3. Об уверенности в управлении войсками

Для военного руководителя чувство уверенности, которое приходит к нему при получении задачи и не покидает его в ходе ее выполнения, является большим источником силы. Значение этого чувства возрастает еще больше, если у командира имеется хотя бы несколько пунктов, с которых он может до боевых действий или в ходе их видеть картину боя в целом. Даже многочисленные данные, которыми он располагает для оценки обстановки, не могут заменить этого. Элементов, характеризующих в первую очередь положение противника, существует очень много, хотя только некоторые из них имеют решающее значение. Но как раз этих крайне необходимых элементов, характеризующих обстановку, как правило, недостает.

Когда Клаузевиц говорит о том, что на войне кругом подстерегает опасность, это относится не только к развитию боевых действий большого или малого масштабов, но и к тем условиям, в которых приходится действовать командиру. Это относится к командирам всех степеней.

Моя командная деятельность в ходе последней войны распространялась от дивизии до группы армий. Я располагаю опытом, свидетельствующим о том, что даже при неясной обстановке и среди командиров низшего звена чувство уверенности может быть сильным. Будучи командиром дивизии, я почти всегда подмечал это. Объясняется это тем, что противник, если даже он значительно сильнее, располагал в большинстве случаев ограниченными и не всегда ясными возможностями действий, и поэтому его предполагаемые решения в общих чертах нередко можно [43] было предвидеть. В какой?то мере и я держал противника в поле зрения. Кроме того, я пристально следил за наиболее важными участками местности, от которых зависела организация боя и которые позволяли сделать выводы относительно характера возможных действий противника, а также выявить слабые места, препятствующие осуществлению его возможностей.

Не могу отрицать, что чувство уверенности, которое я испытывал, находясь в боевой обстановке, повышалось потому, что наряду с предоставляемой мне в определенных рамках свободой действий в отношении осуществления тех или иных решений чувствовалась постоянная забота о моей дивизии со стороны вышестоящего командира. Это не должно послужить основанием для вывода о целесообразности ограничения самостоятельности. Это чувство естественное. Оно не исчезало и тогда — и это удивительно, — когда я не получал практической поддержки со стороны вышестоящего начальника, ни будучи в дивизии, ни, за исключением одного случая, на вышестоящих должностях.

Большой круг деятельности в должности командира армейского корпуса, большая протяженность полосы действий, более значительная роль, которую играли разведка и информация, и не в последнюю очередь возросшие возможности, которые имелись в результате превосходства сил у противника, оказали влияние на мое отношение к боевой обстановке. Загадки, которые она постоянно таит в себе, возросли как по числу, так и по размаху. Но именно опыт, приобретенный мной в ходе тяжелых испытаний, которым подвергалась дивизия, заложил первые основы уверенности. Когда корпус участвовал в одной из самых крупных боевых операций — в битве под Орлом, — я почувствовал наибольшую уверенность.

Армейский корпус занимал в командной иерархии среднее положение, которое отнюдь не было завидным. Его командование не соприкасалось с противником, а также и со своими войсками так, как это имело место в дивизии. Да и задачи его, как правило, давали командиру небольшое поле деятельности в плане диспозиции своих войск. Все это оказывало немалое влияние на уверенность командира. Правда, и в этом случае имеется испытанное средство повышения чувства уверенности — создание как в наступлении, так и в обороне в соответствии со сложившейся [44] обстановкой сильных резервов. Но возможностей для этого никогда не было. Недостаточный резерв внушает скорее неуверенность. Еще находясь в дивизии и особенно в армейском корпусе, я убедился в том, что даже при неясности обстановки важным, а при определенных условиях и единственным, средством повышения чувства уверенности являются четко сформулированный замысел, соответствующее ему гибкое оперативное построение войск и твердая воля к осуществлению принятого решения. Стремление познать то, к чему стремишься, всегда является успокаивающим средством. Формулируя замысел, командир определяет основную линию своих действий, если даже исходный пункт очень часто и не имеет прочной опоры. Но всегда ли удается определить четкий замысел? Такой четкий, к которому стремишься, не всегда.

