Летом 1960 года аспирант антропологического факультета университета Лос-Анджелеса в Калифорнии встретился с "седовласым стариком-индейцем" по имени дон Хуан Матис. Старый индеец, был магом, колдуном, brujo. Постижение различных сведений Карлосом Кастанедой от дона Хуана превратилось в приобретение иного переживания и нового опыта исходного (аутентичного) знания. Сейчас, когда прошло 20 лет и написано 5 книг[01], Карлос полностью посвящен в "путь Знания" дона Хуана, и его книги — своеобразный самоотчет на этом пути — нашли гораздо больше читателей, чем другие современные работы по психологии и духовной традиции.

Очевидно, что поразительное ученичество Карлоса Кастанеды у дона Хуана оживило и выбило из привычной колеи западное воображение. Истории, поведанные Кастанедой, затронули и изменили наш психологический кругозор и еще долгое время будут оказывать на него свое влияние. Эти истории — освежающий дождь, выпавший на наше пересохшее воображение.

Но несмотря на то, что в последние двадцать лет работами Кастанеды зачитывается множество людей, до сих пор еще не появилось ни одного серьезного — с психологической точки зрения — исследования его эмпирических опытов[1].

Какие же душевные раны могут исцелить волнующие образы этих историй? И к каким инфекциям они, возможно, делают нас более уязвимыми? Как нам следует понимать раскрывающиеся перед нашими глазами образы мира дона Хуана, чтобы достойно и без жалкой имитации мы могли бы интегрировать его видение в свою урбанизированную жизнь? В этой книге мы и попытаемся найти возможные ответы.

Прежде всего нам необходимо сделать нечто вроде конспекта своей собственной жизни, то есть рассмотреть в себе все то, — как это сделал Кастанеда, — что мы принесем в пустыню Сонора к дону Хуану. И мы увидим, что социальные и религиозные устои прошлого, составляющие этот конспект, больше не дают нам духовной пищи. Мы оказываемся в духовном вакууме, Сегодня для многих людей традиционные религиозные скрепы, устои семьи, социальные и политические проблемы жизни заменены психотерапией. Однако основная линия в современной психологии не направлена на потребности жизни духовной. Бессознательное, познаваемое в целом, представляется проблематичным вместилищем подавленных в себе младенческих и хаотических вожделений, и уж никак не творческих факторов, обеспечивающих возможность смысла, направления и духовного обновления. В большинстве психологических учений страдание рассматривается "не иначе" (высокомерное — "ничто иное, как") как следствие действия неисправных механизмов сознания. И такое страдание подступает к нам еще ближе ввиду всевозрастающего обилия разнообразных психологических техник, позволяющих поддержать ощетинившееся запуганное эго, но не способных коснуться более глубоких ран или глубинных источников психического. И в результате, все великолепные приемы и техники лишь истощают душу.

В 60-е годы в этот духовный вакуум ворвались психоделические наркотики. Но хотя такие психоделики, как ЛСД и мескалин продемонстрировали нам, что бессознательное есть нечто большее, нежели простая сумма наших личных желаний и проблем, все же весьма незначительное число людей обрели в них средство для понимания собственных видений или для интеграции этих своих впечатлений в сознательные рамки повседневной жизни. Кастанеда, во всяком случае, предлагает нам такие образы интегрирования бессознательного материала в измененных состояниях сознания (ИСС). Между тем, изначальная значимость психоделиков, предвкушаемая в 60-е годы, уже в 70-е годы была переосмыслена, поскольку сама их популярность стала носить рыночный характер, а, собственно, способность (ability) — наряду с табаком и алкоголем — оказалась действенной лишь в рамках защиты и укрепления старых, изведанных путей эго, но не для утверждения нового порядка.

Запад также засвидетельствовал растущий интерес к религиям Востока и появление многочисленных групп, объединившихся вокруг восточных духовных учителей; все они также предлагали свои способы заполнения духовного вакуума. Но по большей части мы остались несведущими относительно внутренней авторитарности и уникальности источников бессознательного, так как одновременно и легко, и соблазнительно проектировать свою внутреннюю авторитарность на кого-либо из духовных учителей или на религиозную традицию. И хотя подобная тенденция и приводила порой к некоторому изначальному удовлетворению и росту, все же и она не изменила нашего первоначального состояния.

