто не хочет петь строевую. Комбат кладет строй несколько раз на пыльную дорогу: «Встать! Ложись! Встать! Ложись!» Какая же чушь. Ведь в первом же бою такого командира ждет пуля или нож в спину.

((С. 153–154.))

М. Г. Ключко:

Как мы строили свои отношения с этими людьми?.. Только по-товарищески. Другого отношения в тех условиях быть просто не могло. Показывать своим отношением, что я выше их, означало не вернуться живым после первого же боя.

Был у нас такой случай. Прибыл к нам молодой офицер. В новой форме, при золотых погонах, которые тогда были только введены. Выстроили роту. И он что-то долго говорил, вышагивая вдоль строя. А щеголей на передовой не любили. И кто-то со строя выкрикнул, мол, заканчивай, покормил бы лучше. Тот в мгновение вскипел. Кто? Застрелю! Выходи! В ответ — мат. А уголовники народ сплоченный. Ряды сомкнули. Он выхватывает пистолет и стреляет на голос. Одному пуля прошла сквозь бок, второму попала в ногу, третьему — рикошетом в палец. Всех троих забрали в лазарет… А этот офицер не вернулся после первого же боя. И никто особо и не интересовался, что с ним. Когда я спросил у своих, те только отвели глаза в сторону.

Других отношений, кроме уважительных, на Фронте быть не могло. Ведь, по большому счету, все зависели друг от друга. Существовал строгий закон: в бою ты должен поддержать товарища огнем, когда он делает перебежку. Если не сделаешь этого, жизни Тебе не будет.

Может, поэтому я так долго и прожил, что не пытался бравировать ни своим положением, ни своими знаниями. Наоборот, многому учился у своих солдат. Ведь и среди тех же зэков попадались люди, достойные уважения. Я не пытался давить на них, доказывая свою правоту. Если я считал, что надо делать так, а не иначе, то пытался их убедить в правильности моего решения. Если они не соглашались — что ж, за кобуру я не хватался…

Но если кто-то не мог под огнем противника оторваться от земли, то его заставляли это сделать свои же.

Опять же, учитывая контингент, за счет которого нередко комплектовались штрафные роты, правомерно поставить вопрос, допускались ли переменниками случаи насилия или грабежей мирного населения? Фронтовики не скрывают: были такие случаи, но массового характера они не носили (об этом будет еще сказано ниже).

Чтобы свести возможность контактов с мирным населением к минимуму, штрафные роты никогда не располагались в населенных пунктах. И вне боевой обстановки они оставались в поле, размещаясь в траншеях и землянках.

К сведению тех публицистов, кто считает штрафников не иначе, как пушечным мясом, легко и без разбора жертвуемым молоху войны: штрафные части не только вели боевые действия, их распорядок дня предусматривал и боевую учебу Поскольку, используя приданные штрафные формирования, командиры дивизий, бригад, полков решали конкретные боевые задачи (вопрос искупления вины личным составом обычно волновал их меньше всего), они, естественно, были заинтересованы в успехе дела. А кто мог его обеспечить: боец, слабо обученный или до автоматизма отточивший навыки боевой работы?

В первую очередь это относится к штрафным батальонам, которые в большинстве своем состояли из военных профессионалов, хотя и различных воинских специальностей. В силу этого после соответствующей доподготовки они были способны решать задачи повышенной сложности, выполнять функции ударных частей.

А. В. Пыльцын:

…По прибытии в Городец мы еще долгое время занимались приемом пополнения, формированием, вооружением и сколачиванием подразделений. Была налажена боевая подготовка, основной целью было обучить бывших летчиков, интендантов, артиллеристов и других специалистов воевать по-пехотному, а это значит — совершать напряженные марши, переползать, окапываться, преодолевать окопы и рвы, а также вести меткий огонь из автоматов, пулеметов, противотанковых ружей и даже из трофейных «фаустпатронов». Но, пожалуй, самым трудным, особенно в психологическом плане, было преодоление страха у некоторых обучаемых перед метанием боевых гранат, особенно гранат Ф-1. Убойная сила ее осколков сохранялась до 200 метров, а бросить этот ручной снаряд даже тренированному человеку под силу лишь метров на 50–60. Обучение проходило на боевых (не учебных!) гранатах, которые взрываются по-настоящему! Правда, метать их нужно было из окопа. Но перебороть боязнь удавалось не каждому и не сразу.

((С. 50–51.))

Как показывают воспоминания командиров других штрафных частей, картина, описанная А. В. Пыльцыным, не была чем-то уникальным.

М. И. Сукнев:

Началась подготовка батальона к выходу в оборону или в наступление, а может быть, к худшему — разведке боем за проклятыми «языками», которые доставались нашим войскам слишком дорого!

Все шло как надо. Только рота Шатурного, так называемая «бельмей», говорить по-русски, стрелять из немецких трофейных винтовок отказывалась. Надо было видеть: идет строевая подготовка. Шатурный наступает на ногу басмача (так мемуарист называет уроженцев Средней Азии. — Ю. Р.) и командует: «Левой, левой», а тот все старается поднять правую. Шатурный наступает на носок валенка и продолжает «учить». Народец хитрющий… Выбираю несколько рослых и по лицам сообразительных басмачей, грамотных, как пишется в их личных делах. Переводчик — Шатурный. Доказываем им, что они, басмачи, лучшие стрелки и наездники-кавалеристы, и «нечего придуряться…» Почти все без толку! Не под даются.

((С. 152–153.))

П. Д. Бараболя:

…Как-то неуловимо стало меняться отношение людей к службе. Поубавилось число нарушений дисциплины, [бывшие] матросы старательнее стали относиться к занятиям. А это было теперь нашим первейшим делом. И неспроста. Для иных пулемет, ПТР были незнакомы. Приходилось растолковывать азы и премудрости владения оружием, учить всему тому, без чего в бою не обойтись. Надо заметить, что особо убеждать подчиненных в прописных армейских истинах не приходилось. Оно и понятно. Кому хотелось стать на поле брани мишенью! Матросы и старшины к тому же прекрасно понимали, что их, штрафников, непременно будут бросать на самые опасные участки, где лишь собственное боевое умение может стать гарантией выживания. Как бы то ни было, за те две недели, что нам отпустили на формирование и некоторую доподготовку личного состава, я многое узнал о своих новых подчиненных и окончательно убедился: нет, не потерянные они люди.

((С. 358.))

Военный финансист Н. П. Шелепугин, в 1943 г. служивший в должности заведующего делопроизводством-казначея ОШР, также подтверждает: если позволяла обстановка, людей тренировали и в штрафных ротах. На это давалась примерно неделя. Переменников учили стрелять, метать гранаты, ходить в атаку, окапываться. Командирам отделений вручали автоматы, остальным винтовки. Не обходилось и без курьезов, вспоминал Н. П. Шелепугин: дают бойцу (бывшему заключенному) гранату, а он просит финку[87].

Сошлемся на еще одно свидетельство командира штрафного батальона, тем более что ему не откажешь в способности художественно передать особенности повседневной жизни и быта его подчиненных, а это в мемуарной литературе встречается довольно редко.

М. И. Сукнев:

…Но вот прошло время военной подготовки. Звонок от самого комдива Ольховского.

— Сукнев, к вам со мной завтра в полдень будет генерал Артюшенко! Смотр. И гляди, что не так, он бьет в ухо! — смеется полковник.

— Сойдемся характерами, — ответил я Ольховскому.

А Артюшенко действительно мог. При мне одному полковнику как дал! Ну, думаю, до этого не допущу, я — строевой, гвардеец. Перед этим мне друг, помощник начальника штаба из дивизии Волков привез прямо в лес новенькие майорские погоны, которые мы с ним и обмыли.

Следующий день. Полдень. Батальон выстроен по лесной дороге, нами же утоптанной. Впереди офицерская рота. За ней — «медвежатники», как я уже говорил, грамотнейшие технари на все руки, чуть ли не интеллигенция. Последняя — пулеметчики, тоже из офицеров. И замыкающие — рота басмачей.

Из лесной просеки перед строем появилась кошевка, которую нес строевой вороной, в белых чулках, рысак. Из кошевы вышли начальники — наш комдив и генерал. Остановились перед строем. Даю команду: «Батальон, смир-рно! Равнение на — средину!» — и чеканю шаг с рукой у виска, от строя прямо к генералу Артюшенко, высокому, как и маршал Тимошенко, только молодому, не так давно произведенному из полковников в тихвинских боях. Доложил строго, звонко, точно по уставу, ни задоринки, ни «пылинки». Вижу, Артюшенко понравилось. «Слава богу, пронесло!» — подумалось…

Артюшенко вдоль строя идет, я следом. А один басмач ночью заснул у костра, сжег половину полы. Я его поставил в четвертый ряд, а он вдруг вылез в первый. Ругаю его: «Какой черт тебя вытащил! Три шага назад! Чтоб скрылся с переднего ряда!» Артюшенко захохотал, говорит потом: «Ну ладно. Давайте — маршем пройти».

Командую своим орлам, командирам рот: «Шагом марш!» И все — руби ногой! — пошли. Ну, там снег, идут в валенках, рубить-то нечем. Первыми — русские офицеры, очень хорошо прошли. Одесситы за ними следом — ничего прошли. Потом эти басмачи. Все такие неуклюжие, малорослые. Может быть, бандиты они хорошие, а вояки никакие, это их в кино героями показывают. Но старались и они. В интервал между ротами выскакивают человек пять вперед и пляшут какую-то свою национальную «увертюру», кричат: «Ла-ла-ла». Артюшенко как грохнет, сколько [было] духу захохотал. Махнул рукой: «Поехали!»

В ухо я не получил от благодушного, как мне казалось, генерала-фронтовика, командира нашего 14-го корпуса…

((С. 154–156.))

Отвечая на вопрос, в самом ли деле штрафники, как это показано в фильме «Штрафбат», были обносившимися, постоянно голодными и воевали немецким оружием, не обойтись без рассказа о том, как шло обеспечение штрафных частей оружием, боеприпасами, вещевым имуществом, продовольствием, как удовлетворялись их медицинские, финансовые, бытовые и иные нужды.

Личный состав штрафных частей, наравне с другими частями Красной Армии, воевал штатным оружием отечественного производства — пистолетами ТТ (Ф. В. Токарева), револьверами системы Нагана, пистолетами-пулеметами В. А. Дегтярева (ППД) и Г. С. Щпагина (ППШ), винтовками системы Мосина образца 1891/1930 г., самозарядными винтовками Токарева (СВТ), ручными гранатами (Ф-1, РПГ-40, РПГ-41) и другими.

П. Д. Бараболя:

Один за другим получали назначение на должности мои сослуживцы. Наконец очередь дошла до меня.

— Лейтенант Бараболя! Будете командовать пулеметным взводом.

— Есть!

Тут же прикинул: какие это могут быть пулеметы? Наверняка давно заявивший о себе в боях станковый пулемет «Максим», возможно, и ручной дегтяревский — тоже надежная машина. Как потом оказалось, я не ошибся. Взводу передали три «станкача», один ручной и шесть противотанковых ружей. Совсем неплохое оснащение!

((С. 356.))

Н. И. Смирнов:

Нам выдавали автоматы и патронов не жалели. Говорили: «Бери, сколько унесешь». Кроме того, каждому полагались оборонительные гранаты «Ф-1» и наступательные «РГД-3». В бою вооружались сами. У немцев тогда появились фаустпатроны. Я учил своих подчиненных стрелять из них, но они боялись обжечься. Приходилось самому.

Хотя авторы иных публикаций «вводят» в штаг штрафных частей подразделения различных родов войск, на самом деле их составляли только стрелковые подразделения, вооруженные лишь легким стрелковым оружием.

Жизнь, конечно, вносила свои коррективы. Чтобы нарастить огневую мощь и боевые возможности вверенных частей и подразделений, многие командиры по собственной инициативе формировали нештатные пулеметные, минометные расчеты и расчеты ПТР, вооружая их пулеметами — ручными (ДП — В. А. Дегтярева) и станковыми (системы «Максим» образца 1910/41 г. системы Горюнова — СГ-43), ротными минометами калибра 50 мм, противотанковыми ружьями В. А. Дегтярева (ПТРД) и С. Г. Симонова (ПТРС). В 8-м ОШБ Центрального фронта с апреля по ноябрь 1943 г. на вооружении состоял даже легкий танк Т-60, который штрафники из числа танкистов обнаружили подбитым и вернули к жизни. Командование батальона использовало танк для разведки.

Из-за недостатка оружия советского производства, особенно в первой половине войны, штрафники самостоятельно вооружались трофейными образцами: пистолетами-пулеметами МР-40, пулеметами MG-34 и MG-40 и даже немецкими ротными минометами.

Разжиться немецким пистолетом или автоматом для тех, кто находился на передовой, не составляло особого труда. Был в этом и особый шик, кстати, хорошо знакомый всем фронтовикам, а не только штрафникам.

А. В. Пыльцын:

Технику, которую бросали фрицы, мы, конечно, не могли тащить с собой, брали только автоматы («шмайссеры»), да ручные пулеметы, ну и конечно, пистолеты, в большинстве «вальтеры» и «парабеллумы».

((С. 39.))

Е. Л. Гольбрайх:

Оружие трофейное использовалось повсеместно и было очень популярным. Старшине сдаем оружие выбывших из строя, а он в «гроссбух» свой смотрит и спрашивает: «Чем вы там воюете? По ведомости все оружие роты давно сдали!» А без трофейного пистолета в конце войны трудно представить любого пехотного командира. Это было повальное увлечение.

Для выполнения конкретных боевых задач в оперативное подчинение командирам штрафных формирований могли временно передаваться артиллерийские, минометные и даже танковые подразделения.

Форменной одеждой штрафные части обеспечивались тыловыми службами, как и вся армия. Военнослужащие, осужденные с отсрочкой исполнения приговора, прибывали в штрафную часть в своем обмундировании, но со споротыми знаками различия и без наград. На месте у бывших офицеров производился обмен их прежнего обмундирования на форму одежды рядового состава. Тем, кто прибывал из мест заключения вследствие досрочного освобождения, выдавалось обмундирование рядового состава, чаще всего 2–3-й категории.

Внешне штрафники ничем не отличались отличного состава обычных стрелковых частей. Знаки различия носили в соответствии с воинскими званиями, и никаких специальных «опознавательных знаков», свидетельствующих о принадлежности к штрафной части, ни постоянный, ни переменный состав не имели. Высказываемые иногда мнения о том, что штрафники не носили на пилотках и шапках-ушанках звездочку — это, мол, было и определенным наказанием, и отличительным элементом одежды, документально не подтверждаются.

Н. Тарасенко:

Процесс «адаптации» в батальоне оказался до предела простым: офицерскую шинель заменили на солдатскую б/у, вместо сапог — ботинки с обмотками, вместо офицерских погон — солдатские. В казарме — двухъярусные нары без постельных принадлежностей.

Воевавший в ОШБ писарем-каптенармусом И. М. Богатырев вспоминал:

«Моя обязанность была принять. Здесь он снимает с себя все: сапоги хромовые, портупею, командное обмундирование. Переодевается и рассказывает, как был осужден. Сдает мне, значит, в каптерку офицерское и становится уже солдатом, пока не искупит вину кровью. Или погибнет, и уже не возвращается, или после ранения прибывает к нам, чтобы получить свое прежнее обмундирование»[88].

Н. И. Смирнов:

Одевали штрафников не хуже, чем остальных. Я четыре раза получал пополнение. Помню, однажды поехал за новой партией штрафников, так их в вагонах привезли в нижнем белье. Мы прямо тут же их одели, выдали оружие, поставили по росту и «на глаз» назначили командиров и помощников командиров взводов.

По свидетельству фронтовиков, штрафники использовали не только трофейное оружие, но, случалось, и элементы обмундирования, например, заменяя обмотки немецкими сапогами. Но это опять-таки не было какой-то фирменной, что ли, чертой штрафников, во фронтовом быту к этому прибегали и в обычных линейных частях. Обеспечение шло за счет захваченных у врага запасов, хотя и случаев мародерства исключать нельзя[89].

Продуктами питания штрафные части обеспечивались тыловыми органами армий и фронтов, в составе которых пребывали, по нормам, установленным для личного состава передовых частей действующей армии. Если здесь и присутствовала какая-то специфика, то она носила своеобразный характер. Вот как это выглядит со слов человека, непосредственно воевавшего в штрафной роте.

Е. А. Гольбрайх:

Обычная рота получает довольствие в батальоне, батальон — в полку, полк — с дивизионных складов, а дивизия — с армейских. Еще Карамзин заметил:

«Если захотеть одним словом выразить, что делается на Руси, следует сказать: воруют».

Не нужно думать, что за двести с лишним лет что-нибудь изменилось. Во всех инстанциях сколько-нибудь да украдут. Полностью до солдата ничего не доходит. А у нас, как это ни странно, воровать некому. И здесь вступает в силу слово — «армейская». Наш старшина получает довольствие непосредственно с армейских складов. Правда, и ему «смотрят в руки». Но мы не бедные, что-нибудь из трофеев и привезем. Продукты старшина получает полностью и хорошего качества, водку неразбавленную. Офицерам привезет полушубки длинные, и не суконные бриджи, а шикарные галифе синей шерсти. И обмундирование для штрафников получит не последнего срока, а вполне приличное. Кроме того, у нас есть неучтенные кони, вместо двенадцати лошадей — небольшой табун. При необходимости забиваем коня помоложе, и что там твоя телятина! Кому-то и огород вспашем. Да еще один важный фактор. Помимо извечной русской жалости к страдальцу-арестанту, каждый тыловой интендант всегда опасался когда-нибудь «загреметь в штрафную». Обеспечивали нас честно.

Чтобы окончательно развеять сомнения относительно того, что штрафники в продовольственном обеспечении не испытывали дискриминации, приведем еще одно свидетельство того же фронтовика.

Е. А. Гольбрайх:

Полагались ли штрафникам 100 граммов «наркомовских»? Как и всему личному составу фронтовых частей. Зимой, а также в наступлении, вне зависимости от времени года. Я на фронте пил мало. Бутылку водки делили спичечным коробком, поставленным торцом. Пять коробков — бутылка поделена. Самогонку бойцы часто доставали. Бывало, и древесный спирт по незнанию выпьют и погибают в страшных муках. Очень много народу погибло на войне по «пьяному делу».

По возможности использовалось и трофейное продовольствие.

А. В. Пыльцын:

…Продовольствием, захваченным у немцев, по мере возможности пополняли свой скудный сухой паек, которого почти не осталось. Особенно удивил нас трофейный хлеб, запечатанный в прозрачную пленку с обозначенным годом изготовления: 1937–1938. Сколько лет хранился, а можно было даже замороженный резать и есть! Не сравнить с нашими сухарями. Такое же удивление вызывал у нас какой-то гибрид эрзац-меда со сливочным маслом в больших брикетах. Бутерброды из этого хлеба с таким медовым маслом были как нельзя кстати и оказались довольно сытными.

В продовольственных трофеях встречалось и немало шоколада, который тоже хорошо подкреплял наши вконец ослабевшие от физического и от нервного перенапряжения силы.

((С. 39.))

В то же время автору меньше всего хотелось бы создать у читателя иллюзию продовольственного достатка на фронте. Случалось всякое. И полбеды, если вмешивались объективные обстоятельства.

М. Г. Ключко:

Это неправда, что штрафники шли в атаку под воздействием спиртного. Как правило, шли голодными. Случалось, по двое суток ни крошки во рту не было. Воду кипятили и пили. После бомбежек ночью лазали по переднему краю в поисках убитых лошадей или других животных.

Под Мелитополем или Мариуполем, точно уже не помню, в одном селе стояли полдня. Хозяйка угостила настоящим украинским борщом. Так после этого я сутки от болей в желудке корчился. Может, в других подразделениях было по-другому. Не знаю. Но говорю о том, что довелось пережить самому и тем, кто служил со мной.

А. В. Пыльцын:

Несмотря на то что было уже начало марта, природа разразилась таким мощным «снеговалом» (снег не падал, а валил несколько дней), что едва мы прибыли в назначенный район, как все дороги и подъездные пути стали просто непроходимыми, а не только непроезжими. И целую неделю мы были отрезаны даже от своих батальонных тылов. Как говаривали наши остряки, погода тогда была «диетической». Почти неделю из-за того, что невозможно было подвезти продовольствие, наш суточный трехразовый рацион горячего питания состоял из растопленного в походных кухнях снега (вот в чем недостатка не было!) и приготовленного из него «бульона», который кроме кипятка содержал довольно редко попадающиеся жиринки и какие-то вкрапления от американской свиной тушенки (1 банка на роту!), называемой нами тогда «Второй фронт». К этому добавлялось по сухарю. И никакой возможности чем-то сдобрить это «диетическое» блюдо.

((С. 48–49.))

Гораздо хуже было, когда понятные трудности в доставке горячей пищи и сухих пайков на передовую нередко усугублялись недобросовестностью, безынициативностью интендантов, а то и прямым хищением продовольствия. Приведенный в главе 2 приказ наркома обороны о наказании должностных лиц Калининского фронта, по вине которых бойцы передовой линии недоедали, получая сильно урезанный паек, а то и умирали от голода, говорит сам за себя[90].

Те события имели место весной 1943 г. А что же говорить об осени сорок второго, когда положение на всем советско-германском фронте было отчаянным, в том числе и с материальным снабжением.

«Шесть суток никакого питания не давали. Только из огородов рыли картошку и этим питались».

«Нахожусь в очень плохом положении. Вот уже три дня, как я не кушал… я лежу в окопе голодный, на спине пулемет, стрелять нет сил, хочется кушать и кушать».

«В тылу и на фронте кормят в трое суток один раз и не досыта. Здесь в лазарете кормят два раза в сутки. Хлеба дают 600 гр., плохой суд немного каши»[91].

Подобные жалобы особые отделы постоянно фиксировали в устных разговорах и переписке военнослужащих Сталинградского фронта. Опираясь на сводки с мест, Управление ОО НКВД СССР 4 ноября 1942 г. направило в Наркомат обороны сообщение, в котором приводились конкретные факты, когда целые соединения и части (15-я гвардейская стрелковая дивизия, 186-й и 507-й истребительно-противотанковые, 1159-й артиллерийский и 140-й минометный полки) в течение нескольких дней не обеспечивались питанием из-за затяжки с перезакреплением от одного продсклада к другому, медленного оформления продаттестатов и по другим причинам. Обращалось внимание на то, что личный состав разгромленных частей, выводимых из боя, выходящие из окружения и другие категории военнослужащих подолгу не обеспечиваются продовольствием и питаются тем, что находят на колхозных полях или выпрашивают у местного населения. Делался опиравшийся на конкретные высказывания военнослужащих вывод, что неудовлетворительное снабжение частей продовольствием «вызывает отрицательные настроения среди бойцов»[92].

Штрафники делили тяготы войны наравне со всей армией. Вот, например, какой распорядок дня был установлен приказом командира в 8-м ОШБ Сталинградского фронта. Ежедневно предусматривалось 10 часов занятий, требовавших большой затраты физических сил. Но с 15 августа по 27 ноября 1942 г. горячую пищу готовили только на завтрак и обед, ужин в распорядке не значился. А какую пищу получал личный состав? Военврач 3-го ранга Родина доносила по команде: половина муки непригодна для выпечки хлеба, соли и картофеля нет, из овощей в наличии лишь соленые огурцы и помидоры. Даже в предпраздничные дни 30 и 31 декабря все блюда на завтрак и обед готовились из пшеничной муки. Витаминные продукты не поступали на довольствие со дня основания батальона.

Из донесения военврача следует: до трети бойцов и офицеров батальона оставались в строю больными, вели бои, терпеливо перенося симптомы туляремии, боли в желудке, вздутие живота и высокую температуру. Нельзя не разделить чувства А. Мороза, поднявшего в архиве бесценные документы 8-го ОШБ:

«Читаешь полное горечи донесение батальонного врача и еще полнее ощущаешь величие подвига наших соотечественников под Сталинградом»[93].

Да, люди выдержали все. Их стойкость питало сознание того, за что они борются, во имя чего вынуждены переносить немыслимые трудности.

По ходу войны Верховное Главнокомандование стремилось всеми путями улучшить продовольственное обеспечение войск[94]. В этих целях, разумеется, после необходимой проверки, использовались и продукты, захваченные в качестве трофеев[95]. К этому же источнику пополнения продовольственных запасов прибегали непосредственно на передовой, и штрафники здесь не исключение.

Что касается финансового довольствия, то, как и весь офицерский состав Красной Армии, постоянный состав штрафных частей обеспечивался денежным содержанием, исходя из занимаемых должностей и воинских званий, получал полевые деньги. Переменники, которые приказом по части были назначены на должности младшего командного состава с присвоением званий ефрейтор, младший сержант и сержант, также получали денежное содержание по занимаемой должности. Остальным полагался оклад рядового красноармейца в размере 8,5 руб. в месяц. А вот полевые штрафникам не выплачивались.

Выплата денег семьям бывших командиров и политработников по денежному аттестату прекращалась, они получали пособия как семьи красноармейцев и младших командиров.

Политическая работа, воспитание военнослужащих в духе преданности ВКП(б), Советскому государству и лично Сталину велись в штрафных частях, как и в целом в Красной Армии, командным и политическим составом в соответствии с указаниями ЦК партии, приказами наркома обороны и директивами начальника ГлавПУ РККА. Рискуем повтором утомить читателя, но и здесь никакого специфического уклона в расчете на штрафников главным армейским политорганом не предусматривалось. Не случайно даже приказ НКО № 227, которому штрафные части обязаны своим рождением, директивой ГлавПУ РККА от 15 августа 1942 г. был объявлен основным военно-политическим документом, определяющим боевые задачи всей Красной Армии и содержание всей партийно-политической работы На ближайший период войны[96].

Словом, были и беседы агитаторов, и политинформации, и громкая читка газет, и «боевые листки».

А. В. Пыльцын:

Надо отметить, что в… сравнительно длительном оборонительном периоде боевых действий было хорошо налажено и снабжение, и работа полевой почты, и всякого рода информация. Нам регулярно доставлялись, хоть и в небольшом количестве, даже центральные газеты «Правда», «Звездочка» (как называли «Красную Звезду»), «Комсомолка» и другие, а письма даже из далекого тыла приходили (мне, например, от матери и сестрички с Дальнего Востока), хотя иногда и со значительной задержкой, но всегда надежно.

((С. 68.))

П. Д. Бараболя:

В самом конце декабря 42-го нашу роту вывели во второй эшелон — для пополнения и приведения в порядок после тяжелых боев. Вскоре разнеслась необычная весть: к нам пожаловали гости, чтобы поздравить с Новым, 1943 годом. «Гостями» оказались две девчушки-школьницы лет 12–14. До сих пор не могу представить, как им удалось из Бекетовки добраться в район, который оставался зоной боевых действий. Всем нам, и штрафникам, и командирам, они говорили какие-то добрые, необыкновенные слова, желали победы, долгих лет жизни и всего другого, что подсказывали им их славные детские сердца. Потом наши очаровательные гостьи вручили нам новогодние подарки: пакетики с самосадом и пироги с картошкой. Это, видно, было все, с чем могла послать детей прифронтовая Бекетовка.

Сколько уж лет прошло с той далекой поры, но всякий раз, когда память воскрешает трогательную незабываемую встречу, на глазах у меня навертываются слезы.

((С. 363.))

Общие политические задачи под углом зрения задач штрафных частей преломляли местные политработники, но так было в любой части или подразделении любого рода войск. В политико-воспитательной работе со штрафниками учитывались, конечно, не совсем обычный контингент и необходимость для переменников в течение ограниченного срока — один-три месяца — избавиться от «грехов», как и повышенная сложность боевых задач, которые ставились перед штрафными формированиями.

Партийно-политическая, воспитательная работа, хотя и была строга, вовсе не ориентировалась на репрессивный уклон. Здесь уместно напомнить о приказе И. В. Сталина № 0391, изданном еще 4 октября 1941 г. по поводу многочисленных фактов подмены воспитательной работы репрессиями. Метод убеждения как главный в воспитательной работе, констатировалось в приказе, подменен руганью, репрессиями по отношению к подчиненным и рукоприкладством. Восстанавливая «в правах» воспитательную работу с личным составом, нарком обороны приказал

«самым решительным образом, вплоть до предания виновных суду военного трибунала, бороться со всеми явлениями незаконных репрессий, рукоприкладства и самосудов»[97].

Это была неплохая предупредительная мера против тех, кто собственную растерянность и панику в сложных условиях боевых действий прикрывал применением оружия по отношению к подчиненным без всяких на то оснований, самоуправством и площадной бранью.

П. Д. Бараболя:

Заместитель начальника политотдела Шохин в тот раз (при назначении командного состава роты. — Ю. Р.) лишь в общих чертах нарисовал нашу перспективу. Да он, собственно, ничего и не мог сказать определенного. Дело-то предстояло новое, неизведанное. И все-таки умудренный жизнью политработник нашел нужные слова: «Никогда, ни на минуту не забывайте, что в вашем подчинении будут люди…»

((С. 356.))

Участники войны в целом высоко отзываются о моральном духе штрафников. Правда, далеко не всегда это выражалось в привычных формах и не ложилось, хоть убей, в строки политдонесений «наверх».

М. Г. Ключко:

Ни «Ура!», ни «За Сталина!» штрафники не кричали… В атаку шли с матом. Да и как кричать «За Сталина!», если он их, собственно говоря, приговорил к смерти…

В. И. Голубев:

В атаку шли — «За Родину, за Сталина» не кричали. Матюки сплошь… Это и было «Ура!» штрафной роты. Там не до Сталина было.

Н. Г. Гудошников:

Приходилось слышать: штрафники, идя в атаку, якобы сдерживали привычное «Ура». Откуда взята эта нелепость? Кричали штрафники «Ура» всякий раз, когда шли в атаку или оборонялись, кричали, может быть, больше и громче других, поскольку им зачастую приходилось бывать в жестоких схватках, где боевой клич не только придавал духу, но и, что немаловажно, служил голосовой связью сражающимся. По фронту ходила молва, что-де штрафники вместо «Ура» кроют матом. Вздор это. Мат, надо заметить, был вторым после «Ура» боевым кличем всей нашей армии, и штрафники в этом деле не отличались от других.

Фронтовому старшине, начальнику радиостанции отдельного полка связи, который обеспечивал штаб 3-й армии генерала А. В. Горбатова, а ныне пенсионеру Г. А. Власенко довелось воочию видеть бойцов штрафбата в боевых делах.

«Мое личное впечатление от их поведения на передовой таково, что в абсолютном большинстве это были люди порядочные, — вспоминал он. — Скажу даже — высокого долга и высокой воинской морали. Конечно, изначально все они были разные, и прежняя вина у каждого была своя. Рядом могли находиться растратившийся где-то в тылу пожилой техник-интендант и юный балбес-лейтенант, который опоздал из отпуска или по пьянке подрался из-за смазливой медички. Но наступал момент внутреннего преображения, момент осознания готовности к самопожертвованию, и эти люди становились едины в том, что в бой шли, как на молитву.

Запомнилась мне деталь: между собой они общались на „вы“. Матерная брань считалась дурным тоном. Ну а если отринуть высокопарность, то, верно, допустим и такой [их] мотив: „Пусть меня ранят, пусть погибну, так ведь реабилитируют! И семья в тылу получит деньги по восстановленному офицерскому аттестату…“»[98]

П. С. Амосов:

Прибыл я в ОШБ накануне нового 1944 г. Перед боем командир батальона подполковник Рудик произнес короткую речь: «Товарищи, завтра вы получите право вновь вернуть себе честное имя. Начинается наступление. Вы должны утвердить честь нашего батальона, проявить мастерство, храбрость и отвагу русских офицеров. Вы сами командиры, воевать умеете. Командовать вами не будем». Выходит, полностью доверял нам.

Учитывая разношерстный состав штрафников, командно-политическому составу приходилось прибегать и к нетрадиционным средствам воспитания.

М. И. Сукнев:

Как назло, рядом в лесу встал из резерва до распределения батальон… связисток! Да каких: одна краше другой! Одесситы сразу ко мне, комиссара Калачева они избегали. Просят разрешить им пригласить в гости девчат-связисток, только на один вечер, в их «штольни».

— Вам, товарищ комбат, приведем самую красивую! — предложил один, с которым мы еще встретимся в Одессе после войны…

Знаю, если отказать — в бою первая же пуля моя! Что делать? Придется разрешить, но при этом достать словом до души! Иначе беды не избежать ни им, ни мне. Подгуляют, разберутся по парам… Говорю:

— Одно главное условие: тишина и никаких излишних возлияний, товарищи! В полночь чтобы в расположении батальона никого из связисток не было. Мне же не положено быть при вашем бале-маскараде!

Сто благодарностей в мой адрес. И ночь прошла наполовину весело, но к утру все мирно-тихо. Даже наш «Смерш» этот «бал» прозевал, а комиссар Калачев, друг мой, промолчал. С этого часа у одесситов и ростовчан, серьезного воровского мира, я стал больше, чем товарищ, — БОГ!

В последующих боях они старались защитить меня от шальных пуль, подставляя себя, боясь потерять «такого» комбата… Кстати говоря, мою охрану составлял взвод автоматчиков из одесситов. Этот взвод был и резервом в бою.

((С. 153–154.))

После фильма «Штрафбат» не избежать упоминания о возможности пребывания среди штрафников священника. Религиозная проповедь в расположении воинской части (любой, а не только штрафной), как и участие в боевых действиях человека в рясе, в те времена воинствующего атеизма были напрочь исключены: ни командир, ни политработник, ни уполномоченный особого отдела это просто не допустили бы. Священник мог появиться в части разве что в составе делегации из тыла, прибывшей для вручения подарков воинам (да и то скорее гипотетически).

Е. Л. Гольбрайх:

Благословение штрафников перед боем — чушь собачья, издевательство над правдой и недостойное заигрывание перед Церковью. В Красной Армии этого не было и быть не могло.

Разумеется, недопустимо впадать в крайность и утверждать, что все без исключения штрафники отличались обостренным патриотизмом, свято блюли требования воинских уставов и войскового товарищества, исповедовали высокую мораль. Война свела в штрафных частях самых разных людей, жизненные пути которых в иных условиях вряд ли пересеклись бы. Вчерашний офицер, для которого честь дороже жизни, — и уголовник, вырвавшийся из-за колючей проволоки в расчете продолжить разгульную жизнь. Случайно или в силу неблагоприятной ситуации оступившийся воин — и закоренелый ловкач, умеющий выйти сухим из воды. Человек, благородный, сильный духом — и тот, кто в зависимости от ситуации способен и на доброе дело, и на бесчестный поступок. Не все одинаково благосклонно относились и к власти, виня ее за сломанную собственную судьбу или судьбу своей семьи — раскулаченные, спецпереселенцы. Так что, думается, нечего удивляться фактам и измены Родине со стороны штрафников, и дезертирства, и бесчинств, от которых страдало мирное население.

М. И. Сукнев:

Двое басмачей-штрафников совершили самострелы: с расстояния в несколько метров выстрелили себе в ладони из винтовок. Такое каралось расстрелом…

В той же впадине-овраге я поставил на исполнение приговора пятерых автоматчиков-одесситов. Залп — одного расстреляли. Поставили второго, здорового мужчину. Залп — и мимо! Еще залп — и тоже мимо! В царское время, говорили одесситы, при казнях, если оборвалась веревка или пуля не сразила приговоренного, его оставляли в живых. Одесситы — это ходячая энциклопедия: чего только от них не наслушаешься…

«Спасая положение», чекист Дмитрий Антонович Проскурин выхватил из кобуры свой пистолет и, прицелясь, с усмешкой, как обычно, выстрелом убил приговоренного!

((С. 157–158.))

П. Д. Бараболя:

Всего через неделю, когда мы только-только присматривались к новичкам, нашу отдельную штрафную роту буквально потрясло сообщение о тяжелейшем чрезвычайном происшествии. Два человека из взвода старшего лейтенанта Василия Чекалина, прикинувшись этакими простачками, напросились в гости к жившим на отшибе Кильяковки немолодым уже людям. После недолгого знакомства они убили старика, изнасиловали его 12-летнюю внучку и бросили вместе с бабушкой в подвал, завалив вход рухлядью. Потом отпетые уголовники (фамилия одного из них, здоровенного и наглого детины, запомнилась — Никитин) учинили на подворье несчастных людей погром.

Опытный следователь быстро вышел на след бандитов. В отношении их был вынесен скорый и справедливый приговор выездной сессии военного трибунала: «Расстрелять!»

Специально прибывший к нам по этому необычному случаю член Военного совета Волжской флотилии контр-адмирал Бондаренко, обращаясь к притихшему строю присутствующих на публичной казни людей всей роты, произнес гневную речь. Нет необходимости пересказывать ее. Скажу только, что, как мне показалось, все без исключения были готовы к тому, чтобы приговор привести в исполнение лично. Это, однако, сделал особый отряд НКВД. Когда его бойцы взяли винтовки на изготовку, Никитин не выдержал. Рухнув на колени, этот громила умолял пощадить его, раскаивался в содеянном, клялся в готовности идти хоть сейчас в самое пекло боя, хоть в ад. Выстрелы оборвали запоздалые заклинания…

В свои двадцать три года я успел насмотреться смерти в лицо, видел, как погибают люди. Сколько раз сердце сжималось при этом! Но публичный расстрел двух бандитов не вызвал ни малейшего сострадания.

((С. 357–358.))

Е. А. Гольбрайх:

Моя рота заканчивала войну в Прибалтике, а тогда эта земля уже считалась советской территорией, а литовцы и латыши были уже соответственно советскими гражданами. По этой причине наша «блатная компания» вела себя относительно пристойно. По закону военного времени за бандитизм предусматривался расстрел на месте. Жить хотели все. Но был один позорный инцидент, запятнавший нашу роту. В самом конце войны наш штрафник, грузин по фамилии Миладзе, изнасиловал несколько женщин в ближайших к месту дислокации роты хуторах. Поймали его уже после 9-го Мая и, вместо вполне заслуженной «высшей меры», он получил всего восемь лет тюрьмы. А надо было к «стенке» поставить!

И. Н. Третьяков:

Грубые нарушения были. Помню два случая ухода к противнику. Один удался, во втором случае перебежчика ликвидировали. Были случаи ухода в тыл. Посылали в розыск из числа штрафников же. Если находили, то ребята разбирались с дезертирами сами и, как говорится, без применения оружия.

Болезненный вопрос — об отношении к пленным. Люди, как известно, не ангелы. Лишены «крылышек» и те, кому довелось с боями пройти длинными дорогами войны. Кого как, а автора подкупает откровенность самих фронтовиков, многие из которых не стремятся сглаживать острые жизненные коллизии, рисовать благостные картины сплошного милосердия по отношению к неприятельским солдатам и офицерам, поднявшим руки вверх, и гражданскому населению Германии. На войне бывало всякое. Но именно потому, что сами участники боев не склонны скрывать «грехи», столь же постыдны попытки иных публицистов и литературных критиков показать Красную Армию лишенной каких бы то ни было нравственных тормозов[99].

Е. А. Гольбрайх:

Сейчас вам этого не понять, а тогда… К концу войны ожесточение достигло крайних пределов, причем с обеих воюющих сторон. В горячке боя, даже если немец поднял руки, могли застрелить, как говорится, «по ходу пьесы». Десятки случаев были, когда пробегали мимо и тот же, «уже сдавшийся враг» поднимал с земли автомат и стрелял в спины атакующих. А если немец после боя выполз из траншеи с поднятыми руками, тут у него шансы выжить были довольно высоки. А если с ним сдалось еще человек двадцать «камрадов» — никто их, как правило, не тронет. Но снова пример. Рота продолжает бой. Нас остается человек двадцать, и надо выполнять задачу дальше. Взяли восемь немцев в плен. Где взять двух-трех лишних бойцов для конвоирования? Это пленных румын сотнями отправляли в тыл, без конвоя. А немцев… Ротный отдает приказ: «В расход». Боец с ручным пулеметом расстреливает немцев… Все молчат… Через минуту идем дальше в атаку…

То, что фашисты творили на нашей земле, — простить нельзя! Сколько раз видели тела растерзанных наших ребят, попавших к немцам в плен… Под Шауляем выбили немцы соседний стрелковый полк из села Кужи и захватили наш медсанбат, расположившийся в двухэтажном здании. Нашу роту бросили на выручку пехоте. Но мы не могли пробиться! Танки перекрыли подступы к селу и расстреливали нас в упор. Отошли на высотку и видели в бинокли, как фашисты выбрасывают наших раненых из окон и жгут живьем… О каких пленных после этого может идти речь?

Штрафники в плен брали относительно редко… Это факт. У многих семьи погибли, дома разрушены. Люди мстили… А какой реакции следовало ожидать? Эсэсовцев, танкистов и «власовцев» убивали часто прямо на месте. У нас были солдаты, прошедшие немецкий плен. После всех ужасов, которые они испытали, все слова замполитов о гуманности были для них пустой звук…

Неоднократно, когда я пробовал остановить расстрел пленного, мне мои же товарищи говорили: «Ты почему их жалеешь? Они твою нацию поголовно истребили!» Мне больно обо всем этом вспоминать… Были жесткие приказы, запрещавшие расправы над военнопленными, во многих дивизиях они строго соблюдались. Я видел немало штрафников, осужденных за расстрел пленных, но…

Фронтовик обращает внимание на то, что грешили расстрелами не строевые офицеры, а штабная «челядь». «Герои второго эшелона» действительно любили по безоружным пострелять.

Особое внимание следует уделить порядку освобождения и реабилитации штрафников-переменников. Он был четко определен Положениями о штрафных батальонах и штрафных ротах действующей армии.

Самое главное — период пребывания в штрафной части не мог превышать срок, определенный в приказе командира или приговоре военного трибунала, на основании которого военнослужащий был сюда направлен, и в любом случае составлявший не более трех месяцев.

Очень часто этот срок сокращали, как ни горько, вражеская пуля, снаряд или мина. Всех погибших в бою переменников посмертно реабилитировали, судимость (в случае, если они были направлены в штрафную часть военным трибуналом) снималась. Их семьям назначалась пенсия в размере, определявшемся окладом денежного содержания по должности, которую погибший занимал перед направлением в штрафную часть.

Все те штрафники, кого переменчивая фронтовая судьба прикрывала крылом от гибели, освобождались по трем основаниям: а) в случае ранения, полученного хотя бы и в первый день; б) досрочно за боевое отличие; в) по отбытии назначенного срока, расскажем об этом подробнее.

Переменники, получившие ранение в бою, независимо от срока пребывания в штрафной части по представлению командования батальона или роты признавались военным советом фронта, армии отбывшими наказание и восстанавливались во всех правах. Судимость с них снималась, о чем по возможности объявлялось перед строем, в торжественной Остановке.

По выздоровлении такие военнослужащие должны были направляться для дальнейшего прохождения службы в обычные части в прежнем воинском звании и в должности, не меньшей, чем прежняя. В случае демобилизации по ранению или инвалидности им назначалась пенсия, исходя из оклада денежного содержания по должности, которую военнослужащий занимал перед зачислением в штрафную часть.

П. С. Амосов:

С восстановлением прав не затянули. Уже в медсанбате при заполнении медицинской карты мне указали прежнее воинское звание — лейтенант и ту часть, из которой я прибыл в штрафбат.

Е. А. Гольбрайх:

Штраф снимался по первому ранению… Вслед раненому на имя военного прокурора посылалось ходатайство о снятии судимости. Это касалось главным образом разжалованных офицеров, но за проявленное мужество и героизм иногда писали и на уголовников.

Очень редко, и, как правило, если после ранения штрафник не покидал поле боя или совершал подвиг — представляли к награде. О результатах своих ходатайств мы не знали, обратной связи не было.

П. Д. Бараболя:

Справедливости ради надо сказать, что очень быстро рассматривались дела тех, кто смывал вину «первой кровью». С них без проволочек снимали судимость, и они после госпиталей или медсанбатов в нашу 610-ю штрафную уже не возвращались.

((С. 360.))

Гамму ярких чувств, которые испытывал бывший офицер, когда до освобождения было рукой подать, передают воспоминания бывшего фронтовика Ю. Иванова, которому доводилось неоднократно участвовать в атаках совместно со штрафниками. В одном из ожесточенных боев по приказу командира батальона ему, командиру танка, пришлось покинуть боевую машину и поднимать в атаку залегших бойцов штрафбата. Пулеметно-артиллерийский огонь гитлеровцев прижал людей к снегу и буквально не давал поднять головы. Но подниматься надо было, ибо без поддержки пехоты захлебнулась бы и танковая атака.

До сих пор фронтовик помнит поразившую его картину:

«Карабкаясь по склону оврага, увидел раненого штрафника, прижавшего левой рукой окровавленный правый рукав фуфайки. Глаза его безумно горели. Он уставился на меня и заговорил с переходом на крик: „Живой! Видишь, живой! Искупил вину кровью! Я снова капитан! Капитан!“ Сначала я подумал, что у него „поехала крыша“. Бывало и такое. Нет, смотрю, вполне вменяем. Ведь штрафникам за ранение давалось право на снятие судимости и восстановление в звании и в должности»[100].

И как не понять человека! Даже физическая боль от полученного ранения не в силах притушить счастья от сознания того, что он — чист перед законом, что кошмар суда военного трибунала, разжалования, наказания (не исключено, что и незаслуженного) позади. Напрасно думать, что штрафник рад лишь возможности вследствие полученной раны выйти из боя. Да, конечно, его греет и это обстоятельство, но более всего, бесспорно, он радуется возвращению в офицерский строй. Впереди будут новые бои и, не исключено, еще более жестокие, чем тот, из которого он только что вышел. Но даже если человек и погибнет, то не штрафным рядовым, а офицером, командиром. Жизнь — Родине, честь — никому Случалось, что гуманностью, проявляемой к раненым, пытались злоупотребить иные ловкачи. «Н. В. Семененко ушел в госпиталь, бросив пулемет и никому не доложив, по болезни, не искупив вины. Блувштейн Яков Аронович, Вальчук Карп Павлович обманным путем, под видом: первый — контуженого, а второй с легким касательным ранением ушли с поля боя», — докладывал 20 сентября 1944 г. командир стрелковой роты 9-го ОШБ 1-го Украинского фронта капитан Баздырев[101]. Судя по тому, что эти военнослужащие названы в числе тех, кто не подлежал реабилитации, их попытки уклониться от боя оказались бесполезными.

