Послесловие к восьмому изданию

Описанный в этой книге путь к сверхчувственному познанию ведет к душевному переживанию, относительно которого необходимо особо отметить, что человек, стремящийся достичь его, не подвергается каким-либо иллюзиям и ложным представлениям. И в то же время возможность подобного самообмана в этой области не исключена. Одна из наиболее опасных ошибок возникает тогда, когда вся область душевной жизни, о которой идет речь в истинно духовной науке, понимается настолько искаженно, что бывает отнесена к суевериям, визионерским иллюзиям, медиумизму и другим выродившимся формам человеческих устремлений. Причина подобных заблуждений часто кроется в том, что людей, исходящих в своих поисках пути к сверхчувственной действительности из мотивов и побуждений, чуждых истинному стремлению к познанию, и неизменно впадающих вследствие этого в вышеозначенные заблуждения, путают с теми, кто идет путем, изображенным в этой книге. То, что переживается человеческой душой на этом пути, протекает исключительно в области душевно-духовного опыта. Это становится возможным только благодаря тому, что человек может также и в отношении иного внутреннего опыта сделать себя настолько свободным и независимым от жизни тела, каким он бывает только в состоянии обычного сознания, находясь в котором он создает мысли о воспринятом извне или же о том, что он внутренне переживает в своих ощущениях, желаниях, проявлениях воли, но таким образом, что мысли отправной своей точкой имеют все же не эти восприятия, чувства и желания. Есть люди, с недоверием относящиеся к самой возможности существования подобных мыслей; они утверждают, что человек совершенно не способен мыслить о том, что он не вынес либо из восприятий, либо же из внутренних переживаний, обусловленных телесными процессами. И что все мысли – теневые образы восприятий или внутренних переживаний. Люди склоняются к подобным убеждениям только по той причине, что им не удалось развить в себе способности душевно переживать чистую, довлеющую себе жизнь мыслей. Но человек, имевший подобное переживание, уже из личного опыта знает, что каждый раз, когда в душевной жизни начинает преобладать мышление, человек включается в деятельность, не предполагающую участие тела в той мере, в какой мышление пронизывает собой другое душевные отправления. В обычной душевной жизни к мышлению так или иначе примешиваются и другие душевные отправления: восприятие, чувствование, воление и т. д. В основе их лежит деятельность тела, но в них всегда присутствует и мышление. И в той мере, в которой это присутствие выражено, в человеке и через человека совершается нечто, в чем его тело уже не принимает участия. Люди, оспаривающие этот факт, не могут освободиться от заблуждения, возникающего по той причине, что деятельность мышления ими видится в неразрывной и постоянной связи с остальными душевными отправлениями. Но и в самом внутреннем переживании можно достичь той интенсивности, чтобы суметь познать мыслительные процессы внутренней жизни взятые сами по себе, в их изолированности от всех прочих душевных процессов. Из всей душевной жизни можно выделить нечто, состоящее из довлеющих себе чистых мыслей, из которых исключено все, что привносится восприятием и телесно обусловленной внутренней жизнью. Подобные мысли выявляются через самих себя же, через то, что они суть как духовное, сверхчувственно-сущностное. Душа, соединяющаяся с подобными мыслями таким образом, что на время этого соединения ею отстраняется любое восприятие, любое воспоминание, любое иное внутреннее переживание, знает, что вместе с мышлением она в течение этого времени находится в сверхчувственной области и переживает себя находящейся вне тела. У того, кто прозревает в истинное положение вещей, больше не возникает вопроса: «Возможно ли не зависящее от тела переживание души в сверхчувственной сфере как таковое?» Такой вопрос означал бы для него отказ от того, что ему известно из опыта. Он, скорее, задаст другой вопрос, а именно: «Что является для людей препятствием к признанию этого несомненного факта?» Ответ он находит в том, что факт, о котором здесь идет речь, не обнаруживается, если человек еще не пришел к такому душевному строю, который позволил бы ему воспринять это откровение. Совершенно естественно, что в людях пробуждается недоверие, когда им приходится проявлять душевную активность с тем, чтобы им открылось нечто, по своей природе совершенно не зависящее от них. Люди склонны бывают думать, что поскольку они сами должны подготовиться к принятию откровения, то в таком случае содержание этого откровения ими же и создается. Они хотят иметь дело только с тем опытом, для приобретения которого от них не требуется никаких усилий и по отношению к которому они могут оставаться совершенно пассивными. Если же вдобавок ко всему они еще и не знакомы с элементарными требованиями научного подхода к вещам, то в душевном содержании или проявлении, при котором душа низводится ниже ступени сознательной деятельности (нормальная ступень предполагает наличие чувственных восприятий и свободы действий), они усматривают объективное проявление не- чувственно-сущностного. Подобное содержание души есть визионерское переживание, медиумическое откровение. Но то, что проявляется через эти откровения, есть не сверхчувственный, а подчувственный мир. Сознательная, бодрственная жизнь человека не протекает всецело втеле; наиболее сознательная часть этой жизни протекает главным образом на границе между телом и внешним физическим миром. К ней относится жизнь восприятий, при которых то, что происходит в органах чувств, можно с равным успехом рассматривать и как проникновение внетелесных процессов в сферу тела или же как выход телесных процессов во внешнюю сферу. К этому же относится и жизнь воли, основанная на выборе существом человека такой позиции по отношению к сущности мира, что происходящее в человеке как результат его воления можно рассматривать в то же время и как часть мирового процесса. В этом душевном переживании, протекающем на границе телесной сферы, человек во многом зависит от своей телесной организации; но в эти переживания вовлекается мыслительная деятельность, и в той мере, в какой это происходит, человек делает себя независимым от тела в своем чувственном восприятии и волении. В противоположность этому в визионерских переживаниях, в состояниях медиумического характера человек впадает в полную зависимость от тела. Он исключает из своей душевной жизни тот элемент, который в восприятии и волении может сделать его независимым от тела. Как результат этого, содержание души и душевные проявления полностью сводятся к откровениям телесной жизни. Визионерские переживания и медиумические явления суть следствия того, что человек в душевных переживаниях и проявлениях подобного рода менее свободен от тела, чем при обычном процессе восприятия или воления. При описанном в данной книге переживании сверхчувственного, направление, в котором развивается душевная способность переживания, диаметрально противоположно тому, что имеет место при визионерских и медиумических явлениях. Душа постепенно делает себя более свободной от тела, чем в обычной жизни восприятий и воли. Она приобретает ту независимость, которая достижима при переживании чистых, довлеющих себе мыслей, – что позволяет развить более широкую деятельность души.