Карл Густав Юнг, один из основоположников современной психологии, позволил нам осознать, что бессознательное само активно продуцирует значимые символы с тем, чтобы скомпенсировать утрату значения, которую мы сознательно переживаем; незадолго до своей смерти он кратко описал эту трудность современного индивида:

Никаких Богов, к которым мы могли бы обратиться за помощью, больше не существует. Сами мировые религии страдают от все возрастающей анемии, поскольку помогающая нумина (божественность) оставила кустарники, реки, горы, животных, а Сого-человек скрылся в подземелье бессознательного[2].

Следовательно, каждый из нас имеет доступ к исцеляющей деятельности бессознательного психического с помощью снов, фантазий, видений и других способов. Но мы остаемся неутоленнными из-за своих сознательных предубеждений относительно внутреннего мира:

Буддист отбрасывает мир бессознательных фантазий, как «отвлеченный» и бесполезно-иллюзорный; христианин помещает между собой и своим бессознательным «свою» Церковь и «свою» Библию", а рационалист-интеллектуал еще даже и не знает, что его сознание не составляет всю сумму (целостность) его психического[3].

Более того, сам Фрейд, первым открывший двери в психическое и познакомивший нас с реальностью бессознательных процессов, "непроизвольно упрочил и усугубил существовавшее презрение к психическому. До него бессознательным просто пренебрегали и не замечали его; теперь оно сделалось мусорной свалкой для всевозможных моральных отбросов и источников страха"[4].

В противоположность этому, в работах Карлоса Кастанеды мы обнаруживаем мезоамериканского индейского шамана, дона Хуана, которого мы могли никогда и не встретить. Надо отметить, что Кастанеда весьма уклончив — мы почти ничего не знаем о личной истории этого человека. У Кастанеды и дона Хуана нет своего культа или последователей, за исключением таковых из самих читателей. По-своему, Кастанеда и дон Хуан уникальны. Мы можем противиться учению дона Хуана, но можем с его помощью найти и пути к самопознанию и к непосредственному переживанию бессознательного духа. В то же время нас не ожидают комфорт и утешение в кругу его последователей или на пути отказа от своей собственной авторитарности. Уклончивость Кастанеды в этом смысле не является недостатком или неудачей; скорее, это приношение.

То, чему Карлос Кастанеда научился у дона Хуана, дает нам картину процесса обращения к бессознательному для самопознания, для трансформации и длительного взаимоотношения с той частью психического, которая выходит за пределы времени. Благодаря тому, что Карлос боролся за то, чтобы стать "человеком Знания", мы узнали смысл совершенного мужчины и совершенной женщины и что означает вырасти за пределы своей личной и коллективной истории. Следуя неотступно за Кастанедой, мы могли бы увидеть, как все наши старые мысли меняются напрочь или разбиваются вдребезги, и теперь мы уже больше не можем сказать "не иначе", произнести наше высокомерное "ничто иное, как". Кастанеда дает нам понимание статуса символической жизни, понимание того, что значит иметь способность видеть глубинные смысловые и могущественные факторы в действии в нашей повседневной жизни.

Первым и наиболее важным моментом для западного человека является то обстоятельство, что учителем Кастанеды оказывается индеец. Коренная американская душа оказалась более сродни западному человеку, чем душа Востока; в частности, нынешние жители американского континента ощутили, что это душа земли, на которой все они обитают и ныне, а, следовательно, она более гармонирует с их бессознательными корнями. Но оказалось, что это не только коренная американская традиция нашего духовного наследия, которую мы едва не проглядели, но это еще и дух, способный к интеграции таким способом, каким дух Востока не обладает[5]. Наша психика оказалась более близкой к тому, чтобы находить пищу для своего духовного утоления в динамической индивидуальности шамана, нежели в квиетизме (смиренном, созерцательном, духовном самоуглублении), более характеризующем Восток.