О похожем с горечью вспоминают и фронтовики.

А. В. Пыльцын:

К сожалению, были и другого рода «подвиги» штрафников. Ежедневно… фашисты совершали на нас мощные артналеты… Мы и раньше замечали странную, на наш взгляд, особенность пресловутой немецкой аккуратности — совершать эти налеты в определенное время суток, почти каждый раз после 9 часов вечера. И хотя к этому времени все старались находиться, как правило, в окопах, вдруг стали появляться среди штрафников легко раненные осколками в мягкие ткани, как правило, в ягодицы. Ну, а коль скоро штрафник ранен, пролил кровь — значит, искупил свою вину со всеми вытекающими отсюда последствиями. И когда число таких случаев стало подозрительным, нашим особистам удалось узнать причины и технологию этих ранений.

Оказывается, во время артналета, под грохот разрывов снарядов «изобретатели» этого способа бросали в какой-нибудь деревянный сарайчик ручную гранату, а затем из его стен выковыривали ее осколки. После этого из автоматного патрона вынимали и выбрасывали пулю, отсыпали половину пороха и вместо пули вставляли подходящего размера осколок. А дальше — дело техники. В очередной артналет из этого автомата выстреливали в какое-нибудь мягкое место — и получали «легкое ранение», а значит, вожделенную свободу.

Правда, когда эту хитрость раскусили, почти всех «хитрецов» выловили в войсках и вновь судили, теперь уже за умышленное членовредительство и фактическое дезертирство из штрафбата. Не все «умники» возвращались в ШБ. Некоторых, с учетом их прежних «заслуг», приговаривали к высшей f мере и расстреливали. Основная масса свидетелей этих расстрелов одобрительно встречала приговоры. Вообще к трусам и подобным «изобретателям» в офицерском штрафном батальоне относились, мягко говоря, негативно.

((С. 64–65.))

Штрафники могли быть освобождены от наказания досрочно, отличившись в бою. Для этого требовалось решение Военного совета фронта, армии, выносимое на основании представления командира штрафной части.

А. В. Пыльцын:

…К нам прибыл командующий 3-й армией генерал-лейтенант Александр Васильевич Горбатов… В своем кратком, весьма эмоциональном выступлении генерал сказал, что перед нами ставится необычайная по сложности и ответственности боевая задача проникновения в тыл противника и активных действий там. И он надеется, что эту задачу мы выполним с честью. А характер задачи, подчеркивал он, свидетельствует о том большом доверии, которое оказывает такому батальону, как наш, командование фронта и армии… Одновременно он пообещал, что если поставленная задача будет выполнена образцово, то всех штрафников, проявивших себя стойкими бойцами, независимо от того, будут ли они ранены, «прольют ли кровь», освободят от дальнейшего пребывания в штрафном батальоне, восстановят в прежних званиях, а особо отличившиеся, кроме того, будут представлены к правительственным наградам.

[…]

Вместо запланированных двух-трех суток наш рейд продолжался целых пять. За это время были разбиты… несколько вражеских пеших и гужевых колонн, двигавшихся к линии фронта, а в одну из ночей разгромили штаб какой-то немецкой дивизии, подорваны несколько мостов на дороге, подходящей к Рогачеву с запада…

За успешное выполнение боевой задачи, как и обещал командующий армией, весь переменный состав (штрафники) был, как сказали бы теперь, реабилитирован…

На всех штрафников мы, командиры взводов, срочно писали характеристики-реляции, на основании которых шло и освобождение штрафников, и их награждение. А комбат наш Осипов представлял к наградам офицеров батальона.

В деле награждения многое, если не все, зависело от командования. Вот генерал Горбатов освободил всех штрафников, побывавших в тылу у немцев, независимо от того, искупили кровью они свою вину или не были ранены, а просто честно и смело воевали.

Я об этом говорю здесь потому, что были другие командующие армиями, в составе которых батальону приходилось выполнять разные по сложности и опасности боевые задачи. Однако реакция многих из них на награждение весьма отличалась от горбатовской. Так, командующий 65-й армией генерал Батов Павел Иванович при любом успешном действии батальона принимал решение об оправдании только тех штрафников, которые погибали или по ранению выходили из строя…

Возвращаясь ко времени написания нами боевых характеристик на штрафников, скажу что эти документы после подписи командиров рот сдавались в штаб батальона. Там уже составляли списки подлежащих освобождению. Путь этих бумаг лежал дальше через штаб армии в армейский или фронтовой трибунал, а оттуда — в штаб фронта. Приказы о восстановлении в офицерском звании подписывались лично командующим фронтом.

[…]

Процедура реабилитации заключалась в том, что прибывшие в батальон несколько групп представителей от армейских и фронтовых трибуналов и штаба фронта рассматривали в присутствии командиров взводов или рот наши же характеристики, снимали официально судимость, восстанавливали в воинских званиях. Наряду с этим выносили постановления о возвращении наград и выдавали соответствующие документы. После всего этого восстановленных во всех правах офицеров направляли, как правило, в их же части, а бывших «окруженцев» — в полк резерва офицерского состава, из которого, кстати, недавно прибыл и я со многими теперь уже моими боевыми товарищами.

Часть штрафников-«окруженцев» имели еще старые воинские звания, например «военинженер» или «техник-интендант» разного ранга. Тогда им присваивались новые офицерские звания, правда, в Основном на ступень или две ниже. Такое же правило применялось часто и в войсках при переаттестации на новые звания.

((С. 30–44.))

С разрешения Военного совета процедура реабилитации могла проходить в упрощенном порядке.

Н. Г. Гудошников:

После одного из боев меня вызвал ротный и велел составить на всех штрафников так называемую арматурную ведомость, в которой против каждой фамилии проставляется вся амуниция солдата.

— Будем реабилитировать штрафников и передадим на пополнение соседнего полка, — объяснил мне ротный. — Воевали ребята хорошо. Некоторые задержались у нас дольше, чем положено. Считай — вину все искупили. Объясни им это.

— А мы куда? — поинтересовался я.

— Мы — на формировку. В запасном полку нас уже ждет новая рота.

Всех в одно место не соберешь, не построишь, и я где нескольким сразу, где по одному объявил о реабилитации. К удивлению своему, ни вздоха облегчения, ни радостного возгласа, никаких других эмоций не увидел и не услышал. Некоторые из моего взвода даже сожалели, что нам придется расстаться…

Затем в наше расположение пришли командиры из соседнего полка, и мы передали им солдат прямо на боевых позициях.

Е. Л. Гольбрайх:

Командир роты имел право отменить наказание, [учтя] проявленный героизм, даже тем бойцам, у которых не истек срок пребывания в роте, указанный в приговоре. На деле происходило так. После нескольких операций у нас осталось около двух десятков бойцов, не ранены, но в боях участвовали, и мы с полным основанием передаем их в соседний стрелковый полк. Все бумаги с гербовой печатью заполняются на месте и выдаются солдатам. В штаб идет только список «искупивших и проявивших» за подписью командира. Солдаты сдают оружие и — «Здравствуй вновь, Красная Армия». Они получат оружие в своих новых подразделениях. Никаких заседаний трибуналов или консультаций с особистами. До последнего солдата мы не воевали.

Беремся утверждать, что стремление не упустить предоставленный шанс, чтобы героизмом обелить себя в бою, было правилом у штрафников. Уж им-то не надо было разъяснять, в чем состоял суровый гуманизм приказа № 227.

И. Н. Третьяков:

Не подумайте, что досрочно могли реабилитировать только раненого. По приказу нашего командарма был введен такой порядок. В наступлении ставилась определенная боевая задача. При выполнении ее, как только выходили из боя, вызывали из армии военный трибунал, он снимал судимость и вручал справку об этом.

С. Л. Ария:

Живыми из штрафбата выходили либо по ранению, или в том случае, если в ходе боя ты заслужил одобрение командира, и он сделал представление о снятии судимости.

…Это было под Таганрогом на Южном фронте. Я участвовал в разведке боем. Поскольку ситуация была такая, что либо пан, либо пропал, то я старательно выполнял боевую задачу. Сработало. Сразу после этого меня представили к снятию судимости и в течение нескольких дней вызвали в штаб дивизии в трибунал и сняли судимость. После этого меня направили в строевую часть.

Реабилитация воинов, отличившихся героизмом, часто носила массовый характер. Так, в штрафных частях 64-й армии в период боев под Сталинградом 1023 человека за мужество были освобождены от наказания.

За боевые отличия, за героизм, случалось, досрочно освобождался весь личный состав роты штрафного батальона или штрафной роты целиком. Усиленная рота гвардии капитана И. А. Полуэктова из 9-го ОШБ 1-го Украинского фронта в составе 245 человек в течение 10 дней июля 1944 г. поддерживала действия одного из стрелковых полков 24-й Самаро-Ульяновской Железной стрелковой дивизии. Была успешно проведена разведка боем, захвачен выгодный в тактическом отношении рубеж, уничтожено много живой силы противника, подавлено несколько огневых точек. По результатам боя штрафников командир дивизии генерал-майор Ф. А. Прохоров сделал следующий вывод: «Весь личный состав подлежит выводу из боевых порядков части для полной реабилитации и восстановления во всех правах чина офицера Красной Армии». 11 человек, кроме того, были признаны достойными государственных наград[102].

Так произошло и с переменниками штрафной роты 51-й армии Юго-Восточного фронта, приданной 91-й стрелковой дивизии. В конце августа 1942 г. эта рота в оборонительном бою отбила атаку противника, поддерживаемую десятью танками. 29 августа, будучи отрезанной от своих войск, рота с боями вышла из окружения. 1 сентября участвовала уже в наступательном бою и только по приказу отошла на исходные позиции. Бойцы и начальствующий состав роты 60 километров несли на себе раненых. Приказом Военного совета 51-й армии звание штрафной с роты было снято[103].

Несколько примеров такого рода содержатся и в документах Военной коллегии Верховного Суда СССР. Так, весь личный состав ОШР 116-й стрелковой дивизии приказом Военного совета 31-й армии за отличное выполнение боевого задания был досрочно отчислен из штрафной роты и переведен в общевойсковые части, а рота расформирована.

Интересно проследить и за процессом освобождения от наказания штрафников 1-й ударной армии:

«В марте месяце вместе с пополнением в 53-ю и 7-ю гвардейские стрелковые дивизии 1-й ударной армии прибыло 1720 штрафников.

В 53-ю гвардейскую СД прибыло 1200 штрафников, из которых было сформировано три роты. 1-я рота была придана 161-му гвардейскому стрелковому полку. Полку была поставлена задача освободить деревни Веревкино и Козлово. Эту задачу полк выполнил, штрафники первыми ворвались в деревню. Один из штрафников первым вышел на горку и водрузил там красный флаг, но тут же был ранен. Штрафники дрались самоотверженно и мужественно. Среди штрафников были большие потери убитыми и ранеными — около 60 % личного состава.

Генерал-майор Клешнин и командир штрафной роты капитан Белозерцев дали хорошую оценку бойцам-штрафникам. Сразу же после боя 50 человек получили гвардейские значки. С 19 по 22 марта было удовлетворено 40 ходатайств командования об освобождении от наказания.

В 53-ю армейскую штрафную роту в первых числах марта прибыло 520 штрафников. С 9 по 20 марта 1943 г. рота участвовала в боях за овладение деревней Борок и деревней Семушкина Горушка. За время боев ранено 369, убито 100. Из числа штрафников было осуждено всего 3 человека, В первые дни боев представлено к наградам 3 военнослужащих штрафной роты. К 22 марта поступило 100 ходатайств об освобождении от наказания, еще 3 красноармейца штрафной роты были представлены к наградам. Кроме того, в ближайшее время поступит еще 60 ходатайств»[104].

Те штрафники, которые отбыли срок, назначенный приказом командира или военным трибуналом, освобождались безусловно, никто не имел права продлить время их пребывания в штрафной части. Хотя на практике редко удавалось освободиться день в день. Причин тому могло быть немало: многодневный бой, в котором участвовал переменник, волокита с оформлением документации и т. п.

В целом же действовал следующий порядок командир штрафного батальона, роты (именно он, а не командир дивизии или полка, которым они были на тот момент приданы, и не особист) готовил военному совету фронта или армии представление к освобождению такой категории переменников «по истечении срока пребывания». В случае утверждения представления они восстанавливались в прежней должности и звании.

П. Д. Бараболя:

…Немцы откатились в Сталинград, и за его южную окраину нам вновь пришлось драться не на жизнь, а на смерть. Рота вскоре оказалась недалеко от универмага, вокруг которого, как это хорошо известно, разгорелись ожесточенные бои. Позже, в последний день января 43-го, мы увидели метрах в трехстах картину, ставшую поистине исторической. В кольце наших бойцов, державших автоматы на изготовку, понуро движутся группы пленных гитлеровских генералов и офицеров, а также солдат. Потом стало известно, что в одной из таких групп находился сам генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс.

Эпизод этот стал символическим. Он как бы зафиксировал конец сталинградской эпопеи… Остатки нашей роты после прибытия в район Подмосковья были переданы в другие, «нормальные», подразделения. Офицеров-моряков отозвали во флотский полуэкипаж, который размещался тогда в нынешней московской школе имени Зои и Александра Космодемьянских. 66-ю бригаду преобразовали в 11-ю гвардейскую бригаду морской пехоты.

((С. 363–364.))

Но реабилитация ждала не каждого и не оформлялась автоматически. Существовало безусловное правило: искупить вину, вновь обрести честное имя и снять пятно судимости штрафник мог только активными, героическими действиями на поле боя.

А. В. Беляев:

Шла реабилитация только тех штрафников, которые искупили свою вину непосредственно в бою. Насколько я помню, у нас не было ни одного случая, чтобы реабилитировали тех, кто не участвовал в боях.

Если за время пребывания в штрафной части военнослужащий не смог отличиться, он, отбыв положенный срок, покидал штрафную часть, но реабилитации не подлежал. Вот — пример. 10 сентября 1944 г. председатель военного трибунала 1-го Украинского фронта генерал-майор юстиции Подойницын сообщил командиру отдельного штрафного батальона, что определениями трибунала отказано в освобождении от наказания и снятии судимости 19 лицам, поскольку «представленные на них данные показывают, что они за период пребывания в дисциплинарном батальоне после осуждения ничем особым себя не проявили». А раз так, то и после завершения срока пребывания в штрафбате они реабилитацию не получали.

Будучи переведенными в обычные стрелковые части, они по-прежнему считались отбывающими наказание. Председатель военного трибунала фронта разъяснял: только в случае, «если они в новой части проявят себя стойкими защитниками Родины, то по ходатайству командования части военный трибунал фронта снова рассмотрит о них вопрос и новым определением трибунала они могут быть полностью освобождены от отбытия наказания по приговору со снятием судимости»[105]. Так что пассивно «мотать срок» в штрафбате было явно бесперспективно.

Случалось, что и отличившимся в боях реабилитация даровалась не сразу, а с оттяжкой во времени.

Н. Тарасенко:

По ходу боя я и двое моих сотоварищей оказались на левом фланге цепи батальона и своим интенсивным огнем обеспечили успешную атаку. Бой для нас был закончен, успех батальона был подхвачен и развит пехотными частями. Меня и двоих моих товарищей отозвали в штаб батальона и объявили амнистию.

В сумятице фронтовых дорог я нашел свой полк. Он понес большие потери. Пришло пополнение, и приказали формировать взвод. Начались тяжелые, с большими потерями бои в предполье Кенигсберга. В боях получил контузию, ранение. От госпитализации отказался.

День Победы встретил в эшелоне. 9 августа 1945 г. объявлена война Японии, и полк перешел границу Маньчжурии. Хубей, Бамянтунь, Муданьдзян, Харбин — этапы этой молниеносной войны. По окончании боев я был отозван. За проявленные стойкость, героизм в боях в Восточной Пруссии и в войне с Японией решением трибунала полностью Освободили от отбытия наказания со снятием судимости.

Приказы о восстановлении штрафников в правах офицерского состава и воинских званиях издавались на основе ходатайств командиров штрафных частей и составлялись отдельно по следующим категориям: погибшие, раненые, освобождаемые досрочно за подвиги на поля боя, полностью отбывшие срок.

Вот пример по 1-му Украинскому фронту. 19 июля 1944 г. командир 9-го ОШБ гвардии подполковник Лысенко ходатайствовал перед военным советом фронта о реабилитации 91 военнослужащего в связи с тем, что они «показали себя в боях с немецкими оккупантами дисциплинированными, проявили при этом храбрость, мужество и искупили свою вину перед Родиной». Приведены подробности боев, действия в которых дали основания командиру штрафбата для подачи ходатайства. В течение четырехдневного боя группа штрафников, поддерживая 151-й полк 8-й стрелковой дивизии, овладела и закрепилась на безымянной высоте в районе села Млодятый Станиславской области. 11 контратак немецкой пехоты в сопровождении самоходных орудий, поддержанных артиллерийско-минометным огнем, отразили штрафники, уничтожив при этом 200 вражеских солдат и офицеров, два танка, девять станковых пулеметов.

Из этой группы переменников к реабилитации представлены: по ранению — два человека, за отличия в боях — два человека, по истечении срока пребывания в штрафной части — 87 человек[106].

В приказах о восстановлении штрафников в правах офицерского состава и воинских званиях, кроме подробных биографических данных каждого из офицеров, обязательно содержалась информация, позволявшая судить, на основании чего человек получал реабилитацию.

Для примера приведем выписку из приказа по войскам 1-го Белорусского фронта от 11 июня 1944 г.:

«Бывший командир пульроты 4-го стрелкового полка 10-й запасной стрелковой бригады капитан Хохлов Михаил Сергеевич, 1913 года рождения, уроженец Башкирской ССР, г. Уфа, ул. Таботская, д. 41. Русский, служащий, беспартийный, образование: общее — 8 классов, военное — пехотное училище в 1938 году, в Красной Армии с 1934 года. В батальон прибыл 7.4.44 г. сроком на 2 месяца по приговору военного трибунала 10-й зебр, осужден по ст. 193–3 (за самовольное оставление поля боя. — Ю. Р.) сроком на 8 лет ИТЛ. За время пребывания в батальоне показал себя смелым и решительным бойцом. 13.6.1944 г., участвуя в разведке, действовал энергично и смело. Получил слепое ранение в область поясницы с повреждением правой почечной капсулы, госпитализирован»[107].

Реабилитированным военнослужащим выдавался соответствующий документ. Вот, например, какую справку получил С. Л. Ария в военном трибунале 151-й стрелковой дивизии:

«Выдана старшему сержанту Ария Семену Львовичу в том, что с него за проявленное мужество и отвагу в борьбе с фашизмом определением военного трибунала 151-й СД от 17 марта 1943 г. снята судимость. Председатель военного трибунала 151 СД военный юрист 3-го ранга Сорокин».

Как говорится, кратко, но исчерпывающе.

Реабилитацию, как это требовали Положения о штрафных батальонах, ротах действующей армии, стремились провести в торжественной обстановке, хотя это удавалось и не всегда. Перед строем — для пущего воспитательного эффекта — объявлялся приказ войскам, представители штаба и политуправления фронта возвращали офицерам, восстановленным в правах, ордена и медали, а то и полевые погоны с прежними знаками различия. Реабилитированным вручали предписания убыть: одним — в свою прежнюю часть, другим — в отдельный полк резерва офицерского состава, третьим — в отдел кадров округа.

Война наконец завершилась. Что принесло это переменному составу, можно судить по одному из первых постановлений Военного совета 4-го Украинского фронта (аналогичные постановления принимались на всех фронтах). Командирам штрафных частей предписывалось на всех бойцов-переменников, осужденных военными трибуналами и искупивших вину в боях, а также не воевавших, но поведением заслуживших пересмотр приговоров, представить ходатайства об освобождении от наказания и снятии судимости. Утверждение приговоров военных трибуналов в отношении осужденных к расстрелу Военный совет фронта изъял из компетенции военных советов армий, командиров корпусов и дивизий и взял на себя[108].

Ясное представление о механизме возвращения штрафников к обычной службе дает пример 8-го ОШБ, о котором на этих страницах шла речь неоднократно. 7 мая 1945 г. командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков издал приказ, в соответствии с которым все переменники батальона были восстановлены в воинских званиях и правах в качестве офицеров. Каждый из них получил предписание убыть в свою прежнюю часть. Вплоть до 20 июля 1945 г. в батальон продолжали прибывать те из проштрафившихся военнослужащих, кого конец войны застал на пути в ОШБ. Их из батальона тут же отчисляли, а сама часть была вскоре расформирована, о чем гласит последний приказ по 8-му отдельному штрафному батальону Группы советских оккупационных войск в Германии от 7 августа 1945 г.[109].

По окончании войны аналогично решался вопрос с реабилитацией переменников и в штрафных ротах.

Е. А. Гольбрайх:

Курляндия. Уже сообщили, что Берлин взят. Взяли высотку, готовимся к атаке, саперы сделали проходы в минных полях перед нами. Напротив немецкие доты и четыре вкопанных в землю танка. До немцев метров триста. День «не обещал быть приятным». Смотрим: над немецкими траншеями шатаются белые флаги и исчезают. Все разочарованно вздыхают и матерятся. Вдруг белый флаг твердо возвысился над бруствером. На всякий случай артподготовку мы отменили. К нашим окопам никто не идет, видно, боятся получить в спину пулю от своих. Все смотрят на меня. В роте я один знал немецкий язык, и иногда приходилось допрашивать пленных. Боец, стоявший рядом, мне говорит: «Да если что, мы от них мокрое место оставим». И оставят… Такое подразделение… Только я не увижу того самого мокрого места. Встаю демонстративно на бруствер, снимаю пояс с пистолетом, кладу на землю автомат. Достаю носовой платок, цветом отдаленно напоминающий белый, и на негнущихся ногах иду в сторону противника по разминированной тропинке. Тишина. Фронт замер. Вдруг сзади шаги. Один из наших штрафников, молодой и здоровый парень, меня догнал. Пошли дальше вдвоем и добрались до немецкой обороны целыми. Спустились к немцам в траншею. А они митингуют, кричат, на нас кидаются. Половина из них со знаками войск СС. Да, попали… Мой солдат нервничает, пот с него градом катится, да и я тоже гранату в кармане «ласкаю»… Немцы говорят быстро, я от волнения слов не разберу. Привели к оберсту. А у меня ступор, кроме — «Сталин гут, Гитлер капут», не могу ничего внятно сказать. С трудом овладел собой и командным голосом заявляю: «Гарантируем жизнь, питание, сдаваться выходить колонной через проход в минном поле, следовать строем в наше расположение» и т. д. и т. п. Оберст только головой кивает, понял, что я еврей, до разговора со мной не унижается. Пошли назад, я все эти метры ждал выстрела в спину. Обошлось. Когда немцы шли сдаваться, бойцы кричали «Ура!» и обнимались. Все понимали, что война для нас кончилась и мы остались живы!!! Пленных немцев разоружили, «освободили» от часов и отправили дальше в тыл.

По случаю завершения войны весь личный состав нашей роты был амнистирован.

Закономерен вопрос, сказывалось ли пребывание человека в штрафной части на его дальнейшей судьбе?

Е. А. Гольбрайх:

Допустим, штрафник искупил вину кровью и вернулся в обычную войсковую часть. Влиял ли факт его пребывания в штрафных подразделениях на дальнейшую карьеру или награждения? Возвращали обычно с понижением в должности, а иногда и в звании. Немало бывших офицеров-штрафников в конце войны командовали батальонами и полками. Я таких двоих знал лично. В наградах за последующие боевые достижения, как правило, ограничивали. В штабных канцеляриях перестраховщиков хватало всегда.

Дело, разумеется, было не только в перестраховщиках и интриганах. Говоря отвлеченно, законодательство не предусматривало ущемления прав штрафников по отбытии ими наказания. Больше того, Президиум Верховного Совета СССР по случаю победоносного завершения войны с гитлеровской Германией 7 июля 1945 г. объявил амнистию (в Вооруженных силах указ был объявлен для руководства 18 июля). Она означала, что военнослужащие, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны — а такие среди штрафников составляли большинство, освобождались от наказания, и с них снималась судимость[110].

Но среди прошедших штрафные части было немало ранее находившихся в плену или в окружении, проживавших на оккупированной территории, а людям, которым выпала такая участь, власть откровенно не доверяла. Нередкими были случаи, когда по окончании войны узника фашистского лагеря, к этому времени уже доказавшего преданность стране собственной кровью, в том числе в штрафной части, отправляли уже в советский лагерь. Да и у тех, кто избежал воронки ГУЛАГа, жизненный путь складывался сурово.

И. И. Коржик:

Я много раз после штрафбата пытался вернуться в авиацию. Ведь к тому времени я имел на своем счету 150 ночных боевых вылетов, был награжден орденом Красного Знамени. Но меня отправили в глубокий тыл, в запасной полк… Уже не говорю о том, что над штрафниками еще долго висел дамоклов меч и после их демобилизации.

Понятны чувства фронтовика. Едка, как полынь, горечь человека, беззаветно воевавшего за Отечество, но так и не ощутившего полного доверия государства. Он был сбит над территорией врага, ушел в партизаны, до самого соединения со своими не выпускал из рук оружия, после чего был обидно уравнен штрафбатом с каким-нибудь трусом или растратчиком, но честно отвоевал и там. Однако в глазах власти так и остался человеком второго сорта.

Надломленные сверхбдительностью «компетентных органов» судьбы И. И. Коржика, тысяч и тысяч его собратьев по несчастью — веское обвинение сталинскому режиму, нередко относившемуся к людям, как к щепкам при рубке леса, как к пыли на ветру. Но фронтовики, победители фашизма, не желали мириться с такой участью.

Н. Тарасенко:

Моя судьба — это судьба многих офицеров, прошедших через штрафные батальоны, смывших свою вину кровью. И попытки очернить их сравнением с предателями, изменниками, облечь в образ уголовного отребья, по крайней мере, непорядочно и негуманно.

Здесь настолько все ясно, что любое добавление излишне.

В нашем распоряжении, разумеется, нет каких-то универсальных весов, на чаши которых достаточно положить вклад в победу отдельного человека или огромного коллектива — и будет все ясно, кто и какой вклад внес в победу. Но если исходить из объективных критериев — количества штрафных частей и численности их личного состава, вооружения, боевых возможностей, то любому непредвзято настроенному человеку остается признать: утверждения, что без штрафников и война не была бы выиграна, не просто преувеличение, они явно идут против правды. Невольно возникает вопрос: если штрафники играли ключевую роль, то где же были и что делали на войне авиаторы, артиллеристы, танкисты, саперы, воины других родов войск?

Н. Г. Гудошников:

Пусть досужие баталисты от пера не придают большого или даже исключительного значения штрафным подразделениям. Из-за своей малочисленности и слабой огневой мощи они использовались на локальных участках фронта, обеспечивая успех полкам, дивизиям, в оперативном подчинении которых состояли.

Попробуем, опираясь на документы и рассказы фронтовиков, определить, какие задачи были Штрафникам по плечу.

Е. А. Гольбрайх:

Бытует мнение, что штрафные части сыграли решающую роль в войне и они чуть ли не главные творцы Победы. Это заблуждение.

Да, штрафники воевали отчаянно. Но обстановка была такой, что и обычным частям было не легче. Армия может занимать по фронту, в зависимости от обстановки от нескольких километров до нескольких десятков километров. В последнем случае командование не станет перебрасывать на нужный участок штрафную роту. Передвижение этого, не совсем обычного подразделения вдоль линии фронта, в ближнем тылу чревато неприятностями. В штрафные роты не набирались «лучшие из лучших». Совсем даже наоборот… И в разведку боем будет назначен обычный стрелковый батальон, свежий, либо с соседнего участка, и очень редко тот, который занимает здесь оборону. Чистая психология — солдат приживается к своей траншее, к своему окопу, и ему труднее покинуть обжитое место и подняться в атаку. Это учитывается.

Выше уже говорилось о малочисленности штрафных частей: доля штрафников в общей численности Действующей армии колебалась в диапазоне от 2,7 % в 1943 г. до 1,3 % в 1945 г.

Весьма скромны были и их тактические возможности. Поскольку они представляли собой обычные стрелковые формирования, подчас неполного состава, и оснащались легким вооружением, то были просто не в состоянии решить сколько-нибудь масштабные боевые задачи. В большинстве случаев на штрафников возлагали задачи вспомогательного характера, используя их в интересах соединений и частей, которым они временно придавались: штрафной батальон — стрелковой дивизии, рота — стрелковому полку.

Несмотря на сравнительно скоромные боевые возможности штрафных частей, «немцы штрафников особенно боялись — отчаянный был народ! Шел на все… — вспоминал ветеран войны И. М. Богатырев. — Участки для боя давали самые тяжелые. А штрафники — народ отчаянный, в атаку шли дружно… Лопатки за пояс, черенками вниз, так советовали, чтобы грудь прикрывать. И во весь рост! Они знали, что должны, и шли… Он не убежит, штрафник. Скорее убежит солдат обыкновенный. Или отступать будет, или в плен сдастся… А штрафники — нет, не сдавались»[111].

М. Г. Ключко:

Немцы штрафников боялись? Вы знаете, наверное, да. Ведь атака подразделения штрафников — это психологическая атака людей, заведомо приговоренных к смерти. Отступать им было нельзя — только вперед. Представьте себе людей, которые бегут на вас цепь за цепью и орут благим матом.

С таким мнением не во всем согласен другой ветеран.

Е. А. Гольбрайх:

Все эти россказни, что у немцев поджилки тряслись при виде атакующей штрафной роты, не имеют под собой никакой основы. Немцам было глубоко плевать, кто на них идет в атаку. Психологически, наверное, немцам было тяжело воевать против штрафных офицерских батальонов, слишком велико желание штрафбатовцев искупить кровью свои «грехи» перед Родиной. Но воевали немцы толково, умело и храбро, как ни тяжело это признавать.

Как правило, штрафники находились в ближнем тылу в готовности в любой момент выдвинуться на передовую. У командования линейных частей они были, что называется, на подхвате, когда требовалось решить разовую задачу — провести разведку боем, чтобы выявить огневые точки и рубежи обороны противника; прорвать линию неприятельской обороны; взять стремительным штурмом высоту, небольшой населенный пункт, захватить плацдарм; путем атаки немецкой обороны имитировать ложное направление наступления, сковать силы противника для создания благоприятных условий линейным частям в их наступлении; прикрыть в качестве арьергарда части, отходящие на заранее подготовленные позиции, и т. п. Их бросали в бой без проволочек, сплошь и рядом даже не успев завершить укомплектование.

П. С. Амосов:

5 января 1944 г., 8 ч. 10 мин. С нашей стороны прорезал утреннюю дымку трассирующий снаряд, потом заговорили «катюши» и вся артиллерия фронта. Вначале опешивший от неожиданности противник начал отвечать. Штрафники находились в 300 метрах перед передним краем. Лежали на снегу, лопаток не было. Я был вторым номером ручного пулемета. Еще до атаки первый номер Николай Рычагов был ранен и уполз на перевязку. Я остался с пулеметом один. Когда дошла очередь до последнего диска, я, перебросив ремень через плечо, поднялся, и все молча пошли в атаку. Бежали и падали, шли и взлетали на воздух. Мне еще до атаки осколок угодил в левое плечо, но я не пошел на перевязку — сзади не легче, все перемешалось. Взрыв… Меня бросило на землю. Очнулся я, услыхав «Ура!» тех частей, которые были сзади нас, да гул опоздавших танков.

Н. Г. Гудошников:

Штрафники обычно не наступали, а сразу либо атаковали, контратаковали, либо штурмовали, прорывали оборону, производили разведку боем, с боем брали «языка» и т. д. — словом, делали дерзкие налеты на противника, чем успешно давили на его психику.

Это особенно было заметно на Курской дуге, в самом начале событий. Немцы, продвигаясь в сторону ст. Обоянь, 8 июля заняли деревню Березовку. Нашей штрафной роте прямо с марша было приказано штурмом взять ее обратно. Дело было под вечер, мы по перелескам подошли и с криками «Ура!» со страшной стрельбой бросились на деревню, ворвались в нее. А там оказалось настоящее скопище войск и техники, особенно танков. Все пришло в движение, завязался жаркий бой, и нам пришлось отступить. Деревню не взяли, но острастку противнику дали добрую. На следующий день мы оборонялись против этой армады при поддержке артиллерии, минометов. Нас бомбили три десятка штурмовиков, смешали роту с землей, но штрафники с криками «Ура!», с отчаянной стрельбой удержались до подхода наших танков.

М. Г. Ключко:

Боевое крещение рота приняла в Белоруссии. После форсирования реки Неман и прорыва обороны немцев остатки нашей роты, человек 12, попали в окружение. Выводить опять довелось мне. Причем бойцы полностью переодели меня, да так, что вид у меня стал, как у обычного пастуха. Вот в таком виде я и предстал перед офицером «Смерша». Три дня нас допрашивали, пока не выяснили, что на данном участке в прорыве обороны немцев действительно принимала участие штрафная рота, что младший лейтенант Ключко является командиром взвода.

Одну из наиболее распространенных задач, возлагавшихся на штрафников, характеризует ветеран Великой Отечественной войны И. Ф. Чернявский:

«Штрафные роты и батальоны привлекали к проведению разведки боем, которая при подготовке больших наступательных операций позволяла установить истинный передний край обороны немцев, убедиться, что наступление для них явится внезапным. В таких случаях мощный огневой налет мог заменить артиллерийскую подготовку, и таким образом решалась задача перехода в наступление при меньшем расходе боеприпасов. Иначе противник мог заранее отвести свои войска на определенную глубину, и тогда артиллерийская подготовка могла оказаться проведенной по районам, оставленным противником. Это неизбежно вело к большим потерям и перерасходу боеприпасов.

Чаще всего к разведке боем привлекали разведбатальон дивизии, тогда штрафники играли вспомогательную роль, атакуя противника на самых опасных направлениях»[112].

Еще об одной, также частенько поручавшейся штрафникам задаче, рассказывает бывший командир штрафбата.

М. И. Сукнев:

14 января 1944 г. войска левого крыла Ленинградского и Волховского фронтов начали общее наступление, Новгородско-Лужскую операцию. После часовой сильнейшей артиллерийской подготовки волховчане северней Новгорода десятью дивизиями, южнее — через озеро Ильмень, бросились лавинами на врага!..

Перерезались дороги на юг к Шимску и на север от Новгорода на Лугу. Противник оказывался в полном окружении и рвался в этих направлениях. Наш батальон в 800 штыков при 10 станковых и 40 РПД рассредоточили поперек шоссе, справа и слева по берегу Малого Волховца на случай, если противник начнет прорыв окружения по этому шоссе. Я лично расположил бойцов по траншеям, огневым точкам, скоординировал систему ружейно-пулеметного огня. И мы приготовились.

Позднее узнали: когда противнику были отрезаны пути на юг и на север, в Новгороде оказались в окружении до пяти тысяч немецких солдат и офицеров. Это были те, кто еще в 1941-м расчищал себе дорогу огнем и мечом на Ленинград. Отборные части!

Мой батальон поставили, чтобы отступающие немцы не могли вырваться из Новгорода.

((С. 163.))

К периоду Сталинградской битвы относится рассказ командира взвода 610-й ОШР Волжской военной флотилии.

П. Д. Бараболя:

Не забыть мне одной схватки с гитлеровцами, когда уже позади остались отвоеванные нами Елхи и другие населенные пункты на ближних подступах к Сталинграду. Крепким орешком оказалась на пути деревня Песчанка и притулившаяся к ней высота с отметкой 130,6. Деревушка и до боев была совсем неприметная: пожалуй, и самокрутки не выкурил бы, проходя ее из конца в конец. Теперь и вовсе остались здесь лишь дымоходные трубы да искалеченные разрывами деревья. Но укрепили немцы Песчанку и ту невзрачную высотку по всем правилам жесткой обороны. Тут и там бугрились перекрытия дзотов, в полосе окопов угадывались артиллерийские позиции, непроходимыми, по данным разведки, представлялись минные поля.

Мы попытались взять этот рубеж с ходу, без тщательной подготовки и огневой поддержки. Не получилось. Только понесли неоправданные потери. Пришлось начинать все сначала. За несколько часов, предшествовавших нашей новой атаке (было это 22 января, когда оставались буквально считаные дни до полного краха немцев под Сталинградом), я, укрывшись за бруствером траншеи, долго всматривался в смутные очертания переднего края немцев. И наивно подумалось тогда: может, сдадутся без боя, на милость победителей, ведь уже совершенно очевидно, что из «котла» им никак не выбраться? Но противник, конечно, и не помышлял о подобном повороте событий. Стояла глухая ночь. «Нейтральную» полосу непрерывно подсвечивали ракеты, откуда-то тянулись рваные клочья дыма, неумолчно гремела орудийная канонада. И было ясно, что противостоящая сторона так просто отсюда не уйдет, не сложит покорно оружие.

Морозы крепчали — столбики термометров жались у сорокаградусной отметки. Когда в дымных разрывах проглядывала тусклая луна, она казалась обледеневшей от нестерпимой стужи. Не сказать, что мы были одеты «по сезону». Жидкие шинелишки и кирзовые сапоги оказались совсем ненадежной защитой от январских холодов, и это не придавало бодрости штрафникам. Тем не менее все они, чувствуя скорую победу, рвались в бой.

После надежной артиллерийской подготовки мы штурмом овладели Песчанкой, а потом и высотой 130,6. И если бы у меня тогда спросили, кто же из подчиненных особо отличился, я, не задумываясь, назвал бы всех без исключения. Правда, из лучших выделил бы самого лучшего — пулеметчика Дмитрия Агеева.

Крепко поработал он со своим «Максимом». Немолодой уже боец (ему было, кажется, за сорок) на одном этапе боя выручил всю роту. В самую критическую минуту, когда немцы почувствовали слабину на нашем левом фланге, по моему распоряжению он расторопно выдвинулся на опасный участок и без промедления открыл огонь. Немцы попытались подавить нашу огневую точку, однако Агеев не дрогнул. Несколько позже, когда и Песчанка, и высота были в наших руках, мы увидели трупы гитлеровских солдат, большое их число Агеев мог смело отнести на свой боевой счет. Многие немцы попали в плен, немало взяли мы и трофейного оружия. Однако и сами пострадали крепко: в моем взводе осталось лишь 22 человека. Это от пятидесяти-то с лишним!

((С. 362–363))

В силу специфики комплектования, отсутствия у личного состава необходимых навыков и опыта они, кроме отдельных случаев, не могли выполнять, скажем, разведывательные или диверсионные функции во вражеском тылу (для штрафных рот это было вообще исключено).

В. В. Карпов:

Другой эпизод (в фильме «Штрафбат». — Ю. Р.). Посылают за «языком» группу в семь человек. Их «напутствует» начальник особого отдела — жестокий садист, не доверяющий никому. И вдруг он разрешает штрафникам идти в тыл противника. Штрафникам такое не доверяли, боялись, что кто-то останется у немцев. Не вернутся штрафники, сам пойдешь на их место.

Есть в фильме и прямое оскорбление в адрес фронтовиков. Речь идет об эпизоде, когда раненного в разведке бойца сослуживцы добивают, чтобы не обременять себя при возвращении. Такого категорически не бывало. Я уж не говорю о феномене фронтового братства. Но и чисто по дисциплинарным причинам. Если в разведку ушли пятеро, то столько же должны вернуться. Вытаскивали даже убитых, а раненых уж тем более.

Е. А. Гольбрайх:

Представьте, ушла в разведку группа штрафников и не вернулась. Пропала без вести или перебита на «нейтралке», и никто не знает, кто погиб, а кто в плен попал. Что скажет на допросе в свое оправдание командир роты, когда особисты пришьют ему «оказание помощи в умышленном переходе на сторону врага»? Где мы такого «камикадзе» найдем?..

Если штрафники и ходили в разведку, то только вместе с офицерами из постоянного штата роты. Да не уголовников брали в разведвыходы, а бывших полковых разведчиков, уже имевших опыт разведпоисков. Далее — штрафники почти никогда не стоят в обороне, это ударное подразделение, рассчитанное на несколько атак, на прорыв обороны противника. Всю информацию о противнике, включая разведданные, получают непосредственно из оперативного отдела и штаба дивизии. Так зачем штрафникам в разведку ползать, «языков» коллекционировать? Пару раз, перед разведкой боем нас просили, по возможности, взять в плен немца, но особо не настаивали, сверхзадачу не ставили… Но больше всего бесит, что в сериале («Штрафбат». — Ю. Р.), штрафники немцев в плен берут чуть ли не каждый божий день. Мы что, с дебилами воевали? На фронте, пока одного «языка» добудут, немало разведгрупп в землю костьми ляжет. А тут?! Словно на танцы идут во Дворец культуры, а не за линию фронта.

В офицерских штрафных батальонах в разведку ходили нередко, но там командиры доверяли штрафникам. А с нашей публикой — разговор особый…

Дух боевых распоряжений фронтового времени, их конкретику передают детали. Так, первую боевую задачу командование уже хорошо известного нашим читателям 8-го ОШБ Сталинградского фронта получило из штаба фронта 2 октября 1942 г.: сформировать маршевую роту численностью 116 человек, передать ей батальонный обоз — шесть лошадей и три повозки, вооружить двумя станковыми и 12 ручными пулеметами, 36 автоматами ППШ и 60 винтовками и отправить по маршруту Терновка — Ширяевский — Б. Ивановка — Лозное в распоряжение командующего 24-й армией генерал-майора И. В. Галанина. К исходу 3 октября сосредоточиться в селе Садки.

Первые серьезные потери ОШБ понес в районе высоты 108,4, что у села Котлубань. Там, проявив отвагу и мужество, погибли смертью храбрых 19 бойцов-переменников и один командир взвода, 28 переменников получили ранения. Все погибшие были захоронены на южных скатах той же высоты[113].

Масштабные самостоятельные задачи штрафным частям ставились редко. Тот же 8-й ОШБ, прошедший от Сталинграда до Берлина, воевал без нескольких месяцев три года, но, например, ни одного крупного населенного пункта за это время не освобождал.

О том, что штрафникам доверяли решение, хотя и самых напряженных, опасных, но все же частных задач, вспоминают, избегая соблазна преувеличить собственную роль, и большинство фронтовиков.

A. В. Беляев:

Наш штрафной батальон дислоцировался рядом со штабом фронта под рукой у командующего, чтобы, как говорится, в случае чего…

Штрафные батальоны в боях использовались, как правило, в составе дивизий и полков на наиболее укрепленных участках обороны немцев. Выполняли они и самостоятельные задачи: занимали господствующие высоты для улучшения позиций обороны, контратаковали вклинившегося в нашу оборону противника, вели разведку боем, прорывали вражескую оборону. Батальон в полном составе использовался редко. И думаю, не потому, что в этом не было необходимости. Все дело в том, что на полное формирование уходило много времени… Поэтому, как только сформировывали роту, так сразу же вводили ее в бой.

B. И. Голубев:

Отдельная армейская штрафная рота болтается по всему фронту армии. Выматываешься, роешь окоп, уснуть бы ночью, команда: «Подъем!» — и марш-бросок в другое место…

Даже будучи укомплектованными, штрафные части редко действовали в полном составе. Как правило, их делили на группы, которые по отдельности придавались той или иной стрелковой части, что также сужало их и без того скромные тактические возможности.

В прессе уже обращалось внимание на то, что некоторые недоразумения относительно тактических возможностей штрафных частей возникают в том числе из-за того, что штрафные батальоны путают со штурмовыми батальонами. Последние формировались из вышедших из окружения или бежавших из плена командиров Красной Армии после проверки «компетентными органами».

Конечно, раз на раз не приходится. Можно было очертя голову бросить штрафников в бой, особо не задумываясь о цене, которую придется заплатить за успех. Но когда штрафные части использовались с умом, результаты оказывались впечатляющими. Яркий пример — действия 8-го ОШБ в Рогачевско-Жлобинской наступательной операции 1-го Белорусского фронта в феврале 1944 г. Командующий 3-й армией генерал А. В. Горбатов, решая задачу по взятию Рогачева, за несколько часов до общего наступления направил в тыл противника сводный отряд лыжников. Его действия — дерзкие, инициативные — создали благоприятные условия для быстрого изгнания оккупантов из Рогачева и перехвата путей их отхода.

Явно по цензурным соображениям в книге, увидевшей свет в советское время, генерал армии Горбатов не стал уточнять, какие именно части составляли сводный лыжный отряд. А он был сформирован из личного состава 8-го отдельного штрафного батальона и особого лыжного батальона 120-й гвардейской стрелковой дивизии, и общее руководство было возложено на командира ОШБ подполковника А. А. Осипова. Для Аркадия Александровича город Рогачев был родным, комбат знал в округе каждую тропу.

Опубликованы воспоминания Г. Л. Власенко, в тот момент начальника радиостанции РСБ в 109-м отдельном полку связи, который обеспечивал штаб 3-й армии. Бывший военный связист участвовал в указанном рейде по вражеским тылам в составе команды радистов, приданной командиру отряда, и, таким образом, знает о нем не понаслышке. Лыжников хорошо экипировали: каждый боец имел гранаты, финский нож, был одет в белый маскхалат. Вооружили их автоматами, противотанковыми ружьями, станковыми пулеметами, перевозимыми на санках с лыжными полозьями. Отряду придали группу саперов и взвод огнеметчиков.

Под покровом ночи в проволочных и минных заграждениях переднего края саперы сделали проход, и бойцы начали скрытое выдвижение. Однако вскоре противник обнаружил отряд. Маскироваться дальше не имело смысла, последовал штурмовой бросок. Ринулись через траншеи противника, уничтожая орудийные расчеты и солдат, находившихся в боевом охранении и блиндажах.

Так случилось, что двигавшийся вслед за штрафниками особый лыжный батальон 120-й дивизии был неприятельским огнем отсечен, и по ту сторону фронта оказались лишь штрафники. Двигались берегом Днепра в направлении села Озерище (в мемуарах А. В. Горбатова — Озеране). Радисты периодически связывались со штабом 3-й армии.

