Глава 6. Места влияния

Спустя три дня с той самой ночи, когда Андрей посвящал меня в стихию Огня, печь была сделана, обмазана жаропрочным составом (опять-таки, на основе голубой глины) и выложена красивой светло-голубой плиткой. До первой протопки оставалось еще несколько дней — ждали, пока высохнет кладка. Теперь строители покрывали крышу, монтировали межкомнатные перегородки и настилали пол. В доме с утра до вечера было людно, шумно и суетно. Я туда не ходила — и без меня тесно, а Андрей следил за тем, чтобы рабочие невзначай не задели свежую кладку. Помимо своего ремесла, знал он в тонкостях и строительное дело, а потому людям с ним работать было легко и радостно. Особенно близко сдружился с мастером Володя; обсуждая физико-химические свойства глины, дерева и огня, они быстро нашли общий язык, а за наукой потянулись и другие темы. Теперь уже мой муж не расставался с мастером с утра до вечера, и настал мой черед ревновать…

Пять дней я не показывалась на стройке (за исключением, разумеется, обеда). Домна Федоровна подтрунивала надо мной:

— Ты чего на план носу не кажешь? Аль разладилась любовь у вас с Андрюшкой?

— Не до меня ему, Домна Федоровна, — так же в шутку отвечала я. — Променял меня — на моего же собственного мужа!

И мы обе смеялись.

Шутки шутками, а мне очень не хватало моего нового наставника в Казачьем Спасе. Чтобы не грезились все время жаркие очи-уголья, я с головой окунулась в хуторской быт, научилась готовить как настоящая казачка (даже Алексей Петрович уже не отличал мою стряпню от пищи, приготовленной его женою). Я очень гордилась этим обстоятельством, а хозяйка лишь усмехалась:

— Была бы корова да курочка, сготовит и дурочка!

По утрам я отправлялась на родничок и ходила с молитвою по воде. Постепенно мысли мои успокоились, черные очи перестали блазниться на каждом шагу, и за обедом я уже не прятала взгляды от мастера Андрея. Крышу покрыли листовым оцинкованным шифером, и теперь дом, словно египетская пирамида, отбрасывал солнце с течение дня с четырех сторон попеременно. Зрелище это было поистине грандиозным: один из скатов крыши постепенно наливался светом, густел алмазными искрами, и в означенный час — ровно на минуту — выкидывал в высь золотой луч, будто посылал приветственный жест небу и сокрытой за ним Вселенной. Я высчитала по времени, когда происходят отблески, и старалась непременно каждый раз смотреть на это явленное чудо, которое почему-то никто, кроме меня не замечал. Особо мне нравилось наблюдать отражение вечернего солнца с западной стороны дома. Начиналось оно около шести часов вечера, солнце степенно двигалось к закату, пышнело, увеличивалось в размере и чуть румянилось, как масленичный блин. Западный скат крыши мягко золотел, розовел, и наконец, наполнялся червонным тяжелым золотом, которое нехотя выливалось огненной рекой в предзакатное небо. Наблюдать эту великолепную картину было особенно удобно с облюбованного мной и Андреем холма. Вот и сегодня я, закончив дела на хуторе, поспешила на холм. В полшестого крыша уже искрилась, осторожно поблескивала тысячами звонких солнечных чешуек, словно в оркестре в последний раз настраивали инструменты перед тем, как грянуть увертюру. Но в какой-то момент сияние застыло, потеряло блеск и — исчезло. Остался лишь треугольник тусклого серебра. В недоумении я повернула голову. С запада надвигалась огромная, в полнеба, туча — плотная, фиолетово-черная. Она разделила небо на две половины — черную и белую (выцветшая июльская синева в контрасте с тучей казалась совсем светлой). Туча двигалась необычайно быстро, меня обдало порывом резкого, сухого, смешанного со степной пылью, ветра. Я поднялась навстречу дыханию грозы, закрыла глаза, подставив лицо под этот ветер, напоенный запахами трав и цветочной пыльцой. Он свистел у меня в ушах, кожа остыла и моментально покрылась мурашками. В этой почти медитации стояла я несколько минут, пока не почувствовала, сильный жар сзади, будто прислонилась спиной к горячей печи.