Для того чтобы сверхчувственная деятельность души могла проявиться, чрезвычайно важно прийти к ясному пониманию чистого мышления. В сущности, это переживание как таковое уже есть сверхчувственная деятельность души, но при этом само сверхчувственное пока еще не созерцается. Находясь в чистом мышлении, мы уже живем в сверхчувственном, но сверхчувственно мы переживаем пока только это чистое мышление; никаких других переживаний сверхчувственного характера мы пока не имеем. Сверхчувственное переживание должно быть, собственно, продолжением того душевного переживания, которое может быть достигнуто в соединении с чистым мышлением. Поэтому и столь важно суметь верно пережить это соединение, поскольку из понимания этого излучается свет, который может привести к прозрению в сущность сверхчувственного познания. Как только душевное переживание опускается ниже ступени ясного сознания, на которой только и проявляется мышление во всей полноте, то душа сбивается с пути познания сверхчувственного мира и вовлекается в сферу притяжения телесных процессов; тогда ее переживания и проявления являются не откровениями сверхчувственного мира, а откровениями телесности, идущими из сферы подчувственного мира.

Когда душа проникает в область сверхчувственного, она приходит к переживаниям такого рода, для которых уже не так легко найти словесное выражение, как для переживаний, относящихся к области чувственного мира. При описании сверхчувственных переживаний необходимо ясно осознавать, что дистанция, отделяющая словесное выражение от отображаемой действительности, более велика, чем в том случае, когда переживания имеют место в физическом мире. Поэтому необходимо отдавать себе отчет в том, что многие из используемых выражений лишь отдаленно и в образной форме намекают на те явления, которые они должны отобразить. Так, к примеру, на стр. 526 этой книги сказано: «Издревле все наставления и правила духовного знания даются на символическом языке знаков». Далее, в тексте (стр. 558) говорится об определенной «системе письмен». Вполне естественно, что у читателя может возникнуть желание изучить это письмо таким же образом, каким изучают буквы и их сочетания в письме, передающем обычную речь. В ответ на это нужно заметить, что существовали и по сей день существуют духовно-научные школы и братства, сохранившие значения символических знаков, посредством которых они дают выражение сверхчувственным событиям. Человек, посвященный в смысл и значение этих символов, владеет средством, помогающим ему обратить свои душевные переживания в сторону тех сверхчувственных реальностей, о которых здесь идет речь. Но более существенным условием для достижения сверхчувственного переживания скорее является то, чтобы во время подобного переживания сверхчувственного, которое может быть достигнуто душой через реализацию в себе всего того, что несет в себе эта книга, душа, созерцая сверхчувственное, получила откровение относительно подобного письма из собственного опыта. Сверхчувственное сообщает душе нечто, что прежде она должна перевести на язык символических знаков с тем, чтобы суметь вполне сознательно вникнуть в это. К сказанному можно прибавить: то, о чем сообщается в этой книге, может быть осуществлено каждым. Описанные результаты проявляются в процессе реализации этого знания, направления которой определяются самой же душой в соответствии с приведенными выше указаниями. И поэтому подобную книгу нужно принять как разговор, который автор ведет с читателем. И если было сказано: «Духовный ученик нуждается в личном водительстве», то сама же эта книга и может быть воспринята как такое личное водительство. В прежние времена имелись основания к тому, чтобы право на подобное водительство сохранялось лишь за устной