Дадим слово генералу армии А. В. Горбатову:

«Получили весть от сводного отряда лыжников. Он дошел до самого Рогачева, но перед самым городом высланная разведка встретилась с противником, засевшим в траншеях. Командир отряда поступил правильно: поняв, что внезапность нападения утрачена, он не стал ввязываться в неравный бой, а отвел отряд в лес и начал действовать по тылам противника. Юго-восточнее Старого Села лыжники перекрыли все дороги, идущие от Рогачева на Мадоры и Быхов, в том числе и железную дорогу, тем самым лишив фашистов путей отхода и подтягивания резервов. В течение дня отряд захватывал обозы, машины и вел бои с подходящими резервами (огнем из засады штрафники уничтожили даже фашистского генерала. — Ю. Р.). Наши лыжники освободили триста советских граждан, которых гитлеровцы под дулами автоматов заставляли рыть траншеи»[114].

В составе отряда по вражеским тылам прорывался и хорошо известный нашим читателям А. В. Пыльцын.

А. В. Пыльцын:

Да если бы мы и попытались овладеть городом, тем более — удержать его, нам бы это не удалось. Ведь основные силы немцев не были разгромлены, а у нас ни артиллерии, ни бронетанковой техники, ни даже минометов не было! Наша минометная рота под командованием майора Пекура… действовала в этом рейде как стрелковая. А роты противотанковых ружей да взвода ранцевых огнеметов в этих условиях было явно недостаточно! Ведь и в самом Рогачеве, и вблизи него у немцев было сосредоточено большое количество войск и техники.

Вскоре поступила команда «действовать», как и было предусмотрено заранее — громить тылы, чем мы активно и занялись. Панику в стане врага нам удалось посеять большую. Батальон действовал и группами, и собираясь в один, довольно мощный кулак. Мелкие наши группы уничтожали технику противника. Захваченные орудия, предварительно перебив их прислугу, поворачивали в сторону заметных скоплений вражеских войск, складов и пр. Среди штрафников были артиллеристы, танкисты, даже летчики, поэтому произвести несколько выстрелов из орудий не составляло труда. Затем эти орудия и минометы взрывали или приводили в негодность другим способом. Поджигали захваченные продовольственные склады и склады боеприпасов, брали под контроль перекрестки дорог, уничтожали подходящие войсковые резервы противника и перерезали линии связи. Временно взятые в плен («временно», потому что после допросов их, естественно, не отпускали, а уничтожали) немцы говорили, что их командование считает, будто в тылу действуют откуда-то взявшаяся дивизия, а то и две, да много партизан…

Вскоре было обнаружено движение в сторону Рогачева большой автоколонны немцев. Завязался бой… Надо сказать, что колонна нашего батальона была построена так, что и в ее голове, и в основном составе, и в хвосте следовали и пулеметчики, и подразделения противотанковых ружей (ПТР), и огнеметчики. Последние были вооружены малознакомыми нам «РОКСами» — ранцевыми огнеметами с жидкостью «КС» (почему-то теперь, через много лет, эту жидкость, самовоспламеняющуюся на воздухе, называют «коктейль Молотова», тогда мы и понятия не имели о таком названии).

Когда была замечена немецкая автоколонна, батальон замер, и, как только передние машины поравнялись с нашими замыкающими подразделениями, по фашистам был открыт шквальный огонь из всех видов имевшегося у нас оружия.

В хвосте нашей колонны находился взвод ПТР под командованием 19-летнего, но уже имевшего солидный боевой опыт и ранения старшего лейтенанта Петра Загуменникова, с которым я успел подружиться. Его бойцы сумели подбить два передних автомобиля, возглавлявших немецкую автоколонну. И вся эта немалая кавалькада машин оказалась запертой с обеих сторон на узкой дороге, ограниченной с обочин глубоким, рыхлым снегом, так как и замыкающие автоколонну машины тоже уже были подбиты бронебойщиками, находившимися в голове колонны батальона. Попав под плотный огонь, успевшие выпрыгнуть из кузовов автомашин фрицы в панике бросились в разные стороны.

Кто-то из них, обезумев, кинулся в нашу сторону, навстречу свинцовому вихрю пулеметчиков и автоматчиков батальона. Большая же часть немцев с криками «Рус партизан!» бросилась в противоположную сторону от дороги и была добита догонявшими их штрафниками.

Одного из немцев, ловко метавшегося от дерева к дереву, я никак не мог достать огнем из автомата, наверное, потому, что в запале стрелял «от живота», не целясь. И тогда, выхватив из кобуры свой наган, тщательно прицелился и с первого выстрела, на расстоянии около ста метров все-таки уложил его! Это был мой первый личный «трофей»…

Вместо запланированных двух-трех суток наш рейд продолжался целых пять.

((С. 36–38.))

Рассказ А. В. Пыльцына дополняет Г. А. Власенко:

«Возле Озерища прицельным залпом перебили немецкую охрану, которая гнала куда-то толпу местных женщин и подростков. Потом был встречный бой — столкнулись с немецкой колонной из 16 крытых большегрузных машин на гусеничном и трехосном ходу. Всю технику сожгли, в живых не оставили ни одного из солдат противника… Переправившись по замерзшему Днепру на правый берег, штрафбат вышел на шоссе Мадора — Щибрин. Двигаясь краем леса, дошли до полотна железной дороги, откуда — дальше через лес на деревню Близнецы, чтобы как можно быстрее захватить плацдарм на Друти.

За Близнецами батальон снова был атакован, разгорелся тяжелый бой по всему плацдарму. Но уже пошла в наступление 269-я стрелковая дивизия, и она фактически выручила штрафников ударом своей артиллерии и продвижением пехоты. Батальон понес тяжелые потери, вынужден был немного отступить в глубь леса, но плацдарм за собой сохранил»[115].

Участник рейда к Рогачеву А. В. Пыльцын вспоминает и еще об одном случае удачных действий личного состава 8-го ОШБ. Накануне операции «Багратион» по освобождению Белоруссии остро требовался «язык». Несколько попыток разведроты дивизии захватить его оказались неудачными. Тогда задача добыть пленного была поставлена штрафному батальону. Вначале была идея командира 38-й дивизии генерала Г. М. Соловьева провести силами штрафников разведку боем. Однако командир батальона А. А. Осипов, избегая ненужных потерь, а также не желая заранее настораживать противника, предложил другое решение.

А. В. Пыльцын:

По замыслу комбата, наша 1-я рота и подразделения роты ПТР, которой тогда командовал капитан Василий Цигичко, на участке, где оборонялся мой взвод, должны были создать шумовую «видимость» (если можно так определить задуманное) строительства моста или переправы через реку… С этой целью на берег притащили несколько бревен… и малыми саперными лопатками стали по ним стучать, имитируя то ли обтесывание бревен, то ли их сколачивание. А на противоположном берегу в прибрежных кустах, прямо напротив этого места, организовали мощную засаду, хорошо замаскированную.

В первую ночь «улова» не было. Зато во вторую, выдавшуюся светлой, наши наблюдатели заметили группу немцев, ползком пробиравшихся по болотистому берегу к месту «строительства». Тихо, без шума, накрыла их наша засада. Закололи штык-ножами от СВТ (самозарядные винтовки Токарева) гитлеровцев, сопротивлявшихся и пытавшихся подать сигнал своим. А троих с кляпами во рту связанными доставили на этот берег, а потом, после беглого допроса, который провел мой писарь-переводчик Виноградов, отправили дальше — в штаб батальона.

Сразу три «языка», и один из них офицер! И пошел на 8 штрафников, участвовавших в засаде, материал на полную досрочную реабилитацию (и тоже без «искупления кровью») и на награждение, пусть не орденами, а только медалями.

((С. 73.))

Не меньшие солдатскую смекалку и находчивость при решении аналогичной задачи проявили подчиненные М. И. Сукнева. История, на наш взгляд, настолько интересная и поучительная, что для рассказа о ней не стоит экономить места.

М. И. Сукнев:

Приближался январь 1944-го, решительного. Разведчики дивизии, корпуса, армии, наконец, не могли взять «языков», так нужных перед предстоящим наступлением наших войск. Тогда кто-то из штабных «умников» придумал понятие: «разведка боем» за «языком». Противник немедленно принял контрмеры. Выдвигает на ночь впереди своих заграждений посты пулеметчиков, по-над берегом. И только наша разведка ротой или даже двумя подберется к берегу, еще на льду, как от основной немецкой обороны поднимаются осветительные ракеты — и наши видны как на ладони. И их расстреливают в упор! Разведку боем называли разведкой жизнью…

Однажды последовал вызов всех комбатов корпуса к Артюшенко…[116] Скоро начнется общее наступление. Нужен «язык» во что бы то ни стало!

— Кто из батальонов возьмет «языка», комбату — орден Красного Знамени. Исполнителям — Красная Звезда!

…Разошлись. А впереди — 25 декабря (католическое и протестантское Рождество), в этот день, знаю, немцы не стреляют, пьют крепко, им разрешено. Наблюдатели тоже не удерживаются. Бдительность притуплена.

Одесские разбойнички высмотрели один засадный пулемет, что выдвигался немцами в начале ночи. Рассчитали точно: когда появятся пулеметчики, когда будут сменяться. Откуда бросают осветительные ракеты. Систему огня дотов и дзотов.

Пришли ко мне на КП, докладывают, да еще как! Не каждый командир так изложит диспозицию по захвату «языка».

— Товарищ комбат, засекли мы один их секрет. Но пойдем днем. Ночью подкараулят, ракета — и нам конец.

— Что вы, ребята, днем?! — удивляюсь я.

— Мы перебежим Волхов перед самым заходом солнца.

Что ж, 500 метров не так далеко для молодых глаз.

— Разрешите нам, шестерым с комроты Крестьяниновым, перейти Волхов до темноты! И из засады брать фрица!

Ребята настаивают: украдем фрица, и все тут!

Это что-то новое. Идти при закатном солнце, когда противник изволит ужинать, в Рождество приняв приличную дозу застольного. На то и расчет.

Но слева высится кирпичная труба электростанции высотой до пятидесяти метров. И там НП противника. Вся оборона сплошь утыкана огневыми, пулеметными точками, глядящими на Волхов из амбразур…

Я собрал свой штаб. Советуемся. Калачев, Лобанов, зам по строевой Кукин, командир роты Крестьянинов. Проскурина (уполномоченный особого отдела. — Ю. Р.) не было. Одесситы настаивают. Они идут на смерть, чтобы «заслужить доверие народа»!

Мы знали, что воры к немцам не убегут. Те им все равно воровать не дадут…

И мы согласились.

Шестеро разведчиков с командиром Крестьяниновым в маскхалатах, бросками, где по-пластунски, где юзом, где, согнувшись, бегом, миновали лед Волхова и успели залечь вокруг окопа — пулеметной засады немцев.

Темнота сгустилась. С той стороны — тишина. Немцы повесили по нескольку ракет. И вдруг слышим глуховатый взрыв гранаты Ф-1. Еще через несколько минут появились разведчики, неся на руках немецкого унтер-офицера, легко раненного в бедро.

Как рассказали одесситы, минута в минуту появился немецкий наряд, трое с пулеметом. И тут среди воров один, совсем неопытный, вытащил кольцо из гранаты — эфки. И держит. А рука-то устала. Куда бросать? Бросил в немца, идущего сзади, двоих убил. А старшего, пулеметчика, схватили. Пока волокли, немцы молчали. Уже притащили, и тут как грянет артиллерия. Всю оборону батальона накрыли, через каждые три-четыре метра ложится снаряд или мина. Они обнаружили, что с поста украден унтер-офицер, хотели уничтожить «языка» вместе с нами. У них унтер — это фигура была, не то что у нас старший сержант. Все шестеро воров в землянке легли на немца, лишь бы он живой остался. Ворам свобода нужна…

Обошлось. Мы на КП батальона. Вызываю по телефону дежурного по штабу дивизии. Требую Ольховского (командир дивизии. — Ю. Р.), который изволит отдыхать! Его подняли, и он у трубки.

— Товарищ Ноль-первый, приказ Артюшенко мы выполнили: взят «язык»!

— Какой «язык»? — не понял спросонья полковник.

— Взят немец, унтер-офицер, нашими!

— Давай, давай его сюда! Бегом! — обрадованно вскричал Петр Иванович, окончательно очнувшись от сна.

Погрузив «драгоценность» на сани, разведчики и Крестьянинов прямиком увезли «языка» в штаб дивизии. Ольховский лично вручил Крестьянинову орден Красного Знамени, остальным — Красной Звезды! Вот так штрафники! Вот так медвежатники! Утерли нос всей нашей армии и Волховскому фронту!

Нигде в исторической литературе этот случай не отмечен. Пишу о нем я первый.

((С. 158–162.))

Как видим, при умелом использовании штрафники были способны на серьезные боевые дела. Нередко они оказывались на острие главного удара, на их долю выпадал зачин крупных операций, хотя сами по себе они решали относительно локальную задачу.

Е. А. Гольбрайх:

В одном из таких батальонов, своей блестящей атакой положивших начало Ясско-Кишиневской операции, воевал мой товарищ Лазарь Белкин. В день атаки выдали им по 200 (!) граммов водки, привезенной на передовую прямо в бочках, дали по полпачки махорки и зачитали приказ: в пять часов утра, после залпа «катюш» батальон идет в атаку. В пять часов все приготовились. Тишина. В шесть часов — тишина. В семь утра сообщили: наступление отменяется. Разочарованные солдаты разбрелись по траншее. Через три часа новый приказ — наступление ровно в десять. И никаких «катюш»! В десять часов батальон в полной тишине поднялся в атаку. Без криков «Ура!» Но это был не простой батальон, а батальон штрафников. Захватили три ряда траншей. Немецкие шестиствольные минометы развернули в сторону противника и дали залп. Навстречу Лазарю бежал к пулемету немецкий офицер, лег за пулемет… В упор! И вот счастье — осечка. Ленту перекосило или еще что. Офицер кинулся бежать. Поздно. Граната Лазаря уже летела…

У противника создалось впечатление, что здесь наносится основной удар. Немцы стали поспешно подбрасывать технику и подкрепления. До позднего вечера батальон отбивал атаки, и к ночи остатки батальона вынуждены были вернуться на исходные позиции. Из почти тысячи человек в живых, на ногах, осталось сто тридцать. Большинство участников атаки были ранены, примерно треть — погибла.

В. Г. Сорокин:

В мае 1944 г. я прибыл в 38-ю армию и принял батальон. Мы сменили кавполк, очень потрепанный. По телефону получил задачу — взять высоту. В следующую ночь высоту взял, за что получил от командующего армией К. С. Москаленко орден Александра Невского.

Я прошел с батальоном всю Польшу, пол-Германии и Чехословакии. Была встреча с американцами. Могу твердо сказать: штрафников бросали на самые трудные участки.

Н. И. Смирнов:

В 1943-м готовилась большая операция по форсированию Вислы. Для проведения разведки боем было принято решение собрать усиленную роту в количестве двухсот человек, в том числе подключили и мой взвод. Штрафникам поставили задачу взять «языка». Саперы сняли мины, и после пятиминутной артподготовки мы пошли в бой. Страху, конечно, я натерпелся, но взял себя в руки и повел своих в атаку. Ворвались в окопы, давай бить немца, потом скрутили одного ефрейтора и, как планировали, назад. Когда немцы немного опомнились, начали нас «поливать» со всех сторон, окружать. Пришлось идти напролом. Из двухсот бойцов в живых тогда осталось около сорока человек, и то калеченых да раненых. Мне просто повезло, до сих пор вот думаю, как можно было из такой бойни выйти живым и невредимым. А потом началось общее наступление: моя штрафная рота участвовала в освобождении Варшавы, Берлина, на Эльбе мы встретились с американцами.

В рассказах фронтовиков содержится важный акцент: хотя правовое положение бойцов-переменников в штрафных батальонах и ротах было одинаковым, а вот боевые возможности этих двух разновидностей штрафных частей оказывались несравнимыми. Еще бы: ведь в штрафбатах воевали профессиональные военные, кадровые офицеры.

Вдумчивые, инициативные военачальники учитывали особые боевые возможности штрафных батальонов, которые вытекали из профессионализма кадровых офицеров, пополнявших штрафбаты. Пусть люди носили погоны рядовых, но боевой опыт, мастерство, высокая ответственность за порученное дело оставались-то с ними.

Автор книги «Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина» А. В. Пыльцын приводит на этот счет массу примеров. Среди бойцов были артиллеристы, танкисты, даже летчики, поэтому управиться с оружием и техникой врага им особого труда не составляло. Так, в ходе рейда по немецким тылам на Рогачев захваченные орудия, предварительно перебив их прислугу, поворачивали в сторону заметных скоплений вражеских войск, складов. Вот у штрафников закончились боеприпасы к 82-мм минометам. Тогда отлично подготовленные минометчики воспользовались трофейными 81-мм минами, быстро изменив таблицу стрельб. В другом случае бывшие танкисты споро повели огонь из брошенного немцами самоходного орудия. А к воинскому мастерству добавлялись и твердость духа, и особое стремление реабилитироваться.

Именно эта особенность личного состава штрафных батальонов подмечена в повести Вячеслава Кондратьева «Встречи на Сретенке». К слову, это одно из редких произведений советской литературы, в центре которого — судьба рядового бойца штрафбата.

Штрафникам было приказано взять деревню, которую обычные части с большими потерями безуспешно штурмовали два месяца. За несколько ночных часов до атаки в землянке их осталось пятеро: главный герой старший лейтенант Владимир Канаев — командир разведвзвода, пожилой подполковник Чернов, «интеллигентный капитан» Ширшов — начальник штаба батальона, командир стрелкового взвода «молоденький лейтенантик» Вадим и старший лейтенант Генка Атласов. Все, разумеется, бывшие офицеры, бывшие командиры и начальники, а ныне — штрафные рядовые. И вот им, своим товарищам по несчастью, Ширшов предлагает подумать, как действовать в завтрашнем бою, чтобы и задачу выполнить, и прощение получить. Едкую реплику Генки: «Рядовые мы теперь! Наше дело телячье — куда погонят, там и пасись. Винтовочку в руки — и ать-два! От карандашика надо отвыкать, капитан», он проигнорировал: «Ведь целый офицерский батальон! Стоит же он чего-то!»

Ширшов, вспоминая, как решал похожую задачу у себя в батальоне, предлагает принципиально изменить схему атаки: «К концу ночи вывести батальон на исходные позиции и, пока темно, проползти, сколько удастся, а потом в атаку, причем молча, без всяких „ура“ и без перебежек. С ходу пробежать остаток поля несмотря ни на какой огонь…» Он заражает своей уверенностью в успехе сначала обитателей землянки, а затем и зашедшего к ним «на огонек» командира штрафбата.

Скупыми красками, но очень выразительно нарисовал писатель, как штрафники сначала ползли, а затем, когда над ними заметались красные нити трассирующих пулеметных очередей,

«без всякой команды, как один, поднялись с земли и побежали… Поначалу бежали молча, потом кто-то выматерился, а за ним и другие… Немцы усилили огонь. Вся немецкая передовая расцветилась огоньками выстрелов, но рев матерных вскриков, густо нависший над полем и перекрывающий, пересиливающий пулеметный бред, дал понять немцам, какое подразделение прет на них, и огонь начал угасать, а мины, перелетая, рвались уже позади батальона. Володька видел, как немцы стали покидать свои позиции — орущие, с разодранными ртами и налитыми кровью глазами штрафники приближались к их окопам… Немцы выбегали полураздетые, отстреливались, но штрафников уже не остановить…»

Отмечая какие-то особенные черточки в действиях штрафников, сами фронтовики в то же время не согласны с противопоставлением штрафных частей обычным линейным.

Е. А. Гольбрайх:

Не спешите записывать меня в герои (автор воспоминаний сам ходатайствовал о назначении его заместителем командира штрафной роты. — Ю. Р.) Я не храбрец. Скорей наоборот. Но я уже воевал в пехоте и знал, что большой разницы между обычными стрелковыми ротами и штрафными нет. Да, штрафные роты назначаются в разведку боем, на прорыв обороны противника или встают на пути его наступления. А обычные стрелковые батальоны не назначаются? Именно в рядовом стрелковом батальоне обычного стрелкового полка, назначенном в разведку боем, я должен был погибнуть. И когда объятое черным отчаянием сознание угасало, меня спас мой товарищ Саша Кисличко, погибший в следующую минуту. И все эти годы я мучительно думаю: если бы он не полез меня спасать, остался бы Саша жить?

Военные архивы сохранили многие подробности тех коллизий, которые разворачивались на полях боев с участием штрафников. Но не все фонды даже сегодня, спустя 60 лет после Победы, открыты для исследователей, и это не позволяет достичь подлинного прорыва в освещении боевой деятельности штрафных частей. А ведь они, как и армия в целом, прошли огромный боевой путь от Волги до Одера и Эльбы.

Лишь в последние несколько лет стали писать, правда, очень скупо, например, об участии штрафников в битве за Ленинград. В ней, по сообщениям санкт-петербургских авторов, в разное время участвовали четыре штрафных батальона на Ленинградском фронте, два батальона — на Волховском, один — на Карельском и два — на Северо-Западном. Гораздо больше было штрафных рот. На территории только одного Мгинского (ныне Кировского) района Ленинградской области воевали 43 штрафных роты и батальона.

В январе 1943 г. в ходе операции «Искра» по прорыву вражеской блокады одну штрафную роту бросили через Неву на 8-ю ГЭС, превращенную немцами в мощную крепость. Еще одна штрафная рота наступала с так называемого Невского пятачка — плацдарма на левом берегу Невы в районе Московской Дубровки. И их вклад есть в прорыве блокады.

С конца сентября 1943 г. штрафники также участвовали в тяжелых боях на Синявинских высотах. Не считаясь с потерями, их бросили в самое пекло без артиллерийской и авиационной поддержки. 28 сентября 163-й и 320-й полки 11-й стрелковой дивизии получили задачу: развивая успех трех штрафных рот, овладеть шоссейной дорогой в Синявино. На следующий день 160-я отдельная штрафная рота, приданная 320-му полку, получила приказ захватить траншею противника. При выдвижении роты на исходные позиции противник обнаружил ее передвижение и открыл сильный огонь.

Рота потеряла до половины своего состава, тем не менее продолжила выполнять приказ. Выйдя на передний край обороны перед изгибом дороги на Синявино, после подрыва фугасных огнеметов штрафники пошли в атаку. У первой линии вражеских траншей завязался гранатный бой. Немцы открыли огонь из всех видов оружия по заранее пристрелянным отсечным позициям. Штрафная рота сначала залегла, а через час боя отошла на исходный рубеж.

30 сентября остатки роты штрафников вместе с автоматчиками 11-й дивизии в нескольких сотнях метров от вчерашнего места боя пытались восстановить утраченные позиции на дороге через Синявино. Однако снова не имели успеха: противник открыл сильный огонь и контратаковал пехотой, поддержанной танками. Через неделю, 5 октября, две штрафные роты снова участвовали в бою по захвату дороги через Синявино и опять без артподготовки. Штрафникам удалось ворваться в немецкие траншеи и завязать бой, но основные силы вновь накрыло вражеским огнем. Повторная атака снова не принесла успеха.

Поставленную задачу выполнить так и не удалось. Были понесены громадные потери: только за 5 октября 160-я и 267-я штрафные роты потеряли 131 человека убитыми и ранеными. Командующий 67-й армией генерал-лейтенант М. П. Духанов высказал недовольство результатами боев 11-й дивизии и потребовал объяснения причин столь больших потерь личного состава[117].

Привлекают внимание эпизоды боевой деятельности 9-го ОШБ 1-го Украинского фронта. В мае — июне 1944 г. группа штрафников из 141 человека, возглавляемая самим комбатом гвардии подполковником Лысенко, действовала в интересах 410-го стрелкового полка 81-й стрелковой дивизии 3-й гвардейской армии. Самостоятельно было произведено четыре ночных поиска, взято два «языка», разбиты две группы противника общей численностью в 140 человек. Собственные потери составили 22 убитых и 34 раненых.

245 человек из состава того же ОШБ под командованием гвардии капитана И. А. Полуэктова с 7 по 17 июля 1944 г. поддерживали действия 168-го стрелкового полка 24-й Самаро-Ульяновской Железной стрелковой дивизии. О характере задач, поставленных перед штрафниками, и ожесточенности боев позволяет судить боевая характеристика, утвержденная комдивом генерал-майором Ф. А. Прохоровым.

Вот выдержка из нее:

«Получив боевой приказ на силовую разведку боем, в ночь на 7.07.44 г. выдвинувшись на исходный рубеж, рота начала действовать боем при поддержке артминометно-пулеметного огня с задачей продвинуться вперед на 400–600 метров. Боем заняли выгодный рубеж и по приказанию командования закрепились. В итоге уничтожено до взвода пехоты противника, дзот, уничтожено огнем и гранатами два ручных пулемета противника. Офицерский и рядовой состав действовали мужественно, проявляя отвагу».

(только пусть не введет читателя в заблуждение слово «рота»: в разведке реально участвовали 27 штрафников).

Закономерно, что весь личный состав, участвовавший в этих боях, был представлен к досрочному освобождению.

Еще одна группа переменников 9-го ОШБ из 225 воинов (командир — старший лейтенант Е. П. Баздырев) в июне 1944 г. наступала в боевых порядках 606-го стрелкового полка 317-й стрелковой дивизии 18-й армии. Были прорваны и взяты три линии обороны врага, подавлены две артиллерийские и три пулеметные точки, уничтожено до 500, взято в плен 25 вражеских солдат и офицеров.

Дерзко, напористо действовала и группа штрафников из 100 человек, обеспечивая продвижение двух стрелковых полков у Хлебичин Лесьны (ныне Ивано-Франковская область Украины). Наши бойцы прорвали сильно укрепленную оборону немцев, усиленную проволочными заграждениями и минными полями, и смогли закрепиться на окраине населенного пункта. В бою, несколько раз переходившем в рукопашную схватку, было убито и ранено до 400 гитлеровцев, взято в плен — 35, захвачены богатые трофеи[118].

Яркую картину участия штрафников в одном из эпизодов накануне Белорусской стратегической операции дал Герой Советского Союза генерал-полковник В. М. Шатилов — в те дни он в полковничьем звании командовал 150-й стрелковой ордена Кутузова 2-й степени Идрицкой дивизией из состава 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта. К чести автора, он один из немногих генералов-мемуаристов, не побоявшихся не только упомянуть в своих воспоминаниях штрафников, но и отдать должное их вкладу в общий успех войск.

Для штурма высоты с отметкой 228.4 (Заозерная), которая, господствуя над окружающей местностью, представляла огромную тактическую ценность, были выделены необходимые силы. Командир 79-го стрелкового корпуса генерал С. Н. Переверткин дополнительно направил две штрафные роты.

Комдив лично встретил их, выслушал доклад командиров рот капитана Н. З. Королева и старшего лейтенанта Г. С. Решетняка, побеседовал с бойцами, выразив уверенность, что и в штрафной роте они остались советскими людьми, заслуживающими доверия.

За два дня до штурма высоты состоялась «генеральная репетиция» предстоящего боя. По оценке командира дивизии все прошло хорошо, была полная уверенность в успехе. Бойцам был предоставлен день отдыха.

И вот наступило утро 22 июня. Памятное число! Ровно три года отделяло наши войска от того момента, когда гитлеровские войска по-разбойничьи перешли советскую границу, теперь необратимый ход войны вел Красную Армию на запад.

После интенсивной артиллерийской подготовки, во время которой саперы устроили проходы в минном поле и проволочных заграждениях, первыми рванулись вперед штрафники.

«Обе роты поднялись одновременно, — вспоминал мемуарист. — Бойцы проскочили протоку вброд без остановки. Артиллерия перенесла огонь на вторую неприятельскую траншею. Орудия прямой наводки били по флангам, в промежутки между боевыми порядками врага, по ожившим огневым точкам.

Довольно густая цепь солдат бежала вверх по пологому склону. Вот бойцы стали бросать гранаты. Вспыхивает дружное „ура“, и фигурки в защитных гимнастерках исчезают в траншее. „Молодцы!“ — мысленно восхищаюсь я. Ведь с момента сигнала прошло всего одиннадцать минут. Разгорается рукопашный бой. Гитлеровцы не выдерживают, бегут.

Наши солдаты устремляются в глубь вражеской обороны.

В стереотрубу мне видна рослая фигура Мельникова, во главе взвода преследующего фашистов. Это тот самый бывший курсант, на которого я обратил внимание, когда знакомился со штрафниками… Сегодня, как только в небо взвилась серия красных ракет, Мельников первым выскочил из окопа и преодолел брод, первым бежит теперь ко второй неприятельской траншее. Я слежу за ним, и мне хочется, чтобы он уцелел, остался жив.

Вот Мельников сорвал с пояса гранату, на ходу вставил в нее запал и, почти не пригибаясь, швырнул. Следом полетели гранаты бойцов взвода. „Ур-р-р-а-а!“ — подразделение ворвалось в траншею. Я видел, как Мельников первым спрыгнул в нее… Потом потерял его из виду.

Бой шел по всему склону. Противник, застигнутый врасплох, не оказывал пока серьезного сопротивления. Небольшая наша группа вырвалась на гребень Заозерной с правого фланга. Оттуда застучал пулемет, и несколько человек упали. Враг начинал приходить в себя, а кое-где давать отпор. Его сопротивление постепенно усиливалось. Однако атакующие продолжали довольно быстро продвигаться вперед…

— Вас к телефону, — передал мне трубку адъютант Анатолий Курбатов. Из нее раздался бас:

— Докладывает капитан Королев. Захватил семнадцать человек пленных. Все из 15-й дивизии СС. Что с ними делать?

— Направьте ко мне.

— Слушаюсь! Рота перевалила через гребень. Ведем бой на обратном скате. Противник вводит в бой мелкие подразделения с танками.

— Постарайтесь опрокинуть их.

Вскоре позвонил старший лейтенант Решетняк. Он тоже сообщил, что продвигается успешно, но уже имеет дело с организованным отпором. Я понимал, что гитлеровцы, оправившись от неожиданности, начинают вводить в бой главные силы, чтобы сначала остановить наступление, а потом перейти в контратаку и отбросить нас на исходный рубеж…

Надо было срочно закрепиться. Только тогда у нас сохранялась перспектива удержать высоту 228.4. Я распорядился всеми силами артиллерии и минометов подавить фланкирующие пулеметы и орудия прямой наводки, обработать огнем безымянные высотки, что расположились в полукилометре к западу И югу от Заозерной, не допустить контратак с правого фланга, ввести в бой 3-й батальон 674-го полка.

А из-за Заозерной доносился все усиливающийся грохот боя»[119].

Итоги завершившихся боевых действий оказались впечатляющими. Дивизия овладела важной позицией, теперь она «видела» дальше на 10–15 километров, могла более выгодно расположить артиллерию и особенно орудия прямой наводки, получила хорошие исходные рубежи для наступления армии, которое вот-вот должно было начаться. Противник понес ощутимые потери, оставив на поле боя до двух тысяч солдат и около пятидесяти танков. Количество пленных приближалось к четырем сотням.

Но, откровенно пишет генерал В. М. Шатилов, и в дивизии полегло немало народу.

«Особенно велик был урон в штрафных ротах — из их состава мало кто уцелел».

Свое слово, пусть и не очень громкое, штрафные части сказали и на заключительном этапе войны. Надо хорошо представлять себе, с каким настроем переходили воины государственную границу и шли по чужой земле, зная, какая пустыня осталась после катка войны на их родной земле.

М. Г. Ключко:

Что запомнилось, так это, когда вышли на границу Пруссии, большого размера плакат со словами: «Солдат, ты судья!» — и подпись: «Илья Эренбург». Не думаю, что здесь нужно что-то объяснять.

Нашу роту, усилив танками со спецоборудованием для проделывания проходов в минных полях, бросили на прорыв неприступной, по мнению немцев, глубокоэшелонированной обороны. Как известно, она была преодолена. После этого мы прошли всю Пруссию — ни одного гражданского лица не видели. Правда, один раз, когда уже взяли Кенигсберг, помню, шли маршем через какое-то село. И из двора вышла немка с ведром. Хотите верьте, хотите нет, но вся рота — человек 40 нас было — остановилась. Смотрели на нее, как на нечто невозможное. Не должно было быть живых немцев!

Сегодня это может показаться дикостью, но в то время у многих были свои счеты с немцами: у кого-то погибла семья, кого-то из родных угнали в Германию. И эта злость была настолько сильна, что мы могли действительно на одном дыхании не только до Берлина дойти, а если бы понадобилось, то и до Франции. Была просто жуткая ненависть. Тем более что, проходя через ту же Пруссию, мы встречали наших соотечественников, силой вывезенных на работу в Германию, освобожденных из концлагерей пленных.

Один эпизод запомнился на всю жизнь. Идет группа людей в концлагерной одежде. Выяснилось — французы. На улице зима, а они в деревянных колодках на босую ногу. И по брусчатке только звук: цок, цок, цок… Причем идут на север, а не на запад. Мы пытались им объяснить, что Франция в другой стороне. А они на нас смотрят туманным взглядом и продолжают идти. Страшное зрелище…

О боях в Восточной Пруссии вспоминает еще один бывший штрафник.

Н. Тарасенко:

Нам выдали оружие, поставили задачу: форсировать реку, зайти в тыл немцам и стремительно выбить их из укрепленного пункта. Это был март 1945 г.

Река, к счастью, оказалась неглубокой, дно неилистым. Из тумана, преодолев ее вброд, ворвались на берег и с традиционным штрафбатовским лексиконом обрушились на вражеские доты. Немцы такого нахальства не ожидали. С криками «Штрафирен! Штрафирен!» в беспорядке бросились наутек. Вероятно, знали, что штрафники в плен не берут.

По ходу боя я и двое моих сотоварищей оказались на левом фланге цепи батальона и своим интенсивным огнем обеспечили успешную атаку. Бой для нас был закончен, успех батальона был подхвачен и развит пехотными частями.

В Висло-Одерской операции отличилась 123-я отдельная штрафная рота, которой командовал капитан З. М. Буниятов. Зия Мусаевич позже вспоминал:

«Мне было поручено чрезвычайно опасное дело: преодолеть тройную линию обороны противника и выйти глубоко в тыл. Мы должны были взять заминированный мост длиной 80 метров через реку Пилица, при этом сохранить мост невредимым, так как по нему должна была пройти боевая техника. И мы выполнили эту задачу, но какой ценой! В этом бою из 670 бойцов в живых остались 47. Скольких я похоронил тогда, сколько писем написал их близким! Всех оставшихся в живых наградили боевыми орденами. А мне 27 февраля 1945 г. было присвоено звание Героя Советского Союза»[120].

Штрафники участвовали и в битве за Берлин. Бои, завершавшие войну, были особенно жестокими. Фашистскую столицу ее власти разбили на десяток укрепрайонов, каждый из которых обороняли до 15 тыс. человек. Немцы активно использовали подземные сооружения, построенные специально для ведения оборонительных боев.

Советским войскам пришлось в буквальном смысле слова прогрызать эшелонированную оборону. Начиная с 24 апреля 1945 г. мощные «группы разрушения», созданные по приказу командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Г. К. Жукова, интенсивным огнем из всех видов артиллерии подвергали сплошной обработке улицы, перекрестки, здания. Вслед огню шли штурмовые подразделения, составленные из представителей различных родов войск, в их составе воевали и штрафники. Так, в 3-й ударной армии (командующий — генерал-полковник В. И. Кузнецов) утвердился порядок, в соответствии с которым передовые отделения штурмовых групп (8–10 человек в каждой) были сформированы из штрафников и военнослужащих, освобожденных из немецкого плена. На них и приходилась основная тяжесть выкуривания обороняющихся из различного рода укреплений.

А. В. Пыльцын:

…Когда мы вошли в рейхстаг, его стены, колонны и другие архитектурные детали, частично разрушенные, закопченные, всего только через два дня после взятия рейхстага были уже расписаны и краткими, и пространными автографами советских воинов даже на высоте, доступной лишь гигантского роста человеку. А писались они и мелом, и обломками кирпичей, и обгоревшими головешками.

Подтащили мы с Петей Загуменниковым (он накануне вернулся в батальон) какие-то обломки бетонные и ящики обгорелые к стене, забрался я на них, а Рита (жена А. В. Пыльцына, воевавшая рядом с ним. — Ю. Р.) и Петр поддерживали меня с двух сторон, чтобы не свалился. И какой-то обугленной палкой вывел: «Александр и Маргарита Пыльцыны. Дальний Восток — Ленинград — Берлин». И росчерк за двоих.

((С. 240.))

Так что воинам штрафных частей довелось расписаться и на рейхстаге.

Тяжелые, упорные бои сопровождались и большими потерями. По приказу И. В. Сталина штрафные части ставились на наиболее трудные участки фронта, и им поручались наиболее сложные боевые задачи. В связи с этим теряли они людей помногу. К примеру, в том же 1944 г. общие потери личного состава (убитые, умершие, раненые и заболевшие) всех штрафных формирований за год (нарастающим итогом) составили 170 298 человек постоянного состава (командный состав) и штрафников. Среднемесячные потери составили 14 191 человек (переменный состав — 10 506 человек, постоянный — 3685 человек), или 52 % от среднемесячной их численности (27 326 человек). Это — в 3–6 раз больше, чем общие среднемесячные потери личного состава в обычных войсках в тех же наступательных операциях 1944 г.[121].

Но и здесь не все так однозначно. Вот типичное мнение фронтовика А. Д. Гутмана, заметим, прошедшего войну не в штрафных, а в обычных линейных частях и завершившего ее командиром батальона 996-го стрелкового полка 286-й стрелковой дивизии:

«Для моего батальона каждый бой… был боем штрафников. Каждый день… идти на немецкие пулеметы по трупам своих товарищей. И мне каждый день надо было первым подниматься на бруствер и вести за собой людей в атаку»[122].

Исследователь Ю. Г. Веремеев, соглашаясь с тем, что штрафников действительно бросали на самые горячие участки фронта, тем не менее также считает, что в атаке обычная стрелковая рота несла потери почти такие же, что и штрафная. Можно соглашаться или не соглашаться с ним, но в логичности его рассуждениям не откажешь: «Для обычных рот эти потери распределяются и на периоды обороны (когда за день, неделю рота могла не потерять ни единого человека), и на периоды наступления. А штрафные роты в оборону не ставились. Они ждали атаки в ближнем тылу, т. е. не несли в это время потерь совсем». В результате потери штрафников и обычных стрелковых рот, батальонов при атакующих действиях частенько оказывались сопоставимыми[123].

Это, к слову, лишний аргумент в пользу утверждения, что штрафные части представляли собой довольно гуманную альтернативу (конечно, в суровых условиях войны) расстрелу за воинские преступления.

Многие пишущие на эту тему сегодня этой альтернативы не видят, однозначно оценивая приказ 227 как проявление крайней жестокости сталинского режима. Нередко они отступают от того, что специалисты называют принципом историзма, иначе говоря, судят о том времени с позиции сегодняшнего дня. Но можно ли при этом игнорировать многоликость тогдашнего политического режима, характер взаимоотношений власти и народа, особенности законодательства 40-х годов, специфику военного времени, законы и порядки которого всегда более суровы в любой стране, неважно — тоталитарной или демократической, можно ли, наконец, не учитывать конкретную ситуацию, сложившуюся летом 1942 г. на советско-германском фронте.

Недобросовестность таких авторов проявляется также в том, что всех попавших в число штрафников оптом объявляют невинно пострадавшими, осуждают власть за проявленную к ним якобы чрезмерную жестокость, пытаются убедить, что в штрафные роты и батальоны загоняли чуть ли не за всякую провинность, лишь бы дать в распоряжение командования побольше «пушечного мяса». Случается, что в этом им на помощь приходят бывшие штрафники, рассказывающие всякие небылицы по не прошедшей до сих пор злобе на советскую власть или из желания прославиться, подыграть интервьюируемым их журналистам.

Такого рода рассуждения сегодня не новость. Они идут рука об руку с общими обвинениями в адрес и политического режима в целом, и военного командования в жестокости, неумении вести войну по-современному, в стремлении компенсировать такое неумение немереными жертвами. Надеемся, приведенные в книге факты позволят читателю разобраться в проблеме самостоятельно, отделить зерна истины от плевел вымысла.

Рассуждения порицаемых нами авторов не только далеки от действительности, но и антигуманны, хотя эти люди тщатся как раз выглядеть защитниками штрафников. Сталинский режим и без того отличался жестокостью, напрасных жертв было хоть отбавляй, зачем же вымыслом еще более умножать их число?

А советским воинам действительно приходилось лихо. «Убиты и умерли от ран — 51 человек, ранены — 63», — докладывал после описанного выше боя командир роты 9-го ОШБ старший лейтенант Баздырев. Иначе говоря, из 225 человек выбыли из строя 114, т. е. половина. И это всего за несколько дней. 66 переменников были убиты и ранены из 110 подчиненных старшего лейтенанта Руникина в ходе штурма и удержания высоты Безымянная (Гороховский район Волынской области). Из 170 человек роты старшего лейтенанта Кузьмина, принявших бой, 58 человек ранены, 14 — убиты в бою, 4 — умерли от ран в госпитале[124].

357-я отдельная армейская штрафная рота, в которой служил Н. П. Шелепугин, принимала участие во многих боях. И все они отличались особой жестокостью и кровопролитием. Ветерану часто вспоминается эпизод при освобождении Белоруссии. Рота прорывала оборону в полосе наступления стрелковой дивизии, действовавшей на направлении главного удара. Ценой больших потерь выполнила задачу, с ходу форсировала реку Сож и захватила небольшой плацдарм. Три дня и три ночи она удерживала клочок земли, отбивая многочисленные атаки фашистов. В строю осталось около тридцати человек. Свыше ста штрафников было убито, около трехсот ранено. Но плацдарм отстояли. Переправившиеся затем войска использовали его для развития дальнейшего наступления[125].

В 8-м ОШБ Сталинградского (Донского) фронта из 177 человек, направленных туда по приказу «о трусости», и 154 — по суду, с 1 августа по 30 декабря 1942 г. 71 переменник был убит и 138 получили ранения. Очень большие потери батальон понес в боях на Курской дуге: в общей сложности погибли 143 человека и 375 получили ранения[126].

Эти пропорции, как свидетельствуют документы и вспоминают ветераны, редко изменялись в сторону снижения потерь.

Н. Г. Гудошников:

Нашей роты хватало на один-два, редко на три серьезных боя. Практически никто во время наступательных боев более месяца в строю не держался.

М. Г. Ключко:

Сколько людей теряла рота после каждого боя? Я не могу сказать. Я не знал, сколько личного состава вошло в бой и сколько из него вышло. Бои шли непрерывно. За первой полосой фронта шла вторая. Пока одна восполняет потери, другая продолжает сражение. И так постоянно. Рубеж за рубежом. Я отчетливо помню бои под Брестом. Брали высотки. Так там из роты почти никого не осталось в живых. Я был ранен и контужен. Родители получили извещение о моей гибели. Кстати, и под Ростовом тоже после одного из боев на меня была отправлена похоронка…

А. В. Беляев:

Потери, насколько мне помнится, были большие. Примерно 50–70 %.

Г. М. Дубинин:

Пошли цепью, друг от друга шагах в 8–10, тихо, без криков. Немец огня не вел. Сколько прошли — не знаю. Вдруг разрыв мины. Цепь залегла. Стоны, крики подорвавшихся, проклятия в адрес наших саперов за то, что не все сделали, как надо, снимая мины.

А тут немцы начали артобстрел, и, конечно, — новые потери. Получилось, назад нельзя — свои убьют, вперед тоже нет возможности… По памяти скажу, после этого дня половину личного состава списали (около 70 человек).

И. И. Коржик:

А не были ли штрафники смертниками? Я считаю — да! Когда из 1200 человек в батальоне осталось в строю 48 — это мало?.. Выжить штрафнику было большим счастьем.

Как видим, многие склонны считать штрафников обреченными на неминуемую гибель. Но коль они имеют возможность высказаться сами, значит, уже их собственная судьба подправляет эту точку зрения. Есть и более яркие примеры. Так, красноармеец Ф. В. Головачев трижды попадал в штрафную роту, но тем не менее остался в живых[127]. На 2-м Украинском и 2-м Прибалтийском фронтах в составе штрафных рот дважды смывал вину кровью неоднократно упомянутый на страницах этой книги Н. И. Сапрыгин, Удостоился там ордена Славы 3-й степени (о своей одиссее он уже в 90-е годы подробно рассказал автору настоящей книги). Вспомним и А. В. Пыльцына, полтора года — с декабря 1943 по май 1945 г. — отвоевавшего в постоянном составе 8-го ОШБ.

Выжить в той жестокой схватке с фашизмом повезло, конечно, далеко не всем. Победа доставалась дорогой ценой. Светлая память тем, кто не дожил…

Откровенно говоря, часть потерь можно было если и не избежать, то сократить. Увы, иные воинские начальники, получив в свое распоряжение штрафников, видели в них лишь преступников и не считали необходимым беречь их как живую силу. Подчас ими просто затыкали дыры, бросая в бой, не обеспечив проделывания проходов в минно-взрывных заграждениях, оставляя без огневого прикрытия или поддержки.

Такие начальники рассуждали просто: раз штрафникам положено смыть вину кровью, пусть смывают и уповают при этом только на себя. Собственную нераспорядительность в организации артиллерийской подготовки или нежелание поддержать атакующие действия штрафников огнем они списывали на необходимость исправления переменного состава штрафных формирований в максимально тяжелых условиях.

Вероятно, о таких вот случаях и вспоминал Виктор Астафьев, когда ложились на бумагу строчки его сурового, исполненного жестокой правды, столько раз клятого критиками романа «Прокляты и убиты»:

«Еще только-только прах земной и дым успели приосесть, после первой волны бомбардировщиков на полоске берега, по речке Черевинке и по оврагам рассредоточилась, потопталась, пошебуршилась и мешковато пошла в атаку штрафная рота.

Без криков „ура!“, без понуканий, подстегивая себя и ближнего товарища лишь визгливой матерщиной, сперва вроде бы и слаженно, кучно, но постепенно отсоединяясь ото всего на свете. Оставшись наедине со смертью, издавая совершенно никому, и самому атакующему тоже, неведомый, во чреве раньше него самого зародившийся крик, орали, выливали, себя не слыша и не понимая, куда идут, и чего орут, и сколько им еще идти — до края этой земли или до какого-то другого конца, — ведь всему на свете должен быть конец, даже Богом проклятым, людьми отверженным существам не вечно же идти с ревом в огонь. Они запинались, падали, хотели и не могли за чем-либо спрятаться, свернуться в маняще раззявленной темной пастью воронке. По „шурикам“ встречно лупили вражеские окопы. Стоило им подзадержаться, залечь — сзади подстегивали пулеметы заградотряда. Вперед, только вперед, на жерла пулеметных огней, на харкающие минометы, вперед, в геенну огненную, в ад — нету им места на самой-то земле — обвальный, гибельный их путь только туда, вон, к рыжеющим бровкам свежевырытых окопов.