— Гроза надвигается, ты бы не стояла тут — громоотводом.

Я даже не вздрогнула, будто была готова именно сейчас, в эту минуту, услышать теплый, знакомый до боли бархатный баритон.

Я открыла глаза и повернулась.

— Думаешь, ударит?

— Не думаю, а знаю. Донские грозы — злые, неистовые. Особенно летом. Стоять на пригорочке, как ты, опасно. Молния как раз тянется, к чему повыше. Так что пошли.

Мы спустились с холма и, ловя щеками первые крупные капли, вошли в сад.

— А кстати, — схватил меня вдруг за руку Андрей, — ты что там делала все эти дни на холме? Причем в одно и то же время…

Немного смутившись, я рассказала ему о своих наблюдениях за крышей-пирамидой и золотых лучах.

— Вон оно что, — протянул удивленно мастер. — А я-то думал…

Что думал, он так и не сказал. Резко повернулся:

— Подожди меня в беседке.

И быстрым шагом направился к дому.

Я зашла в беседку, села, прислонившись к точеной колонне, и стала смотреть, как тяжело и неохотно падает дождь на виноград. Чистые капли, прыгая на молодые, покрытые нежнейшим серебряным ворсом, листочки, скатывались в прозрачные жемчужины, и я, как в детстве, стала мечтать, о том, как было бы здорово сделать вот такую вот брошь — капля дождя на виноградном листе… или серьги…

— Хватит мечтать, Дарья! На! Бежим, пока там все не промокло!

Андрей, закутанный в винцераду,[10] сунул мне в руки точно такой же плащ.

Мы вернулись на план и уселись на досках прямо напротив северо-восточного угла дома, метрах в десяти.

— Смотри, что сейчас будет! — толкнул меня Андрей и показал на крышу.

Минут пять я смотрела на крышу, на небо, но ничего не происходило, лишь сильней барабанил дождь по металлу и пронзительней становился ветер. Вдруг небо раскололось на части и полыхнуло сразу несколькими молниями, мгновенно окрасив все вокруг в фиолетовый потусторонний цвет. Обращенные к нам скаты крыши, бывшие до того свинцово-серыми, вдруг зажглись неестественно ярким заревом, отбросив во все концы неба столбы ослепительного радужного света. Это продолжалось какую-то долю секунды, но успело отпечататься в сознании картиной столь феерической, столь нереальной, что я позабыла все слова.

— Сказка… — только и смогла пробормотать я, когда немного погодя ко мне вернулся дар речи.

— Это не сказка, это — правильное положение дома в пространстве. Ну, и конечно, такая, как следует, форма крыши, — отозвался Андрей тоном до того спокойным, что мне стало даже немного обидно.

— Да как же так можно подгадать расположение дома, чтобы этак-то вот… полыхало! — возмутилась я. — Да и кто будет строить дом, только исходя из того, чтоб во время грозы было так красиво!

— Будет. Тот, кто знает, тот и будет, — заверил меня Андрей.

— О чем знает?

— О том, что природа прекрасна и совершенна, и жилище, построенное в ней, должно быть так же прекрасно и совершенно, как и она… Даже во время грозы.

— И что же, можно так поставить жилище, чтобы молнии отражались в скатах крыши? Но ведь даже крыши не у всех такие!

— Вот потому что не у всех, ты и не видела ничего подобного раньше. А крыша именно такой и должна быть — четырехскатной. Это — идеальная форма, золотое сечение. Именно так строились египетские пирамиды.

— Только строились-то они не для жизни, а для того, чтобы дольше сохранялись мумии — глухо отозвалась я.

— Но человек! — рассмеялся Андрей. — Человек в миллион раз лучше мумии! И крыша любого дома человеческого должна быть непременно со скатами, иначе токи небесные дом омывать не станут, а энергия, скапливаясь на плоской крыше, копиться будет, застаиваться, создавая ненужное напряжение между токами земными и небесными. И тем, кто в доме живет, в напряжении этом существовать ой как не просто!