В своем очерке по американской психологии Юнг рассматривает индейцев как фактор "экстраординарной потенции" в психологии американцев, который, однако в большинстве своем функционирует без прямого осознания собственного эго. Он заявляет, что индейцы в американском бессознательном кажутся носителями или символами героических действий и духовных видений, и, должен добавить, эроса, глубокого чувства родственности ко всей жизни; в индейцах проявляется лучшее что есть в американцах[6]. Юнг также замечает, что дух завоеванных людей, индейцев в нашем случае, неизбежно проникнет в бессознательное завоевателей:

Без сознательной имитации американцы бессознательно излучают спектральное поле ума и темперамента Красного Человека. Здесь нет ничего таинственного. Так было всегда: завоеватель подчиняет себе коренных обитателей телесно, но подчиняется им духовно[7].

Наступило время рассчитаться со своим «хозяином», и Карлос Кастанеда сделал одну из наиболее серьезных попыток в нашем столетии такого расчета. В отличие от ре-возрожденческих попыток (ревитализации) в рамках христианской традиции, а также попыток достижения превосходства в духовности Востока, думается, что возрождение, которое будет иметь место в Америке, обнаружит свои корни в духе аборигенных американцев, хотя мы можем и не осознавать сам источник.

Карлос Кастанеда представил нам дона Хуана Матисз, как шамана или колдуна, мага из индейского племени Яки, родившегося в 1891 году на юго-западе Мексики. В 1900 году вместе со своим, отцом дон Хуан переселился в Центральную Мексику, когда мексиканское правительство выслало из Соноры тысячи индейцев. С 1900 по 1940 год дон Хуан жил в Центральной и Южной Мексике. Кастанеда говорит, что встретил дона Хуана летом 1960 года в Аризоне, и что само ученичество проходило в Северной Мексике.

В 1968 году Кастанеда опубликовал свою первую книгу "Учение дона Хуана", в которой изложил серию ярких эпизодов, пережитых им во время обучения. 140 страниц текста охватывают период с 1960 по 1965 годы, начиная от первой встречи с доном Хуаном на автобусной станции в Аризоне и кончая пугающим столкновением с колдуньей и ее покушением на его жизнь. "Учение дона Хуана" концентрируется, главным образом, на тех ощущениях, которые Карлос испытал с помощью галлюциногенных растений: пейота, мексиканского кактуса (Lophophora williamsii), марихуаны (Дурман вонючий, Jeemson weed, Datura inoxia) и гриба (предположительно, Psilocybemexicana).

Возвратившись в Мексику более чем через два года после отъезда, Кастанеда привез с собой экземпляр опубликованной книги. Хотя продолжение работы с доном Хуаном не предполагалось, сам визит положил начало новому циклу его ученичества. Этот цикл описан в "Особой реальности" и здесь сконцентрирована попытка Кастанеды с помощью "маленького дымка"(Psilocybemexicana) увидеть таинственный мир повседневной жизни. Он боролся со "стражами"(опекунами) из другого мира и с "союзниками" и был ознакомлен с более глубинными аспектами колдовства и магии, скрытыми под поверхностными слоями прорицания и силы, с которыми он был по большей части связан на протяжении всей первой книги. В "Особой реальности" мы также встречаем дона Хенаро, другого мага и колдуна, ставшего в конечном итоге бенефактором для Карлоса, тем, кто позже посвятит (инициирует) его в наиболее глубокие переживания своего бессознательного.

Первоначальная рукопись третьей книги Кастанеды "Путешествие в Икстлан" стала его диссертацией для получения докторской степени по антропологии в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. По многим показателям эта книга наиболее впечатляющая из всего написанного Кастанедой[02]. "Она создана на основе обзора полевых записей, сделанных для "Учения дона Хуана". Кастанеда осознает, что дон Хуан начал знакомить его с магическим описанием мира с самого первого момента их встречи и что он, Карлос, упустил многое из наиболее значимого в учении дона Хуана, потому что сфокусировал свое внимание слишком узко на применении пснхотропных растений. "Путешествие в Икстлан" раскрывает аспекты учения дона Хуана, не имеющие отношения к наркотикам, с момента их первой встречи вплоть до декабря 1962 года. Последние три главы книги перескакивают в 1971 год и касаются переживания Карлосом "союзника" без использования наркотиков.