Человек придумал тыщи способов забываться и забывать о смерти, но, хитря, обманывая ближнего своего, обирая его, мучая, сам он, сам, несчастный, приближал вот эти минуты, подготавливал это место встречи со смертью, тихо надеясь, что она о нем, может, запамятует, не заметит, минет его, ведь он такой маленький и грехи его тоже маленькие, и, если он получит жизнь во искупление грехов этих, он зауважает законы людские, людское братство. Но отсюда, с этого вот гибельного места, из-под огня и пуль ДО братства слишком далеко, не достать, милости не Домолиться, потому как и молиться некому, да и не Умеют. Вперед, вперед к облачно плавающим, рыже светящимся земляным валам — там незатухающими свечами, пляшущим и плюющим в лицо пламенем — означен путь в преисподнюю, а раз так, значит, в Бога, в мать, во всех святителей-крестителей, а-а-а-а-о-о-о-о — и-и-и-и-и-и-и-и-ы-ы-ы-ы-за-а-а — ду-ду-ду-ду… и еще, и еще что-то, мокрой, грязной дырой рта изрыгаемое, никакому зверю неведомое, лишь бы выхаркнуть горькую, кислую золу, оставшуюся от себя, сгоревшего в прах, даже страх и тот сгорел или провалился, осел внутри, в кишки, в сердце, исходящее последним дыхом. Оно, сердце, ставшее в теле человека всем, все в нем объявшее, еще двигалось и двигало, несло его куда-то. Все сокрушающее зло, безумие и страх, глушимые ревом и матом, складно-грязным, проклятым матом, заменившим слова, разум, память, гонят человека неведомо куда, и только сердце, маленькое и ни в чем не виноватое, честно работающее человеческое сердце, еще слышит, еще внимает жизни, оно еще способно болеть и страдать, еще не разорвалось, не лопнуло, оно пока вмещает в себя весь мир, все бури его и потрясения — какой дивный, какой могучий, какой необходимый инструмент вложил Господь в человека!»

Позиция тех воинских начальников, которые без оглядки жертвовали штрафниками, была не только циничной, но и противозаконной: ведь штрафные части предназначались не только для искупления провинившимися собственной вины, но и для решения конкретных боевых задач. В этом смысле штрафные формирования ничем принципиально не отличались от обычных линейных частей. Боевой устав в отношении их никто не отменял, и все виды обеспечения должны были осуществляться сполна. Но так происходило далеко не всегда, тем самым успешное решение боевой задачи приносилось в жертву ложно понятому воспитательному моменту.

В. В. Карпов:

Атаки были такие. Вот первый раз пошли 196 человек, а вернулось только 8. Вот какая была мясорубка. Глупо, без должной артиллерийской поддержки. Но это первое время. Потом это поправили.

Н. Г. Гудошников:

Задачу командир роты поставил просто: «Наши войска недавно оставили деревню Березовку, что километрах в полутора-двух отсюда. Нам приказано штурмом овладеть ею. Для этого нужно подойти как можно ближе и броситься на немцев, выбить их из деревни. Первый взвод лейтенанта Гудошникова идет правофланговым, второй — лейтенанта Голощапова — пойдет слева от него, а ты, Ганжа, со своим взводом будешь поддерживать их сзади, если начнут дрейфить. Все ясно?»

Для меня неясностей было более чем достаточно. Ведь надо хотя бы примерно знать силы противника, кто нас поддерживает, кто справа, кто слева от нас? Подумал тогда: боевая задача поставлена штрафникам, тут, как видно, не до правил.

П. Д. Бараболя:

Но вот бездумное, пренебрежительное отношение к людям нельзя было оправдать ничем. Так случилось и под Стародубовкой.

Немцы укрепили деревню основательно. Все подходы к своему переднему краю они перекрыли многослойным огнем, густо усеяли противопехотными и противотанковыми минами. Малейшее подозрение на атаку с нашей стороны вызывало у немцев самые решительные действия. Даже не слишком искушенному в военном деле человеку было совершенно очевидно, что овладеть таким сильно укрепленным опорным пунктом без всесторонней предварительной его «обработки» просто немыслимо, бросать на него людей — настоящее безумие. Тем не менее мы получили приказ: «Взять Стародубовку».

Стояла необычно холодная для этих мест зима. Вокруг, насколько хватало глаз, лежал глубокий снег, и это создавало дополнительную трудность, сковывало маневр. Немцы подпустили нас метров на двести и ударили изо всех стволов. Сразу появились раненые и убитые, а мы только-только сдвинулись с «насиженных» мест. Новая попытка продвинуться вперед стоила еще нескольких человеческих жизней. Тут бы и прекратить неуместную затею — атаку без основательной артиллерийской подготовки. Но нас вновь и вновь толкали вперед. В один из таких бессмысленных бросков нас накрыл минометный огонь, и я лишь услышал, как охнул находившийся неподалеку от меня Щербаков (ординарец. — Ю. Р.). Он так и остался лежать на заалевшем снегу, сраженный осколком наповал.

В том бесславном бою, когда, к слову, я получил легкое ранение в руку, но остался в строю, почти третья часть взвода полегла под Стародубовкой, так и не овладев ею. Погибли многие из тех, кто уже давным-давно, в предыдущих боях, своим мужеством, верностью воинскому долгу заслужил право быть реабилитированным и без «первой крови». Приходят на память имена этих ребят: Блинов, Бабенко, Плотников, Никифоров… Да разве всех перечислишь!

Между тем, когда операция «Кольцо» по окружению и уничтожению 300-тысячной группировки немцев в районе Сталинграда успешно завершилась, наши войска располагали в достаточном количестве разнообразной боевой техникой и вооружением, в том числе и знаменитыми «катюшами». Так что имелись все возможности избегать напрасных жертв. Как это было, допустим, при взятии той же деревни Елхи. Тогда нашей атаке предшествовала достаточно надежная артподготовка. Десятки орудий и минометов обрушили уничтожающий огонь на хорошо разведанные позиции противника. Вслед за тем двинулись вперед танки, а уже по следам их гусениц рванулась к вражеским траншеям 610-я отдельная штрафная. Противник был деморализован и быстро отступил, понеся ощутимые потери. Мы же выиграли бой практически без человеческих жертв.

((С. 361–362.))

И. И. Коржик:

Перед нами была поставлена задача — перерезать дороги, соединяющие Нарву с Таллином, и выйти к Финскому заливу. Атака — на рассвете. Но не было ни одного артиллерийского или минометного выстрела. Даже крупнокалиберные пулеметы молчали.

Первые сто метров нужно было преодолеть по открытой местности. Какой дорогой ценой мы заплатили за каждый из них! Только у меня сменилось десять подносчиков. С большим трудом мы прошли по глубокому снегу двенадцать километров. Осталось каких-то 100–200 метров до дороги, но кончились боеприпасы. Вынуждены были остановиться, а потом отойти километра на два. Два месяца мы пытались затем преодолеть снова эти километры, атакуя по нескольку раз в день. К середине марта из 1200 бывших офицеров нас осталось в батальоне сорок восемь человек.

Фронтовики знают, что ситуации, подобные приведенным выше, сплошь и рядом случались, к позору старших начальников, и с обычными частями. М. И. Сукнев до назначения командиром штрафбата воевал в составе той же 225-й стрелковой дивизии, которой была временно придана его штрафная часть, поэтому прекрасно знал людей и обстановку в дивизии. Нужны ли какие-то дополнительные краски к нарисованной им картине боя стрелкового батальона, которым командовал его фронтовой друг капитан Г. Гайченя!

М. И. Сукнев:

В первых числах октября, еще было тепло, 1-й батальон Гайчени бросили форсировать Волхов и брать высоту Мысовая, расположенную неподалеку от новгородского пригорода Кречевицы. Это была не высота, а береговой мыс на западной стороне реки. На рассвете без надлежащей артподготовки, не подавив основные огневые средства противника, батальон на лодках (в которых каркасы были обтянуты брезентом) достиг середины реки и был встречен ураганным артиллерийским и пулеметным огнем немцев. На противоположный берег высадились две трети батальона, остальные пошли на дно Волхова с лодками и пулеметами… Это был расстрел, как и при штурме Новгорода!

Семь дней бился батальон, погибая в неравной схватке. Они все-таки прорвались до шоссе Подберезье — Новгород, уже северо-западнее высоты! Но помощи не было ни от полка, ни от дивизии. Эту высоту хотели взять «на авось», что стоило полку гибели батальона, его командира Григория Гайчени и замполита Федора Кордубайло. Что думали они, погибая?..

Без резервов, необходимой артподготовки им было приказано брать высоту с форсированием реки шириной 600 метров. Это — безумие!

((С. 143))

Беда в том, что если таких преступных авантюр не избегали и в обычных линейных частях, то для штрафных формирований иные старшие начальники считали подобные действия чуть ли не нормой. И хорошо, если среди командиров штрафных частей попадались не формалисты-исполнители, а думающие, совестливые люди, понимавшие, что это преступление — вести личный состав на неподавленную вражескую оборону и, значит, даром, напрасно терять людей.

Мемуарист рассказывает, как ту же задачу — взять высоту, где уже напрасно полег целый батальон, и тем же самым способом — штурмом, не обработав передний край вражеской обороны артиллерией, поставили теперь уже перед штрафниками — его новыми подчиненными.

М. И. Сукнев:

Мы заняли оборону центром в селе Слутка, где не осталось ни одного дома, избы, все изрезано траншеями и ходами сообщений, на высоком берегу против высоты Мысовая, где погиб 1-й батальон Гайчени…

Командование дивизии пыталось-таки наш батальон бросить снова на захват этой высоты, которая нам не была и нужна. Но тут узнаем: мы переданы 59-й армии генерала И. Т. Коровникова — блестящего военачальника! Но я [все же] послал вперед несколько басмачей, которые имитировали атаку через волховский лед и вернулись тотчас. Немцы искрошили лед в крошево снарядами, но впустую.

Командование дивизии молчит. Полка тоже. Будто проглотили горькую пилюлю. Конечно, я рисковал головой, но меня тут поддерживал наш незаменимый оперуполномоченный Проскурин. А у него, чекиста, был авторитет «выше наркома», в нашем, конечно, масштабе!

((С. 156–158.))

Такие командиры, разумеется, не столько уповали на собственную хитрость, сколько стремились грамотно организовать бой, сделать все, чтобы и боевую задачу выполнить, и людей сохранить.

М. И. Сукнев:

Мы заняли позицию напротив выселка с церквушкой. Название выселка — Георгиевский. Мы его называли Георгием. Справа широким заливом от Ильмень-озера тянулась Веряжа, в ширину не менее 500 метров. По приказу начальника штаба дивизии мы должны были выбить противника из Георгиевского, но артиллерийской поддержки нам не обещали!.. Надо преодолеть 500 метров ровного снежного поля! Вечером я отправил две сильные разведгруппы с заданием подобраться как можно ближе и ворваться в поселок. Вперед по-пластунски начали движение одесситы-разбойнички. Правей, по берегу Веряжи, — офицеры-штрафники, солдаты временные.

И надо же было такому случиться: только наши подобрались на бросок, как за Веряжей, в береговом селе Храмцове, занятом противником, вспыхнуло несколько пожаров. Оттуда фрицы готовились уходить. Но здесь в свете зарева от пожаров немцы, обнаружив наших, начали бросать вверх осветительные ракеты и открыли пулеметно-минометную стрельбу. Без потерь, но разведчики вернулись.

Утром из дивизии вновь приказ и опять от начштаба, будто командир исчез: «Взять Георгия, и точка!» Я по телефону требую поддержки артиллерией или минометами. Оттуда свое: взять и доложить! Это являлось грубейшим нарушением боевого устава — не подавив пулеметные точки, наступать на открытой местности нельзя…

С трудом вызвал по телефону командира минометной батареи, своего друга еще по Свердловскому училищу Николая Ананьева, кричу ему: «Поддержи огнем по Георгию! Я двину батальон!» Ананьев что-то буркнул в трубку, и я не понял: есть ли у него мины или «в обрез», как всегда! Десятки мин взорвались по выселку, но не задев колокольни и деревянной церквушки, что явилось просчетом (высотные сооружения применялись гитлеровцами для наблюдения и устройства огневых точек. — Ю. Р.). Под прикрытием пулеметов «Максим», открывших сильный огонь, батальон по красной ракете бросился вперед, в атаку! Но взрывы наших мин вдруг прекратились, и мы остались в поле «голенькими»! Ранены командиры рот Крестьянинов и Николай Шатурный! Посылаю туда Николая Лобанова, заменить Крестьянинова. Через считаные минуты мне сообщили: Лобанов убит! Справа, в роте одесситов, — двадцать убитых и столько же раненых! Есть потери у 1-й роты, офицерской! Даю зеленую ракету — отбой. Перед этим я, заменив у «Максима» пулеметчика, вел стрельбу по колокольне, и оттуда немецкий пулемет прекратил стрельбу. К выселку слева по траншее бежал фриц, я короткой очередью уложил его.

Единственная вражеская мина, прилетев от выселка, разорвалась передо мной. Результат — я оглушен, ранен в нос и в лоб осколками. Лицо залило кровью…

Наложив бинты, санинструктор Александра Лопаткина, черноглазая и не по-женски отважная, подозвала моего заместителя по строевой части капитана Кукина, похожего на меня и по характеру, и по облику.

— Прими батальон! Я ничего не вижу, все идет кругами! — выдохнул я ему.

Тотчас меня Александра увела в медпункт, откуда я попал в медсанбат, расположенный у штаба нашего 14-го корпуса.

Поначалу замену комбата в батальоне никто не заметил — дым и взрывы. В ту же ночь на броневичке Кукин с группой солдат смело и прямехонько примчались в тот поселок, и фрицы, было их 15, дружно подняли руки. Они выполнили приказ своего командования: сдержать нас до этого часа. Разъяренные штрафники никого в плен не взяли, прикололи всех штыками.

Уходя в медпункт, я зашел на секунды в дом, занятый под штаб полка. Здесь были новые командир полка и замполит. Я бросил им с гневом слова:

— Вы наблюдатели, а не командование! Почему не поддержали нас артиллерией?

Но они только пожали плечами. Что понимали они, еще не нюхавшие пороху?..

((С. 169–171.))

С другой стороны, если штрафники оказывались в такой ситуации, особого выбора у них не было. Они, безусловно, острее, чем бойцы линейных частей, чувствовали необходимость выполнить приказ командования, невзирая ни на какие обстоятельства. Дополнительный стимул к их активным действиям очевиден: чтобы рассчитывать на реабилитацию, одного пребывания на переднем крае для них было недостаточно, следовало активно проявить самопожертвование, героизм и искупить вину, как требовал приказ № 227, кровью.

Кто случайно оступился, допустил преступление по недосмотру или в минуту слабости, будет стремиться, невзирая на опасность, смыть с себя пятно, как можно быстрее встать вровень с прежними товарищами по воинскому строю.

П. Д. Бараболя:

Типичной в таком плане представляется мне судьба паренька из Тамбовщины Николая Щербакова. Нам, взводным, полагалось иметь ординарцев. Понятно, не для того, чтобы чистить сапоги или раздувать самовар. Боевая обстановка требовала живой оперативной связи с соседями, быстрой реакции на складывающуюся ситуацию. Для выполнения таких и иных, порой непредсказуемых задач нужен был человек смелый, сообразительный и надежный во всех отношениях. Щербаков — крепыш, крестьянский сын, толковый противотанкист, — по моим наблюдениям, вполне подходил на роль ординарца. Поначалу, однако, сдерживало немаловажное обстоятельство — он был приговорен, как дезертир, к расстрелу. А что, если, воспользовавшись некоторой «вольницей» при выполнении приказа, оказавшись вне контроля за расположением подразделения, махнет сперва куда-нибудь в тыл, а потом и на родную Тамбовщину?

И вспоминались его искренние раскаяния. «Великую глупость я по молодости совершил, товарищ командир. Никогда себе не прощу, — часто сокрушался Щербаков в те холодные ноябрьские ночи, когда я оказывался рядом с ним в траншее. — После ранения, на побывке дома, приворожила меня одна краля, не хватило сил и ума вовремя избавиться от ее чар. Месяц не являлся в часть. И вот — дезертир, вышка… Но ничего, я еще докажу, что умею исправлять ошибки…»

Он доказывал это неоднократно. Постоянно рвался туда, где жизнь бойцов висела на волоске и где огонь его противотанкового ружья оказывался как нельзя кстати. С огромным уважением и теплотой вспоминаю Николая Щербакова еще и потому, что он дважды отводил от меня беду — закрывал собой, когда в разгар боя попадали мы под губительный артиллерийско-минометный обстрел немцев. А вот себя отчаянный парень не уберег.

((С. 360.))

По архивным документам автору удалось, правда, не полностью, проследить судьбу одного из штрафников 9-го ОШБ 1-го Украинского фронта рядового В. П. Щенникова. К сожалению, не ясно, по какой причине он попал в штрафбат, но многие обстоятельства убеждают: скорее всего нелепая случайность привела его сюда с должности командира стрелкового батальона 1052-го стрелкового полка 301-й стрелковой дивизии 5-й ударной армии 4-го Украинского фронта. Не мог быть трусом, дезертиром старший лейтенант — участник боев с 1941 г., награжденный четырьмя (!) орденами, трижды раненный. На примере таких людей особенно выпукло выражена суровая справедливость такой меры, как направление в штрафбат (разумеется, если в данном случае не было, скажем, завуалированной мести со стороны прямого начальника или чего-то подобного). Неужели такому испытанному бойцу лучше было бы «загибаться» где-нибудь на лесоповале, считать дни до освобождения на тюремных нарах? Нет, лучше уж смотреть судьбе в глаза в открытом бою.

И Щенников не гнется под пулями, не «тянет» срок в надежде уцелеть и как-нибудь переждать те два месяца, на которые он определен в штрафбат. Вот строки из боевой характеристики на бойца-переменника Виктора Павловича Щенникова, подготовленной командиром взвода гвардии лейтенантом Балачаном сразу же по окончании боя: «При наступлении на сильно укрепленную полосу обороны противника 8 июля 1944 г… будучи первым номером ручного пулемета, он подавил огневую точку противника, чем дал возможность продвинуться остальным. Когда вышел из строя его второй номер, он взял диски и продолжал продвигаться в боевых порядках… Во время выхода с поля боя он вынес 2 ручных пулемета, 2 винтовки, 4 автомата и одного раненого командира отделения. Достоин представления к правительственной награде». На характеристике резолюция командира роты гвардии капитана Полуэктова: «Тов. Щенников достоин досрочной реабилитации».

Под стать Щенникову был его товарищ по расчету ручного пулемета штрафной рядовой Н. С. Корбань. Бывший старший лейтенант, старший адъютант стрелкового батальона 1340-го стрелкового полка 234-й стрелковой дивизии 4-й ударной армии 1-го Прибалтийского фронта, он, обеспечивая командира расчета боеприпасами, успел в то же время оказать помощь четверым раненым в эвакуации с поля боя, вынес два ручных пулемета и винтовку[128].

Как отличившиеся в боях, и Щенников, и Корбань были представлены к досрочной реабилитации (заметим в скобках: по не совсем понятной причине офицеры, воевавшие на 4-м Украинском и 1-м При балтийском фронтах, отбывали наказание в штрафбате 1-го Украинского фронта).

Скажем еще вот о чем: командно-начальствующий состав штрафных частей, как и в армии в целом, вели за собой подчиненных не только силой приказа, призывным словом, но и личным примером. Уроженец Курганской области Н. В. Привезенцев, будучи в штрафном батальоне командиром взвода, при прорыве блокады Ленинграда только в одном бою получил семь ран, но поле боя не покинул. Даже видавшие виды штрафники восхищались мужеством своего командира, каждое его слово было для них высшим мерилом справедливости. Заместителем командира в штрафной роте воевал его земляк М. А. Тропин. Также был несколько раз ранен[129].

Но, как и в армии в целом, командный состав штрафных частей не был одинаков. Одни делили испытания поровну с подчиненными, другие же…

Е. А. Гольбрайх:

Владимир Карпов, известный писатель, Герой Советского Союза, сам хлебнувший штрафной роты, пишет, что офицеры штрафных рот со своими штрафниками в атаку не ходили. И да, и нет. Если есть опытные командиры из штрафников, можно и не ходить. А если нет или «кончились», надо идти самим. Большей частью именно так и бывало. Вот один из многих тому примеров. Два заместителя командира роты, старший лейтенант Василий Демьяненко и я, повели роту в атаку. Когда задача была уже почти выполнена, меня ранило осколком в грудь. До сих пор помню свою первую мысль в этот момент: «Не упал! Значит, легко!» Демьяненко был в шагах тридцати от меня, увидел, что меня шатнуло и я прыгнул в воронку. Подбежал: «Куда?» Молча показываю на дырку в полушубке; «Скидай!» Весь диалог — два слова. Он же меня перевязал.

Н. Г. Гудошников:

Всегда шел в бой вместе со штрафниками, часто прямо в боевых порядках, это им придавало больше уверенности («командир с нами»), решительности, а мне — надежды на успех.

П. С. Амосов:

Иные командиры рассуждали так: вы искупаете вину, а почему должны страдать мы? Я почти не помню, чтобы мне приходилось о чем-то спрашивать или выполнять приказания командиров. Они, увы, часто оказывались в стороне. Запомнил только командира батальона.

Г. М. Дубинин:

…После приема пищи над траншеей появился командир роты и громко объявил приказ: «Впереди деревня, ее нужно взять и на той стороне закрепиться. Кто туда придет, будет оправдан». И с этого момента офицеров я не видел, пока не взяли деревню.

В. Г. Сорокин:

Были случаи, когда меня, комбата, солдаты не пускали в атаку: «Мы сами, не лезь!» Очень тепло становилось на душе от подобной заботы. Были и такие солдаты, которые после ранения возвращались в батальон, заявляя: «Хотим воевать с тобой». Прошло много лет, но я хорошо помню своих подчиненных…

Командному составу нередко приходилось не только увлекать за собой подчиненных, но и подгонять их сзади. Читатель уже знает, из какого контингента порой комплектовались штрафные роты. Тот, кто пустил в ход самые убедительные патриотические доводы с одной лишь целью — побыстрее покинуть колонию или лагерь, чтобы продлить на воле веселую жизнь, вряд ли будет, оказавшись на фронте, торопиться пролить кровь.

Е. Л. Гольбрайх:

Не следует думать, что все штрафники рвались в бой. Вот вам пример. Атака захлебывается. Оставшиеся в живых залегают среди убитых и раненых… Вдвоем с командиром роты капитаном Щучкиным под немецким огнем возвращаемся к исходному рубежу. Так и есть! В траншее притаилась в надежде пересидеть бой группа штрафников. И это когда каждый солдат на счету! С противоположных концов траншеи, держа в каждой руке по пистолету: в левой — привычный ТТ, в правой — трофейный парабеллум, он тяжелее, чуть не разрываясь над траншеей — одна нога на одном бруствере, другая — на противоположном, двигаемся навстречу друг другу и, сопровождая свои действия соответствующим текстом, стреляем над головами этих паразитов, не целясь и не заботясь о целости их черепов. Проворно вылезают и бегут в цепь. Сейчас, когда вспоминаю этот эпизод, думаю: «Господи! Неужели это был я!»

В штрафных и штурмовых батальонах подобного не может быть. Здесь все поставлено на карту. Эти офицеры не лишены званий (разумеется, речь может идти лишь о тех, кто не лишен воинского звания по суду. — Ю. Р.) и в большинстве случаев не имеют судимости. По ранении или отбытии срока они имеют право на прежние должности.

По воспоминаниям фронтовиков и документам можно сделать однозначный вывод о том, что штрафников тоже награждали. Конечно, не часто и не щедро.

Постоянный состав штрафных частей представлялся к наградам наравне с командно-начальствующим составом линейных частей. Так, судя по архивным документам, имели награды многие из командиров рот и взводов 8-го ОШБ, в том числе ордена Красного Знамени, Александра Невского, Богдана Хмельницкого 3-й степени.

Руководящие документы не предусматривали никакой дискриминации по части награждения за боевые дела и переменного состава штрафных частей. Недаром пел Владимир Высоцкий: «И если не поймаешь в грудь свинец, медаль на грудь поймаешь „За отвагу“».

А. В. Пыльцын:

За успешное выполнение боевой задачи… многим были вручены боевые награды: ордена Славы 3-й степени, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». Это были герои, из подвигов которых вычитали числящуюся за ними вину, но и после этого хватало еще и на награды.

Надо сказать, что штрафники не радовались ордену Славы. Дело в том, что это был по статусу солдатский орден, и офицеры им вообще не награждались. И, конечно, многим хотелось скрыть свое пребывание в ШБ в качестве рядовых, а этот орден был свидетельством этого.

((С. 42.))

И. И. Коржик:

Некоторых из наших наградили. Я получил «Красную Звезду».

Н. И. Сапрыгин:

В штрафной роте я получил орден Славы 3-й степени.

Г. М. Дубинин:

Я за бои в штрафной роте награжден медалью «За отвагу».

Порой случалось кажущееся совершенно невероятным. М. И. Сукнев поведал о случае, происшедшем в 1944 г. в канун католического Рождества, когда в течение одного дня штрафники заработали даже не по одной, а по две награды. Мемуарист в это время уже не командовал штрафбатом из-за ранения, а находился в распоряжении командира дивизии, но боевых контактов с штрафниками не порывал.

М. И. Сукнев:

Я «набивал себе руку» на командира полка, о чем давал мне понять Николай Токарев, первый замкомдива полковника Фомичева.

Вызов к телефону. Токарев звонит из первых траншей. Говорит по-товарищески и доверительно, но приказывает: принять у него наблюдательный пункт дивизии!..

НП дивизии располагался в 500 метрах от позиций противника, расположенных по открытому полю, позади которого шли курляндские леса, густые, непроглядные…

Рота прикрытия была из штрафников: сержантов и солдат, что проштрафились по пьянке, подрались с офицерами и т. п. А также кто-то из старших сержантов и старшин, которые заворовались в интендантствах… Но все готовы идти «на подвиг», чтобы снять с себя клеймо штрафника. Кончается война, надо успеть…

С вечера на 25 декабря, который напомнил мне о «языке», взятом год назад на Волхове в этот же день, я заметил: противник не вел огня, не бросал осветительных ракет. Что это? Неужели отступают? Но это невозможно. Некуда им отходить, а можно только идти вперед на прорыв. Но скоплений войск не видно и не слышно. Ломаю голову. И решаюсь.

Ставлю в известность командира роты штрафников: надо провести разведку поиском за «языками». Старший лейтенант подхватил этот довольно рискованный почин. Рота штрафников рассредоточилась по огневым точкам вокруг НП дивизии. Командир роты отобрал добровольцев, готовых идти на смерть, но снять с себя позорное звание штрафник! Вызвался небольшой, можно сказать, «интернационал». Старший сержант из интендантов — еврей, владеющий в совершенстве немецким; сержант — белорус и рядовой — казах, молоденький паренек. На прикрытие готовим один взвод.

И как-то я был уверен, что дело выгорит! На рассвете 25 декабря, в Рождество у немцев, мы с саперами подобрались к проволочным заграждениям противника и, не обнаружив никого по траншеям вправо и влево, спокойно проверили миноискателями наличие мин, проделали проход в заграждении, куда вошел наш «интернационал» из троих штрафников, а за ним прикрытие в 10 автоматчиков. Взвод расположился будто у себя в обороне по траншее, загородив свои фланги здесь же набросанными «ежами».

Немедленно возвращаюсь на НП, ибо мне не положено быть дальше своих позиций, а я и так чуть не ушел с разведчиками. По полевому телефону сообщил Токареву об «операции» и получил от него «благословение». По другому предложению — двинуть в пустующие окопы загулявшего противника наш 506-й полк, он обещал «решить»… И я принял другое решение: вывел всю роту штрафников на позиции противника! А там, думаю, будем действовать по обстановке.

Мой ординарец Алексей вызвал меня наверх из блиндажа. Вижу, подходит группа подвыпивших немцев, которых конвоируют наши трое разведчиков. Пленные играют на губной гармошке, вразнобой поют и кричат: «Гитлер капут!»

Двадцать три немца. Мы наскоро обыскали их на предмет наличия оружия, и я отправил их под конвоем нашей тройки прямо в штаб дивизии к комдиву Фомичеву… Через час ребята-разведчики вернулись и сразу явились ко мне в блиндаж. Они гордо показали мне привинченные к гимнастеркам ордена Славы!

Обстановка становится более ясной. У немцев там, где были наши штрафники, есть еще блиндажи, в которых гуляют фрицы-зенитчики. Предлагаю, ибо разведчикам нельзя отдавать приказы, что зачастую делали некоторые недалекие командиры, еще раз пойти и привести пленных из другого блиндажа. Они согласились.

Тут уж я не выдержал — иду в траншею к штрафникам, протянув к себе провод полевого телефона. Держу на связи артиллеристов.

Пройдя лес, разведчики вышли снова на обширную поляну, в центре которой стоял танк с открытым люком. Танкисты, которые тоже хорошо отпраздновали Рождество, вовсю храпели. Справа один за другим располагались блиндажи, дистанция между ними метров тридцать. Наши парни подкрались к третьему, откуда слышались гвалт и шум развеселья фрицев, распахнули двери. Старший сержант скомандовал по-немецки: сдаваться, и точка! С поднятыми руками фрицы вышли, минуя свое оружие — винтовки в пирамиде снаружи блиндажа. И, подхватив большую бутыль с ромом, с готовностью направились с нашими в плен!

В этот момент пост в танке очнулся. Потом из четвертого блиндажа, офицерского, появился их командир. Он понял все и пальнул вверх из пистолета, давая знак танкистам. Те пальнули вслед группе пленных, но промахнулись!

И вот наша геройская тройка снова прибывает на НП дивизии, и с нею 22 «языка»! Спустя час ребята возвратились ко мне в блиндаж, показывают еще по ордену Славы.

Повторяю для уточнения: это произошло 25 декабря 1944 г. в 198-й стрелковой дивизии 10-й гвардейской армии 2-го Прибалтийского фронта. Кому бы я ни рассказывал об этом случае — не верят. Но я редко встречался с настоящим боевым фронтовым офицером из стрелковых частей. А обозники — они в такие дела не верующие. Да, за три с лишним года, побывав в военных переплетах, можно издавать книжку о различных невероятных случаях. Но для этого надо было выжить, что не каждому дано.

((С. 218–221.))

Награждения воинов-героев носили подчас массовый характер. Так, в штрафных частях 64-й армии в период боев под Сталинградом из 1023 человек, освобожденных от наказания за мужество, были награждены: орденом Ленина — 1, Отечественной войны 2-й степени — 1, Красной Звезды — 17, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги» — 134.

Но в наградных делах штрафников, по наблюдениям участников войны, были свои нюансы.

И. Н. Третьяков:

Вот насчет наград при отбытии срока — этого у нас не было. Мы пытались представлять к ним, но нам ответили: «Штрафник искупает свою вину, за что же его награждать».

Вообще-то такой отказ был прямым нарушением Положений о штрафных батальонах и ротах в части, касающейся представления отличившихся переменников к государственным наградам. Но, вероятно, кто-то перестраховывался, рассуждая попросту: за то, что не представил бойца к ордену или медали, голову не снимут, а вот если необоснованно представил — могут и взгреть.

По-разному командование фронтов, армий относилось и к награждению постоянного состава штрафных частей. В одних случаях за критерий брался сам факт геройства, в других же — командный состав словно ощущал на себе некую тень, отбрасываемую подчиненными штрафниками.

А. В. Пыльцын:

Командный состав батальона в основе своей был награжден орденами. Мой друг Петя Загуменников (командир взвода ПТР. — Ю. Р.) получил орден Отечественной войны 2-й степени. Бывший тогда командиром комендантского взвода, охранявшего штаб батальона, Филипп Киселев (к концу войны он уже стал подполковником, начальником штаба батальона) был награжден второй медалью «За отвагу». Кстати сказать, в командирской среде батальона медаль «За отвагу» расценивалась как высокая награда, примерно равноценная солдатскому ордену Славы. Командиры рот Матвиенко и Пекур получили ордена Красного Знамени, а этот орден считался одним из главных боевых орденов…

А я и еще несколько офицеров в этот раз были обойдены наградами. Наверное, мы еще недостаточно проявили себя. Зато вскоре приказом командующего фронтом генерала Рокоссовского мне было присвоено звание «старший лейтенант». Это я и воспринял как награду.

((С. 42.))

П. Д. Бараболя:

Трудные и страшные были те бои, но ни один командир нашей роты, кроме капитана Матвеева, не был награжден ни одним орденом. Лишь в 1944 г. за участие в Сталинградской битве я был удостоен ордена Отечественной войны 1-й степени.

((С. 364.))

Е. Л. Гольбрайх:

Офицеров постоянного состава штрафных подразделений наградами баловали не особо щедро… В наградных листах на них писали — «командир ударного батальона» (или роты), избегая слова «штрафной». Если в пехоте комбата, прорвавшего укрепленную оборону противника, могли сразу представить к высокой награде, вплоть до высшего звания, то на нас смотрели как на «специалистов по прорывам». Мол, это ваша повседневная работа и фронтовая доля. Чего вы еще хотите?

Проявлялись, бывало, и обычный субъективизм, а то и начальнический произвол. Что ж, на войне — как и в повседневной жизни.

А. В. Пыльцын:

А пришедший уже в Польше к нам комбатом вместо Аркадия Александровича Осипова подполковник Батурин (имени его моя память почему-то не сохранила) уж очень скупо представлял к наградам командиров рот и взводов и при этом выжидал, каким орденом наградят его лично, чтобы, не дай бог, кого-нибудь не представить к более высокой награде.

((С. 43.))

Необходимым кажется персональный разговор о Героях Советского Союза, воевавших в штрафных частях. Пока беремся достоверно назвать лишь два имени — командира штрафной роты Зию Буниятова и Владимира Карпова, фронтового разведчика, получившего геройское звание уже позже своей штрафной эпопеи.

З. М. Буниятов воевал с первых дней Великой Отечественной, да как воевал! В статье, опубликованной в 1942 г. в газете «Красная Звезда», о нем писали как о «хитром, стремительном, как тигр» разведчике, «который в невероятных условиях, в сложнейшей обстановке мог четко ориентироваться, принести точные данные о численности, вооружении и дислокации противника и которого ценили в батальоне за романтическую душу и литературную эрудицию».

Звезду Героя офицер получил за три месяца до окончания войны. В январе 1945 г. на 1-м Белорусском фронте он был назначен командиром 123-й штрафной роты. В этой роли он, как говорилось выше, отличился в Висло-Одерской операции.

В известном двухтомнике «Герои Советского Союза», вышедшем в советское время, не стали раскрывать его принадлежность к командованию штрафной ротой. Поэтому суть его подвига изложена там следующим образом:

«Командир 123-й отдельной стрелковой роты (5-я ударная армия, 1-й Белорусский фронт) кандидат в члены КПСС капитан Буниятов З. М. отличился в боях на территории Польши. 14 января 1945 г. рота одной из первых в армии форсировала р. Пилица, захватила мост и удерживала его до подхода подкрепления в районе населенного пункта Пальчев (9 км юго-западнее г. Варка). Рота уничтожила свыше 100 и взяла в плен 45 гитлеровцев, захватила 5 шестиствольных минометов, 3 орудия. 27 февраля 1945 г. ему присвоено звание Героя Советского Союза»[130].

В. В. Карпов воевал в 45-й отдельной штрафной роте на Калининском фронте, сформированной в ноябре 1942 г. в Тавдинлаге из заключенных, выразивших желание идти на фронт. Он был осужден на пять лет заключения по печально знаменитой 58-й статье, так что его освобождение — из разряда редких случаев, возможных разве что в исключительно тяжелой обстановке осени 1942 г.

Карпов отличился в бою, был освобожден из штрафной части и направлен в 629-й стрелковый полк (134-я стрелковая дивизия 39-й армии Калининского фронта) разведчиком. В феврале 1943 г. с него сняли судимость. Воевал Владимир Васильевич отменно, участвовал в захвате 35 «языков». В июне 1944 г. удостоился звания Героя Советского Союза[131].

По некоторым сведениям, к сожалению, неофициального характера, в штрафбате воевали и еще три героя Советского Союза — Владимир Ермак, Михаил Кикош и Иосиф Серпер. Рядовой В. И. Ермак в июле 1943 г. в боях на Синявинских высотах под Ленинградом закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота. В двухтомнике «Герои Советского Союза» он назван стрелком 14-го отдельного стрелкового батальона 67-й армии Ленинградского фронта[132].

Но в прессе северной столицы В. И. Ермака называют первым — и единственным — Героем, удостоенным этого звания в ранге штрафника посмертно. Автор санкт-петербургских «Вестей» настаивает, что для биосправочника биография героя была фактически переписана заново. Якобы 19-летний лейтенант-артиллерист Владимир Ермак попал в штрафбат за досадную оплошность: находясь в блиндаже, он чистил оружие, в результате чего произошел случайный выстрел в солдата, находившегося рядом. Военный трибунал приговорил Ермака к лишению свободы в исправительно-трудовом лагере сроком на пять лет, но отсрочил исполнение приговора до окончания боевых действий, что автоматически означало направление молодого офицера в штрафной батальон. Владимир погиб в июле 1943 г. в первом же бою, когда штрафников бросили на Синявинских высотах в разведку боем? Что биографию героя могли отлакировать, совсем не исключено. Но столь же ясно, что без тщательного и объективного исследования первичных архивных документов истину не установить.

Героем Советского Союза Михаил Иванович Кикош стал 30 октября 1943 г. По некоторым сведениям, он в это время командовал 3-й штрафной ротой 65-й армии. Официально же «командир роты 120-го стрелкового полка (69-я стрелковая дивизия 65-й армии Центрального фронта) старший лейтенант Кикош с ротой 15 октября 1943 г. в числе первых преодолел Днепр у пгт. Радуль (Репкинский район Черниговской области), захватил и удерживал плацдарм, обеспечивая переправу подразделений полка»[133].

В печати можно встретить в такой же связи фамилию командира 60-го отдельного штурмового инженерно-саперного батальона (12-я штурмовая инженерно-саперная бригада 51-й армии Южного фронта) Иосифа Серпера. То, что И. Л. Серпер — Герой Советского Союза, получивший это звание 19 октября 1943 г. за прорыв сильно укрепленной вражеской обороны на реке Молочной в районе Мелитополя, неоспоримо[134]. Но воевал ли он в штрафной части — об этом в справочной литературе не узнаешь. Впрочем, намек, кажется, есть. Из книги доктора исторических наук Ф. Д. Свердлова следует, что командир саперной роты лейтенант Серпер летом 1942 г. на территории Ростовской области попал в плен, вместе с группой таких же бедолаг бежал И смог выйти к своим. Потом была проверка особым отделом НКВД[135]. Известно, что именно таким путем многие побывавшие в плену оказывались в штрафбате. Тем не менее историк об этом прямо не пишет и, чтобы наверняка считать И. Л. Серпера бывшим штрафником, нужны, как и в случае с В. И. Ермаком, дополнительные архивные разыскания.

Читателю, возможно, будет интересно узнать, как сложилась послевоенная судьба хотя бы некоторых из военнослужащих постоянного и переменного состава штрафных частей, чьи имена названы в книге.

Герой Советского Союза Владимир Васильевич Карпов — наверняка самый известный из них. После войны он много лет прослужил в армии. Параллельно, окончив Литинститут им. А. М. Горького, занимался литературным творчеством. Уволившись в запас, трудился заместителем главного редактора журнала «Октябрь», главным редактором «Нового мира», руководил правлением Союза писателей СССР. Он — автор романов и повестей «Взять живым!», «Полководец», «Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира» и других.

Бывший командир штрафной роты Герой Советского Союза Зия Мусаевич Буниятов вырос после войны в крупного историка и организатора науки. Академик Академии наук Азербайджана, он много лет руководил Институтом востоковедения в Баку, был вице-президентом академии.

Семен Львович Ария после войны избрал стезю юриста. Стал одним из наиболее известных в стране адвокатов. Он, заслуженный юрист Российской Федерации, лауреат золотой медали имени Ф. Н. Плевако, и сегодня, несмотря на солидный возраст, трудится в Московской областной коллегии адвокатов.

Профессиональным юристом, только военным, стал Петр Демидович Бараболя. Много лет трудился в Главной военной прокуратуре, ушел в запас генерал-майором юстиции. С 1990 г. возглавляет Международный комитет за мир, разоружение и экологическую безопасность на морях и океанах (Международный комитет «Мир океанам»).

Бывший начальник штаба 8-го ОШБ майор Филипп Андреевич Киселев после войны вырос до генерал-майора и долгие годы трудился в Главном управлении кадров Министерства обороны СССР.

Александр Васильевич Пыльцын, командир стрелковой роты 8-го ОШБ, после войны окончил военную академию, служил в Воздушно-десантных войсках, был заместителем начальника военного училища в Уссурийске, начальником военной кафедры в Харьковском автодорожном институте.

Послевоенная жизнь подполковника в отставке Михаила Ивановича Сукнева, бывшего командира штрафбата, была связана с изобразительным искусством. Профессиональный художник, он длительное время руководил Новосибирским творческо-производственным комбинатом Союза художников РСФСР. Его живописные полотна выставлены в картинных галереях Сибири и Алтая.

Иван Иванович Коржик, уволенный в 1946 г. из армии, стал учителем истории в сельской школе на Оренбуржье, где и проработал все годы до выхода на пенсию.

Петр Селиверстович Амосов, как М. И. Сукнев, связал послевоенную жизнь с искусством и, как И. И. Коржик, работал с детьми, преподавая рисование и черчение в одной из сельских школ Архангельской области.

Ефим Абелевич Гольбрайх много лет отдал театральной сфере. О войне и послевоенной жизни написал нескольких книг, изданных в СССР, России и Израиле.

Бывший командир стрелкового взвода Фауд Бакирович Усманов, уволившись в запас, стал профессиональным юристом, дослужился до поста председателя Верховного суда Башкирской АССР.

Но независимо от того, удалось ли бывшим бойцам и командирам штрафных частей занять после войны высокое общественное положение или они остались скромными тружениками, долг потомков сохранять благодарную память о них, о сделанном ими во имя Победы.

Однако до сих пор — хоть с мая 1945-го минуло более 60 лет — нигде и ни в какой монументальной форме эта память пока достойно не выражена. Напрасно искать упоминание о штрафниках в Центральном музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе в Москве, в историко-мемориальном комплексе «Героям Сталинградской битвы» на Мамаевом кургане в Волгограде, в Памятном зале монумента героическим защитникам Ленинграда на площади Победы в Санкт-Петербурге и других мемориалах среди тех частей, соединений и объединений, которые участвовали в той или иной битве.

С этой точки зрения следует всячески приветствовать инициативу санктпетербуржцев, решивших — впервые в России — в создаваемом мемориале на Синявинских высотах в числе воинских частей, воевавших на территории Кировского (бывшего Мгинского) района Ленинградской области, указать штрафные батальоны и роты.

Давно пора отбросить ложную стыдливость и перестать делать вид, будто штрафников просто не существовало. Люди отдавали жизнь за Отечество, и цена их жертвы ничуть не меньше от того, что они погибли, воюя не в обычных линейных, а в штрафных частях.

Как и история штрафных частей, действия заградительных отрядов в годы Великой Отечественной войны изучены пока слабо.

Заградотряды, образованные по приказу № 227 в общевойсковых армиях, ставились в «непосредственном тылу неустойчивых дивизий» с тем, чтобы ликвидировать панику, предупредить отступление войск без приказа, причем им давалось право при необходимости расстреливать на месте паникеров и трусов.

О первых неделях таких формирований летом 1942 г. вспоминает ветеран Великой Отечественной войны Н. А. Сухоносенко:

«В то время, когда зачитывался приказ № 227, я был курсантом школы младших специалистов топографической службы, которая после эвакуации из Харькова находилась в Ессентуках. Был свидетелем и участником того страшного отступления наших войск (если можно так назвать беспорядочный отход массы людей в военной форме) от Ростова-на-Дону на Кавказ. Тогда, совсем еще юношей, я воспринимал это страшное бегство под натиском вооруженного до зубов фашистского войска как катастрофу. Теперь, по прошествии стольких лет, становится еще страшней от одной мысли: что могло бы произойти, если бы не были приняты суровые, но необходимые меры по организации войск, оборонявших Кавказ? С созданием заградотрядов курсанты школы, в том числе и я, привлекались к их действиям. Мы участвовали в задержании бегущих с фронта солдат и командиров, а также охраняли находившиеся в Ессентуках винный погреб-склад, консервный завод и элеватор, которые подвергались набегам этой неорганизованной массы военных людей. Двое суток под Ессентуками останавливали мы отступающих. По мере комплектования групп примерно человек по 100 отступающие сопровождались на сборные пункты. Затем ставились в оборону»[136].

Но совершенно очевидно, что кому-то аналогичные функции надо было выполнять и до 28 июля 1942 г. Кому конкретно?

С первого дня войны этим некоторое время занималась военная контрразведка в лице 3-го управления Наркомата обороны СССР и подчиненных ему органов в войсках (аналогичные структуры существовали и в Наркомате ВМФ). В директиве начальникам 3-х отделов военных округов, фронтов, армий, корпусов, начальникам 3-х отделений дивизий, отданной 27 июня 1941 г., начальник 3-го управления НКО СССР майор госбезопасности А. Н. Михеев предписал организовать «подвижные контрольно-заградительные отряды на дорогах, железнодорожных узлах, для прочистки лесов и т. д.» с задачами:

«а) задержания дезертиров;

б) задержания всего подозрительного элемента, проникшего на линию фронта;

в) предварительного расследования, производимого оперативными работниками органов 3-го управления НКО (1–2 дня) с последующей передачей материала вместе с задержанными по подсудности»[137].

Отряды комплектовались за счет личного состава, выделяемого военным командованием, в них включались оперативные работники органов военной контрразведки. Последние, как видим, лишь проводили предварительное расследование в отношении задержанных подозрительных лиц, но права на решение их судьбы, вроде расстрела на месте, не имели.