— Но я не могу изменить крышу нашего дома, — расстроилась я. У нас в городе все почти крыши плоские…

— Значит, придется время от времени убирать это напряжение из своей квартиры.

— Расскажешь мне, как?

— Ты это хочешь услышать здесь, под дождем?

Он вскочил, протянул мне руку, дернул, поднял — и мы помчались к дому, под защиту пирамидальной крыши.

Войдя в дом, я потрясенно ахнула. Я не заходила сюда несколько дней, и за это время изменилось многое. Комнаты были полностью готовы; стены обшиты деревом разных пород и цветов: в гостиной — коричнево-золотистым, в спальне и детской — молочно-светлым. Лишь кухню обмазали саманом и оштукатурили.

Светло-голубой камин выступал из стены ровно посреди гостиной на полметра, не больше. Пол возле камина покрыли листовой медью, красиво сливавшейся с темным золотом деревянного пола, еще не покрытого лаком.

— Вот это да! — выдохнула я, восхищаясь изумительным сочетанием голубого и медово-медного. — Это кто придумал, ты, Андрей?

— Нет, не я, — засмеялся мастер. — Это Федор. Очень уж хотелось ему голубой с медью соединить. Сказал, как небо и земля будет в хате…

В его тоне мне послышалось легкое недовольство.

— А тебе что, не нравится?

— Нравится. Но я бы печь сделал другого цвета.

— Какого?

— Белого — лучше всего. Или охрой, или корридой…

— Корридой — это как?

— Такого… пламенного цвета. Как плащ тореадора. Печь должна быть в теплых тонах. Стихия ее — огонь и земля. Но такой голубой тоже нормально. Здесь цвет не водной стихии, а скорее, воздуха, неба. Огню воздух нужен…

— А вот Алексей Петрович почему-то называет стихии — уборами…

— А-а, — Андрей качнул головой, — ну, это потому что в прежние времена каждое место силы убиралось в определенные цвета, которые соответствовали токам, энергиям, сквозь эти места проходящим. Вот и пошло оттуда — убор.

— Да, про места силы он говорил. Только про энергии мало рассказывал, все к тебе отсылал, мол, Андрей все знает, он научит. А ты мне про это — ни словечка!

— А ты разве спрашивала? — недоуменно расхохотался Андрей.

— Не спрашивала, потому что ты занят был! А теперь — спрашиваю: расскажи! — и тоже залилась смехом.

— Расскажу. Потом, — смех внезапно смолк. — Сейчас пошли-ка на хутор, а то Вовка мне точно отвесит за ночные гулюшки с тобой.

И правда — мы сидели в сплошной тягучей медовой мгле, изредка освещаемой вспышками молний. Стемнело уже совсем.

Назавтра ровно в полдень в доме собрались хозяева, мы с Володей и мастер Андрей. На медном полу перед камином находилась кадка, полная дров, и дымилась рядом жаровня с ладаном. В жерле камина высились, сложенные крест-накрест, поленья. На каминной полке стояли два образа — Спас и Неопалимая Купина. Андрей опустился на колени, мы все застыли в почтительном молчании. Какое-то время он стоял, опустив голову и воздев к небу руки; в тишине было слышно лишь потрескиванье углей в жаровне и глубокое дыхание мастера. Наконец, отдаваясь в дубовой пустоте дома, послышался глубокий напевный баритон:

Боже вечный, иже семи семерицею раззженную печь и пламень иже в Вавилоне на росу преложил еси, и вверженные в ней от царя Навуходоносора святые три отроки Ананию, Азарию и Мисаила целы сохранивый, сам благослови и печь сию великия ради Твоея Милости. И благослови в ней дела рук рабов Твоих, и благопоспеши их благодеянием Твоим, и исправи их по множеству щедрот Твоих молитвами Пречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии силою Честного и Животворящего Креста, предстательством превеликих чиноначальников Михаила и Гавриила и всех небесных сил бесплотных, честного и славного пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна, святых славных и всехвальных апостол, святого священномученика Киприана иже во святых отца нашего Николая, архиепископа Мирликийского чудотворца и всех святых. Аминь.