Чувство уверенности возросло у меня, когда я командовал армией и группой армий. Хотя мне и приходилось постоянно иметь дело с превосходящим противником, я располагал значительно большим простором в вопросах использования своих сил. В обороне батальон или дивизия, которым противостоят вдвое большие силы противника, создают более неблагоприятную обстановку, чем в том случае, когда вдвое более сильный противник ведет бой против армии. В наступлении это зависит от качественной стороны сил противника. Операции противника в обороне, представляющие опасность для армии (группы армий), развиваются сравнительно медленно и позволяют в большинстве случаев иметь время для контрмер.

В крупных масштабах сохранить инициативу в наступлении в большинстве случаев легче, чем в низшем звене, потому что в такого рода рамках в случае сильного сопротивления противника проще сменить одно направление наступления на другое. А успех нередко достигается только путем изменения направления главного удара. Возможности же для этого у армейского корпуса незначительные, а у дивизии — еще более ограниченные, так как здесь речь идет о небольших полосах, и противнику нетрудно вести за ними наблюдение. Это прежде всего относится к дивизии, сосредоточение основных сил которой при ее прежнем построении боевого порядка частично все еще не выходило за границы действия огня противника. [45]

Командуя армией, я, безусловно, не слагал с себя заботы о подчиненных соединениях и частях и предпринимал все возможное для улучшения их положения. Но успех армии предопределялся не только моими мерами. Он зависел и от хода боевых действий этих соединений и частей.

Оценка обстановки в значительной степени основывалась на данных, получаемых от разведки и из донесений командиров. Они являлись значительным поводом для сомнений, когда с данными, изложенными в них, командир был или совсем не знаком, или знаком мало, что, как правило, бывало со мной, поскольку в течение девяти месяцев я вынужден был принимать командование одной армией и тремя группами армий.

В общем, я не смог утратить чувства близкой дистанции к боевым действиям, к чему привык за время командования дивизией в течение двух с половиной лет. Но поскольку я стал иметь дело с мероприятиями большего масштаба, приобрел даже в результате некоторого отдаления от тактического руководства преимущество в том отношении, что имел большую возможность наблюдать со своего поста действия противника. В целом чувство уверенности на этой должности во мне укрепилось.

Чувство уверенности командиров всех степеней повышается тогда, когда удается распознать радиошифр противника и перехватить его корреспонденцию (приказы, донесения и нередко очень важные отчеты о трудностях в снабжении). Подобные факты очень часто имели место в России. Несмотря на то что в русских вооруженных силах существовали очень строгие приказы, запрещающие радиообмен, вышестоящие инстанции и прежде всего войска охотно пользовались этим средством связи. В на редкость выгодном положении я оказался в марте 1945 года, когда принял командование группой армий «Курляндия». Противник строго соблюдал запрет радиообмена. Это было накануне последнего сражения. И из других источников (наблюдение, ведение огня, пленные и т. д.) нельзя было установить направление главного удара. Неожиданно одна из инженерных бригад нарушила запрет. Переданное ею сообщение внесло в обстановку требуемую ясность. Однако на такие вспомогательные средства, [46] естественно, нельзя рассчитывать. При будущих боевых действиях они, по всей вероятности, будут применяться все реже, ибо вооруженные силы всех государств сделают из этого соответствующие выводы. Думается, что руководство моторизованными и механизированными соединениями, которые ныне стали преобладающими, делает неизбежным в определенных рамках поддержание радиосвязи и позволяет иногда получать через этот канал нужные сведения.

Незаменимым средством укрепления уверенности командира является его опыт боевых действий. Чем он богаче и разнообразнее, тем с большей уверенностью командир подходит к решению задач. Опыт растет вместе с увеличением числа боевых операций и прежде всего встречающихся трудностей. Даже небольшой опыт имеет немаловажное значение.

