Дон Хуан и Карлос сидят за столиком в ресторане в Мехико. На доне Хуане нет привычной одежды и сандалий, он одет в сшитый на заказ костюм, поскольку сегодня собирается учить Карлоса понятиям «тонального», "нагуального" и "целостности самого себя". Дон Хуан объясняет, что у всего есть две стороны, пара противоположностей: одна — тональное, другая — нагуальное. Тональное, говорит дон Хуан и потирает при этом руками грудь, обозначает все, что нам известно и что можно обозначить словом. Моя личность, добавляет он, тоже тональ. Нагуальное, с другой стороны, представляет все то, что неизвестно. С рождения мы все нагуальны, но постепенно начинает прорастать тональное. Оно проявляется в нас до тех пор, пока не наступит время признания всего только тональным.

Для иллюстрации дон Хуан указал на стол, предметы на нем и сравнил его с островом, омываемым огромным морем. На острове имеется все, что нам известно, а все нам неизвестное и о чем мы сказать ничего не можем, окружает остров. Человек знания не только знает и наблюдает результаты нагуального на самом острове, но также может переносить себя в нагуальное время. [131]

Встреча Карлоса с доном Хуаном в Мехико и появление дона Хуана в цивильном сшитом на заказ костюме символизируют прорыв в развитии Карлоса. Большинство людей, как говорит дон Хуан, не понимают нагуальное и не могут видеть дальше мира очевидного, то есть тонального.

Однако в истории продвижения Карлоса к данной точке развития мы очень мало видели и слышали о его отношении к повседневному миру, а в первую очередь знакомились с его приключениями с нагуальным. Данная встреча поэтому привлекает особое внимание к тому факту, что все представляемое доном Хуаном, оказывается, «прекрасно» вписывается в повседневный мир бизнеса, дорожного движения, денег, жилища, налогов, взаимоотношений и так далее. Шок недоверия, пережитый Карлосом, когда он увидел дона Хуана в костюме, означает его неудачу в попытке понять необходимость изменить свою каждодневную жизнь с помощью знания, которое он приобрел в своем переживании нагуального.

В качестве острова сознания тональное оказывается суммой наших многочисленных описаний самих себя и мира. Более точнее, оно является врожденной склонностью создавать порядок из хаоса, который структурирует и организует наш опыт и актуализирует само бытие: характер, жизненную ситуацию и мировоззрение.

Дон Хуан говорит, что существуют личностный и коллективный тональ. Личностный тональ это наша отдельная личность и определенное восприятие мира. Поскольку все мы живем в коллективном окружении (Америка, Лос-Анджелес, Мехико, и т. д.), мы участвуем также в коллективном описании мира, который мы разделяем с другими или оказываемся с ними несогласными. Но вне зависимости от того, согласны мы или нет, республиканцы мы или демократы, все мы окружены коллективным тоналем. Примерами различных коллективных тоналей являются Индейский тональ, утверждающий, что земля — наша мать, которую должно почитать, благодарить и сохранять, в то время как Американский тональ говорит (по крайней мере, до недавних пор), что земля является объектом использования в наших насущных целях и к нашей выгоде. Индейский тональ говорит, что духи существуют вне нас и могут селиться в определенных местах на земле, а Западный тональ считает, что духи являются психологическими комплексами, спроецированными на предметы, места и людей в окружающей среде. По поводу личностного и коллективного тоналей дон Хуан замечает, что индейцы растеряли как личностный, так и коллективный. [132] Индивидуально и коллективно коренные американцы оказались подавленными и дискриминированными, их мировоззрение подверглось ошеломляющему и дискредитирующему воздействию технологического сознания и специфического клеймения рациональностью, принадлежащих Западной культуре.

Сходное разрушение тонального можно увидеть и в других культурах. Юнг говорит, например, об утрате тонального, которое он наблюдал у африканского племени элгонийцев. [133] В 1925 году во время своего пребывания там, Юнг спросил одного пожилого лекаря о сновидениях. Глаза мужчины наполнились слезами, и он сказал: "В старые времена laibons (врачеватели) видели сны и знали, где идет война, и будет ли болезнь, и пойдет ли дождь, и куда нужно перегнать стада."[134] Он рассказал Юнгу, что после прихода белых людей, уже никто больше не видит снов, по крайней мере, «больших» снов. "Сны больше не нужны, поскольку теперь есть англичане, которые знают все!"[135] Этот старый лекарь был "живым воплощением" разрушения африканского тоналя, или, как говорит Юнг, "расширяющейся дезинтеграции разрушительного, бесформенного, невосстановимого мира".[136]

Описание доном Хуаном тонального, как острова в море нагуального, соответствует тем образам, которые можно часто найти в снах, мифах о сотворении мира и сказках. Мифы большинства дивергентных культур (Дивергентная культура — культура с разнообразными формами и типологическими особенностями. — Прим. перев.) описывают сотворение мира, как выброс илистой грязи со дна морского с целью возвышения земной тверди посреди первозданных вод, основы всего ведомого и неведомого. В сновидениях мы часто видим свое эго, и прочность нашего сознательного мира испытывается приливными волнами и наводнениями. Часто сознательная жизнь в снах представлена скучной, механически-безжизненной и иссушенной; затем какая-то сила ведет сновидца к источнику, колодцу, текущей реке или к океану, где живые воды нагуального могут утолить его жажду к обновлению.

Таким образом, многое из того, что делает Карлос во время своего ученичества, направлено на то, чтобы выполнить задачу по очищению острова тонального. Очищение острова тонального соответствует стремлению к физическому здоровью, эмоциональной устойчивости, хорошей приспособляемости к своему социальному и экономическому окружению (контексту) и к развитию сознания, способному снимать стресс и разрешать конфликты. Наведение порядка на своем острове — одна из главных задач безупречного охотника или воина. Хотя работа по очистке может потребовать своей позиции во внешнем мире, все же более существенным аспектом, собственно, тонального является реализация сильного, решительного и уравновешенного, сознательного отношения. Здесь более точным и важным оказывается само качество индивидуального сознательного отношения, чем менее устойчивые составляющие этого острова, такие как профессия, жалование, семейное положение и т. д.

Дон Хуан говорит, что нагуальное постоянно поддерживает тональное. Борьба с бессознательным (аналитический процесс — пример такой борьбы), как раз то, что укрепляет эго. Юнговская формулировка данного утверждения гласит, что интеграция Тени более остального укрепляет и усиливает это. Другими словами, когда теневые структуры, которые мы традиционно привыкли отрицать, вроде секса, жадности, агрессии, гнева, лени и так далее, существуют неподалеку от берега нашего острова, то мы будем чувствовать себя в гораздо большей безопасности в своих повседневных делах, если будем хорошо знакомы со всеми прибрежными мелями и рифами. Неосознание своей тени ослабляет и разрушает нас, поскольку теневые устремления и тенденции оказываются наиболее влиятельными именно тогда, когда мы их отвергаем. Многое из того, что мы считаем терапией, состоит из процесса интеграции тени, использования бессознательного для поддержания и укрепления эго и очищения острова.