Мастер перекрестился и продолжил:

Пресвятая и Преблагословенная Мати Сладчайшаго Господа нашего Иисуса Христа! Припадаем и покланяемся Тебе пред святою и пречистою иконою Твоею, еюже дивная и преславная чудеса содеваеши, от огненнаго запаления и молниеноснаго грома жилища наша спасаеши, недужныя исцеляеши и всяко благое прошение наше во благо исполняеши. В купине, огнем горящей и несгораемей, показавый Моисеови Пречистую Твою Матерь, Христе Боже, огнь Божества неопальне во чреве приимшую и нетленну по рождестве пребывшую. Тоя молитвами от пламене страстей избави нас, и от огненных запалений жило сие сохрани, яко Многомилостив.

Во огни купины неопалимыя, древле Моисеем виденныя, тайну воплощения Своего от Неискусобрачныя Девы Марии прообразовавый. Той и ныне, яко чудес Творец и всея твари Создатель, икону Ея святую чудесы многими прослави, даровав ю верным во исцеление недугом и в защищение от огненнаго запаления. Сего ради вопием Преблагословенней: Надеждо христиан, от лютых бед, огня и грома избави на Тя уповающия, и спаси души наша, яко Милосерда.

Предочистим чувствия душ и телес наших, да видим таинство Божественное, образно явленное древле великому во пророцех Моисею купиною, горевшею огнем и не сгоравшею, в нейже Твоего безсеменнаго Рождества, Богородице, предвозвещение исповедуем и, благоговейно покланяющеся Тебе и Рождшемуся от Тебе Спасу нашему, со страхом вопием: радуйся, Владычице, Покрове, и Прибежище, и Спасение душ наших. Аминь.

Мастер закончил молитву, перекрестился, запалил от жаровни лучину, подсунул ее куда-то внутрь поленницы. Пламя схватилось мгновенно, печь ожила, тихонечко загудела, осветилась оранжевым.

Андрей поднялся и обернулся к нам. Лицо его было полно ангельского блаженного света, глаза горели, губы сияли светлой, детской улыбкой…

После обеда Андрей взял меня под локоть, повел в дом.

— Ну что, — сверкнул он глазами, — будем учиться дальше?

— Будем! — кивнула я.

Мы обошли все пространство дома, останавливаясь в каждой комнате для коротенькой «лекции».

— Здесь — горница, или гостиная, — говорил мне Андрей. — Здесь жило — печь и горний мир — Стодарник — вместе встречаются, ты это помнишь. Стодарник глядит на полдень, сторона его — юго-восток. Им владеют стихии смешанные — дерево, принадлежащее Востоку, и огонь, обозначающий Юг. Два окна: восточное, справа от него, и южное — слева — тяготеют к энергии Стодарника, поэтому окна эти — святые. В святые окна рассказывают добрые сны, чтобы сбылись, и молятся на Крещение (в Крещение небо отверзается, и молитвы прямо в небо летят); а еще — в особых случаях, в беде или в радости. Окна вокруг Стодарника загромождать ничем нельзя: свет должен проникать в них беспрепятственно. Занавешивать их лучше чем-то прозрачным — тюлем или органзой. Окна южные тоже стоит держать свободными, но здесь у нас, на Юге, мы их занавешиваем плотно, особенно летом, иначе в хате жарко будет, а летом дом обязан прохладу хранить.

Андрей перешел в комнату, расположенную в восточном углу.

— Детская комната. Сторона — восток. Дети знаменуют собой начало жизни, а Восток — начало дня, потому энергия у них суть одинаковая. Это энергия роста, начала, познания. Стихия этой энергии — дерево. Окно в детской — утреннее, в него свет раньше всех других окошек попадает. Тут же, в детской, и северо-восточный угол дома — направление развития, учебы, познания.

Мы вышли из детской и, пройдя через горницу, оказались в спальне.