Перед каждым боевым действием командир должен сделать все возможное, чтобы изучить обстановку. Ведь полученная задача и знание обстановки определяют замысел действий, находящий впоследствии свое выражение в решении. Эта проблема стоит перед командиром и в ходе боевых действий, которые постоянно создают новую обстановку.

Часто уже начало и особенно сам ход боевых действий показывают командиру, насколько правильно он изучил и оценил обстановку, что увидел в неправильном свете и что упустил. Важным при этом являются причины отдельных неправильных выводов об обстановке и ошибок в ее оценке. Многие из них он может познать уже при первоначальной оценке обстановки. Выявить то один, то другой фактор он имеет возможность и в ходе дальнейших событий. В результате вскоре у него создается правильная картина обстановки, позволяющая ему до минимума уменьшить ошибки.

Способность к этому и связанное с ней чувство уверенности обогащают опыт, приобретаемый путем сопоставления выявленных расхождений в оценке обстановки с действительным положением при ведении боевых действий. В то же время каждое правильное положение в оценке обстановки повышает у командира чувство уверенности. [47]

Донесения нижестоящих инстанций являются одной из основ оценки обстановки. Они могут содержать как фактический материал, так и взгляды и выводы представляющего донесение. Они заслуживают особого внимания в случае, если дают повод для принятия соответствующих мер. Чем выше должностное положение командира в системе вооруженных сил, тем теснее он связан с донесениями. Мы знаем примеры, когда во время войны подчиненные инстанции, располагая данными о происходящих событиях, подчас не представляли донесений, поскольку предполагали, что они не будут иметь должного значения для вышестоящего штаба. Может быть, во многих случаях это было правильно, но не всегда. В результате в обороне, а также в наступлении вышестоящие органы издавали приказы, требующие к определенным срокам представлять донесения, хотя данных для их составления подчас не было. Тем не менее и отсутствие событий, о которых необходимо доносить, может иметь для командования определенное значение.

Представляющий донесение может также находиться непосредственно под влиянием боя, что сказывается на содержании донесения. В связи с этим легко могут возникнуть преувеличения. В оценке представленных сведений могут проявиться особые личные взгляды, среди которых следует выделить пессимизм и оптимизм. Такого рода донесение не всегда может быть основой для правильного решения.

При оценке донесений следует учитывать не только содержащиеся в них сообщения о тех или иных событиях, но и их значимость, причем последнее в первую очередь. К содержащимся в донесениях сообщениям нужно подходить с учетом их важности и не принимать все изложенное в донесении, в том числе и факты, за чистую монету. Очень часто необходимо очистить зерно от шелухи. Если известен представляющий донесение, сделать это проще. Исходя из его характеристики обстановки и происходящих событий, командир определяет степень достоверности донесения и его значимость. Но и в этом случае сделать это командиру не так легко. Он, что называется, блуждает в темноте, часто вынужден основываться на своей интуиции и нередко испытывает чувство нерешительности. По мере приобретения опыта уверенность постепенно вытесняет это чувство. [48]

Впечатления от боя часто могут быть очень большими. Среди них в первую очередь следует выделить психологические воздействия, возникающие в результате огневого боя. Непосредственно они затрагивают главным образом командиров низшего звена. Я до сих пор помню, как в первом бою во время первой мировой войны рвались русские гранаты и строчили пулеметы по цепи стрелков моей наступающей роты. Первым впечатлением были огромные потери, что вызвало сомнение в возможности дальнейшего наступления при таких обстоятельствах. Но вскоре стало ясно, что я находился под слишком сильным впечатлением от огня, с которым раньше был знаком только на полигонах. Наступление продолжалось, взводы и отделения точно выполняли команды по дальнейшему продвижению вперед. Необходимости выделить взвод для ротного резерва не возникло. Противник не ожидал, что мы настолько продвинемся вперед, и начал отступать сначала группами, а затем и всем составом в расположенный поблизости за его позициями лес. Наши потери оказались, на удивление, незначительными. В последующих боях огонь уже не оказывал на меня такого воздействия. Правильно оценить его эффективность позволил опыт.