"Сказка о Силе" появилась в 1974 году, и в этой четвертой книге уже видно, сколь быстро продвигается Кастанеда по пути приобретения Знания. К этому моменту он уже научился останавливать свой внутренний диалог и, не пользуясь наркотиками, получать прямой выход в бессознательное или туда, что сам дон Хуан именует нагуальным (то, чему нет имени). Теперь главным действующим лицом становится дон Хенаро по мере того, как ученичество Карлоса близится к завершению. Сама книга начинается со столкновения Карлоса с союзником и с двойником. А заканчивается скачком в пустоту, в шаманистский полети финальным прощанием со своим учителем и своим бенефактором. "Сказка о Силе" сводит вместе все ученичество Карлоса как постигаемое целое, она также дает нам более тщательно составленное представление о теоретической стороне учения дона Хуана о пути Знания.

В 1977 году вышла книга "Второе кольцо Силы". В ней описывается драматический разрыв с прошлым ученичеством Карлоса. Эта книга охватывает события лишь нескольких дней после первого возвращения Кастанеды в Мексику спустя два года с момента его прыжка в финале "Сказки о Силе". Теперь Карлос сам законный колдун и маг. Дон Хуан и дон Хенаро ему больше не нужны. Но они не нужны и нам, ищущим смысл в том хаосе, в возникшей путанице, когда девять учеников — пять женщин (донна Соледад, Лидия, Жозефина, Роза, ла Горда) и четверо мужчин (Карлос, Паблито, Нестор, Бенигно) — собираются вместе со своими силами и слабостями и девятью различными точками зрения. Эти люди сталкиваются с задачей продолжения совместного движения по пути Знания и проработки своих личностных различий в отсутствие руководителя и наставника. Читатель "Второго кольца Силы" может, по всей видимости, оказаться озадаченным и сбитым с толку, как и сам Карлос. После нескольких весьма напряженных дней пребывания в Мексике вместе с остальными учениками, Карлос уезжает в Лос-Анджелес. Но уезжаете уверенностью, что он еще вернется, что эта группа колдунов и магов связана вместе судьбой, и — что важнее прочего, — теперь его главная задача: стать для них лидером.

Основана ли работа Кастанеды на действительных фактах или придумана им? Этот вопрос вызывает вполне законный интерес. Но в тех книгах, где делается попытка отнести Кастанеду к разряду писателей-фантастов, например, Ричарда де Милля "Путешествие Кастанеды" и "Бумаги дона Хуана" этому вопросу уделяется слишком большое внимание. Гораздо более важен вопрос о том, каков же сам процесс того пути Знания, который, как мы видим, раскрывается с помощью самого дона Хуана, дона Хенаро, Карлоса и других учеников. И здесь вопрос о степени реальности или вымышленности приобретает серьезность лишь тогда, когда читатель сталкивается с теми вопросами, которые будут обсуждаться нами в шестой главе. Но так или иначе, вопрос о реальности или вымышленности дона Хуана вполне уместен.

Со своей стороны представляет интерес и сам Карлос. Если мы, глядя на него, проведем различие, как это делает Милль, между «Кастанедой», автором книги, и "Карлосом"- ее персонажем, то увидим, что отношение Карлоса ко всему оказывается весьма рутинным и предсказуемым, чего не скажешь о доне Хуане[8]. Это рутинное предсказуемое качество в большей степени можно было бы ожидать от коллективного комплекса, нежели от действительного ученика мага и колдуна; рутинное поведение Карлоса, как мне кажется, является в основном вымышленным[9]. Карлос в книгах Кастанеды кажется воплощением старых личностных привычек и коллективных тенденций, таких, как интеллектуализация, зависимость от причины, страх перед бессознательным. Карлос является типичным представителем нашего осознаваемого косного мира. Переживания Карлоса с доном Хуаном оставляют ощущение подлинности. Но его вопросы, объяснения и сами заботы, интересы и участие кажутся недостоверными, лишь подтверждая, что они воплощают (персонифицируют) коллективное сознательное отношение (аттитюд), в котором без особого труда распознается и обнажается рутинность невымышленного Кастанеды; рутинность, которая начинает разрушаться уже в начале его работы с доном Хуаном. Мы видим, как вымысел рационального, аналитического и скептически-подозрительного, сознательного отношения поддерживается на протяжении первых трех книг и как он начинает постепенно исчезать в двух последующих, когда необходимость в нем отпадает.