По мере катастрофического развития событий на фронте поток тех, кто по разным причинам покидал расположение воинских частей или отрывался от них, нарастал. Один лишь пример: всего через две недели после начала войны, как констатировал нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов, целые группы краснофлотцев и даже некоторые командиры, самостоятельно «эвакуируясь» с линии фронта и из прифронтовой полосы, захватывая автомашины, «беспрепятственно и бесконтрольно» попадали не куда-нибудь, а в Ленинград[138].

Вскоре с объединением НКВД и НКГБ в единый Наркомат внутренних дел туда из Наркомата обороны была передана военная контрразведка. 17 июля 1941 г. постановлением ГКО № 187 сс как в действующей армии, так и в военных округах органы 3-го управления НКО от отделений в дивизиях и выше были преобразованы в особые отделы НКВД, а само 3-е управление НКО — в Управление особых отделов НКВД СССР. В качестве главной задачи особых отделов на период войны были определены:

«решительная борьба со шпионажем и предательством в частях Красной Армии и ликвидация дезертирства в непосредственно прифронтовой полосе»[139].

Особые отделы получали право ареста дезертиров, а «в необходимых случаях» и расстрела их на месте. В их распоряжение выделялся личный состав из войск НКВД, а кроме того, всяческую поддержку им были обязаны оказывать начальники охраны войскового тыла, каковыми, к слову, были кадровые офицеры войск НКВД, преимущественно пограничных.

Для обеспечения оперативных мероприятий «по борьбе с дезертирами, трусами, паникерами, шпионами и диверсантами» при особых отделах в соответствии с приказом наркома внутренних дел Л. П. Берии к 25 июля 1941 г. были сформированы: в дивизиях и корпусах — отдельные стрелковые взводы, в армиях — отдельные стрелковые роты, во фронтах — отдельные стрелковые батальоны. Все они комплектовались личным составом войск НКВД, находившимся в подчинении начальников охраны тыла фронтов.

Используя эти части, особые отделы организовывали службу заграждения, выставляя засады, посты и дозоры на дорогах, путях движения беженцев и других коммуникациях. Каждого задержанного командира, красноармейца, краснофлотца проверяли. Если его признавали бежавшим с поля боя, то он подвергался немедленному аресту, и по нему начиналось оперативное (не более чем 12-часовое) следствие для предания суду военного трибунала как дезертира. На особые отделы возлагалась обязанность приведения в исполнение приговоров военного трибунала, в том числе перед строем. В «особо исключительных случаях, когда обстановка требует принятия решительных мер для немедленного восстановления порядка на фронте», начальник особого отдела имел право расстрелять дезертиров на месте, о чем должен был тут же донести в особый отдел армии и фронта (флота). Военнослужащих, отставших от части по объективной причине, организованно в сопровождении представителя особого отдела направляли в штаб соответствующей дивизии[140].

Некоторые детали практической деятельности такого рода формирований раскрыл генерал-майор в отставке В. А. Абызов — командир одного из тех пограничных отрядов, которые с отступлением в глубь страны были обращены на создание частей охраны тыла армий Юго-Западного фронта.

«Пограничные отряды — 92-й, 93-й, 94-й — после отхода с границы в июле 1941 г. вышли на рубеж Житомир — Казатин — Михайловский хутор и были объединены в один сводный заградительный отряд… — вспоминал он. — Сводный отряд по мере сосредоточения выдвигался: на охрану тыла 5-й армии — 92-й погранотряд и 16-й мотострелковый полк НКВД и на охрану тыла 26-й армии — 94-й погранотряд и 6-й мотострелковый полк НКВД. Таким образом, на участке Казатин — Фастов выдвигались для несения заградительной службы вышеуказанные части. 93-й пограничный отряд, которым я продолжал одновременно командовать, оставался в Сквире и составлял резерв командира сводного отряда»[141].

Но события развивались столь стремительно, что уже на следующий день пограничники были выдвинуты на передовую с задачей создать узел обороны у станции Попельня, чтобы сдержать наступление танковой группы Э. Клейста.

Спонтанный характер многих мер заградительного характера, принятых в первые недели войны, подтверждают и воспоминания бывшего заместителя начальника Главного управления военной контрразведки КГБ СССР генерал-лейтенанта в отставке А. И. Матвеева, в дни описываемых событий — начато августа 1941 г. — оперуполномоченного особого отдела 253-й стрелковой дивизии. В районе Кривого Рога при отходе полка, в составе которого находился оперуполномоченный, во время ночного марша

«Отдельные неустойчивые красноармейцы стали отставать от походной колонны с целью дезертирства. Что делать? Как приостановить этот опасный процесс? Опыта, конечно, никакого не было. Надо было принимать решение самому. Обсудили обстановку с командиром полка… Решили срочно сформировать заградительный отряд. Для этого использовали взвод конных разведчиков, усилив его коммунистами и комсомольцами.

Поставили задачу — задерживать всех отставших и обеспечить их передвижение отдельной группой. Оперативная задача была решена успешно, выявлены зачинщики и приняты необходимые меры»[142].

Первый опыт деятельности заградительных отрядов показал, что она требует совершенствования. Управление ОО НКВД СССР констатировало, что проверка задержанных лиц проводится поверхностно, зачастую этим занимаются не оперативники, а обычные заградотрядовцы, не способные выявить немецкую агентуру из числа военнослужащих Красной Армии и переброшенных на советскую территорию под видом бежавших из плена.

Своей директивой от 28 июля 1941 г. начальник Управления ОО НКВД СССР заместитель наркома внутренних дел комиссар госбезопасности 3-го ранга B. C. Абакумов потребовал укрепить заградительные отряды кадрами опытных оперативных работников, на которых и возлагался опрос всех без исключения задержанных. Всех лиц, возвратившихся из плена, как задержанных заградительными отрядами, так и выявленных агентурным и другим путем, было предписано арестовывать и тщательно допрашивать об обстоятельствах пленения и побега или освобождения из плена.

С разоблаченной вражеской агентурой работали дальше, а военнослужащих, чью причастность к органам разведки противника следствие не выявило, — обратим особое внимание — из-под стражи освобождали и направляли на фронт. При этом, правда, за ними должны были постоянно наблюдать как особый отдел, так и комиссар части[143].

Борьба с уклонением военнослужащих от участия в боях пошла с новой силой после широко известного приказа Ставки ВГК № 270 от 16 август а 1941 г. «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий». Ставка обязывала командиров и комиссаров расстреливать на месте «дезертиров из начсостава» — командиров и политработников, «во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу». «Если дать волю этим трусам и дезертирам, — говорилось в приказе, — они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать»[144].

Приказ был хорошо известен личному составу, поскольку был прочитан во всех ротах, батареях, эскадронах, эскадрильях и штабах. Поэтому красноармейцы и командиры имели ясное представление о самых радикальных мерах, которые применялись к дезертирам (разумеется, не только из числа начсостава) и тем, кто добровольно переходил на сторону противника.

Приведем и еще один красноречивый документ. Поскольку среди «неустойчивых элементов» было немало членов ВКП(б) и ВЛКСМ, начальник Главного управления политической пропаганды РККА армейский комиссар 1-го ранга Л. З. Мехлис 15 июля 1941 г. отдал военным советам и начальникам управлений, отделов политпропаганды фронтов, округов и армий особую директиву, в которой, констатируя, что «трус и паникер с партийным или комсомольским билетом — самый худший враг, изменник Родине и делу нашей большевистской партии», потребовал «паникеров, трусов, шкурников, дезертиров и пораженцев немедленно изгонять из партии и комсомола и предавать суду военного трибунала»[145].

Инициативные действия противника, широко прибегавшего к обходам и охватам, танковым прорывам, постоянным ударам с воздуха, выброске в ближайшем тылу десантов, наряду с деморализацией части военнослужащих, а также массовой гибелью командно-политического состава РККА, из-за чего личный состав подразделений, частей и даже соединений оставался без управления, приводили к тому, что многие воинские части буквально распылялись, подчас даже не успев как следует вступить в соприкосновение с врагом. Немало военнослужащих в калейдоскопе боя, при выходе из многочисленных окружений отставали от своих частей, а кое-кто и сознательно бежал в тыл. В общей массе растворялась и немецкая агентура, переброшенная на советскую территорию под видом окруженцев и бежавших из плена.

Забегая вперед, скажем, что зимой — весной 1942 г. была обезврежена группа лазутчиков из числа бывших военнослужащих Красной Армии, которая имела задание физически ликвидировать командование Западного и Калининского фронтов, включая командующих генералов Г. К. Жукова и И. С. Конева[146].

Уж какое огромное внимание уделялось охране Москвы от дезертиров и вражеской агентуры, но они в немалом количестве умудрялись проникнуть и туда. Как докладывал комендант столичного гарнизона генерал-майор К. Р. Синилов наркому внутренних дел Л. П. Берии, с 20 октября 1941 г. по 1 мая 1942 г. было задержано 9406 дезертиров и 21 346 человек, уклонившихся от военной службы, 69 уличенных в шпионаже и 8 диверсантов[147].

Тыл, таким образом, притягивал с линии фронта значительную массу людей, перед которыми в интересах государственной безопасности следовало поставить надежный заслон.

Как следует из справки, представленной наркому внутренних дел Л. П. Берии заместителем начальника Управления ОО НКВД СССР комиссаром госбезопасности 3-го ранга С. Р. Мильштейном, только с начала войны и по 10 октября 1941 г. оперативные заслоны особых отделов и заградительные отряды войск НКВД задержали 657 364 бойцов и командиров. После проверки были арестованы 25 878 человек, среди которых особые отделы числили: шпионов — 1505, диверсантов — 308, изменников — 2621, трусов и паникеров — 2643, дезертиров — 8772, распространителей провокационных слухов — 3987, самострельщиков — 1671, других — 4371 человек. Был расстрелян 10 201 человек, в том числе перед строем — 3321 человек. Подавляющее же число — 632 486 человек (т. е. более 96 %) были возвращены на фронт[148].

Итак, менее чем за четыре месяца расположение своих частей по разным причинам покинули более 650 тыс. военнослужащих. Особые отделы НКВД с трудом справлялись с таким объемом дел, тем более что выставление заслонов в тылу было отнюдь не единственной их задачей. Ситуация потребовала создания специальных частей, которые бы прямо занимались предотвращением несанкционированного отхода войск с занимаемых позиций, возвращением отставших военнослужащих в их части и подразделения и задержанием дезертиров.

Нелишне упомянуть, что первым инициативу такого рода проявило военное командование. После обращения командующего Брянским фронтом генерал-лейтенанта А. И. Еременко к И. В. Сталину 5 сентября 1941 г. ему было разрешено создать заградительные отряды в «неустойчивых» дивизиях, где неоднократно имели место случаи оставления боевых позиций без приказа[149].

Через неделю эта практика была распространена на стрелковые дивизии всей Красной Армии. В директиве № 001919, отданной Ставкой ВГК 12 сентября 1941 г., говорилось:

«Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: „Нас окружили!“ и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных действий этих элементов дивизия обращается в бегство, бросает материальную часть и потом одиночками начинает выходить из леса. Подобные явления имеются на всех фронтах…»

В целях исправления сложившейся ситуации Ставка ВГК предписала главнокомандующему войсками Юго-Западного направления, командующим войсками фронтов, армий, командирам дивизий:

«1. В каждой стрелковой дивизии иметь заградительный отряд из надежных бойцов численностью не более батальона… подчиненный командиру дивизии…

2. Задачами заградительного отряда считать прямую помощь комсоставу в поддержании и установлении твердой дисциплины в дивизии, приостановку бегства одержимых паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия, ликвидацию инициаторов паники и бегства, поддержку честных и боевых элементов дивизии, не подверженных панике, но увлекаемых общим бегством…

4. Создание заградительных отрядов закончить в пятидневный срок со дня получения настоящего приказа»[150].

Таким образом, уже с сентября 1941 г. заградительные отряды (батальоны) в составе стрелковых дивизий РККА не имели никакого отношения к войскам НКВД и комплектовались за счет личного состава самих дивизий. По приказу Ставки работники особых отделов лишь оказывали им помощь «в деле укрепления порядка и дисциплины дивизии».

Следует иметь в виду, что какое-то время наряду с заградительными батальонами существовали и иные формирования с аналогичными функциями. Так, постановлением Военного совета Ленинградского фронта от 18 сентября 1941 г. (то есть в бытность командующим генерала армии Г. К. Жукова) в целях усиления борьбы с дезертирством и проникновением вражеской агентуры на территорию Ленинграда были сформированы четыре заградительных отряда. Задача организации отрядов была возложена на начальника охраны войскового тыла Ленинградского фронта генерал-лейтенанта Г. А. Степанова, а их цель формулировалась следующим образом: «для сосредоточения и проверки всех военнослужащих, задержанных без документов».

Постановление прямо предписывало всех задержанных военнослужащих после выяснения представителями особых отделов их личности возвращать под командой строго в свои части (разумеется, если не были установлены факты преступных деяний с их стороны)[151].

Наряду с армейскими заградительными отрядами существовали также заградотряды, сформированные либо войсковыми особыми отделами, либо территориальными органами НКВД. Характерный пример — заградительные отряды, образованные в октябре 1941 г. управлением НКВД по Калининской области. С 15 октября по 9 декабря 1941 г. в полосе Калининского фронта на направлениях Калинин — Кушалино, Кушалино — Горицы, Кушалино — Зайцево, Кимры — Кашин ими были задержаны более 6 тыс. красноармейцев (затем их направили в 256-ю стрелковую дивизию и другие воинские части) и почти 1,5 тыс. человек из состава строительных батальонов. Также задержали и привлекли к ответственности 172 дезертира[152].

Последний пример имеет прямое отношение к Московской битве, которая предъявила к заградительным (формированиям, независимо от их ведомственной подчиненности, дополнительные требования.

12 октября 1941 г. ГКО СССР постановлением № 765 сс обязал НКВД СССР

«взять под особую охрану зону, прилегающую к Москве, с запада и юга по линии Калинин — Ржев — Можайск — Тула — Коломна — Кашира».

Штабу охраны Московской зоны обороны были подчинены в оперативном отношении расположенные в зоне войска НКВД, милиция, районные организации НКВД, истребительные батальоны и заградительные отряды с задачей «наведения жесткого порядка на тыловых участках фронта, прилегающих к территории Москвы»[153].

Уже первые результаты показали, насколько нужными оказались эти меры. Только за две недели с 15 по 28 октября 1941 г. в Московской зоне были задержаны 75 568 военнослужащих, из которых 760 человек были признаны дезертирами и переданы в особые отделы[154].

Остальные, как отставшие от своих частей, после одно-двухдневной проверки на пунктах сбора при заградительных заставах следовали в пункты формирования воинских частей или в распоряжение военных комендатур, откуда направлялись на передовую. Например, 93-я стрелковая дивизия из состава 43-й армии к началу ноября была пополнена не менее 1 тыс. человек, ранее задержанных заградотрядами.

Одним из ключевых звеньев оборонительного сражения за Москву стала Тула, в районе которой вела бои 50-я армия генерал-майора А. Н. Ермакова, затем генерал-лейтенанта И. В. Болдина. Опираясь на хранящуюся в Центральном архиве ФСБ РФ докладную записку начальника 3-го отдела Управления ОО НКВД СССР майора госбезопасности В. П. Рогова, направленную 2 ноября 1941 г. на имя начальника УОО НКВД СССР B. C. Абакумова, можно составить представление о типичной организации заградительной службы в этот период.

Для многих читателей наверняка станет открытием информация о крайней малочисленности заградительных подразделений. Особым отделом НКВД 50-й армии было организовано 26 заградительных отрядов всего из 111 человек и 8 патрульных групп — из 24 человек. Судя по всему, считалось наиболее важным охватить максимальное число направлений. Непосредственно в районе Тулы было выставлено 6 заградительных отрядов, такие же отряды направили в города Сталиногорск и Венев, а на шоссе, ведущем на Венев, по которому шло основное движение воинских частей, было дополнительно выставлено два заградительных отряда и оперативная чекистская группа. И тут при недостатке людей приходилось дробить отряды на группы по 3–4 человека.

Но и при такой небольшой численности удалось сделать многое. С 15 по 31 октября заградительными отрядами был задержан 2681 человек, из них арестованы 239. В числе арестованных преобладающее большинство составляли дезертиры, 38 человек из них по постановлениям особых отделов были расстреляны[155].

Бесспорно, эти суровые меры сказались на достижении советским командованием главной цели — Тулу удалось отстоять, планы врага обойти Москву с юга провалились.

Позднее, вплоть до Сталинградской оборонительной операции, заградительные формирования различной ведомственной подчиненности действовали с большей или меньшей активностью на всех фронтах действующей армии в зависимости от характера боевых действий и возникавшей в них потребности.

Не следует упускать из виду, что в соответствии с постановлением ГКО № 1069 сс от 27 декабря 1941 г. были учреждены специальные структуры, проверявшие военнослужащих Красной Армии, которые находились в плену или окружении противника и были задержаны при освобождении ранее оккупированных фашистами местностей. Со сборно-пересыльных пунктов, созданных Наркоматом обороны в пределах армейского тыла, таких военнослужащих направляли в специальные лагеря НКВД, где особые отделы фильтровали поступивших, выявляя изменников Родины, шпионов, дезертиров, предателей. Лица, в отношении которых не было установлено компрометирующих материалов, передавались военным комиссариатам как потенциальный призывной контингент. 21 января 1943 г. ГКО постановлением № 2779 сс частично изменил установленный им же порядок: командующие войсками фронтов могли использовать прошедших фильтрацию непосредственно для пополнения соединений и частей (то есть минуя военкоматы)[156].

Качественно новый этап в деятельности формирований заградительного характера наступил с изданием приказа наркома обороны № 227. Созданные в соответствии с ним заградотряды состояли из бойцов и командиров Красной Армии, ни формой, ни вооружением не отличавшихся от остальных военнослужащих РККА. Разница по сравнению с заградотрядами (батальонами в составе стрелковых дивизий РККА) 1941 г. состояла лишь в том, что каждый из них имел статус отдельной воинской части и подчинялся не командованию дивизии, за которой располагался, а командованию армии через ОО НКВД армии. Соответственно руководил отрядом офицер госбезопасности.

А те формирования из состава войск НКВД, которые до того выполняли заградительные функции, находясь непосредственно за боевыми порядками частей на линии фронта, были окончательно перенацелены на охрану войскового тыла и, таким образом, отодвинуты от передовой. Их первая линия застав проходила на удалении от линии фронта на 10–15 км, а вторая — 20–25 км.

Приказ № 227 был издан, напомним, 28 июля 1942 г., а штаты заградительных отрядов объявлены лишь 28 сентября. В связи с этим в течение двух месяцев они формировались и укомплектовывались по временным штатам, а в самом начале и вовсе исходя из взгляда на этот вопрос соответствующего командующего.

Первыми по времени формирования следует, вероятно, считать заградотряды, созданные по прямому указанию Сталина уже через два дня после того, как был объявлен приказ № 227. Получив донесение о том, что 184-я и 192-я стрелковые дивизии (из состава 62-й армии) оставили населенный пункт Майоровский, а войска 21-й армии — Клетскую, Верховный направил командующему Сталинградским фронтом В. Н. Гордову и члену Военного совета Н. С. Хрущеву грозную телеграмму. Он потребовал отчета о случившемся, а кроме того, приказал

«в двухдневный срок сформировать за счет лучшего состава прибывших на фронт дальневосточных дивизий заградительные отряды до 200 человек в каждом, которые поставить в непосредственном тылу и прежде всего за дивизиями 62-й и 64-й армий… подчинить военным советам армий через особые отделы. Во главе… поставить наиболее опытных в боевом отношении особистов…»[157]

Командующий фронтом генерал-лейтенант В. Н. Гордов, выполняя указание Верховного Главнокомандующего, 1 августа 1942 г. поставил перед командующими армиями, входившими в состав фронта, задачу в двухдневный срок, во-первых, сформировать 36 заградительных отрядов, укомплектовав их «лучшими отборными бойцами и командирами из дальневосточных дивизий», а во-вторых, восстановить в каждой стрелковой дивизии заградительные батальоны, учрежденные директивой Ставки ВГК № 001919 от 12 сентября 1941 г., направив на их укомплектование лучших, достойных воинов[158].

Кроме названных двух, во время Сталинградской битвы действовала еще одна разновидность заградительных отрядов — укомплектованные военнослужащими НКВД заградотряды при особых отделах дивизий (численностью до взвода) и армий (до роты). Армейские заградотряды и заградбатальоны дивизий несли службу заграждения непосредственно за боевыми порядками частей, не допуская паники и массового бегства военнослужащих с поля боя. А взводы охраны при особых отделах дивизий и роты при особых отделах армий использовались для несения заградслужбы на главных коммуникациях, задерживая трусов, паникеров, дезертиров и других преступных элементов, укрывающихся в армейском и фронтовом тылу[159].

Таким образом, какое-то время все три разновидности заградительных частей существовали на равных, и сегодня довольно непросто уловить разницу в специфике задач, поставленных перед ними. Вероятно, особой специфики и не было, ибо все подчинялось выполнению одного приказа: «Ни шагу назад!»

Всего к 15 октября 1942 г. в частях действующей армии функционировало 193 заградительных отряда, созданных по приказу НКО № 227 и подчиненных особым отделам НКВД армий, из них 41 — на сталинградском направлении. На вооружении они имели винтовки, автоматы и ручные пулеметы.

Как нередко бывает в новом деле да еще в многомиллионной армии, в формировании заградотрядов заладилось далеко не все. Проверка, осуществленная Главным политуправлением РККА, показала, что туда нередко направлялись плохо обученные, недисциплинированные красноармейцы, не знающие русского языка и не участвовавшие в боях. Много было слабых здоровьем, а то и явных инвалидов. К ведению боевых действий многие отряды оказались не готовыми. Такие факты были выявлены инспектирующими из ГлавПУ, в частности, на Воронежском фронте[160].

Порицая членов военных советов и начальников политорганов за благодушие, самоуспокоенность и устранение от такого важного дела, начальник ГлавПУ генерал-лейтенант А. С. Щербаков в специальной директиве № 09 от 15 августа 1942 г. потребовал от них принять личное участие в отборе людей для заградотрядов, «не передоверяя это политически важное дело второстепенным работникам»[161].

Какие практические задачи возлагались на заградительные отряды? Предупреждать несанкционированный отход линейных частей, при необходимости прибегая и к оружию. С трактовками вот этого, последнего положения авторами «Штрафбата» невозможно согласиться. В фильме бойцы заградотряда из пулемета расстреливают раненых штрафников, выходящих из боя. Большой грех берут на душу автор сценария и режиссер.

Начнем с того, что специально за штрафниками заградотряды не дислоцировались. Еще раз напомним: последние по приказу № 227 ставились в «непосредственном тылу неустойчивых дивизий». Между тем штрафников придавали для ведения активных наступательных действий. Элементарная логика подсказывает, что неустойчивым соединениям и частям такие задачи не могли ставиться по определению.

A. B. Пыльцын:

К слову сказать, за нашим батальоном ни при каких обстоятельствах не было никаких заградотрядов, не применялись и другие устрашающие меры.

Просто в этом никогда не возникало такой нужды. Смею утверждать, что офицерские штрафные батальоны были образцом стойкости в любой боевой обстановке.

((С. 56.))

В. В. Карпов:

Нас действительно посылали на самые тяжелые направления. Но у нас не было никаких заградотрядов… Думаю, если бы такой заградотряд у нас за спиной появился, мы тут же постреляли бы его к чертовой матери.

Если на то пошло, то и нужды в заградотрядах на передовой не было: струсивших или изменников мог на месте расстрелять их командир. Такие полномочия ему давал приказ № 227.

Реально заставы армейского заградотряда располагались на удалении 1,5–2 км от передовой, перехватывая коммуникации в ближайшем тылу. Они вовсе не специализировались на штрафниках, а проверяли и задерживали всех, чье пребывание вне воинской части вызывало подозрение.

Тем более, повторимся, ни о каких «синих фуражках» в качестве заградотрядовцев речи быть не могло. Поразительно, но авторы фильма не видят разницы между заградотрядами РККА и частями НКВД даже там, где ее подметил противник. В одной из немецких листовок, обращенной к бойцам заградительных отрядов с целью их деморализации, говорилось буквально следующее:

«Вас заставляют быть палачами! Вы позорите не только своих родных, но и звание бойца Красной Армии. Ведь армия — это не охранка, не НКВД!.. Вас сделали, выражаясь блатным языком, „легавыми“. С той лишь разницей, что „легавые“ охотятся за ворами и преступниками, а вас натравливают на народ, на бойцов Рабоче-Крестьянской Армии!»[162].

М. И. Сукнев:

…Академик Арбатов утверждает, что нас караулили сзади заградотряды. Неправда! У нас их не было. У нас достаточно этого «Смерша» было, который все видел. Сразу тебе шею свернут… Обычно, если немцы наступали, они окружали нас, где заградотряд поставишь?

((С. 163.))

П. Д. Бараболя:

И вот что любопытно: за время почти шестимесячного командования штрафниками я не помню случая, чтобы кто-то дезертировал из роты, сбежал с переднего края. Могут возразить: дескать, попробуй сбеги, если в тылу стоят заградотряды. Но, во-первых, не припомню случая, чтобы где-то привелось увидеть пресловутый заслон. А во-вторых, твердо убежден: все-таки поступками этих людей, оказавшихся на фронте, двигало чувство их причастности к святому делу защиты Родины. Когда-то оступившись, они всем своим поведением стремились смыть с себя «темное пятно», пусть и ценой собственной крови, а зачастую — и жизни.

((С. 360.))

М. Т. Самохвалов:

Я утверждаю, что никаких заградотрядов за нами не было, это точно.

Е. Л. Гольбрайх:

Заградотряды никогда не сопровождали штрафные роты на фронт и не стояли у них за спиной!

Заградотряды располагаются не на линии фронта, а вблизи контрольно-пропускных пунктов, на дорогах, на путях возможного отхода войск. Хотя скорее побегут обычные подразделения, чем штрафные. Заградотряды — не элитные части, куда отбираются бойцы-молодцы. Это обычная воинская часть с несколько необычными задачами.

В сущности, о том же писал и генерал армии П. Н. Лащенко:

«Заградительные отряды находились в удалении от передовой, прикрывали войска с тыла от диверсантов и вражеских десантов, задерживали дезертиров, которые, к сожалению, были, наводили порядок на переправах, направляли отбившихся от своих подразделений солдат на сборные пункты»[163].

О специфике боевой деятельности такого рода формирований наглядно свидетельствует запись из журнала 4-го отдельного заградительного отряда 52-й армии, сделанная 7 августа 1944 г. незадолго до его расформирования:

«За год отряд задержал 1415 человек, в том числе 30 шпионов, 36 старост, 42 полицейских, 10 переводчиков и др. За отличное выполнение заданий командования в отряде награждено 29 человек орденами и 49 — медалями. Отряд прошел путь от Дона до реки Прут, покрыв расстояние в 1300 километров… За год прочесано 83 населенных пункта, в том числе 8 городов. Личный состав вел и наступательные, и оборонительные бои в районе Днепра, села Белозерье, города Смола и других. В результате освобождено 7 населенных пунктов… За год отряд потерял убитыми 11 человек, ранеными 40»[164].

Возвращаясь к штрафникам, повторимся, что заградотряды действовали в масштабах всей действующей армии и вовсе не предназначались для «обслуживания» конкретно штрафников.

И. Н. Третьяков:

Читал, будто штрафников гнали в бой чуть ли не как скот на бойню, а сзади них стояли с автоматами и пулеметами заградотрядовцы. Мне только одно непонятно: где авторы статей видели такое?

За весь период, пока воевал командиром штрафной роты, заградотряда за нашей спиной не чувствовал. Его не требовалось, поскольку у наших подчиненных не было иного выхода, как подниматься под пули. Всем!

Н. Г. Гудошников:

В бой шли только по приказу, без угроз и насилия, без пресловутых заградотрядов сзади, я их нигде не видел, хотя говорят, что были. Я часто даже забывал, что командую не совсем обычным подразделением.

Воспоминания тех, кто состоял в заградительных формированиях, подтверждает и генерал армии П. Н. Лащенко.

«Да, были заградительные отряды, — писал он. — Но я не знаю, чтобы кто-нибудь из них стрелял по своим, по крайней мере на нашем участке фронта. Уже после войны я запрашивал архивные документы на этот счет. Таких документов не нашлось».

Упомянутый выше офицер в отставке Н. А. Сухоносенко, служивший в заградотряде, из своей богатой боевой практики запомнил лишь один случай, когда был открыт огонь по своим:

«Оружие было применено… когда легковая машина не остановилась по нашему сигналу. Огонь был открыт по колесам. В результате нами оказались задержаны командиры, сидевшие в машине, старший в чине полковника. Других случаев я не знаю».

Приведем еще одно свидетельство. И. Г. Кобылянский, участвовавший в войне с октября 1942 г. до мая 1945 г. и прошедший в составе 87-й гвардейской стрелковой дивизии от Сталинграда до Восточной Пруссии, вспоминал:

«Я ни разу не слышал от однополчан и сам не был свидетелем ни одного случая, когда бы в спину солдат нашей дивизии смотрели пулеметы заградотрядов. (А ведь были случаи, когда мы отступали, — почти всегда это были неорганизованные „драп-марши“ — на долгом пути к Победе.)

Были ли у нас вообще встречи с заградотрядами? Да, я свидетель двум очень разным встречам… Первая состоялась 31 июля 1943 г. на Миус-фронте, когда немцы выбили нашу 2-ю гвардейскую армию с плацдарма, завоеванного в течение двух предыдущих недель ценой больших потерь. Отступление было беспорядочным, многие сотни наших воинов стали жертвами жестокой бомбежки в балке, где скопились тысячи отступавших (с того дня осталось название „балка смерти“). Цепочки уцелевших и раненых медленно тянулись вдоль балки туда, где еще вчера располагались тылы. Наконец нам начали попадаться организованные группы солдат и офицеров, занимающие оборону. От них стало известно, что „драп-марш“ остановлен заградотрядом. Вскоре появилось несколько офицеров, которые объявляли места сбора разных частей и подразделений. О стрельбе заградотрядовцев по отступавшим никто не рассказывал»[165].

Вторая встреча с заградотрядом оказалась и вовсе скоротечной и без всяких последствий. При передислокации части начальник артиллерии полка капитан Карпушинский повел подчиненные ему полковые батареи иным маршрутом, нежели шла вся полковая колонна. На окраине какого-то села батареи были задержаны заставой заградотряда, но после пятиминутного объяснения с командиром отряда Карпушинский подал команды: «По коням!» и «Батарея, марш!»

«Вместе с тем четко помню, — писал фронтовик, — что за время пребывания на фронте я услышал от однополчан несколько рассказов о жестоких действиях заградительных отрядов на других участках боевых действий».

Конечно, надо учитывать, что это свидетельство относится к середине 1943 г. Но может, сплошная пальба по отступающим имела место летом — осенью 1942 г., когда отход наших войск продолжался? Проследим по документам. В этот период заградотряды, надо прямо сказать, без дела не сидели. С 1 августа по 15 октября ими были задержаны 140 755 военнослужащих, «сбежавших с передовой линии фронта». Из них: арестовано — 3980, расстреляно — 1189, направлено в штрафные роты — 2776, в штрафные батальоны — 185, возвращено в свои части и на пересыльные пункты — 131 094 человека[166].

Наибольшие цифры дали Донской и Сталинградский фронты, что неудивительно, ибо на них пришелся главный удар наступающего врага. Соответственно здесь было: задержано — 36 109 и 15 649 человек, арестовано — 736 и 244, расстреляно — 433 и 278, остальные направлены в штрафные части, а также возвращены к месту прежней службы и на пересыльные пункты.

Практику повальных расстрелов не подтверждает и бывший военюрист А. Л. Долотцев:

«После приказа № 227 мы хоть на страхе, но стали держаться. Страх был нужен, чтобы заставить людей идти на смерть. И это в самые напряженные бои, когда контратаки, а идти страшно, очень страшно! Встаешь из окопа — ничем не защищен. Не на прогулку ведь — на смерть. Не так просто…

Потом и аппарат принуждения, и заградотряды, которые стояли сзади. Побежишь — поймают. Двоих-троих расстреляют, остальные — в бой! Не за себя страх, за семью. Ведь если расстреливали, то как врагов народа. А в тылу уже машина НКВД работала: жены, дети, родители — в Сибирь как родственники изменников…

Перед строем стреляли не всех — явных. С представителями от частей и при новом пополнении. И сразу же митинг: „Лучше честно сложить голову, чем умереть от своей пули, как собака!..“»[167]

Как и иные части и подразделения линейных войск, подчас сталкивались с заградотрядами и штрафники, о чем имеются, пусть и единичные, свидетельства очевидцев.

И. И. Коржик:

При одной из атак мы попали под сильный огонь шестиствольных минометов, и часть солдат попыталась отойти и спрятаться в лесу. Они были задержаны заградотрядом и расстреляны.

Скорее всего, это как раз подтверждение того, что нет правила без исключения.

Итак, расстрелы были. Безнравственно скрывать драматизм событий, происходивших в летние и осенние месяцы 1942 г. В то же время элементарное требование при освещении прошлого держаться фактов, а не эмоций не позволяет присоединиться к выводам о «кровожадности» загрядотрядов, которые, если верить иным публицистам, стреляли всех направо и налево. Даже по горячим следам сталинского приказа, когда, как известно, исполнители проявляют особое рвение, из общего числа задержанных было арестовано 2,8 %, расстреляно — 0,8 %, направлено в штрафные роты и батальоны — 2,1 %.

Автор отнюдь не разделяет циничный принцип «лес рубят — щепки летят». Самоценна жизнь, важна судьба каждого человека. Наверняка кто-то был направлен в штрафную часть, а то и, будучи задержан заградотрядом, расстрелян несправедливо, второпях, по ошибке, а то и злой воле. Никому не пожелаешь столь трагической участи. Но не сбросить со счетов и то, что воевать дальше без какого-либо поражения в правах получило возможность абсолютное большинство военнослужащих, до этого по разным причинам покинувших передовую — более 91 %. Выходит, с обстоятельствами, в которых оказались девять человек из десяти, разобрались правильно, и людям дали возможность вернуться в воинский строй без всяких для них последствий. Сегодня, в мирное время, сколько допускается судебных ошибок! А там — кровопролитные бои, потери, отступление, положение на фронте балансирует на грани победы и поражения… И тем не менее повальных расправ не было.

Примерно такое же соотношение арестованных и возвращенных на передовую наблюдалось и в каждой отдельно взятой армии. Так, тремя заградотрядами и заградбатальонами 4-й танковой армии Сталинградского фронта к 7 августа 1942 г., то есть за первую неделю существования, были задержаны 363 человека — вышедшие из окружения, отставшие от своих частей, бежавшие из плена, совершившие побег с поля боя, имевшие «сомнительные ранения». Проведя тщательную проверку, особый отдел армии распорядился с контингентом задержанных следующим образом: 187 человек были возвращены в свои подразделения, 43 — направлены в отдел укомплектования, 73 — в спецлагеря НКВД, 27 — в штрафные роты, 2 — на медицинскую комиссию, 5 — арестованы и 24 военнослужащих расстреляны перед строем[168].

Как нетрудно заметить из приведенных цифр, упор в деятельности заградотрядов делался отнюдь не на репрессии. В связи с этим в литературе уже высказывалась, на первый взгляд, внешне парадоксальная, но, как представляется, верная, по сути, мысль. А именно: с изданием приказа № 227, несмотря на его крайне суровый характер, уровень правовой защиты военнослужащих, в том числе и заподозренных в самовольном оставлении своей части, повысился. Раньше отставшего, отступившего или покинувшего поле боя мог, не разбираясь, застрелить любой разгорячившийся командир или комиссар, а теперь вину военнослужащего определяли профессионалы и не второпях. То обстоятельство, что борьба с дезертирством приобрела более юридически опреде ленный характер, давало провинившемуся лишний шанс на объективное разбирательство.

И это не досужее мнение, родившееся много позже войны. Подтверждение сказанного нашло отражение даже в художественной литературе, увидевшей свет в годы военного лихолетья. В повести К. М. Симонова «Дни и ночи» есть эпизод, когда один из сталинградцев солдат Степанов, став свидетелем того, как во время отражения вражеской атаки немецкий танк раздавил его напарника, под влиянием безотчетного ужаса, «ничего не соображая», бросил окоп и пополз к Волге. Его задержали недалеко от штаба полка и возвратили в батальон с конвоиром, заведя дело о дезертирстве.

В конце концов со Степановым разобрались, поняли, что он, стоило шоку пройти, и сам бы вернулся в родной батальон. «Состава преступления для предания суду трибунала нет», — дал заключение следователь дивизионной прокуратуры. Но вот что еще важно: чтобы соблюсти законность, следователь с риском быть раненым, а то и убитым пробрался в передовое подразделение, отрезанное гитлеровцами от основных сил, в котором служил Степанов. Допрос несколько раз прерывался немецкими атаками, в отражении которых приняли участие и работник прокуратуры, и подследственный. Следователь был ранен, из боя его вынес и перевязал Степанов. Они оба могли и погибнуть. И хотя комбат, главный герой повести, ощущает некую нелепость этой ситуации (рисковать жизнью одного человека, чтобы в результате расследования, не исключено, отнять жизнь у другого), он не может не сделать знаменательный вывод: «А между тем все это, вместе взятое, как будто происходило по правилам, так, как и должно было происходить».

Именно: как и должно было происходить. А не будь у порядка привлечения дезертиров к ответственности ясного юридического основания, сгоряча «хлопнул» бы какой-нибудь командир или комиссар Степанова, нормального бойца, такого же, как и его боевые товарищи, защитника Сталинграда. Разве что с более расшатавшимися нервами, чем у других.

Подавляющее большинство военнослужащих, задержанных заградительными отрядами, возвращалось в свои части и впоследствии. Например, в ходе Курской битвы[169] заградительные отряды Воронежского фронта в период с 5 по 10 июля 1943 г. задержали 1870 человек. В процессе их проверки были выявлены и арестованы 6 дезертиров, 19 членовредителей и 49 паникеров, бежавших с поля боя. Остальные 1796 человек как потерявшие связь со своими подразделениями были возвращены в строй[170].

Аналогичная картина складывалась на Центральном фронте.

«Путем усиления заградительной службы как за боевыми порядками, так и в тылу частей в отчетном (июль 1943 г. — Ю. Р.) периоде, — докладывал 13 августа 1943 г. в Москву начальник управления контрразведки „Смерш“ фронта генерал-майор А. А. Вадис, — задержан 4501 человек, из них: арестованы — 145 чел., переданы в прокуратуры — 70 чел., переданы в органы НКГБ — 276 чел., направлены в спецлагеря — 14 чел., направлены в части — 3303 чел.»[171].

И все же версия о заградотрядовцах, напропалую стрелявших в отступавших военнослужащих, продолжает гулять по страницам газет и журналов, по интернетовским сайтам.

А. И. Бернштейн:

Их (штрафников. — Ю. Р.) посылали группами, взводами, отделениями на самые рискованные участки, через минные поля и т. п. За ними находилось пулеметное прикрытие, подразделение НКВД — не столько против немцев, сколько против штрафников, если они начнут отступать или ползти назад. Предупреждали: «Назад из боя, если будете ранены, не ползти. Вас пристрелят, мы ведь не знаем, почему вы ползете назад. Ждите. Вас потом подберут».

Штрафные батальоны и роты дрались в бою жестоко. Впереди — враг, сзади — пулеметы в спину. Нужно идти на врага и уничтожить его. Идти вперед. В некоторых повестях я встречал информацию о том, что штрафники ходили в разведку. Мне это неизвестно. Хотя если посылают разведать минные полосы противника, а сзади пулеметы НКВД или «Смерш»…

Как видим, есть и такие представления. Они единичны, не подкреплены ни единым фактом и расходятся с абсолютным большинством мнений фронтовиков, известных автору. Тем не менее мы не считаем себя вправе игнорировать их, во-первых, уважая право человека на свою точку зрения, а во-вторых, потому, что на таких «свидетельствах» считают возможным строить свою версию авторы «Штрафбата».

Но и за собой оставляем право не верить в стрельбу по своим как повседневную практику заградотрядов. Вот подпирать дрогнувшие, попятившиеся назад подразделения и части, самим вмешиваться в ход боя с тем, чтобы внести в него перелом, им, как свидетельствуют фронтовики, приходилось неоднократно. Не случайно командование, исправив просчеты, допущенные на первых порах, стало формировать их из командиров и бойцов стойких, обстрелянных, с крепкой фронтовой закалкой, награжденных за боевые отличия.

Если следовать логике тех, кто отводит заградительным отрядам палаческие функции, то спрашивается: нужно ли, чтобы палить по деморализованным людям, иметь боевой опыт? Не вяжется как-то.

А причина неувязки проста — все было по-иному. Вновь сошлемся на мнение генерала П. Н. Лащенко:

«…Фронт получал пополнение, естественно, необстрелянное, как говорят, пороху не нюхавшее, и заградительные отряды, состоявшие исключительно из солдат уже обстрелянных, наиболее стойких и мужественных, были как бы надежным и сильным плечом старшего. Бывало нередко и так, что заградотряды оказывались с глазу на глаз с теми же немецкими танками, цепями немецких автоматчиков и в боях несли большие потери. Это факт неопровержимый. Надо понять, что на передовой все делали одно дело — сражались с врагом».

Были ли бойцы заградотрядов «карателями»? Обратимся к документам, а они подтверждают рассказанное фронтовиком. Случаи, когда только непосредственное участие личного состава заградотряда позволило переломить в пользу наших войск ситуацию на том или ином участке, отмечались неоднократно.

Так, сформированный уже в июне 1941 г. заградительный отряд при 3-м отделе (затем — особый отдел НКВД) Краснознаменного Балтийского флота сыграл важную роль в боях за Таллин. Когда в конце августа отдельные части 8-й армии, утратив управляемость, оставили последнюю линию обороны и обратились в бегство, их пришлось останавливать угрозой применения оружия. Бегущие остановились, а затем нанесли по врагу контрудар, отбросив его на семь километров. Это сыграло решающую роль в осуществлении успешной эвакуации Таллина.

Но личный состав заградотряда не только останавливал и возвращал на передовую отступающих, но и сам участвовал в удержании оборонительных рубежей. Свидетельство его самоотверженности — потери, которые в боях за Таллин составили свыше 60 % личного состава, включая почти всех командиров.

По прибытии заградотряда в Кронштадт с наступлением холодов была организована заградительная служба на подходах к Ленинграду с моря (по льду). Помимо дежурства на постах в районе пристаней, она ориентировалась командованием на перехват мелких групп разведчиков противника, а после подготовки — и на проведение набеговых рейдов по захвату «языков» и борьбу с диверсантами противника, проникающими к фарватеру для закладки фугасов во льду с целью подрыва кораблей. Бойцы обеспечивались маскировочными средствами, имели на вооружении автоматическое стрелковое оружие, два миномета и пулемет на полозьях[172].

Не ограничивались предупреждением несанкционированного отхода с занимаемых рубежей и возвращением военнослужащих на передовую линию фронта и те заградотряды, что были созданы по приказу Сталина № 227.

В ходе обороны Сталинграда 29 августа 1942 г. прорвавшимися танками противника был окружен штаб 29-й стрелковой дивизии 64-й армии. Заградотряд не только остановил отходящих в беспорядке военнослужащих и возвратил их на ранее занимаемые рубежи обороны, но и сам вступил в бой, враг был отброшен.

12 сентября, когда 112-я стрелковая дивизия под давлением противника отошла с занимаемого рубежа, оборону занял заградотряд 62-й армии под руководством начальника отряда лейтенанта госбезопасности Хлыстова. Несколько суток бойцы и командиры отряда отражали атаки вражеских автоматчиков, пока в оборону не встали подошедшие части.

В эти же дни еще один заградотряд 62-й армии в течение двух суток успешно вел бой с превосходящими силами противника в районе железнодорожного вокзала Сталинграда. Несмотря на свою малочисленность, личный состав не только отбивал атаки немцев, но и контратаковал сам, нанося немцам ощутимые потери. Занимаемые позиции отряд оставил только тогда, когда ему на смену подошли части 10-й стрелковой дивизии.

20 сентября совместными действиями заградотряда 47-й армии Черноморской группы войск и сводной бригады была полностью очищена ст. Мелеховская, восточную окраину которой противник захватил перед этим в результате самовольного отхода бригады[173].

В этом контексте понятны, например, и соображения командующего Донским фронтом генерала К. К. Рокоссовского, который, как докладывал особый отдел фронта в Управление ОО НКВД СССР 30 октября 1942 г., внес предложение использовать заградотряды для воздействия на пехоту неудачно наступавшей 66-й армии. По его мысли, заградотряды должны были идти следом за пехотными частями и силой оружия заставлять бойцов подниматься в атаку[174]. Совершенно ясно, что таким образом будущий Маршал Советского Союза пытался не запугать пехотинцев, многие из которых лишь недавно прибыли на фронт, а при малочисленности подразделений и частей максимально насытить боевые порядки наступающих опытными, закаленными в предыдущих боях воинами, чем усилить наступательный порыв.

Читатели, конечно, понимают, что и на других участках советско-германского фронта указанные отряды несли не только заградительную службу, но и нередко вели непосредственно боевые действия. Вот выдержка из боевого донесения действовавшего на Волховском фронте 3-го отдельного заградотряда 8-й армии от 27 сентября 1942 г.: «…3. Отряд занимается несением службы заградительных постов. 4. При отражении вражеской атаки пали смертью храбрых во второй роте сержант Тарасюк Алексей Савельевич, Белашев Семен Васильевич, красноармеец Кулешов Иван Васильевич. При артобстреле в районе платформы Русановской были убиты сержант Истомин Ефим Гаврилович, старшина Николаев Василий Лаврентьевич, красноармейцы Гордеев Василий Александрович и Косаченко Василий Евдокимович. 5. За 27 сентября отрядом задержано 38 человек без документов. Направлены в свои части»[175].

В конце донесения содержится характерный вывод: потери за последние дни особенно велики во 2-й роте потому, что командир 265-й стрелковой дивизии, которому временно подчинили роту, использует ее для ведения разведки боем.