Продолжая знакомить нас с понятием совершенного тоналя, дон Хуан характеризует его балансом и уравновешенностью. Он говорит, что каждый тональ имеет две стороны — активную, грубую, сильную и более мягкую сторону, более связанную с суждением и решением. И хотя дон Хуан не уточняет, что он имеет в виду, давая эти различия, думается, что он подразумевает нечто схожее с юнговским понятием двух сознательных аттитюдов — экстраверсии и интроверсии. Интроверсия представляет тенденцию нашего внимания и психической энергии устремляться вовнутрь и фокусироваться на субъективном переживании, в то время как экстраверсия оказывается тенденцией направлять психическую энергию ко внешним объектам. Равновесие совершенного тоналя подтверждает, что данный индивид развит в обоих проявлениях личности настолько, что не ограничен лишь одним аттитюдом, более естественным и удобным для него.

Неудивительно, что дон Хуан, знакомя Карлоса с пониманием совершенного тонального, побуждает его перевести это понимание в переживание. Прежде всего он предлагает Карлосу оценить тональное проходящих мимо людей. По мере того, как Карлос изучает этих людей и комментирует свое восприятие силы или слабости их тоналя, дон Хуан учит Карлоса распознавать различные формы индульгирования, то есть способы, с помощью которых люди делают свой тональ слабым. Как они обучаются взращивать свою робость, покорность, скуку, подчиненность и так далее. Мы также тщательно и прилежно обхаживаем свои слабости, как китайские женщины из высшего общества следили за тем, чтобы размер их маленьких ножек не увеличился.

Дон Хуан говорит Карлосу, что нужно иметь терпение дожидаться появления совершенного тонального. Мимо проходит привлекательная и хорошо одетая женщина, и у Карлоса незамедлительно возникает предположение, что она пребывает в гармоническом согласии с собой и окружающей средой. Дон Хуан подтверждает оценку Карлоса — да, она обладает качеством потенциального воина. Дон Хуан настаивает на том, чтобы Карлос, по крайней мере, заговорил с этой женщиной. Он заставляет Карлоса почувствовать переживание реальности и завершенности совершенного тоналя.

Когда некоторое время назад я размышлял об этом эпизоде, то решил понаблюдать за людьми с точки зрения их тональности и посмотреть, встречусь ли я с кем-то в течение дня, чей тональ покажется мне совершенным. Я был в банке, когда эта идея стукнула мне в голову, и оттуда я направился на почту. Когда я вышел из машины, чтобы бросить письмо в почтовый ящик, то увидел женщину лет тридцати, которую я встретил полгода назад в Мексике. После мига узнавания и краткого разговора я осознал, что вот он, тот самый совершенный тональ, который я искал. Весьма любопытно, что хотя мы и живем в одном и том же маленьком городке, я ни разу не встречал ее после Мексики. Я узнал, что у нее крепкий брак, большие обязательства перед семьей и глубокое чувство собственной индивидуальности. Она была хорошо приспособлена к внешнему миру и вместе с мужем принадлежала той же самой христианской вере, основанной на глубоком внутреннем переживании. Религиозная жизнь была для нее ответом-реакцией на внутренние требования, а не данью традиции или приспособлением к последней.

Возвращаясь к наугальному, мы видим, что, хотя оно неведомо и неизмеримо, тем не менее, воздействует на сознательную жизнь. Следуя образу моря и острова, можно сказать, что нагуальное воздействует на береговую линию или границы сознания. Оно вызывает как едва заметные перемены в очертаниях нашего мира, так и весьма существенные изменения в нем. Оно порождает странные существа, чуждые нам, принадлежащие другой среде, абсолютно отличной от нашей. Нагуальное выбрасывает на берег обломки, утонувшие в море предметы и сброшенный с берега мусор. Вещи, которые когда-то принадлежали сознанию, либо ускользают назад в бессознательное, прочь с глаз, или же подавляются, или забываются. Впоследствии же, бессознательное достаточно спонтанно воспроизводит эти вещи, хотя, кое-что и меняется под воздействием воды. Каким-то более внутренним (сухопутным) образом. Когда же мы внимательно созерцаем море, то этот процесс каким-то еще более глубинно-внутренним образом тоже будит в нас нечто, а именно: вдохновение, прозрение, настроение, творческие идеи и совершенно неожиданные фантазии. Из воздействия нагуального можно сделать вывод, что оно является источником спонтанного творчества и значимых внутренних и внешних переживаний, будь эти переживания сновидениями, фантазиями, предчувствиями или же символическими событиями во внешней жизни.

Дон Хуан учит Карлоса замечать мгновенные воздействия нагуального. Только что Карлос ощутил дрожь, и дон Хуан заставляет его обратить внимание на то, что происходит, когда дрожь пробегает по телу, поскольку в этот момент появляется нагуальное. Я помню аналогичную историю, происшедшую у меня однажды вечером с друзьями в Цюрихе, когда только что была опубликована книга "Сказки о Силе". Кто-то из нашей компании попытался рассказать о нагуальном. "Нагуальное", — начал он, — "есть хм…." и замолчал. Его рот продолжал оставаться открытым, но слова не появлялись. И тут другой заговорил и сказал: "Вот, вот! Это и есть нагуальное!" Нагуальное продемонстрировало себя само. Когда нагуальное проявляется телесно, как потеря речи, судороги, глубокого вздоха или зевоты, то эго получает возможность осознать, что в работе участвует еще нечто, что противостоит нашему сознательному настрою или, по крайней мере, отличается от него, нечто, не поддающееся нашим попыткам упорядочения. Эти воздействия нагуального дают нам картину мгновенного проблеска нашей тотальности, всеобщности. Точно так же, как мы оказываемся в состоянии управлять машиной, не осознавая сам факт управления, мы переживаем воздействие нагуального на наше тело, не замечая самого его существования или значимости этого другого измерения.

Дон Хуан объясняет, что наши глаза принадлежат тональному и что мы должны учиться моргать, когда чувствуем нагуальное. Наши глаза приспособлены к описанию мира, сделанному эго; они были натренированы обнаружением тонального. Наше зрение обычно подавляется образами и переживаниями нагуального, поскольку последние не соответствуют тому описанию реальности, к которому мы привыкли. Способность мигать глазами является способностью рассеивать чары бессознательного. Она оказывается способом переносить нас в другой мир, связующей нитью с которым мы являемся в повседневной жизни. Моргание глазами — это тот щит, который составлен из элементов, которые представлены в сердце воина. (Интересно отметить, что шизофреники мигают с меньшей частотой, нежели другие люди; они наводнены бессознательным).