— Спальня. Сторона северная, бахмутная, глухая. По всей стенке северной всего два окошка — тут и в ванной. Заметила, что в детской северного окошка нет? Чтобы не сквозило ребенку по зиме…

Север — ночь земли, стихия его — океан, вода, но вода не быстрая. Токи тут не явленные, а скрытые, как глубоководное течение, и такие же медленные и тягучие. Здесь царит энергия покоя, сосредоточения, Духа. А еще — энергия сексуальности и чувственности, потому и спальню лучше всего делать в северной части дома.

Андрей как-то невесело вздохнул и быстро проговорил:

— Ну, жилое посмотрели, пойдем глядеть хозяйственное.

Оштукатуренная, но не побеленная кухня после радостных тонов жилых комнат показалось мне какой-то серой и неуютной.

— Ничего, — подбодрил меня Андрей. — Вот выбелят кухоньку, будет светлая и радостная. В кухне два окна: южное и западное. Энергия Юга — жизнь, творчество, энергия запада — бережливость, хозяйственность. Тут и второй очаг будет — плита газовая. В печах у нас уже давно не готовят… Здесь и кладовочка для припасов, так что видишь — все по уму, все соответственно энергиям.

Стены прихожей были наполовину обиты вагонкой цвета соломы.

— Прихожая — сторона западная. Здесь же, с западной стороны, располагается вход, потому что Запад несет энергию богатства, благополучия, целостности. Стихия энергии запада — металл. В северо-западном углу — ванная комната, и это тоже не случайно: энергия здесь имеет свойства очищения, обновления — духовного и телесного.

— Но, — опередил мой вопрос Андрей, — в этом доме мы видим ситуацию идеальную, когда комнаты располагаются соответственно токам, которые несут стороны света. А тебе ведь надо понять, как в твоей квартире токи расположить, чтобы со всяким местом они в гармонии находились.

Я часто закивала головой в знак согласия.

— Природные места силы тебе перенести на нужное место никак не удастся, а поэтому надо научиться использовать энергию мест влияния.

— Что это за места влияния? И чем они от мест силы отличаются?

— Места силы тебе природой даны, а от того, как дом поставлен, зависит их в квартире местонахождение. Места влияния — творенные, ты в них сама создаешь нужные тебе токи. Где спишь — одни, где работаешь — другие, где кушаешь — третьи.

Мы вернулись в гостиную.

— Юг — самая сильная сторона в доме. Юг — царственный, Юг — благодатный, Юг — обетованный, предки наши считали Юг стороной богоизбранной, и даже в молитвах поминали: Бог — от Юга. И верно: по южной стороне солнышко днем идет, а солнечный свет необходим для всякого существа живого. Энергия юга хороша для творчества, для общения, для любой жизненной активности. Такая энергия, безусловно, должна быть в гостиной. Но гостиная не всегда комната южная, и что же нам с этим делать?

— Что делать? — эхом повторила я.

— Наполнять гостиную южными токами! В первую очередь усиливаем окна — стихией огня, присущего югу, и гармоничной ей стихией — деревом, потому что древом огонь питается. Окна в гостиной окрашивать надо в тона теплые, солнечные или древесные. Занавески — обязательно светлых и теплых тонов. На окошки хорошо поставить растения южные, светолюбивые, пышно и ярко цветущие — розы, азалии… Но уже и ухаживать за такими цветами нужно бережно! Не хватает солнца в окне — значит, сверху повесь лампу дневного света. Южный цветок тогда только силу юга давать начнет, когда расти и цвести ему будет комфортно и светло. И вообще, гостиная должна быть хорошо освещена, источников света в ней, чем больше, тем лучше. Люстра наверху, светильники по стенам, или бра. И непременно — свечи, их в гостиной следует каждый вечер зажигать.

Глаза мастера зажглись и он негромко, проникновенно сказал:

— Еще есть в Спасе тайная в практика, с помощью которой дом можно солнечной энергией наполнить и зарядить. Очень сильная практика, проводят ее не чаще, чем один раз в три месяца, а то и реже: энергии этой хватает надолго. Первые дни после этого воздух в комнате солнцем так и дышит, а люди, побывавшие в помещении, где практику провели, заряжаются силой и здоровьем. Пиши и запоминай…

Я достала тетрадь и под мерную диктовку записала практику.