На Калининском фронте в заградительном отряде воевал бывший до того полковым разведчиком старший лейтенант в отставке Д. Е. Цветков. «Как стенку подпирают, которая может завалиться, так и мы подпирали фронт», — утверждает он, приводя в пример бой, разгоревшийся в ноябре 1942 г. Заградотряд залег на опушке леса. Впереди, за кустарником — жидкая линия окопов, грохот стрельбы и рев вражеских танков. Задача, стоявшая перед Цветковым и его товарищами, предельно ясна: в соответствии с приказом № 227 остановить пехотинцев, если побегут, и вернуть назад, в оборону. Но никто не побежал. Оборона была смята, и заградотрядовцы сами вступили в бой с танками с крестами на броне. Четыре тяжелых и два легких ранения, боевые награды — что может более наглядно свидетельствовать о том, что не в тылу обороняющихся войск «отсиживался» воин-заградотрядовец, а воевал так, как на той войне не всякому довелось[176].

С началом контрнаступления под Сталинградом и переломом в обстановке на фронте участие заградительных формирований в боях оказывалось не только спонтанным, продиктованным динамично изменившейся ситуацией, но и результатом заранее принятого решения командования. Оставшиеся без «работы» отряды командармы старались использовать с максимальной пользой в делах, не связанных с заградительной службой.

Как следует, например, из спецсообщения начальника отдела контрразведки «Смерш» 69-й армии Воронежского фронта полковника Строилова от 18 июля 1943 г. военному совету армии, из личного состава отдельной роты он сформировал 5 заградотрядов (общей численностью не свыше 50 человек). Они действовали около одной недели, задержав 6956 человек рядового и командно-начальствующего состава, самовольно оставивших поле боя или вышедших из окружения. Из числа задержанных были арестованы 55 человек, остальные военнослужащие возвращены в свои части.

После того как отход военнослужащих с поля боя прекратился, докладывал полковник Строилов, «мной заградотряды сняты, и личный состав их направлен для выполнения своих непосредственных военных обязанностей»[177].

Один из примеров использования заградотрядов «не по назначению» находим в мемуарах бывшего командующего 38-й армией 1-го Украинского фронта Маршала Советского Союза К. С. Москаленко. Вспоминая об обстоятельствах взятия Киева, он отметил решительные действия сводного отряда, который воспрепятствовал использованию противником резервов для противодействия нашему наступлению севернее Киева.

Этот отряд, находясь на левом берегу Днепра южнее Киева, в районе острова Казачий, действовал в отрыве от основных сил армии, которая практически вся была сосредоточена севернее украинской столицы на лютежском плацдарме. В его состав входили 126-й и З67-й стрелковые полки 71-й стрелковой дивизии, учебный батальон, а также — подчеркнем особо — 127-й и 128-й армейские заградительные отряды.

2 ноября командарм поставил командиру сводного отряда заместителю командира названной выше дивизии полковнику С. И. Сливину такую задачу: «1. Силами, находящимися в вашем распоряжении, подготовить удар из района острова Казачий в направлении Вита Литовская, Пирогово с ближайшей задачей перерезать дорогу, идущую с юга через Пирогово на Киев, и не допустить движения противника по этой дороге. Операцию начать в ночь на 4.11.43 г. по особому распоряжению.

2. С утра 3.11.43 г. (время — дополнительно) всеми частями, находящимися в вашем подчинении и поступающими в ваше распоряжение СП (838-й стрелковый полк. — Ю. Р.) 237 СД и курсами младших лейтенантов, действовать огнем, применять дымы и ракеты для сковывания противника и его обмана и стремиться на западный берег р. Днепр, для чего подготовить лодки и паромы».

Это распоряжение отражало один из важнейших элементов плана предстоявшей наступательной операции севернее Киева. Надо было создать заслон на пути вражеских резервов, переброску которых со стороны букринского плацдарма (южнее Киева) немецко-фашистское командование, как ожидалось, должно было начать сразу же после удара наших войск.

И отряд полковника Сливина, по заключению маршала, блестяще справился с этой задачей. В день перехода армии в наступление он сковывал противника огнем и демонстрировал форсирование Днепра. А в ночь на 4 ноября на подручных средствах переправился через реку в районе острова Казачий и захватил плацдарм.

Получив затем задачу развивать быстрыми темпами наступление и к концу дня овладеть населенными пунктами Вита Литовская и Пирогово, он и ее выполнил с честью. Несмотря на то что отряд был изолирован от армии и не имел поддержки артиллерии, он действовал стремительно. Перерезав дорогу, идущую на Киев вдоль Днепра, и овладев населенным пунктом Вита Литовская, сводный отряд облегчил действия ударной группировки 38-й армии по освобождению Киева. Ибо противник не смог воспользоваться ближайшей дорогой для переброски войск в город со стороны букринского плацдарма. В дальнейшем сводный отряд воспрепятствовал отходу вражеской группировки из Киева на юг по этой дороге.

«Успешные действия сводного отряда, — подчеркнул мемуарист, — не ускользнули и от внимания маршала Г. К. Жукова (в тот момент представитель Ставки ВГК — Ю. Р.), который счел необходимым развить их с помощью дополнительных сил»[178].

«Не по назначению» использовал заградотряды и генерал армии А. В. Горбатов. При подготовке в феврале 1944 г. наступательной операции по форсированию Днепра и захвате плацдарма на его западном берегу он, командующий 3-й армией 1-го Белорусского фронта, предложил смелый план, предусматривавший концентрацию на главном направлении основных сил армии. Правда, при этом ослаблялась оборона 70-километрового участка фронта, но, учитывая его второстепенный характер, А. В. Горбатов спланировал постановку в оборону, кроме подразделений укрепленного района, запасного армейского полка, двух бронепоездов и химроты, также заградотряда и заградрот. Эту задачу командарм считал для перечисленных частей и подразделений вполне посильной, линейные же части готовились к наступлению. Александру Васильевичу удалось настолько убедительно аргументировать свое предложение, что с ним согласился командующий фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский.

К подобным мерам А. В. Горбатов прибег и летом того же 1944 г. в ходе операции «Багратион». Чтобы использовать для развития наступления 40-й стрелковый корпус трехдивизионного состава, который, по воспоминаниям командарма, было «бесцельно держать… для обороны северного направления между реками Днепр и Друть», он вывел из обороны сначала одну стрелковую дивизию, сменив ее заградотрядами, затем другую, сменив ее запасным полком, а третью дивизию, которая основными силами уже участвовала в наступлении, подкрепил еще одним запасным полком и заградотрядом[179].

Не стоит скрывать: органы военной контрразведки, допуская возможность вынужденного, продиктованного ходом событий вовлечения заградотрядов в бои с противником, выражали недовольство, когда к несвойственным функциям заградотряды привлекались по решению вышестоящего командования. «Отмечен ряд фактов, когда заградительные отряды отдельными командирами соединений использовались неправильно. Значительное число заградотрядов направлялось в бой наравне с линейными подразделениями, которые несли потери, вследствие чего отводились на переформирование и служба заграждения не осуществлялась», — такой вывод сделал, например, майор госбезопасности В. М. Казакевич, заместитель начальника ОО НКВД Сталинградского фронта, докладывая в середине октября 1942 г. в Москву.

При этом Казакевич располагал фактами в масштабах не только своего, но и некоторых других фронтов. Например, командование 240-й стрелковой дивизии Воронежского фронта в сентябре 1941 г. использовало одну из рот заградотряда 38-й армии для очистки рощи от группы немецких автоматчиков. В результате рота потеряла 31 человека, из них 18 человек убитыми.

На том же Воронежском фронте по приказу Военного совета 6-й армии два заградительных отряда были приданы 174-й стрелковой дивизии и введены в бой. В результате они потеряли до 70 % личного состава, оставшиеся в строю бойцы были переданы на пополнение названной дивизии, так что отряды пришлось расформировать. Третий заградотряд этой же армии был поставлен в оборону и своими прямыми обязанностями не занимался.

Как строевую часть использовал заградотряд 29-й армии Западного фронта командир 246-й стрелковой дивизии, в чьем оперативном подчинении находился отряд. Принимая участие в одной из атак, из 118 человек личного состава он потерял убитыми и ранеными 109 человек, в связи с чем его пришлось формировать заново.

Персональные претензии особый отдел имел к командующему 1-й гвардейской армией Донского фронта генерал-лейтенанту И. М. Чистякову и члену Военного совета армии дивизионному комиссару Н. В. Абрамову. Они, докладывал В. М. Казакевич в Управление ОО НКВД СССР, неоднократно направляли в бой подчиненные им два заградительных отряда, используя те как «обыкновенные» подразделения. В результате отряды потеряли более 65 % личного состава и впоследствии были расформированы. Из-за действий названных должностных лиц оказался невыполненным приказ Военного совета фронта о передаче пяти заградительных отрядов в подчинение 24-й армии[180].

Один из руководителей особого отдела Сталинградского фронта порицает армейское командование, а самого майора госбезопасности Казакевича критикует с позиции сегодняшнего дня писатель Л. И. Лазарев. «Откровенным палаческим цинизмом» поразил его вывод «особиста» о том, что заградительные отряды использовались командирами соединений «неправильно», из-за чего те несли потери, а служба заграждения оставалась в загоне. Вот, мол, какие циники, эти «чины госбезопасности»: даже не скрывают, что воевать — это не их дело. Писатель, по собственному признанию, не без злорадства представлял, как «каратели» по воле командармов и комдивов, на которых жалуется «особист», на своей «шкуре» почувствовали, каково там, на «передке»[181].

В чем Л. И. Лазарев увидел здесь «цинизм»? На войне, как хорошо известно ему, фронтовику, у каждого свое дело. Один ведет огонь, другой подвозит боеприпасы, кто-то держит оборону на передовой, а кто-то должен бороться с преступностью в войсках, ловить тех же дезертиров или выявлять вражескую агентуру. Разве не возмущался бы (и правильно делал), скажем, командир артиллерийского или танкового подразделения, если бы его подчиненных поставили в пеший строй? Конечно, в бою бывало всякое, подчас и танкисты, артиллеристы, летчики шли на фашистов с обычной «трехлинейкой», штыком, а то и саперной лопатой. Но это в исключительных случаях. Зачем же возводить это в норму?

Но наше главное возражение Л. И. Лазареву все же в другом, а именно: уместно ли вообще говорить о заградотрядовцах как карателях? Звучит хлестко, но крайне несправедливо. Писатель именует карателями тех, кого (см. выше) сами командармы того же Сталинградского фронта считали лучшими, наиболее достойными воинами и именно из них по приказу командующего фронтом В. Н. Гордова комплектовали заградотряды.

А как Л. И. Лазарев оценит случаи, когда бойцам РККА приходилось задерживать бегущих энкавэдэшников? Кто здесь «каратель»? Приведем фрагмент донесения начальника ОО НКВД Сталинградского фронта старшего майора госбезопасности Н. Н. Сел ивановского в НКВД СССР от 16 сентября 1942 г.: «

Заградительным отрядом особого отдела 62-й армии с 13 по 15 [сентября] задержано 1218 человек военнослужащих; из них расстреляно — 21, арестовано — 10, остальные направлены в свои части. Большинство задержанных относятся к войскам 10-й дивизии НКВД и связному полку 399-й стрелковой дивизии, который был брошен на поле боя командиром и комиссаром полка»[182].

В семье, как говорят в народе, не без урода. В июле 1942 г. 10-я дивизия НКВД сама осуществляла заградительную службу в тылу отходившего Юго-Западного фронта, много сделала для наведения порядка в прифронтовой полосе, затем активно участвовала в оборонительных боях за Сталинград, проявив отвагу и геройство. 2 декабря того же года дивизия будет награждена орденом Ленина и получит почетное наименование «Сталинградская»[183]. Но, как видим, и в ее рядах при особо строгом отборе личного состава встречались слабые духом. Их-то и задерживали армейцы из числа заградотрядовцев.

Из отборных бойцов формировались заградотряды и на других фронтах. Например, как доносил в Главное политическое управление РККА начальник политического управления 3-го Прибалтийского фронта генерал-майор А. А. Лобачев, «личный состав заградотрядов подобран из лучших, проверенных бойцов и сержантов, участников многих боев, награжденных орденами и медалями Советского Союза. В 21-м заградотряде 67-й армии из 199 чел. 75 % участников боев, многие из них награждены»[184].

Хочется надеяться, что читатели уже смогли убедиться, в чем состояли функции заградительных отрядов, и разделяют мнение автора: репрессии были далеко не главным средством наведения порядка в войсках. Но также очевидно, что дезертиров, перебежчиков, мнимых больных, самострельщиков и тому подобную публику заградотряды не жаловали. Доводилось — и расстреливали перед строем.

И вот что интересно: знают ли «правдоискатели», ужасающиеся от жестокости такой меры, иной способ предотвратить паническое отступление? Сомнительно.

Примечательно размышляет по этому поводу маститый фронтовик И. Г. Кобылянский, воевавший с 1942 по 1945 г.:

«Попытаемся представить себе состояние и поведение людей на переднем крае в момент, когда противник начинал атаку. Даже самые храбрые и стойкие, ведя огонь по наступающим, боковым зрением контролируют происходящее слева и справа от них: здесь ли товарищи по оружию, не опустели ли их окопы, не остаюсь ли я в одиночестве, обреченный на верную смерть или плен… Как же поступал солдат, обнаружив, что его сосед, а тем более — двое, убежали в сторону тыла? За очень редкими исключениями — пускался за ними. Так начиналась цепная реакция панического отступления, которое, кроме как открытой угрозой смерти, не остановить. Очень часто „драп-марш“, родившийся от трусости одного или нескольких человек, оборачивался гибелью несравненно большего числа людей. Я убежден, нет ничего страшнее (и заразительнее) начавшейся паники (не только на фронте), если она потенциально может охватить множество людей»[185].

Фронтовик припомнил случай, когда во время одного из боев за освобождение Донбасса в августе 1943 г. ему самому пришлось предотвращать панику. На позиции батальона пошли в атаку немцы. Подчиненные И. Г. Кобылянского уже были готовы открыть по ним огонь из орудий, когда увидели группу солдат, бегущих в сторону огневых позиций. Они не только перекрывали направление стрельбы, но и могли увлечь за собой находившихся в обороне. В страхе потерять пушки, до предела обозленный, мемуарист выхватил пистолет и, стреляя вверх, бросился навстречу паникерам. Его порыв поддержали вооруженные автоматами командиры орудий и несколько солдат.

«Приблизившись к отступавшим, — вспоминает И. Г. Кобылянский, — я заорал, что застрелю каждого, кто сейчас же не вернется в траншеи. Самый отборный мат вылетал из моих уст, не отставали и мои соратники. Пехотинцы остановились, оглянулись и… повернули к траншеям! Лавина не успела образоваться! А через минуту — другую заговорили наши пушки. Немецкая атака была сорвана.

Я и сегодня горжусь тем, как вел себя в те минуты. А ведь, если вдуматься, действовал я в точности так, как, по моим понятиям, должен был поступать служащий заградотряда: и стрелял в сторону паникеров (не в людей, конечно), и пистолетом размахивал…»

Было бы серьезным упрощением утверждать, что личный состав заградительных формирований всегда и везде строго придерживался требований приказов, особенно в горячке отступлений 1941 г. и лета — осени 1942 г. Говорим об этом не для оправдания случаев беззакония, но предлагая не отрываться от грешной земли и помнить, какой исключительной сложности была обстановка на фронте.

И не прямым ли ответом Л. И. Лазареву звучат слова неоднократно упоминаемого на этих страницах командира штрафного подразделения Гольбрайха?

Может, в сорок втором году заградотряды «дров наломали», но кто бы остановил бегущие в панике части?

Вот и процитированный выше И. Г. Кобылянский допускает, что реальные заградотрядовцы могли начинать борьбу с паникой не с угроз и пальбы в воздух, а со стрельбы на поражение, и такого рода жестокость и бесчеловечность решительно осуждает. Но в то же время уверен: какие-то мобильные резервные группы в составе стрелковых дивизий должны были непременно существовать, чтобы не только своевременно остановить дрогнувших, не дав начаться цепной реакции, как он выражается, «драп-марша», но и вместе с остановленными беглецами заделать в переднем крае образовавшуюся прореху.

Таковы факты. Если же кому-то из пишущих и снимающих фильмы на эту тему они не интересны, а мила заезженная пластинка о заградотрядовцах как о «карателях», со сладострастием паливших в своих соотечественников, дальнейшая полемика на эту тему представляется бесполезной.

Для интересующихся же, полагаем, следует продолжить рассказ, и не для защиты формирований, выполнявших заградительные функции, тем более что они в такой защите не нуждаются, а во имя исторической правды.

Многочисленные документы и свидетельства участников войны говорят о том, что заградотряды сполна пользовались предоставленными полномочиями. В необходимых случаях они открывали огонь над головами бегущих, однако, повторимся — не стреляли по ним на поражение. Допускаем, что отдельные случаи стрельбы по людям в горячке боя могли иметь место, ведь и бойцы и командиры заградотрядов были не из железа. Но утверждать, что таковой была повседневная практика — кощунство.

Таким же точно образом не допускалось и повальных расстрелов[186]. Трусов и паникеров расстреливали перед строем в индивидуальном порядке. Карали, как правило, лишь инициаторов паники и бегства.

Так, упомянутый выше заградотряд ОО НКВД Балтийского флота с начала войны по 22 ноября 1941 г. задержал свыше 900 человек. Часть задержанных была освобождена за отсутствием состава преступления, лица, подозреваемые в дезертирстве из общевойсковых частей, — направлены для дальнейшего расследования в другие особые отделы. Арестованы и осуждены 77 человек, из них 11 были расстреляны на месте или перед строем[187].

А вот несколько характерных примеров из истории битвы на Волге.

14 сентября 1942 г. противник предпринял наступление против частей 399-й стрелковой дивизии 62-й армии. Бойцы и командиры 396-го и 472-го стрелковых полков стали в панике отходить. Начальник заградотряда младший лейтенант госбезопасности Ельман приказал своему отряду открыть огонь над головами отступающих. В результате личный состав этих полков был остановлен и через два часа полки заняли прежние рубежи обороны[188].

15 октября в районе Сталинградского тракторного завода противнику удалось выйти к Волге и отрезать от основных сил 62-й армии остатки 112-й стрелковой дивизии, а также трех (115,124 и 149-я) отдельных стрелковых бригад. Поддавшись панике, ряд военнослужащих, в том числе командиров различных степеней, пытались бросить свои части и под разными предлогами переправиться на восточный берег Волги. Чтобы не допустить этого, оперативная группа под руководством старшего оперуполномоченного лейтенанта госбезопасности Игнатенко, созданная особым отделом 62-й армии, выставила заслон, объединив остатки взводов особых отделов с личным составом 3-го армейского заградотряда. За 15 дней было задержано и возвращено на поле боя до 800 человек рядового и командного состава, 15 паникеров, трусов и дезертиров были расстреляны перед строем.

2 октября 1942 г. во время наступления наших войск отдельные части 138-й стрелковой дивизии, встреченные мощным артиллерийским и минометным огнем противника, дрогнули и в панике бежали назад через боевые порядки 204-й стрелковой дивизии, находившиеся во втором эшелоне. Принятыми мерами командованием и заградбатальоном дивизии положение было восстановлено. Семь трусов и паникеров были расстреляны перед строем, а остальные возвращены на передовую линию фронта.

Аналогичный случай произошел 16 октября, когда во время контратаки противника часть красноармейцев 781-й и 124-й стрелковых дивизий проявила трусость и в панике стала покидать поле боя, увлекая за собой других. Находившийся на этом участке армейский заградотряд 21-й армии силой оружия ликвидировал панику и восстановил прежнее положение.

19 ноября в ходе наступления частей 293-й стрелковой дивизии при контратаке противника два минометных взвода 1306-го стрелкового полка без приказа командования оставили занимаемый рубеж и, в панике бросая оружие, бежали с поля боя. Командиры взводов младшие лейтенанты Богатырев и Егоров не только не пресекли бегства, но и сами присоединились к подчиненным. Находившийся на этом участке взвод автоматчиков армейского заградотряда остановил бегущих и, расстреляв двух паникеров перед строем, возвратил остальных на прежние рубежи[189].

В первый день сражения на Курской дуге 5 июля 1943 г. самовольно оставил занимаемый рубеж и панически отступил в тыл стрелковый батальон капитана Ракитского, входивший в состав 13-й армии Центрального фронта. Силой оружия он был задержан заградотрядом и возвращен в бой[190].

Сурово? Да, сурово. Но слезы различных «правозащитников», проливаемые сегодня по «безвинно» пострадавшим, недорого стоят, когда узнаешь о том, на что шли изменники и дезертиры, уклоняясь от исполнения воинского долга.

Так, в октябре 1941 г. группа морских пехотинцев 2-й бригады (Балтийский флот) в составе 10 человек была направлена в тыл противника для разведки. Однако «потеряла» ориентировку и во главе с командиром отделения стала пробираться в свой тыл, где и была задержана.

При всякой возможности дезертиры подделывали, а то и изготавливали фиктивные документы, пользуясь небрежностью работников, в распоряжении которых находились штампы и печати, либо прибегая к любым печатям и просто монетам с изображением государственного герба.

Как установили оперативные работники ОО НКВД Балтийского флота, красноармеец Кислицин, воспользовавшись тем, что текст выданной ему в медсанбате справки занимал лишь верхнюю половину писчего листа, отделил незаполненную половину с печатью и подписью врача внизу и сфабриковал удостоверение, по которому ему якобы разрешался отпуск на родину. Дезертир Деркач, чтобы любой ценой покинуть прифронтовую полосу, заготовил письма на имя некоего генерал-майора и при проверках предъявлял их заградпостам, ссылаясь на то, что он послан со срочным донесением в тыл[191].

Слабые духом прибегали к различным уловкам и на других фронтах.

Вот, например, строки из докладной записки ОО НКВД 43-й армии начальнику ОО Западного фронта комиссару госбезопасности 3-го ранга А. М. Белянову (не ранее 7 ноября 1941 г.):

«Секретарь партбюро мотострелкового батальона 24-й танковой бригады политрук Соловьев 3 ноября прострелил себе ногу. Красноармеец того же батальона Севостьянов 7 ноября ранил себя в плечо. В тот же день красноармеец этого батальона Чепчугов Илья Андреевич нанес себе ранение в руку. Такое же саморанение произвел и лейтенант Куриленко»[192].

В сообщении ОО НКВД Сталинградского фронта в Управление ОО НКВД СССР от 14 августа 1942 г. «О ходе реализации приказа № 227 и реагировании на него личного состава 4-й танковой армии» приведены следующие факты: «Командиры отделений 414 СП 18 С. Д. Стырков и Добрынин во время боя струсили, бросили свои отделения и бежали с поля боя, оба были задержаны заград[ительным] отрядом и постановлением особдива (особый отдел дивизии. — Ю. Р.) расстреляны перед строем.

Красноармеец того же полка и дивизии Огородников произвел саморанение левой руки, в совершенном преступлении изобличен, за что предан суду военного трибунала».

А вот фрагмент еще одной докладной записки в Управление ОО НКВД СССР, но уже ОО НКВД Донского фронта от 17 февраля 1943 г. «О работе особорганов по борьбе с трусами и паникерами…»: «27 ноября 1942 г. командир батальона 206 стр[елкового] полка… СД ст. лейтенант Таиров Иван Евдокимович во время контратаки противника при появлении немецких танков бросил батальон и бежал с поля боя. В результате батальон, не имея управления, понес большие потери и отступил с занимаемого им рубежа. 29 ноября Таиров был задержан особым отделом… в с. Ерзовка, где он скрывался под видом раненого… По постановлению особдива, с согласия командования дивизии, Таиров расстрелян перед строем командного состава полка»[193].

По мере изменения положения на фронте, с переходом к Красной Армии стратегической инициативы и началом массового изгнания оккупантов с территории СССР необходимость в заградотрядах, как уже говорилось выше, отпала. Приказ «Ни шагу назад!» окончательно утратил свое былое значение.

Командование все чаще использовало такого рода воинские формирования как обычные стрелковые подразделения. Необходимость привести их юридическое положение в соответствие с фактическим использованием становилась все более настоятельной.

В августе 1944 г. инициативу проявил начальник политического управления 3-го Прибалтийского фронта генерал-майор А. А. Лобачев. Назначенная им проверка заградотрядов установила, что эти подразделения не выполняют своих прямых функций, определенных приказом наркома обороны № 227: большая часть личного состава используется на охране штабов армий, линий связи, дорог, на прочесывании лесов, обслуживании начальников, занята надзором за внутренним порядком в тылах армий фронта и т. п.

Выявленные факты были весьма красноречивы. Так, 7-й заградотряд 54-й армии буквально раздергали по частям: один автоматный взвод охранял второй эшелон штаба армии, другой был придан 111-му стрелковому корпусу с задачей охранять линии связи от корпуса до армии, стрелковый взвод придан 7-му стрелковому корпусу с той же задачей, пулеметный взвод находился в резерве командира заградотряда, 9 человек работали в отделах штаба армии, при этом командир взвода старший лейтенант Гончар был назначен «по совместительству» комендантом управления тыла армии.

В 5-м заградотряде той же 54-й армии из 189 человек по штату больше половины использовались на различных работах — обслуживании АХО штаба армии в качестве поваров, сапожников, портных, кладовщиков, писарей, в отделах штаба армии в качестве связных и ординарцев; находились в распоряжении коменданта штаба армии, обслуживали штаб заградотряда. А ведь многие из них обладали серьезным фронтовым опытом, были ранее награждены, и их пребывание на передовой принесло бы реальную пользу.

Такое же положение было выявлено и в других заградотрядах фронта. Штаты их штабов разбухли вдвое, втрое, безделье и бесконтрольность со стороны вышестоящих штабов привели к тому, что в большинстве заградотрядов воинская дисциплина оказалась на низком уровне, «люди распустились», многие допускали грубые нарушения воинской дисциплины.

Свои наблюдения и выводы А. А. Лобачев изложил в докладе начальнику Главного политического управления Красной Армии генерал-полковнику А. С. Щербакову, заключив документ следующим предложением: «Считаю необходимым поставить вопрос перед Народным комиссаром обороны о реорганизации или расформировании заградотрядов, как утративших свое назначение в настоящей обстановке»[194].

Сам ли начальник политуправления 3-го Прибалтийского фронта проявил инициативу или ему подсказали «сверху» (что весьма возможно при тогдашней политической практике) — в конце концов, неважно. В любом случае через два месяца, 29 октября 1944 г. нарком обороны И. В. Сталин издал приказ № 0349, в котором признавалось, что «в связи с изменением общей обстановки на фронтах необходимость в дальнейшем содержании заградительных отрядов отпала». К 15 ноября 1944 г. они были расформированы, а личный состав отрядов направлен на пополнение стрелковых дивизий[195].

Если не упрощать ситуацию, не нагнетать страсти, как это делают наши оппоненты, учреждение заградотрядов было одним из крайних дисциплинарных средств, к которым прибегло Верховное Главнокомандование, чтобы задержать, а затем прекратить отступление войск и стабилизировать линию фронта. В то же время вопреки некомпетентным точкам зрения, проникшим в популярную и даже научную литературу, заградительные формирования отнюдь не были некими карательными отрядами, предотвращавшими отступление войск якобы посредством повальных расстрелов. Их деятельность регулировалась законами и приказами, которые несли, разумеется, отпечаток сурового военного времени.

Боевая деятельность штрафных частей — локальная, но неотъемлемая часть Великой Отечественной войны. И одновременно — ярчайшая иллюстрация тяжкого пути, которым шел наш народ, пока не стал данностью Акт о безоговорочной военной капитуляции Германии. В составе штрафных батальонов и рот воевали почти 420 тыс. только бойцов переменного состава, из них как минимум каждый второй отдал жизнь в бою. Уже по этой причине недопустимыми, отвратительными выглядят попытки авторов некоторых книг и телефильмов спекулировать на «штрафной» теме, оперировать буквально астрономическими цифрами при определении численности штрафников и масштабов потерь.

А такая практика стала в последние два десятилетия весьма распространенной. При обращении к острым и болезненным для общественной памяти сюжетам, связанным с поражениями Красной Армии, потерями, пленом, деятельностью особых отделов, штрафными частями, заградительными отрядами, кое-кто считает излишними тщательность анализа и выверенность выводов, сдержанность оценок и сопереживание фронтовикам, и без того хлебнувшим горя и испытаний.

Начиная со второй половины 80-х годов прошлого века полным ходом идет наступление на историческую память граждан России. Оно носит системный характер: бьют по священной памяти о Победе — едва ли не единственной скрепе, удерживающей весь наш народ от мала до велика как единое целое, не дающей ему распасться по поколениям, национальности, вере, территории.

В рядах исторических реваншистов сомкнулась самая разношерстная публика: от заокеанских русофобов и покровителей эсэсовских легионеров в прибалтийских государствах до доморощенных власовцев по духу и убеждениям. Те, кому до сих пор не по нутру победа советского народа над германским фашизмом, преследуют цель переиграть геополитические, политические и духовные итоги войны и пересмотреть роль Советского Союза в формировании послевоенной картины мира.

Нас принуждают полностью сдать позиции, которые мы всегда считали незыблемыми, потому что они отражали объективную реальность. А именно: смириться с тем, что все в нашей истории было либо «неправильным», либо вовсе преступным; признать агрессором не фашистскую Германию, а Советский Союз; поверить, что не военная машина Гитлера, а кремлевское руководство планомерно уничтожало во время войны советский народ; не возражать против утверждения, что наши полководцы — бездари, способные побеждать врага не иначе как большой кровью, и что солдаты шли в бой лишь из-за страха перед заградительными отрядами и «Смершем».

Пять лет назад, в мае 2005 г., реваншисты требовали праздновать, по сути, не торжество над нацизмом, а 60-летие штрафбатов и заградотрядов, депортаций и оккупаций. Сегодня, в 70-ю годовщину начала Второй мировой войны и в канун 65-летия Великой Победы сражение развернулось уже на последнем рубеже. Резолюцией Парламентской ассамблеи Совета Европы Советский Союз уравнен в ответственности за начало Второй мировой войны с нацистской Германией.

Россия объявляется страной, которая появилась в результате пересмотра итогов Второй мировой войны, и на этом основании ей, правопреемнице Советского Союза, постоянному члену Совета безопасности ООН, отказывают в праве подавать голос в защиту исторического прошлого, настаивать на необходимости соблюдения всем мировым сообществом сложившейся в Ялте и Потсдаме и подтвержденной в Хельсинки в 1975 г. международно-правовой системы и системы мироустройства.

Одновременно многие бывшие республики СССР, как и ряд других стран при поддержке НАТО, ПАСЕ и иных международных организаций не брезгуют весьма вольными трактовками прошлого, отказывают Красной Армии в освободительной миссии, реабилитируют фашистских пособников.

Словом, то, что фашизму в 40-е годы прошлого века не удалось добиться оружием, его наследники, независимо от национальности, тщатся достичь с помощью информационных и психотехнологий. К заграничным русофобам активно подтягиваются и реваншисты отечественного розлива. Избавленные от политической цензуры, они освободили себя и от цензуры нравственной, от цензуры правды и под предлогом «нового прочтения» истории вовсю унижают Россию, глумятся над Победой и победителями. Они самоуверенны, агрессивны, не скупятся на самые нелепые упреки, обвиняя оппонентов в репродуцировании сталинистских концепций.

Кто спорит: болевые точки войны еще кровоточат, их надо врачевать истиной, и историки многое делают для этого. Хотя, наверное, не все и не так глубоко и основательно, как можно и должно делать. Но, сдается, в этом-то как раз реваншисты не заинтересованы. Не научного поиска истины, а покаяния ждут они от нас. Бесконечного и унизительного покаяния, уничижения, втаптывания в грязь памяти о войне, Победе и победителях.

20, 30 лет назад такое даже представить было нереально. Активно действовавшее фронтовое поколение просто не позволило бы говорить о событиях прошлого таким вот образом. Сегодня фронтовикам — а год рождения последнего призыва, участвовавшего в боевых действиях, 1926-й — почти 85 лет. Их осталось мало, и они, увы, уже давно не определяют высоту нравственной планки в обществе. И сами ветераны, и дело их жизни нуждается в защите. Обеспечить ее — долг детей и внуков фронтовиков. Наш общий долг.

Не боясь обвинений в высокопарности, автор настоящей книги заявляет: свой скромный труд он воспринимает именно как посмертный завет своего отца — Рубцова Виктора Емельяновича, моряка-балтийца с 1943 г., как завет всех фронтовиков, ушедших и живущих.

Хочется верить, что книга, написанная на стыке документов и живых свидетельств самих участников войны, окажется небезынтересной для тех соотечественников, которым духовно близки тревоги автора о сохранении нашей общей исторической памяти. И сможет внести свой скромный вклад в защиту правды о войне, Великой Победе и победителях.

ПРИКАЗ

НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР № 227 28 июля 1942 г.

О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной Армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций[196]

Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором.

Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.

Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения. И что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.

Каждый командир, красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны. Территория Советского государства — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы, матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.

Из этого следует, что пора кончить отступление.

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.

Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас, в ближайшие несколько месяцев — это значит обеспечить за нами победу.

Можем ли мы выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно, и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии и минометов.

Чего же у нас не хватает?

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях, танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять Родину.

Нельзя терпеть дальше командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.

Паникеры и трусы должны истребляться на месте.

Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования.

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины.

С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины.

Таков призыв нашей Родины.

Выполнить этот призыв — значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага.

После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали более 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали искупить кровью свои грехи.

Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в «случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен». Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель — покорить чужую страну, а наши войска, имеющие возвышенную цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.

Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?

Я думаю, что следует.

Верховное Главнокомандование Красной Армии приказывает:

1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:

а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;

б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций, без приказа командования фронта;

в) сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.

2. Военным советам армий и прежде всего командующим армиями:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в Военный совет фронта для предания военному суду;

б) сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам выполнить свой долг перед Родиной;

в) сформировать в пределах армии от пяти до десяти (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить свои преступления перед Родиной.

3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров полков и батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять их в Военный совет фронта для предания военному суду;

б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.

Народный комиссар обороны СССР

К СТАЛИН

ДИРЕКТИВА

ГЛАВПУ РККА ВОЕННЫМ СОВЕТАМ И НАЧАЛЬНИКАМ ПОЛИТУПРАВЛЕНИЙ ФРОНТОВ, ОКРУГОВ И АРМИЙ № 09 15 августа 1942 г.

О политической работе по выполнению приказа НКО № 227 от 28 июля 1942 г.[197]

Проверкой установлено, что некоторые члены военных советов, начальники политорганов и военкомы соединений до конца не поняли военного и политического значения приказа народного комиссара обороны № 227 и ограничились формальным зачтением его личному составу.

Многие политорганы всю работу по доведению и выполнению приказа свели к очередной кампании, оторвали доведение и разъяснение приказа от организационных мероприятий, вытекающих из приказа.

Некоторые члены военных советов создание заградотрядов и подбор командно-политического состава для штрафных батальонов и рот нередко передоверяют второстепенным лицам, а политорганы не оказывают командованию должной помощи в этой работе. Это приводит к тому, что в заградотряды нередко направляются плохо обученные, недисциплинированные красноармейцы, не знающие русского языка и не участвовавшие в боях. Партийно-комсомольская прослойка в заградотрядах, как правило, крайне низка.

Отдельные члены военных советов и начальники политорганов по-прежнему либеральничают с трусами, паникерами и нарушителями воинского долга. Они, видимо, не понимают, что выполнение приказа товарища Сталина немыслимо без острой борьбы против элементов, сопротивляющихся наведению порядка и дисциплины в армии.

Есть и такие комиссары и политработники, которые мирятся с настроениями благодушия и успокоенности, имеющимися у некоторой части командно-политического и рядового состава. Вместо того, чтобы решительно вытравить эти опасные явления, они фактически поощряют вредную болтовню о том, что приказ относится, главным образом, к частям, ведущим активные боевые действия.

Все эти недостатки явились, главным образом, следствием того, что многие военкомы и политорганы, очевидно, не поняли, что приказ товарища Сталина является основным военно-политическим документом, определяющим боевые задачи всей Красной Армии и содержание партийно-политической работы на ближайший период войны.

Главное политическое управление Красной Армии предлагает:

1. Решительно покончить с кампанейщиной в доведении и разъяснении приказа НКО № 227, ликвидировать разрыв между агитационной работой и организационными мероприятиями по проведению приказа в жизнь.

2. Непрестанно и систематически разъяснять личному составу военный и политический смысл и требования приказа товарища Сталина. На героических примерах стойкого и доблестного поведения в бою как отдельных военнослужащих, так и подразделений изо дня в день воспитывать у бойцов ясное понимание того, что теперь военное и внешнеполитическое положение нашей Родины в большей мере зависит от выполнения каждым бойцом, командиром и политработником своего долга, от неуклонного и точного проведения в жизнь приказа товарища Сталина.

3. Направить патриотический подъем и возросшую политическую активность красноармейских масс на оживление боевой деятельности частей по истреблению фашистских захватчиков, на совершенствование боевой выучки войск, на создание и усовершенствование оборонительных рубежей, на упорное сопротивление врагу, на организацию массового движения снайперов-истребителей фашистов.

4. Членам военных советов и начальникам политорганов принять личное участие в отборе людей для заградотрядов и командно-политических кадров для штрафных батальонов и рот, не передоверяя это политически важное дело второстепенным работникам.

5. Всем политработникам, партийным и комсомольским организациям активно помогать командирам в наведении строжайшего порядка и суровой дисциплины в частях. Вытравить благодушие и самоуспокоенность прежде всего в среде команднополитического состава, повседневно воспитывая личный состав в духе большевистской бдительности, веры в свои силы и понимания каждым воином задач, стоящих перед частью и подразделением.

6. О выполнении приказа № 227 и ходе политической работы по его разъяснению продолжать информацию ГлавПУ РККА ежедневно.

Начальник Главного политического управления РККА А. ЩЕРБАКОВ

ПРИКАЗ

ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР № 298 28 сентября 1942 г.

С объявлением Положений о штрафных батальонах и ротах и штатов штрафного батальона, роты и заградительного отряда действующей армии[198]

Объявляю для руководства:

1. Положение о штрафных батальонах действующей армии.

2. Положение о штрафных ротах действующей армии.

3. Штат № 04/393 отдельного штрафного батальона действующей армии.

4. Штат № 04/392 отдельной штрафной роты действующей армии.

5. Штат № 04/391 отдельного заградительного отряда действующей армии.

Заместитель Народного комиссара обороны СССР армейский комиссар 1-го ранга Е. ЩАДЕНКО

«Утверждаю»

Заместитель Народного комиссара обороны СССР

генерал армии Г. ЖУКОВ

26 сентября 1942 г.

ПОЛОЖЕНИЕ О ШТРАФНЫХ БАТАЛЬОНАХ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ

I. Общие положения.

1. Штрафные батальоны имеют целью дать возможность лицам среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава всех родов войск, провинившимся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, кровью искупить свои преступления перед Родиной отважной борьбой с врагом на более трудном участке боевых действий.

2. Организация, численный и боевой состав, а также оклады содержания постоянному составу штрафных батальонов определяются особым штатом.

3. Штрафные батальоны находятся в ведении военных советов фронтов. В пределах каждого фронта создаются от одного до трех штрафных батальонов, смотря по обстановке.

4. Штрафной батальон придается стрелковой дивизии (отдельной стрелковой бригаде), на участок которой он поставлен распоряжением Военного совета фронта.

II. О постоянном составе штрафных батальонов.

1. Командиры и военные комиссары батальона и рот, командиры и политические руководители взводов, а также остальной постоянный начальствующий состав штрафных батальонов назначаются на должность приказом по войскам фронта из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников.

2. Командир и военный комиссар штрафного батальона пользуются по отношению к штрафникам дисциплинарной властью командира и военного комиссара дивизии; заместители командира и военного комиссара батальона — властью командира и военного комиссара полка; командиры и военные комиссары рот — властью командира и военного комиссара батальона, а командиры и политические руководители взводов — властью командиров и политических руководителей рот.

3. Всему постоянному составу штрафных батальонов сроки выслуги в званиях, по сравнению с командным, политическим и начальствующим составом строевых частей действующей армии, сокращаются наполовину.

4. Каждый месяц службы в постоянном составе штрафного батальона засчитывается при назначении пенсии за шесть месяцев.

II. О штрафниках.

1. Лица среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава направляются в штрафные батальоны приказом по дивизии или бригаде (по корпусу — в отношении личного состава корпусных частей или по армии и фронту — в отношении частей армейского и фронтового подчинения соответственно) на срок от одного до трех месяцев.

В штрафные батальоны на те же сроки могут направляться также по приговору военных трибуналов (действующей армии и тыловых) лица среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора (примечание 2 к ст. 28 Уголовного кодекса РСФСР).

О лицах, направленных в штрафной батальон, немедленно доносится по команде и Военному совету фронта с приложением копии приказа или приговора.

Примечание. Командиры и военные комиссары батальонов и полков могут быть направлены в штрафной батальон не иначе как по приговору военного трибунала фронта.

2. Лица среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава, направляемые в штрафной батальон, тем же приказом по дивизии или бригаде (корпусу, армии или войскам фронта соответственно) (ст. 9) подлежат разжалованию в рядовые.

3. Перед направлением в штрафной батальон штрафник ставится перед строем своей части (подразделения), зачитывается приказ по дивизии или бригаде (корпусу, армии или войскам фронта соответственно) и разъясняется сущность совершенного преступления.

Ордена и медали у штрафника отбираются и на время его нахождения в штрафном батальоне передаются на хранение в отдел кадров фронта.

4. Штрафникам выдается красноармейская книжка специального образца.

5. За неисполнение приказа, членовредительство, побег с поля боя или попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафного батальона обязан применить все меры воздействия вплоть до расстрела на месте.

6. Штрафники могут быть приказом по штрафному батальону назначены на должности младшего командного состава с присвоением званий ефрейтора, младшего сержанта и сержанта.

Штрафникам, назначенным на должности младшего командного состава, выплачивается содержание по занимаемым должностям, остальным штрафникам — в размере 8 руб. 50 коп. в месяц. Полевые деньги штрафникам не выплачиваются.

Выплата денег семье по денежному аттестату прекращается, и она переводится на пособие, установленное для семей красноармейцев и младших командиров Указами Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1941 г. и от 19 июля 1942 г.

7. За боевое отличие штрафник может быть освобожден досрочно по представлению командования штрафного батальона, утвержденному военным советом фронта.

За особо выдающееся боевое отличие штрафник, кроме того, представляется к правительственной награде.

Перед оставлением штрафного батальона досрочно освобожденный ставится перед строем батальона, зачитывается приказ о досрочном освобождении и разъясняется сущность совершенного подвига.

8. По отбытии назначенного срока штрафники представляются командованием батальона военному совету фронта на предмет освобождения и по утверждении представления освобождаются из штрафного батальона.

9. Все освобожденные из штрафного батальона восстанавливаются в звании и во всех правах.

10. Штрафники, получившие ранение в бою, считаются отбывшими наказание, восстанавливаются в звании и во всех правах и по выздоровлении направляются для дальнейшего прохождения службы, а инвалидам назначается пенсия из оклада содержания по последней должности перед зачислением в штрафной батальон.

19. Семьям погибших штрафников назначается пенсия на общих основаниях со всеми семьями командиров из оклада содержания по последней должности до направления в штрафной батальон.

«Утверждаю»

Заместитель Народного комиссара обороны СССР

генерал армии Г. ЖУКОВ

26 сентября 1942 г.

ПОЛОЖЕНИЕ О ШТРАФНЫХ РОТАХ

ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ

I. Общие положения.

1. Штрафные роты имеют целью дать возможность рядовым бойцам и младшим командирам всех родов войск, провинившимся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, кровью искупить свою вину перед Родиной отважной борьбой с врагом на трудном участке боевых действий.

2. Организация, численный и боевой состав, а также оклады содержания постоянному составу штрафных рот определяются особым штатом.

3. Штрафные роты находятся в ведении военных советов армий. В пределах каждой армии создаются от пяти до десяти штрафных рот, смотря по обстановке.

4. Штрафная рота придается стрелковому полку (дивизии, бригаде), на участок которого она поставлена распоряжением Военного совета армии.

5. Командир и военный комиссар роты, командиры и политические руководители взводов и остальной постоянный начальствующий состав штрафных рот назначаются на должность приказом по армии из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников.

6. Командир и военный комиссар штрафной роты пользуются по отношению к штрафникам дисциплинарной властью командира и военного комиссара полка, заместители командира и военного комиссара роты — властью командира и военного комиссара батальона, а командиры и политические руководители взводов — властью командиров и политических руководителей рот.

7. Всему постоянному составу штрафных рот сроки выслуги в званиях, по сравнению с командным, политическим и начальствующим составом строевых частей действующей армии, сокращаются наполовину.

8. Каждый месяц службы в постоянном составе штрафной роты засчитывается при назначении пенсии за шесть месяцев.

III. О штрафниках.

9. Рядовые бойцы и младшие командиры направляются в штрафные роты приказом по полку (отдельной части) на срок от одного до трех месяцев.

В штрафные роты на те же сроки могут направляться также по приговору военных трибуналов (действующей армии и тыловых) рядовые бойцы и младшие командиры, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора (примечание 2 к ст. 28 Уголовного кодекса РСФСР).

О лицах, направленных в штрафную роту, немедленно доносится по команде и военному совету армии с приложением копии приказа или приговора.

10. Младшие командиры, направляемые в штрафную роту, тем же приказом по полку (ст. 9) подлежат разжалованию в рядовые.

11. Перед направлением в штрафную роту штрафник ставится перед строем своей роты (батареи, эскадрона и т. д.), зачитывается приказ по полку и разъясняется сущность совершенного преступления.

Ордена и медали у штрафника отбираются и на время его нахождения в штрафной роте передаются на хранение в отдел кадров армии.

12. Штрафникам выдается красноармейская книжка специального образца.

13. За неисполнение приказа, членовредительство, побег с поля боя или попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафной роты обязан применить все меры воздействия вплоть до расстрела на месте.

14. Штрафники могут быть приказом по штрафной роте назначены на должности младшего командного состава с присвоением званий ефрейтора, младшего сержанта и сержанта.

Штрафникам, назначенным на должности младшего командного состава, выплачивается содержание по занимаемым должностям, остальным — в размере 8 руб. 50 коп. в месяц. Полевые деньги штрафникам не выплачиваются.