По мере того, как воин продвигается по пути знания, он учреждает «таможню» между тональным и нагуальным. «Таможня», говорит дон. Хуан, — это его намерение. На этой стадии воин продвинулся уже достаточно далеко, чтобы быть в состоянии отделить часть своего сознания от тонального; то есть он развил наблюдающее эго. Пользуясь наблюдающим эго, воин может различать тональное и нагуальное, и знать, с каким миром он имеет дело. Он в состоянии в любой данной ситуации избрать, с чем ему предпочтительней иметь дело: с тональным или нагуальным. Воин может фокусироваться и на бессознательном фоне (аспект суксма, отмеченный выше) с помощью рефлексии или активного воображения или выбирает нужный фокус и вступает в контакт с вещами, каковыми они являются (аспект стула). Образ таможни выражает тот факт, что наблюдающее эго воина становится психической средней точкой, которая не принадлежит ни тональному, ни нагуальному.

Таможня или наблюдающее эго позволяет нам, когда мы испытываем, скажем, чувство гнева или страха, выбрать по желанию либо его разрядку, либо поиск глубинного смысла этого чувства. Этот образ оказывается полезным также при различении между сознательным и бессознательным содержанием в наших взаимодействиях с другими. Молодая женщина, например, рассказывает своей матери, что ее интерес к живописи вырос, и показывает свою последнюю работу. Мать реагирует весьма воодушевленно и радостно и советует дочери брать классные уроки у одного из хорошо известных преподавателей живописи в университете. Мать думает, что симпатизирует дочери и поддерживает ее. Однако дочь воспринимает сказанное, как то, что все создаваемое ею недостаточно совершенно, включая и эту работу. Она не скрывает от матери своей досады или гнева; мать в растерянности, а дочь остается с чувством вины и непонятости. Но где же правда? Почувствовала ли дочь какое-то бессознательное содержание в устах матери или тут сработал ее собственный отрицательный материнский комплекс? По мере того, как молодая женщина учится дифференцировать между видимым или слышимым проявлением своего отношения с матерью и структурой (констелляцией) негативного материнского комплекса, она узнает, где она имеет дело с тоналем, а где с нагуалем, и учится вести себя соответствующим образом.

Когда дон Хуан впервые говорит Карлосу о тональном и нагуальном, тот ссылается на собственное знание этих понятий из антропологической литературы. Он полагает, что тональ — это сторожевой дух, обычно животное, которого каждый ребенок получал при рождении, а нагуаль — это имя, дававшееся либо человеку знания, либо лицу, способному превращаться в животное. Дон Хуан поправляет понимание тонального Карлосом: он говорит, что это не животное-страж, а скорее, страж, который мог символизироваться каким-то животным.

Будучи в Цюрихе, я обнаружил монографию «Нагуализм», написанную Даниелем Бринтоном в 1894 году, в которой прояснялись понятия тонального и нагуального. Слово tonalliпереводится с языка индейцев Нахуатль, как означающее уникальную индивидуальность человека.

Бринтон утверждает, что тональ является досознательной индивидуальностью, с которой человек рождается и которая в его последующей жизни может либо усиливаться, либо ослабляться. Астрологическая карта-гороскоп рождения человека является попыткой дать информацию о человеке как о tonalli, и точно так же, как сам астрологический солнечный знак говорит очень многое о сознательном аттитюде, так и слово tonalli, образованное из корня tona, означающее «греть» или "быть гретым", имеет отношение к tonalli, что значит "солнце".[137]

В XVIII столетии, когда было собрано большинство сведений о нагуализме, укрепилась вера (она и сейчас распространена среди многих людей), что сторожевой дух, или тональ, мог блуждая, потеряться или быть украденным, принося болезнь или несчастье для человека. И мы переживаем нечто подобное в опыте "потери души", когда нами овладевают апатия, депрессия, болезнь или другие расстройства. К такому человеку индейцы приводили шамана, и шаман совершал обряд, называвшийся "восстановлением тоналя".[138] Целью такой церемонии было возвращение сторожевого духа и приведение пациента обратно к прежним нормальным отношениям с самим собой, со своей природной энергией и своим естественным воодушевлением. Терапевт или целитель часто напоминает tetonaltiani, того, "который имеет отношение к тональному".[139] Бринтон также подтверждает идею о том, что человеком знания является тот, кто строит мост к нагуальному. Он указывает, что в языке Нахуатль корень na содержит понятие «знать» или "знание".[140] Первые сообщения миссионеров из Испании говорят о naualli, "мастерах мистического знания".

Испанские католики были весьма озабочены тем, что «нагуалисты» так обожают свой нагуаль, своих союзников. Бринтон цитирует епископа Чапы (Chiapas), в 1962 году издавшего указ, по которому за счет церкви были сооружены тюрьмы для наказания тех индейцев, которые либо учились нагуальному, либо следовали его доктрине. В 1968 году епископ писал:

Нельзя сказать, что все они поддались искушениям Дьявола, как прежде, но все же достаточно тесно союзничают с ним и превращаются в тигров, львов, буйволов, во вспышки света и огненные шары. Можно сказать, по признанию этих грешников, что они вступили в плотскую связь с Дьяволом…, который связывается с ними в форме их Нагуального. [141]

Интересно, что епископ, живший в столь давние времена, не сомневался относительно реальности нагуального или же по поводу способности нагуалистов превращать себя в животных, становиться невидимыми, перемещаться за секунды на значительные расстояния или же "на глазах у зрителей сотворять реку, дерево, дом или животное там, где они не существовали".[142] И теперь Кастанеда представляет нам подобные превращения и чудеса столь же серьезно, как об этом писали испанские католики в XVI, XVII и XVIII веках, хотя и делает эти более с почтением, нежели с осуждением. [143]

Первая встреча Карлоса с союзником состоялась 3 сентября 1969 года, когда он испробовал курительную смесь, приготовленную доном Хуаном. Карлос пережил видение отдаленного склона, перепаханного горизонтальными бороздами. По одной из этих борозд навстречу ему двигался мужчина в одежде мексиканского крестьянина. Карлос разглядел на поле три огромных валуна, внизу находился овраг или водный каньон. Союзник достал из мешка, который нес с собой, веревку и намотал ее на левую руку. Затем стал всматриваться в пространство, простиравшееся перед ним и вытянул руку в сторону оврага. Дон Хуан истолковал это видение таким образом, что Карлос на своем пути знания имеет три камня преткновения, и ему необходим ловец духов вроде веревки из мешка союзника. Лучшие места, где он может обрести наибольшую силу, — это овраги и водные каньоны типа, указанного союзником. [114]

Переживание союзника доступно всем нам; это не неведомый дух, обитающий в горах Мексики, который только немногие люди вроде Карлоса могут встретить. О видении духов Юнг говорит следующее:

Общепринято, что видение призраков, привидений гораздо более распространено среди первобытных, нежели цивилизованных людей. Причем доминирует представление, что это не что иное, как предрассудок, суеверие, поскольку у цивилизованных людей, если они не больны, таких видений не бывает. Вполне очевидно, что цивилизованный человек гораздо меньше пользуется гипотезой о духах, нежели первобытный, но также равновероятно, по моему мнению, что психические явления столь же часты и у цивилизованных людей, как и у первобытных. Единственная разница заключается в том, что когда первобытный говорит о духах, европеец рассказывает о сновидениях, фантазиях, невротических симптомах, и придает им меньшее значение, чем это делает первобытный. Я убежден, что если бы европейцу пришлось пройти через ту же самую систему обрядов и церемоний, которые совершает врачеватель, чтобы сделать духов видимыми, то он испытал бы то же самое. Конечно, он истолковал бы это совершенно иначе и не придал бы никакого значения, но это не меняет самого факта, как такового. [145]

Союзник — это то, что мы обычно называем духом. Если мы посмотрим на духов и союзников психологически, пишет Юнг, то они "окажутся автономными бессознательными комплексами, возникающими, как проекции, поскольку у них нет прямой связи с эго".[146] Юнг также отмечает, основываясь на психологии первобытных, разницу между душами и духами. И души, и духи являются бессознательными автономными комплексами, но души, по ощущению, принадлежат эго, в то время как духи ему чужды. Соответственно, в первобытной психологии выделяют два вида болезней: потерю души и одержимость духом. Состояние депрессии является примером потери души, так как оно включает потерю энергии и интереса, которые обычно являются доступными сознанию. Возникновение странного, сумасбродного поведения или вспышки гнева может, однако, указывать на случай одержимости. [147]

Души и духи или союзники связаны и являются частью психологического континуума. Один и тот же психологический фактор будет переживаться в душевной части континуума, как личностный, а в области духов, как безличностный и чуждый. Этот процесс можно представить в терминах индивидуального гнева в том виде, в каком он возникает в сновидении. Если индивид отгорожен от своего гнева, он может переживать жуткий страх, когда попадет в ситуацию, группирующую (констеллирующую) его гнев. Возможно, во сне он видит, что в самой основе лежит какая-то ужасающая невыразимая сила. Со временем он начинает развивать отношение со своим гневом, и по мере того, как он становится все более способным интегрировать этот аспект своей тени, сами репрезентации его гнева в сновидениях подвергнутся разнообразным изменениям. Гнев может появиться в виде разъяренного быка, угрожающего сновидцу, а затем в образе бога войны, Ареса. Как бог Арес, его гнев оказывается в узнаваемой человеческой форме, но все еще безличностным, богоподобным потенциальным союзником, однако, еще не прижатым к земле. По мере того, как его гнев становится более естественной частью его жизни, он может увидеть во сне разгневанного приятеля. В начале самого процесса он переживает гнев, как жуткую чуждую силу, а в конце он предстает ему в виде знакомой части самого себя. В процессе реализации, приручения своего союзника он может раскрыть главные секреты, касающиеся его жизни и своего личного мифа, поскольку союзник является, как говорит дон Хуан, "передавателем секретов". Союзник, конечно, может быть и просто любовью, творческой энергией, религиозной идеей или любой другой архетипической возможностью.

Союзник представляет понятие, проходящее через разные стадии в работах Кастанеды. В "Учении дона Хуана" Карлос считает, что могущественные растения, Чертова Травка и Маленький Дымок, являются союзниками дона Хуана и однажды могут стать и его союзниками. Во второй книге "Особая реальность" Карлос узнает, что могущественные растения вовсе и не союзники, но что они могут привести человека туда, где может быть найден союзник. Карлос снова пробует Маленький Дымок и входит в контакт с союзником в образе мексиканского крестьянина. В другой раз он намеревается встретиться с союзником, не прибегая к курительной смеси, приготовленной доном Хуаном. Один, вечером в горах, он слышит, что вокруг него ломаются ветки. Карлос проводит всю ночь, скрючившись на земле, с курткой, обвязанной вокруг живота, слушая страшный шум вокруг себя, почти достигающий его живота.

В конце "Путешествия в Икстлан" Карлос встречает союзника в форме койота и выполняет свою задачу, не пользуясь Маленьким Дымком. Кроме того, он чувствует, что союзник-койот не страшен; они вполне уживаются вместе и ведут приятный разговор. В "Сказках о Силе" Карлос испытывает то, что дон Хуан называет истинным союзником — мотылька. После встречи с мотыльком в чапаррели (Чапаррель — густая чаща вечнозеленых дубов. — Прим.) он продолжает процесс активного воображения и с его помощью видеть своих друзей и знакомых и в Лос-Анджелесе, и в Мехико. Окончательная информация о союзнике возникает, таким образом, во встречах с союзниками дона Хуана и дона Хенаро и представлена в "Сказках о Силе" и во "Втором Кольце Силы".

Вначале союзник проецируется на могущественные растения и конкретизируется в качестве внешнего фактора. Однако позже Карлос начинает видеть, что союзник является автономным психологическим фактором, независимым от галлюциногенных растений и способным принимать любую форму. Это необязательно форма человека. Один из союзников дона Хуана, например, появляется в форме темного прямоугольника.

Женщина, с которой я работаю, как аналитик, недавно видела во сне союзника в виде картотечного шкафа. Шкаф «вел» себя весьма плутовским образом: ел ее пищу, разорвал юбку и не переставал преследовать ее со своими проказами. На дне картотечного шкафа она обнаружила кучу фотографий, которые она недавно сделала. Теперь фотография для сновидицы является главным творческим увлечением. Сон говорил о том, что различные стороны ее жизни были тщательно упорядочены, распределены по картотечным отделам; бессознательное попыталось разрушить этот привычный распорядок, но одновременно продемонстрировало ей способ творческого самовыражения. Затем во сне она увидела проказливого мужчину, сидевшего в кинотеатре позади нее и ее мужа, который шаловливо трогал их за плечи. Последнее появление этого трикстера (Трикстер — архетипическая фигура обманщика, плута (см. ниже Словарь). — Прим. перев.) было в сновидении, в котором она беседовала со своим мужем. У мужа было совершенно невинное выражение на лице — он абсолютно не подозревал о проказах бесенка за его плечом, строившего рожи его жене. Это говорит о том, что муж сновидицы не сознает свои собственные проделки в их взаимоотношениях, но сама серия сновидений указывает на какую-то проблему, разделяемую ими, проблему, отнимающую у них слишком много жизни и отвергающую их творческие индивидуальные инстинкты. По всей видимости бессознательный союзник будет продолжать проказливо разрушать вещи до тех пор, пока сновидица не займется этой проблемой не прожитой жизни.