— Следующая сторона — Восток. Это, как ты помнишь, сторона начала, утра жизни. Всякая детская комната содержит в себе потенциальную энергию Востока, но токи восточные в ней надо усиливать и постоянно укреплять. На окошко в детской следует цветов побольше ставить, и только те, что хорошо растут и вьются. Особенно хорошо для детской виноградное дерево, как прообраз Бога Растущего…

— Виноград — прообраз Бога?!

— Ну да… — Андрея как будто удивила моя неосведомленность. — Виноградная лоза в христианстве один из самых известных символов. Виноград символизирует и Христа, как плод на виноградной ветви, и Божью Матерь, как саму ветвь, этот плод рождающий. Поэтому для детской комнаты, детского угла виноградное дерево — самое подходящее растение. Оно не только силу токов восточных несет, но еще и от нечистого дитя хранить будет, потому что лист у него связан с Иисусовым Крестом Животворящим. А как ставить будешь, молитву прочитай Богородичную особую:

Богородице, Ты еси лоза истинная, возрастившая нам плод животный, Тебе молимся: молися, Владычице, со святыми апостолы, помиловатися душам нашим.

Эта молитва на рост, на здоровье направлена. Где что растет, что начинается, хорошо ту молитву прочесть.

Андрей помолчал.

— Спальня, — сосредоточенно промолвил он минуту спустя. — В спальню привлекать надо энергии севера, неторопливые, убаюкивающие. Окно в спальне завешивается полностью, до самого пола, ткань для занавесок берется тяжелая и прохладная — плотный шелк, атлас. Цвета для спальни выбирай холодные, хотя и не очень темные. Растения в спальне должны стоять такие, что света и тепла требуют немного, а соки в них текут не быстро. К таким растениям относятся алоэ и каланхоэ. А больше всего для усиления токов северных подходит кипарис дерево. На нем Христова колыбель была, кипарис — богова постель. Если спишь плохо, часто кошмары снятся — над изголовьем крестик кипарисовый повесь, тогда спать будешь как младенец, глубоко и безмятежно… Кровать должна изголовьем на Север всегда стоять, ты это наверняка слышала. Не всегда так получается, и тогда в изголовье кипарисовых либо можжевеловых веток настелить нужно. По углам кровати четки повесь того же дерева. Но можжевельник бери обычный, реликтовый не используй: запах его мечтания навевает, сон тревожный будет.

— Запад, — продолжал мастер. — Запад это накопление, деньги, всякая деятельность, связанная с деловой активностью. Там, где занимаешься делами, хранишь деньги или деловые бумаги, есть энергия запада. Здесь лучше против токов природных не идти: где в дому западная стенка или угол, там и устраивать "деловое место". Там же стоит и деньги хранить, и золотые украшения. Но ни в коем случае не клади деньги на восточную сторону! Тогда у тебя их никогда не будет… Энергию Запада укреплять надо стихиями земли и дерева. И, конечно же, металла, но только в сочетании с предыдущими двумя. Модный ныне способ — заводить в дому денежное дерево — нашим предками был известен давно. Но этот цветок — хитрый: чувствует, в каком доме деньги водиться будут, а в каком нет. Так что придется его ублажать: поверх земли угольков насыпать (уголь воздух, в землю проходящий, очищает, и влагу удерживает, а также токи земли укрепляет) и монетку под горшок положить, обмануть растение, показать ему: есть у тебя деньги…

— А другие направления?

— Другие направления столь выраженными свойствами энергий не обладают, они тяготеют к тем сторонам света, токи которых в них смешаны.

— А теперь, Дарья, — в глазах Андрея зажегся таинственный огонек, — самое главное. Токи, энергии, стороны света — все это, безусловно, важно, значительно и на самом деле способно изменить атмосферу в доме в лучшую сторону. Но не стоит всерьез думать, что местоположение кровати, освещенность окна или направление входа может улучшить твою жизнь.