15. За боевое отличие штрафник может быть освобожден досрочно по представлению командования штрафной роты, утвержденному военным советом армии.

За особо выдающееся боевое отличие штрафник, кроме того, представляется к правительственной награде.

Перед оставлением штрафной роты досрочно освобожденный ставится перед строем роты, зачитывается приказ о досрочном освобождении и разъясняется сущность совершенного подвига.

16. По отбытии назначенного срока штрафники представляются командованием роты военному совету армии на предмет освобождения и по утверждении представления освобождаются из штрафной роты.

17. Все освобожденные из штрафной роты восстанавливаются в звании и во всех правах.

18. Штрафники, получившие ранение в бою, считаются отбывшими наказание, восстанавливаются в звании и во всех правах и по выздоровлении направляются для дальнейшего прохождения службы, а инвалидам назначается пенсия.

19. Семьям погибших штрафников назначается пенсия на общих основаниях.

ПРИКАЗ

ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР № 323 16 октября 1942 г.

О направлении в штрафные части военнослужащих, осужденных военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны[199]

Народный комиссар обороны тов. Сталин в приказе № 227 указал, что главной причиной наших временных неудач на фронте является слабая дисциплина в войсках: «Не хватает порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток».

Сказанное Народным комиссаром обороны тов. Сталиным о войсках действующей армии целиком и полностью относится и к войскам внутренних округов. В запасных частях, в учебных центрах, учебных бригадах и полках, в местных стрелковых частях, новых формированиях и в военных училищах воспитание и дисциплина все еще находятся на низком уровне. Это происходит в значительной степени потому, что командный и начальствующий состав в ряде случаев не служит примером дисциплинированности и требовательности, сам не использует всей полноты предоставленной ему власти и не требует этого от подчиненных. В результате на фронт приносится неорганизованность, расхлябанность и, как следствие этого, малодушие и трусость перед лицом врага, дезертирство и другие преступления.

Многие дезертиры, а также расхитители военного имущества, пьяницы, злостные нарушители воинской дисциплины и прочие неустойчивые элементы, осужденные военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны, фактически избегают наказания.

Осужденные попадают в запасные части и направляются в действующую армию вместе со всеми честными бойцами в составе маршевых пополнений. Нередко эти лица, находясь в запасных частях, а также в пути следования на фронт, ведут разлагающую работу, а прибыв на место, растворяются в общей массе, и многие из них скрывают свою судимость.

Таким образом, судебный приговор не достигает цели, подрывается авторитет суда и по существу наносится вред войсковым частям, куда эти люди прибывают.

В соответствии с приказом Народного комиссара обороны тов. Сталина от 28 июля с. г. № 227 и положениями о штрафных батальонах и ротах действующей армии (приказ НКО 1942 г. № 298) приказываю:

1. Всех военнослужащих, осужденных военными трибуналами за воинские и другие преступления с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны (примечание 2 к ст. 28 Уголовного кодекса РСФСР), отправлять в штрафные части действующей армии на срок от одного до трех месяцев: красноармейцев и младших командиров — в штрафные роты, лиц командного и начальствующего состава — в штрафные батальоны.

Если срок пребывания в штрафной части не определен в судебном приговоре, то он устанавливается приказом командира войсковой части, в которой находится осужденный (или начальника гарнизона), сообразуясь с назначенной военным трибуналом мерой наказания.

Срок пребывания в штрафных частях исчисляется с момента фактического прибытия осужденного в штрафную часть.

2. Отправку в штрафные части осужденных военными трибуналами действующей армии возложить на командиров частей, а в случаях осуждения вне места расположения своей части — на начальников гарнизонов.

3. Для отправки в штрафные части осужденных военными трибуналами внутренних округов сводить их в особые маршевые роты (или команды) в пунктах по указанию военных советов округов, откуда при именном списке с копиями приговоров и приказов немедленно отправлять в распоряжение Военного совета фронта для дальнейшего направления в штрафные части.

Для сопровождения штрафников назначать опытных и энергичных командиров, младших командиров и красноармейцев, способных поддержать строгий порядок и дисциплину в пути.

4. В случаях, когда военный трибунал своим приговором не разжаловал осужденного в рядовые и не возбудил ходатайства о лишении его орденов и медалей, разжалование и отобрание орденов и медалей производить в порядке, установленном положениями о штрафных частях.

5. Маршевые роты (команды) штрафников из внутренних округов направлять[200]:

из АрхВО — на Карельский фронт, из ДВФ и Забфронта — на Ленинградский фронт, из СибВО — на Северо-Западный фронт, из УрВО — на Калининский фронт, из МВО — на Западный и Брянский фронты, из ПриВО — на Воронежский фронт, из ЮжУрВО — на Донской фронт, из САВО — на Сталинградский фронт.

6. Об отправке каждой маршевой роты (команды) штрафников немедленно сообщать штабу фронта и доносить начальнику Главупраформа Красной Армии с указанием времени отправки, номера эшелона и количества людей.

7. По отбытии в штрафных частях назначенного срока осужденные, не лишенные званий и орденов по приговору военного трибунала, восстанавливаются в звании и в праве ношения орденов и медалей и направляются для дальнейшего прохождения службы.

8. Снятие судимости с лиц, направленных в штрафные части, производится в общем порядке по ходатайству командования штрафной части или той войсковой части, куда осужденный прибыл по освобождении из штрафной части.

Заместитель Народного комиссара обороны СССР армейский комиссар 1-го ранга Е. ЩАДЕНКО

ПРИКАЗ

НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР № 0413 21 августа 1943 г.

О предоставлении права командирам частей и соединений направлять своей властью, без суда в штрафные роты лиц сержантского и рядового состава, провинившихся в совершении некоторых видов преступлений[201]

1. Предоставить право командирам полков (отдельных частей) действующей армии и командирам дивизий (отдельных бригад) и им равных в военных округах и недействующих фронтах своей властью, без суда направлять в штрафные части действующей армии подчиненных им лиц сержантского и рядового состава за самовольную отлучку, дезертирство, неисполнение приказания, промотание и кражу военного имущества, нарушение уставных правил караульной службы и иные воинские преступления в случаях, когда обычные меры дисциплинарного воздействия за эти проступки являются недостаточными.

2. Предоставить право начальникам гарнизонов, пользующимся правами не ниже командира полка, своей властью, без суда направлять в штрафные части действующей армии всех задержанных дезертиров сержантского и рядового состава, бежавших из частей действующей армии и из других гарнизонов.

Если начальник гарнизона не пользуется правами командира полка и выше, то направление в штрафные части задержанных дезертиров производить распоряжением командиров соединений (облвоенкомов), которым подчинены начальники гарнизонов, по представлению последних.

1. Для установления факта преступления производить дознание в соответствии с приказом НКО

1942 г. № 357.

Направление в штрафную часть оформлять приказом по части (гарнизону) в установленном порядке (приказы НКО 1942 г. № 296 и 323).

1. В случаях, когда к виновному должна быть применена более суровая мера наказания, дознание направлять в военную прокуратуру для предания виновного суду военного трибунала.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза И. СТАЛИН

ПРИКАЗ

ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР

№ 004/0073/006/23 сс 26 января 1944 г.

О порядке применения примечания 2 к статье 28 УК РСФСР (и соответствующих статей УК других союзных республик) и направления осужденных в действующую армию[202]

Проверкой установлено, что судебные органы в ряде случаев необоснованно применяют отсрочку исполнения приговора с направлением осужденных в действующую армию (примечание 2 к статье 28 УК РСФСР и соответствующие статьи УК других союзных республик) к лицам, осужденным за контрреволюционные преступления, бандитизм, разбой, грабежи, ворам-рецидивистам, лицам, имевшим уже в прошлом судимость за перечисленные преступления, а также неоднократно дезертировавшим из Красной Армии.

Вместе с тем нет должного порядка в передаче осужденных с отсрочкой исполнения приговоров в действующую армию. Вследствие этого многие осужденные имеют возможность дезертировать и снова совершать преступления.

В целях устранения указанных недостатков и упорядочения практики передачи осужденных в действующую армию приказываю:

1. Запретить судам и военным трибуналам применять примечание 2 к статье 28 УК РСФСР (и соответствующие статьи УК других союзных республик) к осужденным за контрреволюционные преступления, бандитизм, разбой, грабежи, ворам-рецидивистам, лицам, имевшим уже в прошлом судимость за перечисленные выше преступления, а также неоднократно дезертировавшим из Красной Армии.

По остальным категориям дел при решении вопроса об отсрочке исполнения приговора с направлением осужденного в действующую армию судам и военным трибуналам учитывать личность осужденного, характер совершенного преступления и другие обстоятельства дела.

2. Органам расследования, а по делам, по которым предварительное расследование не производится, судам точно устанавливать отношение обвиняемых к воинской обязанности, прошлые судимости и другие данные, характеризующие обвиняемых.

3. Отсрочку исполнения приговора судам и военным трибуналам применять лишь в отношении тех лиц, сверстники которых призваны (мобилизованы) в Красную Армию.

4. Отсрочку исполнения приговора с направлением осужденного в действующую армию судам и военным трибуналам предусматривать в самом приговоре.

5. При вынесении приговора с применением примечания 2 к статье 28 УК РСФСР (и соответствующих статей УК других союзных республик) судам и военным трибуналам в качестве меры пресечения осужденным оставлять, как правило, содержание под стражей и направлять их под конвоем обратно в места заключения.

6. Судам и военным трибуналам, вынесшим приговор, немедленно направлять копии его начальнику места заключения и в соответствующий районный (городской) военкомат по месту содержания осужденного. Сообщать военкомату место содержания осужденного под стражей. Начальнику места заключения, по вступлении в законную силу приговора, по которому применено примечание 2 к статье 28 УК РСФСР (и соответствующие статьи УК других союзных республик), в суточный срок извещать соответствующий районный (городской) военкомат. Последнему не позже чем в трехдневный срок производить медицинское освидетельствование осужденного по месту содержания его под стражей.

7. Лиц, признанных годными к службе в действующей армии, военкоматам принимать в местах заключения под расписку и отправлять в штрафные батальоны военных округов для последующей отправки их в штрафные части действующей армии вместе с копиями приговоров.

При поступлении осужденных в штрафные части сроки пребывания в них устанавливать командирам войсковых частей.

8. Командующим войсками военных округов и начальникам гарнизонов для сопровождения осужденных из мест заключения в пункты сбора и оттуда в штрафные части действующей армии назначать опытных и энергичных офицеров, сержантов и красноармейцев, способных поддержать строгий порядок и дисциплину в пути. В пунктах сбора осужденных до отправки в штрафные части содержать под охраной.

9. О лицах, признанных негодными к службе в действующей армии, военкоматам в трехдневный срок извещать суд или военный трибунал, вынесший приговор. Последним в этом случае в порядке статьи 461 УПК РСФСР (и соответствующих статей УПК других союзных республик) немедленно выносить определение об отмене отсрочки исполнения приговора и обращать его к исполнению.

10. У лиц, к которым была применена мера пресечения, не связанная с содержанием под стражей, судам немедленно по вынесении приговора отбирать подписку о явке в военкомат и одновременно направлять в военкомат копию приговора. В случае признания осужденного негодным к службе в действующей армии военкоматам и судам действовать в порядке, предусмотренном пунктом 9 настоящего приказа.

11. Приказы НКО, НКВД, НКЮ и Прокурора Союза ССР № 74/15/115 от 13 марта 1942 г. и № 0114/054/016/7с от 10 февраля 1943 г., а также приказ НКО и НКВД Союза ССР № 0571/0285 от 23 июля 1942 г. в части, касающейся осужденных, к которым применяется примечание 2 к статье 28 УК РСФСР (и соответствующие статьи УК других союзных республик), считать утратившими силу.

Заместитель Народного комиссара обороны СССР Маршал Советского Союза А. Василевский

Народный комиссар внутренних дел СССР Л. Берия

Народный комиссар юстиции СССР Н. Рычков

Прокурор СССР К. Горшенин

ПРИКАЗ

ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР

№ 0244 6 августа 1944 г.

О порядке направления в действующую армию офицеров, осужденных военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны[203]

При отправке в действующую армию из внутренних военных округов офицеров, осужденных военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания военных действий (примечание 2 к ст. 28 УК РСФСР и соответствующие статьи УК союзных республик), наблюдается ряд ненормальностей.

Например:

1) офицеры, осужденные военными трибуналами без лишения воинских званий, направляются на фронт под конвоем вместе с рядовым и сержантским составом;

2) в документах направляемых на фронт офицеров не указывается срок пребывания в штрафном батальоне, что предусмотрено ст. 1 приказа НКО от 16 октября 1942 г. № 323.

В целях устранения этих ненормальностей приказываю:

1. В штрафные части действующей армии из военных округов, Дальневосточного, Забайкальского и Закавказского фронтов направлять:

а) офицеров, осужденных военными трибуналами с лишением воинского звания;

б) офицеров, осужденных военными трибуналами, хотя и без лишения воинских званий, но за тяжкие преступления (убийство, разбазаривание военного имущества, злостное хулиганство и др.).

Срок пребывания в штрафной части (если этот срок не указан в приговоре трибунала) устанавливать приказом командира войскового соединения, в котором служит осужденный, сообразуясь с назначенной военным трибуналом мерой наказания.

Примечание. Если приговор выносится военным трибуналом другого соединения или гарнизона, вне места расположения части или соединения, где служил осужденный, решение о сроке пребывания в штрафной части осужденного офицера принимается военным советом округа. Донесение об осуждении с копией приговора представляется начальникам отделов кадров округов соответствующим военным комиссариатом или начальником гарнизона.

2. В штрафные батальоны действующей армии не направлять офицеров, осужденных военными трибуналами без лишений воинских званий, если совершенные ими преступления не являются тяжкими. Этих офицеров использовать на офицерских должностях в боевых частях действующей армии с понижением по должности на одну ступень.

3. Офицеров-женщин, осужденных за совершенные преступления, в штрафные части не направлять; тех из них, которые за совершенные ими преступления осуждены военными трибуналами с применением второго примечание к статье 28 Уголовного Кодекса РСФСР и соответствующих ст. УК других союзных республик, направлять в части действующей армии.

Офицеров-женщин, осужденных без лишения воинских званий, использовать на офицерских должностях в соответствии с пунктом 2 настоящего приказа.

4. Осужденных военными трибуналами с отсрочкой исполнения приговоров до окончания военных действий офицеров направлять из округов на фронт следующим порядком:

а) офицеров, осужденных с лишением офицерского звания, направлять на одинаковых основаниях с осужденными лицами рядового и сержантского состава, т. е. порядком, указанным в приказе НКО

1942 г. № 323;

б) офицеров, осужденных без лишения звания, но за тяжкие преступления, сосредоточивать на специальных пересыльных пунктах (см. п. 5) и производить их отправку с этих пунктов командами со старшим из офицеров не реже двух раз в месяц.

По прибытии на фронт команда поступает в распоряжение общевойскового отдела кадров фронта и направляется в штрафные батальоны, где используется на общих основаниях, установленных «Положением о штрафных батальонах»;

в) офицеров, осужденных в военных округах и недействующих фронтах без лишения воинского звания, не подлежащих направлению в штрафные части (пункт 2 настоящего приказа), направлять на фронт одиночным порядком по указанию начальника Главного управления кадров НКО. Копии приговоров выдавать этим офицерам на руки, а вторые экземпляры приговоров посылать почтой начальнику соответствующего отдела кадров фронта.

1. Специальные пересыльные пункты для осужденных офицеров, подлежащих направлению в штрафные батальоны, организовать распоряжением командующих войсками в следующих военных округах:

1) в Приволжском военном округе — для обслуживания Уральского, Южно-Уральского, Сибирского, Среднеазиатского военных округов, Забайкальского и Дальневосточного фронтов;

2) в Белорусском военном округе — для обслуживания Московского, Архангельского, Орловского военных округов;

3) в Львовском военном округе — для обслуживания Киевского, Харьковского, Одесского и Северо-Кавказского военных округов и Закавказского фронта.

1. Директиву Генерального штаба № 292101 от 25 февраля 1944 г. о порядке направления на фронт осужденных лиц офицерского состава считать утратившей свою силу.

Заместитель Народного комиссара обороны СССР Маршал Советского Союза А. ВАСИЛЕВСКИЙ

ПРИКАЗ

НАРОДНОГО КОМИССАРА ВМФ № 0935 28 декабря 1944 г.

О порядке направления в действующий флот, флотилию офицеров, осужденных военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны[204]

При отправке в действующие флоты, флотилии офицеров, осужденных военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания военных действий (примечание 2 к ст. 28 УК РСФСР), приказываю руководствоваться следующим:

1. В штрафные части направлять:

а) офицеров, осужденных военными трибуналами с лишением воинского звания;

б) офицеров, осужденных военными трибуналами хотя и без лишения воинских званий, но за тяжкие преступления (убийство, разбазаривание военного имущества, злостное хулиганство и др.).

Срок пребывания в штрафной части устанавливать приказом командующего флотом (флотилией), где служит осужденный, сообразуясь с назначенной военным трибуналом мерой наказания.

1. В штрафные части действующих флотов, флотилий не направлять офицеров, осужденных военными трибуналами без лишений воинских званий, если совершенные ими преступления не являются тяжкими. Этих офицеров использовать на офицерских должностях в боевых частях действующих флотов с понижением по должности.

2. Офицерский состав, подлежащий направлению в штрафные части согласно разделу 1-му пунктов «а» и «б» настоящего приказа, отправлять:

а) осужденных на Краснознаменном Балтийском, Северном и Тихоокеанском флотах и на Краснознаменной Амурской флотилии — в штрафные части Краснознаменной Днепровской флотилии, гор. Пинск;

б) осужденных на Черноморском флоте и Каспийской флотилии — в штрафные части Дунайской флотилии, гор. Измаил.

3. Осужденных военными трибуналами с отсрочкой исполнения приговора до окончания военных действий офицеров направлять в действующие флоты, флотилии следующим порядком:

а) офицеров, осужденных с лишением офицерского звания, направлять на одинаковых основаниях с осужденными лицами рядового и старшинского состава;

б) офицеров, осужденных без лишения звания, но за тяжкие преступления, сосредоточивать во флотском экипаже и отправку производить командами со старшим из офицеров не реже двух раз в месяц.

По прибытии на действующий флот, флотилию команда поступает в распоряжение отдела кадров офицерского состава флота, флотилии и [осужденные] направляются в штрафные части, где используются на общих основаниях, установленных «Положением о штрафных частях»;

в) офицеров, осужденных на недействующих флотах, флотилиях без лишения воинского звания, не подлежащих направлению в штрафные части (раздел 2 настоящего приказа), направлять на действующие флоты одиночным порядком.

Осужденных на Тихоокеанском флоте и Краснознаменной Амурской флотилии направлять на Северный флот; осужденных на Каспийской флотилии направлять на Дунайскую флотилию.

Копии приговоров выдавать этим офицерам на руки, а вторые экземпляры приговоров посылать почтой начальнику отдела кадров офицерского состава соответствующего флота, флотилии.

4. Военным советам действующих флотов и флотилий применять разжалование офицерского состава в рядовые и посылку в штрафную часть без приговоров военных трибуналов только за трусость и неустойчивость (приказ НКВМФ 270–1942 г.[205]).

Народный комиссар ВМФ Адмирал флота Н. Кузнецов

ПРИКАЗ

НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР № 0349 29 октября 1944 г.

О расформировании отдельных заградительных отрядов[206]

В связи с изменением общей обстановки на фронтах необходимость в дальнейшем содержании заградительных отрядов отпала.

Приказываю:

1. Отдельные заградительные отряды к 15 ноября 1944 г. расформировать.

Личный состав расформированных отрядов использовать на пополнение стрелковых дивизий.

1. О расформировании заградительных отрядов донести к 20 ноября 1944 года.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза И. Сталин

Утвержден директивой Генерального штаба Вооруженных сил СССР от 2 июня 1962 г.

(Из перечня № 33 стрелковых частей и подразделений со сроками вхождения их в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны)

Отдельный штрафной батальон Брянского фронта, 1942–1943 гг.

Отдельный штрафной батальон Воронежского фронта, 1942 г.

Отдельный штрафной батальон Закавказского фронта, 1942 г.

Отдельный штрафной батальон Западного фронта, 1942–1943 гг.

Отдельный штрафной батальон Калининского фронта, 1942 г.

Отдельный штрафной батальон Карельского фронта, 1942 г.

Отдельный штрафной батальон Ленинградского фронта, 1942 г.

Отдельный штрафной батальон Северо-Западного фронта, 1942 г.

Отдельный штрафной батальон Северо-Кавказского фронта, затем Черноморской группы войск Закавказского фронта, 1942 г.

Отдельный штрафной батальон Северо-Кавказского фронта, 1943 г.

Отдельный штрафной батальон Юго-Восточного фронта, затем Сталинградского фронта, 1942 г.

Отдельный штрафной батальон Юго-Западного фронта, 1942–1943 гг.

Отдельный штрафной батальон Северной группы войск Закавказского фронта, 1942 г.

Отдельный штрафной батальон 18-й армии, 1942 г.

1-й отдельный штрафной батальон Волховского фронта, 1942 г.

1-й отдельный штрафной батальон Волховского фронта, затем Ленинградского фронта, 1942–1943 гг.

1-й отдельный штрафной батальон Западного фронта, 1942–1943 гг.

1-й отдельный штрафной батальон Калининского фронта, 1942 г.

1-й отдельный штрафной батальон Калининского фронта, затем 39-й армии, 1943 г.

1-й отдельный штрафной батальон Северо-Кавказского фронта, 1943 г.

1-й отдельный штрафной батальон Сталинградского фронта, затем Донского фронта, 1942 г.

1-й отдельный штрафной батальон 2-й гвардейской армии, 1943 г.

2-й отдельный штрафной батальон Волховского фронта, 1942 г.

1-й отдельный штрафной батальон Западного фронта, 1942–1943 гг.

1-й отдельный штрафной батальон Калининского фронта, 1942 г.

1-й отдельный штрафной батальон Калининского фронта, затем 39-й армии, 1943 г.

1-й отдельный штрафной батальон Сталинградского фронта, затем Донского фронта, 1942 г.

1-й отдельный штрафной батальон 2-й гвардейской армии, 1943 г.

2-й отдельный штрафной батальон 56-й армии, затем 18-й армии, 1943 г.

3-й отдельный штрафной батальон Забайкальского фронта, 1945 г.

3-й отдельный штрафной батальон Калининского фронта, 1942 г.

3-й отдельный штрафной батальон Калининского фронта, затем 1-го Прибалтийского фронта, 1942–1944 гг.

3-й отдельный штрафной батальон Калининского фронта, затем 39-й армии, 1943 г.

3-й отдельный штрафной батальон 2-й гвардейской армии, 1943 г.

1-й отдельный штрафной батальон 56-й армии, 1943 г.

2-й отдельный штрафной батальон Карельского фронта, 1942–1944 гг.

2-й отдельный штрафной батальон 2-й гвардейской армии, 1943 г.

4-й отдельный штрафной батальон 56-й армии, 1943 г.

5-й отдельный штрафной батальон Калининского фронта, затем 39-й армии, 1943 г.

2-й отдельный штрафной батальон Северо-Западного фронта, 1942–1943 гг.

1-й отдельный штрафной батальон 2-й гвардейской армии, 1943 г.

5-й отдельный штрафной батальон 56-й армии, 1943 г.

6-й отдельный штрафной батальон 4-го Украинского фронта, затем 51-й армии, затем Приморской армии, 1944 г.

6-й отдельный штрафной батальон 2-й гвардейской армии, 1943 г.

1-й отдельный штрафной батальон 39-й армии, 1943 г.

2-й отдельный штрафной батальон 56-й армии, 1942 г.

2-й отдельный штрафной батальон Северной группы войск Закавказского фронта, затем 37-й армии, затем 56-й армии, затем 18-й армии, 1942–1943 гг.

1-й отдельный штрафной батальон 2-й гвардейской армии, 1943 г.

2-й отдельный штрафной батальон Донского фронта, затем Центрального фронта, затем Белорусского фронта, затем 1-го Белорусского фронта, 1942–1945 гг.

2-й отдельный штрафной батальон 2-й гвардейской армии, 1943 г.

3-й отдельный штрафной батальон, 1942–1945 гг.

4-й отдельный штрафной батальон, 1943–1945 гг.

5-й отдельный штрафной батальон Западного фронта, 1943 г.

11-й отдельный штрафной батальон 10-й армии, 1942–1944 гг.

11-й отдельный штрафной батальон, 1943–1945 гг.

12-й отдельный штрафной батальон, 1943–1945 гг.

13-й отдельный штрафной батальон, 1943–1943 гг.

11-й отдельный штрафной батальон, 1943–1943 гг.

11-й отдельный штрафной батальон, 1943–1945 гг.

28-й отдельный штрафной батальон Ленинградского фронта, затем 42-й армии, 1943 г.

33-й отдельный штрафной батальон, 1943–1942 гг.

38-й отдельный штрафной батальон, 1944–1942 гг.

38-й отдельный штрафной батальон, 1944–1942 гг.

38-й отдельный штрафной батальон, 1945 г.

76-й отдельный штрафной батальон Сталинградского фронта, 1942–1944 гг.

Отдельная штрафная рота Закавказского фронта, 1942 г.

Отдельная штрафная рота Приморской оперативной группы Ленинградского фронта, 1942 г.

Отдельная штрафная рота Ленинградского фронта, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 1-й ударной армии, 1942–1944 гг.

Отдельная штрафная рота 1-й танковой армии, 1943 г.

Отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии, 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии (при 6-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии (при 50-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии (при 53-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии (при 57-й гвардейской стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии (при 60-й гвардейской стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии (при 195-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии (при 230-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии (при 243-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии, затем 1-й гвардейской армии, затем 3-й гвардейской армии (при 266-й стрелковой дивизии), 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии, затем 3-й гвардейской армии (при 278-й стрелковой дивизии), 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии (при 229-й стрелковой бригаде), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 2-й гвардейской армии, 1942–1943 г.

Отдельная штрафная рота 3-й армии (при 60-й стрелковой дивизии), 1942–1943 г.

Отдельная штрафная рота 3-й армии (при 287-й стрелковой дивизии), 1942–1943 г.

Отдельная штрафная рота 3-й ударной армии (при 21-й стрелковой дивизии), 1943–1944 гг.

Отдельная штрафная рота 3-й ударной армии (при 28-й стрелковой дивизии), 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 3-й ударной армии (при 117-й стрелковой дивизии), 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 3-й ударной армии (при 146-й стрелковой дивизии), 1943–1944 гг.

Отдельная штрафная рота 3-й ударной армии (при 282-й стрелковой дивизии), 1944 г.

Отдельная штрафная рота 3-й ударной армии (при 370-й стрелковой дивизии), 1943–1944 гг.

Отдельная штрафная рота 3-й танковой армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии, затем 1-й гвардейской армии (при 1-й стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии (при 59-й гвардейской стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии (при 61-й гвардейской стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии (при 78-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии, затем 1-й гвардейской армии (при 153-й стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии, затем 1-й гвардейской армии, затем 3-й гвардейской армии (при 197-й стрелковой дивизии), 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии (при 243-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии (при 259-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии (при 279-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 4-й ударной армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 4-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

Отдельная штрафная рота 5-й ударной армии, 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 5-й ударной армии (при 126-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 5-й танковой армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 5-й танковой армии (при 266-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 6-й армии, 1943–1942 гг.

Отдельная штрафная рота для старшего и среднего начальствующего состава 7-й отдельной армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота для рядового и младшего начальствующего состава 7-й отдельной армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 62-й армии, затем 8-й гвардейской армии (при 74-й гвардейской стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 10-й армии, 1942–1942 гг.

Отдельная штрафная рота 10-й армии (при 31-й гвардейской стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 10-й армии (при 290-й стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 10-й армии (при 330-й стрелковой дивизии), 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 10-й армии (при 385-й стрелковой дивизии), 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 11-й армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 12-й армии (при 172-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 12-й армии (при 244-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 12-й армии (при 350-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота литер «А» 13-й армии, 1944 г.

Отдельная штрафная рота литер «Б» 13-й армии, 1944 г.

Отдельная штрафная рота литер «В» 13-й армии, 1944–1945 гг.

Отдельная штрафная рота литер «Г» 13-й армии, 1944–1945 гг.

Отдельная штрафная рота 14-й армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 16-й армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 18-й армии (при 71-й стрелковой дивизии), 1943–1944 гг.

Отдельная штрафная рота 19-й армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 20-й армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 20-й армии (при 312-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 20-й армии (при 336-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 21-й армии, 1943 г.

Отдельная штрафная рота 22-й армии, 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 22-й армии (при 155-й стрелковой дивизии), 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 22-й армии (при 185-й стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 23-й армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 26-й армии, 1943 г.

Отдельная штрафная рота 26-й армии (при 186-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 26-й армии (при 61-й морской стрелковой бригаде), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 27-й армии, 1943–1944 гг.

Отдельная штрафная рота 28-й армии, 1942 г. Отдельная штрафная рота 30-й армии, 1942 г. Отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 31-й армии (при 133-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 32-й армии, 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 37-й армии, 1942 г. Отдельная штрафная рота 37-й армии (при 392-й стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 38-й армии, 1942 г. Отдельная штрафная рота 39-й армии, 1942 г. Отдельная штрафная рота 40-й армии, 1943 г. Отдельная штрафная рота 42-й армии, 1942 г. Отдельная штрафная рота 43-й армии, 1942 г. Отдельная штрафная рота 44-й армии, 1942 г. Отдельная штрафная рота 46-й армии, 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 47-й армии, 1943 г. Отдельная штрафная рота 50-й армии, 1942 г. Отдельная штрафная рота 51-й армии (при 91-й стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 51-й армии (при 302-й стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 52-й армии, 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 54-й армии (командир роты старший лейтенант Сазонов), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 54-й армии (командир роты лейтенант Кислов), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 54-й армии (командир роты старший лейтенант Морозов), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 54-й армии (командир роты старший лейтенант Тонких), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 54-й армии (командир роты лейтенант Чичиванов), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 54-й армии (командир роты старший лейтенант Явров), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 54-й армии (командир роты старший лейтенант Волков), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 54-й армии (командир роты старший лейтенант Жила), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 54-й армии (командир роты лейтенант Понухалин), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 55-й армии, 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 56-й армии, 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 57-й армии (при 19-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 57-й армии (при 303-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 58-й армии, 1943 г.

Отдельная штрафная рота 58-й армии, затем 37-й армии, 1943 г.

Отдельная штрафная рота 59-й армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 61-й армии, 1942 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии (при 5-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии (при 127-й стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии (при 129-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии (при 169-й стрелковой дивизии), 1943–1944 гг.

Отдельная штрафная рота 63-й армии (при 250-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии (при 287-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии (при 397-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии, затем 1-й гвардейской армии, затем 3-й гвардейской армии (при 1-й стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии, затем 1-й гвардейской армии, затем 3-й гвардейской армии (при 153-й стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 63-й армии, затем 1-й гвардейской армии, затем 3-й гвардейской армии (при 197-й стрелковой дивизии), 1942–1943 гг.

Отдельная штрафная рота 63-й армии, затем 1-й гвардейской армии, затем 3-й гвардейской армии (при 203-й стрелковой дивизии), 1942 г.

Отдельная штрафная рота 65-й армии (при 60-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 65-й армии (при 194-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 65-й армии (при 354-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 69-й армии (при 183-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 70-й армии (при 102-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 70-й армии (при 106-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 70-й армии (при 140-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 70-й армии (при 162-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 70-й армии (при 175-й стрелковой дивизии), 1943 г.

Отдельная штрафная рота 8-го стрелкового корпуса, 1943–1945 гг.

1-я отдельная штрафная рота 1-й ударной армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 2-й танковой армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 2-й гвардейской армии (при 1-м гвардейском стрелковом корпусе), 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 2-й гвардейской армии (при 86-й гвардейской стрелковой дивизии), 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии (при 33-й стрелковой дивизии), 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 4-й танковой армии, затем 65-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 4-й гвардейской армии, 1944 г.

1-я отдельная штрафная рота 4-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 5-й армии, 1942–1942 гг.

1-я отдельная штрафная рота 6-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 6-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 9-й армии, затем 44-й армии (при 417-й стрелковой дивизии), 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 11-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 12-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 13-й армии, 1942–1942 гг.

1-я отдельная штрафная рота 16-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 20-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 22-й армии, 1942–1942 гг.

1-я отдельная штрафная рота 24-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 26-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 27-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1942–1942 гг.

1-я отдельная штрафная рота 29-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 30-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная армейская штрафная рота 31-й армии, 1942–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 33-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 34-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 40-й армии, 1942 г.

1-я отдельная армейская штрафная рота 41-й армии, 1942 г.

1-я отдельная армейская штрафная рота 42-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 43-й армии, 1943 г.

1-я отдельная армейская штрафная рота 44-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 46-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 47-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 48-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 49-й армии, 1942 г.

1-я отдельная армейская штрафная рота 50-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 51-й армии (при 91-й стрелковой дивизии), 1942 г.

1-я отдельная армейская штрафная рота 52-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 53-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 61-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 64-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 65-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 69-й армии, 1943–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 1-й ударной армии, 1942 г.

2-я отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии (при 195-й стрелковой дивизии), 1943 г.

2-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, 1942–1943 гг.

2-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, 1942–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1942–1942 гг.

1-я отдельная штрафная рота 4-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 4-й танковой, затем 65-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 5-й армии, 1942–1942 гг.

1-я отдельная штрафная рота 6-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 6-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 7-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 9-й армии (при 351-й стрелковой дивизии), 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 11-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 11-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 12-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 12-й армии, затем 18-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 13-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 16-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 20-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 22-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 24-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 26-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 27-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1942, 1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 29-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 30-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 30-й армии, 10-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 31-й армии (при 88-й стрелковой дивизии), 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 31-й армии (при 173-й стрелковой дивизии), 1944 г.

1-я отдельная штрафная рота 33-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 34-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 38-й армии, 1944 г.

1-я отдельная штрафная рота 40-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 41-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 42-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 43-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 44-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 46-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 47-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 48-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 49-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 50-й армии (при 64-й стрелковой дивизии), 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 50-й армии (при 324-й стрелковой дивизии), 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 51-й армии (при 302-й стрелковой дивизии), 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 53-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1944 г.

1-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 58-й армии, затем Северо-Кавказского фронта, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 58-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 61-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 64-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 65-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 69-й армии, 1943 г.

2-я отдельная штрафная рота 1-й ударной армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии (при 266-й стрелковой дивизии), 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1943–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 4-й армии, затем 54-й армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 6-й армии, 1942–1942 гг.

1-я отдельная штрафная рота 7-й отдельной армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1942–1942 гг.

1-я отдельная штрафная рота 11-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 13-й армии, затем 48-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 20-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 22-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 24-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 27-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1943–1942 гг.

1-я отдельная штрафная рота 30-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943–1942 гг.

1-я отдельная штрафная рота 33-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 34-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 37-й армии (при 2-й гвардейской стрелковой дивизии, затем при 213-й стрелковой дивизии), 1942–1943 гг.

2-я отдельная штрафная рота 37-й армии, затем 57-й армии, 1944–1945 гг.

1-я отдельная штрафная рота 39-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 40-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 41-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 43-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 44-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 46-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 47-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 48-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 53-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 58-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 58-й армии, затем 9-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 61-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 64-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 65-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 69-й армии, 1943 г.

2-я отдельная штрафная рота 2-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 4-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 4-й армии, затем 59-й армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 5-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 6-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 11-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 12-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 13-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 21-й армии, затем 6-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 22-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 24-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 27-й армии, 1943–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1944 г.

2-я отдельная штрафная рота 32-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 33-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 34-й армии и 182-й стрелковой дивизии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1943–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 39-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 40-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 41-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 44-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 46-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 47-й армии, 1944–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 48-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 50-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1943–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 58-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 58-й армии, затем 9-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 61-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 64-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 65-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 69-й армии, 1943 г.

2-я отдельная штрафная рота 2-й танковой армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 3-й армии (при 269-й стрелковой дивизии), 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 4-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 5-й танковой армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 5-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 8-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 9-й армии, затем 44-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 11-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

1-я отдельная штрафная рота 13-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 16-й армии, затем 11-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 24-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1944–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 39-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 40-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 44-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 46-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 48-й армии, 1942–1943 гг.

2-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 58-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 61-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 64-й армии, 1942 г.

1-я отдельная штрафная рота 65-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 69-й армии, 1943 г.

2-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 4-й гвардейской армии, 1944 г.

1-я отдельная штрафная рота 4-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 5-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 9-й армии, затем 44-й армии, затем 9-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 11-й гвардейской армии, 1943–1945 гг.

2-я отдельная штрафная рота 13-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 16-й армии, затем 11-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1944–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 39-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 40-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 48-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 65-й армии, 1943 г.

2-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 4-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 5-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 8-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 11-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

1-я отдельная штрафная рота 13-й армии, затем 2-й армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 16-й армии, затем 11-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1943–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942 и 1943 гг.

2-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1944 г.

1-я отдельная штрафная рота 39-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 44-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 48-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота Ленинградского фронта, 1944–1945 гг.

1-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 4-й гвардейской армии, 1944 г.

1-я отдельная штрафная рота 8-й армии, 1942–1943 гг.

2-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1942–1943 гг.

8-я отдельная штрафная рота 10-й армии, 1943–1944 гг.

8-я отдельная штрафная рота 11-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

8-я отдельная штрафная рота 13-й армии, 1943 г.

3-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 28-й армии, затем 44-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1945 г.

1-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1944 г.

1-я отдельная штрафная рота 38-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 48-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 50-й армии, затем 9-й армии, затем 49-й армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 58-й армии, 1943 г.

8-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943 г.

8-я отдельная штрафная рота 65-й армии, 1943 г.

9-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1943 г.

8-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 3-й армии, затем 63-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 4-й гвардейской армии, 1944 г.

1-я отдельная штрафная рота 8-й армии, 1942–1943 гг.

1-я отдельная штрафная рота 11-й гвардейской армии, 1944 г.

1-я отдельная штрафная рота 13-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1943 г.

1-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942 г.

9-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1944 г. 9-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г. 9-я отдельная штрафная рота 52-й армии, 1943–1945 гг.

9-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г. 9-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1944–1945 гг.

9-я отдельная штрафная рота 58-й армии, 1943 г. 9-я отдельная штрафная рота 59-й армии, 1943 г. 9-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943 г.

9-я отдельная штрафная рота 65-й армии, 1943 г.

10-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии и 279-й стрелковой дивизии, 1943–1944 гг.

10-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1943 г. 10-я отдельная штрафная рота 11-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

10-я отдельная штрафная рота 13-й армии, 1943 г.

10-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942 г.

10-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1943 г.

10-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943–1944 гг.

10-я отдельная штрафная рота 52-й армии, 1942–1945 гг.

10-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1942 г.

10-я отдельная штрафная рота 59-й армии, 1943 г.

10-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота Приморской армии, 1944 г.

1-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, 1943–1944 гг.

1-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1943 г.

9-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 4-й гвардейской армии, 1945 г.

11-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942 и 1943 гг.

11-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 38-й армии, 1942–1945 гг.

11-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 52-й армии, 1942–1944 гг.

11-я отдельная штрафная рота литер «А» 52-й армии, 1944 г.

11-я отдельная штрафная рота литер «Б» 52-й армии, 1944 г.

11-я отдельная штрафная рота литер «В» 52-й армии, 1944 г.

11-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942–1944 гг.

11-я отдельная штрафная рота литер «А» 54-й армии, 1943–1944 гг.

11-я отдельная штрафная рота литер «Б» 54-й армии, 1943–1944 гг.

11-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 58-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 4-й гвардейской армии, 1945 г.

11-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 52-й армии, 1942 и 1943 гг.

11-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943 г.

12-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, 1943–1944 гг.

11-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 52-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942–1944 гг.

11-я отдельная штрафная рота литер «А» 54-й армии, 1943–1944 гг.

11-я отдельная штрафная рота литер «Б» 54-й армии, 1943–1944 гг.

11-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 3-й армии, затем 63-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 21-й армии, 1942–1945 гг.

11-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 52-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942–1944 гг.

11-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 59-й армии, затем 8-й армии, 1944 г.

11-я отдельная штрафная рота Ленинградского фронта, 1944 г.

15-я отдельная штрафная рота 3-й армии, затем 63-й армии, 1943 г.

15-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943 г.

15-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1942–1944 гг.

15-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942–1943 гг.

15-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

11-я отдельная штрафная рота 59-й армии, 1942–1945 гг.

11-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1942–1944 гг.

16-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942 г.

17-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943–1944 гг.

17-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942 г.

17-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943–1945 гг.

17-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942 г.

18-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943–1944 гг.

18-я отдельная штрафная рота 52-й армии, 1944–1945 гг.

18-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942 г.

19-я отдельная штрафная рота 51-й армии, затем 2-й гвардейской армии, 1944 г.

19-я отдельная штрафная рота 52-й армии, 1944–1945 гг.

17-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942 г.

18-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942 г.

19-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942 г.

20-я отдельная штрафная рота 54-й армии, 1942 г.

21-я отдельная штрафная рота 4-й армии, затем 54-й армии, 1943–1944 гг.

23-я отдельная штрафная рота 59-й армии, 1942–1945 гг.

24-я отдельная штрафная рота 59-й армии, 1942–1943 гг.

25-я отдельная штрафная рота 59-й армии, 1942 г.

26-я отдельная штрафная рота, 1942 г.

27-я отдельная штрафная рота, 1942 г.

28-я отдельная штрафная рота, 1942–1943 гг.

29-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

30-я отдельная штрафная рота 42-й армии, 1942–1943 гг.

30-я отдельная штрафная рота 42-й армии, затем 67-й армии, затем 3-й ударной армии, затем 1-й гвардейской армии, затем 42-й армии, 1943–1943 гг.

30-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943 г.

31-я отдельная штрафная рота 42-й армии, 1943 г.

31-я отдельная штрафная рота 55-й армии, 1942–1943 гг.

27-я отдельная штрафная рота 67-й армии, затем 1-й ударной армии, затем 10-й гвардейской армии, затем 42-й армии, 1944–1945 гг.

27-я отдельная штрафная рота Приморской оперативной группы Ленинградского фронта, затем 2-й ударной армии, затем 59-й армии, 1942–1944 гг.

32-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943 г.

30-я отдельная штрафная рота 54-й армии, затем 1-й ударной армии, 1944–1945 гг.

30-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943 г.

27-я отдельная штрафная рота Ленинградского фронта, затем 67-й армии, затем 2-й ударной армии, 1942–1943 гг.

27-я отдельная штрафная рота 7-й отдельной армии, затем 14-й армии, затем 9-й гвардейской армии, 1942–1945 гг.

30-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943 г.

30-я отдельная штрафная рота 7-й отдельной армии, затем 14-й армии, затем 19-й армии, 1942–1943 гг.

27-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943 г.

27-я отдельная штрафная рота 7-й отдельной армии, затем 14-й армии, затем 19-й армии, затем 43-й армии, 1942–1945 гг.

36-я отдельная штрафная рота литер «А» 7-й армии, 1944 г.

36-я отдельная штрафная рота литер «Б» 7-й армии, 1944 г.

36-я отдельная штрафная рота литер «В» 7-й армии, 1944 г.

36-я отдельная штрафная рота литер «Г» 7-й армии, 1944 г.

30-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943 г.

30-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, затем 6-й гвардейской армии, 1942–1945 гг.

27-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942 г.

27-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, затем 22-й армии, 1942–1945 гг.

30-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943 г.

30-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

31-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

32-я отдельная штрафная рота 4-й ударной армии, 1944–1945 гг.

41-я отдельная штрафная рота 22-й армии, 1942–1943 гг.

41-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

42-я отдельная штрафная рота 39-й армии, 1942–1945 гг.

44-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

45-я отдельная штрафная рота 39-й армии, 1943–1945 гг.

45-я отдельная штрафная рота 41-й армии, 1942–1943 гг.

45-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

46-я отдельная штрафная рота 1942–1945 гг.

47-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

48-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

49-я отдельная штрафная рота 43-й армии, 1942–1944 гг.

49-я отдельная штрафная рота 19-й армии, 1942–1944 гг.

45-я отдельная штрафная рота 43-й армии, 1943–1944 гг.

45-я отдельная штрафная рота 26-й армии, 1942–1943 гг.

49-я отдельная штрафная рота 43-й армии, 1942–1944 гг.

49-я отдельная штрафная рота 32-й армии, затем 14-й армии, 1942–1945 гг.

52-я отдельная штрафная рота литер «А» 32-й армии, 1944 г.

52-я отдельная штрафная рота литер «Б» 32-й армии, 1944 г.

45-я отдельная штрафная рота 43-й армии, 1943–1944 гг.

46-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

47-я отдельная штрафная рота 11-й армии, 1942–1943 гг.

54-я отдельная штрафная рота 27-й армии, 1943 г.

55-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

56-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, 1944–1945 гг.

56-я отдельная штрафная рота 34-й армии, затем 1-й ударной армии, 1942–1944 гг.

56-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1942 г.

56-я отдельная штрафная рота 53-й армии, 1942–1945 гг.

56-я отдельная штрафная рота 1942–1943 гг.

57-я отдельная штрафная рота 28-й армии, затем 44-й армии, 1942–1943 гг.

59-я отдельная штрафная рота 28-й армии, затем 1-й армии, 1943 г.

59-я отдельная штрафная рота, 1942–1943 гг.

60-я отдельная штрафная рота, 1942–1943 гг.

61-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

62-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

63-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

64-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

65-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

66-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

67-я отдельная штрафная рота 24-й армии, затем 1-й гвардейской армии, 1942–1945 гг.

68-я отдельная штрафная рота литер «А» 4-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

68-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1942–1943 гг.

68-я отдельная штрафная рота 24-й армии, затем 1-й гвардейской армии, 1942–1945 гг.

59-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1942–1943 гг.

59-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1943 г.

68-я отдельная штрафная рота 9-й армии, затем 18-й армии, затем 3-й гвардейской армии, 1943–1943 гг.

70-я отдельная штрафная рота 18-й армии, затем 56-й армии, 1943 г.