Придавая слишком большое значение могущественным растениям, Карлос пробует курительную смесь, чтобы встретить союзника. Появление союзника в одежде мексиканского крестьянина подтверждает значимость земной инстинктивной стороны жизни, от которой Карлос отдален. Кажется, что союзник хочет отношений с Карлосом, так как он движется ему навстречу и показывает Карлосу способы построения отношений — веревку, ловца духов. Комментарий дона Хуана по поводу союзника, показывающего Карлосу, что овраги и водные каньоны — лучшие для него места для обретения наибольшей силы, интересен в свете откровения, сделанного позднее Гордой о том, что видение Бога или "человеческого образца", "человечьей формы", ассоциируется с глубоким оврагом. Может показаться, что этот земной союзник ведет Карлоса к более глубокому духовному переживанию и пониманию.

Связь между каньонами и переживанием Бога, признаться, привела меня в некоторое замешательство и восхищение. Различные геологические образования видимым образом подтверждают различные психологические констелляции или процессы; священность мест заслуживает большего изучения. Овраг или каньон в видении Карлоса предстает зеленым в сравнении с иссушенными склонами окружающих гор. Возможно, в таком окружении каньоны оказываются местами, где дающая жизнь вода имеет выбор, — течь ей дальше или не течь, местами, в которых можно вообразить себе появление чего-то нового из ничего. Бог, говорит Горда, является представляемой «сущностью», которая сгруппировывает жизненные силы в человеческую форму из изобилующей и порождающей пустоты нагуального. [148] Для сравнения вспомним древних греков, размещавших места для своих встреч с богами вокруг священных рощ и источников.

Далее Карлос ощущает союзника в вечерних горах в виде пугающего слухового и физического присутствия. Союзник не принимает видимой формы и, тем самым, само переживание отстранено и никак не увязывается с его знанием самого себя и мира. Карлос слышит треск веток вокруг себя, затем приглушенные скрипящие звуки и шум хлопающих над ним крыльев, в то время как он скрючился на земле в утробной позе. Многие звуки он ощущает чисто физически. В завершение этого кошмарного ночного опыта он чувствует прикосновение чего-то мягкого к задней стороне шеи.

Это переживание Карлоса напоминает явление полтергейста в виде перемещающихся предметов, странных звуков и необъяснимого света. Такие явления принадлежат к крайней области спектра вынесенных наружу комплексов (экстериоризированных). Как показало исследование Уильяма Ролла, явления полтергейста всегда связаны со специфической индивидуальностью. [149] Когда такой индивид отсутствует, никаких причудливых парапсихологических событий не происходит. Ролл смог провести психологическое тестирование некоторых индивидов, связанных со случаями таких парапсихологических явлений, и в каждом случае нашел, что каждый такой индивид был одержим тем или иным комплексом и жил с высоким уровнем внутреннего стресса. Исследование Ролла подтверждает более раннее утверждение Юнга о связи между парапсихологическими событиями и высокозаряженным эмоциональным комплексом, отколовшимся от сознательно постигаемого индивидом.

Один из моих анализируемых пережил однажды поразительно подобное встрече Карлоса с союзником. В одиночку он отправился в горы поудить рыбу и, против обыкновения, выбрал неизвестную ему доселе часть верховья реки. Он сидел перед вечерним костром и, как и Карлос, начал испытывать нахлынувшую и лишившую его мужества фантазию о каком-то низкорослом и грубом мужчине, подошедшем сзади и ударившем его по шее или затылку. Пока он пребывал в этой фантазии, неожиданно над ним обломилась ветка стоявшего рядом дерева и упада на него и ударила точно в то самое место на затылке. Уединенное место и синхронистичность фантазии и сломанной ветки подтверждали присутствие союзника. Именно этому человеку угрожала его собственная агрессивная мужская тень. В обычном состоянии она пребывает на психологическом фоне, но когда он отделился от привычного окружения, всплыл комплекс, угрожая захватить его извне.

В "Путешествии в Икстлан" Карлос переживает союзника в облике койота. Койот — довольно распространенное воплощение архетипа трикстера (плута). В известном смысле, трикстеры относимы к переживанию бессмыслицы, но в процессе своих глупых и озорных проделок они вносят в сознание нечто новое. В мифологии коренных жителей Америки койот является воплощением того, кто вносит смысл в бессмыслицу и творит культуру из хаоса, даже если он сам этот хаос и создает. Он также выражает и мудрость, и рост, и инсайт, возникающие при пробуждении готовности индивида следовать кажущейся глупости бессознательного. Думается, никого не удивит тот факт, что Кастанеда имеет союзником трикстера.

Способность Карлоса говорить с койотом и вести понятный ему разговор является сродни известному сказочному мотиву, в котором животные часто оказываются учителями и помощниками героев и героинь. Сходным образом и шаманы во всем мире пользуются духами животных в качестве проводников и помощников и во время своего ученичества часто изучают язык животных. Этот мотив выражает способность индивида постигать инстинктивный или животный уровни психического. В традиции коренных американцев многие охотники получают свою силу от особого животного-союзника, появляющегося в снах или видениях. За этими животными ведется наблюдение и в повседневной обычной жизни, при этом часто имитируются их привычки и манеры. Животные-духи учат мужчин и женщин как жить, но могут также и подсказать охотнику, как отыскать дичь, если ее оказывалось недостаточно.

Далее, в "Сказках о Силе" Карлос воспринимает союзника в виде ночной бабочки. Карлос и дон Хуан идут в то место, где обитает сила в зарослях чапарреля, — неподалеку от рамады дона Хуана. Здесь в полной темноте дон Хуан усаживает Карлоса лицом на юго-восток и наставляет прекратить внутренний диалог. Когда Карлос оказывается в состоянии остановить внутренний диалог, поддерживающий тональный или сознательный взгляд на мир, он отделяет силуэт на еще более темном фоне кустов. Тональное все еще присутствует в достаточной степени и побуждает Карлоса увидеть в силуэте фигуру мужчины. Однако объективный наблюдатель, сидящий в Карлосе, позволяет этому образу принять свою собственную форму. В этот самый момент он испытывает боль в желудке, и когда снимает напряжение, то видит темное очертание большой птицы, летящей на него из кустов. Карлос вскрикивает и падает на бок.

Дон Хуан и Карлос в полном молчании возвращаются обратно. Дон Хуан объясняет, что тональное Карлоса сложило образ человека; темная форма в действительности была ночной бабочкой, хотя и это утверждение нельзя считать окончательной правдой, но лишь способом описания. Ночные бабочки, объясняет дон Хуан, являются "стражами вечности… хранителями золотой пыли вечности".[150] Знание, которое ищет воин, является той самой золотой пылью, которая подобно брызгам из душа, стекает с крыльев ночной бабочки. Дон Хуан говорит Карлосу, что у ночной бабочки есть какой-то призыв, зов, голос, и если он может остановить свой внутренний диалог и прислушаться к этому зову ночной бабочки, то сможет увидеть. Карлос переживает звук, как физическое ощущение. Этот шипящий звук навевает в его памяти смех своего приемного сына. Он предается этому воспоминанию до тех пор, пока дон Хуан не выводит его из состояния транса. Дон Хуан также усматривает некий намек в воспоминании Карлоса и объясняет, что на сегодняшний вечер перед ним стоит задача — увидеть всех своих друзей. И по мере того, как Карлос прислушивается к зову ночной бабочки, "сферическое бормотанье" плывет ему навстречу, окутывая подобно золотой пыли. Булькающие звуки прерывают один другого, и каждый открывает перед ним некую сцену, позволяющую ему увидеть тех людей, которых он выбрал среди своих друзей.