— Как? — я ничего не понимала. — Целый месяц то Алексей Петрович, то ты, — убеждали меня в том, что в доме все должно быть согласно этим токам, и вдруг ты говоришь, что все это не так уж и важно?

— Важно — для тех, у кого бытие определяет сознание. Но человек, идущий путем Спаса, должен понимать: сильнее всего влияет на окружающее его пространство он сам. Все внешнее, материальное обустройство — только помощь Сознанию, от которого, в конечном счете, и зависит Бытие. Потому во внешнем исходить надо из понимания того, как оно помогает внутреннему. Ты никогда не задумывалась над тем, почему порой бывает так холодно и неуютно в так называемых авторских интерьерах, хотя, казалось бы, дизайнеры создают их со вкусом и стилем?

— Задумывалась… Я бывала в таких домах. Почти во всех действительно очень неуютно. У меня даже есть знакомые, которые потратили кругленькую сумму на модного дизайнера, а потом, пожив в таком интерьере всего две недели, перестроили все и вернулись к прежней обстановке.

— А ты замечала, что во всех здешних домах — пусть и небогато, но очень уютно?

— И это замечала. Особенно у Домны Федоровны и Алексея Петровича.

— И что ты по этому поводу думаешь?

— Честно говоря, не знаю… Может быть, в доме чем проще, тем лучше?

— Простота обстановки не делает уюта. В действительности так происходит потому, что люди здесь все еще живут традиционными ценностями, то есть, они используют опыт предков — практичный, мудрый опыт, который подсказывает им, что мера вещей — внутренняя гармония. Чтобы достичь этой внутренней гармонии, не нужно быть знатоком стиля. Нужно просто знать некие законы, влияющие на твое подсознание. В обстановке жилища тоже есть такие законы.

— И какие же это законы?

— Символ и цвет. Именно за них «цепляется» глаз и передает информацию в подсознание. Правильно использованные цвета и символы могут самую недружественную обстановку сделать гармоничной для восприятия.

Я слушала его в оцепенении. Как археолог, я знала: на изучение языка символов и цвета можно потратить полжизни, если только это знание не впиталось с молоком матери.

Андрей угадал мои мысли:

— Да, Дашенька, это сложная наука. Но — ты помнишь: дорогу осилит идущий! Глубоко вникать в цвета и символы ты будешь всю жизнь. Но пользоваться тем знанием, которое создано и уложено в стройную систему, ты можешь, начиная хоть с завтрашнего дня!

— Да где же мне найти эту систему?

Андрей наклонился и на ушко мне заговорщицки шепнул:

— В своей тетрадке, — и открыл чистую страницу.

Ритуал должен проводиться ровно в полдень. Комнату хорошенько вымыть и убрать все лишнее. Если на полу лежит дорожка или ковер, свернуть, чтобы остался голый пол. В энергетическом центре комнаты ставятся крест-накрест 12 небольших освященных свечей по сторонам света. Окна освободить от любых предметов, занавески раздвинуть, а лучше — снять. Свечи зажечь, включить все имеющееся в комнате освещение. В керамической либо металлической чашке устроить жаровню с горящим углем (такой уголь продается в церковных лавках), на угли кинуть несколько горошин ладана. Держа в руках жаровню с ладаном, обходить против часовой стрелки крест из свечей, читая 12 раз молитву Христу Трисолнечному:

Свет сый Незаходим Христе, Трисиянен и Трисолнечный, единоначален и Самодержавен, Простейший, Бог Непостижимый и Самодержавен Господь, ныне сердце мое озари, и покажи светозарно и светоносно пети тя и славити во вся веки. Аминь.

По окончании ритуала свечи не тушить, а дать им догореть на том же месте. Воск от этих свечей может использоваться как оберег в путешествиях и важных предприятиях.

Ритуал выполнять не чаще одного раза в три месяца.

Примечания:

1

План — на Юге общее название участка, где строится новый дом (относится только к частному строительству). (Здесь и далее примечания автора.)

10

Винцерада — дождевое пальто из брезента.