70-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

71-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, 1945 г.

70-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1942–1943 гг.

71-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1943 г. 72-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1942 г.

72-я отдельная штрафная рота 18-й армии, затем 56-й армии, 1943 г.

70-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1942 г.

70-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, 1945 г.

73-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1943 г.

70-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1942 г.

70-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, 1945 г.

70-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1942–1943 гг.

70-я отдельная штрафная рота, 1942–1943 гг.

71-я отдельная штрафная рота 64-й армии, затем 1-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

76-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1942 г.

76-я отдельная штрафная рота литер «А» 37-й армии, 1943 г.

77-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1943 г.

78-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1943 г.

78-я отдельная штрафная рота 37-й армии, затем Северо-Кавказского фронта, 1943 г.

78-я отдельная штрафная рота 56-й армии, затем Приморской армии, 1943 г.

78-я отдельная штрафная рота Приморской армии, 1943–1944 гг.

79-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1942–1945 гг.

78-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

80-я отдельная штрафная рота 44-й армии, 1942–1943 гг.

80-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1942–1945 гг.

80-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

81-я отдельная штрафная рота 44-й армии, 1942–1943 гг.

78-я отдельная штрафная рота 51-й армии, затем 1-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

78-я отдельная штрафная рота 58-й армии, затем 8-й армии, 1943 г.

80-я отдельная штрафная рота 44-й армии, затем 1-й армии, 1942–1943 гг.

80-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

83-я отдельная штрафная рота 51-й армии, затем 1-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

78-я отдельная штрафная рота 44-й армии, 1942–1943 гг.

78-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942 г.

80-я отдельная штрафная рота 18-й армии, затем 46-й армии, 1943 г.

84-я отдельная штрафная рота 46-й армии, 1942–1945 гг.

84-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942 г.

80-я отдельная штрафная рота 18-й армии, затем 56-й армии, 1942–1943 гг.

81-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942 г.

86-я отдельная штрафная рота Черноморской группы войск Закавказского фронта, 1943 г.

86-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1943 г.

84-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

85-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942–1943 гг.

84-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

88-я отдельная штрафная рота 47-й армии, затем 56-й армии, 1943 г.

89-я отдельная штрафная рота, 1942–1944 гг.

90-я отдельная штрафная рота 47-й армии, затем 56-й армии, 1942–1943 гг.

90-я отдельная штрафная рота 56-й армии, затем Приморской армии, 1943 гг.

90-я отдельная штрафная рота Приморской армии, 1943–1944 гг.

91-я отдельная штрафная рота Приморской армии, 1944 г.

91-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942 г.

88-я отдельная штрафная рота Черноморской группы войск Закавказского фронта, 1943 г.

89-я отдельная штрафная рота Черноморской группы войск Закавказского фронта, 1943 г.

90-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942 г.

93-я отдельная штрафная рота 33-й армии, 1944–1945 гг.

93-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1942–1943 гг.

94-я отдельная штрафная рота 8-й гвардейской армии, 1943 г.

94-я отдельная штрафная рота 33-й армии, 1944–1945 гг.

94-я отдельная штрафная рота 56-й армии, затем 18-й армии, 1942–1943 гг.

94-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

95-я отдельная штрафная рота 33-й армии, 1944–1945 гг.

95-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1942–1943 гг.

93-я отдельная штрафная рота Черноморской группы войск Закавказского фронта, 1943 г.

94-я отдельная штрафная рота 33-й армии, 1944–1945 гг.

95-я отдельная штрафная рота 46-й армии, 1942–1943 гг.

97-я отдельная штрафная рота 50-й армии, 1944–1945 гг.

97-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

98-я отдельная штрафная рота 46-й армии, 1942–1943 гг.

98-я отдельная штрафная рота 50-й армии, затем 49-й армии, 1944–1945 гг.

93-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

94-я отдельная штрафная рота 50-й армии, 1944–1945 гг.

95-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

101-я отдельная штрафная рота 46-й армии, 1942–1943 гг.

98-я отдельная штрафная рота 50-й армии, 1942–1945 гг.

98-я отдельная штрафная рота Черноморской группы войск Закавказского фронта, затем 18-й армии, 1942 г.

102-я отдельная штрафная рота 18-й армии, затем 56-й армии, 1942–1943 гг.

102-я отдельная штрафная рота 50-й армии, затем 49-й армии, 1944–1945 гг.

103-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

106-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

108-я отдельная штрафная рота 66-й армии, затем 5-й гвардейской армии, 1942–1945 гг.

108-я отдельная штрафная рота литер «А» 5-й гвардейской армии, 1944 г.

108-я отдельная штрафная рота литер «Б» 5-й гвардейской армии, 1944 г.

109-я отдельная штрафная рота литер «А» 5-й гвардейской армии, 1944 г.

109-я отдельная штрафная рота литер «Б» 5-й гвардейской армии, 1944 г.

109-я отдельная штрафная рота 66-й армии, затем 5-й гвардейской армии, 1942–1945 гг.

110-я отдельная штрафная рота 5-й гвардейской армии, 1943–1945 гг.

110-я отдельная штрафная рота литер «А» 5-й гвардейской армии, 1944 г.

114-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942–1945 гг.

114-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1942–1944 гг.

114-я отдельная штрафная рота 38-й армии, 1942–1943 гг.

114-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

115-я отдельная штрафная рота 38-й армии, 1942–1943 гг.

116-я отдельная штрафная рота 38-й армии, затем 1-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

117-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

118-я отдельная штрафная рота, 1942–1943 гг.

119-я отдельная штрафная рота, 1942–1943 гг.

120-я отдельная штрафная рота 40-й армии, 1942–1945 гг.

116-я отдельная штрафная рота 40-й армии, 1942–1945 гг.

116-я отдельная штрафная рота 46-й армии, 1942 г.

122-я отдельная штрафная рота 6-й армии, затем 1-й гвардейской армии, затем 46-й армии, 1942–1942 гг.

122-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

123-я отдельная штрафная рота 6-й армии, 1942–1944 гг.

124-я отдельная штрафная рота 6-й армии, затем 37-й армии, затем 57-й армии, затем 26-й армии, 1942–1945 гг.

124-я отдельная штрафная рота 6-й армии, затем 1-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

125-я отдельная штрафная рота 42-й армии, 1942–1944 гг.

122-я отдельная штрафная рота 55-й армии, затем 42-й армии, затем 67-й армии, затем 3-й ударной армии, 1943–1945 гг.

123-я отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии, затем 6-й армии, затем 8-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

124-я отдельная штрафная рота 32-й армии, 1942–1944 гг.

124-я отдельная штрафная рота 6-й армии, затем 1-й гвардейской армии, затем 46-й армии, 1943–1943 гг.

122-я отдельная штрафная рота 32-й армии, 1942–1944 гг.

122-я отдельная штрафная рота 5-й армии, 1942–1944 гг.

128-я отдельная штрафная рота 5-й армии, 1942–1945 гг.

128-я отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии, затем 6-й армии, затем 8-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

124-я отдельная штрафная рота 10-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

125-я отдельная штрафная рота 5-й армии, 1942–1945 гг.

129-я отдельная штрафная рота Западного фронта, затем 10-й гвардейской армии, затем 5-й армии, 1943–1945 гг.

122-я отдельная штрафная рота 21-й армии, 1942–1943 гг.

122-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

124-я отдельная штрафная рота 10-й армии, 1942 г.

124-я отдельная штрафная рота 10-й армии, затем 49-й армии, затем 50-й армии, затем 3-й армии, 1942–1945 гг.

122-я отдельная штрафная рота 21-й армии, затем 5-й танковой армии, 1942–1943 гг.

123-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

134-я отдельная штрафная рота 20-й армии, затем 31-й армии, 1942–1943 гг.

134-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942–1945 гг.

134-я отдельная штрафная рота 31-й армии, затем 20-й армии, 1942–1943 гг.

134-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942–1945 гг.

134-я отдельная штрафная рота, 1942–1944 гг.

134-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942–1945 гг.

134-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

137-я отдельная штрафная рота 29-й армии, затем 20-й армии, затем 31-й армии, 1942–1943 гг.

134-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1943 г.

134-я отдельная штрафная рота 29-й армии, затем Западного фронта, 1942–1943 гг.

134-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942–1945 гг.

134-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

135-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942–1945 гг.

134-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942–1945 гг.

134-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942–1945 гг.

134-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942–1945 гг.

134-я отдельная штрафная рота 31-й армии, 1942–1944 гг.

134-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

135-я отдельная штрафная рота, 1942–1943 гг.

148-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

149-я отдельная штрафная рота, 1942–1943 гг.

150-я отдельная штрафная рота 33-й армии, затем 5-й армии, 1944–1945 гг.

150-я отдельная штрафная рота 49-й армии, затем 33-й армии, 1943–1944 гг.

150-я отдельная штрафная рота 50-й армии, 1942–1943 гг.

150-я отдельная штрафная рота 61-й армии, 1942–1945 гг.

150-я отдельная штрафная рота, 1942–1945 гг.

151-я отдельная штрафная рота 38-й армии, 1942–1945 гг.

150-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

151-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

152-я отдельная штрафная рота 55-й армии, затем 67-й армии, затем 1-й ударной армии, затем 1-й гвардейской армии, 1943–1945 гг.

156-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1943 г.

156-я отдельная штрафная рота 67-й армии, 1942–1943 гг.

156-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1942 г.

150-я отдельная штрафная рота 67-й армии, затем 10-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

151-я отдельная штрафная рота, 1942–1943 гг.

152-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

159-я отдельная штрафная рота 55-й армии, затем 67-й армии, затем 2-й ударной армии, 1943 г.

159-я отдельная штрафная рота 67-й армии, 1942–1943 гг.

159-я отдельная штрафная рота 8-й армии, 60 г.

160-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1942–1945 гг.

160-я отдельная штрафная рота 67-й армии, 1942–1945 гг.

160-я отдельная штрафная рота 67-й армии, затем Ленинградского фронта, 1943–1944 гг.

161-я отдельная штрафная рота 42-й армии, затем 67-й армии, 1943 г.

161-я отдельная штрафная рота 55-й армии, 1943 г.

161-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1944–1945 гг.

162-я отдельная штрафная рота 32-й армии, 1943 г.

162-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943 г.

160-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1943 г.

160-я отдельная штрафная рота 51-й армии, 1943–1945 гг.

161-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1943–1945 гг.

161-я отдельная штрафная рота 40-й армии, 1943 г.

160-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1944–1945 гг.

161-я отдельная штрафная рота 18-й армии, затем 3-й гвардейской армии, 1944 г.

165-я отдельная штрафная рота 18-й армии, затем 38-й армии, 1944–1945 гг.

161-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943–1944 гг.

161-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, 1944–1945 гг.

160-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1943–1945 гг.

160-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, 1944–1945 гг.

165-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1942–1945 гг.

165-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, 1944–1945 гг.

168-я отдельная штрафная рота 26-й армии, 1943 г.

166-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1942–1945 гг.

166-я отдельная штрафная рота 5-й гвардейской армии, 1943–1945 гг.

167-я отдельная штрафная рота 6-й гвардейской армии, 1943–1945 гг.

170-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1943 г.

170-я отдельная штрафная рота 6-й гвардейской армии, 1943–1945 гг.

166-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1942–1945 гг.

166-я отдельная штрафная рота 57-й армии, 1942–1945 гг.

170-я отдельная штрафная рота 60-й армии, затем 1-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

171-я отдельная штрафная рота 3-й армии, 1942–1945 гг.

173-я отдельная штрафная рота литер «А» 3-й армии, 1944–1945 гг.

173-я отдельная штрафная рота литер «Б» 3-й армии, 1944–1945 гг.

166-я отдельная штрафная рота литер «В» 3-й армии, 1944–1945 гг.

167-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

168-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

169-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

170-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

171-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

172-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

173-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

174-я отдельная штрафная рота 13-й армии, затем 70-й армии, 1943 г.

181-я отдельная штрафная рота 70-й армии, 1942–1945 гг.

181-я отдельная штрафная рота 13-й армии, затем 60-й армии, 1943–1944 гг.

166-я отдельная штрафная рота 18-й армии, 1942–1945 гг.

166-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

167-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

168-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

169-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

170-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

171-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

172-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

173-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

174-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

175-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

176-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

177-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

178-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

197-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

198-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

199-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

200-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

201-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

202-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, затем 10-й гвардейской армии, 42-й армии, 1942–1945 гг.

197-я отдельная штрафная рота 52-й армии, 1942–1945 гг.

203-я отдельная штрафная рота литер «В» 52-й армии, 1944–1945 гг.

204-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

206-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

207-я отдельная штрафная рота 5-й ударной армии, 1943 г.

207-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1943 г.

207-я отдельная штрафная рота 51-й армии, затем 2-й гвардейской армии, 1944 г.

208-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, затем 6-й армии, затем 46-й армии, затем 56-й армии, затем 37-й армии, затем 4-й гвардейской армии, 1943–1945 гг.

206-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1943 г.

207-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

208-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

209-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

210-я отдельная штрафная рота 5-й ударной армии, 1943–1944 гг.

211-я отдельная штрафная рота 5-й ударной армии, 1944–1945 гг.

213-я отдельная штрафная рота 28-й армии, затем 44-й армии, 1943 г.

213-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1943 г.

213-я отдельная штрафная рота 44-й армии, 1943 г.

214-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

215-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

216-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

217-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

218-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

219-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

220-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

221-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

222-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

223-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

224-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

225-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

226-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

227-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

228-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

229-я отдельная штрафная рота 5-й ударной армии, 1943 г.

230-я отдельная штрафная рота 5-й ударной армии, 1943 г.

231-я отдельная штрафная рота 5-й ударной армии, 1943 г.

232-я отдельная штрафная рота 5-й ударной армии, 1943 г.

232-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1943 г.

233-я отдельная штрафная рота 44-й армии, 1943 г.

213-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

214-я отдельная штрафная рота 5-й армии, 1942–1945 гг.

213-я отдельная штрафная рота 5-й армии, 1942–1945 гг.

213-я отдельная штрафная рота 37-й армии, затем 56-й армии, 1943 г.

236-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

237-я отдельная штрафная рота 37-й армии, затем 56-й армии, 1943 г.

213-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

214-я отдельная штрафная рота 5-й ударной армии, 1943 г.

236-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1943 г.

237-я отдельная штрафная рота 3-й гвардейской армии, 1943–1944 гг.

213-я отдельная штрафная рота 44-й армии, 1943 г.

214-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

215-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

216-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

217-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

218-я отдельная штрафная рота 61-й армии, 1942–1945 гг.

213-я отдельная штрафная рота 61-й армии, 1942–1945 гг.

213-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

214-я отдельная штрафная рота 34-й армии, затем 1-й ударной армии, 1943–1944 гг.

247-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, затем 42-й армии, 1944–1945 гг.

248-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

249-я отдельная штрафная рота Центрального фронта, затем 70-й армии, 1943–1945 гг.

249-я отдельная штрафная рота 13-й армии, затем 70-й армии, 1943 г.

250-я отдельная штрафная рота 13-й армии, 1942–1945 гг.

250-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943 г.

250-я отдельная штрафная рота 60-й армии, затем 70-й армии, 1943–1944 гг.

247-я отдельная штрафная рота 60-й армии, затем 13-й армии, затем 40-й армии, 1943–1945 гг.

248-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943 г.

252-я отдельная штрафная рота 60-й армии, затем 38-й армии, затем 1-й гвардейской армии, 1942–1945 гг.

252-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943 г.

247-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1942–1945 гг.

247-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1943 г.

253-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1942–1945 гг.

253-я отдельная штрафная рота 60-й армии, затем 13-й армии, 1943–1944 гг.

247-я отдельная штрафная рота 60-й армии, 1942–1945 гг.

247-я отдельная армейская штрафная рота 60-й армии, 1943–1945 гг.

248-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

249-я отдельная армейская штрафная рота, 1942–1945 гг.

247-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

248-я отдельная штрафная рота 13-й армии, 1943 г.

259-я отдельная штрафная рота 65-й армии, 1942–1945 гг.

259-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

260-я отдельная армейская штрафная рота, 1943 г.

261-я отдельная армейская штрафная рота, 1942–1945 гг.

259-я отдельная штрафная рота 28-й армии, 1942–1944 гг.

263-я отдельная штрафная рота 65-й армии, 1942–1945 гг.

263-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

265-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

267-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, затем 67-й армии, 1943 г.

267-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, затем 59-й армии, 1944 г.

268-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, затем 8-й армии, 1944 г.

268-я отдельная штрафная рота 23-й армии, 1943 г.

269-я отдельная штрафная рота 23-й армии, 1943 г.

267-я отдельная штрафная рота 2-й ударной армии, затем 8-й армии, 1944 г.

268-я отдельная штрафная рота 54-й армии, затем 1-й ударной армии, 1944–1945 гг.

268-я отдельная штрафная рота 55-й армии, затем 67-й армии, 1943–1944 гг.

269-я отдельная штрафная рота 54-й армии, затем 1-й ударной армии, 1944–1945 гг.

267-я отдельная штрафная рота 55-й армии, затем 67-й армии, 1943–1944 гг.

268-я отдельная штрафная рота, 1944 г.

269-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

270-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

271-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

272-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

273-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

274-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

275-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

276-я отдельная штрафная рота 49-й армии, 1943–1945 гг.

267-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

268-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

269-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

270-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

271-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

272-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

273-я отдельная штрафная рота 13-й армии, затем 70-й армии, 1943 г.

287-я отдельная штрафная рота 70-й армии, 1943–1945 гг.

287-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

288-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

289-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

290-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

291-я отдельная штрафная рота 13-й армии, 1942–1945 гг.

292-я отдельная штрафная рота 38-й армии, 1943 г.

294-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

295-я отдельная штрафная рота 1-й ударной армии, 1944–1945 гг.

295-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

296-я отдельная штрафная рота 1-й ударной армии, 1944–1945 гг.

294-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

295-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, затем 42-й армии, 1944–1945 гг.

295-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

296-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, затем 42-й армии, 1944–1945 гг.

294-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

295-я отдельная штрафная рота 3-й ударной армии, затем 42-й армии, 1944–1945 гг.

295-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

300-я отдельная штрафная рота 10-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

300-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

295-я отдельная штрафная рота 10-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

294-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

295-я отдельная штрафная рота 10-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

295-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

295-я отдельная штрафная рота 10-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

294-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

294-я отдельная штрафная рота 10-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

295-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

295-я отдельная армейская штрафная рота 22-й армии, 1944–1945 гг.

294-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

294-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

305-я отдельная штрафная рота 22-й армии, 1944 г.

295-я отдельная штрафная рота 22-й, 42-й армий 1942–1945 гг.

295-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

296-я отдельная штрафная рота 1-й ударной армии, 1944–1945 гг.

307-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

307-я отдельная штрафная рота 1-й ударной армии, 1944–1945 гг.

295-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

295-я отдельная штрафная рота 1-й ударной армии, 1944–1945 гг.

309-я отдельная штрафная рота 56-й армии, 1943 г.

310-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

311-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

312-я отдельная штрафная рота Приморской армии, 1943–1944 гг.

313-я отдельная штрафная рота Приморской армии, 1943–1944 гг.

313-я отдельная штрафная рота 18-й армии, затем Приморской армии, 1943–1944 гг.

314-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1943 г.

311-я отдельная штрафная рота 10-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

312-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1943 г.

313-я отдельная штрафная рота 22-й армии, 1942–1945 гг.

313-я отдельная штрафная рота 9-й армии, 1943 г.

311-я отдельная штрафная рота 38-й армии, 1942–1945 гг.

311-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

312-я отдельная штрафная рота 1-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

318-я отдельная штрафная рота 38-й армии, 1943 г.

318-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

319-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

322-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

323-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

324-я отдельная штрафная рота, 1945 г.

325-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

326-я отдельная штрафная рота 8-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

326-я отдельная штрафная рота литер «А» 8-й гвардейской армии, 1944 г.

327-я отдельная штрафная рота 8-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

322-я отдельная штрафная рота литер «А» 8-й гвардейской армии, 1944 г.

323-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

324-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

325-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

326-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

333-я отдельная штрафная рота 42-й армии, 1942–1945 гг.

333-я отдельная штрафная рота 42-й армии, 1942–1945 гг.

333-я отдельная штрафная рота, 1943 г.

334-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

335-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

336-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

337-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

338-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

339-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

340-я отдельная штрафная рота 4-й гвардейской армии, 1944–1945 гг.

342-я отдельная штрафная рота литер «А» 4-й гвардейской армии, 1944 г.

343-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

344-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1943–1945 гг.

344-я отдельная штрафная рота 67-й армии, 1943–1945 гг.

344-я отдельная штрафная рота 37-й армии, 1943–1945 гг.

342-я отдельная штрафная рота 67-й армии, 1943–1945 гг.

342-я отдельная штрафная рота, 1943–1945 гг.

343-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

344-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

345-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

346-я отдельная штрафная рота, 1943–1944 гг.

347-я отдельная штрафная рота, 1944 г.

348-я отдельная штрафная рота, 1944 г.

349-я отдельная штрафная рота, 1944 г.

350-я отдельная штрафная рота, 1944 г.

351-я отдельная штрафная рота, 1944 г.

352-я отдельная штрафная рота, 1944 г.

358-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг. 360-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

360-я отдельная штрафная рота литер «А», 1944–1943 гг.

360-я отдельная штрафная рота 8-й гвардейской армии, 5-й ударной армии, 1944–1945 гг.

361-я отдельная штрафная рота литер «А» 5-й ударной армии, 1944–1945 гг.

362-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

360-я отдельная штрафная рота литер «А», 1944–1943 гг.

360-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг. 365-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

365-я отдельная штрафная рота литер «А», 1944 г.

366-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

366-я отдельная штрафная рота литер «А», 1944 г.

367-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

368-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

369-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

370-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

371-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

372-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

373-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

374-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

375-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

376-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг.

377-я отдельная штрафная рота, 1944–1945 гг. 482-я отдельная штрафная рота, 1944 г.

612-я отдельная штрафная рота, 1942–1943 гг.

Рубцов Юрий Викторович ШТРАФНИКИ НЕ КРИЧАЛИ: «ЗА СТАЛИНА!»

Издано в авторской редакции Ответственный редактор Я. Петровский Художественный редактор П. Волков Технический редактор В. Кулагина Компьютерная верстка Г. Ражикова Корректор И. Федорова

Фото на переплете: Владимир Минкевич, Архив / РИА Новости

ООО «Издательство „Яуза“.

109507, Москва, Самаркандский б-р, 15.

Для корреспонденции: 127299, Москва, ул. Клары Цеткин, д. 18/5.

Тел.: (495) 745–58–23, факс 411–68–86–22–53.

ООО „Издательство „Эксмо“

127299, Москва, ул. Клары Цеткин, д. 18/5. Тел. 411–68–86, 956–39–21. Home раде: www.eksmo.ru E-mail: info@eksmo.ru

Подписано в печать 17.01.2012.

Формат 84 х 108¹/32

Гарнитура „Гарамонд“.

Печать офсетная. Уел. печ. л. 23,52.

Тираж 2000 экз. Заказ 1044/12.

Отпечатано в соответствии с предоставленными материалами в ЗАО „ИПК Парето-Принт“, г. Тверь, www.pareto-print.ru

ISBN 978–5-699–55024–1

Белокаменное ш., д. 1, многоканальный тел. 411–50–74.

E-mail: reception@eksmo-sale.ru

По вопросам приобретения книг „Эксмо“ зарубежными оптовыми покупателями обращаться в отдел зарубежных продаж ТД „Эксмо“

E-mail: international@eksmo-sale.ru

International Sales: International wholesale customers should contact Foreign Sales Department of Trading House „Eksmo“ for their orders. international@eksmo-sale.ru

По вопросам заказа книг корпоративным клиентам, в том числе в специальном оформлении, обращаться по тел. 411–68–59, доб. 2299, 2205, 2239, 1251.

E-maii: vipzakaz@eksmo.ru

Оптовая торговля бумажно-беловыми и канцелярскими товарами для школы и офиса „Канц-Эксмо“:

Компания „Канц-Эксмо“: 142702, Московская обл., Ленинский р-н, г. Видное-2, Белокаменное ш., д. 1, а/я 5. Тел./факс +7 (495) 745–28–87 (многоканальный), e-mail: kanc@eksmo-sale.ru, сайт: www.kanc-eksmo.ru

Полный ассортимент книг издательства „Эксмо“ для оптовых покупателей: В Санкт-Петербурге: ООО СЗКО, пр-т Обуховской Обороны, д. 84Е.

Тел. (812) 365–46–03/04.

В Нижнем Новгороде: ООО ТД „Эксмо НН“, ул. Маршала Воронова, д. 3.

Тел. (8312) 72–36–70.

В Казани: Филиал ООО „РДЦ-Самара“, ул. Фрезерная, д. 5.

Тел. (843) 570–40–45/46.

В Ростове-на-Дону: ООО „РДЦ-Ростов“, пр. Стачки, 243А.

Тел. (863) 220–19–34.

В Самаре: ООО „РДЦ-Самара“, пр-т Кирова, д. 75/1, литера „Е“.

Тел. (846) 269–66–70.

В Екатеринбурге: ООО „РДЦ-Екатеринбург“, ул. Прибалтийская, д. 24а.

Тел. +7 (343) 272–72–01/02/03/04/05/06/07/08.

В Новосибирске: ООО „РДЦ-Новосибирск“, Комбинатский пер., д. 3.

Тел. +7 (383) 289–91–42. E-mail: eksmo-nsk@yandex.ru. В Киеве: ООО „РДЦ Эксмо-Украина“, Московский пр-т, д. 9. Тел./факс: (044) 495–79–80/81.

Во Львове: ТП ООО „Эксмо-Запад“, ул. Бузкова, д. 2.

Тел./факс (032) 245–00–19.

В Симферополе: ООО „Эксмо-Крым“, ул. Киевская, д. 153.

Тел./факс (0652) 22–90–03, 54–32–99.

В Казахстане: ТОО „РДЦ-Алматы“, ул. Домбровского, д. За.

Тел./факс (727) 251–59–90/91. RDC-Almaty@eksmo.kz

Полный ассортимент продукции издательства *Эксмо“ можно приобрести в магазинах „Новый книжный“ и „Читай-город“.

Телефон единой справочной: 8 (800) 444–8-444.

Звонок по России бесплатный.

В Санкт-Петербурге в сети магазинов „Буквоед“:

„Парк культуры и чтения“», Невский пр-т, д. 46. Тел. (812) 601–0-601 www.bookvoed.ru.

По вопросам размещения рекламы в книгах издательства «Эксмо» обращаться в рекламный отдел. Тел. 411–68–74.

Примечания:

1

Джилас М. Лицо тоталитаризма. Пер. с сербскохорват. М.,1992. С. 82.

2

Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. В 4 кн. Кн. 1. М., 1998. С. 164.

3

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). М., 1997. С. 276–279.

4

Заградительный отряд (заградотряд) — постоянное или временное воинское формирование, создаваемое для выполнения боевой или специальной задачи.

5

Троцкий Л. Д. Моя жизнь. М., 2001. С. 401.

6

Овечкин В. В. Дезертирство из Красной Армии в годы Гражданской войны // Вопросы истории. 2003. № 3. С. 113.

7

Военно-исторический журнал. 1988. № 11. С. 58.

8

См., например: Россiя. 2004.18 марта; Трибуна. 2004.8 декабря.

9

1941 год. В 2 кн. М., 1998. Кн. 2. С. 472.

10

Великая Отечественная война. 1941–1945. Кн. 1. С. 504.

11

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 276.

12

В соответствии с Правилами по сохранению военной тайны в печати Красной Армии (на военное время), утвержденными приказом заместителя наркома обороны Маршалом Советского Союза А. М. Василевского от 15 февраля 1944 г. № 034, запрещались к открытому опубликованию «все сведения о заградительных отрядах, штрафных батальонах и ротах». — Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). М., 1997. С. 251.

13

Строго говоря, воинской частью являлся лишь штрафной батальон, штрафная же рота — это подразделение. Но, учитывая, что в приказе № 227 оба вида воинских формирований именовались частями, мы также будем придерживаться этого определения.

14

Во избежание повторов при ссылке на свидетельства названных здесь фронтовиков источник каждый раз приводиться не будет. В случае, когда источником является печатная работа, по тексту в скобках указывается соответствующая страница.

15

Сталинградская битва. Хроника, факты, люди. В 2 кн. М., 2002. Кн. 1.С. 21.

16

Умри, а держись // Родина. 2005. № 4. С. 30–31.

17

Сталинградская эпопея: Материалы НКВД СССР и военной Цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 167–169-

18

Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М., 1993. С. 41.

19

Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы Вооруженных сил СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.: Документы и материалы. Т. 17–6 (1–2). М., 1996. С. 153.

20

Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы Вооруженных сил СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Т. 17–6 (1–2). С. 161.

21

Каганович. Л. М. Памятные записки. М., 2003. С. 593.

22

Красная Звезда. 1942. 2 августа.

23

Дуэль. 2002. 23 июля.

.¹ Лащенко П. Н. Продиктован суровой необходимостью // Военно-исторический журнал. 1988. № 8. С. 76.

24

Лащенко П. Н. Продиктован суровой необходимостью // Военно-исторический журнал. 1988. № 8. С. 76.

25

Карпов В. В. Избранные произведения. В 3 т. Т. 3. Полководец. Повесть. М., 1990. С. 577.

26

Цит. по: Великая Отечественная война. 1941–1945. Кн. 2. С. 437.

27

По подсчетам историка А. В. Мороза, в годы Великой Отечественной войны было сформировано 38 ОШБ и 516 ОШР. — Красная Звезда. 2009,16 сентября.

28

Россия и СССР в войнах XX века. М. 2001. С. 441.

29

Сталинградская эпопея. С. 172–173,176.

30

Лащенко П. H. Продиктован суровой необходимостью. С. 76–77.

31

Лазарев Л. И. Записки пожилого человека // Знамя. 2003. № 7. С. 122.

32

Сталинградская эпопея. С. 173, 176.

33

Ортенберг Д. И. Сталин, Щербаков, Мехлис и другие. М., 1995. С. 93.

34

Лазарев Л. И. Записки пожилого человека. С. 122.

35

Красная Звезда. 2006.15 июня.

36

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 332–333.

37

Текст указа см.: Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 383–384.

38

Красная Звезда. 2009. 16 сентября.

39

Красная Звезда. 2006.16 июня.

40

Постановлением ГКО № 929 от 20 ноября 1941 г. с момента начала войны были установлены следующие сокращенные сроки выслуги в воинских званиях для лиц начальствующего состава строевых частей и соединений действующей армии (до корпуса включительно): для младшего лейтенанта, лейтенанта и младшего политрука — 2 месяца, старшего лейтенанта и политрука — 3 месяца, капитана и старшего политрука — 3 месяца, майора и батальонного комиссара — 4 месяца, подполковника и старшего батальонного комиссара — 5 месяцев.

41

Отсрочка исполнения приговора к лишению свободы до окончания войны применялась в течение 1941–1945 гг. по большинству воинских и общеуголовных преступлений и выражается следующими данными (по воинским преступлениям): второе полугодие 1941 г. — 69,7 %, 1942 г. — 78,8 %, 1943 г. — 83,6 %, 1944 г. — 49 %, январь — май 1945 г. — 33,7 %. — Военно-исторический журнал. 1990. № 9. С. 11.

42

Центральный архив Министерства обороны РФ (ЦАМО РФ), ф. 4, оп. 16930, д. 5, т. 1, л. 1.

43

ЦАМО РФ, ф. 4, on. 16929, д. 4, л. 91.

44

ЦАМО РФ,ф. 1257, оп. 115516, д.4, л.456,464,478; д.8 г, л. 21; ц. 11, л. 32; д. 12, л. 211, 220, 237.

45

В соответствии с приказом наркома обороны СССР № 00208 от 23 сентября 1942 г. виновные в подрывах войск на своих минах предавались суду военного трибунала. — Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссар;! обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 309.

46

Правильное наименование должности генерал-майора береговой службы (с 17 ноября 1944 г. — генерал-полковника артиллерии) Г. С. Зашихина — командующий Ленинградской армией ПВО.

47

Вероятно, направление офицера в штрафной батальон стало реакцией командования на значительное число аварий с аэростатами и газгольдерами в полках аэростатов заграждения Ленинградской и Бакинской армий ПВО, по поводу чего заместителем наркома обороны СССР по ПВО генерал-лейтенантом М. С. Громадиным 20 января 1943 г. был издан специальный приказ № 044. — См.: Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 32–33.

48

http://www.world-war.ru/article_544.html

49

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 310. 322.

50

Правда России. 2004. 20–26 октября.

51

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 241.

52

См.: Ивашов Л. Г., Емелин. А. С. Архипелаг ГУЛАГ: 1941–1945 // Библиотечка «Красной Звезды». № 12 (540). М., 1990. с. 33–34.

53

Новая и новейшая история, 1996. № 5. С. 84.

54

Козлов В. А. Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953–1985 гг. М., 2006. С. 56.

55

Рокоссовский К. К Солдатский долг. М., 1985. С. 131.

56

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 298, 397.

57

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 июля 1945 г. «в ознаменование победоносного завершения войны с гитлеровской Германией» военнослужащие, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны, были освобождены от наказания, и с них снималась судимость. — Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. 2 ч. Курск, 1999. Ч. 2. С. 69.

58

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 198.

59

Справка Управления делами Министерства обороны СССР, 1990 г. (архив автора).

60

Л. З. Мехлис — армейский комиссар 1-го ранга, с июня 1941 г. по июнь 1942 г. — начальник Главного управления политической пропаганды, Главного политического управления РККА и заместитель наркома обороны СССР. Объявление попавших в плен воинов «врагами народа» с его именем прямо связывал маршал Г. К. Жуков. Позорность мехлисовской формулы, говорил полководец, беседуя с писателем K. M. Симоновым, состояла «в том недоверии к солдатам и офицерам, которая лежит в ее основе, в несправедливом предположении, что все они попали в плен из-за собственной трусости». — Симонов. К. М. «Глазами человека моего поколения». М., 1989. С. 339.

61

Красная Звезда. 2006.17 июня.

62

Красная Звезда. 2004.16 декабря.

63

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 298, 397.

64

Военно-исторический журнал. 1994. № 6. С. 11.

65

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 167–168.

66

Судимость с С. А. Калинина была снята в 1953 г., в 1954 г. он был восстановлен в воинском звании генерал-лейтенант с увольнением в запас. — Великая Отечественная. Военный биографический словарь. М., 2003. С. 138–139.

67

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 293–294.

68

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 300.

69

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 363.

70

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 373.

71

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 45–46.

72

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 277.

73

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 168, 285, 288, 309, 318, 341, 345, 352; Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР * 943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 15, 18, 54, 57, 70, 222, 296,312.

74

Дуэль. 2002. 23 июля.

75

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 241–242.

76

Емельянов-Лукьянчиков М. А. Боевой путь летчика И. Е. Федорова // Вопросы истории. 2005. № 5. С. 147.

77

Труд. 2006. 22 марта.

78

Мороз А. Штрафной удар с неба // Красная Звезда. 2008, 16 января.

79

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы и директивы народного комиссара ВМФ в годы Великой Отечественной войны. Т. 21 (10). М., 1996. С. 353–354.

80

Красная Звезда. 2006,16 июня.

81

Справка Управления делами Министерства обороны СССР, 1990 г. (архив автора).

82

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 310, 322

83

Бывший в годы войны начальником штаба 8-го ОШБ генерал-майор Ф. А. Киселев называл в их числе роту автоматчиков, пулеметную и минометную роты. Ветеран. 1984. № 3 (55).

84

Мороз А. Искупление кровью // Красная Звезда. 2006, 15 июня.

85

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1. С. 346;

Смыслов О.С. Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа. М., 2005. С. 204.

86

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 170.

87

Правда России. 2004. 20–26 октября.

88

Цит. по: Великая Отечественная война: 1941–1945. С. 162.

89

Вопросам приема, жизнеобеспечения и эвакуации в тыл страны военнопленных был посвящен целый ряд документов ГКО, Ставки ВГК, Наркомата обороны. Так, один из пунктов приказа заместителя наркома Маршала Советского Союза А. М. Василевского № 098 от 23 апреля 1944 г. содержал требование «не допускать случаев самочинного изъятия у военнопленных личных ценных вещей, одежды и обуви». — Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 275.

90

См.: Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 165–169.

91

Сталинградская эпопея. С. 263, 266, 268.

92

Сталинградская эпопея. С. 265–266.

93

Мороз Л. Искупление кровью // Красная Звезда. 2006. 16 июня.

94

В годы войны командованию всех фронтов устанавливались задания по расширению собственной продовольственной базы путем выращивания картофеля и овощей, сбора дикорастущих витаминоносителей, откорма свиней, улова рыбы, заготовки фуража. — См., например: Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 380–381.

95

Из приказа НКО СССР № 04 от 19 января 1945 г.: «Продовольствие, фураж, горючее, скот (кроме племенного), обращаемые в соответствии с постановлением ГОКО от 1 декабря 1944 г. № 7054 с на снабжение Красной Армии, зачисляются в счет планового снабжения фронтов (армий)». — Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 349.

96

См.: Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы Вооруженных сил СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.: Документы и материалы. 4.17–6 (1–2). С. 160.

97

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 109.

98

Советская Белоруссия. 2005. 1 апреля.

99

Например, Л. Радзиховский ничтоже сумняшеся записал на счет Красной Армии гибель около 2 млн немцев из числа Мирного населения. Не гнушается он и иронии: «А ведь, кроме убийств, были еще такие „пустячки“, как массовые изнасилования, массовый грабеж — и не только картин Рембрандта и Дюрера». — Радзиховский Л. Молчание — золото // Искусство кино. 2004. ноябрь.

100

Республика (Белоруссия). 2005. 3 мая.

101

ЦАМО РФ, ф. 1257, оп. 115516, д. 4, л. 291.

102

ЦАМО РФ, ф. 1257, оп. 115516, д. 4, л. 56.

103

Красная Звезда. 2004.16 декабря.

104

Справка Управления делами Министерства обороны СССР, 1990 г. (архив автора).

105

ЦАМО РФ, ф. 1257,оп. 115516,д. 4, л. 1а — 10.

106

ЦАМО РФ, ф. 1257, оп. 115516, д. 4, л. 1а—10.

107

Цит. по: Красная Звезда. 2006.16 июня.

108

ЦАМО РФ, ф. 244, оп. 3024, Д. 116, л. 270–270 об.

109

Красная Звезда. 2006.17 июня.

110

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 390–391.

111

Великая Отечественная война: 1941–1945. С. 162.

112

Дуэль. 2002. 23 июля.

113

Мороз А. Искупление кровью // Красная Звезда. 2006. 15 июня.

114

Горбатов. А. В. Годы и войны. М., 1989. С. 258.

115

Советская Белоруссия. 2005. 1 апреля.

116

Генерал-майор П. А. Артюшенко — в июле 1942 г. — августе 1943 г. начальник штаба 59-й армии, в дни описываемых событий командир 14-го стрелкового корпуса Волховского фронта.

117

Вести (Санкт-Петербург). 2005. 18 января.

118

ЦАМО РФ, ф. 1257, оп. 115516,д. 4, л. 29, 56,57, 171.

119

Шатилов В. М. Знамя над рейхстагом. Изд. 3-е. М., 1975. С. 27–32.

120

Новые Известия. 2005.6 мая.

121

Россия и СССР в войнах XX века. М., 2001. С. 441.

122

http://www.iremember.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=71&Itemid=2

123

http://armor.kiev.ua/army/hist/strafniki.shtml

124

ЦАМОРФ, ф. 1257, оп. 115516, д.4, л. 28,31,58.

125

Правда России. 2004. 20–26 октября.

126

Красная Звезда. 2006.16 июня.

127

См.: Сержант. 2000. № 1. С. 34.

128

ЦАМОРФ, ф. 1257, оп. 115516, д.4, л. 13, 34.

129

http://www.patriot.kurgan.ru/prepod/savkol2/book/p210.htm

130

Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь. В 2 тт. М., 1987. Т. 1. С. 218.

131

Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь. Т. 1. С. 632. Разумеется, информации о пребывании В. В. Карпова в штрафной роте словарь не содержит.

132

Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь. Т. 1.С. 483.

133

Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь. Т. 1. С. 647.

134

Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь. Т. 2. С. 450.

135

Свердлов Ф. Д. В строю отважных. М., 1992. С. 231.

136

Цит. по: Ищенко С. Г. «Я из заградотряда» // Военно-исторический журнал. 1988. № 11. С. 58–59.

137

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1. С. 92–93.

138

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы и директивы народного комиссара ВМФ в годы Великой Отечественной войны. Т. 21 (10). С. 29.

139

1941 год. В 2 кн. М., 1998. Кн. 2. С. 474.

140

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1. С. 366, 371–372.

141

Цит. по: Паджев. М. Г. Через всю войну. М., 1983. С. 61.

142

Матвеев А. И. 1418 дней и ночей Великой Отечественной войны. М, 2002. С. 14.

143

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1. С. 412.

144

1941 год. Кн. 2. С. 478.

145

Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы Вооруженных сил СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.: Документы и материалы. Т. 17–6 (1–2). С. 41.

146

Меженъко А. В. Военнопленные возвращались в строй // Военно-исторический журнал. 1997. № 5. С. 31.

147

Лубянка в дни битвы за Москву. Материалы органов госбезопасности СССР из Центрального архива ФСБ России. М., 2002. С. 129.

148

Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ), ф.89, оп.18, д.8, л. 1–3.

149

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 2. М., 2000. С. 20.

150

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 2. С. 85–86.

151

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 2. С. 119.

152

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 2. С. 396.

153

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 2. С. 206.

154

Лубянка в дни битвы за Москву. С. 92.

155

Лубянка в дни битвы за Москву. С. 226–228.

156

Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. В 2 ч. 4. 1. С 461–462.

157

Цит. по: Великая Отечественная война. 1941–1945. Кн. 1. С. 356.

158

Пыхалов И. Правда о заградительных отрядах // Спецназ России. 2004. № 6.

159

Сталинградская эпопея. С. 407.

160

ЦАМО РФ, ф. 203, оп. 2847, д. 9, л. 127.

161

Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы Вооруженных сил СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.: Документы и материалы. Т. 17–6 (1–2). С. 161.

162

Красная Звезда. 2004. 16 декабря.

163

Военно-исторический журнал. 1988. № 8. С. 77.

164

Цит. по: Военно-исторический журнал. 1988. № 11. С. 61.

165

http://www.army.lv/?s=998&id=2195

166

Сталинградская эпопея. С. 230.

167

Цит. по: Великая Отечественная война: 1941–1945.: Энциклопедия для школьников. M., 2001. С. 161.

168

Сталинградская эпопея. С. 181–182.

169

К этому времени изменилась подчиненность заградительных отрядов. 19 апреля 1943 г. Управление особых отделов из НКВД было передано в Наркомат обороны и реорганизовано в Главное управление контрразведки «Смерш» НКО СССР (аналогичное управление было создано и в структуре Наркомата ВМФ). В этих условиях всякий разговор авторов «Штрафбата» и их единомышленников о «синих фуражках», якобы находившихся за боевыми порядками передовых частей, становится тем более пустым.

170

«Огненная дуга»: Курская битва глазами Лубянки. М., 2003 С. 50.

171

«Огненная дуга»: Курская битва глазами Лубянки. С. 129130.

172

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 2. С. 399, 401.

173

Сталинградская эпопея. С. 231–232.

174

Сталинградская эпопея. С. 253.

175

Цит. по: Военно-исторический журнал. 1988. № 11. С. 59-

176

Военно-исторический журнал. 1988. № 11. С. 61.

177

«Огненная дуга»: Курская битва глазами Лубянки. С. 60–61.

178

Москаленко. К. С. На Юго-Западном направлении. 19431945. Воспоминания командарма. В 2 кн. Кн. II. М., 1973. С. 170171.

179

Горбатов А. В. Годы и войны. С. 253, 274.

180

Сталинградская эпопея. С. 232.

181

Лазарев Л. И. Записки пожилого человека. С. 123.

182

Сталинградская эпопея. С. 207.

183

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 3. Кн. 2. М., 2003. С. 513.

184

Военно-исторический журнал. 1988. № 8. С. 80.

185

http://www.army.lv/?s=998&id=2195

186

Автор солидарен с точкой зрения авторского коллектива статистического исследования «Россия и СССР в войнах XX века» (руководитель — генерал-полковник Г. Ф. Кривошеев):

«Что же касается заградительных отрядов, о которых из-за отсутствия достоверной информации распространялось (как и о штрафных частях) много всяких домыслов и небылиц (гнали войска под дулами пулеметов в наступление, расстреливали отступавшие части и т. д.), то никому из исследователей пока еще не удалось найти в архивах ни одного факта, который подтверждал бы, что заградительные отряды стреляли по своим войскам. Не приводятся такие случаи и в воспоминаниях фронтовиков».

(Россия и СССР в войнах XX века. С. 441.)

187

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 2. С. 400–401.

188

Сталинградская эпопея. С. 231.

189

Сталинградская эпопея. С. 408–410.

190

«Огненная дуга»: Курская битва глазами Лубянки. С. 34.

191

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 2. С. 401.

192

Лубянка в дни битвы за Москву. С. 232–233.

193

Сталинградская эпопея. С. 181, 407.

194

Военно-исторический журнал. 1998. № 8. С. 80.

195

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 326.

196

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 276–279.

197

Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы Вооруженных сил СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.: Документы и материалы. Т. 17–6 (1–2). С. 160–161.

198

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 312–315.

199

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. Т. 13 (2–2). С. 332–333.

200

Далее перечислены следующие военные округа и фронты: АрхВО — Архангельский, ДВФ — Дальневосточный, Забфронт — Забайкальский, СибВО — Сибирский, УрВО — Уральский, МВО — Московский, ПриВО — Приволжский, ЮжУрВО — Южно-Уральский, САВО — Среднеазиатский.

201

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 198.

202

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 241–242.

203

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 309–310.

204

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы и директивы народного комиссара ВМФ в годы Великой Отечественной войны. Т. 21 (10). С. 353–354.

205

Содержание данного пункта соответствует приказу наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 г. Директивой военным советам флотов и флотилий № 360/ш от 30 июля 1942 г. Н. Г. Кузнецов предписал приказ № 227 «принять к исполнению и руководству».

206

Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 326.