С продвижением командира по служебной лестнице непосредственное воздействие на него боя ослабевает. Психологический элемент следует теперь за тактическим. Сильное воздействие мне приходилось испытывать в дивизии, да и в армейском корпусе, особенно когда я наблюдал за боем с передового наблюдательного пункта. Когда моя дивизия, занимая полосу на левом фланге корпуса, в июле 1941 года вела на Днепре оборонительные бои на 20–километровом фронте против пяти русских дивизий, которых, кроме того, поддерживали двадцать батарей Московского артиллерийского училища, большое значение имело установление направления главного удара. Дивизионные резервы были сосредоточены позади левого фланга, а ближайшие германские войска находились на удалении 30км от них. Предполагаемый охват или обход левого фланга, к удивлению, предпринят не был. Противник атаковал в течение нескольких дней по всему фронту, не сосредоточивая основных сил на каком?либо направлении. После небольшой передышки однажды в полдень против правого фланга дивизии был сосредоточен артиллерийский огонь [49] всех батарей противника, продолжавшийся несколько часов. Планируемое направление основного удара нередко позволяет определить артиллерийская подготовка. И я вначале был склонен предположить, что основной удар будет нанесен по моему правому флангу. Это подтверждал и командир расположенного там полка, который сообщил о вероятности массированной атаки против своего участка.

В этот район уже хотели было перебросить резерв дивизии. Но обстановка заставила меня задуматься и об открытом левом фланге, и, признаюсь, чувство обеспокоенности не подвело меня. Размышления, предшествовавшие такому трудному решению, оказались правильными. Они подтвердили, что равнинная местность (картофельное поле) на правом фланге в отличие от других участков перед фронтом дивизии в высшей степени не пригодна для наступления. Это привело к тому, что резервы не были перемещены. Выводы, послужившие основой окончательного решения, конечно, несколько успокоили, но чувство беспокойства тем не менее еще осталось, особенно при мысли об ответственности по отношению к солдатам, чего не проявлял доселе противник.

В полдень огонь внезапно был перенесен на левый фланг дивизии; когда он достиг своего предела, за ним последовала атака этого фланга. Вскоре стало очевидным, насколько правильно было то, что резервы остались на прежнем месте. На вопрос о том, можно ли было тогда — это был первый серьезный бой минувшей войны — принять такое же решение, если бы местность не показалась в высшей степени не пригодной для наступления против правого фланга, я не хотел бы давать положительного ответа. В дальнейшем на основе накопленного опыта постоянно делались правильные выводы из плотности огня противника, хотя последний переносил артиллерийский огонь, чтобы ввести нас в заблуждение. Приведенный выше эпизод касается и применяемых противником мер по вводу в заблуждение, для распознания которых тоже требуется опыт.

Стоящая перед командиром задача, независимо от того, поставлена ли она старшим начальником или вытекает из обстановки, всегда является [50] своего рода испытанием, которое необходимо выдержать и которое в ходе развития боя порождает все новые и новые проблемы. Третьим фактором является судьба, либо улыбающаяся командиру, либо готовящая ему неудачу. Но независимо от того, решена ли задача успешно или на пути ее решения стояли труднопреодолимые преграды, командир больше познает себя. Он узнает, как он вел себя в тех условиях, в которые был поставлен или которые сложились, как он реагировал на постоянно новые, зачастую неожиданно возникающие требования боя. Одним словом, он учится познавать себя. И это имеет место как при успехах, так и при неудачах. Пожалуй, именно неудачи являются пробным камнем. Особое место при этом занимают внезапные действия противника, поскольку в таких случаях поведение командира имеет решающее значение.

Такая проверка ни в коей мере не является сознательным процессом. В большинстве случаев у командира пробуждаются сначала воспоминания об обстановке, в которой он некогда находился, затем о его собственном поведении. Но для него подобная проверка своей личности является самым драгоценным опытом, который он приобретает в целях укрепления в себе чувства уверенности.