Появление союзника в виде ночной бабочки означает, что Карлос проделал долгий путь. Союзник больше не является угрожающей фигурой, а скорее, прекрасным творением ночи. В основе символа ночной бабочки заложен процесс трансформации. Ночная бабочка — очаровательное существо, начинающееся с гусеницы, строящей кокон; затем превращающейся в куколку, из которой появляется прекрасное крылатое бытие, устремляющееся в полет. Ночная бабочка — это преобразующий аспект бессознательного, ищущий путей к сознанию. Это тайная трансформация, которая хочет произойти в жизни воина. Выражаясь иным путем, можно было бы сказать, что союзник есть секрет трансформации, раскрытый с помощью активного воображения.

Зов ночной бабочки — это то, что Джеф Рафф, аналитик из Денвера, назвал "пороговым явлением" активного воображения. "Пороговое явление" обычно является слуховым или физическим событием, возникающим как раз в тот момент, когда сознание человека делает переход из бодрствующего состояния в бессознательное. "Пороговое явление" оповещает об этом переходе, но зачастую также и удивляет человека в активном воображении и отбрасывает такого, человека назад в состояние обычного бодрствования.

Образования в виде золотой пыли, летящей вниз из крыльев ночной бабочки, отражает новый уровень развития в работе Карлоса с активным воображением. Прежде Карлос достигал бессознательного со страхом человека, готового к битве. Теперь он готов к переживанию нагуального с отношением активной восприимчивости.

Существует параллель этому образу знания, как золотой пыли, в греческом мифе о Данае и Зевсе. [151] У Акрисия, короля Аргоса, была дочь по имени Даная. Этот удивительный ребенок рос, чтобы стать совершенной женщиной. Король хотел сына и призвал оракула из Дельф. Оракул ответствовал, что у Акрисия никогда не будет сына, но что дочь родит сына, от которого ему, Акрисию, сужденасмерть. Акрисий соорудил бронзовый терем, в который запер свою дочь со служанкой. Но Даная была столь исключительна, что привлекла внимание Зевса. Зевс превратил себя в золотой дождь, спустился на крышу и проник в терем. Служанка своей одеждой словила пролившийся дождь, и из золотой пыли вышел Зевс. Тюрьма Данаи превратилась в брачную светлицу, и от этого Священного союза Даная родила греческого героя Персея.

Зевс как психологическое переживание равносилен моменту озарения. [152] Этот момент озарения есть момент знания, а золотая пыль предстает как "сокровище, которое трудно добыть". История Данаи и Зевса добавляет элемент священного союза к поиску знания. Карлос теперь, скорее, восприимчивая невеста, новобрачная знания, нежели воин, ищущий требуемого знания. Карлос пребывает теперь в положении беременности этим новым знанием, а именно необходимости создать что-то новое и реальное из этого союза.

В терминах эволюции понятия союзника опыт Карлоса с ночной бабочкой обнаруживает, что истинный союзник, "передаватель секретов" есть само активное воображение. [153] Ночная бабочка символизирует освобождение сознания от пут обыденного времени и пространства. Встреча Карлоса с ночной бабочкой есть кульминация нашего понимания сущностной природы союзника. Хотя союзник является архетипическим комплексом, но еще более фундаментально, это — процесс самого активного воображения.

Гораздо позднее Карлос встречает союзников дона Хуана и дона Хенаро. Союзники Дона Хуана принимают форму темной прямоугольной тени или койота, а союзники дона Хенаро воплощены в облике ягуара и "длиннолицего, лысого, необычно высокого, раскрасневшегося человека". Мы уже знакомы с союзником-койотом. Ягуар является символом родства с шаманом и путешествия в подземный мир, преисподню. Согласно Брундаге, его работе "Пятое солнце", одно и то же слово в языке Майя balam используется для обозначения понятия ягуара и колдуна, волшебника, мага. [154] Ягуар, в частности, тесно связан с Тецкатлипокой, темным шаманским богом Ацтеков. Брундаге описывает Тецкатлипоку, как "невидимого и вездесущего бога, мага, трикстера, маньяка, Видящего и меняющего форму"[155] Сходным образом, ацтеки воспринимали самого ягуара, как Видящего:

Он обитает в лесах, скалах, водах; благородный, знатный. Он — царь, правитель животных. Он осторожен, мудр, горд. Он не питается падалью. Он — тот, кто ненавидит и презирает, которого тошнит от всего грязного. Он горд и благороден… И ночью он не дремлет; он высматривает то, за чем охотится, что ест. Его зрение ясно. Он видит хорошо, очень хорошо видит; он видит далеко. Даже если очень темно, Очень туманно, он видит. [156]

Ягуар символизирует сознание, которое рыскает и подкрадывается в темноте и тумане другого мира. Ягуар обретает человеческое в воине, который видит и выслеживает знание и стремится осуществить свой миф.

Герой-трикстер и герой-шаман — оба являются архетипическими комплексами, существующими независимо от дона Хуана и дона Хенаро. Темная тень и лысый человек определены не столь определенно; соответственно, их психологическая конфигурация выражена слабо, хотя и можно допустить, что оба символизируют качества архетипической тени. Нам было сказано, что союзников привлекает яркость Карлоса, его озаренность. Предположительно, эти архетипические комплексы находятся в том же отношении к Карлосу, как в свое время к дону Хуану, тогда они будут продолжать пытаться стать осознанными через Карлоса.

Для прояснения понятия Союзника я упомяну об отношении женщины к союзнику-мужчине. Этой женщине около тридцати, и она весьма одарена, но живет очень условной жизнью, лишь частично реализуя себя. Первый раз она увидела во сне своего союзника, многокрасочного, эксцентричного и мудрого англичанина, три года назад. В последующем их отношения развивались, и она стала периодически видеть его в своих снах и в активном воображении. Подавленная и несчастная, она однажды увидела во сне, что отправилась к нему в гости:

Я иду искать Л.С. Я иду к его дому и стучусь в дверь. Мне открывает женщина-домохозяйка, средних лет, типичная британка. "О-о, — говорит она, — вы как раз вовремя застали его. Сегодня, как вам известно, День Костюмов.