эзотерической передачей; сейчас же мы находимся на той ступени человеческого развития, на которой духовное знание должно получить более широкое распространение. Оно должно стать несравненно более доступным каждому, чем в прежние времена. В силу этих соображений на место прежнего устного водительства теперь приходит книга. Вера в то, что помимо сообщенного в книге необходимо еще и личное водительство, имеет только относительные основания. Правда, кому-то может понадобиться и личная помощь, которая окажется для него исключительно ценной. Но мысль о том, что в этой книге опущено что-то самое существенное, неверна и ведет к заблуждению. Это существенное может быть здесь найдено, но лишь при верном и доскональном прочтении.

Может сложиться впечатление, будто приведенные в этой книге указания ставят своей целью полное и радикальное преобразование всего человека. Но тот, кто сумеет верно оценить их, обнаружит, что они стремятся донести до читателя только то, каким должен быть душевной строй и уклад в те мгновения жизни, когда человек поворачивается лицом к сверхчувственному миру. Описанные строй и уклад души человек развивает в себе как свое второе существо; но и первое его здоровое существо продолжает при этом жить и развиваться прежним образом. Человек должен уметь, находясь в полном сознании, как различать их, так и устанавливать между ними правильное взаимодействие. Поступая так, он не сделается непригодным или неспособным к жизни, не утратит к ней интереса, не будет «денно и нощно исследователем духа». С другой стороны, конечно, нельзя не заметить, что переживания, вынесенные из духовного мира, прольют свет на все существо человека, но это выразится не в том, что они будут отвлекать его от жизни, но в том, что человек благодаря им сможет стать гораздо более деятельным и результативным. Если же, тем не менее, произойдет обратное, то это можно объяснить тем, что каждый раз процесс познания, направленный на сверхчувственное, безраздельно захватывает всего человека, овладевает им настолько, что в тот момент, когда человек вовлекается в этот процесс, он уходит в него всем своим существом. Если процесс восприятия цвета касается исключительно глаз и нервов, то процесс сверхчувственного познания, напротив, требует участия всего человека: последний как бы целиком становится воспринимающим «глазом» или «ухом». Поэтому, характеризируя процесс сверхчувственного познания, говорят о полном преображении человека; при этом подразумевается, что обыкновенный человек еще не есть истинное. Он должен полностью преобразиться.

К сказанному в главе «О некоторых последствиях посвящения» я хотел бы добавить то, что – с некоторыми оговорками – может быть отнесено и к другим главам этой книги. Читатель может прийти к мысли: «Чему служит подобное описание образных форм сверхчувственного переживания? Нельзя ли было описать эту жизнь в идеях, не прибегая к подобной наглядности?» На это нужно ответить: при переживании сверхчувственной действительности не следует упускать из виду того обстоятельства, что в сверхчувственном человек и осознает себя как сверхчувственное существо. Оставляя без внимания свое сверхчувственное существо, реальность которого делается вполне очевидной исходя из приведенного здесь описания «цветков лотоса» и «эфирного тела», человек переживал бы себя в сверхчувственном так же, как он мог бы переживать себя в чувственном мире, наблюдая предметы и явления, но ничего не зная о своем собственном теле. Тот факт, что он в своем «душевном теле» и в «эфирном теле» созерцает свой сверхчувственный облик, делает для него возможным осознание себя в сверхчувственном, подобно тому, как он приходит к самосознанию в физическом мире через восприятие своего физического тела.