Так как я рассматриваю "индейскость" дона Хуана в качестве весьма значимого аспекта "приношения" Кастанеды, то необходимо упомянуть об одной весьма важной и отчетливой ценности индейского характера, которая подозрительно отсутствует во всех работах Кастанеды. Это свойство общности, коммюнитарности, всегда присутствующего участия в благополучии общины, группы, заботы о ней. Отсутствие упоминания об этом можно объяснить либо краткостью появления дона Хуана, либо узостью поля зрения Кастанеды (что характерно для большинства из нас), либо как свидетельство вымышленности фигуры дона Хуана. Как бы там ни было, живя в индустриальном обществе, следует помнить об отсутствии в нем важного качества общности, от чего все мы страдаем и коллективно, и поодиночке.

Ученики дона Хуана и дона Хенаро предприняли попытку поддержать друг друга и сформировать общину, когда поняли, что должны научиться жить рядом друг с другом. Возможно, в будущих книгах Кастанеды мы узнаем об их попытках найти свое место в повседневном мире.

В описанных переживаниях Карлосом мира дона Хуана мы находим естественный процесс психологической эволюции. Соответственно, я следовал хронологически за образами переживаний Карлоса и как ученика, и как вполне самостоятельного посвященного. Поскольку в книге представлены сами образы, то читателю нет особой необходимости предварительно знакомиться с работами Кастанеды, В самом построении этой книги легко просматривается широкий эскиз процесса внутреннего развития. В первой главе рассматривается отправная точка путешествия, прослеживаются сам путь и цель этого пути. Ученик овладевает знанием, укрепляя свое личностное начало и выстраивая прочные, надежные отношения с бессознательным, изучая пути охотника и воина (глава 2 и 3). Этот процесс ведет к отделению и последующему усвоению бессознательных характеристик сиера (Видителя) (глава 4). Затем ученик приобретает более всеобъемлющее постижение структуры психического, необходимое для адекватного понимания экстатического или шаманистского полета (глава 5). Следуя дальше за Карлосом, мы становимся свидетелями интровертного переживания и реализации бессознательного. Вплоть до этого момента внутреннее видение еще не переносилось в жизнь группы, общины. Теперь экстравертные аспекты реализации знания начинают проявляться в столкновениях Карлоса с женщинами и в борьбе маленьких групп сходномыслящих воинов (глава 6). Завершается рассмотрение имеющегося в наличии материала образом прощального жеста дона Хуана и дона Хенаро, собирающихся покинуть этот мир.

Я рассматриваю материал, предложенный Кастанедой, с юнгианских позиций, поскольку это моя собственная точка зрения и в этом русле осуществлялась моя подготовка. Я проясняю образы ученичества Карлоса с помощью сравнительного материала, взятого из сказок, мифов, сновидений и литературы по шаманистскому опыту, соотнося его с аналитическим процессом.

Я часто говорю о «бессознательном». Бессознательное относится, прежде всего, ко всему тому, что мы не осознаем — всему, что однажды было осознано, но стало затем вытесненным и подавленным или забытым, а также ко всему, что никогда и не было сознательным. Бессознательное является динамическим фактором, не зависящим от наших сознательных желаний и намерений. Оно удивляет, расстраивает и зачастую ошеломляет нас своими эмоциями, воодушевлением, настроением, обмолвками, сновидениями, фантазиями, видениями, невротическими симптомами, психосоматическими расстройствами и т. п. Бессознательное воздействует на сознание с помощью вышеупомянутых средств, действуя таким путем, который кажется целесообразным. То есть бессознательное обладает, в сущности, сознанием себя самого. Так, продукт бессознательного, такой, скажем, как сновидение или психосоматический симптом, указывает на специфический образец или тип развития, стремящийся проявиться в индивидуальном. Наконец, мое использование термина "бессознательное" эквивалентно в словаре дона Хуана таким понятиям, как "другой мир", "другая сторона", "нагуальный" и "магическое время".