Она отходит назад, и тут из дома вываливается группа людей в ярких сверкающих костюмах. Они проходят мимо меня. Последним выходит Л.С., и его костюм почти заставляет меня вскрикнуть. Он одет в темную неопределенную одежду, белолицый, и само лицо сделано так, чтобы напоминать свинью. Это ужасно. Вокруг шеи болтается светло-голубая лента, а на голове соломенная шляпа с воткнутым в нее цветком. Смехотворность костюма производила пугающее впечатление. Он — последний человек на земле, которого я хотела бы видеть в таком одеянии. И однако, что-то красивое взирает на меня из его глаз. "Сегодня — День Костюмов, — говорит он, — запомните это". Затем говорит: "Вы больны. Я могу вам помочь. Если ты сможешь посмотретьмне в лицо, то сможешь установить правильные отношения со всем остальным".

Я напугана ею поросячьим липом и заставляю себя смотреть на него. Я смотрю прямо в его глаза. Его глаза и все окружающее их растворяется в совершенно ясном свете — все, что остается, — это маленькие черные линии на краю зрачков и контуры век. А остальное было ясным, бесцветным, полным света, яснее, чем прозрачная вода, и, как мне казалось, бесконечным. У меня закружилась голова. Затем постепенно свет стал туманиться, и его глаза вернулись в прежнее состояние. Я снова смотрела к его лицо. "Ты видишь?" — сказал он.

Глаза ее союзника напоминают воду глаз Мескалито, глаза бессознательного. Ее союзник представляет комбинацию живого трикстера и мудрого старца. Видом своего костюма он ослабляет всю охваченную виной напряженность ее сознательного отношения; соединяет ее с таинственными водами бессознательного и, возможно, даже показывает ей здесь, что допустимо быть и свиньей и хотеть от жизни большего, чем она осмеливается просить. Хотя ее союзник появлялся в разных воплощениях и масках, его имя и высокая специфичность его личности всегда оставались теми же самыми. И хотя интеллектуально кажется уместным говорить об этой фигуре и о союзнике, как об архетипическом комплексе, чувство имеет другой ответ-реакцию и с готовностью стремится узнавать независимую жизнь союзника и существование за пределами наших пространственно-временных границ.

Союзник этой женщины настойчиво открывает перед ней глубокие истины и прозрения и оказывается верным проводником на правильном пути ее жизни. Ее взаимоотношения с ним становились постепенно все более и более основательными. Через несколько месяцев после вышеописанного сновидения ей приснилось, что ее союзник впервые приехал в Америку; расстояние, отделявшее сознательное отношение сновидицы от сознательного отношения союзника, уменьшилось. А не так давно ей приснилось, что она вышла замуж за своего англичанина. Она проснулась и внезапно осознала, что не сможет больше избегать ответственности за свершение в жизни своей задачи: то ли убежав прочь или совершив самоубийство. Это брак с союзником стал браком с ее собственным процессом индивидуации, и в этом смысле, как, впрочем, и в других, союзник стал очень реальным аспектом ее повседневной жизни.

Мы рассмотрели союзника, как автономный дух или комплекс, способный возникать в любой постигаемой форме — мексиканского крестьянина, койота, ягуара, ночной бабочки и т. д. В конечном счете сами союзники — это маски Бога. Союзник — это составляющая Бога, которая воздействует на нас в сновидениях, видениях, симптомах и в опасных синхронистских событиях. Союзники — это божьи попытки инкарнации, попытки стать сознательными через нас. За нашими схватками с союзниками оказываются далекие отзвуки, эхо борьбы Якова с ангелом и Иова взыскующего справедливости перед лицом вспыльчивого Яхве. [157] Нет ничего более благородного, ужасающего или преображающего для человечества, чем такая внезапная встреча с "передавателем секретов".

Столкнувшись с союзником — ночной бабочкой — в активном воображении, Карлос собрал воедино свое "второе внимание" достаточное, чтобы быть способным к настоящему шаманскому полету.

Карлос стоит на краю скалы между доном Хуаном и доном Хенаро. Дон Хуан начинает шептать Карлосу в правое ухо, в то время, как дон Хенаро шепчет ему в левое. Учитель и бенефактор шепчут, соответственно, о тональном и о нагуальном. Затем у Карлоса появляется ощущение, что он проваливается в пустоту. Привычное и знакомое ему понятие «я» распадается на тысячи кусков. В этот момент он знает, что эти тысячи кусков являются его отдельными осознаниями. Они составляют «колонию», собравшуюся вместе, чтобы образовать его самого. Периодически что-то пошевеливает все эти разбросанные "самородки сознания" и жизненная сила приносит их обратно вместе в осознание, которое Карлос распознает, как "меня самого". В эти моменты Карлос видит какую-то связную сцену из каждодневного мира или же связную сцену нагуального. В один из таких моментов Карлос видит себя самого и дона Хуана на вершине скалы. Он переживает эту картину как физически реальную и чувствует в следующий момент, как дон Хуан обнимает его. [158]

Когда дон Хуан и дон Хенаро шепчут Карлосу, соответственно, в правое и левое ухо, они совершает то действие, которое они называют расщеплением ученика. Здесь действующим моментом оказывается суммирование ученияКарлоса, за которое он сражался с самого начала своего ученичества. Он научился фокусировать свое внимание на сознательной жизни и очищать свой отдельный остров тонального. Дон Хуан символизирует это, шепча Карлосу в правое ухо. Он также научился фокусировать свое "второе внимание" на нагуальное, и его бенефактор дон Хенаро направляет теперь это внимание с помощью своего нашептывания. Действие фокусирования внимания на обоих мирах освобождает сознание человека от исключительной привязанности к какому-либо из миров. Так что когда он проваливается в пустоту, то способен наблюдать сцены как тонального, так и нагуального, включая картину себя самого на вершине скалы. Такое освобожденное сознание является той психической средней точкой, которая в идеале возникает во время путешествия по дороге знания или на пути индивидуации. Переживание этой новой формы сознания приносит с собой и распознание истины утверждения дона Хуана о том, что "мы пониматели" (perceivers). Мы — пониматели, постигатели, ощущатели, которые могут свидетельствовать о многих мирах без абсолютной зависимости от какого-то одного из них.

Переживание Карлосом распадения своего осознавания на отдельные составляющие и последующее воссоединение этих частей говорит нам о чем-то большем относительно природы сознания. Наше сознание состоит из множества душ, независимо действующих единиц сознания. Можно достаточно легко узнать об этом в терминах нашего мышления, чувства, ощущения, интуиции, инстинктивных реакций и так далее, но Карлос идет гораздо дальше. Давайте вообразим, что в какой-то момент мы наблюдаем что-то нашими глазами, пока в то же самое время не следим за совершенно не связанным с этим ходом мыслей, пока одновременно не ощущаем что-то в своих коленях, замечая при этом, что мы чувствуем нечто в своих коленях, и так далее в непрерывно изменяющемся распорядке нашего сознания от одного момента к другому. В отношении прыжка Карлоса, мы видим все эти отдельные осознавания, идущие отдельными путями. Сгустки или самородки, однако, поддерживаются вместе сторожевым духом со стороны тонального и волей со стороны нагуального. Карлос научился доверять этой инстинктивной связанности своей индивидуальности. Большинство людей вполне законно боятся, что глубокое переживание бессознательного может привести к дезинтеграции, распаду, и, таким образом, сам страж подстрекается к тому, чтобы стать еще более неусыпным и бдительным. Воин, однако, организует свою жизнь и настраивает свою волю до такой степени, что может переживать себя и как единого, и как многих.

Наставления шаманов раскрывают один и тот же паттерн расчленения на части и восстановления в исходное состояние. Например, в Сибири наблюдающее эго шамана свидетельствует смерть, расчленение и восстановление тела, и необходимо изучать имена и названия всех многочисленных костей и органов на языке шаманов. После того, как все кости будут приготовлены и очищены, они заменяются, хотя в некоторых наставлениях кости заменяются на металлические дубликаты, знаменующие прочность и выносливость перестроенной личности шамана. Шаман вынужден пережить фрагментаризацию своего собственного сознания, различать запутанность и сложность своей природы, и к такому переживанию он зачастую принуждается своим собственны! психологическим расстройством.

В сновидении или состоянии транса у шамана, он не восстанавливает себя, а скорее, свидетельствует или наблюдает за тем, как эту работу выполняет предок шамана или шаманов. Предок шамана символизирует бессознательное побуждение к индивидуации (волю), которая в одинаковой степени ответственна и за его распад и за его восстановление. Как и Карлос, шаман учится доверять врожденной мудрости бессознательного.

Когда Карлос размышляет по поводу своего скачка в нагуальное, описанного выше, то осознает, что у него имеется два совершенно различных вида памяти — память непрерывной последовательности картин, которые он наблюдал, перемежаемой моментами дезинтеграции, и непрерывного воспоминания о пребывании на вершине скалы, когда он дурачился вместе с доном Хенаро. До сознания Карлоса доходит, что эти два вида непрерывной памяти, в сущности, есть воспоминания о двух переживаниях, случившихся в то же самое время.

Дон Хуан напоминает Карлосу о более раннем прыжке, когда его сознание исчезло на краю скалы и свинцовым грузом опустилось на дно внизу ущелья. Пока оно пребывало на дне, дон Хенаро бросил с вершины скалы камень. Дон Хуан напоминает Карлосу, что тот запечатлел в памяти зримый образ дона Хенаро, бросающего камень, и воспоминание со дна ущелья, когда он видит камень, летящий вниз. Карлос, который видит дона Хенаро, бросающего камень, — это тот Карлос, которого мы знаем. Карлос на дне ущелья есть двойник. Двойник есть тонкое тело, существующее в бессознательном.

Двойник, говорит дон Хуан, развивается с помощью сновидения; или, более точнее, человек начинает осознавать двойника в процессе сновидения. Согласно дону Хуану двойник является осознанием нашей способности светиться. Мы можем истолковать это заявление, как означающее, что с помощью анализа сновидений, сновидения, активного воображения и других форм работы с бессознательным мы осознаем гораздо большую личность, существующую в нас. Эта большая личность в нас есть она сама, и при этом она больше, чем мы способны представить это себе в области тонального, вне зависимости от того, насколько само эго и двойник начинают сближаться друг с другом. Как и представление о нашей светимости, двойник есть осознание нашей всеобщности, которая является одновременно и личностной, и сверхличностной, священной и профанной. Двойник есть «Я», которое свидетельствует и переживает более обширные области, сферы зрения. Тонкое тело активного воображения не испытывает на себе тех же самых ограничений пространства и времени, накладываемых на нас бодрствующей жизнью.

Можно прояснить понятие двойника с помощью даосистского алхимического текста, посвященного бессмертию, а именно, "Тайны Золотого Цветка". Здесь можно найти следующее: "Когда зарождается Единый признак индивидуации, сущность и жизнь разделяются надвое. С этого момента, если не достигнут окончательный мир, сущность и жизнь никогда не увидят друг друга снова".[159]

Понятно, что сами понятия «сущность» и «жизнь» связаны с двойником и бодрствующей самостью специфически, а с тональным и нагуальным в более общей форме. Для Даосистов практика "способа обратного течения" включает в себя глубокую интроспекцию и йогические практики, ведущие к появлению тонкого тела, переживанию и постижению «сущности» чего-либо.

"Свет двигается легко, но с трудом стоит на месте. Если он достаточно долго может идти, по кругу, то тогда он кристаллизуется; это и есть естественный дух-тело… Это и есть то условие, о котором говорится в Книге Печати Сердца: В молчании утром ты улетаешь вверх".[160]

Согласно дону Хуану, Даосистам и другим религиозным традициям двойник сохраняет тайну истинного шаманского полета и секрет преодоления смерти.

Дон Хуан замечает Карлосу, что наступает момент, когда воин начинает осознавать парадокс, стоящий за переживанием самого себя в бодрствующей жизни и двойником. Парадокс заключается в том, что в той же степени, в какой кажется, что бодрствующая самость грезит о двойнике, правдой оказывается и то, что двойник мечтает о бодрствующей самости. В своей автобиографии Юнг ссылается на сон, который был у него в связи с этой проблемой "сновидца и сновидимого". В сновидении он вошел в "маленькую придорожную часовню", в алтаре которой на месте распятия и образа Девы Марии обнаружил "удивительное цветочное убранство". Перед алтарем он увидел йога в" позе лотоса, в глубокой медитации". Юнга шокировало то, что у йога было его лицо, и этот шок разбудил его с мыслью: "Ага, значит он тот, кто созерцает меня. Он видит сон, и этот сон — я. Я знал, что когда он проснется, то меня уже не будет".[161] Юнг говорит об этом сне:

Сама фигура этого йога могла в большей или меньшей степени представлять мою бессознательную пренатальную целостность, и Дальний Восток есть, как это часто бывает в снах, чуждое и противоположное нашему собственному психическое состояние… медитация йога «проецирует» мою эмпирическую реальность. [162]

С точки зрения эго, может показаться, что мы видим во сне двойника в процессе нашей попытки осознать свою целостность, в то время как с точки зрения двойника, кажется, что сам двойник видит нас во сне для того, чтобы актуализироваться в "трехмерном существовании". Как и сон Юнга, переживание Карлосом двойника "предполагает, что, по мнению "другой стороны", наше бессознательное существование является реальным, а наш сознательный мир что-то вроде иллюзии. Очевидная реальность сконструирована для специфической цели, подобно сну, кажущемуся реальностью, пока мы в нем пребываем".[163]

Ниже, в шестой главе, мы вернемся к этому вопросу сохранения индивидуального сознания после смерти в форме двойника. Но вначале посмотрим на специфические проблемы, поднятые в пятой книге Кастанеды "Второе кольцо Силы".